550 сообщений в этой теме

У Стукалина, все-таки, имеет смысл делать скидку на регион и эпоху. Великие Равнины, преимущественно - не ранее самого конца 18 века. При этом север с черноногими и сиу его интересует куда как больше, чем команчи, не говоря об апачах и ютах.

Помянутые чинуки - это культуры северо-запада. Апачи и  тимуки имели контакты с испанцами (и не только с ними) с 17 и 16 века, соответственно. Это обитатели "испанского пограничья".Те же сиу на Равнины только в самом конце 18 века выкатились. На северных равнинах металлические наконечники для стрел - это конец 18 века, о чем тот же Стукалин пишет. Лошади и ружья там тоже вторая половина 18 века. А дальше... Ни для американских регуляров, ни для жителей фронтира длинномерный холодняк в 19-м веке, в общем, не был особо характерен. А те же томагавки индейцы с удовольствием покупали и использовали.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это говорит только об одном - нельзя абсолютизировать.

Хотя я подозреваю, что шкуры Сегессера - это может быть и заказуха (особенно в отношении французов), даже "я художник, я так вижу" (в отношении конных латников).

Но свидетельства от Джонса - это интересно и без иконографии, но вполне однозначно.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Просто еще стоит отметить, что владение длинным клинком - это надо реально уметь. 

Правда, на испанском фронтире было изрядное количество метисов (у тумы - бисовы думы), которые могли научить местное население владеть кавалерийским мечом.

Чинуки здесь только для того, чтобы показать, что, помимо красивых, оправленных в серебро, вещей (это могло быть и для понтов племенной верхушки) индейцы брали и обычные мечи. А культура тут не причем - просто индейцы, независимо от условий обитания и ХКТ, могли применять длинные клинки.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
35 минуты назад, Чжан Гэда сказал:

А культура тут не причем

Я просто к тому, что про тимуков и чинуков Стукалин и не писал - это Флорида и Орегон. Это не его эпоха и не его регион. А апачи конца 17 и 18 века - "не совсем его эпоха и географическая периферия его интереса", как-то так. 

 

39 минуты назад, Чжан Гэда сказал:

что владение длинным клинком - это надо реально уметь

Так "владеть" - понятие растяжимое. Хряпнуть по голове - особого умения не надо, благо деревянные мечи-дубинки, временами - довольно большие, в регионе использовали. А фехтовать... Хорошо фехтовать и в Европе-то мало кто умел.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
2 минуты назад, hoplit сказал:

Так "владеть" - понятие растяжимое. Хряпнуть по голове - особого умения не надо, благо деревянные мечи-дубинки, временами - довольно большие, в регионе использовали.

Ударить мечом с коня - легко без руки остаться. Этому как раз учиться надо.

Видимо, поэтому сильного распространения мечи на фронтире и не получили. Но все же есть свидетельства, что у индейцев мечи бытовали. 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Кстати, вот вопрос - американцы с саблями на индейцев ходили редко. Один из будущих кавалерийских генералов ГВ в США атаковал шайена с саблей, но был ранен выстрелом в грудь, после чего стал ярым противником сабли.

А вот мексиканцы почему-то полагались на мечи и копья. 

Вопрос - почему американцы постоянно обламывались с холодным оружием, а у мексиканцев и копье, и меч - служили исправно?

P.S. интересно о потерях в битве при Колето (1836) - в англоязычной Вике пишется, что мексиканцы потеряли не меньше 100-200 убитыми, раненными и пропавшими без вести, а в испаноязычной - потери мексиканцев убитыми/раненными - 11/54, а техасцев - 9/67 + 400 пленных. При этом известно, что победили мексиканцы и расстреляли всех пленных. Хороший свист со стороны американцев оценен.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
1 час назад, Чжан Гэда сказал:

А вот мексиканцы почему-то полагались на мечи и копья. 

Вопрос - почему американцы постоянно обламывались с холодным оружием, а у мексиканцев и копье, и меч - служили исправно?

 

В значительной степени, особенно в 19 веке, - от нищеты. Попадались упоминания, что испанцам всю историю их присутствия в Америке не хватало огнестрела. Далее - столкновения испанцев с индейцами на севере Мексики и далее к северу - это 16-18 века. Одна эпоха. Плюс индейцы значительную часть этого отрезка времени - либо "еще не вполне конные", либо "еще не вполне конные лучники".

Серьезные столкновения американцев с индейцами Великих Равнин - с середины 19 века. На повестке дня уже револьвер и винчестер, не трогая "простых" скорострельных винтовок. И с огнестрелом американцы никогда особых проблем не испытывали. Да и индейцы Равнин в эту эпоху, кстати, тоже. 

 

А на юге с 1820-х и далее до середины века - масштабная война новорожденной Мексики с индейцами южных Равнин, преимущественно команчами. В 1840-е эти персонажи вынесли весь север Мексики едва не до Мехико. 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Набеги команчей - более преувеличены, чем на самом деле катастрофичны.

Учитывая, что там с событийной историей бедновато - масса преувеличений и переоценок имеет место быть.

У индейцев, кстати, с патронами всегда было плохо. У испанцев немного лучше. Но в 1830-1840-е испанцы прекрасно насаживали команчей на копья, а американские военные не могли сражаться ни копьем, ни саблей.

И рассказы, что мол, время не то, как-то не удовлетворяют. В Европе и Азии в это же время при более серьезных противниках, при большем насыщении огнестрельным оружием пика, шашка и другие виды холодного оружия еще прекрасно служат.

А вот у американцев - нет. Почему?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
44 минуты назад, Чжан Гэда сказал:

Но в 1830-1840-е испанцы

Испанцев там не было с 1821 года.

 

44 минуты назад, Чжан Гэда сказал:

Набеги команчей - более преувеличены, чем на самом деле катастрофичны.

Учитывая, что там с событийной историей бедновато - масса преувеличений и переоценок имеет место быть.

Из того что читал - катастрофичны или нет судить не буду, но творили индейцы на севере Мексики что хотели. Угоняли скот, угоняли людей в рабство. И почти не встречали сопротивления. Так как в самой Мексике творилось тогда тоже черти чего. Попадалось мнение, что удар США по Мексике в середине 19 века во-многом результат выводов из Индейской войны. "Эти неудачники от горстки дикарей отбиться не могут".  18-м веке, покуда пограничная стража была в нормальном состоянии, апачи и команчи от испанцев довольно регулярно отхватывали. Но там, насколько понимаю, главную роль играла не пика/сабля, а умение найти палаточный лагерь в прериях.

 

44 минуты назад, Чжан Гэда сказал:

американские военные не могли сражаться ни копьем, ни саблей

Американские военные почти не имели серьезных столкновений с команчами. Была пара стычек, после которых команчи быстро капитулировали. В 1845-65 годах южную часть Великих Равнин накрыла засуха. В 1874-75, когда им пришлось столкнуться с армией США, их всего около 1500. Во второй четверти 19 века, для сравнения, их было около 20 000. В конце 1770-х, до катастрофической оспенной эпидемии - около 40 000.

С кем там американские военные не могли сражаться "копьем и саблей" - не знаю. 

У техасской милиции проблемы были, и, скорее всего происходи дело на век раньше - им пришлось бы осваивать пику и саблю, но на дворе была вторая четверть 19 века и техасцы с 1840-х стали широко использовать револьверы.

 

44 минуты назад, Чжан Гэда сказал:

И рассказы, что мол, время не то, как-то не удовлетворяют. В Европе и Азии в это же время при более серьезных противниках, при большем насыщении огнестрельным оружием пика, шашка и другие виды холодного оружия еще прекрасно служат.

Как раз время (и место, и условия) не то. В Европе пика и сабля это оружие шока, в первую голову - психологическое. Индейцы в шоковые атаки на манер регулярной кавалерии Европы во время Индейских войн с США не ходили и вообще ближний бой любили не особо. Там и крупных сражений-то почти не было. 

Пример Азии подходит куда как лучше. Как бы выглядела конница тех же среднеазиатских ханств, если бы они имели доступ к револьверам и магазинным винтовкам, аналогичный армии США? 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Давайте без эмоций - только цифры.

С 1831 по 1848 год (после 1841 было несколько наиболее "опустошительных" рейдов) мексиканцы потеряли убитыми (без различия пола и возраста) 2649 человек и 852 человека (без различия пола и возраста) были пленены. 520 из них в результате возвращены за выкуп.

За это же время команчи потеряли 702 воина и 32 были взяты живыми.

Несомненно, при населении Мексики в 4,5 млн. человек на 1800 год это были катастрофические потери для мексиканцев (учитывая, что в большинстве своем жертвами набегов оказывались бедные плохо вооруженные переселенцы, о которых действительно мало заботилось правительство).

В то же самое время наши "герои" имели на тот же период население в 45 тыс. человек (оценка). 

Собственно, вот и масштаб "войны". Убитым и замученным, конечно, это не поможет, но тогда России надо было срочно сдаваться в 1845 году! Потери русской армии только в ходе Даргинской экспедиции превысили общие потери мексиканцев за всю "войну с команчами"!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
43 минуты назад, hoplit сказал:

Испанцев там не было с 1821 года.

Чем испанец отличается от мексиканского креола, кроме места рождения?

Поэтому не суть важно.

43 минуты назад, hoplit сказал:

Но там, насколько понимаю, главную роль играла не пика/сабля, а умение найти палаточный лагерь в прериях.

"Сначала мы их догоняли, а когда догнали - они начали нас бить" (с) - это из старой юморески Хазанова о том, как ДНД охотилась на хулиганов.

Надо найти. Это очень важно. Но надо и побить после того, как нашел. А то будет все как хазановскими ДНД-шниками.

И еще важно свой лагерь хорошо охранять - Педро де Вильясур проспал. Крупнейшее на первую половину XVIII века поражение - аж 35 убитых испанцев (из 43!). Масштабы, однако, впечатляют.

46 минуты назад, hoplit сказал:

Американские военные почти не имели серьезных столкновений с команчами.

Учитывая, что самое большое сражение войн с индейцами (не только с команчами), где американцы покрыли себя "несмываемой славой" - это Литтл Биг Хорн, а величайший американский палкавводец - это генерал Кастер ... Масштаб, однако.

47 минуты назад, hoplit сказал:

Во второй четверти 19 века, для сравнения, их было около 20 000.

А еще постулируется, что пленные пеоны, больные всем, чем можно в те антисанитарные времена представить, приносили им регулярно новые болезни ...

Масштабы, опять масштабы. 

48 минуты назад, hoplit сказал:

С кем там американские военные не могли сражаться "копьем и саблей" - не знаю. 

Вот не вспомню, то ли Шерман, то ли Грант - налетел на шайена с саблей и получил выстрел из ружья в грудь. Т.е. было с кем.

И мне неважно, был ли это апач, команч или прочий злобный буратино - факт есть факт.

В ГВ был случай, когда два американских полковника сошлись на саблях, так один другого "рубанул" плашмя - т.е. не понял, как саблю держит. Правда, получил пулю и успокоился навеки. А ведь оба - профессиональные кавалеристы! Кстати, у южан служил один прусский драгун - он был под два метра ростом, дрался только старинным палашом и успешно разгонял целые эскадроны, вооруженные револьверами и саблями - все боялись его появления на поле боя.

54 минуты назад, hoplit сказал:

Индейцы в шоковые атаки на манер регулярной кавалерии Европы во время Индейских войн с США не ходили и вообще ближний бой любили не особо. Там и крупных сражений-то почти не было. 

В бой встречный они ходили. Только так, чтобы солдат было 5 человек (желательно меньше). Тогда героическими усилиями многократно превосходящего в силах предводителя уездных команчей одерживалась "блистательная победа", о чем сочинялись легенды и много лет пели песни у походного костерка.

55 минут назад, hoplit сказал:

Пример Азии подходит куда как лучше. Как бы выглядела конница тех же среднеазиатских ханств, если бы они имели доступ к револьверам и магазинным винтовкам, аналогичный армии США? 

Ну, так все предельно просто - с басмачами, имевшими и пулеметы, была масса сабельных боев. Результат известен.

И с уйгурами, которых англичане просто засыпали современными на тот момент винтовками через Кашмир, Цины как-то просто разобрались.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Если на то пошло, то от апачей было побито больше народу, чем от команчей.

Например, за один из проанализированных периодов (1835-1846) насчитали 1394 убитых мексиканца, при этом апачи убили 774 человека, а 620 - команчи и прочие индейцы. 

Т.е. кто еще больше бед приносил - вопрос. Но что набеги индейцев даже на полпальца не сравнятся с ситуацией в ходе Кавказской войны, это очевидно.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
3 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Учитывая, что самое большое сражение войн с индейцами (не только с команчами), где американцы покрыли себя "несмываемой славой" - это Литтл Биг Хорн, а величайший американский палкавводец - это генерал Кастер ... Масштаб, однако.

Не понимаю - к чему это шуткование?

 

3 часа назад, Чжан Гэда сказал:

В ГВ был случай, когда два американских полковника сошлись на саблях, так один другого "рубанул" плашмя - т.е. не понял, как саблю держит. Правда, получил пулю и успокоился навеки. А ведь оба - профессиональные кавалеристы! Кстати, у южан служил один прусский драгун - он был под два метра ростом, дрался только старинным палашом и успешно разгонял целые эскадроны, вооруженные револьверами и саблями - все боялись его появления на поле боя.

Армии он так разгонял. Из того, что читал по американской ГВ - для конницы она воспринималась как "триумф револьвера" и "ездящей пехоты". А никак не сабли. Что, в свою очередь, вызвало бурчание в Старой Европе. Мол, "это совсем другое дело" и "чего эти американе вообще в войне понимают". 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
3 часа назад, hoplit сказал:

Не понимаю - к чему это шуткование?

К тому, что американцы (и их соседи по континенту) сильно любят раздувать то, что у них было.

Т.е. у нас или где еще - это и за бой не восприняли бы. А там - целая национальная трагедия, десяток научных институтов, посвященных ее изучению и несколько эшелонов изданной по ее поводу литературы.

3 часа назад, hoplit сказал:

Армии он так разгонял.

Конная армия, как раз, была у южан. Северяне имели корпуса. Целые конные армии, ЕМНИП, так и не создали.

А имечко надо бы и вспомнить. Но как вспомню - так сразу.

3 часа назад, hoplit сказал:

Из того, что читал по американской ГВ - для конницы она воспринималась как "триумф револьвера" и "ездящей пехоты".

Да, так и было. И вопрос - а почему?

3 часа назад, hoplit сказал:

А никак не сабли. Что, в свою очередь, вызвало бурчание в Старой Европе. Мол, "это совсем другое дело" и "чего эти американе вообще в войне понимают". 

Они нанимали инструкторов (в т.ч. один русский офицер, изгнанный из гвардии). Но те так и не смогли научить рукожопых американцев биться саблей (а наш компатриот - так вообще, получил аванс и сбежал).

Дошло до того, что стандартную кавалерийскую саблю американцы называли "руколом" - мол, такая тяжелая и неудобная. И везде палили из револьверов, которые тогда еще и перезарядить было - целое дело.

А у нас - и в 1941-1945 гг. шашка вовсю поработала. И итальянцы на Дону в 1942 г. провели очень впечатляющую сабельную атаку на нашу пехоту, взяв 2000 пленных (ЕМНИП, полк "Савойя" отличился).

Что касается до сабельных схваток после ГВ в России - так в ходе конфликта на КВЖД был отличный сабельный бой во время Чжалайнорской операции. Кубанская кавбригада и буряты рубились с китайцами (Хетагуров называет их белыми, но вряд ли это были белоказаки). Именно рубились. И нашим очень помогли вовремя подвезенные пулеметы и батарея Хетагурова.

И тут уж нытьем американцев, что "на современное оружие с саблей не поскачешь" ничего не оправдать - и пулеметы были, и рубка была. А американцы к тому времени и Гатлинги не особо сильно использовали, а плотность огня из тех винтовок, что были в их ГВ - с пулеметом (даже одним) не сравнить.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
14 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Т.е. у нас или где еще - это и за бой не восприняли бы. А там - целая национальная трагедия, десяток научных институтов, посвященных ее изучению и несколько эшелонов изданной по ее поводу литературы.

И хорошо, на самом деле. У нас часто "за клубами пыли людей не видно". 

 

14 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Конная армия, как раз, была у южан. Северяне имели корпуса. Целые конные армии, ЕМНИП, так и не создали.

Не было у них никаких особых различий в масштабе использования конницы. Сотни и немногие тысячи всадников. Чрезвычайно редко собирался кулак более 10 000. И это справедливо в отношении обеих сторон.

 

14 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Да, так и было. И вопрос - а почему?

Тем, что "набигать" на пехоту американцы классическим чарджем толком и не пытались. Случаи относительно крупных таких набеганий были даже на Западном Фронте в 1918-м, но... Их если посчитать - пальцев двух рук на всю эпоху "после Крымской" хватит. А подготовка "ездящей пехоты" и "регулярной кавалерии, годной для чарджа" - это как "плотник супротив столяра".

Кроме этого была пара примеров попытки "набежать" на отлично снабженную огнестрелом конницу с железками. Закончились такие попытки худо.

Современники отмечают, что у американской конницы масса огнестрельного оружия  на все случаи жизни (от револьверов до полноразмерных винтовок и дробовиков) и они прекрасно умеют им пользоваться, потому все эти палки-ножики совершенно не уважают. Можно просто сравнить вооружение той же американской конницы и русской или немецкой к началу ПМВ. Хотя бы количество и качество ручного огнестрела на эскадрон.

 

14 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Они нанимали инструкторов (в т.ч. один русский офицер, изгнанный из гвардии). Но те так и не смогли научить рукожопых американцев биться саблей (а наш компатриот - так вообще, получил аванс и сбежал).

Людям свойственно ошибаться, но американцы этим делом переболели быстро. Кое-кого до ВМВ все эти "чарджи с саблями" не отпускали. 

 

14 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Дошло до того, что стандартную кавалерийскую саблю американцы называли "руколом" - мол, такая тяжелая и неудобная. И везде палили из револьверов, которые тогда еще и перезарядить было - целое дело.

Про наши армейские сабли и шашки писали ровно тоже самое. С учетом характера конного боя, когда до рубки вообще доходит редко - даже одного револьвера хватает за глаза. А их часто была пара. А потом и модели с быстрой перезарядкой появились. Правда кое-где в Европе продолжали играться с уродцами без самовзвода.

 

14 часа назад, Чжан Гэда сказал:

А у нас - и в 1941-1945 гг. шашка вовсю поработала. И итальянцы на Дону в 1942 г. провели очень впечатляющую сабельную атаку на нашу пехоту, взяв 2000 пленных (ЕМНИП, полк "Савойя" отличился).

Это не "шашка поработала". Это демонстрация, того, где конница могла "еще себя показать" на поле боя именно как конница - против морально раздавленного противника. Когда пехота "начинала стрелять" - всадники с обозниками едва справлялись. 

 

14 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Что касается до сабельных схваток после ГВ в России - так в ходе конфликта на КВЖД был отличный сабельный бой во время Чжалайнорской операции. Кубанская кавбригада и буряты рубились с китайцами (Хетагуров называет их белыми, но вряд ли это были белоказаки). Именно рубились. И нашим очень помогли вовремя подвезенные пулеметы и батарея Хетагурова.

"И небываемое бывает". Таких случаев десяток на сто лет после Крымской. Если там реально "рубились". Так-то вон - зулусы английский батальон при Исандлаване копьями уработали. Значит копье-то со щитом еще себя покажут! Надо было и в Европе отряда копейщиков заводить. На практике же - все, эпоха "чарджей" заканчивалась/заканчивалась. Да и эпоха классических штыковых атак тоже "почти все". Винтовка, которая позволяла сделать 2-4 прицельных выстрела в минуту с дистанции в 200-250 метров, и массы (тучи) мобилизованной пехоты поставили на старых тактических наработках жирный крест. Но по-настоящему это дошло до военных Европы только к 1915 году, до того мясорубки получались не вполне показательными. Точнее - они одно время вопросам контроля (часто - откровенно допотопным) над "мобилизованной пехотой" уделяли больше внимания, чем собственно боевой эффективности. =/

 

14 часа назад, Чжан Гэда сказал:

И тут уж нытьем американцев, что "на современное оружие с саблей не поскачешь" ничего не оправдать - и пулеметы были, и рубка была. А американцы к тому времени и Гатлинги не особо сильно использовали, а плотность огня из тех винтовок, что были в их ГВ - с пулеметом (даже одним) не сравнить.

После Крымской конница на поле боя могла быть полезна как конница, но превратилась в столь "хрупкий инструмент", что де факто - толком была бесполезна. Слишком возросла цена ошибки. 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Денисон Дж. История конницы.

Цитата

В ноябре 1864 г. произошли в Вирджинии стычки между эскадроном майора Ричарда из партизанского отряда Мосби и эскадроном северян капитана Блазера. После горячего рукопашного боя, в котором южане действовали исключительно револьвером, северяне дотерпели полное поражение; потери были: первых -1 убитый и несколько раненых; вторых — 24 убитых, 12 раненых и 62 пленных{126}. Таким образом, убитых и раненых вместе было 36 на 100, т.е. несколько более одной трети, а вся потеря почти равнялась численности всего эскадрона.

Нельзя не обратить внимания при этом на большое число убитых сравнительно с ранеными, что прямо указывает на смертоносное действие револьвера.

Как противоположный пример приведем дело при Эгмон-оп-Зее 2 октября 1799 г. между английскими драгунами и французской конницей. Два полуэскадрона драгун атаковали около 500 победоносных французских всадников и после горячей схватки опрокинули их. Затем французы собрались, и уже сами перешли в наступление против англичан, которые между тем были подкреплены еще полуэскадроном. Произошла вторая схватка холодным оружием, и все-таки общая потеря англичан в обеих схватках простиралась только до 3 убитых и 9 раненых; результат был бы совсем другой, если бы обе стороны действовали из револьверов. [452]

В деле при Гейльсберге 18 июня 1806 г. между французской кирасирской дивизией и прусской конной бригадой один французский офицер получил 52 раны, а прусский — 20. Человек получил 52 укола и удара пикой и саблей и не только остался жив, но даже не потерял ни одного члена. А много ли нужно огнестрельных ран, чтобы вывести человека из строя?

Обратимся опять к американской войне. Генерал Дюк говорит следующее об атаке конницы Моргана на пехотный полк северян в сражении при Шайло в 1862 г.: «Мы подскочили к федералистам совсем близко, прежде чем они успели выстрелить. Они дали поспешный залп; дым окутал нас совершенно, и звук оглушил нас, подобно грому. В следующую секунду мы уже насели на них, причем некоторые из наших людей рубили их саблями, но из этого ничего не выходило, другие же делали настоящее дело винтовками и револьверами»{127}. Это — замечательное показание о значении револьвера, которое также указывает на ту особенность американской конницы, что она сочетала атаку карьером с употреблением огнестрельного оружия, так как, по-видимому, люди Моргана действовали револьвером, не убавляя для этого аллюра.

Генерал Стефан Д. Ли, опытный офицер, выражается очень определенно : « Сабля потеряла большую часть своего значения с изобретением револьвера, с которым кавалеристы будут производить лихие атаки с большей уверенностью. Я убедился, что всадник, вооруженный саблей, не может долго держаться против вооруженного револьвером и при первом удобном случае старается заменить первую вторым... Я всегда замечал, что револьвер в противоположность сабле поднимает дух человека, вооруженного им. В рукопашном бою, который, впрочем, будет встречаться редко благодаря улучшенному огнестрельному оружию, дело будет решено силой удара или лихостью{128} прежде, чем будут выпущены 18 выстрелов; а сила удара будет у хорошей конницы совершенно одинакова, вооружена ли она револьвером или саблей. По моим наблюдениям, сабля всегда теряет против револьвера. Револьвер есть самое лучшее оружие для всадника при движении и составляет необходимую принадлежность его вооружения».

Это свидетельство высокоопытного офицера заслуживает полного внимания, между прочим, также и потому, что он вполне рекомендует [453] сочетать действие из револьвера с силой удара конницы. Конница должна быть и теперь употребляема совершенно так, как это делали Александр и Ганнибал, с той только разницей, что в револьвере она получила вполне действенное и улучшенное оружие.

Полковник Гилмор, один из храбрейших офицеров-южан, совершенно того же мнения. При описании в своем сочинении «Четыре года в седле» одного боя, в котором он с успехом действовал саблей, он замечает: «Если бы я захватил револьвер вместо сабли, то было бы много пострадавших, так как бой был рукопашный».

В другом месте он приводит еще следующий пример: «Мы почти все прошли уже через изгородь, когда я увидел, что Кемп дерется со здоровым малым, который наступал на него с поднятой саблей. У Кемпа было всегда при себе два револьвера; в одном из них оставался один заряд, который он и выпустил по противнику, но промахнулся; тогда он бросил в него револьвер и попал ему в грудь. Но тот наскочил на Кемпа раньше, чем он успел выхватить другой револьвер, схватил его за волосы, стараясь стащить с лошади, и ударил саблей по плечу. Кемп только наклонил голову и все пытался вытащить револьвер. В это время я успел пробиться до него и уже поднял саблю, как Кемпу удалось вытащить револьвер и одним выстрелом он отделался от врага»{129}.

Описывая другой рукопашный бой, он говорит: «Револьверами действовали мало, иначе наши потери были бы, наверное, вдвое больше».

Также и в книге майора Скотта «Партизанская жизнь с Мосби» мы находим много такого же рода примеров. Так он описывает стычку между сотней южан, действовавших револьверами, и почти таким же числом северян, в которой вторые потеряли 36 человек убитыми и ранеными, 54 пленными{130} и 80 лошадей, между тем как первые не имели никакой потери. Аналогичный пример представляет случай с одним поручиком-федералистом. Он ехал только с одним ординарцем и был атакован несколькими всадниками Мосби. Выстрелами из револьвера от уложил четверых и прогнал остальных. Скотт говорит по этому поводу: «В скором времени этот храбрый офицер остался победителем; верная смерть [454] угрожала тому, кто попадался под его не дававший промаха револьвер».

Мы несколько подробно остановились на американской войне, так как это единственный пример, где револьвер получил обширное применение у обеих враждующих сторон. Притом мы хотели собрать возможно полный материал для доказательства необходимости вооружения конницы этим смертоносным оружием.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
1 час назад, hoplit сказал:

После Крымской конница на поле боя могла быть полезна как конница, но превратилась в столь "хрупкий инструмент", что де факто - толком была бесполезна. Слишком возросла цена ошибки. 

На все сказанное "от и до" - рекомендую доклад Примакова о применении конницы, сделанный им для Фэн Юйсяна.

Там - анализ от человека, обладавшего не только теоретическими познаниями (о ГВ в США он тоже упоминает, кстати), но и реальным опытом командования конницей.

И уж в ГВ в России сабельных схваток (при наличии пулеметов) было более чем достаточно - Барбович против Буденного. Красные против Махно и т.п. Примеров очень много и не сказать, что тачанки не стреляли, потому как пулеметы были без патронов.

Кстати, на Дону в 1942 г. никаких "подавленных морально" не было - итальянцы контратаковали, причем конница была в меньшинстве.

В результате только пленными наши потеряли 2000 солдат (итальянцев было вообще раза в 2 меньше этой цифры).

В немецкой армии - да, в 1941 г. в коннице отменили сабли. А в итальянской и румынской - нет. И в нашей - нет. И в китайской с японской ...

А попасть из револьвера в движущуюся мишень - это, пардон, БОЛЬШУЮ УДАЧУ иметь надо. Только в кино так бывает. В свое время М.В. Горелик так и ответил мне на вопрос - почему при преследовании важно иметь клинковое оружие, а не только лук или револьвер.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Кстати, мексиканский копейщик 1840-х годов - и с кем это ему было сражаться?

Mexican-uniform-2-1845-A.jpg.483e9f6b80b

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

так вроде они с амерами в 46ом воевали а потом французская интервенция . или это был риторический вопрос?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
2 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Там - анализ от человека, обладавшего не только теоретическими познаниями (о ГВ в США он тоже упоминает, кстати), но и реальным опытом командования конницей.

Там описание спокойно ложится как раз на действия американской кавалерии ГВ, а отнюдь не современных им европейских теоретиков с "шоковой атакой кавалерией на пехоту в полевом бою".

Проблема еще в том, что таких людей с опытом, которые потом писали доклады - была куча. И писали они разные доклады. Потом эти доклады попадали на стол к другим людям - и те писали разные отзывы. А потом мы берем эту кучу и пытаемся как-то приладить к тому, что получалось на практике.

А условия Гражданской войны у нас приводили к возрождению, к примеру, такой архаики, как классическая штыковая атака плотной колонной в стиле "на Наполеона". Про то, что китайцы в первой половине 20 века по нехватке боеприпасов довольно активно использовали полноразмерные мечи - Вы сами прекрасно знаете.

 

2 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Кстати, на Дону в 1942 г. никаких "подавленных морально" не было - итальянцы контратаковали, причем конница была в меньшинстве.

Конница почти всегда в меньшинстве.

 

2 часа назад, Чжан Гэда сказал:

А попасть из револьвера в движущуюся мишень - это, пардон, БОЛЬШУЮ УДАЧУ иметь надо.

С расстояния чуть больше, чем дистанция сабельного удара? Да еще с 6-12 попытками? Выше уже были примеры, "как это реально выглядело". Но если, конечно, у нас на эскадрон полдюжины "солдатских наганов" с горсткой патронов - придется и об удаче вспомнить, и о сабле, и о том, что даже деревянная пика - оружие, ежели в умелых руках.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
4 часа назад, hoplit сказал:

А условия Гражданской войны у нас приводили к возрождению, к примеру, такой архаики, как классическая штыковая атака плотной колонной в стиле "на Наполеона".

Такие вещи и в ВМВ были.

4 часа назад, hoplit сказал:

С расстояния чуть больше, чем дистанция сабельного удара? Да еще с 6-12 попытками? Выше уже были примеры, "как это реально выглядело". Но если, конечно, у нас на эскадрон полдюжины "солдатских наганов" с горсткой патронов - придется и об удаче вспомнить, и о сабле, и о том, что даже деревянная пика - оружие, ежели в умелых руках.

В ГВ и маузеры были довольно таки en masse, особенно у казаков - и ничего, рубились постоянно.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
6 часов назад, kusaloss сказал:

так вроде они с амерами в 46ом воевали а потом французская интервенция . или это был риторический вопрос?

С французами воевали - битва при Пуэбло:

BATALLA-DE-PUEBLA.thumb.jpg.be35bbf2a306

С американцами - тоже, но американцы пики не использовали.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Энциклопедия мексиканско-американской войны:

https://books.google.ru/books?id=FZVQcZpic-8C&pg=PA348&lpg=PA348&dq=Mexican+lancers&source=bl&ots=LZGgiEomlW&sig=BokI2TKTL-EeaLoHlbMSzZCoYtQ&hl=ru&sa=X&ved=2ahUKEwiJhfjw-frcAhXGtYsKHTS0ADMQ6AEwDnoECAEQAQ#v=onepage&q=Mexican%20lancers&f=false

Но в Европе уже давно никто не бросался с пиками на каре - сначала его долго расстреливали, и лишь потом бросали в бой кавалерию. Как понятно из описания по ссылке, 8 января 1847 г. на реке Сан Габриэль мексиканцы пошли в досрочную копейную атаку на каре по причине отсутствия пороха для артиллерии.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вносил-вносил изменения - не сохранились. Снова про американских улан - подборка американских документов:

O.R.-- SERIES I--VOLUME 9 [S# 9] 
FEBRUARY 21, 1862.--Engagement at Valverde, N. Mex.
No. 2. -- Report of Col. Benjamin S. Roberts, Fifth New Mexico Infantry.
HEADQUARTERS SOUTHERN MILITARY DISTRICT,
Department of New Mexico, Fort Craig, February 23, 1862.
CAPTAIN: I have the honor to report, for the information of the department commander, the operations of my command at the battle of Valverde, near Fort Craig, N. Max., on the 21st instant.
Conforming to his orders, I proceeded with one company of the First and four of the Third Cavalry and the four companies of mounted volunteers, commanded by Lieutenant-Colonel Valdez, to watch the movements of General Sibley's Confederate forces, supposed to be attempting to reach the river near Valverde, and to prevent their effecting that object. This mounted force was supported by Captain McRae's field battery of four pieces, Lieutenant Hall's, Tenth Infantry, two 24-pounder howitzers, Captain Brotherton's company of the Fifth, Captain Ingraham's of the Seventh Infantry, Captain Hubbell's company of the Fifth Regiment, and Captain Mortimore's of the Third Regiment New Mexico Volunteers.

[excerpt]
Having received information that 500 Confederate cavalry had crossed the river above and threatened my rear, I placed Colonel Carson's regiment in a bosque higher up, near the main road to Valverde, to observe that direction, and to prevent any attempts on my left and rear. Captain Selden promptly formed after fording the river, and in the most gallant manner attacked the large forces that had been driven from their first positions and taken a still stronger one higher up the river. He drove them with great slaughter from the bosque they had then seized, repulsed a determined charge of their Lancers, made with audacity and desperation, and was master of the field.
[excerpt]
I am, captain, very respectfully, your obedient servant,
B. S. ROBERTS, 
Colonel, Volunteers, Commanding.
Capt. WlLLIAM. L. NICODEMUS, 
12th Infantry, Act. Asst. Adjt. Gen., Dept. New Mexico.
-----------
O.R.-- SERIES I--VOLUME 9 [S# 9] 
FEBRUARY 21, 1862.--Engagement at Valverde, N. Mex.
No. 8. -- Reports of Brig. Gen. Henry H. Sibley, C. S. Army, commanding Army of New Mexico, including operations from January -- to May 4, 1862.
General S. COOPER, 
Adjutant and Inspector General, Richmond, Va.
P. S.--Lieut. Col. J. S. Sutton, of the Seventh Regiment (Col. William Steele's), in command of his battalion, and Capt. Willis L. Lang, of the Fifth, greatly distinguished themselves, and were both severely wounded; and I should not omit Lieut. D. M. Bass, of Captain Lang's company, who was also severely wounded in front of the charge leading the Lancers upon the enemy.
I am, sir, very respectfully, your obedient servant,
H. H. SIBLEY, 
Brigadier-General.
-----
O.R.-- SERIES I--VOLUME 9 [S# 9] 
FEBRUARY 21, 1862.--Engagement at Valverde, N. Mex.
No. 10. -- Report of Lieut. Col. William R. Scurry, Fourth Texas Cavalry.
VALVERDE, N. MEX., February 22, 1862.
MAJOR: Early on the morning of yesterday, while the army was encamped on the east side of the Rio Grande, opposite Fort Craig, I received orders to march with my command, Fourth Regiment Texas Mounted Volunteers, and take possession at as early an hour as practicable of some point on the river above Fort Craig at which water might be obtained. 
[excerpt]
At about 3 o'clock in the afternoon, in extending our line to prevent the enemy from turning our right, I found myself with only two companies, Captain [William P.] Hardeman's and [James M.] Crosson's, opposed to a force numbering some 400 men, the other four companies being several hundred yards to my left. It was there that that daring charge was made by Captain Lang, of the Fifth Regiment, with a small body of lancers. But desperate courage was ineffectual against great odds and superior arms, and this company there sustained the greatest loss of life of any company of the brigade. This charge, otherwise un fortunate, had the effect of bringing the enemy within range of our guns, when the two pieces of Captain Teel's battery and the small-arms of Captains Hardeman's and Crossoh's companies opened an effective fire upon them, before which they rapidly retreated with considerable loss. Just before sunset Lieut. Thomas P. Ochiltree, of General Sibley's staff, brought an order to prepare for a charge all along the line, of our position, went our brave volunteers, unmindful of the driving storm of grape and canister and musket balls sent hurling around them. With yells and ringing shouts they dashed on and on, until the guns were won and the enemy in full retreat before them. After carrying the battery, their guns were turned upon themselves, Captains Hardeman and Walker manning those on the right. Lieutenant Ragnet, of Riley's battery, being on the ground, I placed one gun in his charge, manning it with such of the men as were nearest. The rammer being gone, a flag-staff was used in its stead. Captain Teel coming up, an effective fire was kept up as long as the enemy was in reach. In the mean time a most timely and gallant charge was made by Major Ragnet from our left, thus effecting a favorable diversion at the moment of our charge upon their battery. This charge by Major Ragnet and his command was characterized by desperate valor.
[excerpt]
have the honor to be, very respectfully, your obedient servant,
W. R. SCURRY, 
Lieutenant-Colonel, Comdg. Fourth Regt. Texas Mounted Vols.
A. M. JACKSON, 
Assistant Adjutant-General, Army of New Mexico.
------------
O.R.-- SERIES I--VOLUME 9 [S# 9] 
FEBRUARY 21, 1862.--Engagement at Valverde, N. Mex.
No. 12. -- Report of Col. Thomas Green, Fifth Texas Cavalry

CAMP VALVERDE, N. MEX.,
February 22, 1862.
SIR: I have the honor of submitting to you the following report of the battle of Valverde, fought on yesterday a part of the brigade of General Sibley, under my command:
[excerpt]
At 12 o'clock, while, under the orders of the general, I was threatening the fort on the south side of the mesa, I received his orders to move up, with all my disposable force, to the support of Lieutenant-Colonel Scurry and Major Pyron, after leaving a sufficient force to protect the train which was then moving from our late camp around the mesa to the battle ground, and which was stretched out for several miles. Our train was threatened by a considerable body of troops of the enemy, who made their appearance on the mesa. Detaching Lieutenant-ColonelSutton's command and a detachment from my own regiment to protect the train, I moved up, with as much speed as practicable, with eight companies of my regiment, sending forward Major Lockridge, with the two companies of lancers, under Captains Lang and [Jerome B.] McCown. My companies were placed in the line of battle, between Pyron on the left and Scurry on the right, except three, which were sent by me, under Lieutenant-Colonel [H. C.] McNeill, to drive the enemy from the north point of the mesa, where they were annoying our left and threatening our train.

[excerpt]
About 3 p.m. a most galling fire was opened upon Lieutenant-Colonel Scurry's command, on our right, by 300 or 400 of the enemy's rifle-men. Captain Lang, of the Fifth Regiment, with about 40 of his lancers, made at this time one of the most gallant and furious charges on these light troops of the enemy ever witnessed in the annals of battles. His little troop was decimated, and the gallant captain and Lieutenant Bass severely wounded--the latter in seven places. The enemy were repulsed by this gallant charge, and our right was for some time unmolested.

[excerpt]
Lieutenant-Colonel Sutton, of the Seventh, fell mortally wounded at the head of his battalion while assaulting the enemy's battery.

Several of our officers were desperately wounded; some of' them no doubt mortally. Among them are the gallant Captain Lang, of the Lancers, and Lieutenant Bass, both of Company B, and Lieut. D..&. Hubbard, of Company A, Fifth Regiment.

Captain Heuvel, of the Fourth, fell in the gallant cavalry charge of Major Ragnet. He was one of the most distinguished of the heroes of the day. Like the gallant Lang, of the Fifth, he could not appreciate odds in a battle.

[excerpt]
I think, from the best information in my possession, that the enemy's loss must have been in killed and wounded at least 350 or 400. Among their killed were several gallant officers. The gallant McRae fell at his guns. Several other captains and lieutenants were killed. Captain Rossell, of the Tenth U.S. Infantry, and several privates of the Fifth and Tenth Infantry and Denver City Volunteers, were taken prisoners.
Respectfully submitted.
THOMAS GREEN, 
Colonel Fifth Regiment Texas Mounted Volunteers.
Maj. A. M. JACKSON, 
Assistant Adjutant-General, Army of New Mexico.
---------------
REFERENCE MICHIGAN LANCERS:

O.R.--SERIES III--VOLUME I [S# 122]
CORRESPONDENCE, ORDERS, REPORTS, AND RETURNS OF THE UNION AUTHORITIES FROM NOVEMBER 1, 1860, TO MARCH 31, 1862.(*)--#36
WAR DEPARTMENT,
Washington City, February 1, 1862.
THOMAS A. SCOTT, 
Assistant Secretary of War, Columbus, Ohio:
Proceed from Columbus to Detroit, Mich., to examine into the condition of Michigan troops, and particularly the Rankin Lancers.
E. M. STANTON, 
Secretary of War.
-----
O.R.--SERIES III--VOLUME I [S# 122]
ALTERNATE DESIGNATIONS OF ORGANIZATIONS MENTIONED IN THIS VOLUME.
Lancers, U. S., Michigan.
---------------------------
Dyer's Compendium, Pt. 1 (Campaigns etc.)
Organization List (here for abbreviations)--Michigan
1st U.S. Lancers.

Dyer's Compendium, Pt. 1 (Campaigns etc.)
Union Regimental Index--Michigan
1st U. S. LANCERS.—Org. at Detroit, Saginaw and St. Johns Nov. 30, 1861, to Feby. 20, 1862. Mustered out March 20, 1862.

O.R.--SERIES III--VOLUME I [S# 122]
ALTERNATE DESIGNATIONS OF ORGANIZATIONS MENTIONED IN THIS VOLUME.
Tillman's (J. W.) Cav. See Lancers, U. S.
--------------------------

Dyer's Compendium, Pt. 1 (Campaigns etc.)
Union Regimental Index--Missouri
SOBOLESKI'S INDPT. COMPANY LANCERS.—Org. at Benton Barracks, Mo., Nov.-Dec., 1861. Mustered out Jany. 24, 1862.


Dyer's Compendium, Pt. 1 (Campaigns etc.)
Union Regimental Index--Pennsylvania
6th REGIMENT CAVALRY.—(70th VOLS.). "Rush's Lancers." Org. at Phila. and Reading, Aug. to Oct., 1861. Dec., 1861, Def. Washington, D.C. March, 1862, Emory's Brig., Cooke's Cav., Div. Potomac. April, 1862, Emory's Brig., Cav. Res., Potomac. July, 1862, 2 Brig., Cav. Div., Potomac. Sept., 1862, 3 Brig., Pleasanton's Cav. Div., Potomac. Nov., 1862, Heador's Left, Grand Div., Potomac. Feby., 1863, Res. Cav. Brig., Cav. Corps, Potomac. June, 1863, Res. Brig., 1 Div., Cav. Corps, Potomac. Aug., 1864, Reserve (3) Brig., 1 Div., Cav. Corps, Army Shenandoah, Middle Mil. Div. and Army Potomac. Consolidated with 1st and 17th Pa. Cav., June 17, 1865, to form 2d Prov'l Cav.

Medical/Surgical History--Part I, Volume II
On Special Wounds And Injuries.
Chapter I.--Wounds And Injuries Of The Head.
FIG. 11.--1. Lance carried by the U. S. Lancers. 2. Lance carried by 6th Pennsylvania Cavalry. Scale one-tenth to one inch. From specimens furnished the A. M. M. by Capt. T. G. Benton, Ordnance Corps.
[excerpt]
When arrows and lances were commonly used in warfare, this class of injuries were not uncommon, and many interesting examples of them are reported by authors.(1) The Indian hostilities in the western part of the United States still afford examples of punctures of the cranium by arrows.(2) 

In the late war, the lance was not used to any extent, and no cases were reported of wounds of the head by this weapon. Two regiments were armed with it; but the nature of the country which was the theatre of war was regarded as ill adapted to the manoeuvres of lancers; and, after serving for a while on escort duty, the regiments changed their equipment.

A very grave complication of punctures of the cranium consists in the breaking off of the penetrating weapon, which is sometimes so firmly wedged that its removal is a matter of great difficulty.
[end of excerpt]
-------------------
O.R.--SERIES I--VOLUME LI/1 [S# 107]
Union Correspondence, Orders, And Returns Relating To Operations In Maryland, Eastern North Carolina, Pennsylvania, Virginia (Except Southwestern), And West Virginia, From January 1, 1861, To June 30, 1865.--#11
GENERAL ORDERS No. 10.
HDQRS. MOUNTAIN DEPARTMENT,
Wheeling, April 7, 1862.
I. Until further orders, Col. Charles Zagoni, aide-de-camp, is assigned to duty as chief of cavalry.
* * * * * * * * * *
By command of Major-General Frémont:
HENRY THRALL, 
Assistant Adjutant-General.

Dyer's Compendium, Pt. 1 (Campaigns etc.)
Organization List (here for abbreviations)--Michigan
1st U.S. Lancers.
1st U. S. LANCERS.—Org. at Detroit, Saginaw and St. Johns Nov. 30, 1861, to Feby. 20, 1862. Mustered out March 20, 1862.

Dyer's Compendium, Pt. 1 (Campaigns etc.)
Union Regimental Index--Missouri
SOBOLESKI'S INDPT. COMPANY LANCERS.—Org. at Benton Barracks, Mo., Nov.-Dec., 1861. Mustered out Jany. 24, 1862.

Dyer's Compendium, Pt. 1 (Campaigns etc.)
Union Regimental Index--Pennsylvania
6th REGIMENT CAVALRY.—(70th VOLS.). "Rush's Lancers." Org. at Phila. and Reading, Aug. to Oct., 1861. Dec., 1861, Def. Washington, D.C. March, 1862, Emory's Brig., Cooke's Cav., Div. Potomac. April, 1862, Emory's Brig., Cav. Res., Potomac. July, 1862, 2 Brig., Cav. Div., Potomac. Sept., 1862, 3 Brig., Pleasanton's Cav. Div., Potomac. Nov., 1862, Heador's Left, Grand Div., Potomac. Feby., 1863, Res. Cav. Brig., Cav. Corps, Potomac. June, 1863, Res. Brig., 1 Div., Cav. Corps, Potomac. Aug., 1864, Reserve (3) Brig., 1 Div., Cav. Corps, Army Shenandoah, Middle Mil. Div. and Army Potomac. Consolidated with 1st and 17th Pa. Cav., June 17, 1865, to form 2d Prov'l Cav.

-----
Medical/Surgical History--Part I, Volume II
On Special Wounds And Injuries.
Chapter I.--Wounds And Injuries Of The Head.

FIG. 11.--1. Lance carried by the U. S. Lancers. 2. Lance carried by 6th Pennsylvania Cavalry. Scale one-tenth to one inch. From specimens furnished the A. M. M. by Capt. T. G. Benton, Ordnance Corps.

[excerpt]
When arrows and lances were commonly used in warfare, this class of injuries were not uncommon, and many interesting examples of them are reported by authors.(1) The Indian hostilities in the western part of the United States still afford examples of punctures of the cranium by arrows.(2) 

In the late war, the lance was not used to any extent, and no cases were reported of wounds of the head by this weapon. Two regiments were armed with it; but the nature of the country which was the theatre of war was regarded as ill adapted to the manoeuvres of lancers; and, after serving for a while on escort duty, the regiments changed their equipment.

[end of excerpt]
----------------------
O.R.--SERIES IV--VOLUME I [S# 127]
CORRESPONDENCE, ORDERS, REPORTS, AND RETURNS OF THE CONFEDERATE AUTHORITIES, DECEMBER 20, 1860-JUNE 30, 1862.(*)--#41
MEN OF TEXAS, TO ARMS!
Col. James P. Major, late of the Second Cavalry, who distinguished himself in the great Wichita Indian fight under Van Dorn, and at the battle of Oak Hills under General McCulloch, has been commissioned by tie Secretary of War to raise a regiment of lancers. This is a favorite service with Texans and a splendid field for military achievement. The undersigned has been commissioned by Colonel Major to raise a company for his regiment. Each man is expected to furnish a good horse and substantial clothing for the campaign. The company will be furnished with transportation to the place of rendezvous at Fort Smith, Ark., at which place they will be furnished with the arms of the regiment. Soldiers enlisting in this service will be entitled to $50 bounty. All who can procure a six-shooter will do well to secure one, as it is a terrible instrument of execution in the hand of the Texan.

Fellow Texans, now is the time to rally to the standard of liberty. The enemy are pressing us on every hand. Our hearthstones and sacred firesides are polluted by the tyrant's minions, and the cry of "To arms!" "To arms!" rings along the hills and valleys of the sunny South, calling in thunder tones the denizens of the forest to roll back the red wave of war upon the shores of the heaven-cursed land of the Northern barbarian. Let the motto of "Victory or death!" be nailed to our flag. Let the valiant sons of Texas rally from the hill-tops and the valleys, like Highland Scots to the bugle blast of the bold McGregor's horn, and a more terrible retribution will follow than ever was recorded on the burning pages of history. Those wishing to enlist will report to me forthwith at Victoria.

March 10, 1862.
WILLIAM M. BLAIR. 

O.R.--SERIES IV--VOLUME I [S# 127]
CORRESPONDENCE, ORDERS, REPORTS, AND RETURNS OF THE CONFEDERATE AUTHORITIES, DECEMBER 20, 1860-JUNE 30, 1862.(*)--#38
CONFEDERATE STATES OF AMERICA, WAR DEPARTMENT,
Richmond, Va., February 24, 1862.
Governor JOSEPH E. BROWN, 
Milledgeville, Ga. :
SIR: Your favor of the 14th instant is received, and I cannot too warmly express my acknowledgments for your prompt and cordial co-operation in our effort at defense. I think two regiments of cavalry will be all that we can accept from your State in proportion to the number of infantry called for. I will, of course, accept any reasonable number of cavalry regiments above your quota, but of the number called for I would not be able to accept more than two regiments. Cavalry will be armed with carbines or double-barreled shotguns and sabers, or we will take lancers and provide the lance. We have no pistols, but would pay for any that the men can arm themselves with at fair prices. The batteries for the artillery can be promptly furnished. Two companies are all that I can receive from your State at present, as the rivalry for that arm is very great.

I am, your obedient servant,
J. P. BENJAMIN, 
Secretary of War.
---------------------------
O.R.--SERIES III--VOLUME III [S# 124]
ALTERNATE DESIGNATIONS OF ORGANIZATIONS MENTIONED IN THIS VOLUME.
Lancers, U.S., Michigan

O.R.--SERIES III--VOLUME I [S# 122]
ALTERNATE DESIGNATIONS OF ORGANIZATIONS MENTIONED IN THIS VOLUME.
Tillman's (J. W.) Cav. See Lancers, U. S.

O.R.--SERIES III--VOLUME I [S# 122]
ALTERNATE DESIGNATIONS OF ORGANIZATIONS MENTIONED IN THIS VOLUME.
Rankin's (A.) Lancers, Michigan.

O.R.--SERIES III--VOLUME I [S# 122]
CORRESPONDENCE, ORDERS, REPORTS, AND RETURNS OF THE UNION AUTHORITIES FROM NOVEMBER 1, 1860, TO MARCH 31, 1862.(*)--#25
ADJUTANT-GENERAL'S OFFICE,
Davenport, Iowa, October 27, 1861.
Hon. SIMON CAMERON, 
Secretary of War, Washington, D.C.:
SIR: Your telegram to Governor Kirkwood, under date of the 26th instant, has been answered by telegram to-day.(*) For details in relation to the answer I have to state that Iowa furnished one three-months' regiment of 990 men. We have nine regiments of infantry and two (First and Third) regiments of cavalry now in the field. The Eleventh and Twelfth Regiments of Infantry are now ready. The Second Regiment of Cavalry is organized and ready, but lacks about 600 horses. The Thirteenth and Fourteenth Regiments of Infantry, for Forts Randall and Leavenworth, are nearly full. Three hundred men from the Fourteenth Infantry leave to-day for Fort Randall.

Including the three-months' regiment and the regiments now in the field, Iowa will have ready by December 1 sixteen regiments of infantry and four regiments of cavalry. Iowa has also, by authority of the War Department, a battery of artillery attached, each, to the Fourth Regiment of Infantry (Colonel Dodge) and the Ninth Infantry (Colonel Vandever). Fletcher's battery of artillery is ready at Burlington. A regiment of lancers, by authority of the War Department, is organizing in Iowa and rendezvous at Burlington.

The aggregate number of men Iowa will have furnished for the war by December 1 will be at least 20,000.
Your obedient servant,
N. B. BAKER, 
Adjutant-General of Iowa.

O.R.--SERIES II--VOLUME II [S# 115]
Suspected and Disloyal Persons
Cases of Messrs. Clay, Keany, Grubbs and others.
CAMP ANDERSON, KY., September 26, 1861.
HENRY DENT, Esq.:
I send herewith four men--(1) Joseph W. Griffith, dressed in uniform and says he belongs to Captain Griffith's Ward Lancers, under the command of Col. Jack Allen; (2) Frank M. Crow, uniform cap and belongs to same; (3) Henry G. Thurber, belongs to same company; (4) Anderson McDowell, says he belongs to the Ward Lancers, that he uniformed himself and drilled on horseback.

There can be no doubt about these men at all. McDowell says all four belonged to the same company though I believe he was misled and is now very penitent. If he were released he might reform, but I am unwilling to do so but leave the case for the action of the law. Griffith is a thorough secessionist and deserves in my opinion the full extent of the law.
Yours, very truly,
R. W. JOHNSON, 
Lieutenant-Colonel, U.S. Army.
-----
O.R.-- SERIES I--VOLUME XXVII/3 [S# 45]
ALTERNATE DESIGNATIONS OF ORGANIZATIONS MENTIONED IN THIS VOLUME.(*)
Boston Lancers, Cavalry. See Massachusetts Troops.

O.R.-- SERIES I--VOLUME XXVII/3 [S# 45]
Correspondence, Orders, And Returns Relating To Operations In North Carolina, Virginia, West Virginia, Maryland, Pennsylvania, And Department Of The East, From June 3 To August 3, 1863.
UNION CORRESPONDENCE. ETC.--#6
NEW YORK, June 15, 1863.
(Received 9.40 p.m.)
Hon. E. M. STANTON: 
We have the Boston Cadets, Salem Cadets, infantry; Boston Lancers and Dragoons, both cavalry; and a small cavalry company in Plymouth County; also Jones' battery, and the Sixth Regiment and the Forty-fourth Regiment, the last not yet mustered out, which have all three just returned from nine months' volunteer militia service. I am in New York; will leave for home to-morrow p.m. Anything will reach me at Colonel [Frank E.] Howe's office, No. 194 Broadway, New York.
JOHN A. ANDREW, 
Governor of Massachusetts.
-----
O.R.-- SERIES I--VOLUME XXI [S# 31]
DECEMBER 27-29, 1862.--Raid on Dumfries and Fairfax Station, Va., including action at Dumfries, December 27 ...
No. 9.--Report of Col. A. Schimmelfennig, Seventy-fourth Pennsylvania Infantry, commanding First Brigade, Third Division, Eleventh Army Corps.
.. skirmishes at and near Occoquan and at Fairfax Court-House, December 27-28, and skirmishes near Chantilly and Frying Pan, December 29.
HDQRS. FIRST BRIG., THIRD DIV., ELEVENTH CORPS,
Camp near Aquia Creek, Va., January 1, 1863.
GENERAL: I have the honor most respectfully to report to you in regard to the last raid of the enemy's cavalry upon Dumfries, &c., as follows:

On December 24 and 25, 1862, the enemy's cavalry patrolled as far as Stafford Springs and Stafford Store. I went out twice at night with a mixed command of infantry and cavalry to those neighborhoods, but could find out nothing more.
[excerpt]
At about 1 p.m. Colonel Meysenberg came up and informed me that he had sent the night before, with orders to report to me, 500 men of the Seventeenth Pennsylvania Lancers. The lieutenant-colonel of that regiment reported to me at about 5 o'clock in the afternoon, at Dumfries.
[end of excerpt]

Как видим, они действовали без всякого результата в то самое время, когда на Кавказе наши прекрасно использовали пики против противника, ничуть не хуже вооруженного, чем сами казаки.

Скорее всего, действительно, 2 фактора - неумение (причем тотальное) владеть пикой + умение с детства стрелять по всему, что шевелится, прячась как можно глубже и дальше.

Казаки с пиками били и австро-венгерских гусар (до стабилизации фронта в 1915 г.). И в ГВ конники с обеих сторон вовсю сходились на пиках и шашках не исключительно по причине полного отсутствия патронов - пулеметные тачанки в той же Конармии или у Махно работали "за всю мазуту" (с).

 

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Гулыга А.В. Роль США в подготовке вторжения на советский Дальний Восток в начале 1918 г. // Исторические записки. Л.: Изд-во Акад. наук СССР. Т. 33. Отв. ред. Б. Д. Греков. - 1950. С. 33-46.
      Автор: Военкомуезд
      А.В. ГУЛЫГА
      РОЛЬ США В ПОДГОТОВКЕ ВТОРЖЕНИЯ НА СОВЕТСКИЙ ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В НАЧАЛЕ 1918 г.

      Крушение капиталистического строя в России привело в смятение весь капиталистический мир, в частности, империалистов США. Захват пролетариатом власти на одной шестой части земного шара создавал непосредственную угрозу всей системе наемного рабства. Начиная борьбу против первого в мире социалистического государства, империалисты США ставили своей целью восстановление в России власти помещиков и капиталистов, расчленение России и превращение ее в свою колонию. В последние годы царского режима, и особенно в период Временного правительства, американские монополии осуществляли широкое экономическое и политическое проникновенне в Россию. Магнаты Уоллстрита уже видели себя в недалеком будущем полновластными владыками русских богатств. Однако непреодолимым препятствием на их пути к закабалению России встала Великая Октябрьская социалистическая революция. Социалистический переворот спас нашу родину от участи колониальной или зависимой страны.

      Правительство США начало борьбу против Советской России сразу же после Великой Октябрьской социалистической революции. «Нам абсолютно не на что надеяться в том случае, если большевики будут оставаться у власти», [1] — писал в начале декабря 1917 г. государственный секретарь США Лансинг президенту Вильсону, предлагая активизировать антисоветские действия Соединенных Штатов.

      Правительство США знало, однако, что в своих антисоветских действиях оно не может надеяться на поддержку американского народа, который приветствовал рождение Советского государства. На многочисленных рабочих митингах в разных городах Соединенных Штатов принимались резолюции, выражавшие солидарность с русскими рабочими и крестьянами. [2] Правительство США вело борьбу против Советской республики, используя коварные, провокационные методы, прикрывая /33/

      1. Papers relating to the foreign relations of the United States. The Lansing papers, v. II, Washington, 1940, p. 344. (В дальнейшем цит.: The Lansing papers).
      2. Вот одна из таких резолюций, принятая на рабочем митинге в г. Ситтле и доставленная в Советскую Россию американскими моряками: «Приветствуем восторженно русский пролетариат, который первый одержал победу над капиталом, первый осуществил диктатуру пролетариата, первый ввел и осуществил контроль пролетариата в промышленности. Надеемся твердо, что русский пролетариат осуществит социализацию всего производства, что он закрепит и расширит свои победы над капиталом. Уверяем русских борцов за свободу, что мы им горячо сочувствуем, готовы им помочь и просим верить нам, что недалеко время, когда мы сумеем на деле доказать нашу пролетарскую солидарность» («Известия Владивостокского Совета рабочих и солдатских депутатов», 25 января (7 февраля) 1918 г.).

      свое вмешательство во внутренние дела России лицемерными фразами, а иногда даже дезориентирующими действиями. Одним из наиболее ярких примеров провокационной тактики американской дипломатии в борьбе против Советской России является развязывание правительством Соединенных Штатов японского вторжения на советский Дальний Восток в начале 1918 г.

      Вся история интервенции США в Советскую Россию на протяжении многих лет умышленно искажалась буржуазными американскими историками. Фальсифицируя смысл документов, они пытались доказать, что американское правительство в течение первых месяцев 1918 г. якобы «возражало» против иностранного вторжения на Дальний Восток и впоследствии дало на нею свое согласие лишь «под давлением» Англии, Франции и Японии. [3] На помощь этим историкам пришел государственный департамент, опубликовавший в 1931—1932 гг. три тома дипломатической переписки за 1918 г. по поводу России. [4] В этой публикации отсутствовали все наиболее разоблачающие документы, которые могли бы в полной мере показать антисоветскую политику Соединенных Штатов. Тем же стремлением фальсифицировать историю, преуменьшить роль США в организации антисоветской интервенции руководствовался и составитель «Архива полковника Хауза» Чарлз Сеймур. Документы в этом «архиве» подтасованы таким образом, что у читателя создается впечатление, будто Вильсон в начале 1918 г. действительно выступал против японской интервенции.

      Только в 1940 г. государственный департамент опубликовал (и то лишь частично) секретные документы, проливающие свет на истинные действия американскою правительства по развязыванию иностранного вторжения на Дальний Восток. Эти материалы увидели свет во втором томе так называемых «документов Лансинга».

      Важная задача советских историков — разоблачение двуличной дипломатии США, выявление ее организующей роли в развязывании иностранной интервенции на Дальнем Востоке, к сожалению, до сих пор не получила достаточного разрешения в исторических исследованиях, посвященных этой интервенции.

      *     *     *

      В своем обращении к народу 2 сентября 1945 г. товарищ Сталин говорил: «В 1918 году, после установления советского строя в нашей стране, Япония, воспользовавшись враждебным тогда отношением к Советской стране Англии, Франции, Соединённых Штатов Америки и опираясь на них, — вновь напала на нашу страну, оккупировала Дальний Восток и четыре года терзала наш народ, грабила Советский Дальний Восток». [5] Это указание товарища Сталина о том, что Япония совершила нападение на Советскую Россию в 1918 г., опираясь на Англию, Францию и США, и служит путеводной нитью для историка, изучающего интервенцию на Дальнем Востоке. /34/

      5. Т. Millard. Democracy and the eastern question, N. Y., 1919; F. Schuman. American policy towards Russia since 1917, N. Y., 1928; W. Griawold. The far Eastern policy of the United States, N. Y., 1938.
      4. Papers relating to the foreign relations of the United States, 1918, Russia, v.v. I—III, Washington. 1931—1932. (В дальнейшем цит.: FR.)
      5. И. B. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза, М., 1949, стр. 205.

      Ленин еще в январе 1918 г. считался с возможностью совместного японо-американского выступления против нашей страны. «Говорят, — указывал он, — что, заключая мир, мы этим самым развязываем руки японцам и американцам, которые тотчас завладевают Владивостоком. Но, пока они дойдут только до Иркутска, мы сумеем укрепить нашу социалистическую республику». [6] Готовясь к выступлению на VII съезде партии, 8 марта 1918 г. Ленин писал: «Новая ситуация: Япония наступать хочет: «ситуация» архи-сложная... отступать здесь с д[огово]ром, там без дог[ово]ра». [7]

      В дальнейшем, объясняя задержку японского выступления, Ленин, как на одну из причин, указывал на противоречия между США и Японией. Однако Ленин всегда подчеркивал возможность сделки между империалистами этих стран для совместной борьбы против Советской России: «Американская буржуазия может стакнуться с японской...» [8] В докладе Ленина о внешней политике на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета 14 мая 1918 г. содержится глубокий анализ американо-японских империалистических противоречий. Этот анализ заканчивается предупреждением, что возможность сговора между американской и японской буржуазией представляет реальную угрозу для страны Советов. «Вся дипломатическая и экономическая история Дальнего Востока делает совершенно несомненным, что на почве капитализма предотвратить назревающий острый конфликт между Японией и Америкой невозможно. Это противоречие, временно прикрытое теперь союзом Японии и Америки против Германии, задерживает наступление японского империализма против России. Поход, начатый против Советской Республики (десант во Владивостоке, поддержка банд Семенова), задерживается, ибо грозит превратить скрытый конфликт между Японией и Америкой в открытую войну. Конечно, вполне возможно, и мы не должны забывать того, что группировки между империалистскими державами, как бы прочны они ни казались, могут быть в несколько дней опрокинуты, если того требуют интересы священной частной собственности, священные права на концессии и т. п. И, может быть, достаточно малейшей искры, чтобы взорвать существующую группировку держав, и тогда указанные противоречия не могут уже служить мам защитой». [9]

      Такой искрой явилось возобновление военных действий на восточном фронте и германское наступление против Советской республики в конце февраля 1918 г.

      Как известно, правительство США возлагало большие надежды на возможность обострения отношений между Советской Россией и кайзеровской Германией. В конце 1917 г. и в первые месяцы 1918 г. все усилия государственных деятелей США (от интриг посла в России Френсиса до широковещательных выступлений президента Вильсона) были направлены к тому, чтобы обещаниями американской помощи предотвратить выход Советской России из империалистической войны. /35/

      6. В. И. Ленин. Соч., т. XXII, стр. 201.
      7. Ленинский сборник, т. XI, стр. 65.
      8. В. И. Ленин. Соч., т. XXX, стр. 385.
      9. В. И. Ленин. Соч., т. XXIII, стр. 5. История новейшего времени содержит поучительные примеры того, что антагонизм между империалистическими державами не является помехой для развертывания антисоветской агрессин. Так было в годы гражданской войны, так было и в дни Мюнхена.

      Послание Вильсона к конгрессу 8 января 1918 г. и пресловутые «четырнадцать пунктов» имели в качестве одной из своих задач «выражением сочувствия и обещанием более существенной помощи» вовлечь Советскую республику в войну против Германии. [10] Хауз называл «пункты» Вильсона «великолепным оружием пропаганды». [11] Такого же мнения были и руководящие работники государственного департамента, положившие немало усилий на массовое распространение в России «четырнадцати пунктов» всеми пропагандистскими средствами.

      Ленин разгадал и разоблачил планы сокрушения Советской власти при помощи немецких штыков. В статье «О революционной фразе» он писал: «Взгляните на факты относительно поведения англо-французской буржуазии. Она всячески втягивает нас теперь в войну с Германией, обещает нам миллионы благ, сапоги, картошку, снаряды, паровозы (в кредит... это не «кабала», не бойтесь! это «только» кредит!). Она хочет, чтобы мы теперь воевали с Германией.

      Понятно, почему она должна хотеть этого: потому, что, во-первых, мы оттянули бы часть германских сил. Потому, во-вторых, что Советская власть могла бы крахнуть легче всего от несвоевременной военной схватки с германским империализмом». [12]

      В приведенной цитате речь идет об англичанах и французах. Однако с полным правом ленинскую характеристику империалистической политики в отношении выхода Советской России из войны можно отнести и к Соединенным Штатам. Правомерность этого становится еще более очевидной, если сравнить «Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира», написанные Лениным 7 января 1918 г., с подготовительными набросками к этим тезисам. Параграф 10 тезисов опровергает довод против подписания мира, заключающийся в том, что, подписывая мир, большевики якобы становятся агентами германского империализма: «...этот довод явно неверен, ибо революционная война в данный момент сделала бы нас, объективно, агентами англо-французского империализма...» [13] В подготовительных заметках этот тбзис сформулирован: «объект[ивно] = агент Вильсона...» [14] И Вильсон являлся олицетворением американского империализма. .

      Попытка американских империалистов столкнуть Советскую Россию с кайзеровской Германией потерпела крах. Однако были дни, когда государственным деятелям Соединенных Штатов казалось, что их планы близки к осуществлению.

      10 февраля 1918 г. брестские переговоры были прерваны. Троцкий, предательски нарушив данные ему директивы, не подписал мирного договора с Германией. Одновременно он сообщил немцам, что Советская республика продолжает демобилизацию армии. Это открывало немецким войскам дорогу на Петроград. 18 февраля германское командование начало наступление по всему фронту.

      В эти тревожные для русского народа дни враги Советской России разработали коварный план удушения социалистического государства. Маршал Фош в интервью с представителем газеты «Нью-Йорк Таймс» /36/

      10. Архив полковника Хауза, т. III, стр. 232.
      11. Там же, т. IV, стр. 118.
      12. В. И. Ленин. Соч., т. XXII, стр. 268.
      13. Там же, стр. 195.
      14. Ленинский сборник, т. XI, стр. 37.

      сформулировал его следующим образом: Германия захватывает Россию, Америка и Япония должны немедленно выступить и встретить немцев в Сибири. [15]

      Этот план был предан гласности французским маршалом. Однако авторы его и главные исполнители находились в Соединенных Штатах. Перспектива сокрушения Советской власти комбинированным ударом с запада и востока была столь заманчивой, что Вильсон начал развязывать японскую интервенцию, торжественно заверяя в то же время о «дружеских чувствах» к русскому народу.

      В 1921 г. Лансинг составил записку, излагающую историю американско-японских переговоров об интервенции. Он писал для себя, поэтому не облекал мысли в витиеватые и двусмысленные дипломатические формулы: многое в этой записке названо своими именами. Относительно позиции США в конце февраля 1918 г. там сказано: «То, что Япония пошлет войска во Владивосток и Харбин, казалось одобренным (accepted) фактом». [16] В Вашингтоне в эти дни немецкого наступления на Петроград считали, что власти большевиков приходит конец. Поэтому решено было устранить возможные недоразумения и информировать союзные державы о согласии США на японское вооруженное выступление против Советской России.

      18 февраля, в тот день, когда германские полчища ринулись на Петроград, в Верховном совете Антанты был поднят вопрос о посылке иностранных войск на Дальний Восток. Инициатива постановки этого вопроса принадлежала американскому представителю генералу Блиссу. Было решено предоставить Японии свободу действий против Советской России. Союзники согласились, — говорилось в этом принятом документе — так называемой совместной ноте №16, — в том, что «1) оккупация Сибирской железной дороги от Владивостока до Харбина, включая оба конечных пункта, дает военные выгоды, которые перевешивают возможный политический ущерб, 2) рекомендованная оккупация должна осуществляться японскими силами после получении соответствующих гарантий под контролем союзной миссии». [17]

      Действия Блисса, подписавшего этот документ в качестве официального представителя Соединенных Штатов, получили полное одобрение американского правительства.

      В Вашингтоне стало известно, что Япония закончила последние приготовления и ее войска готовы к вторжению на Дальний Восток. [18] Государственные деятели США начинают форсировать события. 27 февраля Лансинг беседовал в Вашингтоне с французским послом. Последний сообщил, что японское правительство намеревается, начав интервенцию, расширить военные операции вплоть до Уральского хребта. Лансинг ответил, что правительство США не примет участия в интервенции, однако против японской экспедиции возражать не будет.

      В тот же день Лансинг письмом доложил об этом Вильсону. Обращая особое внимание на обещание японцев наступать до Урала, он писал: «поскольку это затрагивает наше правительство, то мне кажется, что все, что от нас потребуется, это создание практической уверенности в том, что с нашей стороны не последует протеста против этого шага Японии». [19] /37/

      15. «Information», 1 марта 1918 г.
      16. The Lansing papers, v. II, p. 394.
      17. Там же, стр. 272.
      18. FR, v. II, p. 56.
      19. The Lansing papers, v. II, p. 355.

      Для того, чтобы создать эту «практическую уверенность», Вильсон решил отправить в Японию меморандум об отношении США к интервенции. В меморандуме черным по белому было написано, что правительство Соединенных Штатов дает свое согласие на высадку японских войск на Дальнем Востоке. На языке Вильсона это звучало следующим образом: «правительство США не считает разумным объединиться с правительством Антанты в просьбе к японскому правительству выступить в Сибири. Оно не имеет возражений против того, чтобы просьба эта была принесена, и оно готово уверить японское правительство, что оно вполне доверяет ему в том отношении, что, вводя вооруженные силы в Сибирь, Япония действует в качестве союзника России, не имея никакой иной цели, кроме спасения Сибири от вторжения армий Германии и от германских интриг, и с полным желанием предоставить разрешение всех вопросов, которые могут воздействовать на неизменные судьбы Сибири, мирной конференции». [20] Последняя оговорка, а именно тот факт, что дальнейшее решение судьбы Сибири Вильсон намеревался предоставить международной конференции, свидетельствовала о том, что США собирались использовать Японию на Дальнем Востоке лишь в качестве жандарма, который должен будет уйти, исполнив свое дело. Япония, как известно, рассматривала свою роль в Азии несколько иначе.

      Совместные действия против Советской республики отнюдь не устраняли японо-американского соперничества. Наоборот, борьба за новые «сферы влияния» (именно так рисовалась американцам будущая Россия) должна была усилить это соперничество. Перспектива захвата Сибири сильной японской армией вызывала у военных руководителей США невольный вопрос: каким образом удастся впоследствии выдворить эту армию из областей, на которые претендовали американские капиталисты. «Я часто думаю, — писал генерал Блисс начальнику американского генерального штаба Марчу, — что эта война, вместо того чтобы быть последней, явится причиной еще одной. Японская интервенция открывает путь, по которому придет новая война». [21] Это писалось как раз в те дни, когда США начали провоцировать Японию на военное выступление против Советской России. Вопрос о японской интервенции ставил, таким образом, перед американскими политиками проблему будущей войны с Японией. Интересы «священной частной собственности», ненависть к Советскому государству объединили на время усилия двух империалистических хищников. Более осторожный толкал на опасную авантюру своего ослепленного жадностью собрата, не забывая, однако, о неизбежности их будущего столкновения, а быть может, даже в расчете на это столкновение.

      Составитель «Архива Хауза» постарался создать впечатление, будто февральский меморандум был написан Вильсоном «под непрерывным давлением со стороны французов и англичан» и являлся в биографии президента чем-то вроде досадного недоразумения, проявлением слабости и т. п. Изучение «документов Лансинга» дает возможность сделать иное заключение: это был один из немногих случаев, когда Вильсон в стремлении форсировать события выразился более или менее откровенно.

      1 марта 1918 г. заместитель Лансинга Полк пригласил в государственный департамент послов Англии и Франции и ознакомил их с /38/

      20. The Lansing papers, v. II, p. 355 См. также «Архив полковника Хауза» т. III, стр. 294.
      21. С. March. Nation at war, N. Y., 1932, p. 115.

      текстом меморандума. Английскому послу было даже разрешено снять копию. Это означала, в силу существовавшего тогда англо-японского союза, что текст меморандума станет немедленно известен в Токио. Так, без официального дипломатического акта вручения ноты, правительство СЛИЛ допело до сведения японского правительства свою точку зрения. Теперь с отправкой меморандума можно было не спешить, тем более что из России поступали сведения о возможности подписания мира с немцами.

      5 марта Вильсон вызвал к себе Полка (Лансинг был в это время в отпуске) и вручил ему для немедленной отправки в Токио измененный вариант меморандума. Полк прочитал его и изумился: вместо согласия на японскую интервенцию в ноте содержались возражения против нее. Однако, поговорив с президентом, Полк успокоился. Свое впечатление, вынесенное из разговора с Вильсоном, Полк изложил в письме к Лансингу. «Это — изменение нашей позиции,— писал Полк,— однако, я не думаю, что это существенно повлияет на ситуацию. Я слегка возражал ему (Вильсону. — А. Г.), но он сказал, что продумал это и чувствует, что второе заявление абсолютно необходимо... Я не думаю, что японцы будут вполне довольны, однако это (т. е. нота.— Л. Г.) не является протестом. Таким образом, они могут воспринять ее просто как совет выступить и делать все, что им угодно». [22]

      Таким же образом оценил впоследствии этот документ и Лансинг. В его записке 1921 г. по этому поводу говорится: «Президент решил, что бессмысленно выступать против японской интервенции, и сообщил союзным правительствам, что Соединенные Штаты не возражают против их просьбы, обращенной к Японии, выступить в Сибири, но Соединенные Штаты, в силу определенных обстоятельств, не могут присоединиться к этой просьбе. Это было 1 марта. Четыре дня спустя Токио было оповещено о точке зрения правительства Соединенных Штатов, согласно которой Япония должна была заявить, что если она начнет интервенцию в Сибирь, она сделает это только как союзник России». [23]

      Для характеристики второго варианта меморандума Лансинг отнюдь не употребляет слово «протест», ибо по сути дела вильсоновский документ ни в какой мере не являлся протестом. Лансинг в своей записке не только не говорит об изменении позиции правительства США, но даже не противопоставляет второго варианта меморандума первому, а рассматривает их как последовательные этапы выражения одобрения действиям японского правительства по подготовке вторжения.

      Относительно мотивов, определивших замену нот, не приходится гадать. Не столько вмешательство Хауза (как это можно понять из чтения его «архива») повлияло на Вильсона, сколько телеграмма о подписании Брестского мира, полученная в Вашингтоне вечером 4 марта. Заключение мира между Германией и Советской Россией смешало все карты Вильсона. Немцы остановились; останавливать японцев Вильсон не собирался, однако для него было очень важно скрыть свою роль в развязывании японской интервенции, поскольку предстояло опять разыгрывать из себя «друга» русского народа и снова добиваться вовлечения России в войну с Германией. [24] Японцы знали от англичан /39/

      22. The Lansing papers, v. II, p. 356. (Подчеркнуто мной. — Л. Г.).
      23. Там же, стр. 394.

      истинную позицию США. Поэтому, полагал Вильсон, они не сделают неверных выводов, даже получив ноту, содержащую утверждения, противоположные тому, что им было известно. В случае же проникновения сведений в печать позиция Соединенных Штатов будет выглядеть как «вполне демократическая». Вильсон решился на дипломатический подлог. «При чтении, — писал Полк Лансингу, — вы, вероятно, увидите, что повлияло на него, а именно соображения относительно того, как будет выглядеть позиция нашего правительства в глазах демократических народов мира». [25]

      Как и следовало ожидать, японцы поняли Вильсона. Зная текст первою варианта меморандума, они могли безошибочно читать между строк второго. Министр иностранных дел Японии Мотоко, ознакомившись с нотой США, заявил не без иронии американскому послу Моррису, что он «высоко оценивает искренность и дружеский дух меморандума». [26] Японский поверенный в делах, посетивший Полка, выразил ему «полное удовлетворение тем путем, который избрал государственный департамент». [27] Наконец, 19 марта Моррису был вручен официальный ответ японского правительства на меморандум США. По казуистике и лицемерию ответ не уступал вильсоновским документам. Министерство иностранных дел Японии выражало полное удовлетворение по поводу американского заявления и снова ехидно благодарило за «абсолютную искренность, с которой американское правительство изложило свои взгляды». С невинным видом японцы заявляли, что идея интервенции родилась не у них, а была предложена им правительствами стран Антанты. Что касается существа вопроса, то, с одной стороны, японское правительство намеревалось, в случае обострения положения /40/

      24. Не прошло и недели, как Вильсон обратился с «приветственной» телеграммой к IV съезду Советов с намерением воспрепятствовать ратификации Брестского мира. Это было 11 марта 1918 г. В тот же день государственный департамент направил Френсису для ознакомления Советского правительства (неофициальным путем, через Робинса) копию меморандума, врученного 5 марта японскому правительству, а также представителям Англии, Франции и Италии. Интересно, что на копии, посланной в Россию, в качестве даты написания документа было поставлено «3 марта 1918 г.». В американской правительственной публикации (FR, v. II, р. 67) утверждается, что это было сделано «ошибочно». Зная методы государственного департамента, можно утверждать, что эта «ошибка» была сделана умышленно, с провокационной целью. Для такого предположения имеются достаточные основания. Государственный департамент направил копию меморандума в Россию для того, чтобы ввести в заблуждение советское правительство, показать США «противником» японской интервенции. Замена даты 5 марта на 3 марта могла сделать документ более «убедительным»: 1 марта в Вашингтоне еще не знали о подписании Брестского мира, следовательно меморандум, составленный в этот день, не мог являться следствием выхода Советской России из империалистической войны, а отражал «демократическую позицию» Соединенных Штатов.
      Несмотря на все ухищрения Вильсона, планы американских империалистов не осуществились — Брестский мир был ратифицирован. Советская Россия вышла из империалистической войны.
      23. Махинации Вильсона ввели в заблуждение современное ему общественное мнение Америки. В свое время ни текст двух вариантов меморандума, ни даже сам факт его вручения не были преданы гласности. В газетах о позиции США в отношении японской интервенции появлялись противоречивые сообщения. Только через два года журналист Линкольн Колькорд опубликовал текст «секретного» американского меморандума, отправленного 5 марта 1918 г. в Японию (журнал «Nation» от 21 февраля 1920 г.). Вопрос казался выясненным окончательно. Лишь много лет спустя было опубликовано «второе дно» меморандума — его первый вариант.
      26. FR, v II, р. 78.
      27. Там же, стр. 69.

      на Дальнем Востоке, выступить в целях «самозащиты», а с другой стороны, в японской ноте содержалось обещание, что ни один шаг не будет предпринт без согласия США.

      Лансингу тон ответа, вероятно, показался недостаточно решительнным. Он решил подтолкнуть японцев на более активные действия против Советской России. Через несколько часов после получения японской ноты он уже телеграфировал в Токио Моррису: «Воспользуйтесь, пожалуйста, первой подходящей возможностью и скажите к о н ф и д е н ц и а л ь н о министру иностранных дел, что наше правительство надеется самым серьезным образом на понимание японским правительством того обстоятельства, что н а ш а позиция в от н о ш е н и и п о с ы л к и Японией экспедиционных сил в Сибирь н и к о и м образом не основывается на подозрении п о п о в о д у мотивов, которые заставят японское правительство совершить эту акцию, когда она окажется уместной. Наоборот, у нас есть внутренняя вера в лойяльность Японии по отношению к общему делу и в ее искреннее стремление бескорыстно принимать участие в настоящей войне.

      Позиция нашего правительства определяется следующими фактами: 1) информация, поступившая к нам из различных источников, дает нам возможность сделать вывод, что эта акция вызовет отрицательную моральную реакцию русского народа и несомненно послужил на пользу Германии; 2) сведения, которыми мы располагаем, недостаточны, чтобы показать, что военный успех такой акции будет достаточно велик, чтобы покрыть моральный ущерб, который она повлечет за собой». [29]

      В этом документе в обычной для американской дипломатии казуистической форме выражена следующая мысль: США не будут возлежать против интервенции, если они получат заверение японцев в том, что последние нанесут Советской России тщательно подготовленный удар, достаточно сильный, чтобы сокрушить власть большевиков. Государственный департамент активно развязывал японскую интервенцию. Лансинг спешил предупредить Токио, что США не только поддерживают план японского вторжения на Дальний Восток, но даже настаивают на том, чтобы оно носило характер смертельного удара для Советской республики. Это была установка на ведение войны чужими руками, на втягивание в военный конфликт своего соперника. Возможно, что здесь имел место также расчет и на будущее — в случае провала антисоветской интервенции добиться по крайней мере ослабления и компрометации Японии; однако пока что государственный Департамент и японская военщина выступали в трогательном единении.

      Лансинг даже старательно подбирал предлог для оправдывания антисоветского выступления Японии. Давать согласие на вооруженное вторжение, не прикрыв его никакой лицемерной фразой, было не в правилах США. Ощущалась острая необходимость в какой-либо фальшивке, призванной отвлечь внимание от агрессивных замыслов Японии и США. Тогда в недрах государственного департамента родился миф о германской угрозе Дальнему Востоку. Лансингу этот миф казался весьма подходящим. «Экспедиция против немцев, — писал он Вильсону, — /41/

      28. Там же, стр. 81.
      29. Там же, стр. 82. (Подчеркнуто иной. — А. Г.)

      совсем иная вещь, чем оккупация сибирской железной дороги с целью поддержания порядка, нарушенного борьбой русских партий. Первое выглядит как законная операция против общего врага» [80].

      Руководители государственного департамента толкали своих представителей в России и Китае на путь лжи и дезинформации, настойчиво требуя от них фабрикации фальшивок о «германской опасности».

      Еще 13 февраля Лансинг предлагает американскому посланнику в Китае Рейншу доложить о деятельности немецких и австрийских военнопленных. [31] Ответ Рейнша, однако, был весьма неопределенным и не удовлетворил государственный департамент. [32] Вашингтон снова предложил посольству в Пекине «проверить или дополнить слухи о вооруженных немецких пленных». [33] Из Пекина опять поступил неопределенный ответ о том, что «военнопленные вооружены и организованы». [34] Тогда заместитель Лансинга Полк, не полагаясь уже на фантазию своих дипломатов, направляет в Пекин следующий вопросник: «Сколько пленных выпущено на свободу? Сколько пленных имеют оружие? Где они получили оружие? Каково соотношение между немцами и австрийцами? Кто руководит ими? Пришлите нам также и другие сведения, как только их добудете, и продолжайте, пожалуйста, присылать аналогичную информацию». [35] Но и на этот раз информация из Пекина оказалась бледной и невыразительной. [36]

      Гораздо большие способности в искусстве клеветы проявил американский консул Мак-Говен. В cвоей телеграмме из Иркутска 4 марта он нарисовал живописную картину немецкого проникновения в Сибирь»: «12-го проследовал в восточном направлении поезд с военнопленными и двенадцатью пулеметами; две тысячи останавливались здесь... Надежный осведомитель сообщает, что прибыли германские генералы, другие офицеры... (пропуск), свыше тридцати саперов, генеральный штаб ожидает из Петрограда указаний о разрушении мостов, тоннелей и об осуществлении плана обороны. Немецкие, турецкие, австрийские офицеры заполняют станцию и улицы, причем признаки их воинского звания видны из-под русских шинелей. Каждый военнопленный, независимо от того, находится ли он на свободе или в лагере; имеет винтовку» [37].

      Из дипломатических донесений подобные фальшивки переходили в американскую печать, которая уже давно вела злобную интервенционистскую кампанию.

      Тем временем во Владивостоке происходили события, не менее ярко свидетельствовавшие об истинном отношении США к подготовке японского десанта. /42/

      30. The Lansing papers, v. II; p. 358.
      31. FR, v. II, p. 45.
      32. Там же, стр. 52.
      33. Там же, стр. 63.
      34. Там же, стр. 64.
      36. Там же, стр. 66.
      36. Там же, стр. 69.
      37. Russiafn-American Relations, p. 164. Американские представители в России находились, как известно, в тесной связи с эсерами. 12 марта из Иркутска член Сибирской областной думы эсер Неупокоев отправил «правительству автономной Сибири» письмо, одно место, в котором удивительно напоминает телеграмму Мак-Говена: «Сегодня прибыло 2.000 человек австрийцев, турок, славян, одетых в русскую форму, вооружены винтовками и пулеметами и проследовали дальше на восток». («Красный архив», 1928, т. 4 (29), стр. 95.) Вполне возможно, что именно эсер Неупокоев был «надежным осведомителем» Мак-Говена.

      12 января во Владивостокском порту стал на якорь японский крейсер «Ивами». Во Владивостокский порт раньше заходили военные суда Антанты (в том числе и американский крейсер «Бруклин»). [38] В данном случае, вторжение «Ивами» являлось явной и прямой подготовкой к агрессивным действиям.

      Пытаясь сгладить впечатление от этого незаконного акта, японский консул выступил с заявлением, что его правительство послало военный корабль «исключительно с целью защиты своих подданных».

      Владивостокский Совет заявил решительный протест против вторжения японского военного корабля в русский порт. Относительно того, что крейсер «Ивами» якобы послан для защиты японских подданных, Совет заявил следующее: «Защита всех жителей, проживающих на территории Российской республики, является прямой обязанностью российских властей, и мы должны засвидетельствовать, что за 10 месяцев революции порядок в городе Владивостоке не был нарушен». [39]

      Адвокатами японской агрессии выступили американский и английский консулы. 16 января они направили в земскую управу письмо, в котором по поводу протеста местных властей заявлялось: «Утверждение, содержащееся в заявлении относительно того, что общественный порядок во Владивостоке до сих пор не был нарушен, мы признаем правильным. Но, с другой стороны, мы считаем, что как в отношении чувства неуверенности у стран, имеющих здесь значительные материальные интересы, так и в отношении того направления, в кагором могут развиваться события в этом районе, политическая ситуация в настоящий момент дает право правительствам союзных стран, включая Японию, принять предохранительные меры, которые они сочтут необходимыми для защиты своих интересов, если последним будет грозить явная опасность». [40]

      Таким образом, американский и английский консулы встали на защиту захватнических действий японской военщины. За месяц до того, как Вильсон составил свой первый меморандум об отношении к интервенции, американский представитель во Владивостоке принял активное участие в подготовке японской провокации.

      Задача консулов заключалась теперь в том, чтобы создать картину «нарушения общественного порядка» во Владивостоке, «слабости местных властей» и «необходимости интервенции». Для этого по всякому поводу, даже самому незначительному, иностранные консулы обращались в земскую управу с протестами. Они придирались даже к мелким уголовным правонарушениям, столь обычным в большом портовом городе, изображая их в виде событий величайшей важности, требующих иностранного вмешательства.

      В начале февраля во Владивостоке состоялось совещание представителей иностранной буржуазии совместно с консулами. На совещании обсуждался вопрос о борьбе с «анархией». Затем последовали протесты консульского корпуса против ликвидации буржуазного самоуправления в городе, против рабочего контроля за деятельностью порта и таможни, /43/

      38. «Бруклин» появился во Владивостокском порту 24 ноября 1917 г.— накануне выборов в Учредительное собрание. Американские пушки, направленные на город, должны были предрешить исход выборов в пользу буржуазных партий. Однако этот агрессивный демарш не дал желаемых результатов: по количеству поданных голосов большевики оказались сильнейшей политической партией во Владивостоке.
      39. «Известия Владивостокского совета рабочих и солдатских депутатов», 4 (17) января 1918 г.
      40. Japanese agression in the Russian Far East Extracts from the Congressional Record. March 2, 1922. In the Senate of the United States, Washington, 1922, p. 7.

      против действий Красной гвардии и т. д. Американский консул открыто выступал против мероприятий советских властей и грозил применением вооруженной силы. [41] К этому времени во Владивостокском порту находилось уже четыре иностранных военных корабля: американский, английский и два японских.

      Трудящиеся массы Владивостока с возмущением следили за провокационными действиями иностранных консулов и были полны решимости с оружием в руках защищать Советскую власть. На заседании Владивостокского совета было решенo заявить о готовности оказать вооруженное сопротивление иностранной агрессии. Дальневосточный краевой комитет Советов отверг протесты консулов как совершенно необоснованные, знаменующие явное вмешательство во внутренние дела края.

      В марте во Владивостоке стало известно о контрреволюционных интригах белогвардейской организации, именовавшей себя «Временным правительством автономной Сибири». Эта шпионская группа, возглавленная веерами Дербером, Уструговым и др., добивалась превращения Дальнего Востока и Сибири в колонию Соединенных Штатов и готовила себя к роли марионеточного правительства этой американской вотчины.

      Правительство США впоследствии утверждало, будто оно узнало о существовании «сибирского правительства» лишь в конце апреля 1918 г. [49] На самом деле, уже в марте американский адмирал Найт находился в тесном контакте с представителями этой подпольной контрреволюционной организации. [41]

      29 марта Владивостокская городская дума опубликовала провокационное воззвание. В этом воззвании, полном клеветнических нападок на Совет депутатов, дума заявляла о своем бессилии поддерживать порядок в городе. [41] Это был документ, специально рассчитанный на создание повода для высадки иностранного десанта. Атмосфера в городе накалилась: «Владивосток буквально на вулкане», — сообщал за границу одни из агентов «сибирского правительства». [45]

      Японские войска высадились во Владивостоке 5 апреля 1918 г. В этот же день был высажен английский десант. Одновременно с высадкой иностранных войск начал в Манчжурии свое новое наступление на Читу бандит Семенов. Все свидетельствовало о предварительном сговоре, о согласованности действий всех контрреволюционных сил на Дальнем Востоке.

      Поводом для выступления японцев послужило, как известно, убийство японских подданных во Владивостоке. Несмотря на то, что это была явная провокация, руководители американской внешней политики ухватились за нее, чтобы «оправдать» действия японцев и уменьшить «отрицательную моральную реакцию» в России. Лживая японская версия была усилена в Вашингтоне и немедленно передана в Вологду послу Френсису.

      Американский консул во Владивостоке передал по телеграфу в государственный департамент: «Пять вооруженных русских вошли в японскую контору в центре города, потребовали денег. Получив отказ, стреляли в трех японцев, одного убили и других серьез-/44/

      41. FR, v. II, р. 71.
      42. Russian-American Relations, p. 197.
      43. «Красный архив», 1928, т. 4 (29), стр. 97.
      44. «Известия» от 7 апреля 1918 г.
      45. «Красный архив», 1928, т. 4 (29). стр. 111.

      но ранили». [46] Лансинг внес в это сообщение свои коррективы, после чего оно выглядело следующим образом: «Пять русских солдат вошли в японскую контору во Владивостоке и потребовали денег. Ввиду отказа убили трех японцев». [47] В редакции Лансинга ответственность за инцидент ложилась на русскую армию. При всей своей незначительности эта деталь очень характерна: она показывает отношение Лансинга к японскому десанту и разоблачает провокационные методы государственного департамента.

      Правительство США не сочло нужным заявить даже формальный протест против японского выступления. Вильсон, выступая на следующий день в Балтиморе, в речи, посвященной внешнеполитическим вопросам, ни единым словом не обмолвился о десанте во Владивостоке. [48]

      Добившись выступления Японии, США пытались продолжать игру в «иную позицию». Военный «корабль США «Бруклин», стоявший во Владивостокском порту, не спустил на берег ни одного вооруженного американского солдата даже после высадки английского отряда. В русской печати американское посольство поспешило опубликовать заявление о том, что Соединенные Штаты непричастны к высадке японского десанта. [49]

      Американские дипломаты прилагали все усилия, чтобы изобразить японское вторжение в советский город как незначительный эпизод, которому не следует придавать серьезного значения. Именно так пытался представить дело американский консул представителям Владивостокского Совета. [50] Посол Френсис устроил специальную пресс-конференцию, на которой старался убедить журналистов в том, что советское правительство и советская пресса придают слишком большое значение этой высадке моряков, которая в действительности лишена всякого политического значения и является простой полицейской предосторожностью. [51]

      Однако американским дипломатам не удалось ввести в заблуждение Советскую власть. 7 апреля В. И. Ленин и И. В. Сталин отправили во Владивосток телеграмму с анализом обстановки и практическими указаниями городскому совету. «Не делайте себе иллюзий: японцы наверное будут наступать, — говорилось в телеграмме. — Это неизбежно. Им помогут вероятно все без изъятия союзники». [52] Последующие события оправдали прогноз Ленина и Сталина.

      Советская печать правильно оценила роль Соединенных Штатов в развязывании японского выступления. В статье под заголовком: «Наконец разоблачились» «Известия» вскрывали причастность США к японскому вторжению. [53] В обзоре печати, посвященном событиям на Дальнем Востоке, «Известия» приводили откровенное высказывание представителя американского дипломатического корпуса. «Нас, американцев, — заявил он, — сибирские общественные круги обвиняют в том, что мы будто бы связываем руки /45/

      46. FR, v. II, p. 99. (Подчеркнуто мною. — А. Г.)
      47. Там же, стр. 100. (Подчеркнуто мною. — А. Г.)
      48. Russian-American Relations, p. 190.
      49. «Известия» от 11 апреля 1918 г.
      50. «Известия» от 12 апреля 1918 г.
      51. «Известия» от 13 апреля 1918 г.
      52. «Документы по истории гражданской войны в СССР», т. 1940, стр. 186.
      53. «Известия» от 10 апреля 1918 г.

      большевизма. Дело обстоит, конечно, не так». [54]

      Во Владивостоке при обыске у одного из членов «сибирского правительства» были найдены документы, разоблачавшие контрреволюционный заговор на Дальнем Востоке. В этом заговоре были замешаны иностранные консулы и американский адмирал Найт. [55]

      Советское правительство направило эти компрометирующие документы правительству Соединенных Штатов и предложило немедленно отозвать американского консула во Владивостоке, назначить расследование о причастности американских дипломатических представителей к контрреволюционному заговору, а также выяснить отношение правительства США к советскому правительству и ко всем попыткам официальных американских представителей вмешиваться во внутреннюю жизнь России. [56] В этой ноте нашла выражение твердая решимость советского правительства пресечь все попытки вмешательства во внутреннюю жизнь страны, а также последовательное стремление к мирному урегулированию отношений с иностранными державами. В последнем, однако, американское правительство не было заинтересовано. Соединенные Штаты развязывали военный конфликт. /46/

      54 «Известия» от 27 апреля 1913 г. (Подчеркнуто мной.— А. Г.)
      55. «Известия» от 25 апреля 1918 г.
      56. Russiain-American Relations, p. 197.

      Исторические записки. Л.: Изд-во Акад. наук СССР. Т. 33. Отв. ред. Б. Д. Греков. - 1950. С. 33-46.
    • Кирасиры, конные аркебузиры, карабины и прочие
      Автор: hoplit
      George Monck. Observations upon Military and Political Affairs. Издание 1796 года. Первое было в 1671-м, книга написана в 1644-6 гг.
      "Тот самый" Монк.

       
      Giorgio Basta. Il gouerno della caualleria leggiera. 1612.
      Giorgio Basta. Il mastro di campo. 1606.

       
      Sir James Turner. Pallas armata, Military essayes of the ancient Grecian, Roman, and modern art of war written in the years 1670 and 1671. 1683. Оглавление.
      Lodovico Melzo. Regole militari sopra il governo e servitio particolare della cavalleria. 1611
    • Психология допроса военнопленных
      Автор: Сергий
      Не буду давать никаких своих оценок.
      Сохраню для истории.
      Вот такая книга была издана в 2013 году Украинской военно-медицинской академией.
      Автор - этнический русский, уроженец Томска, "негражданин" Латвии (есть в Латвии такой документ в зеленой обложке - "паспорт негражданина") - Сыропятов Олег Геннадьевич
      доктор медицинских наук, профессор, врач-психиатр, психотерапевт высшей категории.
      1997 (сентябрь) по июнь 2016 года - профессор кафедры военной терапии (по курсам психиатрии и психотерапии) Военно-медицинского института Украинской военно-медицинской академии.
      О. Г. Сыропятов
      Психология допроса военнопленных
      2013
      книга доступна в сети (ссылку не прикрепляю)
      цитата:
      "Согласно определению пыток, существование цели является существенным для юридической квалификации. Другими словами, если нет конкретной цели, то такие действия трудно квалифицировать как пытки".

    • Асташов А.Б. Борьба за людские ресурсы в Первой мировой войне: мобилизация преступников в Русскую армию // Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества / ред.-сост. К. А. Пахалюк. — Москва; Яуза-каталог, 2021. — С. 217-238.
      Автор: Военкомуезд
      Александр Борисович
      АСТАШОВ
      д-р ист. наук, профессор
      Российского государственного
      гуманитарного университета
      БОРЬБА ЗА ЛЮДСКИЕ РЕСУРСЫ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ: МОБИЛИЗАЦИЯ ПРЕСТУПНИКОВ В РУССКУЮ АРМИЮ
      Аннотация. Автор рассматривает проблему расширения людских ресурсов в Первой мировой войне — первой тотальной войне XX в. В статье исследуется политика по привлечению в русскую армию бывших осужденных преступников: основные этапы, объемы и различные категории привлеченного контингента, ключевые аргументы о необходимости применяемых приемов и мер, общий успех и причины неудач. Работа основана на впервые привлеченных архивных материалах. Автор приходит к выводу о невысокой эффективности предпринятых усилий по задействованию такого специфического контингента, как уголовники царских тюрем. Причины кроются в сложности условий мировой войны, специфике социально-политической ситуации в России, вынужденном характере решения проблемы массовой мобилизации в период назревания и прохождения революционного кризиса, совпавшего с гибелью русской армии.
      Ключевые слова: тотальная война, людские ресурсы в войне, русская армия, преступники, морально-политическое состояние армии, армейская и трудовая дисциплина на войне, борьба с деструктивными элементами в армии. /217/
      Использование человеческих ресурсов — один из важнейших вопросов истории мировых войн. Первая мировая, являющаяся первым тотальным военным конфликтом, сделала актуальным привлечение к делу обороны всех групп населения, включая те, которые в мирной ситуации считаются «вредными» для общества и изолируются. В условиях всеобщего призыва происходит переосмысление понятий тягот и лишений: добропорядочные граждане рискуют жизнью на фронте, переносят все перипетии фронтового быта, в то время как преступники оказываются избавленными от них. Такая ситуация воспринималась в обществе как несправедливая. Кроме решения проблемы равного объема трудностей для всех групп населения власти столкнулись, с одной стороны, с вопросом эффективного использования «преступного элемента» для дела обороны, с другой стороны — с проблемой нейтрализации негативного его влияния на армию.
      Тема использования бывших осужденных в русской армии мало представлена в отечественной историографии, исключая отдельные эпизоды на региональном материале [1]. В настоящей работе ставится вопрос использования в деле обороны различных видов преступников. В центре внимания — их разряды и характеристики; способы нейтрализации вредного влияния на рядовой состав; проблемы в обществе,
      1. Коняев Р. В. Использование людских ресурсов Омского военного округа в годы Первой мировой войны // Манускрипт. Тамбов, 2018. № 12. Ч. 2. С. 232. Никулин Д. О. Подготовка пополнения для действующей армии периода Первой мировой войны 1914-1918 гг. в запасных частях Омского военного округа. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Новосибирск, 2019. С. 228-229. /219/
      возникавшие в процессе решения этого вопроса; а также эффективность предпринятых мер как в годы войны, так и во время революции 1917 г. Работа написана на архивных материалах фонда Ставки главковерха, военного министерства и Главного штаба, а также на основе анализа информации, содержащейся в переписке различных инстанций, вовлеченных в эту деятельность. Все материалы хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА).
      Проблема пополнения людских ресурсов решалась в зависимости от наличия и правового статуса имевшихся контингентов преступников. В России было несколько групп населения, которые по существовавшим законам не принимали участия в военных действиях. Это военнослужащие, отбывающие наказание по воинским преступлениям; лица, находившиеся под полицейским надзором по месту жительства, причем как административно высланные гражданскими властями в рамках Положения о государственной охране, так и высланные военными властями с театра военных действий согласно Правилам о военном положении; многочисленная группа подследственных или отбывающих наказание за мелкие преступления, не связанные с потерей гражданских прав, в т. ч. права на военную службу; значительная группа подследственных, а также отбывающих или отбывших наказание за серьезные преступления, связанные с потерей гражданских прав, в т. ч. и права на военную службу. /220/
      Впервые вопрос о привлечении уголовных элементов к несению службы в русской армии встал еще в годы русско-японской войны, когда на Сахалине пытались создать дружины из ссыльных каторжан. Опыт оказался неудачным. Среди каторжан было много людей старых, слабосильных, с физическими недостатками. Но главное — все они поступали в дружины не по убеждениям, не по желанию сразиться с врагом, а потому, что льготы, данные за службу, быстро сокращали обязательные сроки пребывания на острове, обеспечивали казенный паек и некоторые другие преимущества. В конечном счете пользы такие отряды в военном отношении не принесли и были расформированы, как только исчезла опасность высадки врага [1].
      В годы Первой мировой войны власти привлекали правонарушителей на военную службу в зависимости от исчерпания людских ресурсов и их пользы для дела обороны. В самом начале войны встал вопрос о судьбе находящихся в военно-тюремных учреждениях (военных тюрьмах и дисциплинарных батальонах) лиц, совершивших воинские преступления на военной службе еще до войны [2]. В Главном военно-судебном управлении (ГВСУ) считали, что обитатели военно-тюремных заведений совершили преступление большей частью по легкомыслию, недостаточному усвоению требований воинской дисциплины и порядка, под влиянием опьянения и т. п., и в массе своей не являлись закоренелыми преступниками и глубоко испорченными людьми. В связи с этим предполагалось применить к ним ст. 1429 Военно-судебного устава, согласно которой в районе театра военных действий при исполнении приговоров над военнослужащими применялись правила, позволявшие принимать их на службу, а после войны переводить в разряд штрафованных. Немедленное же приведение нака-
      1. Русско-Японская война. Т. IX. Ч. 2. Военные действия на острове Сахалине и западном побережье Татарского пролива. Работа военно-исторической комиссии по описанию Русско-Японской войны. СПб., 1910. С. 94; Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. 2000. On. 1. Д. 1248. Л. 31-32 об. Доклад по мобилизационному отделению Главного управления генерального штаба (ГУГШ), 3 октября 1917 г.
      2. См. п. 1 таблицы категорий преступников. /221/
      зания в исполнение зависело от начальников частей, если они посчитают, что в силу испорченности такие осужденные лица могут оказывать вредное влияние на товарищей. С другой стороны, то же войсковое начальство могло сделать представление вышестоящему начальству о даровании смягчения наказания и даже совершенного помилования «в случае примерной храбрости в сражении, отличного подвига, усердия и примерного исполнения служебных обязанностей во время войны» военнослужащих, в отношении которых исполнение приговора отложено [1].
      23 июля 1914 г. император Николай II утвердил соответствующий доклад Военного министра —теперь заключенные военно-тюремных учреждений (кроме разряда «худших») направлялись в строй [2]. Такой же процедуре подлежали и лица, находящиеся под судом за преступления, совершенные на военной службе [3]. Из военно-тюремных учреждений уже в первые месяцы войны были высланы на фронт фактически все (свыше 4 тыс.) заключенные и подследственные (при списочном составе в 5 125 человек), а сам штат тюремной стражи подлежал расформированию и также направлению
      на военную службу [4]. Формально считалось, что царь просто приостановил дальнейшее исполнение судебных приговоров. Военное начальство с удовлетворением констатировало, что не прошло и месяца, как стали приходить письма, что такие-то бывшие заключенные отличились и награждены георгиевскими крестами [5].
      Летом 1915 г. в связи с большими потерями появилась идея послать в армию осужденных или состоящих под судом из состава гражданских лиц, не лишенных по закону права
      1. РГВИА. Ф. 1932. Оп. 2. Д. 326. Л. 1-2. Доклад ГВСУ, 22 июля 1914 г.
      2. РГВИА. Ф. 2126. Оп. 2. Д. 232. Л. 1 об. Правила о порядке постановления и исполнения приговоров над военнослужащими в районе театра военных действий. Прил. 10 к ст. 1429 Военно-судебного устава.
      3. Там же. ГВСУ — штаб войск Петроградского военного округа. См. 2-ю категорию преступников таблицы.
      4. Там же. Л. 3-4 об., 6 об., 10-11, 14-29. Переписка начальства военно-тюремных заведений с ГВСУ, 1914 г.
      5. РГВИА. Ф. 801. Оп. 30. Д. 14. Л. 42, 45 об. Данные ГВСУ по военно-тюремным заведениям, 1914 г. /222/
      защищать родину [1]. Еще ранее о такой возможности ходатайствовали сами уголовники, но эти просьбы были оставлены без ответа. В августе 1915 г. теперь уже Военное министерство и Главный штаб подняли этот вопрос перед начальником штаба Верховного Главнокомандующего (ВГК) генералом М. В. Алексеевым. Военное ведомство предлагало отправить в армию тех, кто пребывал под следствием или под судом, а также осужденных, находившихся уже в тюрьме и ссылке. Алексеев соглашался на такие меры, если будут хорошие отзывы тюремного начальства о лицах, желавших пойти на военную службу, и с условием распределения таких лиц по войсковым частям равномерно, «во избежание скопления в некоторых частях порочных людей» [2].
      Но оставались опасения фронтового командования по поводу претворения в жизнь планируемой меры в связи с понижением морального духа армии после отступления 1915 г. Прежде всего решением призвать «порочных людей» в ряды армии уничтожалось важнейшее условие принципа, по которому защита родины могла быть возложена лишь на достойных, а звание солдата являлось высоким и почетным. Военные опасались прилива в армию порочного элемента, могущего оказать разлагающее влияние на окружение нижних чинов, зачастую не обладающих достаточно устойчивыми воззрениями и нравственным развитием для противостояния вредному влиянию представителей преступного мира [3]. Это представлялось важным, «когда воспитательные меры неосуществимы, а надзор за каждым отдельным бойцом затруднителен». «Допущение в ряды войск лиц, не заслуживающих доверия по своим нравственным качествам и своим дурным примером могущих оказать растлевающее влияние, является вопросом, решение коего требует вообще особой осторожности и в особенности ввиду того, что среди офицеров состава армий имеется достаточный процент малоопыт-
      1. См. п. 5 таблицы категорий преступников.
      2. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 230, 240-242а. Переписка дежурного генерала, начальника штаба ВГК, военного министерства и Главного штаба, 27-30 августа 1915 г., 8, 4 сентября 1915 г.
      3. Там же. Д. 805. Л. 17-18. /223/
      ных прапорщиков», — подчеркивало командование Юго-Западного фронта. Большое количество заявлений от бывших уголовников с просьбой принять их на военную службу не убеждало в своей искренности. Наоборот, такая отправка на фронт рассматривалась просто как шанс выйти на свободу. В армии вообще сомневались, что «питомцы тюрьмы или исправительных арестантских отделений в массе были бы проникнуты чувствами патриотизма», в то время как в такой войне дисциплинированность и стойкость являются основным залогом успешных боевых действий. Вред от таких порочных людей мог быть гораздо большим, нежели ожидаемая польза. По мнению начальника штаба Киевского военного округа, нижние чины из состава бывших заключенных будут пытаться уйти из армии через совершение нового преступления. Если их высылать в запасной батальон с тем, чтобы там держать все время войны, то, в сущности, такая высылка явится им своего рода наградой, т. к. их будут кормить, одевать и не пошлют на войну. Вместе с тем призыв уголовников засорит запасной батальон, и без того уже переполненный [1]. Другие представители фронтового командования настаивали в отказе прихода на фронт грабителей, особенно рецидивистов, профессиональных преступников, двукратно наказанных за кражу, мошенничество или присвоение вверенного имущества. Из этой группы исключались убийцы по неосторожности, а также лица по особому ходатайству тюремных властей.
      В целом фронтовое командование признало практическую потребность такой меры, которая заставляла «поступиться теоретическими соображениями», и в конечном счете согласилось на допущение в армию по особым ходатайствам порочных лиц, за исключением лишенных всех прав состояния [2]. Инициатива военного ведомства получила поддержку в Главном штабе с уточнением, чтобы из допущенных в войска были исключены осужденные за разбой, грабеж, вымогательство, присвоение и растрату чужого имущества, кражу
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 16.
      2. Там же. Л. 2-3. Начальники штаба Юго-Западного и Северного фронтов — дежурному генералу при ВТК, 19, 21 сентября 1915 г. /224/
      и мошенничество, ибо такого рода элемент «развращающе будет действовать на среду нижних чинов и, несомненно, будет способствовать развитию в армии мародерства» [1]. Вопрос этот вскоре был представлен на обсуждение в министерство юстиции и, наконец, императору в январе 1916 г. [2] Подписанное 3 февраля 1916 г. (в порядке статьи 87) положение Совета министров позволяло привлекать на военную службу лиц, состоящих под судом или следствием, а также отбывающих наказание по суду, за исключением тех, кто привлечен к суду за преступные деяния, влекущие за собою лишение всех прав состояния, либо всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, т. е. за наиболее тяжкие преступления [3]. Реально речь шла о предоставлении отсрочки наказания для таких лиц до конца войны. Но это не распространялось на нижние чины, относительно которых последовало бы требование их начальников о немедленном приведении приговоров над ними в исполнение [4]. После указа от 3 февраля 1916 г. увеличилось количество осужденных, просивших перевода на воинскую службу. Обычно такие ходатайства сопровождались типовым желанием «искупить свой проступок своею кровью за Государя и родину». Однако прошения осужденных по более тяжким статьям оставлялись без ответа [5].
      Одновременно подобный вопрос встал и относительно осужденных за воинские преступления на военной службе [6]. Предполагалось их принять на военные окопные, обозные работы, т. к. на них как раз допускались лица, лишенные воинского звания [7].
      Но здесь мнения командующих армиями разделились по вопросу правильного их использования для дела обороны. Одни командармы вообще были против использования таких
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 242-242а; Д. 805. Л. 1.
      2. Там же. Д. 805. Л. 239, 249 об.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 1-2, 16-16 об.
      4. Там же. Л. 2 об.
      5. РГВИА. Ф. 1343. Оп. 2. Д. 247. Л. 189, 191.
      6. См. п. 2 таблицы категорий преступников.
      7. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 490. Выписка и заявления, поданные присяжными заседателями Екатеринбургского окружного суда на январской сессии 1916 г. /225/
      лиц в тылу армии, опасаясь, что военные преступники, особенно осужденные за побеги, членовредительство, мародерство и другие проступки, могли войти в контакт с нижними чинами инженерных организаций, дружин, запасных батальонов, работавших в тылу, оказывая на них не менее вредное влияние, чем если бы это было в войсковом районе. Главнокомандующий армиями Западного фронта также выступал против привлечения на военную службу осужденных приговорами судов к лишению воинского звания в тылу армии, мотивируя это тем же аргументом о «моральном влиянии» [1].
      Были и голоса за привлечение на работы для нужд армии лиц, лишенных по суду воинского звания, мотивированные мнением, что в любом случае они тем самым потратят время на то, чтобы заслужить себе прощение и сделаться выдающимися воинами [2]. В некоторых штабах полагали даже возможным использовать такой труд на самом фронте в тюремных мастерских или в качестве артелей подневольных чернорабочих при погрузке и разгрузке интендантских и других грузов в складах, на железных дорогах и пристанях, а также на полевых, дорожных и окопных работах. В конечном счете было признано необходимым привлечение бывших осужденных на разного рода казенные работы для нужд армии во внутренних губерниях империи, но с определенными оговорками. Так, для полевых работ считали возможным использовать только крупные партии таких бывших осужденных в имениях крупных землевладельцев, поскольку в мелких имениях это могло привести к грабежу крестьянских хозяйств и побегам [3].
      В начале 1916 г. министерство внутренних дел возбудило вопрос о принятии на действительную службу лиц, как состоящих под гласным надзором полиции в порядке положения
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 478-478 об. Дежурный генерал штаба армий Западного фронта, 17.4.1916 — дежурному генералу штаба ВГК.
      2. Там же. Л. 475. Начальник штаба Кавказской армии, 30 апреля 1916 г. — дежурному генералу штаба ВГК.
      3. Там же. Л. 474-474 об. Начальник штаба Западного фронта, 29 апреля 1916 г. — дежурному генералу штаба ВГК. /226/
      о Государственной охране, так и высланных с театра войны по распоряжению военных властей [1]. Проблема заключалась в том, что и те, и другие не призывались на военную службу до истечения срока надзора. Всего таких лиц насчитывалось 1,8 тыс. человек. Они были водворены в Сибири, в отдаленных губерниях Европейской России или состояли под надзором полиции в Европейской России в избранных ими местах жительства. В МВД считали, что среди поднадзорных, высланных в порядке Государственной охраны, много таких, которые не представляют никакой опасности для стойкости войск. Их можно было принять в армию, за исключением тех поднадзорных, пребывание которых в действующей армии по характеру их виновности могло бы представлять опасность для охранения интересов армии или жизни начальствующих лиц. К категории последних причисляли высланных за шпионаж, тайный перевод нарушителей границы (что близко соприкасалось со шпионажем), ярко проявленное германофильство, а также за принадлежность к военно-революционным, террористическим, анархическим и другим революционным организациям.
      Точное число лиц, высланных под надзор полиции военными властями с театра военных действий, согласно Правилам военного положения, не было известно. Но, по имевшимся сведениям, в Сибирь и отдаленные губернии Европейской России выслали свыше 5 тыс. человек. Эти лица признавались военными властями вредными для нахождения даже в тылу армии, и считалось, что допущение их на фронт зависит главным образом от Ставки. Но в тот момент в армии полагали, что они были высланы с театра войны, когда не состояли еще на военной службе. Призыв их в строй позволил бы обеспечить непосредственное наблюдение военного начальства, что стало бы полезным для их вхождения в военную среду и безвредно для дела, поскольку с принятием на действительную службу их социальное положение резко менялось. К тому же опасность привлечения вредных лиц из числа поднадзорных нейтрализовалась бы предварительным согласованием меж-
      1. См. п. 3 и 4 таблицы категорий преступников. /227/
      ду военными властями и губернаторами при рассмотрении дел конкретных поднадзорных перед их отправкой на фронт [1].
      Пытаясь решить проблему пребывания поднадзорных в армии, власти одновременно хотели, с одной стороны, привлечь в армию желавших искренне воевать, а с другой — устранить опасность намеренного поведения со стороны некоторых лиц в стремлении попасть под такой надзор с целью избежать военной службы. Была еще проблема в техническом принятии решения. При принудительном призыве необходим был закон, что могло замедлить дело. Оставался открытым вопрос, куда их призывать: в отдельные части внутри России или в окопные команды. К тому же, не желая давать запрет на просьбы искренних патриотов, власти все же опасались революционной пропаганды со стороны поднадзорных. По этой причине было решено проводить постепенное снятие надзора с тех категорий поднадзорных, которые могли быть допущены в войска, исключая высланных за шпионаж, участие в военно-революционных организациях и т. п. После снятия такого надзора к ним применялся бы принудительный призыв в армию [2]. В связи с этим министерство внутренних дел дало указание губернаторам и градоначальникам о пересмотре постановлений об отдаче под надзор молодых людей призывного возраста, а также ратников и запасных, чтобы снять надзор с тех, состояние которых на военной службе не может вызывать опасений в их неблагонадежности. Главной целью было не допускать в армию «порочных» лиц [3]. В отношении же подчиненных надзору полиции в порядке Правил военного положения ожидались особые распоряжения со стороны военных властей [4].
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 373-374. Циркуляр мобилизационного отдела ГУГШ, 25 февраля 1916 г.; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 4 об. МВД — военному министру, 10 января 1916 г.
      2. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. 1221. Л. 2 об. Министр внутренних дел — военному министру, 10 января 1916 г.
      3. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 226. И. д. начальника мобилизационного отдела ГУГШ — дежурному генералу штаба ВГК, 25 января 1916г.; РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 373.Циркуляр мобилизационного отдела ГУГШ, 25 февраля 1916 г.
      4. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 22 об., 46-47, 50 об., 370. Переписка МВД, Военного министерства, ГУГШ, март 1916 г. /228/
      Существовала еще одна категория осужденных — без лишения прав, но в то же время освобожденных от призыва (как правило, по состоянию здоровья) [1]. Эти лица также стремились выйти из тюрьмы и требовали направления их на военные работы. В этом случае им давалось право взамен заключения бесплатно исполнять военно-инженерные работы на фронтах с учетом срока службы за время тюремного заключения. Такое разрешение было дано в соизволении императора на доклад от 20 января 1916 г. министра юстиции [2]. Несмотря на небольшое количество таких просьб (сначала около 200 прошений), власти были озабочены как характером работ, на которые предполагалось их посылать, так и возможными последствиями самого нахождения бывших преступников с гражданскими рабочими на этих производствах. Для решения вопроса была организована особая межведомственная комиссия при Главном тюремном управлении в составе представителей военного, морского, внутренних дел и юстиции министерств, которая должна была рассмотреть в принципе вопрос о допущении бывших осужденных на работы в тылу [3]. В комиссии высказывались различные мнения за допущение к военно-инженерным работам лиц, привлеченных к ответственности в административном порядке, даже по обвинению в преступных деяниях политического характера, и вообще за возможно широкое допущение на работы без различия категорий и независимо от прежней судимости. Но в конечном счете возобладали голоса за то, чтобы настороженно относиться к самой личности преступников, желавших поступить на военно-инженерные работы. Предписывалось собирать сведения о прежней судимости таких лиц, принимая во внимание характер их преступлений, поведение во время заключения и в целом их «нравственный облик». В конечном итоге на военно-инженерные работы не допускались следующие категории заключенных: отбывающие наказание за некоторые особенно опасные в государственном смысле преступные деяния и во-
      1. См. п. 6 таблицы категорий преступников.
      2. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 239. Министр юстиции — военному министру, 25 января 1916 г.
      3. Там же. Л. 518. /229/
      обще приговоренные к наказаниям, соединенным с лишением права; отличающиеся дурным поведением во время содержания под стражей, при отбывании наказания; могущие явиться вредным или опасным элементом при производстве работ; рецидивисты; отбывающие наказание за возбуждение вражды между отдельными частями или классами населения, между сословиями или за один из видов преступной пропаганды [1]. Допущенных на фронт бывших заключенных предполагалось переводить сначала в фильтрационные пункты в Петрограде, Киеве и Тифлисе и уже оттуда направлять на
      военно-инженерные работы [2]. Практика выдержки бывших подследственных и подсудимых в отдельных частях перед их направлением на военно-инженерные работы существовала и в морском ведомстве с той разницей, что таких лиц изолировали в одном штрафном экипаже (Гомель), через который в январе 1916 г. прошли 1,8 тыс. матросов [3].
      Поднимался и вопрос характера работ, на которые допускались бывшие преступники. Предполагалось организовать отдельные партии из заключенных, не допуская их смешения с гражданскими специалистами, добавив к уже существующим партиям рабочих арестантов на положении особых команд. Представитель военного ведомства в комиссии настаивал, чтобы поступление рабочих следовало непосредственно и по возможности без всяких проволочек за требованием при общем положении предоставить как можно больше рабочих и как можно скорее. В конечном счете было решено, что бывшие арестанты переходят в ведение структур, ведущих военно-инженерные работы, которые должны сами решить вопросы организации рабочих в команды и оплаты их труда [4].
      Оставалась, правда, проблема, где именно использовать труд бывших осужденных — на фронте или в тылу. На фронте это казалось неудобным из-за необходимости создания штата конвоя (личного состава и так не хватало), возможного
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 519-520.
      2. Там же. Л. 516 об. — 517 об. Министр юстиции — начальнику штаба ВТК, 29 мая 1916 г.
      3. Там же. Л. 522 об.
      4. Там же. Л. 520-522. /230/
      общения «нравственно испорченного элемента» с военнопленными (на работах), а также угрозы упадка дисциплины и низкого успеха работ. К концу же 1916 г. приводились и другие аргументы: на театре военных действий существовали трудности при присоединении такого контингента к занятым на оборонительных работах группам военнопленных, инженерно-строительным дружинам, инородческим партиям, мобилизованным среди местного населения рабочим. Появление бывших арестантов могло подорвать уже сложившийся ритм работ и вообще было невозможно в условиях дробления и разбросанности рабочих партий [1].
      Во всяком случае, в Ставке продолжали настаивать на необходимости привлечения бывших заключенных как бесплатных рабочих, чтобы освободить тем самым от работ солдат. Вредное влияние заключенных хотели нейтрализовать тем, что при приеме на работу учитывался бы характер прежней их судимости, самого преступления и поведения под стражей, что устраняло опасность деморализации армии [2].
      После принципиального решения о приеме в армию бывших осужденных, не лишенных прав, а также поднадзорных и воинских преступников, в конце 1916 г. встал вопрос о привлечении к делу обороны и уголовников, настоящих и уже отбывших наказание, лишенных гражданских прав вследствие совершения тяжких преступлений [3]. В Главном штабе насчитывали в 23 возрастах 360 тыс. человек, способных носить оружие [4]. Однако эти проекты не содержали предложения использования таких резервов на самом фронте, только лишь на тыловых работах. Вновь встал вопрос о месте работы. В октябре 1916 г. военный министр Д. С. Шуваев высказал предложение об использовании таких уголовников в военно-рабочих командах на особо тяжелых работах: по испытанию и
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 556. Переписка штабов Западного фронта и ВГК, 30 августа — 12 декабря 1916 г.
      2. Там же. Л. 556 об. — 556а об. Дежурный генерал ВГК — Главному начальнику снабжений Западного фронта, 19 декабря 1916 г.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1221. Л. 146. См. п. 7 таблицы категорий преступников.
      4. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 14. Сведения Министерства юстиции. /231/
      применению удушливых газов, в химических командах, по постройке и усовершенствованию передовых окопов и искусственных препятствий под огнем противника, а также на некоторых тяжелых работах на заводах. Однако товарищ министра внутренних дел С. А. Куколь-Яснопольский считал эту меру малоосуществимой. В качестве аргументов он приводил тезисы о том, что для содержания команд из «порочных лиц» потребовалось бы большое количество конвойных — как для поддержания дисциплины и порядка, так и (в особенности) для недопущения побегов. С другой стороны, нахождение подобных команд в сфере огня противника могло сказаться на духе войск в «самом нежелательном направлении». Наконец, представлялось невозможным посылать бывших уголовников на заводы, поскольку потребовались бы чрезвычайные меры охраны [1].
      В конце 1916 — начале 1917 г. в связи с общественно-политическим кризисом в стране обострился вопрос об отправке в армию бывших преступников. Так, в Главном штабе опасались разлагающего влияния лиц, находившихся под жандармским надзором, на войска, а с другой стороны, указывали на их незначительное количество [2]. При этом армию беспокоили и допущенные в нее уголовники, и проникновение политических неблагонадежных, часто являвшихся «авторитетами» для первых. Когда с сентября 1916 г. в запасные полки Омского военного округа стали поступать «целыми сотнями» лица, допущенные в армию по закону от 3 февраля 1916г., среди них оказалось много осужденных, о которых были весьма неблагоприятные отзывы жандармской полиции. По данным командующего Омским военным округом, а также енисейского губернатора, бывшие ссыльные из Нарымского края и других районов Сибири, в т.ч. и видные революционные работники РСДРП и ПСР, вели пропаганду против войны, отстаивали интересы рабочих и крестьян, убеждали сослуживцев не исполнять приказаний начальства в случае привлечения к подавлению беспорядков и т. п. Во-
      1. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 5 об., 14.
      2. Там же. Д. 136. Л. 30. /232/
      енные категорически высказывались против их отправки на фронт, поскольку они «нравственно испортят самую лучшую маршевую роту», и убедительно просили избавить войска от преступного элемента [1]. Но бывшие уголовники, как гражданские, так и военные, все равно продолжали поступать в войска, включая передовую линию. Так, в состав Одоевского пехотного полка за период с 4 ноября по 24 декабря 1916 г. было влито из маршевых рот 884 человека беглых, задержанных на разных этапах, а также 19 находившихся под судом матросов. Люди эти даже среди товарищей получили прозвище «каторжников», что сыграло важную роль в волнениях в этом полку в январе 1917 г. [2]
      В запасные батальоны также часто принимались лица с судимостью или отбытием срока наказания, но без лишения гражданских прав. Их было много, до 5-10 %, среди лиц, поступивших в команды для направления в запасные полки гвардии (в Петрограде). Они были судимы за хулиганство, дурное поведение, кражу хлеба, муки, леса, грабеж и попытки грабежа (в т. ч. в составе шаек), буйство, склонность к буйству и пьянству, оскорбление девушек, нападение на помещиков и приставов, участие в аграрном движении, отпадение от православия, агитационную деятельность, а также за стрельбу в портрет царя. Многие из них, уже будучи зачисленными в запасные батальоны, подлежали пересмотру своего статуса и отсылке из гвардии, что стало выясняться только к концу 1916г., после нахождения в гвардии в течение нескольких месяцев [3].
      Февральская революция привнесла новый опыт в вопросе привлечения бывших уголовников к делу обороны. В дни переворота по указу Временного правительства об амнистии от
      1. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 136. Л. 204 об., 213-213 об., 215 об.; Ф. 2000. Оп. 10. Д. 9. Л. 37, 53-54.
      2. РГВИА. Ф. 801. Оп. 28. Д. 28. Л. 41 об., 43 об.
      3. РГВИА. Ф. 16071. On. 1. Д. 107. Л. 20, 23, 31 об., 32-33 об, 56-58 об., 75 об., 77, 79-79 об., 81 об., 82 об., 100, 103 об., 105 об., 106, 165, 232, 239, 336, 339, 349, 372, 385, 389, 390, 392, 393, 400-401, 404, 406, 423 об., 427, 426, 428, 512, 541-545, 561, 562, 578-579, 578-579, 581, 602-611, 612, 621. Сообщения уездных воинских начальников в управление
      запасных гвардейских частей в Петрограде, август — декабрь 1916 г. /233/
      6 марта 1917 г. были освобождены из тюрем почти все уголовники [1]. Но вскоре, согласно статье 10 Указа Временного правительства от 17 марта 1917 г., все лица, совершившие уголовные преступления, или состоящие под следствием или судом, или отбывающие по суду наказания, включая лишенных прав состояния, получали право условного освобождения и зачисления в ряды армии. Теперь условно амнистированные, как стали называть бывших осужденных, имели право пойти на военную службу добровольно на положении охотников, добровольцев с правом заслужить прощение и избавиться вовсе от наказания. Правда, такое зачисление происходило лишь при условии согласия на это принимающих войсковых частей, а не попавшие в части зачислялись в запасные батальоны [2].
      Амнистия и восстановление в правах всех категорий бывших заключенных породили, однако, ряд проблем. В некоторых тюрьмах начались беспорядки с требованием допуска арестантов в армию. С другой стороны, возникло множество недоразумений о порядке призыва. Одни амнистированные воспользовались указанным в законе требованием явиться на призывной пункт, другие, наоборот, стали уклоняться от явки. В этом случае для них был определен срок явки до 15 мая 1917 г., после чего они вновь представали перед законом. Третьи, особенно из ссыльных в Сибири, требовали перед посылкой в армию двухмесячного отпуска для свидания с родственниками, бесплатного проезда и кормовых. Как бы там ни было, фактически бывшие уголовники отнюдь не стремились в армию, затягивая прохождение службы на фронте [3].
      В самой армии бывшие уголовники продолжали совершать преступления, прикрываясь революционными целями, что сходило им с рук. Этим они возбуждали ропот в солдатской среде, ухудшая мотивацию нахождения на фронте.
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1247. Л. 72 об. ГУГШ — военному министру, 4 июля 1917 г.
      2. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 77-78 об. Разъяснение статьи 10 постановления Временного правительства от 17 марта 1917 г.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1245. Л. 28-29, 41. Переписка ГУГШ с дежурным генералом ВГК, апрель — июль 1917 г. /234/
      «Особенных прав» требовали для себя бывшие «политические», которые требовали вовсе освобождения от воинской службы. В некоторых частях бывшие амнистированные по политическим делам (а за ними по делам о грабежах, убийствах, подделке документов и пр.), апеллируя к своему добровольному приходу в армию, ходатайствовали о восстановлении их в звании унтер-офицеров и поступлении в школы прапорщиков [1].
      Крайне обеспокоенное наплывом бывших уголовников в армию начальство, согласно приказу по военному ведомству № 433 от 10 июля 1917 г., получило право избавить армию от этих лиц [2]. 12 июля Главковерх генерал А. А. Брусилов обратился с письмом к министру-председателю А. Ф. Керенскому, выступая против «загрязнения армии сомнительным сбродом». По его данным, с самого момента посадки на железной дороге для отправления в армию они «буйствуют и разбойничают, пуская в ход ножи и оружие. В войсках они ведут самую вредную пропаганду большевистского толка». По мнению Главковерха, такие лица могли бы быть назначены на наиболее тяжелые работы по обороне, где показали бы стремление к раскаянию [3]. В приказе по военному ведомству № 465 от 14 июля разъяснялось, что такие лица могут быть приняты в войска лишь в качестве охотников и с согласия на это самих войсковых частей [4].
      В августе 1917 г. этот вопрос был поднят Б. В. Савинковым перед новым Главковерхом Л. Г. Корниловым. Наконец, уже в октябре 1917 г. Главное управление Генштаба подготовило документы с предписанием задержать наводнение армии преступниками, немедленно возвращать из войсковых частей в распоряжение прокурорского надзора лиц, оказавшихся в армии без надлежащих документов, а также установить срок, за который необходимо получить свидетельство
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1245. Л. 25-26; 28-29, 41-42, 75, 136, 142-143.
      2. Там же. Д. 1248. Л. 26, 28.
      3. Там же. Л. 29-29 об.
      4. Там же. Л. 25-25 об.; Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1245. Л. 145. /235/
      «о добром поведении», допускающее право дальнейшего пребывания в армии [1].
      По данным министерства юстиции, на август 1917 г. из 130 тыс. (до постановления от 17 марта) освободилось 100 тыс. заключенных [2]. При этом только некоторые из них сразу явились в армию, однако не всех из них приняли, поэтому эта группа находилась в запасных частях внутренних округов. Наконец, третья группа амнистированных, самая многочисленная, воспользовавшись амнистией, никуда не явилась и находилась вне армии. Эта группа занимала, однако, активную общественную позицию. Так, бывшие каторжане из Смоленска предлагали создать самостоятельные боевые единицы партизанского характера (на турецком фронте), что «правильно и благородно разрешит тюремный вопрос» и будет выгодно для дела войны [3]. Были и другие попытки организовать движение бывших уголовных для дела обороны в стране в целом. Образец такой деятельности представлен в Постановлении Петроградской группы бывших уголовных, поступившем в Главный штаб в сентябре 1917 г. Группа протестовала против обвинений в адрес уголовников в развале армии. Уголовники, «озабоченные судьбами свободы и революции», предлагали выделить всех бывших заключенных в особые отряды. Постановление предусматривало также организацию санитарных отрядов из женщин-уголовниц в качестве сестер милосердия. В постановлении заверялось, что «отряды уголовных не только добросовестно, но и геройски будут исполнять возложенные на них обязанности, так как этому будет способствовать кроме преданности уголовных делу свободы и революции, кроме естественного в них чувства любви к их родине и присущее им чувство гордости и личного самолюбия». Одновременно с обращением в Главный штаб группа обратилась с подобным ходатайством в Военный отдел ЦИК Петроградского Совета. Несмотря на всю эксцентричность данного заявления, 30 сентября 1917 г. для его обсуждения было созвано межведомственное совещание
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1248. Л. 26, 29-29 об., 47-47 об.
      2. Там же. Л. 31.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1247. Л. 18 об. /236/
      с участием представителей от министерств внутренних дел, юстиции, политического и главного военно-судебного управлений военного министерства, в присутствии криминалистов и психиатров. Возможно, причиной внимания к этому вопросу были продолжавшие развиваться в руководстве страны идеи о сформировании безоружных рабочих команд из бывших уголовников. Однако совещание даже не поставило вопроса о создании таковых. Требование же образования собственных вооруженных частей из состава бывших уголовников было категорически отвергнуто, «поскольку такие отряды могли лишь увеличить анархию на местах, не принеся ровно никакой пользы военному делу». Совещание соглашалось только на «вкрапление» условно амнистированных в «здоровые воинские части». Создание частей из бывших уголовников допускалось исключительно при формировании их не на фронте, а во внутренних округах, и только тем, кто получит от своих комитетов свидетельства о «добропорядочном поведении». Что же касалось самой «петроградской группы бывших уголовных», то предлагалось сначала подвергнуть ее членов наказанию за неявку на призывные пункты. Впрочем, до этого дело не дошло, т. к. по адресу петроградской артели уголовных помещалось похоронное бюро [1].
      Опыт по привлечению уголовных элементов в армию в годы Первой мировой войны был чрезвычайно многообразен. В русскую армию последовательно направлялось все большее и большее их количество по мере истощения людских ресурсов. Однако массовости такого контингента не удалось обеспечить. Причина была в нарастании множества препятствий: от необходимости оптимальной организации труда в тылу армии на военно-инженерных работах до нейтрализации «вредного» влияния бывших уголовников на различные группы на театре военных действий — военнослужащих, военнопленных, реквизированных рабочих, гражданского населения. Особенно остро вопрос принятия в армию бывших заключенных встал в конце 1916 — начале 1917 г. в связи с нарастанием революционных настроений в армии. Крими-
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1248. Л. 40; Д. 1247. Л. 69. /237/
      нальные группы могли сыграть в этом роль детонирующего фактора. В революционном 1917 г. военное руководство предприняло попытку создания «армии свободной России», используя в т. ч. и призыв к бывшим уголовникам вступать на военную службу. И здесь не удалось обеспечить массового прихода солдат «новой России» из числа бывших преступников. Являясь, в сущности, актом декриминализации военных и гражданских преступлений, эта попытка натолкнулась на противодействие не только уголовного элемента, но и всей остальной армии, в которой широко распространялись антивоенные и революционные настроения. В целом армия и руководство страны не сумели обеспечить равенства тягот для всего населения в годы войны. /238/
      Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества / ред.-сост. К. А. Пахалюк. — Москва: Издательский дом «Российское военно-историческое общество» ; Яуза-каталог, 2021. — С. 217-238.