550 сообщений в этой теме

У А.И. Сапожникова

Цитата

Владение пикой, как и любым другим холодным оружием, сродни искусству. Мастерством могли похвастать даже не все казаки, учившиеся этому с малолетства. Генерал И.Ф. Паскевич, в августе 1809 г. командовавший сотней Атаманского полка во время рейда к Браилову, позднее вспоминал: «Здесь я увидел важность дротика и мастерство казаков управлять им: он бьет лошадью, а не рукою. Мне сказывал сам атаман, что из пятисотенного полка едва найдется 50 человек, хорошо владеющих пикою»37.

Цитата

37. Паскевич И.Ф. Кампании Прозоровского 1807–1809 гг. // РГИА. Ф. 1018. Оп. 9. Д. 163. Л. 98.

 

Еще салатом - в поход, в норме, выступали о двух конях (один заводной), повозок почти не было, даже у офицеров. Во время похода казаки получали от казны фураж на двух лошадей. Половину - натурой, половину - деньгами. Плюс жалование.

Еще интересное - в полках до трети состава могло приходится на малолеток/выростков, что было закреплено в особой квоте. Насколько понимаю - "малолетки" эти могли быть и 12-13 лет. Ружей - мало. Платов перед Прейсиш-Эйлау хотел 6 на сотню, 30 на полк. Это - около 5% для комплектного полка или 10-15% для некомплектного. При этом еще и с пулями и порохом могло быть откровенно "никак". Сапожников пишет, что в декабре 1813-го в корпусе Платова на Рейне пороха и пуль у казаков не было и это толком никого не волновало (разнос случился только на уровне Барклая).

 

Автор на "академии".

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

John Cruso. Militaire Instructions for the Cavallrie ... collected out of divers forreigne authors ancient and modern, and rectified and supplied, according to the present practise of the Low-Countrey Warres. 1632

Конные аркебузиры ведут огонь шеренгами.

Цитата

In their firing by ranks, the first rank advanceth some 30 paces before the body, first on the gallop, then in career (as some direct) and so to give fire; the second doth the same and so the rest.

 

 F. M. Stenton, The First Century of English Feudalism. 1932

- сложение формул и порядка наделения феодом в Англии это первая половина 12 века.

- реально нарезаемые наделы были самыми разными

- условия службы тоже разнились

- опять повторяется, что все эти курикаты и вигаты были скорее показателем силы крестьянского хозяйства. В зависимости от местных условий и качества земли - размер вигаты и гайды плавал кратно. То есть - 30 акров для вигаты это большая условность из серии "ну надо же как-то считать". 

- какой надел считался эквивалентом именно "рыцарской службе" - прямо мало где указано. Пишут, что во второй половине 12 века бароны должны были выставлять рыцаря с 20 гайд (80 вигат). Но вообще основанием для "полной рыцарской службы" были скорее 10 гайд (40 вигат).

П. Виноградов. English society in the eleventh century. 1908

H. Navel. L’enquête de 1133 sur les fiefs de l’évêché de Bayeux // Bulletin de la Société des antiquaires de Normandie, №42. 1935 Тут

 

Сходные данные для Ирландии второй половины 12-начала 14 века дает 

C.A. Empey. Conquest and settlement patterns of Anglo-Norman settlement in North Munster and South Leinster // Irish Economic and Social History. Vol. 13 (1986)

Jocelyn Otway-Ruthven. Knight Service in Ireland // The Journal of the Royal Society of Antiquaries of Ireland, Vol. 89, No. 1 (1959), pp. 1-15

Jocelyn Otway-Ruthven. The Journal of the Royal Society of Antiquaries of Ireland // Vol. 98, No. 1 (1968), pp. 37-46

Хотя на практике - в зависимости от условий (опасность, качество земли и ее доходность) рыцаря где-то ставили с 5 гайд, а где-то - с 30.

 

Sir Frederick Pollock and Frederic William Maitland. The history of English law before the time of Edward I. Vol. I. 1898

Тут про то, что один рыцарь мог замещаться двумя сержантам. Насколько понимаю - это норма скорее 13 века, чем 12. Точнее - не вполне ясно, действовала ли она в 12-м.

Там же отмечается, что для первого века правления норманнов в Англии (1066-1166), когда "военное владение на практике было военным" известно очень мало юридических норм, описывающих его характер. Более полные данные есть для второй половины 12 и 13 века, но к тому периоду владение феодом скорее было связано с обязанностью платить или поставлять солдат, а не с личной службой "копьем"...

 

The Parliament Writs and Writs of Millitary Summons. Том 1 и том 2.

Нечитайлов М.В., Часовитина О.В. Повесть об одной битве: Аник, 13 июля 1174 г. и два.

Alexis Rachel Easson. Systems of land assessment in Scotland before 1400. 1986

 

До кучи - раз. На тему английских ассиз - тут и тут.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

О дистанция и интервалах у Крузо. Текст, кстати, немалой частью пересекается с текстом Уарда. Даже некоторые рисунки, скорее всего - какой-то ранний общий первоисточник.

45.png.15cfa51ee1771e9f7768565f8f816370.

 У него же "улитка"-Carrocall это не караколе, взятие противника в клещи. Еще и картинки.

Контр-марш у него и есть "countermarches", а "wheelings" это и захождение, и любые вообще отвороты/повороты

97.png.a8fed47580695633273bbd75ce58c895.

 

P.S. Вообще - читать все это нужно с Асклепиодотом в другой руке.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

John France. The Battle of Bouvines 27 July 1214 // The Medieval Way of War. Studies in Medieval Military history in honor of Bernard S. Bachrach. 2013

Цитата

Subsequently, horse-armour became more common in Europe. However, elaborate equipment such as this was expensive, and the increased weight demanded stronger and costlier warhorses, so that a gap opened up between the noble wealthy on one hand and the less well-equipped sergeants on the other. In 1187 Count Baldwin V of Hainaut assisted Philip of France against Henry II of England with a force of “110 chosen knights and 80 mounted sergeants with chain mail”. But he noted as remarkable that:


… all his men, with the exception of the most virtuous knight Baldwin (namely
of Strépy), had horses equipped with iron armour. Among the sergeants, many
were armed as knights and had horses covered in iron.

 

Цитата

There was no general cavalry charge. This would have been very risky because knights normally fought in small assemblages, conrois, which were probably based on kin and locality, and on a wider scale in the retinues of their lords. As a result, the accounts of the battle somewhat resemble those of a tournament, and this is most dramatic in that of the Anonymous of Béthune. But tournaments were the form of knightly training and the distinction between them and war was often fine. In August 1170 Baldwin V of Hainaut went to a tourney at Trazegnies, but fearing Godfrey of Lorraine, took 3,000 foot with him. The affair became a battle. In 1175 Baldwin took 200 knights and 1,200 foot to a tourney between Soissons and Braisne. He was ambushed but fought off the enemy, killing many. So, the picture we have of relatively small groups charging into battle and then emerging to rest and return is like a tournament because a tournament was like battle. And it accords well with the best contemporary analysis of the needs of battle which is given in the Rule of the Temple. This document suggests that in general knights expected to be in and out of battle in just the way described by the Anonymous of Béthune and Guillaume le Breton. This is not to say that mass charges were impossible, but they would have been very risky.

Цитата

- J. F. Verbruggen, “La tactique militaire des armées de chevaliers”, Revue du Nord 29 (1947): pp. 161–80, at pp. 163–8, and France, Western Warfare, pp. 53–63.
- Gilbert of Mons, Chronicle of Hainaut, pp. 59, 67–8. For Baldwin’s presence at other tournaments see pp. 56, 57, 62, 63, 71, 73, 76, 80, 81, 85, and 88.
- Upton-Ward, Rule of the Templars, especially pp. 59–60.

 

P.S. Я бы не сказал, что в "Rule of the Templars" есть какое-то внятное описание именно типового образа битвы. Они малость не о том. Вообще же - описание в очередной раз растет из текстов Вербрюггена.

P.P.S. Но разбора тактики латинской кавалерии на этот период уровня Жмодикова все-таки не видел. У Вербрюггена, имхо, чуть больше "озвучивания выводов" и чуть меньше "озвучивания доказательств", чем хотелось бы.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Verbruggen J.F. The Art of Warfare in Western Europe during the Middle Ages from the Eighth Century to 1340. Second, revised and enlarged, edition, in English translation 1997

Первое издание

Цитата

First published 1954 as De Krijgskunst in West-Europa in de Middeleeuwen, IXe tot begin XIVe eeuw

 

Collective Training: Tournaments

Цитата

During the struggle between the sons of Louis the Pious there were group exercises and military games among the Franks following the celebrated Oaths of Strasbourg of 14 February 842. These cavalry games were often held by the troops of Louis the German and Charles the Bald, probably at Worms: causa exercitii, for the training of their own followers. In the presence of spectators ranged on both sides of a place which had been prepared for the spectacle, equal numbers of Saxons, Gascons, Austrasians and Bretons rode at each other at full tilt, as though they were going to join battle. But a moment before they met, one of the parties made a turn and pretended to escape the attacking enemy by flight, while the horsemen protected themselves with their shields. Then it was the turn of the fugitives to attack the pursuers. Finally both young princes sprang on to their horses and with great exuberance took part in the game, encouraged by loud cheers from the crowd. Lance in hand, they charged first one group and then another of those who were fleeing.

Цитата

Nithard, 1. III, c. 6, pp. 110–12.

 

Цитата

Tournai by the burgrave Evrardus, who had a number of gallant knights under him. Henry III, count of Louvain, invited one of his vassals, who was in the opposing camp, to enter the lists against him personally. Jocelyn of Vorst accepted his lord's challenge only after repeated pressure. Finally he couched his lance, spurred his horse savagely, and charged the count with the intent of unhorsing him, but the thrust struck the count in the heart, and he died instantly. The counts of Flanders used tournaments to distract their knights from the private wars which were disturbing the peace in the county, and at the same time to give them a chance to practice. After he had restored peace and order in his county, Baldwin VII went abroad to get practice in the knightly profession of arms. His successor Charles the Good pursued the same policy, and went with 200 knights to tournaments in France, in Normandy and even outside France, to enhance his own fame as well as the might and honour of his land, and being a pious man, he atoned for the sins incurred through these ventures with rich gifts to the Church.


Even after the First Crusade the clergy were just as disturbed about these dangerous games as they had been over private wars, for they thought that both meant needless squandering of strength, and bloodshed, and that knights could test their prowess better against the Moslems in the Holy Land. The Council of Clermont in 1130 forbade tournaments because they entailed loss of human lives: anyone who perished in such a game was not to receive Christian burial. But the knights thought otherwise. For them the tournament was a training-school, a pastime, a source of income and a suitable opportunity for meeting men of their own class, and their best feats could be admired by noble ladies, which was not possible on the battlefield. They let themselves be daunted neither by the criticism of the clergy nor by the prohibitions of the Church.

 

Цитата

Tournaments did not differ greatly from real combat on the battlefield; indeed some sources call the clash of knights in full charge a tornatio or tornoiement. The knights fought with their normal equipment, and there is no mention of the use of otherweapons, nor that the point of the lance or the cutting-edge of the sword were dulled. This was anyway not necessary between 1150 and 1250, when the defensive equipment of the knights was strong enough to prevent fatal accidents. Naturally there was a risk of being unhorsed and seriously hurt thereby but the danger was not much greater in the real battles of that time when few men were killed. The main difference between tournaments and real battles lay in the fact that the engagement took place on terrain specially fixed by announcement or agreement. Knights came from far and wide with friends from their own country, or in a group under the command of their lord. Each of these troops took up position on their own 'ground', a piece of land marked out, from which the groups advanced to face each other in the tournament. This area was also a refuge for those who were exhausted and who had to withdraw from the lists. Again this was different from a real battle. Another difference was the custom of laying down arms as soon as one side gave up the battle. But if the enemy did not entirely give up while some of them were fleeing, the pursuit was carried on. An armistice could be brought about by common consent, and lasted until the resumption of the fighting, which was usually on the following day. At the end of the tournament a prize was awarded to the knight who had most distinguished himself by bravery or skill in unhorsing his opponents and taking them prisoner.


The actual engagement in a tournament took place on a flat piece of ground, not marked off. Each side left its own base and rode at the enemy: the knights fought in units, and their numbers varied according to the extent to which the nobility of the region were taking part. Usually knights from the counties of Flanders and Hainault turned out together against the French in France. It was considered a scandal when, during a tournament between Gournay and Ressons, the newly knighted Baldwin of Hainault, later count Baldwin V, who had a grudge against count Philip of Alsace of Flanders, fought on the side of the French knights against the Flemings, instead of following the custom which demanded that the men of Hainault, Flanders and Vermandois fight together against the French. In their own regions, however, Flemings fought against Hainaulters, or the latter against Brabanters. Just as in real wars, tournaments served to foster local pride and increased moral solidarity in military units.


The knights were organised in conrois or units of varying strength, according to the power of the lord under whose banner they were fighting, or according to the extent of the participation of the nobility of a certain area. These units were drawn up in very close formation, the horsemen side by side, horse beside horse, and they had to advance and charge in an orderly manner. Such units were so obviously superior to those not drawn up in an orderly way that they were able to turn an unfavourable balance of strength to their own advantage. In a tournament in which the knightly units of prince Henry, son of Henry II of England, fought against the French, the French knights had such confidence in their numerical superiority that out of pride they forgot about unity, and charged, pell-mell, only to suffer a crushing defeat. In the view of contemporaries, one of the greatest stupidities that could be committed was the separate individual charge made by knights who abandoned the protective ranks of the conroi in order to rush ahead into battle, for in so doing they destroyed the cohesion of the unit. If on the other hand they attacked in close order, there was no risk of the enemy breaking through81.

 

Цитата

Philip of Alsace, who was praised in the Histoire de Guillaume le Maréchal as being one of the best knights of his time, and as the most courteous count of Flanders, employed sly tactics in tournaments, which shows that he really believed anything was allowable in the face of the enemy. From this it appears that there was a certain continuity in the policy of the counts concerning tournaments, and that the princes' example in knightly exercises directly influenced the art of war. Philip was accustomed to using powerful contingents, some of which comprised very well-equipped foot-soldiers82During the tournament he evidently kept these units skilfully behind the scenes as though he had no intention of their taking part in the game, and patiently waited for an opportune moment while groups of heavy cavalrymen rushed at each other. Then, when the contestants were worn out by the struggle and the units had lost their original cohesion, he gave the signal to charge and fell upon the enemy's flank. This meant victory for him and magnificent booty for his knights. As prince Henry's tutor, he taught him these tactics, first making him pay dearly for the knowledge in an actual tournament83. The Histoire de Guillaume le Maréchal mentions the dense conrois (seréement) in which the advance was made without disorder (disrei), in which the knights were arranged in close battle order (serré et bataillé se tindrent) and could fight in serried ranks (errèrent sagement et rangié e seréement) so that no one could get through them (onques nuls n' en trespassa outre) contrasting them to the units that advanced in disorder (a grant disrei), and in which knights recklessly broke rank in order to fight in front of the unit (poindre as premiers de la rote), which for that reason were severely censured (fols est qui trop tost se desrote). All this is clear evidence of real tactical units. Philip of Alsace waited until the contestants were no longer fighting in steady ranks (desrengié), nor formed a fixed unit (destassé). He attacked them on the flank (lor moveit a la traverse) and made the foolish knights who had left their units his special prey. When Prince Henry's troops were in disorder (desrei) and his men exhausted, the count fell on them. Yet in this text two scholars see only the possibility that Henry's knights were tired when they were attacked by fresh Flemings.

 

Цитата

81. Histoire de Guillaume le Maréchal, 1, v. 1303 et seq., p. 48; v. 2497 et seq., p. 92; v. 2732 et seq., p. 100; vv. 3527–9, p. 128.
82. Ibid., v. 3243–50, pp. 118–19. Gilbert of Mons, c. 57, p. 97.
83. Histoire de Guillaume le Maréchal, 1, vv. 2715–40, pp. 99–100.

Английский перевод - The History of William Marshal. Translated by Nigel Bryant. 2016

Цитата

They now heard word that a great tournament was to be held between Gournay and Ressons: it was the subject of much excitement.

...

He and his companions were promptly and lavishly supplied with the most splendid gear imaginable, and when he arrived at the tourney ground the king looked quite magnificent: his harness and trappings and show were beyond all price – and no one could have guessed that they were borrowed. His side drew up in good and serried order, but their opponents scorned to do so: oozing proud confidence because of their mighty numbers, they charged in disarray to meet them before their lists. There were no preliminaries or warm-up jousts! They went straight at it with all their might, storming in disorder at the Young King’s battalion, who met them fiercely, fired to fight well. You’d have seen maces smashing down on heads, swords cutting through heads and arms. And the over-confident came off worse: charging as they were with no formation, not keeping together at all, they were quickly routed and sent reeling back, the first to arrive the first to leave. The Marshal left the king and rode after a troop who were trundling off in retreat; he charged into their midst with such force that he brought a knight crashing down, but he didn’t stop to take him captive: he was bent on giving such an account of himself that all who saw him would have to bear true witness! He drove them back and sent them packing, showing them the way with fearsome blows. Another troop now fell on him in numbers, forcing him back to the Young King’s lines; but with that they left the combat, in which the Marshal’s display had won him mighty esteem that day from all who’d witnessed it.

maces smashing down on heads, swords cutting through heads and arms - турнир, аха =)

Можно кое-что добавить к рассуждениям Вербрюггена - да, отряд Генриха и Маршалла двигался в порядке, пользуясь всеми преимуществами такого положения. "Рыцарство понимало значение строя". Только вот их беспорядочно набегающие оппоненты тоже отнюдь не марсиане. =)

Цитата

But let’s return to the story. I’ve more to tell about the worthy Count Philip of Flanders, who in shrewd intelligence surpassed all men of his time. Great prowess needs to be combined with guile! And whenever the Young King went to a tournament with his mighty company, fierce and bold, following his banner, the count of Flanders would bide his time, joining the tourney only when all were flagging and had lost their shape! Then, seeing his advantage, the count, shrewd as well as valiant, would charge in from the flank! Many a saddle was emptied then, many a knight unhorsed, beaten and battered, taken prisoner and ransomed – the same knights who at the outset had been the first to enter the fray. It’s foolish to break ranks too soon. That’s how the count dealt with the Young King: he attacked when he saw his men disordered, tiring and sore from blows; that was his tactic every time!

The king realised the damage the count was doing, and that he wasn’t going to spare him, so he looked for a way to respond. One day he gave the impression that he wasn’t coming to a tourney; he gave no sign of bearing arms or taking part. Then suddenly, taking everyone unawares, he cried:


‘At them! God is with us!’


And the king’s men charged Count Philip’s men when they were in no state to put up a fight and didn’t dare to face them! So many banners and pennons then were toppled and dragged through the mud! So many horses of every hue roamed riderless over the field, to be seized and captured by all who could. The king’s men put the count’s to flight and won spoils a-plenty. And this devastating ploy had been prompted by the Marshal. That’s what happened; and from that time forth whenever the Young King went to a tourney, in field or town, he used the same ruse and trick!

Цитата

Then, in the spring, a grand tournament was to be held between Anet and Sorel. Every knight errant who heard of it made eager preparations to attend: no knight in France, Flanders, Brie or Champagne was going to miss it. To face them came the Normans and the Bretons who sided with them, and knights from England, Maine, Anjou and Poitou with their lord the Young King, who now had them so well trained and confident that, wherever they fought, they were convinced that provided they kept together they would put paid to anyone they met and come out on top, with ample spoils to share.

Цитата

The tournament duly assembled, and it was great indeed, to the delight of experienced tourneyers. The French entered in wild disorder, in such reckless disarray that their squadrons were colliding, impeding one another. Seeing this, the king’s men let them carry on and then spurred into a charge, meeting them so fearsomely that they drove them apart and sent them reeling, unable to resist for an instant: when the king’s own company arrived, the French were already in flight. Whenever anyone gives chase there are many who flee – and on the other hand, it’s often the case in tournaments that when anyone flees there are many who give chase! It was an utter rout; and the king’s men, losing all discipline, set off in such wild pursuit, so intent on winning booty, that they left the king behind, all alone except for the Marshal! These two headed after them, and found themselves riding down the main street in Anet. There were no knights to be seen – they’d all gone rushing on; but glancing to their right they saw a great crowd down another street: Sir Simon de Neauphle was there – he’d mustered three hundred foot soldiers armed with bows and spears and gisarmes, and they were blocking the way.


‘We’ll not get through,’ said the king, ‘but there’s no question of turning back.’
The Marshal’s reply was: ‘There’s only one thing for it, by God: attack!’


And when the soldiers saw them charging they were off! They didn’t dare stand and face them! The Marshal rode up and reached for Sir Simon’s bridle; the moment he seized it, that was it: he had such fast hold that Simon couldn’t break free, and he led him off, the king following behind. Now, the Marshal didn’t notice, but there was a gutter hanging low above the street, within Sir Simon’s reach; he grabbed hold and stayed swinging there while the Marshal, unaware, carried on without a backward glance! The king had seen, but preferred not to say; so on down the street rode the Marshal, leaving Sir Simon hanging from the gutter! 

Цитата

It was a splendid tournament indeed; and truly, the count of Flanders, so canny and astute, had gathered to his side dukes, counts, barons, castellans, viscounts and a fine body of knights and soldiers who would have given the king’s men a battering if they hadn’t had their refuge close at hand and known how to take care of themselves. What a tournament it was: I don’t think any king or count ever saw one better contested. 

boens serjanz e riches rotesknights and soldiers ????

recez’: their bases at the tournament, usually fenced, protected by barriers, to which convention allowed them to retire if needed, free from attack.

lor lices’: the ‘lices’ (‘lists’) were the barriers, sometimes further fortified with a bank and ditch, marking each side’s base and refuge

lices’: these are the barriers marking each side’s refuge

На термины вида "рыцарь" или "солдат" в английском переводе лучше внимания не обращать - переводчик с точностью не заморачивался. К примеру: the best young knights это buens bachilers.

 

Chronicle of Hainaut by Gilbert of Mons. Translated into English by Laura Napran. 2005

Цитата

Baldwin the new knight heard that many thieves and robbers remained in Hainaut, who had the trust of many powerful men to whom they were kin by bloodline, who did not hesitate to live by evil works. Baldwin searched for them everywhere, and seized those infamous men as captives, hanging some, burning others with fire, drowning some in water, burying others alive, showing mercy to none of them on account of their lineage.

Цитата

Baldwin the new knight sought tournaments everywhere and attached himself to whatever virtuous knights and companions and household knights of great name that he could. Because he and his father and their men often experienced hate, rancour and threats from the most powerful count of Flanders and Vermandois and his men, among other tournaments which Baldwin sought, it happened that Count Philip of Flanders and Vermandois invited men of France to come against him at a tournament between Gournay and Ressons. Baldwin heard that the count of Flanders was coming to that tournament in great strength with many men, namely virtuous knights, mounted sergeants and footsoldiers. Although it was the custom in named tournaments for knights of Hainaut to be on the side of the Flemings and men of Vermandois, nevertheless Baldwin, as he had virtuous knights with him, crossed over to the side of the French where there were few men, because of the bitterness which he had against the count of Flanders and his men. He resisted the count of Flanders and his great strength manfully. The count of Flanders was enflamed with tremendous anger and began to attack the ranks of the men of France and Hainaut with his men, both mounted and on foot, most violently as if for the purpose of battle. A knight most virtuous and fierce in arms, a household knight of Baldwin, namely Geoffrey surnamed Tuelasne, perceived imminent injury to his lord Baldwin and his men. Attacking the count of Flanders with a powerful lance, with a blow which is vulgarly called ‘from the lance-buffer’, he struck him in the middle of his chest. His men crowded around him and held him on his horse, and he remained as if dead for a long time. In this conflict the count of Flanders, as is asserted by many men, was captured and detained, but with the permission of a virtuous knight, namely Gilles of Aulnois, it is said that he escaped. Thus Baldwin, along with the French, obtained victory against the Flemings.

Латинская версия

57.png.c2d48290d7e41aab0afa923747c44c49.

 

Латинское издание La chronique de Gislebert de Mons. 1904

Французский перевод 1874 года в 2 томах - раз, два. Еще тут.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Fancy H.A. The mercenary Mediterranean: sovereignty, religion, and violence in the medieval crown of Aragon. 2016

Цитата

As is well attested to in Arabic sources, this lightly armed style of riding as well as the tactic of attacking and fleeing (known as al-karr wa’l-farr) began among the Arabs and Berbers of North Africa, in particular members of the Zanāta tribes. According to the eleventh-century historian Ibn Ḥayyān (d. 1097), lightly armored Berber troops rode on saddles with low pommels, the so- called sarj ‘udwiyy (racing saddle), that allowed them greater maneuverability on horseback. While seeing this technique as strategically and morally inferior to closed formations, which had been the style employed by the early Islamic armies, Ibn Khaldūn (1332– 1406) confirmed that light cavalry was the only style employed in the Maghrib in his time:

Fighting in closed formation (zaḥf) is steadier and fiercer than attacking and fleeing. ... [But] the fighting of people of their country [i.e., North Africa] is all attacking and fleeing.”

Цитата

After the rise of the Almohads, the influence of these soldiers in royal courts appeared to increase. Once in the corridors of power, Christian militias and their captains became embroiled in intrigues and palace coups. Nevertheless, as Ibn Khaldūn explained, they held a reputation for fierce loyalty and were prized as heavy cavalry, which was unknown in North Africa (fig. 4):


"We have mentioned the strength that a line formation [of heavy cavalry] behind the army gives to fighters who use the technique of attacking and fleeing (al-karr wa’l-farr). Therefore the North African rulers have come to employ groups of Franks (ṭā’ifa min al-Ifranj) in their army, and they are the only ones to have done that, because their countrymen only know how to attack and flee".

These knights collected taxes for the caliphs, suppressed rebellions, and participated in demonstrations of force (maḥalla) among the nomadic tribes at the empire’s fringes.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

У польских гусар была такая занятная штуковина - кожаный стопр для копья, крепившийся к седлу.

Из Joachim Pastorius. Flori Polonici seu Polonicæ historiæ epitome nova. 1642

1642.png.13aab2923559eb292228ac1cc0c48a0

Описание этой штуковины у Далерака (секретарь жены Яна III Собесского Марии Казимиры).

François-Paulin Dalairac. Les anecdotes de Pologne, ou memoires secrets du regne de Jean Sobieski 3. Tome 1. 1699

24.png.549b8610d18d703f93cc63b1f6b6a111.

25.png.4388de2583f20f423c65a9081fac76e2.

Цитата

On les porte sur une botte attachée à la selle, qui les soûtient même iorsqu'ils les baissent dans le combat; sans quoi on ne pourroit pas s'en aider, leur pesanteur demandant un terrible bras pour manier cette machine.

Кстати - в 2005-м Сикора Далерака в оригинале не видел и ссылки у него липовые. У него - 21 страница, да еще том не указан. В реальности - его текст это кусок предложения с 22-й и основной текст на 24-25. =/

Английский вариант 1700 года - раз, два, три.

 

Описания гусарского копья из Сикоры

Sikora.thumb.jpg.a1f0946f4bcf73e19dd55b6

Размер, мягко говоря, не потрясающий. У Боплана написано про 19 футов, есть еще пара упоминаний про длину несколько за 5 метров.

 

Но игрушка эта не "уникально-польская".

Инка Гарсиласо де ла Вега. История Перу.

Битва при Лас-Салинас в 1538-м между силами Писарро и Альмагро около Куско. Книга II, глава XXXVII. в издании 1610 1617 (?) года. Во введении мелькают даты "1613", "1614", правый нижний угол заглавного листа поврежден, все справочники хором утверждают, что первое издание было в 1617-м. Скорее всего - брак печати или повреждение. 

fAvbaEGAJsAAAAAElFTkSuQmCC

PIka.png.939208e421f30fd6a4ee1c172d69d78

Цитата

Pedro de Lerma, y Hernando Pizarro, se encontraron de las lanzas, y porque eran ginetas, y no de ristre, será necesario que digamos cómo usaban dellas. Es asi que entonces y despues acá, en todas las guerras civiles que los españoles tuvieron, hacian unas bolsas de cuero asidas á unos correones fuertes que colgaban del arzon delantero de la silla y del pescuezo del caballo, y ponian el cuento de la lanza en la bolsa y la metían debajo del brazo, como si fuera de ristre. De sta manera hubo bravísimos encuentros en las batallas, que en el Perú se dieron entre los españoles; porque el golpe era con toda la pujanza del caballo y del caballero. Lo cual no fue menester para con los indios, que bastaba herirles con golpe del brazo, y no de ristre. Después del primer encuentro, si la lanza les quedaba sana, entonces la sacaban del bolsón y usaban de ella como de lanza jineta.

 

Вот тут на странице 218

218.png.ffdbc094223a82d1d1a85d297ef43c92

219.png.3b62ac3c3eb1adc70f21190fd9399950

 

Английский перевод

angl.png.76dee1c57b7406260c8b70831d24b5e

 

Копия 19 века с гравюры начала 16 века, изображающей битву при Кирхольме.

44_bitwa_pod_kircholmem_1605.thumb.jpg.b

Сикора в Taktyka walki, uzbrojenie i wyposażenie husarii w latach 1576 - 1710 пишет

Цитата

Jak wspomnieliśmy, gdy husarze używali bardzo długich kopii, pozostawiali je w toku. Okazuje się, że istnieje miedzioryt z 1606 r., który ukazuje taki właśnie sposób „zażywania drzewka”. Jego autorem jest Antoni Tempesta a bitwę, którą przedstawił jest bitwa pod Kircholmem 759 . Jeden z husarzy, widoczny na pierwszym planie, składając się kopią do ataku, pozostawił jej koniec w toku. Choć w wielu detalach miedzioryt ten zawiera błędy, to jednak sam fakt ukazania kopii w toku podczas składania się nią do ataku jest wyraźną przesłanką, że metodę tę stosowano w Polsce przynajmniej o ok. 35 lat wcześniej niż dotąd sądziliśmy 760 .

Цитата

759 Reprodukcja tegoż miedziorytu w: Żygulski, Sławne, s. 94.
760 Pisząc „Fenomen husarii” wskazaliśmy, że taki sposób posługiwania się kopią był przez husarzy stosowany w czasach Władysława IV Wazy (Sikora, Fenomen, s. 58).

Источником на Владислава IV была как раз гравюра Пасториуса. Что конкретно за репродукция у Жигульского - не знаю.

На копии 19 века есть один персонаж, которого можно принять за гусара с копьем в бушмате/токе.

Kirholm.png.8b30aeac2aa4c169ccb1288c855e

На это вообще единственное изображение, на котором там пятка копья видна. =/

 

Еще Wojciech Rakowski. Pobudka zacnym synom Korony Polskiej do służby wojennej na expedicją przeciwko nieprzyjaciołom Korony Polskiej R. P. 1620. 1620 На странице, отмеченной в этом издании "534".

1620.thumb.jpg.56ba40af4d8d4d11f52b23ff0

Цитата

Tok też u siodła ma być uwiązany /
Po prawej stronie / wczym tryb zachowany
Usarski / jakoż mieć kopiją w toku /
Trzeba lewego nie zakrywać boku,
Lecz ślozem siedzieć w potkaniu z czyniącym,
Nie ma chłop dobry z sobą być trwożącym.

Ток тоже у седла должен быть увязан /

По правой стороне / в чем(в том) способ действия 

Гусарский / как иметь копья в току /

 

Т.е. - "иметь копье в току - это есть способ действия гусара".

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Нитхарт. "История". 842 год, встреча в Страссбурге. 

III.6

История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том II. СПб. 1864. Пер. М. М. Стасюлевича

Цитата

Здесь будет не лишне сказать несколько слов о добрых и достойных памяти качествах братьев (т. е. Карла Лысого и Лудовика Немецкого) и о их взаимном согласии. Оба они были среднего роста, красивы собою, в одинаковой степени образованы и ловки в телесных упражнениях; оба храбры, щедры, рассудительны и красноречивы; но их святое и достойное уважение единство было выше всех тех упомянутых добродетелей. Они всегда были вместе, и каждый дарил другому, по братской любви, все, что имел ценного и дорогого. В одном доме они ели и спали; частные и общественные дела обсуждали вместе, и ни один не требовал ничего у другого, что, по его убеждению, не было бы полезно и годно для того. Для телесных упражнений они часто устраивали воинские игры. Тогда они сходились нa особо избранном с этою целью месте, и в присутствии теснившегося со всех сторон народа, большие отряды саксов, гасконцев, австразиев и бретонцев бросались быстро друг на друга с обеих сторон; затем одни из них поворачивали своих лошадей, и прикрывшись щитами, искали спасения в бегстве от напора врага, который преследовал бегущих; наконец, оба короля, окруженные отборным юношеством, кидались друг на друга, уставив копья вперед, и, подражая колебанию настоящей битвы, то та, то другая сторона обращалась в бегство. Зрелище было удивительное по своему блеску и господствовавшему порядку: так что, при всей многочисленности участвовавших и при разнообразии народностей, никто не осмеливался нанести другому рану или обидить его бранным словом, что обыкновенно случается даже при самом малочисленном сборище и притом состоящем из людей, знакомых друг с другом.

 

Историки эпохи Каролингов. 1999 (пер. А. И. Сидорова)

Цитата

Здесь не лишним будет, поскольку вещь это радостная и по праву достойная упоминания, сообщить кое-что о качествах этих королей и об их взаимном согласии. Оба они были среднего роста, красивы собой, в равной степени образованы и ловки во всякого рода телесных упражнениях; оба отважны, щедры, рассудительны и красноречивы, но их священное и достойное уважения единство было выше всех упомянутых добродетелей. Почти всегда они вместе пировали, и каждый по братской любви дарил другому все, что имел ценного. В одном доме они ели и спали; и общие и частные дела по собственному желанию они обсуждали вместе и один не требовал у другого ничего, что, по его убеждению, не было бы полезно и годно для другого. Для телесных упражнений они часто устраивали воинские игры следующим образом. Для этого они сходились там, где за этим было удобно наблюдать, и, в присутствии теснившегося со всех сторон народа, большие отряды саксов, гасконцев, австразийцев и бретонцев быстро бросались друг на друга с обеих сторон; при этом одни из них отступали и, прикрывшись щитами, спасались бегством от нападавших, но потом, в свою очередь, преследовали тех, от кого бежали. Наконец, оба короля, окруженные лучшими юношами, набрасывались друг на друга с громкими криками, выставив вперед копья и, как в настоящей битве, то одна, то другая сторона отступала. Зрелище было удивительное по своему блеску и господствовавшей при этом дисциплине, так что, при всей многочисленности участвовавших и при разнообразии народностей, никто не осмеливался нанести другому рану или сказать бранное слово, как это обыкновенно случается даже при небольшом сборище знакомых друг другу людей.

 

Перевод с лат., комментарии - Дьяконов И. В. 2013. Текст переведен по изданию: Nithardi Historiarum libri IIII. MGH, Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum ex Monumentis Germaniae historica separatim editi, Bd. XLIV. Hannover. 1907

Цитата

Здесь также, поскольку это кажется приятным и по праву достойным упоминания, ничуть не лишним будет сказать кое-что о характере этих королей и единодушии, в котором они, между тем, жили. Ибо они оба были среднего роста, красивы собой и ловки во всякого рода упражнениях; оба были отважны, щедры, умны и в то же время красноречивы, но святое и достойное уважения согласие братьев превосходило все вышеназванные высокие качества. Ибо они почти постоянно проводили пиры, и каждый учтиво давал другому всё то, что имел ценного. В одном доме они и пировали, и спали; они с равным согласием обсуждали как общие, так и частные дела, и каждый из них не просил у другого ничего, что, по его мнению, не было бы полезно и пристойно для другого. Ради телесных упражнений они часто устраивали ратные потехи следующим образом. Они съезжались там, где это казалось удобным для обозрения, и, в то время как тут и там стояли толпы людей, сперва с равными по численности [отрядами] саксов, гасконцев, австразийцев и бретонцев быстрым маршем бросались друг на друга с обеих сторон, словно хотели воевать друг с другом; затем часть [их], обратив тыл и прикрывшись щитами, делала вид, будто хочет спастись от преследователей к товарищам, а потом, при перемене обстоятельств, вновь старалась преследовать тех, от кого бежала, пока, наконец, оба короля, пустив вскачь коней и размахивая копьями, не выскакивали со всей молодёжью, и то эти теснили тех, а те отступали, то те этих. На это стоило посмотреть как ввиду благородства [участников], так и по причине [их] самообладания, ибо при таком множестве людей и разнообразии народов никто и никому не смел нанести рану или поношение, как то часто случается среди немногих и знающих друг друга людей.

 

Надо будет оригиналы глянуть. Может быть - смогу что-то разобрать. Описания в деталях довольно сильно отличаются.

Издание MGH от 1907 года - тут.

Nithard1.thumb.png.3ee838a422a1967560f73

 

Издание MGH от 1829 года, по которому делали перевод 1864 года.

Nithard2.thumb.png.4c0b7e02297955288d7ed

 

А вот издания, по которому делали перевод в 1999-м - не нашел... Это Ausgewählte Quellen zur deutschen Geschichte des Mittelalters. Bd. V. 1955. Даже не знаю - репринт это или новое критическое издание. =/

 

При беглом сравнении - версии 1829 и 1907 отличаются мало, а русский перевод 2013 года заметно лучше, чем в 1864-м. В старом "чего-то наворочено". Про "к товарищам" я вижу в обеих латинских версиях, а вот оборота "как в настоящей битве" - нет.

 

Важно - Нитхард писал текст будучи светским человеком, который принимал участие во многих из описанных событий. Это не "хроника монаха".

Цитата

Нитхард и его брат Гартнид по женской линии являлись внуками Карла Великого. Их отец, Ангильберт, происходил из среды франкской знати, был членом организованной при императорском дворе Академии, известным там под именем Гомер, находился в ближайшем окружении Карла и, в благодарность за выполнение некоторых дипломатических поручений, получил должность графа-аббата монастыря Центулы (н. Сен-Рикье) возле Амьена (Nithard, IV, 5.). В войне братьев Нитхард принял сторону Карла Лысого, который отправил его в 840 году послом к Лотарю и, после его возвращения, в мае 841 года поручил ему написать историю своего времени.

 

На "августиане".

Цитата

Ludos etiam hoc ordine saepe causa exercitii frequentabant. Conveniebant autem quocumque congruum spectaculo videbatur, et subsistente hinc inde omni multitudine, primum pari numero Saxonorum, Wasconorum, Austrasiorum, Brittonorum, ex utraque parte, veluti invicem adversari sibi vellent, alter in alterum veloci cursu ruebat; hinc pars terga versa protecti umbonibus, ad socios insectantes evadere se velle simulabant; at versa vice, iterum illos, quos fugiebant, persequi studebant; donec novissime utrique reges cum omni iuventute ingenti clamore, equis emissis, hastilia crispantes exsiliunt, et nunc his, nunc illis terga dantibus insistunt. 

 

Еще вариант.

Цитата

Ludos etiam hoc ordine saepe causa exercitii frequentabant. Conveniebant autem quocumque congruum spectaculo videbatur, et subsistente hinc inde omni multitudine, primum pari numero Saxonorum, Wasconorum, Austrasiorum, Brittonorum, ex utraque parte, veluti invicem adversari sibi vellent, alter in alterum veloci cursu ruebat. Hinc pars terga versa protecti umbonibus ad socios insectantes evadere se velle simulabant, at versa vice iterum illos, quos fugiebant, persequi studebant, donec novissime utrique reges cum omni iuventute ingenti clamore equis emissis astilia crispantes exsiliunt et nunc his, nunc illis terga dantibus insistunt.

Но тут не указано - что за версия и откуда взялась...

 

Французский перевод

Цитата

 La multitude se tenait tout autour ; et d’abord, en nombre égal, les Saxons, les Gascons, les Austrasiens et les Bretons de l’un et l’autre parti, comme s’ils voulaient se faire mutuellement la guerre, se précipitaient d’une course rapide les uns sur les autres. Les hommes de l’un des deux partis prenaient la fuite en se couvrant de leurs boucliers, et feignant de vouloir échapper à la poursuite de leurs compagnons ; mais, par un retour subit, ils se mettaient à poursuivre ceux devant qui ils fuyaient tout à l’heure, jusqu’à ce qu’enfin les deux rois avec toute la jeunesse, jetant un grand cri, poussant leurs chevaux, et brandissant leur lance, vinssent charger et poursuivre dans leur fuite tantôt les uns, tantôt les autres.

 

Английский перевод. 

Carolingian chronicles: Royal Frankish annals and Nithard's Histories. Translated by Bernhard Walter Scholz, with Barbara Rogers. 1972

Страница 164.

Nitangl.thumb.png.c70d32cf6c22fbfdcd191e

Примечание. Базой для перевода послужила французская билингва 1926 года, обозначенное как "критическое издание".

Philippe Lauer, Histoire des fils de Louis le Pieux, Paris: Champion, 1926

 

Если правильно понял...

Цитата

veluti invicem adversari sibi vellent

Цитата

словно хотели воевать друг с другом

словно/veluti хотели/vellent стоять(противостоять)/adversari друг другу/invicem ... sibi 

или что-то похожее.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Если просуммировать обрывки информации "от Антики до Раннего Средневековья" для Европы.

- лобовая свалка с обменом ударами, пока одна из сторон не сломается, "как у пехоты", у конных место иметь могла, но нормальным образом действия для конницы не считалась.

- конница маневрирует, отбегает и набегает. 

- построение из нескольких линий нормой не было. На него даже византийцы "до арабов" поглядывали с сомнением.

- если речь идет не об "атаке с решительными целями", когда в бой сразу бросаются значительные силы, а о растянутом во времени противостоянии, то оно, скорее всего, принимало форму поединков и схваток небольших отрядов, которые выскакивали из общего строя. Побежденные удирали к основной линии, победители их преследовали, потом роли могли поменяться.

- большой разницы между действиями конницы с метательным оружием и без оного - не было. По крайней мере - "крупными мазками".

Как-то так получилось. И, кажется, это не только для Европы подходит. Сходные зарисовки и у курдов 19 века всплывают, и у средневековых японцев...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

History of al-Tabari, vol. XXXI. Trans. & ed. Michael Fishbein. 1992

На странице 55 - Тахир ибн Хусейн извещает калифа аль-Мамуна о победе при Рее.

Цитата

Tahir wrote a letter to Dhu al-Ri'asatayn with the news. The mail pouch traveled the night of Friday , the night of Saturday, and the night of Sunday - there are about 250 farsakhs between Marw and that place. It arrived with them on Sunday.

Рей - район Тегерана. Сутки арабы считают с заката солнца - то есть письмо было в пути менее 3 суток.

Примечание переводчика.

Цитата

This implies an astonishing average daily speed of 400km (248 miles) over the ca. 1,150km (713 miles) between al-Rayy and Marw

Другое дело - расстояние от Мерва до Рея переводчик тут сам намерял, а не пересчитал данные Табари. В тексте фарсах принимается везде за 3,7 мили. То есть - 250 фарсахов это 925 миль и 1480 километров. И оно так и сеть - по современным дорогам от Мерва до Рея 1400-1500 километров в зависимости от маршрута.

Выходит - письмо шло со скоростью более 500 километров в сутки или более 20 километров в час. Интересно - сколько же там промежуточных постов было? 0_0

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
19 минуту назад, hoplit сказал:

Выходит - письмо шло со скоростью более 500 километров в сутки или более 20 километров в час. Интересно - сколько же там промежуточных постов было? 0_0

Радлов упоминает одного ойрота, который более 250 верст проскакал на коне за сутки.

Уникальные случаи на то и уникальные, что они - не система.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
23 минуты назад, Чжан Гэда сказал:

Радлов упоминает одного ойрота, который более 250 верст проскакал на коне за сутки.

Уникальные случаи на то и уникальные, что они - не система.

Мне как раз было интересно - что можно выжать из "эстафеты" в переделе. 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

250 (или под 270 - не помню точно) верст - это под 15 км/ч практически все время скачки. Так конь выдержал такой пробег, причем без подмены.

Правда, Радлов говорил, что и в тех краях такие выносливые кони были редкость - это было исключение.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Хинеты. Нашел вот такое

Цитата

La más perfecta para la gineta ha de ser de hasta diez y ocho, ó diez y nueve palmos, no muy gruesa ni delgada, sino de buena forma y tamaño, más tiesa que blanda, de dos costras enteras, el hierro de buen talle y el cuento redondo y bien guarnecido.

Suárez Peralta.

Именно в таком виде не нашел. Есть книга, где есть сходное описание копья для хинета, но оно дано несколько иначе.

Juan Suarez de Peralta. Tractado dela caualleria, dela gineta y brida. 1580.

Цитата

La lanсa mas perfect a para esto ha de serde hasta diez y ocho, o diez ynueue palmos, noha de set muy gruesa ni delgada, sino de buena forma y tamaño, y sea mas tiessa que blanda, ha de ser de dos costras enteras, el hierro de buen talle, y el cuento redondo y bien guarnecido.

Испанский "palmo" в 16 веке - 20 см, еще видел вариант 20,9 см для кастильской пяди. То есть - 18-19 пядей это 3,6-4 метра. 

 

Но были и меньшие образцы. Вот тут ссылка на

Цитата

Parece que lo ordinario era una medida de cerca de 4 metros para la lanza gineta o de 4,5 para la lanza de armas, pero hay referencias de lanzas de poco menos de 3 metros, pues también aparece la Media Lanza en una tassa general publicada en Sevilla en 1627: "Vn asta de lança de Vizcaya de las largas de quatro varas cinco reales [...] Y las medias lanças de tres varas, poco mas ó menos, tres reales cada vna"

Вара - около 84 см. То есть - от 2,5 до 3,4 метра.

А вот источник.

Opera_Snimok_2020-03-16_020722_books.goo

 

В книге Prudencio de Sandoval. Historia de la vida y hechos del emperador Carlos V. T. II. 1614

Sandoval.png.4ba65a94d98515cdebe7f6c6327

Цитата

Quiso un Turco entrar en la Goleta, yendo en un caballo rucio grande y hermoso, en su mano una hazcona y una lanza de cincuenta palmos (que de este largo las hay y de ordinario de cuarenta y cinco)

Ланца длиной в 50 пядей (а обычно они 45). Это 10 и 9 метров, соответственно. Закрадывается сомнение, что автор тут использовал palmo в 20 см...

 

В "Щит и меч султана" о копьях арабов в Тунисе в 17-м веке.

Цитата

копье непропорционально длинное, примерно 12 брассов

Ссылка на Grandchamp, Pierre. Une mission delicate en Barbarie au XVII siecle: J.B. Salvago, drogman venitien, a Alger et a Tunis (1625) // Revue Tunisienne. 1937. №31/32. P.494

Salvago.thumb.png.fa6113cb5935b0cfd8c2ef

Архив номеров Revue tunisienne.

Насколько понимаю - это французский перевод. На итальянском в том же году было вот такое издание "Africa overo Barbaria": relazione al doge di Venezia sulle reggenze di Algeri e di Tunisi del dragomanno Gio. Batta Salvago, 1625. 1937.

Если меры не пересчитаны, то это, вроде бы, венецианский braccio, который

Цитата

By the Early Modem period ...  (0.639 m) at Venice, "da seta" of 12 once

Того - 7,7 метра.

 

 

Куча цитат и отсылок на разные материалы. Насколько понимаю - литературы по испанской коннице на 16-17 века, мягко говоря, "довольно много".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Исей (~420-348 BCA) V.43

Цитата

It is the property of these men, Dicaeogenes, that you inherited and have wickedly and disgracefully squandered, and having converted it into money you now plead poverty. On what did you spend it? For you have obviously not expended anything on the city or your friends. You have certainly not ruined yourself by keeping horses — for you have never possessed a horse worth more than three minae — , nor by keeping racing teams — for you never owned even a pair of mules in spite of possessing so many farms and estates. Nor again did you ever ransom a prisoner of war.

Три мины - 300 драхм. 

 

Аристофан. Облака

Цитата

Как, Пасию двенадцать мин? За что ж это?

"За жеребца гнедого". Горе, горе мне!

Цитата

Come, let me see; what do I owe? Twelve minae to Pasias. Why twelve minae to Pasias? Why did I borrow them? When I bought the blood-horse.

Цитата

φέρ᾽ ἴδω τί ὀφείλω; δώδεκα μνᾶς Πασίᾳ.
τοῦ δώδεκα μνᾶς Πασίᾳ; τί ἐχρησάμην;
ὅτ᾽ ἐπριάμην τὸν κοππατίαν. οἴμοι τάλας,
εἴθ᾽ ἐξεκόπην πρότερον τὸν ὀφθαλμὸν λίθῳ.

κοππατίαν - [конь] с клеймом в виде "коппы".

12 мин - 1200 драхм.

 

Ксенофонт. Анабасис. VII.8.6

Цитата

В тот же день прибыли для раздачи денег войску Бион и Навсиклид. Они пригласили Ксенофонта в гости и, подозревая, что тот лишь по крайней нужде продал свою лошадь в Лампсаке за 50 дариков, так как слышали о том, как сильно он ее любил, выкупили ее, возвратили Ксенофонту и отказались от платы.

50 дариков - это где-то около 1250 драхм.

 

Лисий. VIII.10

Цитата

Прежде всего, когда я, при вашем посредстве, договорился с Гегемахом обо всем по поводу заклада лошади... когда я хотел отвести к нему назад больную лошадь, вот этот Диодор старался отклонить меня от этого намерения, говоря, что Поликл не будет спорить о двенадцати минах и отдаст их. Так говорил он тогда; а когда лошадь издохла, он в конце концов выступил вместе с ними против меня и доказывал, что я не имею права на получение денег.

 

Опять к вопросу покупательной способности - если тупо перевести по серебру и золоту в рубли, дукаты или ливры рубежа 15-16 века, то цены будут жутковатые...

 

J.H. Kroll. An Archive of the Athenian Cavalry // Hesperia 46. (1977).

Цитата

In terms of content, the one significant difference between the 4th and 3rd century tablets is to be found in the horses' evaluations. The maximum figure given on the 3rd century tablets is 1200 drachmas. Since there hardly can have been such a limit on the actual worth of fine horses (Aulus Gellius, V. 2, quoting Chares, states that Alexander's Boukephalas was purchased for 13 talents; Pliny, Nat. Hist. VIII. 44, gives the price at 16 talents), it is clear that this 12-mina maximum was an arbitrarily imposed ceiling on the amount at which the cavalry mounts could be appraised. Many, if not most, of the 12-mina horses must have been worth more, but for the purposes of the evaluation their additional value was discounted. From 1200 drachmas the evaluations descend in even hundreds (or occasionally fifties) of drachmas down to 100, although the lowest normal evaluation is 300 drachmas. Out of the nearly 500 3rd century Kerameikos and Agora tablets whose evaluations are preserved in full, 44 record horses at 300 drachmas, only 3 record horses at 250 drachmas, only 12 record horses at 200 drachmas, and only two horses at 100 drachmas. The average (mean) evaluation of the 3rd century horses is just under 700 drachmas.

On the 17 4th century tablets with fully preserved evaluations, the appraisals run from 700 to 100, with a median at just under 400 drachmas. Furthermore, although the sample is minute in comparison with the 500 tablets from the 3rd century, it contains a strikingly greater proportion of evaluations in the lower 250-to-100 drachma range: one at 250 (9), one at 200 (19), two at 150 (12, 20), and one horse at 100 drachmas (11).

Это списки оценки лошадей афинской конницы 4-3 веков BCA. При гибели животного государство платило компенсацию. 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Если "давах" это, в среднем, около 2 ploughlands, то...

Цитата

If  the holding of a husbandman was one-eighth  of a davach it may well be that each husbandman provided  one horse. ... the davach should be regarded as the equivalent of two ploughgates both in the east and in the west. This suggests that  the davach was based on a unit  of land in the region  of 200 acres.

Цитата

Еще один пример сочетания старого и нового: около 1214 г. граф Дэвид Хантингдонский дал Дэвиду де Одри давах (земельная единица, с которой рассчитывалась служба в «общинном войске») в Рессивете за 1/10 часть службы одного рыцаря (Easson A.R. Systems of Land Assessment in Scotland before 1400. Ph.D. Thesis, University of Edinburgh, 1986. P. 79).

10 давахов это примерный эквивалент для 20 гайд/курикат. Иначе - 80 вигат/oxgangs. В Англии, насколько понимаю, обычно было 10 гайд, но иногда и 20...

Цитата

Although it does appear that the davach was often the equivalent of two ploughgates and, therefore, a unit in the region of 200 acres, this must not be regarded as anything but a nominal size and it is misleading to attempt to impose a uniform areal measurement upon the davach.

 

Цитата

Часть сержантерий, выставлявших лучника, рассчитывалась тоже в давахах – три или пять ... 

 

С другой стороны - грант за 13 oxgangs за службу лучником с конем и кольчугой. Тут получается где-то ... полтора даваха?

С другой стороны

Цитата

Again there  is no consistency in the number of davachs which had to provide  one archer. Howevert although it is clear that there was no fixed ratio between the number of davachs granted and the amount of knight-service demanded there is no exampleg in the limited evidence availabl et of the service of a knight being demanded from less than tan davachs whilst the less expensive feudal render of the archer was due from three and five davachs.

То есть - рыцарская служба это скорее не "10", а "от 10" давахов.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вергилий. Энеида. V. Строка 545 и далее

Цитата

Не завер­ши­лось еще состя­за­нье, когда Эпи­ти­да,
Что опе­кал и берёг безот­луч­но отро­ка Юла,
Вызвал роди­тель Эней и шеп­нул ему на ухо тихо:
«К сыну сту­пай и ему воз­ве­сти: коль постро­ить успел он
Свой мало­лет­ний отряд и готов к риста­ни­ям кон­ным,

Пусть выво­дит его и себя пока­жет с ору­жьем
Деду в честь». И тол­пе, что рас­се­я­лась в цир­ке огром­ном,
Он пове­лел отой­ти и очи­стить про­стор­ное поле.
Юный бли­стаю­щий строй на виду у отцов выез­жа­ет,
Взнуздан­ных гонит коней, — и дивит­ся, на маль­чи­ков глядя,

Весь три­на­крий­ский народ, и шумит с тро­ян­ца­ми вме­сте.
Корот­ко стри­же­ны все, по обы­чаю все увен­ча­ли
Куд­ри, и каж­дый по два кизи­ло­вых дро­ти­ка дер­жит.
Лег­кий кол­чан у иных за пле­чом, и цепь золотая,
Гиб­ко спус­ка­ясь на грудь, обви­ва­ет строй­ную шею.

На три тур­мы раз­бит отряд, перед каж­дою тур­мой —
Юный вождь, и за ним две­на­дцать отро­ков ска­чут,
Строй соблюдая трой­ной, бли­стая рав­ным уме­ньем.
Всад­ни­ки в пер­вом строю за При­а­мом едут, ликуя, —
Слав­ный твой отпрыск, Полит, наре­чен­ный име­нем деда,

Вско­ре воз­вы­сит твой род на зем­ле ита­лий­цев; а ныне
Маль­чи­ка мчит фра­кий­ский ска­кун — весь в ябло­ках белых,
С белой звездою на лбу, с пере­тяж­кой белой у бабок.
Атис — ведут от него лати­няне Атии род свой —
Атис, Аска­ния друг, пред вто­рым кра­су­ет­ся стро­ем.

Юл — пре­крас­нее всех — перед третьим стро­ем гар­цу­ет;
Конь сидон­ский под ним был пода­рен пре­крас­ной Дидо­ной
Маль­чи­ку в память о ней и в залог люб­ви неру­ши­мой.
Отро­ков мчат осталь­ных три­на­крий­ские кони, кото­рых
Дал им Акест.

Тре­пет­ный юный отряд дар­дан­цы плес­ком ладо­ней
Встре­ти­ли, с радо­стью в нем чер­ты отцов узна­вая.
После того как они мимо зри­те­лей всех про­ска­ка­ли,
Близ­ким радуя взор, Эпи­тид им голо­сом гром­ким
Подал изда­ли знак и бичом оглу­ши­тель­но щелк­нул.

По трое в каж­дом ряду разде­лил­ся строй, и немед­ля
Два полу­хо­рия врозь разъ­е­ха­лись; после, по зна­ку,
Вспять повер­ну­ли они, друг на дру­га копья наста­вив,
Встре­ти­лись, вновь разо­шлись и опять сошлись на широ­ком
Поле; всад­ни­ков круг с дру­гим спле­та­ет­ся кру­гом,

Строй про­тив строя идет, являя бит­вы подо­бье.
Вот одна сто­ро­на убе­га­ет, а вот, повер­нув­шись,
С копья­ми мчит­ся впе­ред; вот обе смы­ка­ют­ся мир­но,
Рядом летят…
 — На крит­ских хол­мах, повест­ву­ют, когда-то
Был Лаби­ринт, где сот­ни путей меж глу­хи­ми сте­на­ми

В хит­рый спле­та­лись узор и где все путе­вод­ные зна­ки
Людям помочь не мог­ли, безыс­ход­но блуж­дав­шим всле­пую.
Так же теперь следы пере­пу­та­лись юных тро­ян­цев,
То убе­гав­ших стрем­глав, то схо­див­ших­ся в бит­ве потеш­ной,
Слов­но дель­фи­ны, когда в мно­го­вод­ном море Ливий­ском

Или Кар­па­ф­ском они зате­ва­ют рез­вые игры.
Эти риста­ния ввел, состя­за­нья устро­ил такие
Пер­вым Аска­ний, сте­ной опо­я­сав Дол­гую Аль­бу;
Древним лати­ня­нам он искус­ство пере­дал это,
Отро­ком сам обу­чив­шись ему с моло­де­жью тро­ян­ской.

Вну­кам сво­им заве­ща­ли его аль­бан­цы, от них же
Рим вос­при­нял его и хра­нит, как наследие пред­ков.
Отро­ков строй «тро­ян­ским» зовут и «тро­ян­ски­ми» — игры,
Что и доныне у нас в честь свя­то­го пра­деда пра­вят.

Русские перевод худой, слишком литературный.

 

Английский на Loeb

Цитата

But father Aeneas, before the match was over, calls to him Epytides, guardian and companion of young Iulus, and thus speaks into his faithful ear: “Go now,” he cries, “and tell Ascanius, if he has his company of boys ready, and has marshaled his cavalcade, to lead forth his troops in his grandsire’s honour and show himself in arms.” He himself bids all the streaming throng to quit the long course and leave the field clear. On come the boys, and in even array glitter before their fathers’ eyes on bridled steeds; as they pass by, the men of Trinacria and Troy murmur in admiration. All have their hair duly crowned with a trimmed garland; each carries two cornel spearshafts tipped wit iron; some have polished quivers on their shoulders; high on the breast around the neck passes a pliant circlet of twisted gold. Three in number are the troops of horses and three the captains that ride to and fro; each is followed by twice six boys, glittering in tripartite array under their respective trainers. One line of youths in triumphal joy is led by a little Priam, renewing his grandsire’s name – your noble seed, Polites, and destined to swell the Italian race! Him a Thracian horse bears, dappled with spots of white, showing white pasterns as it steps and a white, high-towering brow. The second is Atys, from whom the Latin Atii have drawn their line – little Atys, the boyish love of the boy Iulus. Last, and in beauty excelling all, Iulus rode on a Sidonian horse, that fairest Dido had given in remembrance of herself and as a pledge of her love. The rest of the youth ride on the Sicilian steeds of old Acestes . . .

[575] The Dardans welcome the anxious boys with applauses and rejoice, as they gaze, to recognize in them the features of their departed fathers. When they had ridden gaily round the whole concourse before the yes of their kin, Epytides, as they stood expectant, shouted the signal from afar and cracked his whip. Thereupon they galloped apart in marching order, the three troops breaking their column and dividing into their separate squads; then at the word of command they wheeled about and charged each other with levelled lances. Next they perform other movements and countermovements, confronting one another in the lists; they weave circle with alternate circle, and with real arms awake the mimicry of war. Now they turn their backs in flight, now point their spears aggressively, and now ride side by side in peace. As once in high Crete, it is said, the Labyrinth held a path woven with blind walls, and a bewildering work of craft with a thousand ways, where the tokens of the trail were broken by the indiscoverable and irretraceable maze: even in such a course do the sons of Troy entangle their steps, weaving in sport their flight and conflict, like dolphins that, swimming through the wet main, cleave the Carpathian or Libyan seas and play amid the waves. This manner of horsemanship, these contests Ascanius first revived when he girt Alba Longa with walls, and taught the early Latins, even as he himself solemnized them in boyhood, and with him the Trojan youth. The Albans taught their children; from them in turn mighty Rome received the heritage and kept it as an ancestral observance; and today the boys are called Troy and the troop Trojan. Thus far were solemnized the sports in honour of the holy sire.

cornea bina ferunt praefixa hastilia ferro

pharetras

tres equitum numero turmae ternique vagantur ductores

pueri bis seni quemque secuti agmine partito fulgent paribusque magistris

olli discurrere pares atque agmina terni

 

В латинском тексте указано, что отряд делился на три турмы, каждая из лидера и 12 человек за ним. Даже в английском тексте есть небольшая отсебятина - "tripartite array", у Вергилия просто "agmine partito", "разделенный строй". Он написал один раз про три турмы и более не повторяется.

Аналогично - по сигналу бича группа разъехался в разные стороны тремя частями - этими самыми турмами. Никаких "по трое в каждом ряду" нет.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Тацит. Анналы. VI.35. Издание 1993 года, перевод Бобовича

Цитата

и вра­ги то сши­ба­ют­ся и отка­ты­ва­ют­ся назад, как это обыч­но в кон­ном бою, то как в руко­паш­ной схват­ке тес­нят друг дру­га напо­ром тел и ору­жия. 

Цитата

modo equestris proelii more frontis et tergi vices, aliquando ut conserta acies corporibus et pulsu armorum pellerent pellerentur.

В манере конной битвы меняют фронт и тыл. Или в соединенном строю телами и натиском оружия теснят друг друга (оттесняют или оттесняются).

Английский перевод Вудмана 2004 года.

Цитата

Sometimes, in the manner of a cavalry battle,it was the turn of front and rear105; at others,the line was joined, with the result that, + amid bodies and the smite of arms, men smote or were smitten.

Цитата

105. The meaning is obscure.

 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

"Аргонавтика" Флакка. О "сарматском хвате".

Цитата

fert abies obnixa genu vaditque virum vi,
vadit equum

Перевод из С.Перевалова

Цитата

еловая пика ... прижатая крепко к колену, устремляется вперед со всей совокупной силой мужа и коня

abies - ель. Предполагается, что тут "еловая [пика]"

obnixa genu - прижать к колену

vadit - устремляться

virum vi - сила мужа

equum - насколько понял, тоже подразумевается "equum vi".

Перевалов указывает, что описание у Флакка в данном месте жутко замороченное.

 

Вообще - печаль. Одно из немногих описаний именно действия двуручным контосом это художка (Флакк). Описание привязывания копья к коню у парфян - тоже художка (Гелиодор), да и сам текст считается специалистами набитым штампами =/

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

I diarii di Marino Sanuto

Цитата

Copia di una teiera dì oratori nostri apresso il Cristianissimo re. N arra la sua intrata in Milano, Zuoba, a dì 11 Octubrio 1515.

...

Seguirono poi 200 balestrieri a cavalo tutti armati et vestiti di sajoni ad una livrea con sue lanze et bandiruole a la stratiota

200 конных арбалетчиков вооруженных/в броне (tutti armati) в плащах (sajoni) и ливреях (livrea) со своими ланцами с флажками по-стратиотски. 

Исправление от уважаемого М.Нечитайлова:

Цитата

в ливрейных накидках

 

Не очень понимаю - "a la stratiota" это только про пики с флажками, или вообще про их вооружение или посадку?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Reuven Amitai and Gila Kahila Bar-Gal. The Mamluk’s Best Friend: The Mounts of the Military Elite of Egypt and Eurasian Steppe in the Late Middle-Ages // Animals and Human Society in Asia. 2019

Насколько понял - типовая лошадь у мамлюка скорее "барб" из Киренаики, чем чистокровная арабская лошадь.

Цитата

In his treatise on how to reconquer the Holy Land, Fidenzio of Padua writes in 1291 that the horses of the Mamluks are smaller and less vigorous than those of the Latins, and also less burdened with equipment, thus permitting greater mobility

 

Цитата

In short, the Mamluk soldiers widely employed a “mixed” breed of Arabian horse and birdhawn “work horses,” the former known for speed and maneuverability (and also for stamina), while the latter brought sturdiness and surefootedness (and again, stamina). This mix fitted well the needs of the Mamluks for daily service and campaign throughout the Sultanate. The Arabian horse were also used (see below), but evidently on a smaller scale and usually for more ceremonial occasions.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это чисто европейская тема? (скачивать просто ради любопытства не сильно хочется - все стремлюсь почистить компьютер)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
4 часа назад, Чжан Гэда сказал:

Это чисто европейская тема? (скачивать просто ради любопытства не сильно хочется - все стремлюсь почистить компьютер)

Да, раннесредневековая Западная Европа. Нитхард, Регино Прюмский.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Понятно. Работаю над рецензией по одной статье - нужны азиатские аналоги "ранней стадии".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Гулыга А.В. Роль США в подготовке вторжения на советский Дальний Восток в начале 1918 г. // Исторические записки. Л.: Изд-во Акад. наук СССР. Т. 33. Отв. ред. Б. Д. Греков. - 1950. С. 33-46.
      Автор: Военкомуезд
      А.В. ГУЛЫГА
      РОЛЬ США В ПОДГОТОВКЕ ВТОРЖЕНИЯ НА СОВЕТСКИЙ ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В НАЧАЛЕ 1918 г.

      Крушение капиталистического строя в России привело в смятение весь капиталистический мир, в частности, империалистов США. Захват пролетариатом власти на одной шестой части земного шара создавал непосредственную угрозу всей системе наемного рабства. Начиная борьбу против первого в мире социалистического государства, империалисты США ставили своей целью восстановление в России власти помещиков и капиталистов, расчленение России и превращение ее в свою колонию. В последние годы царского режима, и особенно в период Временного правительства, американские монополии осуществляли широкое экономическое и политическое проникновенне в Россию. Магнаты Уоллстрита уже видели себя в недалеком будущем полновластными владыками русских богатств. Однако непреодолимым препятствием на их пути к закабалению России встала Великая Октябрьская социалистическая революция. Социалистический переворот спас нашу родину от участи колониальной или зависимой страны.

      Правительство США начало борьбу против Советской России сразу же после Великой Октябрьской социалистической революции. «Нам абсолютно не на что надеяться в том случае, если большевики будут оставаться у власти», [1] — писал в начале декабря 1917 г. государственный секретарь США Лансинг президенту Вильсону, предлагая активизировать антисоветские действия Соединенных Штатов.

      Правительство США знало, однако, что в своих антисоветских действиях оно не может надеяться на поддержку американского народа, который приветствовал рождение Советского государства. На многочисленных рабочих митингах в разных городах Соединенных Штатов принимались резолюции, выражавшие солидарность с русскими рабочими и крестьянами. [2] Правительство США вело борьбу против Советской республики, используя коварные, провокационные методы, прикрывая /33/

      1. Papers relating to the foreign relations of the United States. The Lansing papers, v. II, Washington, 1940, p. 344. (В дальнейшем цит.: The Lansing papers).
      2. Вот одна из таких резолюций, принятая на рабочем митинге в г. Ситтле и доставленная в Советскую Россию американскими моряками: «Приветствуем восторженно русский пролетариат, который первый одержал победу над капиталом, первый осуществил диктатуру пролетариата, первый ввел и осуществил контроль пролетариата в промышленности. Надеемся твердо, что русский пролетариат осуществит социализацию всего производства, что он закрепит и расширит свои победы над капиталом. Уверяем русских борцов за свободу, что мы им горячо сочувствуем, готовы им помочь и просим верить нам, что недалеко время, когда мы сумеем на деле доказать нашу пролетарскую солидарность» («Известия Владивостокского Совета рабочих и солдатских депутатов», 25 января (7 февраля) 1918 г.).

      свое вмешательство во внутренние дела России лицемерными фразами, а иногда даже дезориентирующими действиями. Одним из наиболее ярких примеров провокационной тактики американской дипломатии в борьбе против Советской России является развязывание правительством Соединенных Штатов японского вторжения на советский Дальний Восток в начале 1918 г.

      Вся история интервенции США в Советскую Россию на протяжении многих лет умышленно искажалась буржуазными американскими историками. Фальсифицируя смысл документов, они пытались доказать, что американское правительство в течение первых месяцев 1918 г. якобы «возражало» против иностранного вторжения на Дальний Восток и впоследствии дало на нею свое согласие лишь «под давлением» Англии, Франции и Японии. [3] На помощь этим историкам пришел государственный департамент, опубликовавший в 1931—1932 гг. три тома дипломатической переписки за 1918 г. по поводу России. [4] В этой публикации отсутствовали все наиболее разоблачающие документы, которые могли бы в полной мере показать антисоветскую политику Соединенных Штатов. Тем же стремлением фальсифицировать историю, преуменьшить роль США в организации антисоветской интервенции руководствовался и составитель «Архива полковника Хауза» Чарлз Сеймур. Документы в этом «архиве» подтасованы таким образом, что у читателя создается впечатление, будто Вильсон в начале 1918 г. действительно выступал против японской интервенции.

      Только в 1940 г. государственный департамент опубликовал (и то лишь частично) секретные документы, проливающие свет на истинные действия американскою правительства по развязыванию иностранного вторжения на Дальний Восток. Эти материалы увидели свет во втором томе так называемых «документов Лансинга».

      Важная задача советских историков — разоблачение двуличной дипломатии США, выявление ее организующей роли в развязывании иностранной интервенции на Дальнем Востоке, к сожалению, до сих пор не получила достаточного разрешения в исторических исследованиях, посвященных этой интервенции.

      *     *     *

      В своем обращении к народу 2 сентября 1945 г. товарищ Сталин говорил: «В 1918 году, после установления советского строя в нашей стране, Япония, воспользовавшись враждебным тогда отношением к Советской стране Англии, Франции, Соединённых Штатов Америки и опираясь на них, — вновь напала на нашу страну, оккупировала Дальний Восток и четыре года терзала наш народ, грабила Советский Дальний Восток». [5] Это указание товарища Сталина о том, что Япония совершила нападение на Советскую Россию в 1918 г., опираясь на Англию, Францию и США, и служит путеводной нитью для историка, изучающего интервенцию на Дальнем Востоке. /34/

      5. Т. Millard. Democracy and the eastern question, N. Y., 1919; F. Schuman. American policy towards Russia since 1917, N. Y., 1928; W. Griawold. The far Eastern policy of the United States, N. Y., 1938.
      4. Papers relating to the foreign relations of the United States, 1918, Russia, v.v. I—III, Washington. 1931—1932. (В дальнейшем цит.: FR.)
      5. И. B. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза, М., 1949, стр. 205.

      Ленин еще в январе 1918 г. считался с возможностью совместного японо-американского выступления против нашей страны. «Говорят, — указывал он, — что, заключая мир, мы этим самым развязываем руки японцам и американцам, которые тотчас завладевают Владивостоком. Но, пока они дойдут только до Иркутска, мы сумеем укрепить нашу социалистическую республику». [6] Готовясь к выступлению на VII съезде партии, 8 марта 1918 г. Ленин писал: «Новая ситуация: Япония наступать хочет: «ситуация» архи-сложная... отступать здесь с д[огово]ром, там без дог[ово]ра». [7]

      В дальнейшем, объясняя задержку японского выступления, Ленин, как на одну из причин, указывал на противоречия между США и Японией. Однако Ленин всегда подчеркивал возможность сделки между империалистами этих стран для совместной борьбы против Советской России: «Американская буржуазия может стакнуться с японской...» [8] В докладе Ленина о внешней политике на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета 14 мая 1918 г. содержится глубокий анализ американо-японских империалистических противоречий. Этот анализ заканчивается предупреждением, что возможность сговора между американской и японской буржуазией представляет реальную угрозу для страны Советов. «Вся дипломатическая и экономическая история Дальнего Востока делает совершенно несомненным, что на почве капитализма предотвратить назревающий острый конфликт между Японией и Америкой невозможно. Это противоречие, временно прикрытое теперь союзом Японии и Америки против Германии, задерживает наступление японского империализма против России. Поход, начатый против Советской Республики (десант во Владивостоке, поддержка банд Семенова), задерживается, ибо грозит превратить скрытый конфликт между Японией и Америкой в открытую войну. Конечно, вполне возможно, и мы не должны забывать того, что группировки между империалистскими державами, как бы прочны они ни казались, могут быть в несколько дней опрокинуты, если того требуют интересы священной частной собственности, священные права на концессии и т. п. И, может быть, достаточно малейшей искры, чтобы взорвать существующую группировку держав, и тогда указанные противоречия не могут уже служить мам защитой». [9]

      Такой искрой явилось возобновление военных действий на восточном фронте и германское наступление против Советской республики в конце февраля 1918 г.

      Как известно, правительство США возлагало большие надежды на возможность обострения отношений между Советской Россией и кайзеровской Германией. В конце 1917 г. и в первые месяцы 1918 г. все усилия государственных деятелей США (от интриг посла в России Френсиса до широковещательных выступлений президента Вильсона) были направлены к тому, чтобы обещаниями американской помощи предотвратить выход Советской России из империалистической войны. /35/

      6. В. И. Ленин. Соч., т. XXII, стр. 201.
      7. Ленинский сборник, т. XI, стр. 65.
      8. В. И. Ленин. Соч., т. XXX, стр. 385.
      9. В. И. Ленин. Соч., т. XXIII, стр. 5. История новейшего времени содержит поучительные примеры того, что антагонизм между империалистическими державами не является помехой для развертывания антисоветской агрессин. Так было в годы гражданской войны, так было и в дни Мюнхена.

      Послание Вильсона к конгрессу 8 января 1918 г. и пресловутые «четырнадцать пунктов» имели в качестве одной из своих задач «выражением сочувствия и обещанием более существенной помощи» вовлечь Советскую республику в войну против Германии. [10] Хауз называл «пункты» Вильсона «великолепным оружием пропаганды». [11] Такого же мнения были и руководящие работники государственного департамента, положившие немало усилий на массовое распространение в России «четырнадцати пунктов» всеми пропагандистскими средствами.

      Ленин разгадал и разоблачил планы сокрушения Советской власти при помощи немецких штыков. В статье «О революционной фразе» он писал: «Взгляните на факты относительно поведения англо-французской буржуазии. Она всячески втягивает нас теперь в войну с Германией, обещает нам миллионы благ, сапоги, картошку, снаряды, паровозы (в кредит... это не «кабала», не бойтесь! это «только» кредит!). Она хочет, чтобы мы теперь воевали с Германией.

      Понятно, почему она должна хотеть этого: потому, что, во-первых, мы оттянули бы часть германских сил. Потому, во-вторых, что Советская власть могла бы крахнуть легче всего от несвоевременной военной схватки с германским империализмом». [12]

      В приведенной цитате речь идет об англичанах и французах. Однако с полным правом ленинскую характеристику империалистической политики в отношении выхода Советской России из войны можно отнести и к Соединенным Штатам. Правомерность этого становится еще более очевидной, если сравнить «Тезисы по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира», написанные Лениным 7 января 1918 г., с подготовительными набросками к этим тезисам. Параграф 10 тезисов опровергает довод против подписания мира, заключающийся в том, что, подписывая мир, большевики якобы становятся агентами германского империализма: «...этот довод явно неверен, ибо революционная война в данный момент сделала бы нас, объективно, агентами англо-французского империализма...» [13] В подготовительных заметках этот тбзис сформулирован: «объект[ивно] = агент Вильсона...» [14] И Вильсон являлся олицетворением американского империализма. .

      Попытка американских империалистов столкнуть Советскую Россию с кайзеровской Германией потерпела крах. Однако были дни, когда государственным деятелям Соединенных Штатов казалось, что их планы близки к осуществлению.

      10 февраля 1918 г. брестские переговоры были прерваны. Троцкий, предательски нарушив данные ему директивы, не подписал мирного договора с Германией. Одновременно он сообщил немцам, что Советская республика продолжает демобилизацию армии. Это открывало немецким войскам дорогу на Петроград. 18 февраля германское командование начало наступление по всему фронту.

      В эти тревожные для русского народа дни враги Советской России разработали коварный план удушения социалистического государства. Маршал Фош в интервью с представителем газеты «Нью-Йорк Таймс» /36/

      10. Архив полковника Хауза, т. III, стр. 232.
      11. Там же, т. IV, стр. 118.
      12. В. И. Ленин. Соч., т. XXII, стр. 268.
      13. Там же, стр. 195.
      14. Ленинский сборник, т. XI, стр. 37.

      сформулировал его следующим образом: Германия захватывает Россию, Америка и Япония должны немедленно выступить и встретить немцев в Сибири. [15]

      Этот план был предан гласности французским маршалом. Однако авторы его и главные исполнители находились в Соединенных Штатах. Перспектива сокрушения Советской власти комбинированным ударом с запада и востока была столь заманчивой, что Вильсон начал развязывать японскую интервенцию, торжественно заверяя в то же время о «дружеских чувствах» к русскому народу.

      В 1921 г. Лансинг составил записку, излагающую историю американско-японских переговоров об интервенции. Он писал для себя, поэтому не облекал мысли в витиеватые и двусмысленные дипломатические формулы: многое в этой записке названо своими именами. Относительно позиции США в конце февраля 1918 г. там сказано: «То, что Япония пошлет войска во Владивосток и Харбин, казалось одобренным (accepted) фактом». [16] В Вашингтоне в эти дни немецкого наступления на Петроград считали, что власти большевиков приходит конец. Поэтому решено было устранить возможные недоразумения и информировать союзные державы о согласии США на японское вооруженное выступление против Советской России.

      18 февраля, в тот день, когда германские полчища ринулись на Петроград, в Верховном совете Антанты был поднят вопрос о посылке иностранных войск на Дальний Восток. Инициатива постановки этого вопроса принадлежала американскому представителю генералу Блиссу. Было решено предоставить Японии свободу действий против Советской России. Союзники согласились, — говорилось в этом принятом документе — так называемой совместной ноте №16, — в том, что «1) оккупация Сибирской железной дороги от Владивостока до Харбина, включая оба конечных пункта, дает военные выгоды, которые перевешивают возможный политический ущерб, 2) рекомендованная оккупация должна осуществляться японскими силами после получении соответствующих гарантий под контролем союзной миссии». [17]

      Действия Блисса, подписавшего этот документ в качестве официального представителя Соединенных Штатов, получили полное одобрение американского правительства.

      В Вашингтоне стало известно, что Япония закончила последние приготовления и ее войска готовы к вторжению на Дальний Восток. [18] Государственные деятели США начинают форсировать события. 27 февраля Лансинг беседовал в Вашингтоне с французским послом. Последний сообщил, что японское правительство намеревается, начав интервенцию, расширить военные операции вплоть до Уральского хребта. Лансинг ответил, что правительство США не примет участия в интервенции, однако против японской экспедиции возражать не будет.

      В тот же день Лансинг письмом доложил об этом Вильсону. Обращая особое внимание на обещание японцев наступать до Урала, он писал: «поскольку это затрагивает наше правительство, то мне кажется, что все, что от нас потребуется, это создание практической уверенности в том, что с нашей стороны не последует протеста против этого шага Японии». [19] /37/

      15. «Information», 1 марта 1918 г.
      16. The Lansing papers, v. II, p. 394.
      17. Там же, стр. 272.
      18. FR, v. II, p. 56.
      19. The Lansing papers, v. II, p. 355.

      Для того, чтобы создать эту «практическую уверенность», Вильсон решил отправить в Японию меморандум об отношении США к интервенции. В меморандуме черным по белому было написано, что правительство Соединенных Штатов дает свое согласие на высадку японских войск на Дальнем Востоке. На языке Вильсона это звучало следующим образом: «правительство США не считает разумным объединиться с правительством Антанты в просьбе к японскому правительству выступить в Сибири. Оно не имеет возражений против того, чтобы просьба эта была принесена, и оно готово уверить японское правительство, что оно вполне доверяет ему в том отношении, что, вводя вооруженные силы в Сибирь, Япония действует в качестве союзника России, не имея никакой иной цели, кроме спасения Сибири от вторжения армий Германии и от германских интриг, и с полным желанием предоставить разрешение всех вопросов, которые могут воздействовать на неизменные судьбы Сибири, мирной конференции». [20] Последняя оговорка, а именно тот факт, что дальнейшее решение судьбы Сибири Вильсон намеревался предоставить международной конференции, свидетельствовала о том, что США собирались использовать Японию на Дальнем Востоке лишь в качестве жандарма, который должен будет уйти, исполнив свое дело. Япония, как известно, рассматривала свою роль в Азии несколько иначе.

      Совместные действия против Советской республики отнюдь не устраняли японо-американского соперничества. Наоборот, борьба за новые «сферы влияния» (именно так рисовалась американцам будущая Россия) должна была усилить это соперничество. Перспектива захвата Сибири сильной японской армией вызывала у военных руководителей США невольный вопрос: каким образом удастся впоследствии выдворить эту армию из областей, на которые претендовали американские капиталисты. «Я часто думаю, — писал генерал Блисс начальнику американского генерального штаба Марчу, — что эта война, вместо того чтобы быть последней, явится причиной еще одной. Японская интервенция открывает путь, по которому придет новая война». [21] Это писалось как раз в те дни, когда США начали провоцировать Японию на военное выступление против Советской России. Вопрос о японской интервенции ставил, таким образом, перед американскими политиками проблему будущей войны с Японией. Интересы «священной частной собственности», ненависть к Советскому государству объединили на время усилия двух империалистических хищников. Более осторожный толкал на опасную авантюру своего ослепленного жадностью собрата, не забывая, однако, о неизбежности их будущего столкновения, а быть может, даже в расчете на это столкновение.

      Составитель «Архива Хауза» постарался создать впечатление, будто февральский меморандум был написан Вильсоном «под непрерывным давлением со стороны французов и англичан» и являлся в биографии президента чем-то вроде досадного недоразумения, проявлением слабости и т. п. Изучение «документов Лансинга» дает возможность сделать иное заключение: это был один из немногих случаев, когда Вильсон в стремлении форсировать события выразился более или менее откровенно.

      1 марта 1918 г. заместитель Лансинга Полк пригласил в государственный департамент послов Англии и Франции и ознакомил их с /38/

      20. The Lansing papers, v. II, p. 355 См. также «Архив полковника Хауза» т. III, стр. 294.
      21. С. March. Nation at war, N. Y., 1932, p. 115.

      текстом меморандума. Английскому послу было даже разрешено снять копию. Это означала, в силу существовавшего тогда англо-японского союза, что текст меморандума станет немедленно известен в Токио. Так, без официального дипломатического акта вручения ноты, правительство СЛИЛ допело до сведения японского правительства свою точку зрения. Теперь с отправкой меморандума можно было не спешить, тем более что из России поступали сведения о возможности подписания мира с немцами.

      5 марта Вильсон вызвал к себе Полка (Лансинг был в это время в отпуске) и вручил ему для немедленной отправки в Токио измененный вариант меморандума. Полк прочитал его и изумился: вместо согласия на японскую интервенцию в ноте содержались возражения против нее. Однако, поговорив с президентом, Полк успокоился. Свое впечатление, вынесенное из разговора с Вильсоном, Полк изложил в письме к Лансингу. «Это — изменение нашей позиции,— писал Полк,— однако, я не думаю, что это существенно повлияет на ситуацию. Я слегка возражал ему (Вильсону. — А. Г.), но он сказал, что продумал это и чувствует, что второе заявление абсолютно необходимо... Я не думаю, что японцы будут вполне довольны, однако это (т. е. нота.— Л. Г.) не является протестом. Таким образом, они могут воспринять ее просто как совет выступить и делать все, что им угодно». [22]

      Таким же образом оценил впоследствии этот документ и Лансинг. В его записке 1921 г. по этому поводу говорится: «Президент решил, что бессмысленно выступать против японской интервенции, и сообщил союзным правительствам, что Соединенные Штаты не возражают против их просьбы, обращенной к Японии, выступить в Сибири, но Соединенные Штаты, в силу определенных обстоятельств, не могут присоединиться к этой просьбе. Это было 1 марта. Четыре дня спустя Токио было оповещено о точке зрения правительства Соединенных Штатов, согласно которой Япония должна была заявить, что если она начнет интервенцию в Сибирь, она сделает это только как союзник России». [23]

      Для характеристики второго варианта меморандума Лансинг отнюдь не употребляет слово «протест», ибо по сути дела вильсоновский документ ни в какой мере не являлся протестом. Лансинг в своей записке не только не говорит об изменении позиции правительства США, но даже не противопоставляет второго варианта меморандума первому, а рассматривает их как последовательные этапы выражения одобрения действиям японского правительства по подготовке вторжения.

      Относительно мотивов, определивших замену нот, не приходится гадать. Не столько вмешательство Хауза (как это можно понять из чтения его «архива») повлияло на Вильсона, сколько телеграмма о подписании Брестского мира, полученная в Вашингтоне вечером 4 марта. Заключение мира между Германией и Советской Россией смешало все карты Вильсона. Немцы остановились; останавливать японцев Вильсон не собирался, однако для него было очень важно скрыть свою роль в развязывании японской интервенции, поскольку предстояло опять разыгрывать из себя «друга» русского народа и снова добиваться вовлечения России в войну с Германией. [24] Японцы знали от англичан /39/

      22. The Lansing papers, v. II, p. 356. (Подчеркнуто мной. — Л. Г.).
      23. Там же, стр. 394.

      истинную позицию США. Поэтому, полагал Вильсон, они не сделают неверных выводов, даже получив ноту, содержащую утверждения, противоположные тому, что им было известно. В случае же проникновения сведений в печать позиция Соединенных Штатов будет выглядеть как «вполне демократическая». Вильсон решился на дипломатический подлог. «При чтении, — писал Полк Лансингу, — вы, вероятно, увидите, что повлияло на него, а именно соображения относительно того, как будет выглядеть позиция нашего правительства в глазах демократических народов мира». [25]

      Как и следовало ожидать, японцы поняли Вильсона. Зная текст первою варианта меморандума, они могли безошибочно читать между строк второго. Министр иностранных дел Японии Мотоко, ознакомившись с нотой США, заявил не без иронии американскому послу Моррису, что он «высоко оценивает искренность и дружеский дух меморандума». [26] Японский поверенный в делах, посетивший Полка, выразил ему «полное удовлетворение тем путем, который избрал государственный департамент». [27] Наконец, 19 марта Моррису был вручен официальный ответ японского правительства на меморандум США. По казуистике и лицемерию ответ не уступал вильсоновским документам. Министерство иностранных дел Японии выражало полное удовлетворение по поводу американского заявления и снова ехидно благодарило за «абсолютную искренность, с которой американское правительство изложило свои взгляды». С невинным видом японцы заявляли, что идея интервенции родилась не у них, а была предложена им правительствами стран Антанты. Что касается существа вопроса, то, с одной стороны, японское правительство намеревалось, в случае обострения положения /40/

      24. Не прошло и недели, как Вильсон обратился с «приветственной» телеграммой к IV съезду Советов с намерением воспрепятствовать ратификации Брестского мира. Это было 11 марта 1918 г. В тот же день государственный департамент направил Френсису для ознакомления Советского правительства (неофициальным путем, через Робинса) копию меморандума, врученного 5 марта японскому правительству, а также представителям Англии, Франции и Италии. Интересно, что на копии, посланной в Россию, в качестве даты написания документа было поставлено «3 марта 1918 г.». В американской правительственной публикации (FR, v. II, р. 67) утверждается, что это было сделано «ошибочно». Зная методы государственного департамента, можно утверждать, что эта «ошибка» была сделана умышленно, с провокационной целью. Для такого предположения имеются достаточные основания. Государственный департамент направил копию меморандума в Россию для того, чтобы ввести в заблуждение советское правительство, показать США «противником» японской интервенции. Замена даты 5 марта на 3 марта могла сделать документ более «убедительным»: 1 марта в Вашингтоне еще не знали о подписании Брестского мира, следовательно меморандум, составленный в этот день, не мог являться следствием выхода Советской России из империалистической войны, а отражал «демократическую позицию» Соединенных Штатов.
      Несмотря на все ухищрения Вильсона, планы американских империалистов не осуществились — Брестский мир был ратифицирован. Советская Россия вышла из империалистической войны.
      23. Махинации Вильсона ввели в заблуждение современное ему общественное мнение Америки. В свое время ни текст двух вариантов меморандума, ни даже сам факт его вручения не были преданы гласности. В газетах о позиции США в отношении японской интервенции появлялись противоречивые сообщения. Только через два года журналист Линкольн Колькорд опубликовал текст «секретного» американского меморандума, отправленного 5 марта 1918 г. в Японию (журнал «Nation» от 21 февраля 1920 г.). Вопрос казался выясненным окончательно. Лишь много лет спустя было опубликовано «второе дно» меморандума — его первый вариант.
      26. FR, v II, р. 78.
      27. Там же, стр. 69.

      на Дальнем Востоке, выступить в целях «самозащиты», а с другой стороны, в японской ноте содержалось обещание, что ни один шаг не будет предпринт без согласия США.

      Лансингу тон ответа, вероятно, показался недостаточно решительнным. Он решил подтолкнуть японцев на более активные действия против Советской России. Через несколько часов после получения японской ноты он уже телеграфировал в Токио Моррису: «Воспользуйтесь, пожалуйста, первой подходящей возможностью и скажите к о н ф и д е н ц и а л ь н о министру иностранных дел, что наше правительство надеется самым серьезным образом на понимание японским правительством того обстоятельства, что н а ш а позиция в от н о ш е н и и п о с ы л к и Японией экспедиционных сил в Сибирь н и к о и м образом не основывается на подозрении п о п о в о д у мотивов, которые заставят японское правительство совершить эту акцию, когда она окажется уместной. Наоборот, у нас есть внутренняя вера в лойяльность Японии по отношению к общему делу и в ее искреннее стремление бескорыстно принимать участие в настоящей войне.

      Позиция нашего правительства определяется следующими фактами: 1) информация, поступившая к нам из различных источников, дает нам возможность сделать вывод, что эта акция вызовет отрицательную моральную реакцию русского народа и несомненно послужил на пользу Германии; 2) сведения, которыми мы располагаем, недостаточны, чтобы показать, что военный успех такой акции будет достаточно велик, чтобы покрыть моральный ущерб, который она повлечет за собой». [29]

      В этом документе в обычной для американской дипломатии казуистической форме выражена следующая мысль: США не будут возлежать против интервенции, если они получат заверение японцев в том, что последние нанесут Советской России тщательно подготовленный удар, достаточно сильный, чтобы сокрушить власть большевиков. Государственный департамент активно развязывал японскую интервенцию. Лансинг спешил предупредить Токио, что США не только поддерживают план японского вторжения на Дальний Восток, но даже настаивают на том, чтобы оно носило характер смертельного удара для Советской республики. Это была установка на ведение войны чужими руками, на втягивание в военный конфликт своего соперника. Возможно, что здесь имел место также расчет и на будущее — в случае провала антисоветской интервенции добиться по крайней мере ослабления и компрометации Японии; однако пока что государственный Департамент и японская военщина выступали в трогательном единении.

      Лансинг даже старательно подбирал предлог для оправдывания антисоветского выступления Японии. Давать согласие на вооруженное вторжение, не прикрыв его никакой лицемерной фразой, было не в правилах США. Ощущалась острая необходимость в какой-либо фальшивке, призванной отвлечь внимание от агрессивных замыслов Японии и США. Тогда в недрах государственного департамента родился миф о германской угрозе Дальнему Востоку. Лансингу этот миф казался весьма подходящим. «Экспедиция против немцев, — писал он Вильсону, — /41/

      28. Там же, стр. 81.
      29. Там же, стр. 82. (Подчеркнуто иной. — А. Г.)

      совсем иная вещь, чем оккупация сибирской железной дороги с целью поддержания порядка, нарушенного борьбой русских партий. Первое выглядит как законная операция против общего врага» [80].

      Руководители государственного департамента толкали своих представителей в России и Китае на путь лжи и дезинформации, настойчиво требуя от них фабрикации фальшивок о «германской опасности».

      Еще 13 февраля Лансинг предлагает американскому посланнику в Китае Рейншу доложить о деятельности немецких и австрийских военнопленных. [31] Ответ Рейнша, однако, был весьма неопределенным и не удовлетворил государственный департамент. [32] Вашингтон снова предложил посольству в Пекине «проверить или дополнить слухи о вооруженных немецких пленных». [33] Из Пекина опять поступил неопределенный ответ о том, что «военнопленные вооружены и организованы». [34] Тогда заместитель Лансинга Полк, не полагаясь уже на фантазию своих дипломатов, направляет в Пекин следующий вопросник: «Сколько пленных выпущено на свободу? Сколько пленных имеют оружие? Где они получили оружие? Каково соотношение между немцами и австрийцами? Кто руководит ими? Пришлите нам также и другие сведения, как только их добудете, и продолжайте, пожалуйста, присылать аналогичную информацию». [35] Но и на этот раз информация из Пекина оказалась бледной и невыразительной. [36]

      Гораздо большие способности в искусстве клеветы проявил американский консул Мак-Говен. В cвоей телеграмме из Иркутска 4 марта он нарисовал живописную картину немецкого проникновения в Сибирь»: «12-го проследовал в восточном направлении поезд с военнопленными и двенадцатью пулеметами; две тысячи останавливались здесь... Надежный осведомитель сообщает, что прибыли германские генералы, другие офицеры... (пропуск), свыше тридцати саперов, генеральный штаб ожидает из Петрограда указаний о разрушении мостов, тоннелей и об осуществлении плана обороны. Немецкие, турецкие, австрийские офицеры заполняют станцию и улицы, причем признаки их воинского звания видны из-под русских шинелей. Каждый военнопленный, независимо от того, находится ли он на свободе или в лагере; имеет винтовку» [37].

      Из дипломатических донесений подобные фальшивки переходили в американскую печать, которая уже давно вела злобную интервенционистскую кампанию.

      Тем временем во Владивостоке происходили события, не менее ярко свидетельствовавшие об истинном отношении США к подготовке японского десанта. /42/

      30. The Lansing papers, v. II; p. 358.
      31. FR, v. II, p. 45.
      32. Там же, стр. 52.
      33. Там же, стр. 63.
      34. Там же, стр. 64.
      36. Там же, стр. 66.
      36. Там же, стр. 69.
      37. Russiafn-American Relations, p. 164. Американские представители в России находились, как известно, в тесной связи с эсерами. 12 марта из Иркутска член Сибирской областной думы эсер Неупокоев отправил «правительству автономной Сибири» письмо, одно место, в котором удивительно напоминает телеграмму Мак-Говена: «Сегодня прибыло 2.000 человек австрийцев, турок, славян, одетых в русскую форму, вооружены винтовками и пулеметами и проследовали дальше на восток». («Красный архив», 1928, т. 4 (29), стр. 95.) Вполне возможно, что именно эсер Неупокоев был «надежным осведомителем» Мак-Говена.

      12 января во Владивостокском порту стал на якорь японский крейсер «Ивами». Во Владивостокский порт раньше заходили военные суда Антанты (в том числе и американский крейсер «Бруклин»). [38] В данном случае, вторжение «Ивами» являлось явной и прямой подготовкой к агрессивным действиям.

      Пытаясь сгладить впечатление от этого незаконного акта, японский консул выступил с заявлением, что его правительство послало военный корабль «исключительно с целью защиты своих подданных».

      Владивостокский Совет заявил решительный протест против вторжения японского военного корабля в русский порт. Относительно того, что крейсер «Ивами» якобы послан для защиты японских подданных, Совет заявил следующее: «Защита всех жителей, проживающих на территории Российской республики, является прямой обязанностью российских властей, и мы должны засвидетельствовать, что за 10 месяцев революции порядок в городе Владивостоке не был нарушен». [39]

      Адвокатами японской агрессии выступили американский и английский консулы. 16 января они направили в земскую управу письмо, в котором по поводу протеста местных властей заявлялось: «Утверждение, содержащееся в заявлении относительно того, что общественный порядок во Владивостоке до сих пор не был нарушен, мы признаем правильным. Но, с другой стороны, мы считаем, что как в отношении чувства неуверенности у стран, имеющих здесь значительные материальные интересы, так и в отношении того направления, в кагором могут развиваться события в этом районе, политическая ситуация в настоящий момент дает право правительствам союзных стран, включая Японию, принять предохранительные меры, которые они сочтут необходимыми для защиты своих интересов, если последним будет грозить явная опасность». [40]

      Таким образом, американский и английский консулы встали на защиту захватнических действий японской военщины. За месяц до того, как Вильсон составил свой первый меморандум об отношении к интервенции, американский представитель во Владивостоке принял активное участие в подготовке японской провокации.

      Задача консулов заключалась теперь в том, чтобы создать картину «нарушения общественного порядка» во Владивостоке, «слабости местных властей» и «необходимости интервенции». Для этого по всякому поводу, даже самому незначительному, иностранные консулы обращались в земскую управу с протестами. Они придирались даже к мелким уголовным правонарушениям, столь обычным в большом портовом городе, изображая их в виде событий величайшей важности, требующих иностранного вмешательства.

      В начале февраля во Владивостоке состоялось совещание представителей иностранной буржуазии совместно с консулами. На совещании обсуждался вопрос о борьбе с «анархией». Затем последовали протесты консульского корпуса против ликвидации буржуазного самоуправления в городе, против рабочего контроля за деятельностью порта и таможни, /43/

      38. «Бруклин» появился во Владивостокском порту 24 ноября 1917 г.— накануне выборов в Учредительное собрание. Американские пушки, направленные на город, должны были предрешить исход выборов в пользу буржуазных партий. Однако этот агрессивный демарш не дал желаемых результатов: по количеству поданных голосов большевики оказались сильнейшей политической партией во Владивостоке.
      39. «Известия Владивостокского совета рабочих и солдатских депутатов», 4 (17) января 1918 г.
      40. Japanese agression in the Russian Far East Extracts from the Congressional Record. March 2, 1922. In the Senate of the United States, Washington, 1922, p. 7.

      против действий Красной гвардии и т. д. Американский консул открыто выступал против мероприятий советских властей и грозил применением вооруженной силы. [41] К этому времени во Владивостокском порту находилось уже четыре иностранных военных корабля: американский, английский и два японских.

      Трудящиеся массы Владивостока с возмущением следили за провокационными действиями иностранных консулов и были полны решимости с оружием в руках защищать Советскую власть. На заседании Владивостокского совета было решенo заявить о готовности оказать вооруженное сопротивление иностранной агрессии. Дальневосточный краевой комитет Советов отверг протесты консулов как совершенно необоснованные, знаменующие явное вмешательство во внутренние дела края.

      В марте во Владивостоке стало известно о контрреволюционных интригах белогвардейской организации, именовавшей себя «Временным правительством автономной Сибири». Эта шпионская группа, возглавленная веерами Дербером, Уструговым и др., добивалась превращения Дальнего Востока и Сибири в колонию Соединенных Штатов и готовила себя к роли марионеточного правительства этой американской вотчины.

      Правительство США впоследствии утверждало, будто оно узнало о существовании «сибирского правительства» лишь в конце апреля 1918 г. [49] На самом деле, уже в марте американский адмирал Найт находился в тесном контакте с представителями этой подпольной контрреволюционной организации. [41]

      29 марта Владивостокская городская дума опубликовала провокационное воззвание. В этом воззвании, полном клеветнических нападок на Совет депутатов, дума заявляла о своем бессилии поддерживать порядок в городе. [41] Это был документ, специально рассчитанный на создание повода для высадки иностранного десанта. Атмосфера в городе накалилась: «Владивосток буквально на вулкане», — сообщал за границу одни из агентов «сибирского правительства». [45]

      Японские войска высадились во Владивостоке 5 апреля 1918 г. В этот же день был высажен английский десант. Одновременно с высадкой иностранных войск начал в Манчжурии свое новое наступление на Читу бандит Семенов. Все свидетельствовало о предварительном сговоре, о согласованности действий всех контрреволюционных сил на Дальнем Востоке.

      Поводом для выступления японцев послужило, как известно, убийство японских подданных во Владивостоке. Несмотря на то, что это была явная провокация, руководители американской внешней политики ухватились за нее, чтобы «оправдать» действия японцев и уменьшить «отрицательную моральную реакцию» в России. Лживая японская версия была усилена в Вашингтоне и немедленно передана в Вологду послу Френсису.

      Американский консул во Владивостоке передал по телеграфу в государственный департамент: «Пять вооруженных русских вошли в японскую контору в центре города, потребовали денег. Получив отказ, стреляли в трех японцев, одного убили и других серьез-/44/

      41. FR, v. II, р. 71.
      42. Russian-American Relations, p. 197.
      43. «Красный архив», 1928, т. 4 (29), стр. 97.
      44. «Известия» от 7 апреля 1918 г.
      45. «Красный архив», 1928, т. 4 (29). стр. 111.

      но ранили». [46] Лансинг внес в это сообщение свои коррективы, после чего оно выглядело следующим образом: «Пять русских солдат вошли в японскую контору во Владивостоке и потребовали денег. Ввиду отказа убили трех японцев». [47] В редакции Лансинга ответственность за инцидент ложилась на русскую армию. При всей своей незначительности эта деталь очень характерна: она показывает отношение Лансинга к японскому десанту и разоблачает провокационные методы государственного департамента.

      Правительство США не сочло нужным заявить даже формальный протест против японского выступления. Вильсон, выступая на следующий день в Балтиморе, в речи, посвященной внешнеполитическим вопросам, ни единым словом не обмолвился о десанте во Владивостоке. [48]

      Добившись выступления Японии, США пытались продолжать игру в «иную позицию». Военный «корабль США «Бруклин», стоявший во Владивостокском порту, не спустил на берег ни одного вооруженного американского солдата даже после высадки английского отряда. В русской печати американское посольство поспешило опубликовать заявление о том, что Соединенные Штаты непричастны к высадке японского десанта. [49]

      Американские дипломаты прилагали все усилия, чтобы изобразить японское вторжение в советский город как незначительный эпизод, которому не следует придавать серьезного значения. Именно так пытался представить дело американский консул представителям Владивостокского Совета. [50] Посол Френсис устроил специальную пресс-конференцию, на которой старался убедить журналистов в том, что советское правительство и советская пресса придают слишком большое значение этой высадке моряков, которая в действительности лишена всякого политического значения и является простой полицейской предосторожностью. [51]

      Однако американским дипломатам не удалось ввести в заблуждение Советскую власть. 7 апреля В. И. Ленин и И. В. Сталин отправили во Владивосток телеграмму с анализом обстановки и практическими указаниями городскому совету. «Не делайте себе иллюзий: японцы наверное будут наступать, — говорилось в телеграмме. — Это неизбежно. Им помогут вероятно все без изъятия союзники». [52] Последующие события оправдали прогноз Ленина и Сталина.

      Советская печать правильно оценила роль Соединенных Штатов в развязывании японского выступления. В статье под заголовком: «Наконец разоблачились» «Известия» вскрывали причастность США к японскому вторжению. [53] В обзоре печати, посвященном событиям на Дальнем Востоке, «Известия» приводили откровенное высказывание представителя американского дипломатического корпуса. «Нас, американцев, — заявил он, — сибирские общественные круги обвиняют в том, что мы будто бы связываем руки /45/

      46. FR, v. II, p. 99. (Подчеркнуто мною. — А. Г.)
      47. Там же, стр. 100. (Подчеркнуто мною. — А. Г.)
      48. Russian-American Relations, p. 190.
      49. «Известия» от 11 апреля 1918 г.
      50. «Известия» от 12 апреля 1918 г.
      51. «Известия» от 13 апреля 1918 г.
      52. «Документы по истории гражданской войны в СССР», т. 1940, стр. 186.
      53. «Известия» от 10 апреля 1918 г.

      большевизма. Дело обстоит, конечно, не так». [54]

      Во Владивостоке при обыске у одного из членов «сибирского правительства» были найдены документы, разоблачавшие контрреволюционный заговор на Дальнем Востоке. В этом заговоре были замешаны иностранные консулы и американский адмирал Найт. [55]

      Советское правительство направило эти компрометирующие документы правительству Соединенных Штатов и предложило немедленно отозвать американского консула во Владивостоке, назначить расследование о причастности американских дипломатических представителей к контрреволюционному заговору, а также выяснить отношение правительства США к советскому правительству и ко всем попыткам официальных американских представителей вмешиваться во внутреннюю жизнь России. [56] В этой ноте нашла выражение твердая решимость советского правительства пресечь все попытки вмешательства во внутреннюю жизнь страны, а также последовательное стремление к мирному урегулированию отношений с иностранными державами. В последнем, однако, американское правительство не было заинтересовано. Соединенные Штаты развязывали военный конфликт. /46/

      54 «Известия» от 27 апреля 1913 г. (Подчеркнуто мной.— А. Г.)
      55. «Известия» от 25 апреля 1918 г.
      56. Russiain-American Relations, p. 197.

      Исторические записки. Л.: Изд-во Акад. наук СССР. Т. 33. Отв. ред. Б. Д. Греков. - 1950. С. 33-46.
    • Кирасиры, конные аркебузиры, карабины и прочие
      Автор: hoplit
      George Monck. Observations upon Military and Political Affairs. Издание 1796 года. Первое было в 1671-м, книга написана в 1644-6 гг.
      "Тот самый" Монк.

       
      Giorgio Basta. Il gouerno della caualleria leggiera. 1612.
      Giorgio Basta. Il mastro di campo. 1606.

       
      Sir James Turner. Pallas armata, Military essayes of the ancient Grecian, Roman, and modern art of war written in the years 1670 and 1671. 1683. Оглавление.
      Lodovico Melzo. Regole militari sopra il governo e servitio particolare della cavalleria. 1611
    • Психология допроса военнопленных
      Автор: Сергий
      Не буду давать никаких своих оценок.
      Сохраню для истории.
      Вот такая книга была издана в 2013 году Украинской военно-медицинской академией.
      Автор - этнический русский, уроженец Томска, "негражданин" Латвии (есть в Латвии такой документ в зеленой обложке - "паспорт негражданина") - Сыропятов Олег Геннадьевич
      доктор медицинских наук, профессор, врач-психиатр, психотерапевт высшей категории.
      1997 (сентябрь) по июнь 2016 года - профессор кафедры военной терапии (по курсам психиатрии и психотерапии) Военно-медицинского института Украинской военно-медицинской академии.
      О. Г. Сыропятов
      Психология допроса военнопленных
      2013
      книга доступна в сети (ссылку не прикрепляю)
      цитата:
      "Согласно определению пыток, существование цели является существенным для юридической квалификации. Другими словами, если нет конкретной цели, то такие действия трудно квалифицировать как пытки".

    • Асташов А.Б. Борьба за людские ресурсы в Первой мировой войне: мобилизация преступников в Русскую армию // Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества / ред.-сост. К. А. Пахалюк. — Москва; Яуза-каталог, 2021. — С. 217-238.
      Автор: Военкомуезд
      Александр Борисович
      АСТАШОВ
      д-р ист. наук, профессор
      Российского государственного
      гуманитарного университета
      БОРЬБА ЗА ЛЮДСКИЕ РЕСУРСЫ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ: МОБИЛИЗАЦИЯ ПРЕСТУПНИКОВ В РУССКУЮ АРМИЮ
      Аннотация. Автор рассматривает проблему расширения людских ресурсов в Первой мировой войне — первой тотальной войне XX в. В статье исследуется политика по привлечению в русскую армию бывших осужденных преступников: основные этапы, объемы и различные категории привлеченного контингента, ключевые аргументы о необходимости применяемых приемов и мер, общий успех и причины неудач. Работа основана на впервые привлеченных архивных материалах. Автор приходит к выводу о невысокой эффективности предпринятых усилий по задействованию такого специфического контингента, как уголовники царских тюрем. Причины кроются в сложности условий мировой войны, специфике социально-политической ситуации в России, вынужденном характере решения проблемы массовой мобилизации в период назревания и прохождения революционного кризиса, совпавшего с гибелью русской армии.
      Ключевые слова: тотальная война, людские ресурсы в войне, русская армия, преступники, морально-политическое состояние армии, армейская и трудовая дисциплина на войне, борьба с деструктивными элементами в армии. /217/
      Использование человеческих ресурсов — один из важнейших вопросов истории мировых войн. Первая мировая, являющаяся первым тотальным военным конфликтом, сделала актуальным привлечение к делу обороны всех групп населения, включая те, которые в мирной ситуации считаются «вредными» для общества и изолируются. В условиях всеобщего призыва происходит переосмысление понятий тягот и лишений: добропорядочные граждане рискуют жизнью на фронте, переносят все перипетии фронтового быта, в то время как преступники оказываются избавленными от них. Такая ситуация воспринималась в обществе как несправедливая. Кроме решения проблемы равного объема трудностей для всех групп населения власти столкнулись, с одной стороны, с вопросом эффективного использования «преступного элемента» для дела обороны, с другой стороны — с проблемой нейтрализации негативного его влияния на армию.
      Тема использования бывших осужденных в русской армии мало представлена в отечественной историографии, исключая отдельные эпизоды на региональном материале [1]. В настоящей работе ставится вопрос использования в деле обороны различных видов преступников. В центре внимания — их разряды и характеристики; способы нейтрализации вредного влияния на рядовой состав; проблемы в обществе,
      1. Коняев Р. В. Использование людских ресурсов Омского военного округа в годы Первой мировой войны // Манускрипт. Тамбов, 2018. № 12. Ч. 2. С. 232. Никулин Д. О. Подготовка пополнения для действующей армии периода Первой мировой войны 1914-1918 гг. в запасных частях Омского военного округа. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Новосибирск, 2019. С. 228-229. /219/
      возникавшие в процессе решения этого вопроса; а также эффективность предпринятых мер как в годы войны, так и во время революции 1917 г. Работа написана на архивных материалах фонда Ставки главковерха, военного министерства и Главного штаба, а также на основе анализа информации, содержащейся в переписке различных инстанций, вовлеченных в эту деятельность. Все материалы хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА).
      Проблема пополнения людских ресурсов решалась в зависимости от наличия и правового статуса имевшихся контингентов преступников. В России было несколько групп населения, которые по существовавшим законам не принимали участия в военных действиях. Это военнослужащие, отбывающие наказание по воинским преступлениям; лица, находившиеся под полицейским надзором по месту жительства, причем как административно высланные гражданскими властями в рамках Положения о государственной охране, так и высланные военными властями с театра военных действий согласно Правилам о военном положении; многочисленная группа подследственных или отбывающих наказание за мелкие преступления, не связанные с потерей гражданских прав, в т. ч. права на военную службу; значительная группа подследственных, а также отбывающих или отбывших наказание за серьезные преступления, связанные с потерей гражданских прав, в т. ч. и права на военную службу. /220/
      Впервые вопрос о привлечении уголовных элементов к несению службы в русской армии встал еще в годы русско-японской войны, когда на Сахалине пытались создать дружины из ссыльных каторжан. Опыт оказался неудачным. Среди каторжан было много людей старых, слабосильных, с физическими недостатками. Но главное — все они поступали в дружины не по убеждениям, не по желанию сразиться с врагом, а потому, что льготы, данные за службу, быстро сокращали обязательные сроки пребывания на острове, обеспечивали казенный паек и некоторые другие преимущества. В конечном счете пользы такие отряды в военном отношении не принесли и были расформированы, как только исчезла опасность высадки врага [1].
      В годы Первой мировой войны власти привлекали правонарушителей на военную службу в зависимости от исчерпания людских ресурсов и их пользы для дела обороны. В самом начале войны встал вопрос о судьбе находящихся в военно-тюремных учреждениях (военных тюрьмах и дисциплинарных батальонах) лиц, совершивших воинские преступления на военной службе еще до войны [2]. В Главном военно-судебном управлении (ГВСУ) считали, что обитатели военно-тюремных заведений совершили преступление большей частью по легкомыслию, недостаточному усвоению требований воинской дисциплины и порядка, под влиянием опьянения и т. п., и в массе своей не являлись закоренелыми преступниками и глубоко испорченными людьми. В связи с этим предполагалось применить к ним ст. 1429 Военно-судебного устава, согласно которой в районе театра военных действий при исполнении приговоров над военнослужащими применялись правила, позволявшие принимать их на службу, а после войны переводить в разряд штрафованных. Немедленное же приведение нака-
      1. Русско-Японская война. Т. IX. Ч. 2. Военные действия на острове Сахалине и западном побережье Татарского пролива. Работа военно-исторической комиссии по описанию Русско-Японской войны. СПб., 1910. С. 94; Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. 2000. On. 1. Д. 1248. Л. 31-32 об. Доклад по мобилизационному отделению Главного управления генерального штаба (ГУГШ), 3 октября 1917 г.
      2. См. п. 1 таблицы категорий преступников. /221/
      зания в исполнение зависело от начальников частей, если они посчитают, что в силу испорченности такие осужденные лица могут оказывать вредное влияние на товарищей. С другой стороны, то же войсковое начальство могло сделать представление вышестоящему начальству о даровании смягчения наказания и даже совершенного помилования «в случае примерной храбрости в сражении, отличного подвига, усердия и примерного исполнения служебных обязанностей во время войны» военнослужащих, в отношении которых исполнение приговора отложено [1].
      23 июля 1914 г. император Николай II утвердил соответствующий доклад Военного министра —теперь заключенные военно-тюремных учреждений (кроме разряда «худших») направлялись в строй [2]. Такой же процедуре подлежали и лица, находящиеся под судом за преступления, совершенные на военной службе [3]. Из военно-тюремных учреждений уже в первые месяцы войны были высланы на фронт фактически все (свыше 4 тыс.) заключенные и подследственные (при списочном составе в 5 125 человек), а сам штат тюремной стражи подлежал расформированию и также направлению
      на военную службу [4]. Формально считалось, что царь просто приостановил дальнейшее исполнение судебных приговоров. Военное начальство с удовлетворением констатировало, что не прошло и месяца, как стали приходить письма, что такие-то бывшие заключенные отличились и награждены георгиевскими крестами [5].
      Летом 1915 г. в связи с большими потерями появилась идея послать в армию осужденных или состоящих под судом из состава гражданских лиц, не лишенных по закону права
      1. РГВИА. Ф. 1932. Оп. 2. Д. 326. Л. 1-2. Доклад ГВСУ, 22 июля 1914 г.
      2. РГВИА. Ф. 2126. Оп. 2. Д. 232. Л. 1 об. Правила о порядке постановления и исполнения приговоров над военнослужащими в районе театра военных действий. Прил. 10 к ст. 1429 Военно-судебного устава.
      3. Там же. ГВСУ — штаб войск Петроградского военного округа. См. 2-ю категорию преступников таблицы.
      4. Там же. Л. 3-4 об., 6 об., 10-11, 14-29. Переписка начальства военно-тюремных заведений с ГВСУ, 1914 г.
      5. РГВИА. Ф. 801. Оп. 30. Д. 14. Л. 42, 45 об. Данные ГВСУ по военно-тюремным заведениям, 1914 г. /222/
      защищать родину [1]. Еще ранее о такой возможности ходатайствовали сами уголовники, но эти просьбы были оставлены без ответа. В августе 1915 г. теперь уже Военное министерство и Главный штаб подняли этот вопрос перед начальником штаба Верховного Главнокомандующего (ВГК) генералом М. В. Алексеевым. Военное ведомство предлагало отправить в армию тех, кто пребывал под следствием или под судом, а также осужденных, находившихся уже в тюрьме и ссылке. Алексеев соглашался на такие меры, если будут хорошие отзывы тюремного начальства о лицах, желавших пойти на военную службу, и с условием распределения таких лиц по войсковым частям равномерно, «во избежание скопления в некоторых частях порочных людей» [2].
      Но оставались опасения фронтового командования по поводу претворения в жизнь планируемой меры в связи с понижением морального духа армии после отступления 1915 г. Прежде всего решением призвать «порочных людей» в ряды армии уничтожалось важнейшее условие принципа, по которому защита родины могла быть возложена лишь на достойных, а звание солдата являлось высоким и почетным. Военные опасались прилива в армию порочного элемента, могущего оказать разлагающее влияние на окружение нижних чинов, зачастую не обладающих достаточно устойчивыми воззрениями и нравственным развитием для противостояния вредному влиянию представителей преступного мира [3]. Это представлялось важным, «когда воспитательные меры неосуществимы, а надзор за каждым отдельным бойцом затруднителен». «Допущение в ряды войск лиц, не заслуживающих доверия по своим нравственным качествам и своим дурным примером могущих оказать растлевающее влияние, является вопросом, решение коего требует вообще особой осторожности и в особенности ввиду того, что среди офицеров состава армий имеется достаточный процент малоопыт-
      1. См. п. 5 таблицы категорий преступников.
      2. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 230, 240-242а. Переписка дежурного генерала, начальника штаба ВГК, военного министерства и Главного штаба, 27-30 августа 1915 г., 8, 4 сентября 1915 г.
      3. Там же. Д. 805. Л. 17-18. /223/
      ных прапорщиков», — подчеркивало командование Юго-Западного фронта. Большое количество заявлений от бывших уголовников с просьбой принять их на военную службу не убеждало в своей искренности. Наоборот, такая отправка на фронт рассматривалась просто как шанс выйти на свободу. В армии вообще сомневались, что «питомцы тюрьмы или исправительных арестантских отделений в массе были бы проникнуты чувствами патриотизма», в то время как в такой войне дисциплинированность и стойкость являются основным залогом успешных боевых действий. Вред от таких порочных людей мог быть гораздо большим, нежели ожидаемая польза. По мнению начальника штаба Киевского военного округа, нижние чины из состава бывших заключенных будут пытаться уйти из армии через совершение нового преступления. Если их высылать в запасной батальон с тем, чтобы там держать все время войны, то, в сущности, такая высылка явится им своего рода наградой, т. к. их будут кормить, одевать и не пошлют на войну. Вместе с тем призыв уголовников засорит запасной батальон, и без того уже переполненный [1]. Другие представители фронтового командования настаивали в отказе прихода на фронт грабителей, особенно рецидивистов, профессиональных преступников, двукратно наказанных за кражу, мошенничество или присвоение вверенного имущества. Из этой группы исключались убийцы по неосторожности, а также лица по особому ходатайству тюремных властей.
      В целом фронтовое командование признало практическую потребность такой меры, которая заставляла «поступиться теоретическими соображениями», и в конечном счете согласилось на допущение в армию по особым ходатайствам порочных лиц, за исключением лишенных всех прав состояния [2]. Инициатива военного ведомства получила поддержку в Главном штабе с уточнением, чтобы из допущенных в войска были исключены осужденные за разбой, грабеж, вымогательство, присвоение и растрату чужого имущества, кражу
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 16.
      2. Там же. Л. 2-3. Начальники штаба Юго-Западного и Северного фронтов — дежурному генералу при ВТК, 19, 21 сентября 1915 г. /224/
      и мошенничество, ибо такого рода элемент «развращающе будет действовать на среду нижних чинов и, несомненно, будет способствовать развитию в армии мародерства» [1]. Вопрос этот вскоре был представлен на обсуждение в министерство юстиции и, наконец, императору в январе 1916 г. [2] Подписанное 3 февраля 1916 г. (в порядке статьи 87) положение Совета министров позволяло привлекать на военную службу лиц, состоящих под судом или следствием, а также отбывающих наказание по суду, за исключением тех, кто привлечен к суду за преступные деяния, влекущие за собою лишение всех прав состояния, либо всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, т. е. за наиболее тяжкие преступления [3]. Реально речь шла о предоставлении отсрочки наказания для таких лиц до конца войны. Но это не распространялось на нижние чины, относительно которых последовало бы требование их начальников о немедленном приведении приговоров над ними в исполнение [4]. После указа от 3 февраля 1916 г. увеличилось количество осужденных, просивших перевода на воинскую службу. Обычно такие ходатайства сопровождались типовым желанием «искупить свой проступок своею кровью за Государя и родину». Однако прошения осужденных по более тяжким статьям оставлялись без ответа [5].
      Одновременно подобный вопрос встал и относительно осужденных за воинские преступления на военной службе [6]. Предполагалось их принять на военные окопные, обозные работы, т. к. на них как раз допускались лица, лишенные воинского звания [7].
      Но здесь мнения командующих армиями разделились по вопросу правильного их использования для дела обороны. Одни командармы вообще были против использования таких
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 242-242а; Д. 805. Л. 1.
      2. Там же. Д. 805. Л. 239, 249 об.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 1-2, 16-16 об.
      4. Там же. Л. 2 об.
      5. РГВИА. Ф. 1343. Оп. 2. Д. 247. Л. 189, 191.
      6. См. п. 2 таблицы категорий преступников.
      7. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 490. Выписка и заявления, поданные присяжными заседателями Екатеринбургского окружного суда на январской сессии 1916 г. /225/
      лиц в тылу армии, опасаясь, что военные преступники, особенно осужденные за побеги, членовредительство, мародерство и другие проступки, могли войти в контакт с нижними чинами инженерных организаций, дружин, запасных батальонов, работавших в тылу, оказывая на них не менее вредное влияние, чем если бы это было в войсковом районе. Главнокомандующий армиями Западного фронта также выступал против привлечения на военную службу осужденных приговорами судов к лишению воинского звания в тылу армии, мотивируя это тем же аргументом о «моральном влиянии» [1].
      Были и голоса за привлечение на работы для нужд армии лиц, лишенных по суду воинского звания, мотивированные мнением, что в любом случае они тем самым потратят время на то, чтобы заслужить себе прощение и сделаться выдающимися воинами [2]. В некоторых штабах полагали даже возможным использовать такой труд на самом фронте в тюремных мастерских или в качестве артелей подневольных чернорабочих при погрузке и разгрузке интендантских и других грузов в складах, на железных дорогах и пристанях, а также на полевых, дорожных и окопных работах. В конечном счете было признано необходимым привлечение бывших осужденных на разного рода казенные работы для нужд армии во внутренних губерниях империи, но с определенными оговорками. Так, для полевых работ считали возможным использовать только крупные партии таких бывших осужденных в имениях крупных землевладельцев, поскольку в мелких имениях это могло привести к грабежу крестьянских хозяйств и побегам [3].
      В начале 1916 г. министерство внутренних дел возбудило вопрос о принятии на действительную службу лиц, как состоящих под гласным надзором полиции в порядке положения
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 478-478 об. Дежурный генерал штаба армий Западного фронта, 17.4.1916 — дежурному генералу штаба ВГК.
      2. Там же. Л. 475. Начальник штаба Кавказской армии, 30 апреля 1916 г. — дежурному генералу штаба ВГК.
      3. Там же. Л. 474-474 об. Начальник штаба Западного фронта, 29 апреля 1916 г. — дежурному генералу штаба ВГК. /226/
      о Государственной охране, так и высланных с театра войны по распоряжению военных властей [1]. Проблема заключалась в том, что и те, и другие не призывались на военную службу до истечения срока надзора. Всего таких лиц насчитывалось 1,8 тыс. человек. Они были водворены в Сибири, в отдаленных губерниях Европейской России или состояли под надзором полиции в Европейской России в избранных ими местах жительства. В МВД считали, что среди поднадзорных, высланных в порядке Государственной охраны, много таких, которые не представляют никакой опасности для стойкости войск. Их можно было принять в армию, за исключением тех поднадзорных, пребывание которых в действующей армии по характеру их виновности могло бы представлять опасность для охранения интересов армии или жизни начальствующих лиц. К категории последних причисляли высланных за шпионаж, тайный перевод нарушителей границы (что близко соприкасалось со шпионажем), ярко проявленное германофильство, а также за принадлежность к военно-революционным, террористическим, анархическим и другим революционным организациям.
      Точное число лиц, высланных под надзор полиции военными властями с театра военных действий, согласно Правилам военного положения, не было известно. Но, по имевшимся сведениям, в Сибирь и отдаленные губернии Европейской России выслали свыше 5 тыс. человек. Эти лица признавались военными властями вредными для нахождения даже в тылу армии, и считалось, что допущение их на фронт зависит главным образом от Ставки. Но в тот момент в армии полагали, что они были высланы с театра войны, когда не состояли еще на военной службе. Призыв их в строй позволил бы обеспечить непосредственное наблюдение военного начальства, что стало бы полезным для их вхождения в военную среду и безвредно для дела, поскольку с принятием на действительную службу их социальное положение резко менялось. К тому же опасность привлечения вредных лиц из числа поднадзорных нейтрализовалась бы предварительным согласованием меж-
      1. См. п. 3 и 4 таблицы категорий преступников. /227/
      ду военными властями и губернаторами при рассмотрении дел конкретных поднадзорных перед их отправкой на фронт [1].
      Пытаясь решить проблему пребывания поднадзорных в армии, власти одновременно хотели, с одной стороны, привлечь в армию желавших искренне воевать, а с другой — устранить опасность намеренного поведения со стороны некоторых лиц в стремлении попасть под такой надзор с целью избежать военной службы. Была еще проблема в техническом принятии решения. При принудительном призыве необходим был закон, что могло замедлить дело. Оставался открытым вопрос, куда их призывать: в отдельные части внутри России или в окопные команды. К тому же, не желая давать запрет на просьбы искренних патриотов, власти все же опасались революционной пропаганды со стороны поднадзорных. По этой причине было решено проводить постепенное снятие надзора с тех категорий поднадзорных, которые могли быть допущены в войска, исключая высланных за шпионаж, участие в военно-революционных организациях и т. п. После снятия такого надзора к ним применялся бы принудительный призыв в армию [2]. В связи с этим министерство внутренних дел дало указание губернаторам и градоначальникам о пересмотре постановлений об отдаче под надзор молодых людей призывного возраста, а также ратников и запасных, чтобы снять надзор с тех, состояние которых на военной службе не может вызывать опасений в их неблагонадежности. Главной целью было не допускать в армию «порочных» лиц [3]. В отношении же подчиненных надзору полиции в порядке Правил военного положения ожидались особые распоряжения со стороны военных властей [4].
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 373-374. Циркуляр мобилизационного отдела ГУГШ, 25 февраля 1916 г.; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 4 об. МВД — военному министру, 10 января 1916 г.
      2. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. 1221. Л. 2 об. Министр внутренних дел — военному министру, 10 января 1916 г.
      3. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 226. И. д. начальника мобилизационного отдела ГУГШ — дежурному генералу штаба ВГК, 25 января 1916г.; РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 373.Циркуляр мобилизационного отдела ГУГШ, 25 февраля 1916 г.
      4. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 22 об., 46-47, 50 об., 370. Переписка МВД, Военного министерства, ГУГШ, март 1916 г. /228/
      Существовала еще одна категория осужденных — без лишения прав, но в то же время освобожденных от призыва (как правило, по состоянию здоровья) [1]. Эти лица также стремились выйти из тюрьмы и требовали направления их на военные работы. В этом случае им давалось право взамен заключения бесплатно исполнять военно-инженерные работы на фронтах с учетом срока службы за время тюремного заключения. Такое разрешение было дано в соизволении императора на доклад от 20 января 1916 г. министра юстиции [2]. Несмотря на небольшое количество таких просьб (сначала около 200 прошений), власти были озабочены как характером работ, на которые предполагалось их посылать, так и возможными последствиями самого нахождения бывших преступников с гражданскими рабочими на этих производствах. Для решения вопроса была организована особая межведомственная комиссия при Главном тюремном управлении в составе представителей военного, морского, внутренних дел и юстиции министерств, которая должна была рассмотреть в принципе вопрос о допущении бывших осужденных на работы в тылу [3]. В комиссии высказывались различные мнения за допущение к военно-инженерным работам лиц, привлеченных к ответственности в административном порядке, даже по обвинению в преступных деяниях политического характера, и вообще за возможно широкое допущение на работы без различия категорий и независимо от прежней судимости. Но в конечном счете возобладали голоса за то, чтобы настороженно относиться к самой личности преступников, желавших поступить на военно-инженерные работы. Предписывалось собирать сведения о прежней судимости таких лиц, принимая во внимание характер их преступлений, поведение во время заключения и в целом их «нравственный облик». В конечном итоге на военно-инженерные работы не допускались следующие категории заключенных: отбывающие наказание за некоторые особенно опасные в государственном смысле преступные деяния и во-
      1. См. п. 6 таблицы категорий преступников.
      2. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 239. Министр юстиции — военному министру, 25 января 1916 г.
      3. Там же. Л. 518. /229/
      обще приговоренные к наказаниям, соединенным с лишением права; отличающиеся дурным поведением во время содержания под стражей, при отбывании наказания; могущие явиться вредным или опасным элементом при производстве работ; рецидивисты; отбывающие наказание за возбуждение вражды между отдельными частями или классами населения, между сословиями или за один из видов преступной пропаганды [1]. Допущенных на фронт бывших заключенных предполагалось переводить сначала в фильтрационные пункты в Петрограде, Киеве и Тифлисе и уже оттуда направлять на
      военно-инженерные работы [2]. Практика выдержки бывших подследственных и подсудимых в отдельных частях перед их направлением на военно-инженерные работы существовала и в морском ведомстве с той разницей, что таких лиц изолировали в одном штрафном экипаже (Гомель), через который в январе 1916 г. прошли 1,8 тыс. матросов [3].
      Поднимался и вопрос характера работ, на которые допускались бывшие преступники. Предполагалось организовать отдельные партии из заключенных, не допуская их смешения с гражданскими специалистами, добавив к уже существующим партиям рабочих арестантов на положении особых команд. Представитель военного ведомства в комиссии настаивал, чтобы поступление рабочих следовало непосредственно и по возможности без всяких проволочек за требованием при общем положении предоставить как можно больше рабочих и как можно скорее. В конечном счете было решено, что бывшие арестанты переходят в ведение структур, ведущих военно-инженерные работы, которые должны сами решить вопросы организации рабочих в команды и оплаты их труда [4].
      Оставалась, правда, проблема, где именно использовать труд бывших осужденных — на фронте или в тылу. На фронте это казалось неудобным из-за необходимости создания штата конвоя (личного состава и так не хватало), возможного
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 519-520.
      2. Там же. Л. 516 об. — 517 об. Министр юстиции — начальнику штаба ВТК, 29 мая 1916 г.
      3. Там же. Л. 522 об.
      4. Там же. Л. 520-522. /230/
      общения «нравственно испорченного элемента» с военнопленными (на работах), а также угрозы упадка дисциплины и низкого успеха работ. К концу же 1916 г. приводились и другие аргументы: на театре военных действий существовали трудности при присоединении такого контингента к занятым на оборонительных работах группам военнопленных, инженерно-строительным дружинам, инородческим партиям, мобилизованным среди местного населения рабочим. Появление бывших арестантов могло подорвать уже сложившийся ритм работ и вообще было невозможно в условиях дробления и разбросанности рабочих партий [1].
      Во всяком случае, в Ставке продолжали настаивать на необходимости привлечения бывших заключенных как бесплатных рабочих, чтобы освободить тем самым от работ солдат. Вредное влияние заключенных хотели нейтрализовать тем, что при приеме на работу учитывался бы характер прежней их судимости, самого преступления и поведения под стражей, что устраняло опасность деморализации армии [2].
      После принципиального решения о приеме в армию бывших осужденных, не лишенных прав, а также поднадзорных и воинских преступников, в конце 1916 г. встал вопрос о привлечении к делу обороны и уголовников, настоящих и уже отбывших наказание, лишенных гражданских прав вследствие совершения тяжких преступлений [3]. В Главном штабе насчитывали в 23 возрастах 360 тыс. человек, способных носить оружие [4]. Однако эти проекты не содержали предложения использования таких резервов на самом фронте, только лишь на тыловых работах. Вновь встал вопрос о месте работы. В октябре 1916 г. военный министр Д. С. Шуваев высказал предложение об использовании таких уголовников в военно-рабочих командах на особо тяжелых работах: по испытанию и
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 556. Переписка штабов Западного фронта и ВГК, 30 августа — 12 декабря 1916 г.
      2. Там же. Л. 556 об. — 556а об. Дежурный генерал ВГК — Главному начальнику снабжений Западного фронта, 19 декабря 1916 г.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1221. Л. 146. См. п. 7 таблицы категорий преступников.
      4. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 14. Сведения Министерства юстиции. /231/
      применению удушливых газов, в химических командах, по постройке и усовершенствованию передовых окопов и искусственных препятствий под огнем противника, а также на некоторых тяжелых работах на заводах. Однако товарищ министра внутренних дел С. А. Куколь-Яснопольский считал эту меру малоосуществимой. В качестве аргументов он приводил тезисы о том, что для содержания команд из «порочных лиц» потребовалось бы большое количество конвойных — как для поддержания дисциплины и порядка, так и (в особенности) для недопущения побегов. С другой стороны, нахождение подобных команд в сфере огня противника могло сказаться на духе войск в «самом нежелательном направлении». Наконец, представлялось невозможным посылать бывших уголовников на заводы, поскольку потребовались бы чрезвычайные меры охраны [1].
      В конце 1916 — начале 1917 г. в связи с общественно-политическим кризисом в стране обострился вопрос об отправке в армию бывших преступников. Так, в Главном штабе опасались разлагающего влияния лиц, находившихся под жандармским надзором, на войска, а с другой стороны, указывали на их незначительное количество [2]. При этом армию беспокоили и допущенные в нее уголовники, и проникновение политических неблагонадежных, часто являвшихся «авторитетами» для первых. Когда с сентября 1916 г. в запасные полки Омского военного округа стали поступать «целыми сотнями» лица, допущенные в армию по закону от 3 февраля 1916г., среди них оказалось много осужденных, о которых были весьма неблагоприятные отзывы жандармской полиции. По данным командующего Омским военным округом, а также енисейского губернатора, бывшие ссыльные из Нарымского края и других районов Сибири, в т.ч. и видные революционные работники РСДРП и ПСР, вели пропаганду против войны, отстаивали интересы рабочих и крестьян, убеждали сослуживцев не исполнять приказаний начальства в случае привлечения к подавлению беспорядков и т. п. Во-
      1. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 5 об., 14.
      2. Там же. Д. 136. Л. 30. /232/
      енные категорически высказывались против их отправки на фронт, поскольку они «нравственно испортят самую лучшую маршевую роту», и убедительно просили избавить войска от преступного элемента [1]. Но бывшие уголовники, как гражданские, так и военные, все равно продолжали поступать в войска, включая передовую линию. Так, в состав Одоевского пехотного полка за период с 4 ноября по 24 декабря 1916 г. было влито из маршевых рот 884 человека беглых, задержанных на разных этапах, а также 19 находившихся под судом матросов. Люди эти даже среди товарищей получили прозвище «каторжников», что сыграло важную роль в волнениях в этом полку в январе 1917 г. [2]
      В запасные батальоны также часто принимались лица с судимостью или отбытием срока наказания, но без лишения гражданских прав. Их было много, до 5-10 %, среди лиц, поступивших в команды для направления в запасные полки гвардии (в Петрограде). Они были судимы за хулиганство, дурное поведение, кражу хлеба, муки, леса, грабеж и попытки грабежа (в т. ч. в составе шаек), буйство, склонность к буйству и пьянству, оскорбление девушек, нападение на помещиков и приставов, участие в аграрном движении, отпадение от православия, агитационную деятельность, а также за стрельбу в портрет царя. Многие из них, уже будучи зачисленными в запасные батальоны, подлежали пересмотру своего статуса и отсылке из гвардии, что стало выясняться только к концу 1916г., после нахождения в гвардии в течение нескольких месяцев [3].
      Февральская революция привнесла новый опыт в вопросе привлечения бывших уголовников к делу обороны. В дни переворота по указу Временного правительства об амнистии от
      1. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 136. Л. 204 об., 213-213 об., 215 об.; Ф. 2000. Оп. 10. Д. 9. Л. 37, 53-54.
      2. РГВИА. Ф. 801. Оп. 28. Д. 28. Л. 41 об., 43 об.
      3. РГВИА. Ф. 16071. On. 1. Д. 107. Л. 20, 23, 31 об., 32-33 об, 56-58 об., 75 об., 77, 79-79 об., 81 об., 82 об., 100, 103 об., 105 об., 106, 165, 232, 239, 336, 339, 349, 372, 385, 389, 390, 392, 393, 400-401, 404, 406, 423 об., 427, 426, 428, 512, 541-545, 561, 562, 578-579, 578-579, 581, 602-611, 612, 621. Сообщения уездных воинских начальников в управление
      запасных гвардейских частей в Петрограде, август — декабрь 1916 г. /233/
      6 марта 1917 г. были освобождены из тюрем почти все уголовники [1]. Но вскоре, согласно статье 10 Указа Временного правительства от 17 марта 1917 г., все лица, совершившие уголовные преступления, или состоящие под следствием или судом, или отбывающие по суду наказания, включая лишенных прав состояния, получали право условного освобождения и зачисления в ряды армии. Теперь условно амнистированные, как стали называть бывших осужденных, имели право пойти на военную службу добровольно на положении охотников, добровольцев с правом заслужить прощение и избавиться вовсе от наказания. Правда, такое зачисление происходило лишь при условии согласия на это принимающих войсковых частей, а не попавшие в части зачислялись в запасные батальоны [2].
      Амнистия и восстановление в правах всех категорий бывших заключенных породили, однако, ряд проблем. В некоторых тюрьмах начались беспорядки с требованием допуска арестантов в армию. С другой стороны, возникло множество недоразумений о порядке призыва. Одни амнистированные воспользовались указанным в законе требованием явиться на призывной пункт, другие, наоборот, стали уклоняться от явки. В этом случае для них был определен срок явки до 15 мая 1917 г., после чего они вновь представали перед законом. Третьи, особенно из ссыльных в Сибири, требовали перед посылкой в армию двухмесячного отпуска для свидания с родственниками, бесплатного проезда и кормовых. Как бы там ни было, фактически бывшие уголовники отнюдь не стремились в армию, затягивая прохождение службы на фронте [3].
      В самой армии бывшие уголовники продолжали совершать преступления, прикрываясь революционными целями, что сходило им с рук. Этим они возбуждали ропот в солдатской среде, ухудшая мотивацию нахождения на фронте.
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1247. Л. 72 об. ГУГШ — военному министру, 4 июля 1917 г.
      2. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 77-78 об. Разъяснение статьи 10 постановления Временного правительства от 17 марта 1917 г.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1245. Л. 28-29, 41. Переписка ГУГШ с дежурным генералом ВГК, апрель — июль 1917 г. /234/
      «Особенных прав» требовали для себя бывшие «политические», которые требовали вовсе освобождения от воинской службы. В некоторых частях бывшие амнистированные по политическим делам (а за ними по делам о грабежах, убийствах, подделке документов и пр.), апеллируя к своему добровольному приходу в армию, ходатайствовали о восстановлении их в звании унтер-офицеров и поступлении в школы прапорщиков [1].
      Крайне обеспокоенное наплывом бывших уголовников в армию начальство, согласно приказу по военному ведомству № 433 от 10 июля 1917 г., получило право избавить армию от этих лиц [2]. 12 июля Главковерх генерал А. А. Брусилов обратился с письмом к министру-председателю А. Ф. Керенскому, выступая против «загрязнения армии сомнительным сбродом». По его данным, с самого момента посадки на железной дороге для отправления в армию они «буйствуют и разбойничают, пуская в ход ножи и оружие. В войсках они ведут самую вредную пропаганду большевистского толка». По мнению Главковерха, такие лица могли бы быть назначены на наиболее тяжелые работы по обороне, где показали бы стремление к раскаянию [3]. В приказе по военному ведомству № 465 от 14 июля разъяснялось, что такие лица могут быть приняты в войска лишь в качестве охотников и с согласия на это самих войсковых частей [4].
      В августе 1917 г. этот вопрос был поднят Б. В. Савинковым перед новым Главковерхом Л. Г. Корниловым. Наконец, уже в октябре 1917 г. Главное управление Генштаба подготовило документы с предписанием задержать наводнение армии преступниками, немедленно возвращать из войсковых частей в распоряжение прокурорского надзора лиц, оказавшихся в армии без надлежащих документов, а также установить срок, за который необходимо получить свидетельство
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1245. Л. 25-26; 28-29, 41-42, 75, 136, 142-143.
      2. Там же. Д. 1248. Л. 26, 28.
      3. Там же. Л. 29-29 об.
      4. Там же. Л. 25-25 об.; Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1245. Л. 145. /235/
      «о добром поведении», допускающее право дальнейшего пребывания в армии [1].
      По данным министерства юстиции, на август 1917 г. из 130 тыс. (до постановления от 17 марта) освободилось 100 тыс. заключенных [2]. При этом только некоторые из них сразу явились в армию, однако не всех из них приняли, поэтому эта группа находилась в запасных частях внутренних округов. Наконец, третья группа амнистированных, самая многочисленная, воспользовавшись амнистией, никуда не явилась и находилась вне армии. Эта группа занимала, однако, активную общественную позицию. Так, бывшие каторжане из Смоленска предлагали создать самостоятельные боевые единицы партизанского характера (на турецком фронте), что «правильно и благородно разрешит тюремный вопрос» и будет выгодно для дела войны [3]. Были и другие попытки организовать движение бывших уголовных для дела обороны в стране в целом. Образец такой деятельности представлен в Постановлении Петроградской группы бывших уголовных, поступившем в Главный штаб в сентябре 1917 г. Группа протестовала против обвинений в адрес уголовников в развале армии. Уголовники, «озабоченные судьбами свободы и революции», предлагали выделить всех бывших заключенных в особые отряды. Постановление предусматривало также организацию санитарных отрядов из женщин-уголовниц в качестве сестер милосердия. В постановлении заверялось, что «отряды уголовных не только добросовестно, но и геройски будут исполнять возложенные на них обязанности, так как этому будет способствовать кроме преданности уголовных делу свободы и революции, кроме естественного в них чувства любви к их родине и присущее им чувство гордости и личного самолюбия». Одновременно с обращением в Главный штаб группа обратилась с подобным ходатайством в Военный отдел ЦИК Петроградского Совета. Несмотря на всю эксцентричность данного заявления, 30 сентября 1917 г. для его обсуждения было созвано межведомственное совещание
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1248. Л. 26, 29-29 об., 47-47 об.
      2. Там же. Л. 31.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1247. Л. 18 об. /236/
      с участием представителей от министерств внутренних дел, юстиции, политического и главного военно-судебного управлений военного министерства, в присутствии криминалистов и психиатров. Возможно, причиной внимания к этому вопросу были продолжавшие развиваться в руководстве страны идеи о сформировании безоружных рабочих команд из бывших уголовников. Однако совещание даже не поставило вопроса о создании таковых. Требование же образования собственных вооруженных частей из состава бывших уголовников было категорически отвергнуто, «поскольку такие отряды могли лишь увеличить анархию на местах, не принеся ровно никакой пользы военному делу». Совещание соглашалось только на «вкрапление» условно амнистированных в «здоровые воинские части». Создание частей из бывших уголовников допускалось исключительно при формировании их не на фронте, а во внутренних округах, и только тем, кто получит от своих комитетов свидетельства о «добропорядочном поведении». Что же касалось самой «петроградской группы бывших уголовных», то предлагалось сначала подвергнуть ее членов наказанию за неявку на призывные пункты. Впрочем, до этого дело не дошло, т. к. по адресу петроградской артели уголовных помещалось похоронное бюро [1].
      Опыт по привлечению уголовных элементов в армию в годы Первой мировой войны был чрезвычайно многообразен. В русскую армию последовательно направлялось все большее и большее их количество по мере истощения людских ресурсов. Однако массовости такого контингента не удалось обеспечить. Причина была в нарастании множества препятствий: от необходимости оптимальной организации труда в тылу армии на военно-инженерных работах до нейтрализации «вредного» влияния бывших уголовников на различные группы на театре военных действий — военнослужащих, военнопленных, реквизированных рабочих, гражданского населения. Особенно остро вопрос принятия в армию бывших заключенных встал в конце 1916 — начале 1917 г. в связи с нарастанием революционных настроений в армии. Крими-
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1248. Л. 40; Д. 1247. Л. 69. /237/
      нальные группы могли сыграть в этом роль детонирующего фактора. В революционном 1917 г. военное руководство предприняло попытку создания «армии свободной России», используя в т. ч. и призыв к бывшим уголовникам вступать на военную службу. И здесь не удалось обеспечить массового прихода солдат «новой России» из числа бывших преступников. Являясь, в сущности, актом декриминализации военных и гражданских преступлений, эта попытка натолкнулась на противодействие не только уголовного элемента, но и всей остальной армии, в которой широко распространялись антивоенные и революционные настроения. В целом армия и руководство страны не сумели обеспечить равенства тягот для всего населения в годы войны. /238/
      Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества / ред.-сост. К. А. Пахалюк. — Москва: Издательский дом «Российское военно-историческое общество» ; Яуза-каталог, 2021. — С. 217-238.