Войдите, чтобы подписаться
Подписчики
0
-
Похожие публикации
-
"Священный брак" вавилонских блудниц
Автор: Неметон
Известно, что в старовавилонское время жрицы разделялись на несколько категорий и мыслились и как жены и наложницы бога, и как служанки его божественной супруги. В главных храмах разыгрывался ритуал священного брака, в котором царь или жрец (либо верховная жрица) исполняли, иногда в соответствующих масках, роли бога и богини. В малых храмах роль божества символически возлагалась на чужеземца или иного стороннего человека, которому жрица должна была жертвовать своей плотью на алтаре. Смысл данного ритуального акта состоял в магическом воспроизведении акта первичного создания всего живого и обеспечения дальнейшего продолжения жизни на земле. Все эти жрицы выполняли необходимую для общества функцию и не подвергались моральному осуждению не смотря на суровые патриархальные порядки семейного уклада Двуречья. Даже Инана-Иштар выполняла функцию «небесной блудницы» в сонме месопотамских богов. В раннединастический период царь Ура Месанепада подверждал свое право на власть указанием в титулатуре, что он «муж небесной блудницы».
Ниже всех в иерархии жриц стояли просто блудницы, также находившиеся под защитой Инаны-Иштар. Вероятно, они имели свои собственные оберегавшие и освящавшие их ремесло ритуалы и молитвы. Разница между просто блудницей и жрицей, в определенной ситуации приносившей в жертву свое тело, заключалось в необходимости давать за жрицу приданое, которое не всякой семье было по силам. Интересные свидетельства о социальном статусе жриц разных категорий (энтум, надитум, шугетум) и их имущественных правах мы находим в Законах Хамураппи.
– если отец оставил дочери сад и поле без права продажи, то после его смерти ее часть наследства могли забрать ее братья, обеспечив ей соответсвующее содержание зерном, маслом и шерстью, исходя из размера ее доли наследства. Однако, в случае недовольства размером содержания, жрица могла отдать свою долю сада и поля в аренду выбранному ею землепашцу, который обеспечит ей необходимое содержание. Но она не могда продать свою долю и после смерти она переходила ее братьям. (п. 178 Если энтум, надитум или же зикрум, которой ее отец дал приданое и написал ей документ, в документе, который он ей написал, не написал ей, чтобы после ее смерти отдавать туда, где для нее приятно, и не дал ей обрести желаемое, то после того, как отец умрет, ее поле и ее сад могут забрать ее братья и по размеру ее доли они должны давать ей выдачи зерном, маслом и шерстью и удовлетворить ее сердце. Если ее братья не дали ей выдачи зерном, маслом и шерстью по размеру ее доли и не удовлетворили ее сердце, то она может отдать свое поле и свой сад землепашцу, который для нее приятен, и ее землепашец будет ее содержать полем, садом и всем, что отец дал ей, она может пользоваться, пока жива, но она не может продать это за серебро и оплатить этим другого: ее наследство принадлежит только братьям).
– В другом случае, если отец отдельно указал ее право распоряжения своей долей наследства, то после его смерти она вольна распоряжаться ей, как ей будет угодно. И братья не могут подать против нее иск. (п. 179 Если энтум, надитум или же зикрум, которой ее отец дал приданое и написал ей документ с печатью, в написанном для нее документе записал ей, чтобы после ее смерти отдавать что останется туда, где для нее приятно, и дал ей обрести желаемое, то, после того, как отец умрет, она может отдать то, что после нее останется, туда, где для нее приятно; ее братья не могут подавать против нее иска).
– Надитум-затворница или посвященная богу, даже в случае отсутствия приданого, могла получить свою долю в имуществе (или 1/3), но после ее смерти ее доля переходила ее братьям. (п. 180 Если отец не дал приданого своей дочери — живущей в затворничестве надитум или зикрум, то после того, как отец умрет, она должна получить свою долю в имуществе, что в доме ее отца, как один наследник и может пользоваться ею, пока жива; после ее смерти это принадлежит только ее братьям; п. 181 Если отец посвятил богу надитум...и не дал ей приданого, то после того, как отец умрет, она должна получить из имущества...1/3 своей наследственной доли и может ею пользоваться, пока жива; после ее смерти это принадлежит только ее братьям).
– Особый статус имела надитум главного храма Мардука. Даже в случае, когда официально наследства ей не оставлено, треть от доли, положенной братьям, она могла использовать по своему усмотрению. Видимо, это было вызвано тем, что потенциаотным адресатом посмертного владения ее долей являлся сам храм Мардука. (п. 182 Если отец не дал приданого своей дочери — надитум бога Мардука Вавилонского и документа с печатью не написал ей, то после того, как отец умрет, она может получить вместе со своими братьями 1/3 своей наследственной доли, а ильк она не обязана носить; надитум бога Мардука может отдать то, что после нее останется, туда, где для нее приятно).
– Замужние жрицы-шугетум при наличии приданого и замужества, не могли претендовать на долю в наследстве, но заботу о незамужних шугетум на себя брали ее братья, которые после смерти отца должны были дать ей приданое соразмерно с размером наследованного имущества и выдать замуж. (п. 183 Если отец дал приданое своей дочери — шугетум, выдал ее замуж и написал ей документ с печатью, то после того, как отец умрет, она не должна принять участие в разделе имущества, что в доме ее отца;п. 184 Если человек не дал приданого своей дочери — шугетум и не выдал ее замуж, то после того, как отец умрет, ее братья должны дать ей приданое соразмерно с достоянием, что в доме отца, и выдать замуж).
Таким образом, блудницы не являлись обычными «уличными девками» в современном понимании. Известны случаи, когда длительная связь с мужчинами перерастала в полноценные браки. Законы царя Иссина Лилит-Эштара обязывали мужчину давать блуднице, родившей ему детей, обычное содержание хлебом, маслом и одеждой. Во времена царства Ларсы положение блудниц было скорее аналогично статусу древнегреческих гетер. Простая блудница называлась по-шумерски kar-kid - “шляющаяся по рынку», или, по-аккадски harimtum - “скрываемая». Наименования и функции различались в зависимости от города и храма. Можно выделить 4-5 наименований, хотя они не везде означали одно и тоже.
1. En (шум.) или Entum (аккад.) – высший чин жрицы в культах мужских божеств, равный рангу верховного жреца в культе Инаны в Уруке, уступавший только царскому званию. Так именовались жрицы-супруги бога Луны Нанны (Сина) в Уре. Некоторые являлись царевнами. Как считал крупнейший шумеролог А. Фалькенштейн, в последней четверти III тысячелетия до н.э Entum могли иметь детей от «священного брака».
2. Nindingir (шум.) или Entum (аккад.) - жрицы других важных богов.
3. Nindingir (шум.) или ukbabtum (kubabatum) (аккад.). Kubabatum, видимо, наименование связанное с именем древнейшего дошумерского божества Кубабы (известной римлянам, как Кибелы). Функции и статус жриц ukbabtum, видимо, различались от города к городу. В ассирийском Ашшуре главный бог Ашшур имел несколько ukbabtum , т.е такая жрица была скорее наложницей бога, а не его женой. Но нет сведений о том, что в культе ашшуре существовала какая-либо высокая по рангу жрица.
4. Naditum (“брошенная, лежащая в бесплодии») - жрицы, существовавшие не во всех городах. В Сиппаре они были служанками супруги бога Шамаша, богини Ани, и являлись затворницами, которые жили в обители. В Вавилоне, в храме Мардука, они выполняли какие-то обязанности в отношении божества и могли выходить замуж, но, по-видимому, им не разрешалось иметь детей.
(Слово Naditum передается шумерской идеограммой Lukur, но шумерская Lukur III тысячелетия до н.э представляла собой, видимо, нечто иное. В Уре при III династии существовала категория lukur-kaskal-la -”походный lukur”, которая была наложницей царя-божества. С прекращением обожествления царей эта категория жриц исчезла и не была возобновлена при обожествлении РимСина I.)
Возможное объяснение этих функций мы можем найти у Геродота, который писал о том, что в храме Бела в Вавилоне « ...на последней башне есть большой храм, а в храме стоит большое, прекрасно убранное ложе и перед ним золотой стол. Провести ночь в храме никому не позволяется, за исключением одной туземки, которую выбирает божество из числа всех женщин». Далее «отец истории» проводит аналогию с обычаем, имевшем место в египетских Фивах, особо отмечая, что ни вавилонянка, ни фиванка не имеют вовсе сношений с мужчинами. И далее: «У вавилонян есть, однако, следующий отвратительный обычай: каждая туземная женщина обязана один раз в жизни иметь сообщение с иноземцем в храме Афродиты...После... выполнения сявщенного долга относительно богини женщина возвращается домой, и с этого времени нельзя иметь ее ни за какие деньги». Женщины возвращались домой только после того, как имели контакт с чужеземцем и, поэтому, вавилонянки, не блиставшие красотой, могли проводить в храме в ожидании возможности исполнить долг перед богиней довольно длительно время.
5. Nu-gig (шум.) или qadistum («посвященная») или kezertum («носящая косу») (аккад.). Видимо, именно эти жрицы должны были отдаваться в виде жертвы божеству (жрецу или иностранцу). Эти жрицы существовали не только в культе Иштар, но и иных сходных культах. Однако, только одна ступень отделяла Nu-gig от простой блудницы harimtum.
И. Ренгер считал обряд «священного брака» всего лишь частью коронационного обряда. Однако, по мнению Дьяконова, он не учел два важных обстоятельства:
- титул En носили верховные жрецы в случае, когда главному общинному божеству приписывался женский пол (Урук, богиня Иннана) и, жрицы, если мужской (Ур, Нанна-Син). Это объясняется тем, что En был/была супругом/супругой божества в обряде «священного брака» и, таким образом, священный брак не принадлежал только к ритуалу интронизации общего царя Шумера и Аккада, но и к общинной обрядовой системе Ура.
– Жрица En и Nindingir - равноценные звания, а именно Entum и, таким образом, культовая функция Entum как супруги бога в священном обряде была свойственной не только государственным, но и другим культам Месопотамии.
Объяснение этой системы месопотамских жриц заключалась в связи любой женщины, игравшей жреческую роль, с обрядами культа плодородия. У старовавилонскому периоду большинство богинь утратило свой отдельный культ, оставаясь лишь супругами божественных мужей. Их жрицы играли ту же роль, что служанки земных замужних женщин, т.е могди исполнять роль наложниц хозяина дома. Самостоятельный культ сохранился лишь у некоторых богинь, например, у Инаны-Иштар в Уруке, но в нем играл главную роль жрец-мужчина в качестве земного супруга богини.
-
В школу я прихожу - время не тянется долго...
Автор: Неметон
Подготовка писцов для дворцов и храмов оставалась центральной задачей на протяжении всей истории Шумера. Потребность в школьном преподавании возникла в Нижней Месопотамии еще ок. 3000г до н.э. в связи с изобретением для нужд больших храмов, а затем и царских хозяйств шумерской письменности, сначала иероглифической, а затем и более скорописной — клинописи.
Своего расцвета шумерские школы - e-dub-ba (по-шумерски «дом таблички» или bit tuppim (с тем же значение по-аккадски) достигли во 2 пол. IIIтыс. до н.э., при династиях из Иссина и Ларсы, когда количество профессиональных писцов достигло нескольких тысяч. Это дает основание предполагать, что по всему Шумеру было разбросано множество крупных школ для писцов. По мнению Крамера, в Шумере в 1 пол. II тыс до н.э единовременно работало несколько тысяч профессиональных писцов. По подсчетам Ветцольдта, из текстов III династии Ура (2112-1997гг до н.э) известен 1541 писец, в т.ч из Лагаша — 620, из Уммы — 384, из Ура — 202, из Дрехема — 168, из Ниппура — 103.
(Шумерский термин e-dub-ba с тем же значением был заимствован и другими клинописными языками, в частности, хеттским, где наряду с e-dub-ba применялась логограмма местного происхождения со значением «дом писца по дереву», что указывает на материал для письма, используемый хеттами).
Шумерская школа - э-дуба
В последней четверти III тыс. до н.э. после завоевания Шумера Аккадом, шумерские педагоги создали первые словари, необходимость которых была вызвана влиянием покоренных шумеров на завоевателей, перенявших письменность и высоко ценивших шумерское литературное наследие.
В связи с тем, что к III династии Ура (2111-2004 гг. до н.э.) язык преподавания — шумерский — стал почти повсюду мертвым, пришлось перестроить характер преподавания и пересмотреть набор бывших в ходу пособий. Принцип их составления в виде перечней (столбцов) и списков, подлежащих зазубриванию без участия логических умозаключений, сохранился, но списки усложнились и удлинились.
Древнейшие перечни знаков были составлены в то время, когда письмо из иероглифического не превратилось в клинообразное, т.е не позже XVIII-XVII вв. до н.э., и затем переписывались без существенных изменений до 2 пол. III тыс. до н.э. В течении некоторого времени составление их иногда приписывалось определенным, названным по именам, писцам или их писцовым школам, но потом списки окончательно приобрели анонимность.
По мере расширения сети школ и учебных программ, в них начинается формироваться университетский тип ученого — специалиста по всем существовавшим в ту эпоху отраслям знаний: от богословия до грамматики и лингвистики. Э-дуба, если она была надлежащим образом организована, представляла собой серьезное учебное заведение — не только школу, но и университет и даже академию, т.к здесь создавалась и развивалась наука: в древней Месопотамии знания систематизировались исключительно в ходе школьного преподавания. Т.о, наука была порождением э-дубы.
Высокие достижения э-дубы видны из неполного перечня предъявляемых при выпуске экзаменационных требований к писцу:
– устный и письменный перевод с шумерского на аккадский язык, и наоборот
– знание шумерских писцовых и грамматических терминов и шумерского словоизменения
– знание шумерского произношения и шумерских эквивалентов любых аккадских слов
– знание различных видов каллиграфии и тайнописи
– знание технического языка различных жреческих и других профессий
– знаний различных категорий культовых песнопений
– умение руководить хором и пользоваться музыкальными инструментами
– умение составить, «упаковать» и запечатать в глиняный конверт документ любого рода
– знание математики, включая землемерную практику и др.
За время обучения писцы должны были прочесть довольно много дидактических и литературно-религиозных текстов и даже выучить их канонический список. Такие списки, найденный в большом количестве ассириологи раньше принимали за каталоги библиотек. В э-дубе важнейшее место в преподавании заняли двуязычные терминологические перечни - словари или «силлабарии», вошедшие в состав т.н «Ниппурского письменного канона» или «потока традиции» (XX-XVIIIвв до н.э):
– Прото-Эа — перечень знаков с указанием их названий и всех вариантов чтения данных знаков (обнаружен в Уре)
– Прото-Изи — перечень знаков по их звучанию, включая составные
(Следует заметить, что самостоятельно, без устных пояснений, ученик не мог разобраться в шумерском тексте только лишь с помощью грамматических перечней).
Существовали также перечни — орфографические справочники для написания имен собственных, имен богов и т.д. Помимо обычного литературного шумерского языка существовал особый «женский» шумерский язык, употреблявшийся в культе богинь. Соответственно, был создан трехъязычный словарь «Dimmer-dingir-ilu (все три слова означают «бог» на женском шумерском, литературном шумерском и аккадском языках).
Помимо терминологических справочников в число учебных пособий более поздней э-дубы включались перечни медицинских пособий и химических рецептов, также подлежавшие заучиванию наизусть, что привело к расцвету искусства врачей-заклинателей в ущерб практической медицине. Особенно следует отметить громадные списки т.н Omina, т.е. предзнаменований будущих событий, в т.ч по результатам специальных гаданий по форме печени жертвенного ягненка. В курс обучения также включались и перечни судебных казусов - «своды законов», служившие скорее образцами судебных решений, чем попытками кодификации права. Записанные судебные казусы не были анонимными и приписывались конкретным царям, являясь законами в собственном смысле этого слова.
В кон. XIX-нач. XVIII вв. до н.э в Нижней Месопотамии началось бурное развитие частного предпринимательства и частного права. Стороны не всегда могли располагать помощью высококвалифицированных писцов, знавших юридическую терминологию и прошедших полный курс шумерского языка, остававшегося официальным юридическим языком несмотря на то, что вышел из живого употребления в нач. II тыс. до н.э. Возможным выходом из затруднения могло служить пособие «Ana ittisu”, включавшее в себя наряду с юридическими терминами из Ниппура, множество терминов и оборотов, не дошедших до нас из регулярной юридической практики. Хотя это уникальное для своего времени пособие для писцов-юристов и вошло в Ниппурский канон, впоследствии популярностью оно не пользовалось. Оно известно из более поздних ассирийских списков VIII-VII вв. до н.э из библиотек храма Ашшура и Ашшурбанапала. Потерю пособием популярности исследователи связывают с тем, что с правления царя Ларсы Римсина I, и в особенности Хаммурапи, резко сократился объем частнохозяйственной деятельности, а затем, после разгрома шумерских школ (в Уре и Ларсе при Самсуилуне и неоднократного в Ниппуре в течении XVIII века до н.э.) и после переноса центра клинописного образования в Вавилон, резко снизился уровень познаний писцов в шумерском языке.
В период династии Ларсы э-дуба была единообразной, не замкнутой и, вероятно, была организована храмовой администрацией для обучения светских кадров. Общедоступность школы была относительной, т.к одни и те же храмовые жреческие и административные должности столетиями сохранялись в одних и тех же семьях. В отличие от Крамера, реконструировавшего э-дубу как светскую и общедоступную школу, Шарпэн считал, что в старовавилонской Ларсе, как и Вавилонии после 1600г до н.э, преподавание велось жрецами и при этом в частном порядке. Важным является мнение о том, что школьное образование было организовано из единого центра — Ниппура.
Центры образования Месопотамии в шумерское и старовавилонское время
Школы, как правило, не находились в ведении храма, и программа обучения была светской, а религиозное образование и спорт, по-видимому, не входили в систему школьных занятий. Нет также никаких указаний на обучение в школе иностранным языкам, за исключением шумерского. Однако школьники изучали отдельные хурритские, касситские и эламские глоссы. Ссылаясь на гимны царей Шульги и Липит-Иштара, которые были составлены в школе. Возможно, это свидетельствует о том, что э-дуба находилась на царской службе, или, о том, что тексты были заказаны директору школы царским двором и затем использовались в процессе обучения. Конечно, в школьных библиотеках было много надписей прежних царей.
Во главе э-дубы стоял «отец школы». Учитель по-шумерски назывался ummea — словом, заимствованным аккадским языком в форме ummanu, а позднее из Вавилонии оно пришло в финикийский и еврейский языки со значением «мастер». Все члены школы независимо от возраста обращались друг к другу как «коллеги». Ученики именовались «сыновьями школы», а помощник учителя «старшим братом». В его обязанности входило изготовление каллиграфических табличек-образцов, проверка письменных заданий и выслушивание устных ответов учеников. В число преподавателей школы входили учителя рисования и шумерского языка, наставник, следивший за посещаемостью и «владеющий хлыстом». Отец школы выплачивал каждому его долю из поступлений учеников.
О методах преподавания в школах Шумера известно совсем немного. Несомненно, что успехи учеников в значительной степени зависели от их памяти, а шумерские педагоги в основном полагались на устрашающее действие палки. Обучение в школе продолжалось с утра до вечера. Существование каникулярного времени Крамером не подтверждается, но Дьяконов приводит фрагмент текста, обнаруженного в э-дубе Ура, который носит, правда, комичный характер:
«Свободных дней в месяц — три дня,
Разных праздников в месяц — три дня,
Итак, в месяц, выходит, двадцать четыре дня,
В школу я прихожу — время не тянется долго.
По одному дню для трудной таблички мне нужно на чтение,
А мне по четыре дают...»
Ни в одном из документов не встречалось имя писца-женщины, что говорит о том, что в э-дубе обучались только мальчики (изредка в шумерских текстах встречаются имена женщин-писцов: «грамотейка, та, кто познала тайны письма» - богиня Тештинанна, сестра Думузи, а в аккадской мифологии писцом подземного мира была богиня Белет-Цери, а не божество мужского рода). Из шумерских текстов 2000г до н.э известна лишь одна единственная женщина, которая была писцом. Похожие случаи были засвидетельствованы в Сиппаре, где при обители жриц в старовавилонское время женщина (не жрица) была писцом. Безусловно, что в Месопотамии в школах обучались лишь мальчики. Единственный шанс девочке получить образование существовал в случае домашнего обучения у отца-писца.
Частный дом в Уре
О том, как выглядела шумерская школа, можно судить по результатам раскопок в Ниппуре, Сиппаре и Уре, где были обнаружены здания, которые идентифицированы как школьные. Но кроме того, что в них обнаружено большое количество табличек, они ничем не отличаются от обычных жилых домов. В 1934/35 году французские археологи обнаружили в Мари две комнаты, которые по своему расположению и особенностям явно представляют школьные классы. В них сохранились ряды скамеек из обожженного кирпича, рассчитанные на 1-4 учеников.
Р. Гиршман раскопал в Сузах здание школы 1 пол. II тыс до н.э, в котором в одном углу стоял чан с глиной для изготовления табличек. Там же находился и глиняный кувшин, в который бросали исписанные таблички. Эта школа, по мнению Гершмана, была частной, а не храмовой.
Места обнаружения зданий, возможно являвшихся школьными
Все обнаруженные школьные помещения были рассчитаны на небольшое количество учеников. В одном шумерском тексте говорится, что в школе Гирсу было 12 учеников, завершивших обучение (либо ежегодно принималось 12 новых, а самих учеников было в 3-4 раза больше, как считал Ветцольдт). Судя по величине двора помещения школы, где велось преподавание в Уре, там могло поместиться до 20-30 учеников. Структура обучения не предполагала деление на классы. Старшие и младшие учились вместе.
Школьные таблички
В древнем Шуруппаке во время раскопок 1902-03гг было найдено значительное количество табличек со школьными текстами, относящимися к 2500г до н.э. Клинописные плитки изготавливались так, чтобы держать их в левой ладони, когда пишешь, т.е столы писцам были не нужны. Ни в одной из найденных школ Ура нет следов мебели; ученики сидели на циновках, расстеленных на полу. К тому же, природные условия Месопотамии обусловили отношение к мебели, как предметам роскоши.
Здание на Школьной улице Ура, интерпретированное Л. Вулли как э-дуба
Л. Вулли в книге «Ур халдеев» писал: «На «Широкой улице» стоял дом №1, принадлежавший некому Имликуму, писцу или жрецу. Он больше обычных домов. Сначала нас поразило множество отклонений от обычного плана. Выходившие во двор двери нижних комнат оказались замурованными, так что основные жилые помещения были изолированы от двора, умывальной и комнаты для гостей. Сюда можно было проникнуть лишь через дверь в южной части, единственную дверь, соединявшую обе половины дома. Зато в северной стене двора был прорезан новый выход на улицу. Все разъяснили таблички: мы нашли их здесь около 2 тысяч. Имликум был учителем школы для мальчиков; в соответствии с этим он и перестроил свой дом. На дворе и в комнате для гостей были классы, а остальные помещения предназначались для домашних нужд. Несколько сотен табличек представляли собой типичные «школьные упражнения»: плоские круглые таблички служили для чистовых копий и т. д. На многих табличках записаны религиозные тексты, которые либо использовались для диктанта, либо заучивались наизусть. Здесь же были исторические тексты, математические таблички и таблицы умножения. Все это относилось к школе».
Данное предположение было подвергнуто сомнению И.М. Дьяконовым в книге «Люди города Ура»: «...интерпретация Вулли дома на Широкой улице как школы не без основания оспаривается...Выясняется, что найденные школьные таблички не упали с полок, как думал раскопщик, а по меньшей мере свалились со второго этажа и были использованы для забутовки пола новым владельцем...Однако то обстоятельство, что для забутовки были использованы именно таблички школьной библиотеки, указывает на то, что где-то поблизости, и скорее всего на этом самом месте, раньше действительно была школа. Нет причин представлять себе учеников, занимающихся на тесном дворе, как думал Вулли — они скорее всего занимались на свету (клинопись для чтения требует яркого косого освещения), а это значит, на галерейке не сохранившегося второго этажа, а может быть, даже на плоской крыше».
Полагают, что в Шумере родители сами решали, в каком возрасте отдавать детей в школу и этот возраст колебался от 5 до 7 лет, а начальное образование занимало не менее 4 лет. Последующее образование из-за исключительной сложности письма продолжалось до зрелого возраста. Но это маловероятно и большинство учащихся скорее всего заканчивали обучение в 20-25 лет. При этом некоторые дети, окончившие школу, не могли продолжить обучение по экономическим причинам или решению родителей.
Из-за сложности шумерского языка, ученики, возможно, начинали обучение на аккадском языке, но в старших классах продолжали обучение на шумерском. И.М. Дьяконов считал, что до Самсуилуны (2 пол. XVIIIв до н.э) все преподавание, кроме математики, велось только на шумерском языке.
Рассмотрев свидетельства текстов 2164-2003 гг до н.э, Ветцольдт пришел к выводу, что в Шумере писцы были заняты во всех сферах общественной жизни и экономики. Например, в Лагаше из 419 писцов в земледелии было занято 76, в скотоводстве — 36, в храмовом и государственном управлении — 48. Упоминаются царские и дворцовые писцы, писцы при тамкарах, кожевниках и т. д. Ландсбергер считал, что 70% писцов служило в административном аппарате, 20% - у частных лиц, 10%- врачами, жрецами и т. д.
По мнению Ландсбергера, в древней Месопотамии только в период III династии Ура и в старовавилонское время существовали школы, затем образование перешло в руки отдельных семей, передававших писцовые знания в течение столетий от отца к сыну. После перемещения писцовых центров из Ниппура в Вавилон, большая часть шумерской литературы была забыта.
Относительно Ниппура высказывалось мнение, что говорить о частных школах в этом городе оснований нет, т.к обнаруженные там школьные таблички сосредоточены в четырех домах, три из которых расположены рядом друг с другом. Однако нельзя исключать, что три школы были расположены рядом в писцовом квартале, или составляли (по предположению Дьяконова) единую школу в трех помещениях.
После завоевания Ниппура, Ларсы, Урука и Ура Хаммурапи в 1762г до н.э и их разрушения его сыном Самсуилуной в 1739г до н.э, центр учености был перенесен в пригород Вавилона — Борсиппу. Место сравнительно общедоступной светской э-дубы заняло индивидуальное обучение у отдельных обученных людей, подчас гадателей и низших жрецов. Новые учителя гораздо хуже знали шумерский язык, хотя его не прекращали изучать до I в н.э., но основным языком письменного общения стал аккадский. Центрами образования в XV-XIIвв до н.э стали Вавилон, Борсиппа, Иссин и Ниппур.
-
Внутреннее положение Урарту по данным ассирийской разведки к началу ассиро-урартской войны 714 г. до н. э.
Автор: Неметон
В VIII в. в Передней Азии назревала решительная военная схватка за гегемонию между Ассирий и Урарту. В 743 г. до н. э. обновленная Тиглатпаласаром III ассирийская армия побеждает в решительном сражении возглавляемую Урарту коалицию в Северной Сирии около города Арпада. В 735 г. до н. э. Тиглатпаласар III осуществляет поход в центр Урартской державы, в район озера Ван, в результате которого урарты потерпели военное поражение, и ряд центральных районов Урарту был предан мечу и огню. В открытом военном противоборстве с Ассирией Урарту потерпело первое поражение, но схватка за лидерство еще не была закончена.
Ассирия собирает силы для второго удара по своему основному сопернику и конкуренту; он был осуществлен во время правления урартского царя Русы I (735—714 гг. до н. э.). Во внешней политике Руса I старался избегать открытого противоборства с Ассирией, поддерживая вместе с тем, где возможно, антиассирийские настроения и действия. Активную политику на юге затрудняло вторжение кочевников-киммерийцев в северные области Урарту, где они нанесли поражение высланным против них урартским войскам. Видя, с какой энергией и успехами Руса I укрепляет могущество Урарту, Ассирия готовилась нанести своему сопернику второй военный удар…
В архиве царского дворца в Ниневии были обнаружены таблички с донесениями ассирийских разведчиков, из которых мы можем многое почерпнуть о деятельности разведслужбы в одном из самых мощных в военном отношении государств Древнего Востока и проблемах, с которыми столкнулось Урарту во внутренней и внешней политике в период царствования Русы I, сына Сардури II. В статье я попробую реконструировать события 714 г. до н.э на основе донесений ассирийской разведки.
В 714 году до н.э. царь Урарту Руса I совершил неудачный поход против вторгшихся на территорию государства киммерийцев, его войско было разбито, а сам он бежал с поля боя. Царевич Синаххериб, ведавший делами разведки при своем отце, Саргоне II, в сводке донесений разведчиков писал:
«Уккиец мне написал следующее: Когда царь страны урартов пошел на страну киммерийцев Гамир, то его войско было целиком перебито. Он и его начальники областей вместе с их войском были подняты в …Два начальника областей были убиты… наместники его страны…которые были установлены. Таковы вести уккийца.
Мы видим свидетельство существования региона, захваченного киммерийцами, вторгшимися в Закавказье. Руса I совершил неудачный поход против кочевников, потеряв двух военачальников. В другом сообщении, уточняются некоторые детали этого похода, а также потери урартов.
Набу-ли, начальник области Халсу, написал мне следующее: «Я посылал за сведениями о царе страны урартов к стражам пограничных крепостей, и они сообщили, что, когда он пошел в страну Гамир, его войско было целиком перебито. Трое его вельмож вместе с их войском были убиты, а он сам убежал и пробрался в свою страну. Его лагерь еще не был атакован. Таковы сообщения Набу-ли.
Начальник крепости Халсу также подтверждает факт разгрома войск урартов киммерийцами, опираясь на сведения, полученные от стражей приграничных областей. Это говорит о существовании своей сети осведомителей в приграничных районах и тщательной проверке данных разведки из разных источников. Из сообщения видно, что Руса бежал с поля боя еще до того, как киммерийцы атаковали его лагерь, а потери военачальников увеличились до трех. Видимо, бегство царя с поля боя и сам факт военной неудачи, вызвал серьезные осложнения внутри страны, где подняли голову сепаратистски настроенные начальники областей, военные и национальные окраины. Ашшур-рисуа, один из крупных руководителей разведки Ассирии в приграничной зоне на юго-западе Урарту, в донесениях на имя Саргона II сообщал о попытке военного мятежа в столице Тушпе после известия о поражении Русы, который был подавлен:
«Относительно Нарагё, командира полка, о котором я писал царю, моему господину, говоря: «20 начальников вместе с ним, которые говорили против урартского царя, схвачены», то теперь царь урартов вступил в Тушпу, он велел их запереть. Остальные воины, которые выступили вместе с ними – вместе с начальниками и старейшинами, - 100 этих воинов убиты.
Урсине, второй туртан, брат Аплиукну, схвачен в Тушпе. Аплиукну пришел в Тушпу ради своего брата; так он просил их: «Дайте кто-нибудь кинжал». Они не приблизились. Он возмутился и набросился на них. Относительно Исияэ, о котором писал царь, мой господин, никто не знает; из своего дома он ушел. Я многократно расспрашивал, но никто не говорит – мертв он или жив. Гонец, которого я послал в Бит-ни…говорит: его нет, он его не видел. Он всех расспрашивал, но ему не говорили. Теперь я вновь напишу. Чтобы они расспросили. Как только я разузнаю, я царю напишу».
Как видим из сообшения, участники были арестованы. Руководители заключены в тюрьму, а рядовые воины казнены. Мятеж проходил при поддержке ассирийской разведки, что подтверждают слова о том, что о руководителе восстания было известно ассирийскому царю. Упомянуты другие высокопоставленные мятежники, Урсине в ранге второго туртана и его брат. При аресте Аплиукну попросил кинжал, чтобы покончить жизнь самоубийством, но в этом ему было отказано. После чего он набросился на воинов царя. Участь его неизвестна. Исияэ, вероятно, еще один возмутитель спокойствия, бежал из Тушпы. В Бит-ни, где, видимо, находилась конспиративная база ассирийских шпионов, он так и не появился. Его судьба так же не известна. После подавления мятежа (или одновременно с ним) возникла новая угроза:
«В город Уэси вступили пятеро урартских начальников областей: Ситину – начальник области…тени, Каккадану – начальник области, что лежит против уккийцев, Сануата из Каниуна, Сиппиасу из Алзи и Туту из Армиралиу – таковы их имена. Они вступили в Уэси вместе с «хозяином верблюдов». Ныне они подняли свои прежние силы. Войско они усиливают. Царь вышел из Тушпы и направился в Каниун. Относительно того, что царь, мой господин, писал мне, говоря: «пошли разведчиков, то я дважды посылал их. Одни уже пришли и сообщили эти сведения, а другие до сих пор еще не выходили из страны».
Мы видим, что создалась антиправительственная коалиция, которую возглавил Каккадану, начальник области, что лежит против уккийцев, (Хариа?). Вместе с другими сообщниками – начальниками областей юго-запада страны он вступил в область Уэси на пути к столице Урарту Тушпе. Серьезность подготовки восстания подтверждается упоминанием «хозяина верблюдов», по-видимому, ответственного за тыловое обеспечение, т.е. караваны, сопровождавшие войска в походе. Царь Руса I, после подавления мятежа военных, выехал из столицы Тушпы в Каниун, т.е. навстречу непокорным начальникам областей. Резиденция Ашшур-рисуа, видимо, находится в приграничной зоне, откуда посылает разведгруппы на сопредельную территорию. Он имеет высокий статус, так как лично направляет царю донесения, из которых видно, что одновременно на территории противника находилось несколько групп разведчиков (вполне возможно, что участь одной из них была неудачной). Положение Русы осложнялось тем, что в стране маннеев поднялось антиурартское восстание. Ашшур-рисуа свидетельствует:
«Царю, моему господину, говорит твой раб Ашшур-рисуа. Да будет мир царю, моему господину! Маннеи возмутились, восстали и поднялись в урартских поселениях в области морского побережья. Апалакуну, начальник области Мусасира, и Тиннауи, начальник области Нар-Сипара, отправились к границе страны маннеев для охраны. Урартец находится в Тушпе, он приносит жертвы. Все начальники областей находятся при нем».
Восстание маннеев произошло у озера Урмия, видимо, в районе их компактного проживания. Территория была завоевана Русой в начале своего правления. Начальники близлежащих областей блокировали границу с Ассирией, видимо, для недопущения оказания помощи восставшим извне. Можно предположить, что восстание было организовано агентами Ашшур-рисуа. В блокаде границ Манны участвовали начальники областей Мусасира и, возможно, Хубушкиа. Царь Руса находился в столице Тушпе, собрав начальником областей для военного совета. Видимо, этот совет произошел до того, как он выступил в направлении Уэси. Каждый его шаг тщательно отслеживался агентами ассирийской разведки. Габбу-ан-Ашшур, видимо, начальник стражи одной из областей, пограничных с Урарту, писал царю Саргону:
Царю, моему господину, говорит твой раб Габбу-ана-Ашшур. Относительно распоряжения, которое царь, господин мой, дал мне по поводу стражи страны урартов, то люди мои вошли в один дом в городе Курбане. Мои послы, которые должны были идти к Набу-или, к Ашшур-бэл-Дану и к Ашшур-рисуа пошли. Записью имен всех людей мы не пренебрегли. Каждый выполняет свою работу, никого лишнего нет. Мы многократно слышали вот что: «Урартец из Тушпы не выходил». А мы несем охрану, о которой царь дал нам распоряжение, мы не пренебрегаем. В 16-й день месяца таммуз я прибыл в Курбан, в 20-й день месяца аз я послал письмо царю, моему господину.
Можно предположить, что в Курбане находилась резиденция ассирийской разведки. Агенты Габбу-ана-Ашшура отправились к Ашшур-бэл-Дану и к Ашшур-рисуа, где из них было сформировано отдельное подразделение (дом) с предоставлением их списка. По информации разведки, Руса не покидал пределов Тушпы. Саргон распорядился усилить наблюдение за передвижениями войск урартов в приграничной зоне. Сам Габбу-ан-Ашшур прибыл в Курбан летом (июнь-август) и по прошествии 4 дней послал письмо Саргону.
Собрав верных ему начальников областей, Руса выдвинулся по направлению к Уэси. В битве восставших и правительственных войск верх одержал Руса. Синаххериб, основываясь на донесении Ашшур-рисуа, докладывал:
Ашшур-рисуа написал мне следующее: «Сведения о правителе страны урартов, которые я прежде послал, - это так и есть. Среди них произошла большая резня. Ныне его страна спокойна. Его вельможи разошлись, каждый в свою область. Каккадану, его туртан, полонен. Царь страны урартов находится в стране Уазун. Таковы сведения Ашшур-рисуа.
Русе удалось навести порядок. Каккадану был взят в плен. Царь находился на юго-западе, в области Уазун (Уаиаис?), где, по-видимому и произошла резня, о которой пишет Ашшур-рисуа. Эта победа кардинально изменила расстановку сил. Видимо, царь Урарту готовился следовать для подавления мятежа маннеев к о. Урмия. К тому же, в этом регионе, где была расположена провинция Мусасир с главным храмом Халди, было не все так гладко. Видимо, верховный жрец Мусасира испытывал определенное давление со стороны Ассирии, что видно из письма Урзаны, верховного жреца Мусасира, дворцовому глашатаю, начальнику приграничной ассирийской области в р-не реки Верхний Заб (возможно, Киррури).
Письмо Урзаны глашатаю дворца. Мир тебе! Относительно того, что ты писал мне, говоря: «Царь страны урартов пойдет к тебе со своим войском?», говоря: «Где он будет жить?», то начальник области Уаси и начальник области округи страны уккийцев приходили и совершали службу в храме. Они сказали следующее: «Царь придет, он будет жить в Уаси», и следующее: «Начальники областей задержались, но они придут в Мусасир и совершат службу». А относительно того, что ты писал мне, чтобы без разрешения царя никто не поднял рук своих для службы, это когда сюда приходит ассирийский царь, я ему противодействую? То, что я делал, я буду делать и впредь, и на это нет отчета.
Сам факт того, что Верховный жрец Мусасира вел активную переписку с начальником приграничной ассирийской области говорит об активной деятельности ассирийцев в этом регионе. Урзана сообщил, что начальники областей Уаси и Хариа были в Мусасире и сообщили, что Руса остановиться в Уаси, очевидно, для сбора войск. Верховный жрец Мусасира ведет двойную игру. Он явно говорит о том, что не будет противодействовать ассирийцам в случае начала военных действий. Хотя в будущем мы увидим, что это не спасет Урзану и храм от разграбления Саргоном. Пока же, Урзана, ведя двойную игру, делает вполне логичный в его положении шаг, о чем так же свидетельствует табличка с донесением Синаххериба:
Мусасирец, его брат и сын отправились, чтобы приветствовать царя страны урартов. Гонец из страны хубушкийцев отправился к нему для приветствия. Все стражи пограничных крепостей прислали такие же сведения.
Итак, верховный жрец Мусасира и гонец из Хубушкиа отправились в Уазун (Уаси) на встречу с царем. Видимо, чтобы избежать военной операции на своей территории и убедить Русу в своей лояльности. К тому моменту, по всей видимости, восстание маннеев было успешно подавлено, о чем и спешили сообщить царю начальники областей. В Уэси же Русе пришла весть из страны Зикирту о подготовке Ассирии к войне. Бэл-иддин, царь небольшого царства Аллабрии, писал Саргону:
Царю, моему господину, говорит твой раб Бэл-иддин. Относительно сведений об урартце, гонец из страны андов и гонец из страны зикеров пришли в город Уаси и сказали ему следующее: «Против нас – царь Ассирии! В тот же день, когда он повидал гонцов, он направился в страну Зикиртэ. Он со своим войском и с хубушкийцами удалился на 5 переходов. Затем он вернулся и сказал своим вельможам: «Соберите войска для уничтожения царя Ассирии. Я построю свои войска для движения; поэтому и вы постройте ваши войска для движения».
После сообщения о концентрации войск Ассирии на юго-востоке Урарту, Руса в тот же день направился в Зикирту. Присоединив войско хибушкийцев, он двигался в течении 5 дней, но, видимо, исходя из соотношения сил, вернулся обратно в Уаси, где отдал распоряжение начать мобилизацию. Дальнейший ход событий. в условиях готовности к войне сторон, несложно представить. Нужен повод, и он не заставил себя ждать.
Уппахир Бэл писал Саргону:
Я послал лазутчиков за сведениями о стране урартов. Они вернулись и вот, что они мне сообщили, говоря: «Начальник области, что против нас, находится в городе Харда вместе с другими начальником области. Он стоит на страже против суккалу. От города к городу, вплоть до города Тушпы, воинские силы построены в боевые порядки». Далее пришел гонец от Аргишти и сказал: «Относительно работы, о которой я дал распоряжение «работай», то работ не производи, а корми своих коней до тех пор, пока я пришлю тебе гонца».
Относительно бревен, которые они задержали в городе Эзиат, я послал итуийцев вместе с градоначальником и двинул их в бой. Заместитель их градоначальника вместе с 9 бойцами были ранены из лука; двое из них умерли, трех бойцов они избили. Таковы их вести.
Итуийцы дворца, которые вернулись ко мне с Евфрата, ушли с моим суккалу. Я их послал. Они вышли из города с первым и вторым домами. Пусть царь, мой господин, вышлет войско против князей, и пусть они будут выведены совместно с царскими войсками. Пусть они стоят на страже вместе со мной в городе Шурубе; до жатвы мы их будем держать в подчинении.
Итак, лазутчики сообщают о мобилизации в Урарту. Начальнику области было приказано ожидать распоряжения от Аргишти (Аргишти II, сын Русы — царь государства Урарту в 714—685 гг. до н. э.) и поддерживать боеспособность конницы. Мы видим упоминание, по-видимому, о контрабанде леса из Урарту. После задержания груза, возможно, в районе Ишувы, была предпринята попытка отбить груз силой, закончившаяся неудачно. После возвращения оставшихся в живых воинов, начальник области, укрепив их двумя подразделениями, вновь отправил во главе со своим визирем к Евфрату, на границу с Урарту. Также он запросил помощь регулярной армии для удара по приграничным территориям и установлении контроля над ними до августа-сентября. Возможно, данный конфликт явился поводом к началу ассиро-урартской войны, закончившейся гибелью Русы и превращением Урарту в зависимое от Ассирии царство, существенно расширившего свои границы, в том числе за счет Табала – осколка Хеттской державы, о котором Синаххериб так же упоминал в своей сводке для отца:
Письмо, которое Набу-ли, домоправитель Ахат-абиши принес из Табала, я посылаю царю, моему господину».
Сложно сказать, что было в этом письме, но результат известен. Видимо, это направление внешней политики Ассирии было не менее важным и именно поэтому, как мы помним, люди Габбу-ана-Ашшура отправились в распоряжение Ашшур-бэл-Дана и к Ашшур-рисуа, а не Набу-ли, как планировались изначально. Его деятельность прибрела другое, не менее важное, направление - западное.
P.S. В дворцовом архиве была найдена еще одна любопытная табличка:
«Заместителю, моему господину, говорит твой раб Ашшур-рисуа. Да будет мир моему господину! Почему же господин молчит? Я попрошайничаю, словно пес! До настоящего времени я послал своему господину 3 письма. Почему мой господин не смилостивился и не послал ответ на письмо? Пусть мой господин вернет меня на мою службу. Я бегал ради твоего отца, как сын и ради тебя я тоже бегал немного. Руки были полны. То, что я пишу своему господину, пусть сделают. Вот сейчас пишу своему господину, пусть он быстро пошлет ответ на это письмо. Заместителю, моему господину, - твой раб Ашшур-рисуа.
Ашшур-рисуа был уволен со службы. Возможно из-за возраста, т.к. он упоминает долгую службу отцу нынешнего руководителя, что говорит о том, что должность передавалась по наследству. Он испытывает определенные (скорее, финансовые) затруднения и требует восстановить его на службе, говоря о своей профессиональной эффективности и упоминая руки, полные табличек с донесениями. Почему-то мне кажется, что ответа он так и не дождался…
-
Особенности борьбы за гегемонию в шумерских городах-государства
х в III тысячелетии до н.э. в поэме "Энмеркар и верховный жрец Аратты"
Автор: Неметон
Из поэмы мы можем почерпнуть массу информации не только об особенностях социально-экономического развития номовых городов-государств Шумера на примере Урука, но и особенностей борьбы за гегемонию в шумерских городах-государствах в III тысячелетии до н.э.
Царь и верховный жрец Урука Энмеркар обращается за помощью к богине-покровительнице города Инанне, с тем, чтобы горная страна Аратта признала его власть. Из текста, мы узнаем, что ремесленники Аратты были искусны в обработке драгоценных металлов: «...люди Аратты золото и серебро искусно пусть обработают...». Кроме того, обращение царя Урука к богине говорит о силе Аратты, которая к тому же являлась источником строительного камня для святилищ городов Шумера, а ее население владело техникой постройкой культовых сооружений: «Люди Аратты горные камни со своей горы пусть принесут», «…большое святилище для меня пусть построят, большой храм пусть возведут».
Энмеркар имел свою резиденцию в качестве верховного жреца Урука – Кулабу и обряды, проводимые в Кулабе, видимо, отличались от обрядов Аратты, поэтому Энмеркар говорит: «…мои обряды в Кулабе правильно пусть исполняют». Проблема чистоты (или правильности) проводимых обрядов будет еще не раз возникать по ходу повествования, но очевидно, что Аратта и Урук поклонялись одному и тому же пантеону богов и разногласия, на которые указывал Энмеркар, говорят скорее о претензии на лидирующее положение Кулабы среди религиозных центров Шумера, в том числе по отношению к Аратте, которая представляется торговой колонией шумеров, на каком-то историческом этапе обособившейся и превратившейся в независимый город-государство, такой же, как и города Нижнего Двуречья. Известно, что в шумерском языке обнаружены заимствования из какого-то более древнего языка: это некоторые термины ремесла и некоторые имена (в том числе имена богов), получившие названия «банановых», так как по структуре они напоминают английское слово banana. Таковы, например, имена богов Алалу, Кубаба, Забаба и др. «Банановые» имена были распространены у людей, живших к северу от Шумера, в стране, именовавшейся Субар (где тоже была распространена убейдская культура), а богов с «банановыми» именами почитали потом во всей Передней Азии как самых древних. Наконец, сами шумеры считали, что их история началась некогда с двух общин – Эреду (город, который шумеры считали своим древнейшим поселением) и Субар.
Шумеры же появились здесь лишь в начале IV тыс. до н. э. и, смешавшись с местным населением, убейдцами, ассимилировали его. В результате в Нижней Месопотамии началась эпоха Урук – первая эпоха шумерской истории, а к северу от нее продолжали жить «банановые» племена. Шумеры называли их северный край Субар. Поскольку шумеры сохранили память о том, что их история в Месопотамии началась со смешения с «банановым» народом, они и рисовали эту историю как плод симбиоза собственно шумерского Эреду и Субара. Возможно, название Кулаба – отголосок этого смешения?
Уточняя, что именно следует возвести араттцам, Энмеркар говорит: «Абзу подобно светлой горе пусть установят, эреду подобно лесистой горе пусть очистят». Очевидна связь с исторической памятью о древнейшем городе шумеров – Эреду, где по преданию высадились первые колонисты. Из «далеких вод» Абзу пришел один из главных шумерских богов — Энки, поэтому посвященный ему храм в городе Эриду назывался Абзу. Таким образом, можно сделать вывод о том, что Энмеркар задумал восстановить храм в древнем городе и тем самым упрочить свое положение среди энси Шумера. Но, не будем забывать, что в Ниппуре находился пантеон всех главных богов древних шумеров — «горных» во главе с Энлилем (Эллилем) и «морских» во главе с Энки (Эа). Верховенствовал в этой паре, конечно, Энлиль. Ниппур же являлся центром равновесия между ними и стержнем всего миропорядка, как представляли его шумеры. Тут вполне уместно провести аналогию с Ватиканом: Ниппур, по сути, контролировал всех царей (лугалей) Месопотамии. Все они должны были непременно получить своего рода помазание на царство от жрецов Экура, святилища верховного бога Месопотамии, без этого власть их не могла считаться легитимной. Вероятно, в силу каких-то причин, положение Ниппура, как общешумерского религиозного центра, пошатнулось, и Энмеркар решил воспользоваться ситуацией, упрочив свой авторитет переносом резиденции Инанны в Урук и восстановив древний Эриду. Подобные действия чаще всего сопряжены с борьбой клановых жреческих группировок, и, в данном случае, далее, мы убедимся, что эта борьба имела своим орудием верховных жрецов номовых государств Шумера.
Энмеркар говорит о том, что после проведения служения в древней столице Эреду, он будет помазан на царство, как гегемон в Уруке и проведет торжественные мероприятия в Кулабе, тем самым лишив Ниппур роли общешумерского культового центра: «Когда из Абзу я буду возносить хвалу, когда из эреду я буду исполнять обряды, когда я получу светлый венец в Уруке и Кулабе, люди о великолепном зрелище пусть говорят! Уту радостно пусть посмотрит!
Кроме того, он хочет утвердить храм Инанны в Уруке, как новый культовый центр: «Светлый покой, в котором ты живешь, пусть украсят, в его середине жертву я принесу», сделав ее культ божества Урука доминирующим в Шумерской ойкумене. Это решение Энмеркара не могло не вызвать недовольство жрецов Ниппура, и, хотя город нигде по тексту не упоминается, явственно проступает противодействие, которое оказывает Ниппурское жречество замыслу Энмеркара. Тем более, что воплощение замысла было затруднено внешнеполитической обстановкой. Поэтому, потребовались поистине немалые дипломатические усилия, сделавшие необходимым тщательный выбор посланника, обладающего недюжинными способностями, а не простого гонца. Жрецы советуют Энмеркару: «Мудрого гонца себе избери! Великие слова мудрой Инанны как приказ пусть он понесет». Он должен, минуя Элам, а затем семь перевалов гор Загроса, доставить послание верховному жрецу Аратты: «Сузам и стране Аншан, точно младший певец, пусть поклонится». Интересный совет….Чем вызвана необходимость визита гонца в Сузы и Аншан? Думается, что Энмеркар не просто так избрал время для подобных действий по отношению к Аратте. Видимо, эламиты блокировали Аратту, подтверждение чему мы увидим далее, и это потребовало от гонца (читай, посла) пойти на определенный, достаточно унизительный шаг, отразившийся в сравнении с «младшим певцом». Это свидетельствует о большой важности для Эмеркара этого посольства. Тот факт, что он направил гонца через горы Загроса, т.е. пути, который был более коротким, чем морской, каботажный, которым гонец воспользуется для возвращения из Аратты в дальнейшем, говорит о важности его миссии. И дело не только и не столько в борьбе двух хозяйствующих субъектов за природные ресурсы. Проблема взаимоотношений Аратты и Урука скрывается в плоскости борьбы номовых государств за политическое лидерство и сопутствующего противостояния номовых жреческих группировок под эгидой Ниппура и Урука, стремящегося занять его место. «Большой храм, храм богов для тебя пусть сделают сияющим», - говорит Энмеркар Инанне и мы видим, что речь идет о строительстве в Уруке храма всех богов, аналогичного (или альтернативного?) ниппурскому Экуру.
Далее, мы читаем, что именно повелел передать жрецу Аратты Энмеркар:
«Население Аратты бог Энки проклял».
Мы сталкиваемся с религиозным давлением на Аратту, когда Энмеркар указывает верховному жрецу на то, что бог «морских шумеров» насылает проклятие на горную страну, говоря, что жрецу следует задобрить бога Эреду, исполнив повеление Энмеркара о постройке храма Абзу и восстановлении города. Кроме того, из текста проистекает, что Энмеркар позиционирует себя как выразитель воли Энки.
«Люди страны чистых обрядов храм Энлиля пусть для меня построят, самшитом роскошь пусть отделают»
- самшит гирканский произрастает на севере Ирана и в районе Каспия, твёрдая, однородная, тяжёлая древесина самшита используется для мелких резчицких работ по дереву, при изготовлении мелкой посуды, музыкальных инструментов. В Месопотамии, видимо, использовался для украшения храмовых комплексов.
Налицо стремление Энмеркара упрочить свое влияние, построив в Уруке храм Энлиля, подобно тому, который был в Ниппуре, что еще раз подтверждает предположение о том, что Энмеркар задумал выдвинуть Урук, как альтернативу Ниппуру, построив храм всех богов, в том числе, верховного, Энлиля.
«Во всех святилищах Аратты, в которых поются святые песни и заклинания, заклинание Нудиммуда ему скажи…». Отрывок чрезвычайно важен, так как в нем мы видим свидетельство общности религиозных обрядов Урука и Аратты, иначе Энмеркар не признал бы их святость, а также то, что Аратта – культовый центр, состоящий из нескольких храмов, в которых, наряду с религиозными обрядами, практикуется магия. Энмеркар ссылается на древнее заклинание времен прихода шумеров в Эреду и установления культа Энки, напоминает об общих корнях с Араттой: «Когда-то не было змеи и не было скорпиона, не было гиены и не было льва, не было собаки и волка, не было страха и ужаса, люди не имели соперников».
В заклинании описывается условия страны, в которой проживали шумеры, предание об Эдеме, возможно об острове Дильмун, который в представлениях шумеров превратился в легендарную прародину, - «В те дни гора Шубур и область Хамази, говорящий на одном языке Шумер, великая гора величественных обрядов, страна Ури, имеющая все необходимое, страна Амурру, покоящаяся в безопасности – вся вселенная и покорный народ Энлиля на одном языке восхваляли». В данном отрывке, видимо, произошло наложение географических понятий и их локализация во II тысячелетии до н.э. на предание о шумерском мире III-го тысячелетия. Но его важность именно в том, что можно восстановить границы, в которых существовал мир эпохи Энмеркара. Мы встречаем описание шумерской ойкумены «золотого века», ориентированной по сторонам света, оси, которые у месопотамцев проходили с северо-запада на юго-восток и с юго-запада на северо-восток:
- Шубур (Субар) находилась на верхнем, горном течении Тигра, к юго-западу от озера Ван.
- Хамази - государство в Древней Месопотамии, располагавшееся в горах Загроса, между Эламом и Ассирией, предположительно недалеко от ассирийского города Нузи (совр. Хамадан) и хурритской Аррапхи (совр. Киркук).
- Ури (Аккад)
- Амурру — древнее государство на севере современного Ливана и западе современной Сирии, существовавшее в XV — сер. XIII веке до н. э. на территории, протянувшейся от Библоса до Угарита, и достигавшее царства Митанни. В торговле с другими государствами Амурру известен как экспортёр древесины, вина, бальзамов и благовоний.
Гонец отправляется в путь, следуя указанию «…в час ночной словно одинокая туча пролейся дождем, в дневное время словно встречный ветер поднимись», т.е в ночное время следуя в долине, в дневное – поднимаясь в гору. Посетив Сузы и Аншан, он пошел дальше в горы Загрос, минуя перевалы семи гор:
«Через большие горы к верховному жрецу Аратты направился. Пять гор, шесть гор, семь гор он перешел… Наконец, он увидел Аратту, располагавшуюся на горе: «глаза поднял, к Аратте приблизился, во двор Аратты радостно ступил»
Обращаясь к верховному жрецу Аратты, он указывает на древнее превосходство жреца Урука, называя его отцом по отношению к Аратте, как бывшей колонии Шумера: «Твой отец, а мой господин, к тебе меня прислал, верховный жрец Урука, верховный жрец Кулаба к тебе меня прислал». Также очевидно, что верховный жрец Урука совмещал политическую и культовую функции, будучи представленным в качестве верховного жреца Кулаба и Урука.
Верховный жрец Аратты подчеркивает неприятие подобного обращения, говоря: «Что велел передать мне твой господин, что велел повторить?» Таким образом, он подчеркивает свою независимость от Энмеркара, акцентируя внимание на том факте, что гонец является всего лишь слугой своего господина, но не посланником жреца, по отношению к которому Аратта занимает подчиненное положение. В ответ он слышит, что Энмеркар - «господин, носящий венец по своему рождению, рожденный священной коровой в горах…» Гонец говорит, что Энмеркар – представитель династии, носящий титул по праву рождения, ведущий свое происхождение от священной коровы (Инанны). К юго-западу от низовьев Тигра и Евфрата, на сопредельной территории Северо-Восточной Аравии у Персидскою залива, выделялся край «Горы Эанны» (по-видимому, соответствующий ареалу былых поселений местных убейдцев, культуру которых впитали шумеры). Т.о. можно предположить, что изначально, Инанна – убейдская богиня плодородия, чей культ наследовали шумеры, осевшие в плодородной Нижнем Двуречье.
Верховный жрец Аратты отвечал: «Гонец, своему господину, верховному жрецу Кулаба, скажи и прибавь: Я – верховный жрец, назначенный чистой рукой Инанны. Владычица вселенной, святая Инанна в Аратту, страну чистых обрядов, воистину привела меня. В горах перед Араттой, точно большую дверь меня поставила. Как же может Аратта покориться Уруку? Аратта не покорится Уруку, скажи ему». Из данного отрывка можно сделать следующие выводы:
- жрец Аратты, в отличие от Энмеркара, являщегося жрецом Урука по праву наследования, был назначен на эту должность Инанной, т.е. конклавом священнослужителей, который заседал в неком центре, имевшем общешумерское значение. Таким центром был только Ниппур. Жрец Аратты акцентирует внимание на том, что Энмеркар в его глазах – прежде всего жрец Кулабы, т.е. равный ему и расценивает конфликт, как противостояние служителей культа, над которыми есть высшая власть, в данном случае Ниппур, из которого он пришел в Аратту. Кроме того, вспомним, что в Ниппуре не было царей, поэтому можно расценивать Аратту, как страну, входящую в сферу влияния Ниппура, что еще раз доказывает факт борьбы «традиционных» жреческих кланов, т.е сторонников теократии, и новых, объединяющих в себе светскую власть царя и религиозную жреца.
На слова жреца Аратты, гонец Урука отвечал:
«Великая владычица небес, которая живет в горах Замуш, которая украсила святилища страны Замуш, из-за того, что мой господин госпожой Эанны ее сделал, среди кирпичей Кулабы так ему предсказала: Верховный жрец Аратты покорится тебе»
И вновь мы видим, что Инана имеет горное происхождение. Она изначально не является культовой богиней Урука, т.к. явно сказано о том, что Энмеркар сделал ее госпожой храма в Кулабе. Т.о., можно сделать вывод о том, что Урук, как храмовый город с претензией на гегемонию верховного жреца храма в качестве религиозного и политического лидера возник именно в правление Энмеркара. После того, как культ Инанны стал официальным, Энмеркар мог претендовать на гегемонию в масштабах Южного Двуречья. Аратта в этих притязаниях занимала одно из ведущих мест, будучи важным пунктом в сфере влияния Ниппура, обеспечивающим тому не только религиозное, но и экономическое могущество, вызов которому и бросил Энмеркар с вставшими на его сторону жрецами Инанны.
Известие о решении Инанны, т.е о борьбе кланов, вызвало шок у жреца Аратты:
«Тогда у верховного жреца Аратты сердце затрепетало, зашатался он. Ответа не находит, ответ ищет. Ответ нашел, слова произносит, гонцу слова ответа, как бык проревел:
В Аратте совершаются жертвоприношения, молитвы, поклоны и нет пяти человек, нет десяти человек. Как может Урук идти против гор? Твой господин к оружию хочет обратиться, я же к спору обращусь.»
Придя в себя, он говорит о том, что Аратта – город священнослужителей, в нем нет воинов. Страна испытывает лишения и не располагает людьми. В отличие от Эрменкара, он не обладает политической властью, и, соответственно, не может командовать армией и дать отпор Энмеркару, который «к оружию хочет обратиться». Вместо этого, он готов оспорить это решение Инанны, видимо, в Ниппуре, но, для этого нужно выиграть время. Поэтому, он начинает политическую игру с целью протянуть время.
«Гонец, слово я тебе скажу, и сделаю его хитроумным. Возвращаясь, с собой ты его возьми и в Эанне, где лев на лапе лежит, в Эанне, где бык ревет…»
- видимо, жрец говорит об изображении животных-тетраморфов, символизировавших стороны света. В данном случае, бык символизирует запад, а лев – юг. При раскопках в Уруке были найдены сосуды, украшенные реалистичными фигурами львов и быков.
«Так как венец Аратты, милостивая богиня – хранительница страны чистых обрядов – Аратте путь определила, и я о своем величии воистину узнал, то пусть Энмеркар зерно в корзины насыплет, на повозки его положит, в горы его поднимет и сборщика податей среди людей пусть поставит»
Очевидно, что решение Инанны, т.е. клановая борьба в Ниппуре, об установлении гегемонии Урука над Араттой, явилось для жреца неожиданностью. Как лицу назначенному, ему диктуют волю извне, что он с горечью признает и заявляет о том, что Энмеркар должен помочь Аратте зерном (страна в блокаде) и прислать сборщика податей.
Мы видим еще одно свидетельство того, что Энмеркар выполнял не только культовые, политические и военные функции, но и экономические.
«После того, как зерно в мешки он насыплет, на вьючных ослов привяжет, на бока перевальных ослов положит и во дворе Аратты у житницы ссыплет, и, если Инанна, украсившая семь стен, героиня, предназначенная для битвы, богатство Аратты унесет, тогда я склонюсь перед ним, а он о своем величии пусть известит меня. Так же, как и мой город в ничтожестве моем я покорюсь»
Кроме описания пути в Аратту (до гор Загроса – на вьючных ослах, в горах – на перевальных), мы видим, что во дворе Аратты находилась житница, т.е. храм являлся также и хранителем продовольственного фонда, которым распоряжался верховный жрец, так же, как и Эрменкар. И жрец Аратты говорит о том, что, если Инанна лишит Аратту своего покровительства и заставит выполнить требование Энмеркара, это будет означать признание Урука гегемоном и тогда, жрец Аратты покорится.
Гонец возвращается в Кулабу и передает Энмеркару ответ жреца Аратты, который проводит ночь в мучительных размышлениях: «Господин Тигр с Евфратом соединил, Евфрат с Тигром соединил. Большие каменные сосуды высоко поставил, маленькие каменные сосуды, точно ягнят, щиплющих траву и зелень, около них поставил.»
Мы видим, что в храме Инанны хранились разнообразные каменные сосуды. Не глиняные. Использование каменных сосудов в храмах в культовых целях, видимо, напоминало об исторической горной прародине шумеров. В Уруке была обнаружена 20-сантиметровая ваза для жертвенных приношений из желтоватого известняка, которая использовалась во время храмовых торжеств. У основания вазы изображены фигуры львов и быков, а выше, ближе к горлышку, - два стоящих на задних лапах льва. В итоге, «Энмеркар мешки разложил, сгруженное зерно в них собрал...» и отправил в Аратту с ответом жрецу Аратты:
«Основание моего скипетра – величественный обряд. Этот скипетр для защиты Кулабы сделан. Этот сверкающий скипетр святилище Эанна и светлая Инанна почитают. Скипетр изготовив, пусть с собой возьмет. Сердолик, как некое дерево, лазурит, как некое дерево верховный жрец Аратты в руки свои пусть возьмет и ко мне принесет, - ему скажи.
Энмеркар говорит, что основание его власти – обряд, аналогичный венчанию на царство. И говорит о том, что его главная цель – защита храма в Кулабе, резиденции царя-жреца. Он делает акцент на том, что его власть пользуется поддержкой жречества в Ниппуре и Уруке. Жрец Аратты должен прибыть в Урук со своим скипетром, как символом власти и в качестве символа покорности. Кроме того, жрец должен был преподнести сердолик и лазурит в качестве дани (или подарка на коронацию).
Гонец отправляется в Аратту во второй раз. На этот раз, он минует Элам и идет по перевалам ничего не опасаясь:
«Маленькие горные камни ногами он разбрасывал, подобно дракону, рыскающему в степи, соперников не было у него».
Интереснейшее сравнение. Памятуя о том, что драконами обычно именовали ящериц, то степной дракон – это, видимо, степная агава, обитающая в пустынях и полупустынях Северного и Северо-Восточного Ирана. Подобная информация говорит о том, что шумерами поддерживались контакты с этими регионами, возможно, они сами следовали через эту территорию Ирана. Некоторые исследователи располагают Аратту на территории современного Йезда, расположенного на торговом пути из Индии в Среднюю Азию.
«Когда приблизился гонец к Аратте, жители Аратты около вьючных ослов остановились»
Население Аратты встретило гонца у границы города и проводило караван во дворец жреца Аратты. Это говорит о том, что структура поселения Арраты соответствовала шумерской, когда город возникал вокруг главного храма – резиденции верховного жреца.
«Гонец во дворце Аратты сгруженное зерно собрал…Подобно небесному дождю, …изобилие в Аратте он создал, …голод Аратты он насытил»
Аратта из-за блокады испытывала голод и Энмеркар, проявив жест доброй воли, рассчитывал на признание своего нового статуса Араттой. Гонец вновь повторяет требование Энмеркара прибыть в Урук с дарами (данью) Энмеркару. Можно сделать вывод о том, что борьба между номами не предполагала аннексию территорий и заключалась в стремлении официального признания гегемонии и титула и получением дани.
Жрец Аратты, несмотря на присланное зерно Энмеркаром, говорит о том, что отказывается платить дань Уруку:
«…верховному жрецу Кулаба скажи: Скипетр пусть будет не из дерева, имя дерева пусть даже на назовет…Пусть он будет не из кедра, пусть он будет не из кипариса, и не из клена, и не из самшита, и не из меди и не из золота, и не из сердолика и не из лазурита»
Мы видим, что Аратта являлась перевалочным пунктом большого количества товаров, которым Шумер не располагал. И жрец Аратты заявил, чтобы Энмеркар, в свою очередь, сам принес скипетр в знак покорности. Жрец Аратты продолжает тянуть время и не дает конкретного ответа, откровенно провоцируя Энмеркара на агрессивные действия.
Гонец возвращается в Кулабу и передает ответ Энмеркару. Тот, видимо, в качестве демонстрации своего могущества создал при помощи жрецов Инанны скипетр и направил его в Аратту, с тем, чтобы жрец склонился перед ним. Налицо все же попытка договориться миром с Араттой. Но, жрец продолжает упорствовать, хотя в душу его и закрались сомнения при виде скипетра и он говорит своему управляющему:
«Аратта подобна разбежавшимся овцам, ее дороги – вражеская страна…»
Еще одно подтверждение блокады Аратты со стороны какого-то враждебного государства, видимо, Элама, с которым договорился Энмеркар о пропуске своего гонца через его территорию.
Жрец Аратты уже не так уверен в своих силах и возможности сопротивления. Он говорит: «Так как святая Инанна отдала Аратту верховному жрецу Кулабы и выбрала для себя человека, который прислал гонца, принесшего с восходом солнца тяжелые слова, сердолик, который входит в наш побор, давайте ему соберем»
Жрец Аратты сетует на выбор Энмеркара жрецами Инаны. Все цари Шумера должны были непременно получить своего рода помазание на царство от жрецов Экура в Ниппуре, святилища верховного бога Месопотамии, без этого власть их не могла считаться легитимной. Жрец готов идти на частичные уступки, направив в Урук дань сердоликом, но продолжает сознательно тянуть время, призывая Энмеркара выставить для поединка воина:
«Собаку, которая была бы не белой, ни черной, не коричневой и не …, не желтой и не пестрой, пусть он тебе даст. Пусть сразится эта собака с моей собакой и сильнейшую из них мы узнаем».
Гонец возвращается в Урук, минуя «буйные травы и высокие воды…возвратившись к стенам Кулабы»
Видимо, существовал еще один путь из Аратты, через степи и далее морем, каботажным путем. Возможно, именно так шумеры в древности прибыли в Месопотамию. Или это был какой-то торговый путь. Но, возможно, что ситуация усложнилась и гонец уже не мог вернуться вновь через горы Загроса в силу какой-то опасности.
Энмеркар приходит в бешенство от ответа жреца Аратты и говорит: «Мою собаку, хитрую собаку Энлиля, я на него напущу. Моя собака сразится с его собакой и сильнейшую из них мы узнаем…Когда же побор он соберет? Людей своих, как баранов, в город свой пусть приведет, а сам, как пастух, позади пусть идет».
Энмеркар настаивает на сборе дани Араттой, для чего приказывает жрецу Аратты отправится за своими людьми, которые принесут требуемое Уруком. И далее, Энмеркар говорит:
«И когда он будет идти, гора серебра и лазурита, точно тростинка письменного прибора, пусть склонится перед ним»
Упоминание письменного прибора и способа письма в качестве метафоры говорит о том, что Энмеркар и жрец Аратты владеют письмом, которое, как известно, было изобретено в Ниппуре. Жрец должен отправиться (или отправить людей) в горы Бадахшана и собрать серебро и лазурит. Практически все известные археологические находки и музейные экспонаты из лазурита вплоть до конца XVIII столетия ведут к одному единственному источнику — легендарному месторождению Сары-Санг в афганском Бадахшане. Месторождение Сары-Санг располагается в труднодоступной долине одноименной реки — притоке Кокчи, приблизительно в 70 километрах к югу от Файзабада. Описывая эти места в 1271 году, итальянский путешественник Марко Поло отмечал: «В этой стране есть еще другие горы, где есть камень, из которого добывают лазурь: лазурь прекрасная синяя, лучистая, лучшая в свете, а камни, из которых она добывается, водятся в копях, как и другие камни».
«…великое святилище Эреду пусть построит и тень его над страной распространит».
Речь о восстановлении Эреду, как древнего центра шумеров. Кроме этого, Энмеркар настаивает на том, чтобы Аратта приняла гегемонию Урука. Т.е, можно говорить о борьбе двух культово-религиозных центров и жреческих кланов: Ниппура с опорой на Аратту и жрецов «горного» бога Энлиля и Урука с опорой на Эреду и «морского» бога Энки. Убейдская богиня Инанна ее резиденция Эанна в Уруке должна была играть роль нового «центра силы» стремящегося к гегемонии Эрменкара.
Гонец не в силах запомнить слова Энмеркара и тот записывает послание на глине: «…тогда верховный жрец Кулабы прикоснулся к глине и слова на табличке написал. До этого дня не умели слова писать на глине…Верховный жрец Кулаба слова на табличке написал, воистину так!» Если рассматривать причину изобретения письменности буквально, то это – усложнение и увеличение массива информации. И если на наиболее раннюю, пиктографическую (рисуночную) стадию развития шумерского языка историки связывают с Ниппуром (архив подобных документов найден в Уруке), то, возможно, клинопись была изобретена в Уруке, о чем поэма свидетельствует далее.
Гонец вновь отправился в Аратту и передал табличку жрецу, сказав: «Мой господин, Энмеркар, сын Уту, глиняную таблицу мне дал. Верховный жрец Аратты, на табличку ты посмотри и смысл слов узнай! Что ты мне можешь ответить – скажи». Главные места почитания Уту - Сиппар и Ларса. Это говорит о том, что под властью Энмеркара находятся и эти города-государства. Жрецу Аратты известен смысл знаков, начертанных Энмеркаром, который по словам гонца
«И благочестивому, носящему темно-синюю бороду, тому, кто рожден на горе чистых обрядов могучей коровой, кто получил силу из земли Урука, кто вскормлен молоком в загоне священной коровы, Энмеркару, сыну Уту, слова твои в храме Эанны, слова добрые я передам»
Возможно, темно-синий цвет бороды символизирует цвет моря, т.е. Энмеркар является потомком первых колонистов из Эриду, рожденный на горе чистых обрядов, т.е в храме Кулабы, получивший силу из земли Урука, т.е ставший царем Урука, ожидающий ответа в храме Эанны, новом культовом месте потенциального гегемона.
«После того, как гонец закончил свою речь, верховный жрец Аратты глиняную табличку взял, на нее посмотрел и видит – слова клиньями стали»
Энмеркар написал на глине, пользуясь клинописью, что явилось неожиданностью для жреца Аратты, который, видимо, был знаком только с пиктографическим письмом, архивы которого найдены в Уруке (или, возможно, протоэламским, если допустить, что Аратта – город населенный эламитами и сам жрец – эламит).
Пока жрец Аратты обдумывал ответ, произошел какой-то природный катаклизм, видимо, землетрясение с последующим наводнением:
«бог Ишкур, …назначенный верховным жрецом богов, яростную бурю устроил. Все голые горы он заставил дрожать, все лесистые горы он разбил, страх и ужас находятся на его груди…Поднял бог Ишкур голову к обрадовавшимся горам и видит – белые стены Аратты стоят среди гор. Пшеницу, которая сама растет, и горох, который сам растет, перед жрецом Аратты во дворе Аратты он ссыпает»
Храмовый комплекс Аратты уцелел. Судя по описанию, стены Аратты из известняка, месторождения которого расположены на южных отрогах Загроса. Это горные районы с высотами от 900 до 3660 м, характеризующиеся повышенной сейсмичностью и преобладанием известняков (варьирующих от очень твердых доломитовых до мягких меловых). Аратте была оказана помощь продовольствием из Ниппура, что говорит о ее особом статусе и изменении в расстановке сил в Шумере. Верховный жрец Аратты воспринял это, как знак благоволения. Он говорит:
- «Владычица всех стран святая Инанна свой дом, Аратту, не покинула…», т.е в Урук не перешла
- «дом из лазурита не покинула», т.е в святилище Эанны не перешла
- «страну чистых обрядов не покинула», т.е к стенам Кулабы не перешла
- «от верховного жреца Аратты не отвернулась», т.е на сторону верховного жреца Урука не перешла
В этом суть происходящих событий – борьба за политическую гегемонию в Шумере, в которую вовлечены жреческие кланы Ниппура и Урука.
Природный катаклизм способствовал снятию блокады Аратты и организации ей гуманитарной помощи. Поняв, что баланс сил изменился, Энмеркар также направляет в Аратту продовольствие, отказываясь от претензий на включение города-государства в орбиту своего влияния.
«Энмеркар в корзины зерно насыпал, на бока перевальных ослов их поднял и взял с собой в Аратту овцу с ее ягненком, козу с ее козленком, корову с ее теленком»
Урук от катаклизма не пострадал. Видимо, имело место локальное сотрясения земли в южном Загросе. Затем происходит товарообмен сельскохозяйственной продукции на драгоценные металлы и лазурит. Ни о какой дани речи уже не идет:
«После того, как каждый человек Урука, чтобы обменять плоды деревьев на изделия из золота, плоды из дерева у большого амбара ссыпал, люди Аратты золото, серебро, лазурит собрали и для Инанны, госпожи Эанны, во дворе Эанны у амбара ссыпали»
Текст завершается советом, который дает Энмеркару какой-то человек, который, возможно, представляет третью силу, принявшую решение об окончании конфликта:
«Господин мой, совет я тебе дам – прими его. Слово я тебе скажу – выслушай!»
Несмотря на уважительное отношение, тон собеседника царя довольно безапелляционный. Это говорит о значимости фигуры человека, с которым советуется Энмеркар.
«Благовония гор для своей страны ты выбери…В этом городе праздник не прекращается, каждый день не прекращается»
Собеседник призывает Энмеркара отказаться от борьбы и следовать пути Аратты, которой благоволят боги, т.е, по-сути, отказаться от претензии на гегемонию в Шумере, оставив роль объединителя Ниппуру.
Т.о, в поэме «Энмеркар и верховный жрец Аратты» мы видим картину борьбы за гегемонию в Шумере III тыс. до н.э., в которую оказались вовлечены жреческие кланы Ниппура и Урука:
- Царь Урука Энмеркар, опираясь на жрецов Инанны, пытался утвердить ее культ, в качестве общешумерского, постройкой храмового комплекса Эанны, альтернативный храму всех богов в ниппурском Экуре, тем самым упрочив роль Урука, как религиозного центра. Этой же цели служили планы по восстановлению храмов и города в Эреду – древней метрополии шумеров.
- Претендуя на экономическое господство, Энмеркар попытался добиться подчинения основного источника строительного камня и металлов Нижнего Двуречья – Аратты, обособившейся шумерской колонии в горах Загроса, видимо на территории, находящейся под влиянием Элама (или населенной эламитами и шумерами), возможно, блокированного им. На шумерское влияние в Аратте указывает общность пантеона богов, структура управления, языка и письменности в номовом государстве, а также назначение верховного жреца на должность из вне. На мой взгляд, Аратта, как одна из обособившихся колоний шумеров, возникла, вероятно, в середине — второй половине IV тысячелетия до н. э, наряду с колониями в долине Верхнего и Среднего Евфрата и в Юго-Западном Иране.
- После произошедшего катаклизма, видимо, землетрясения, Аратта сильно пострадала. Жречество Ниппура не поддержало претензии Энмеркара на гегемонию и тот был вынужден отказаться от своих агрессивных планов, приняв участие в оказание гуманитарной помощи Аратте, что подчеркивает огромную роль города для шумерского мира как поставщика необходимых ресурсов. В дальнейшем, как известно, Урук в XXVIII—XXVII веках до н.э. в правление Лугальбанды и Гильгамеша объединил города-государства Южного Двуречья (I династия Урука). Поэма описывает начальный этап этой борьбы.
- Вероятно, локализовать Аратту можно, исходя из пути гонца Энмеркара и исторических реалий. Она располагалась на территории современного Луристана и в указанный период была блокирована Эламом. Визит гонца в Аншан, существенно увеличивший время в пути, можно объяснить тем, что в время происходящих событий именно Аншан являлся столицей Элама до переноса ее в Сузы. Именно этим и вызван визит гонца Энмеркара в далекую эламскую столицу: более короткий путь проходил через территорию, подвластную Ниппуру. Можно предположить, что Энмеркар пытался также заручиться поддержкой эламитов в борьбе за гегемонию в Шумере.
- Вряд ли Аратта является метрополией по отношению к шумерским городам. Сам факт того, что верховный жрец назначается в город из вне свидетельствует об обратном. Обычно так происходит именно с храмами, которые построены в колониях. Располагаясь в горах Загроса и выступая в роли перевалочного пункта для товаров из дальних регионов Азии (в частности, лазурита из афганского Бадахшана), в определенные моменты своей истории она испытывала шумерское и эламское влияние.
-
"Народы моря". Палистин и (Ах)хиява
Автор: Saygo
А. В. Сафронов. Государства раннежелезного века Палистин и (Ах)хиява в северной Сирии и Киликии: еще раз об отражении миграций «народов моря» в греческой эпической традиции1.
В статье рассматриваются два государства раннежелезного века в Северной Сирии и Киликии – Палистин и (Ах)хиява, которые были созданы «народами моря» в начале 12 в. до н.э. Опираясь на надписи Рамсеса III, данные археологии Восточного Средиземноморья и греческую эпическую традицию о походе Мопса и Амфилоха в Киликию, Сирию и Финикию, автор предполагает, что греческая традиция зафиксировала две волны «народов моря». Одна из них происходила из Южной Греции и была вызвана коллапсом микенского мира, вторая – с северо-запада Анатолии, где согласно надписям Рамсеса III произошла война. Возникновение царств Палистин и (Ах)хиявы, которые были созданы разными этническими группами, еще раз подтверждает представление о длительном и неоднородном процессе миграций «народов моря».
В 2009 году Д. Хокинс издал лувийскую иероглифическую надпись, которая была найдена в 2003 году при раскопках Телль Тайнат на территории юго-восточной Турции, в долине Амук. Археологические слои I тыс. до н. э. в Телль Тайнат сейчас идентифицированы как Кунулуа, столица государства с двойным названием Патина/Унки (Harrison 2010: 84), упоминаемого в надписях ассирийских царей Ашшурнацирапала II и Салманасара III 9 в. до н. э.2
Текст же надписи следующий: (§ 1) Я – Тайта, герой, царь страны Pa-TA5-sà-ti-ni. (§ 2) Моему господину, бога Грозы Халеба я посвятил изображение. (§ 3) Бог Грозы Халеба сделал меня... (§ 4) (Тот), кто придет в этот храм поклониться богу, (§ 5) если он– царь, (§ 6) да будет позволено ему пожертвовать быка и овцу. (§ 7) Если же он…. царский сын, (§ 8) или землевладелец, (§ 9) или господин приречной страны, (§ 10) да
будет ему также позволено пожертвовать овцу. (§ 11) Если же он – человек более низкого ранга, (§ 12) Пусть это будут хлеб, возлияние и… (Hawkins 2009: 169).
Сама по себе эта стандартная посвятительная надпись не представляла бы большого исторического интереса, если бы не упоминаемый в ней политоним. Правитель Тайта и его жена Купапияс уже были известны до этого из других лувийских иероглифических надписей на стелах, найденных в Мехарде и Шейзаре, неподалеку от Хамы в Сирии. В них Тайта именуется как царь страны wa/i-TA4-sà-ti-ni (Hawkins 2000: 403, 415–417).
Однако Д. Хокинс указал, что графемы T4/T5 лувийского иероглифического письма в период Новохеттского Царства передавались в клинописи как ali и ala, а в постхеттский период слились в la/i (Hawkins 2009: 171). Таким образом, название страны, которой правил Тайта, на самом деле, звучало как Palistin-/Walistin!3
Исследователи сразу же сопоставили название государства Тайты с филистимлянами, одним из племен коалиции «народов моря», обрушившихся на Восточное Средиземноморье в начале 12 в. до н. э. (Hawkins 2009: 171; Harrison 2010: 83). Действительно, египетское название Prst.w, которое впервые упоминается в надписях 5-го и 8-го годов правления Рамсеса III (1193 и 1190 гг. до н. э. соответственно)4, полностью совпадает с обозначением государства Тайты. Упоминаемое в Ветхом Завете 294 раза этноним Pelištîm (мн.ч.)/Pelešet (ед. ч.) и производное от него прилагательное Pelištî (Machinist 2000: 54), как и страна Palastú/Pilišta ассирийских надписей 9–8 вв. до н. э. (RLA X: 527) также совпадают с наименованием царства Палистин на севере долины Оронта. Хронологически государство Палистин не могло возникнуть ранее конца Новохеттского Царства в начале 12 в. до н. э. и позднее начала 9 в. до н. э., когда она уже в видоизмененной форме Патина/Унки встречается в надписях Ашшурнацирапала II и Салманасара III.
Палеографические особенности надписи из Телль Тайнат указывают, что она была создана около 1100–1000 г. до н. э. (Hawkins 2009: 171–172). Иными словами, государство Палистин должно было существовать в период с начала 12 до 10 в. до н. э. Оно, судя по находкам надписей Тайты, охватывала районы Алеппо и Хамы, а также территории государств I тыс. до н. э. Унки, Арпада и Хамата (Hawkins, 2009: 171–172). В позднебронзовом веке это были территории государств Мукиша, Нийи и Нухашше (Harrison 2010:84; см. также карты в: Witcke, Olshausen, Szydlak 2007: 15, 33, 43). Директор «Tayinat Archaeological Project» Т. Харрисон в отчетах о раскопках слоев раннежелезного века Телль Тайнат указал, что в начале 12 в. до н. э. этот город был вновь заселен после 800-летнего перерыва, причем исследователь отмечает находки большого количества керамики Позднеэлладского периода III: C1 (далее – ПЭ III: C1), а также грузил для натяжения нитей в ткацких станках, которые единодушно отождествляются как эгейские артефакты, распространенные как на юге Балканского полуострова (Микены, Тиринф), так и в левантийских городах начала 12 в. до н. э. с керамикой ПЭ III:C1 (Harrison 2010: 88–90). Кроме того, исследователь отмечал наличие культовых статуэток, что также позволяет говорить об сильном эгейском влиянии в Телль Тайнат начала 12 в. до н. э. (Harrison 2009: 187; 2010: 90–91).
Таким образом, сходство названия царства Палистин с именем филистимлян и данные археологии Телль Тайнат свидетельствуют о возникновении на равнине Амук мощного государственного образования, созданного«народами моря» во время их передвижений в начале 12 в. до н. э. Происхождение же большей части «народов моря» на основании анализа их материальной культуры в Леванте сейчас связывается исследователями с областями Эгеиды (Yasur-Landau 2010: 192–193).
Если мы обратимся к египетским источникам времени Рамсеса III и угаритским текстам времени падения Угарита, мы увидим, что гипотеза о создании «народами моря» государства Палистин в Сирии ими прямо подтверждается. В надписи 5-го года, когда впервые упоминается столкновение Рамсеса III с филистимлянами (Сафронов2006: 124–125), в череде пространных славословий фараону неожиданно упоминается следующее: (13) Cтрана Амурру (превратилась) в пепел, (14) нет семени его, пленены все люди его, рассеяны и покорены. Все <люди> земли его (т. е. Амурру) пришли как просители, (15) чтобы увидеть великого Ра Египта для себя. Прекрасен Атон для них, Ра, выходящий (и) (16) поднимающийся над землей, Шу Египта, тот, который в вышине. Говорили они: «Будь высоко, Ра, страна наша уничтожена. Мы (17) – в стране жизни, где тьма изгнана» (MH I: Pl. 27)5. В надписи же 8-го года правления Рамсеса III дается более детальная информация о разрушении страны Амурру: «(16) Чужеземья заключили союз на своих островах. Пришли в движение и рассеялись в сутолоке борьбы страны в один миг. Не устояла ни одна страна перед руками их, начиная с Хатти, Коде, Каркемиша. Арцава и (17) Аласия опустошены в [один миг]. [Разбит был ими] лагерь в месте одном посреди Аммуру. Уничтожили они людей его, землю его, которые (стали) несуществующими. Они шли, и пламя занималось впереди них по направлению к Земле Возлюбленной. Их конфедерация (состояла) (18) из пелесет, текер, шакалуша, дану(на), вашаша. Страны объединенные, наложили они длань свою на земли до круга земли. Сердца их (были) тверды и уверенны: «Наши замыслы сбудутся!» (MH I: Pl. 46). В обеих надписях речь идет о разрушении «народами моря» государств Малой Азии и Сирии и создании своих поселений. Примечательно, что государство Амурру названо промежуточным пунктом на пути «народов моря» в Египет, которое они уничтожили, и на территории которого создали свое государство (Safronov 2008: 315). Если посмотреть на карту Сирии позднебронзового – раннежелезного века, то государство Палистин фактически граничило с землями, которые в позднебронзовом веке входили в состав Амурру (Witcke, Olshausen, Szydlak, 2007: 15, Karte A: C2, 33, Karte B: C2). На основании египетских надписей можно предположить, что государство Палистин было создано в начале 12 в. до н. э. после разрушения «народами моря» государств Сирии. Это подтверждают и тексты, найденные в Угарите.
Незадолго до падения Угарита о нападении «народов моря» на вошедшее позднее в состав страны Палистин царство Мукиш со столицей в Алалахе сообщает письмо RS 16.402. Угаритский чиновник Эвир-Шуррума в письме своей госпоже (возможно, матери последнего угаритского царя Аммурапи) упоминает, что враг перевалил через Аманус и захватил Мукиш (Astour 1966: 257–258; Singer 1999: 724–725). Возможно, в этой же связи следует рассматривать аккадское письмо RS 34.143, в котором царь Каркемиша упрекает правителя Угарита за то, что последний удерживает лучшую часть колесничих войск и посылает ему вопреки вассальному договору с царем хеттов небоеспособные контингенты (Singer 1999: 723–724). Базироваться же угаритские воинские подразделения должны были как раз в Мукише.
Руины Угарита
Таким образом, мы видим, что в начале 12 в. до н. э. в Северной Сирии мигрирующими «народами моря» было создано государство, название которого является одинаковым с наименованием Палестины в Южном Леванте6. Факт существования двух Палестин – северной и южной, указывает на то, что передвижения «народов моря», зафиксированные египетскими источниками в 12 в. до н. э., были достаточно длительным процессом, в ходе которого основывались новые города и государства, и происходило смешение мигрантов с местным населением. Наличие же поселений «народов моря», достаточно удаленных от моря, позволяет предположить, что основным путем миграции «народов моря» был сухопутный (Yassur-Landau 2010: 163, 329). Приведенные выше данные заставляют отказаться от высказывавшихся предположений о проникновении филистимлян на юг Леванта главным образом по морю (Barako 2001: 220–221), а также от гипотезы (Drews 2000: 166), согласно которой данные надписей и рельефов заупокойного храма в Мединет Абу, свидетельствующие о миграционном характере передвижений«народов моря», недостоверны.
В связи проблемой возникновения новых государств на пути следования «народов моря» к Египту необходимо упомянуть еще об одной находке, тесно связанной с эгейскими миграциями начала 12 в. до н. э. В 1997 году в 30 км к югу от Аданы в Чинекёй на постаменте статуи, изображающей стоящее на бычьей упряжке божество, была обнаружена финикийско-лувийская билингва царя страны Куэ Урикки, современника Тиглатпаласара III и Саргона II (Tekoglu, Lemaire 2000: 974). Надпись гласит: (1) Я – Варика, сын[…], потомок Мукаса, царь (Ах)хиявы, [слуга] бога Грозы, [человек бога Грозы]. (2) Я, Варика, расширил [(территорию) города (Ах)хиявы, (3) [и сделал процветающей] равнину (Ах)хиявы благодаря помощи бога Грозы и моих отеческих богов. (4) Я прибавил коней к коням, (5) Я добавил войско к войску. (6) Царь Ассирии и весь царский дом Ассирии стали мне как отец и мать. (7) И (Ах)хиява и Ассирия стали единым домом. (8) Я сокрушил [могучую] крепость, (9) [и я построил] крепости – восемь на востоке и семь на западе. (10) Эти места были…. для дворца приречной страны. (11) И я сам […..] в стране... города [….] (12) [….все] очень хорошие вещи (Beckman, Bryce, Cline 2011: 265).
Как уже неоднократно отмечалось, название страны Хиявы в надписи Урикки является формой с аферезой от названия страны Аххиява (Tekoglu, Lemaire 2000: 982–983; Beckman, Bryce, Cline 2011: 266), хорошо известного государства текстов периода Новохеттского царства, которое сейчас практически всеми сопоставляется с греками-ахейцами и помещается либо в Эгеиде в общем, либо конкретно на юге Балканского полуострова (Beckman, Bryce, Cline 2011:281–283; Kelder 2010: 119–120; обзор библиографии по проблеме Аххиявы см.: Fischer 2010: 69–124). Появление на территории позднейшей Киликии царства (Ах)хиявы теперь рассматривается как свидетельство миграции ахейских греков из Эгеиды на территорию южной Анатолии в начале 12 в. до н. э. (Beckman, Bryce, Cline 2011: 266). В этой связи примечательно то, что в хорошо известной финикийско-лувийской билингве Азитиватаса из Каратепе страна (Ах)хиява упоминается под названием Аданавана, а народ, ее населявший, назван данунитами (Hawkins 2000: 49–51). В надписи же 8-го года правления Рамсеса III в коалиции «народов моря» упоминаются дануна (MH I: Pl. 46), которых сопоставляли с данунитами, обитателями Киликии, отказываясь признать их связь с данайцами и, следовательно, участие ахейских греков в миграциях«народов моря» начала 12 в. до н. э. (см. обзор мнений: Гиндин, Цымбурский 1996: 159–164).
Теперь, когда появилась возможность соотнести Аххияву и данунитов, можно констатировать участие ахейских греков в передвижениях «народов моря», что и до этого наглядно демонстрировалось данными археологии, свидетельствующими о появлении в Восточном Средиземноморье носителей позднемикенской культуры в начале 12 в. до н. э. (Cline 2010: 813–814).
Поскольку в надписях из Каратепе и Чинекей правители описаны как династы из Дома Муксуса/Мопса (BT MPŠ финикийской надписи (Hawkins 2000: 49–51), для объяснения его появления в Киликии уже пытались привлечь достаточно многочисленные свидетельства греческой традиции о лидийском герое Мопсе (Vanschoonwinkel 1990: 195–199; Yakubovich 2008: 190–195). Вкратце ее можно изложить следующим образом. После взятия Трои ахейцы под предводительством Амфилоха и Калханта сожгли свои корабли и вместе с соратниками пришли по суше в Колофон в Лидии. Здесь они встретили сына Аполлона Мопса, который вступил в состязание с Калхантом в искусстве прорицания. После поражения Калхант умер, а Мопс, Амфилох и их спутники продвинулись далее на восток, перешли Тавр и осели в Памфилии и Киликии, где основали ряд городов (Vanschoonwinkel 1990: 185–187). По данным Страбона, Амфилох и Мопс вступили в поединок из-за царской власти в Киликии и в поединке убили друг друга (Strabo. XIV.5.16). Геродот и греческий поэт Каллин сообщают, что Мопс и его люди продвинулись в Сирию и Финикию (Vanschoonwinkel 1990: 192). Ксанф Лидийский упоминает, что Мопс, сын Лида пришел в Аскалон и бросил там местную богиню Атаргатис в озеро (Vanschoonwinkel 1990: 193; Гиндин, Цымбурский 1996: 153).
Традиция о походах Мопса, несомненно, восходит, по меньшей мере, к первой половине I тыс. до н.э. Она была известна жившему в 7 в. до н. э. Калину. Неоплатоник 5 в. н. э. Прокл упоминает о том, что он описывает сюжет о смерти Калханта в Колофоне по сочинению жившего не позднее первой половины VI в. до н. э. Гагия из Трезена. Последнему приписывалось составление киклической поэмы Nοστοι о возвращении греческих героев после взятия Трои (Тронский1988: 70–71). Согласно Страбону (Strabo. XIV. 1: 27), миф о состязании в искусстве прорицания между Калхантом и Мопсом был хорошо знаком Гесиоду, жившему в конце 8 – начале 7 вв. до н. э. (Тронский 1988: 61). Крайне важное свидетельство привел Геродот (Herod. VII: 91): «Эти (киликийцы/Κιλικες) в древние времена назывались гипахейцами» (ουτοι δε το παλαιον Υπαχαιοι εκαλεοντο).
Имя Киликии впервые встречается в 723 г. до н. э. в надписях ассийрийского царя Салманасара V (Гиндин 1993: 58, 70). Однако к 8 в. до н. э. киликийцы обитали не в самой Киликии, а к северу от нее, в Катаонии в верховьях Галиса. В Киликию же они пришли же лишь на рубеже 8–7 вв. до н. э. (Гиндин 1993: 70). Таким образом, Геродот сохранил древнее название обитателей позднейшей Киликии, которое, по меньшей мере, должно восходить ко времени, не позднее 9 в. до н. э. Это тем более интересно, поскольку само название Υπ-αχαιοι означает «под-ахейцы», т. е. те, кто находятся под властью ахейцев (Гиндин, Цымбурский 1996: 154). В таком случае представляется полностью обоснованным провести параллели между Хиявой надписи Урикки, Аххиявой хеттских текстов и древним обозначением названием киликийцев Υπαχαιοι, зафиксированным Геродотом (Tekoglu, Lemaire 2000: 982–984).
Подводя итог, можно сказать, что мы имеем весомые аргументы, которые свидетельствуют, что после падения Хеттского царства в начале 12 в. до н. э. на территории Киликии возникает царство Аххиява, название которого было принесено эгейскими мигрантами. Это подтверждается и данными археологии Киликии, в частности, Тарса, которые свидетельствуют, что после пожара, уничтожившего поселение Позднебронзового периода IIa (период Новохеттского царства), в Тарсе возникает позднемикенское поселение (Vanschoonwinkel 1990: 192; Yasur-Landau 2010: 140–154, 159–161).
А. А. Немировский, проанализировав данные греческой традиции о Мопсе, Калханте и Амфилохе, отметил их противоречия относительно места присоединения Мопса к походу Амфилоха и Калханта. На этом основании он пришел к выводу, что изначально существовало два независимых сюжета, лишь впоследствии объединенных традицией в единое целое. Первый из них был связан с движением Амфилоха и Калханта после взятия Трои на юг Анатолии, в Сирию и Финикию. Второй отражает совершенно независимую традицию о Мопсе, пришедшем из Лидии в Киликию (Немировский 2000: 11).
Исследователь предположил, что предание о походе Амфилоха и Калханта является реминисценцией передвижений «народов моря» при Рамсесе III (Немировский 2000: 11–12). При этом сообщение Каллина о том, что Мопс возглавил поход людей Амфилоха и Калханта и дошел с ними до Сирии и Финикии, А. А. Немировский считает поздней интерполяцией в более ранний текст, в котором изначально Мопс отсутствовал (Немировский 2000: 11–12). Само же предание о передвижении Мопса из Лидии в Киликию так и осталось необъясненным исследователем.
Учитывая новые данные о существовании в Сирии и Киликии созданных «народами моря» государств Палистин и (Ах)хиява, которой правили возводившие свой род к Мопсу династы, позволим себе дополнить и несколько видоизменить гипотезу исследователя. Нами уже неоднократно приводился перевод надписи 5-го года правления Рамсеса III, в котором, на наш взгляд, упоминается война, опустошившая родину трех племен «народов моря» – пелесет, текер и турша и вызвавшая их передвижение в Восточное Средиземноморье (Сафронов 2006: 124–130; Сафронов 2009: 144–152; Safronov 2008: 311–315). Эти племена на основании сопоставления египетских текстов, данных археологии и греческой традиции мы помещали в северо-западной Анатолии (Сафронов 2006: 130–138). Кроме того, у нас есть неоспоримые данные археологии о том, что после коллапса микенского мира в конце ПЭ III B греки мигрируют из Южной Греции в Восточное Средиземноморье, прежде всего, на Кипр и в Киликию (Yasur-Landau 2010: 140–154, 159–161). Таким образом, по независимым от греческой традиции источникам прослеживаются две волны переселений начала 12 в. до н. э. – одна из распадающегося микенского мира, другая – из районов Западной и Северо-Западной Анатолии. Это позволяет предполагать, что в традиции о походах Мопса, Амфилоха и Калханта, по-видимому, действительно слились воспоминания как о миграции ахейских греков, так и о миграции населения западной Анатолии в начале 12 в. до н. э. на юг Анатолии и в страны Леванта. Возникновение государственных образований Палистин и (Ах)хиявы на пути следования «народов моря» в Южный Левант, которые, по-видимому, были созданы разными этническими группами, а также данные текстов Рамсеса III, описывающие «народы моря» как разношерстную коалицию племен, еще раз подтверждают представление о смешанном и неоднородном характере миграций «народов моря», которые могли продолжаться длительное время и происходить из разных районов Эгеиды и Западной Анатолии (Yasur-Landau 2010: 335–345).
1. Работа выполнена в рамках гранта МК-3263.2012.6. Автор благодарен Совету по грантам при Президенте Российской Федерации за финансовую поддержку.
2. Ассирийское название Унки (KURUnqaja) происходит из арамейского ‘mq «низменная равнина». Оттуда же происходит современное название Амук (RLA IV, 160; Hawkins 2009: 171).
3. Более позднее написание в новоассирийских надписях Pat(t)in, второго наименования государства Унки, восходит к лувийскому иероглифическому Palistin (Hawkins 2009: 171–172).
4. Здесь и далее используется средняя линия новоегипетской хронологии, согласно которой начало правления Рамсеса II приходится на 1290 г. до н. э.
5. В целях экономии места здесь и далее транслитерация надписей Рамсеса III опущена. С иероглифической транскрипцией издания экспедиции Восточного института Чикагского университета в Мединет Абу, по которой осуществлен перевод, можно ознакомиться онлайн http://oi.uchicago.edu/pdf/oip8.pdf (дата обращения: 20. 05. 2012).
6. Недавно было выдвинуто предположение, что упоминание t3 Prst.w «земля пелесет/филистимлян» в надписях Рамсеса III относится не к Палестине в Южном Леванте, перешедшей к филистимлянам после утраты египтянами контроля над этой территорией, а к сирийскому государству Палистин (Kahn 2011: 3–5). В дальнейшем Палестина именно как обозначение страны точно фиксируется в египетских текстах лишь при XXII династии, в 10 в. до н. э. (Steindorff 1939: 32, Pl. VII: 2, 32–33), хотя в Ветхом Завете филистимляне уже определенно населяют Палестину в эпоху Судей, Саула и Давида, т. е. в 12–11 вв. до н. э. (Hawkins 2009: 171). Поэтому вопрос о соответствии «земли Пелесет» надписей Рамсеса III «южной» Палестине требует дальнейшего исследования.
Сокращения
MH – Medinet Habu, Volume I. Earlier Historical Records of Ramses III. Chicago, 1930.
NEA – Near Eastern Archaeology. Boston.
RLA – Reallexicon der Assyriologie. Bd. 1 – … B., 1928 – …
Литература
Гиндин 1993 – Гиндин Л. А. Население гомеровской Трои. Историко-филологические исследования по этнолоиги древней Анатолии. М.
Гиндин, Цымбурский 1996 – Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М.
Немировский 2000 – Немировский А. А. К вопросу об отражении анатолийского этнополитического переворота начала XII в. до н. э. в греческой традиции// Античность: общество и идеи. Казань.
Сафронов 2006 – Сафронов А. В. Упоминание о войне на северо-западе Анатолии в надписях Рамсеса III // Вестник древней истории. №4.
Сафронов 2009 – Сафронов А. В. К трактовке сткк. 51–52 надписи 5-го года правления Рамсеса III из его заупокойного храма в Мединет Абу // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. №1.
Тронский 1988 – Тронский И. М. История античной литературы. М.
Astour 1965 – Astour M. C. New Evidence of the Last Days of Ugarit // American Journal of Archaeology. Vol. 69/3.
Barako 2001 – Barako J.The Seaborne Migration of the Philistines. Ph.D. dissertation, Harvard University.
Beckman, Bryce, Cline 2011 – Beckman G. M., Bryce T. R., Cline E. Н. The Ahhiyawa Texts. Atlanta.
Cline 2010 – The Oxford Handbook of the Bronze Age Aegean / Cline E.H. ed. Oxford; New York.
Drews 2000 – Drews R. Medinet Habu: Oxcarts, Ships, and Migration Theories // Journal of Near Eastern Studies. Vol. 59/3.
Harrison 2009 – Neo-Hittites in the “Land of Palistin”: Renewed Investigations at Tell Ta‛yinat on the Plain of Antioch // NEA. 2009. 72/4.
Harrison 2010 – Harrison Th. The LateBronze/Early Iron Age Transition in the North Orontes Valley // Societies in Transition: Evolutionary Processes in the Northern Levant between Late Bronze Age II and Early Iron Age. Papers Presented on the Occasion of the 20th Anniversary of the New Excavation in Tell Afis : Bologna, 15th November, 2007. / Fabrizio Venturi ed./ Bologna.
Hawkins 2000 – Hawkins J. D. Corpus of Hieroglyphic Luwian Inscriptions. Volume 1: Inscriptions of the Iron Age. Berlin; New York.
Hawkins 2009 – Hawkins J. D. Cilicia,the Amuq, and Allepo. New Light in a Dark Age // NEA. №72/4.
Machinist 2000 – Machinist P. Biblical Traditions: The Philistines and Israelite History // Sea Peoples and their world: the Reassessment / Oren E. ed. Philadelphia.
Kahn 2011 – Kahn D. The Campaign of Rameses III against Philistia // Journal of Ancient Egyptian Interconnections. Vol. 3/4 (https://journals.uair.arizona.edu/index.php/jaei/article/view/12638).
Safronov 2008 – Safronov A. One unusual example of the sentence with impersonal subject in Ramses’ III 5th year inscription // Lingua Aegyptia. Journal of Egyptian Language Studies. Vol. 16. Göttingen.
Singer 1999 – Singer I. A Poplitical History of Ugarit // Handbook of Ugaritic Studies / Watson W. G. E., Wyat N. eds. Leiden; Boston; Köln.
Steindorff 1939 – Steindorff G. The Statuette of an Egyptian Commissioner in Syria // Journal of Egyptian Archaeology. Vol. 25.
Tekoglu, Lemaire 2000 – Tekoglu R., Lemaire A., Ipek I., Kasim Tosun A. La bilingue royale louvito-phénicienne de Çineköy // Académie des inscriptions et belles-lettres. Comptes-rendus des séances de l'année 2000 Janvier – Mars. Paris. T. 144/3.
Vanschoonwinkel 1990 – Vanschoonwinkel J, Mopsos: légendes et réalité // Hethitica X. Louvain-la-Neuve.
Witcke, Olshausen, Szydlak 2007 – Witcke A.-M., Olshausen E., Szydlak R. Historiker Atlas der antiken Welt (= Der Neue Pauly Supplemente Band 3). Stuttgart; Weimar.
Yakubovich 2008 – Yakubovich I. Sociolinguistics ofthe Luvian Language. Ph.D. dissertation, http://oi.uchicago.edu/pdf/yakubovich_diss_2008.pdf.
Yasur-Landau 2010 – Yasur-Landau A.The Philistines and Aegean Migration at the End of the Late Bronze Age. New York.
Индоевропейское языкознание и классическая филология - XVI, СПб., 2012, С. 750-760.
-