35 сообщений в этой теме

Как-то раз, лет этак 15 назад, К.В. Асмолову принесли статью для публикации в "Проблемах Дальнего Востока" от некого Шведова, который написал бессмертное творение о "дальневосточных Фермопилах", где были такие перлы, как описание Кумарского острожка, как засеки из деревьев, обращенную к врагу кронами и залитую водой, маньчжурского войска - как "элитной конницы империи" и т.д.

К.В. Асмолов позвонил мне, я приехал и на еженедельных посиделках (раньше проходили по вторникам и четвергам, а теперь - только по вторникам, когда КВ себя нормально чувствует) мы ее в присутствии студентов разобрали. Было очень весело и смешно. КВ предложил назвать статью "Битва в кумаре", поскольку без определенных психотропов вряд ли там обошлось (не верю, что такую статью можно было написать на трезвую голову).

Статью в журнал мы не рекомендовали. Но Шведов не унялся - потом он издал книгу про Онуфрия Степанова Кузнеца, а после этого впихнул в военно-исторический журнал новую статью на эту тему. 

Нельзя не отметить, что он таки прочитал описание осады из сборника "Русско-китайские отношения в XVII в.", т. 1. Но остальное "осталось на уровне" - что-то там у него в загашнике хранится. Видать, "неспалимый кропаль" (с). В поисках "материалов" он активно ползал по форумам, после чего родил чудо-юдо-рыбу-кит.

Наверное, пора пришла пора его опус разобрать (к редактором ВИЖ отдельный вопрос - а иде ж ваша квалификация?), чтобы народ не смущался.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Начнем построчно (может, даже пословно придется!):

Цитата

Военно-политическая сторона российского землепроходческого движения до сих пор не имеет достойного, адекватного её значимости отражения.

Учитывая, что уже лет ... как вышло множество работ по этой теме... Даже если учесть, что его опус датирован 2011 г. - и тогда было, что почитать. Но ведь если читать то, что пишут другие - как быть с собственным творчеством "на заданную тему"?

Цитата

В большинстве случаев тот ратный труд, который был совершён ради включения зауральского пространства в состав нашего Отечества, изображается как серия разрозненных, хаотичных мелких стычек, происходивших «по недоразумению» и неизвестно с кем. 

Собственно, если Шведов нашел секретный план завоевания Сибири с приложением карт и росписью действий по каждому этапу - милости просим опубликовать. А так - таки да, Ермак делал свое дело не на государственном уровне. А потом, хоть и на государственном, все шло по пути наименьшего сопротивления - особо сильные попались племена, так мы их обойдем, найдем тех, кто послабее, а потом и эти ослабнут и мы их прижмем. Так и шло. Грандиозных сражений не было, хотя по местным меркам иной раз случалось что-то не совсем заурядное.

У каких-нибудь англичан или голландцев подобного было столько, что это только очень сильно местных краеведов волнует ныне.

Цитата

Это обстоятельство влечёт за собой многие негативные моменты. В частности, современные россияне в основном не имеют представления о том, каких жертв и какой цены стоило России утверждение в Сибири и на Дальнем Востоке. Отсюда на уровне массового сознания — безразличие к судьбе огромных регионов, видение в них чего-то чужеродного, «не нашего». 

Сам придумал - сам опровергает. А какие жертвы, какая цена? Шли люди, по большей части, или служилые (которых куда ни пошли - жертвы будут), или охочие, которым дома не сиделось. Давайте поплачем, каких жертв и какой цены стоили освоение Америки или Африки испанцами и англичанами?

Безразличие - это только в голове автора. Особо никому не интересно - это да. Но что, среднестатистическому рязанцу интересно особо знать историю Ярославля, а тверичу - Казани?

Цитата

Кроме того, Интернет и печатные издания пестрят «трудами» зарубежных авторов на темы зверств землепроходцев над коренным населением Зауралья и исторической неправомерности обладания Россией составляющими её землями. Возмутительно, но такие опусы обрели в последнее время и российских подражателей.

Ну, кто что ищет в интернете. А что землепроходцы, как правило, были далеко не мягкими с аборигенами - это, пардон, даже не требует особых доказательств. Достаточно почитать отписки Хабарова или Стадухина.

Но "сорвать покровы иностранных заговоров" и "заклеймить позором отечественных предателей" - это ж так поднимает самооценку!

Цитата

Не трудно понять, к чему могут привести данные тенденции. И потому им необходимо противостоять всеми силами. Очевидно, что нужна научная популяризация эпопеи строительства государственной территории России на её восточном рубеже и имён претворявших её в жизнь людей. При этом следует помнить, что некоторые из тех сражений, которые вели отряды землепроходцев, представляли собой настоящие шедевры военного искусства. Одним из таковых являлась некогда знаменитая, а ныне почти забытая Кумарская битва.

И к чему это приведет? Я вот решительно не понимаю. Но, видать, есть у Шведова что-то такое, что позволяет ему это знать. Простим ему это - краевед все-таки.

Ну а "шедевр военного искусства" в виде Кумарской битвы - это надо разбирать. Потому что шедевром там и не пахнет.

 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Начинает Шведов с козырей:

Цитата

В конце лета — начале осени 1653 года военно-политическая обстановка в Приамурье была крайне сложной. За четыре предыдущих года Ерофею Хабарову удалось привести в российское подданство практически все проживавшие в долине Амура племена. Этот факт позволял России считать данный регион своей территорией. Но часть его коренного населения по разным причинам выжидала момент для нового вооружённого выступления. Кроме того, здесь у России обнаружился серьёзный противник — маньчжурская империя Цин.

Насчет того, что Хабаров кого-то привел в подданство - это смело сказано. Правильнее сказать - всех, кого смог, ограбил. Народ бежал, сопротивлялся как мог. Когда не мог - вынужденно приносил шерть, а потом опять начинал сопротивляться. 

А Россия никак не считала данный регион своей территорией - потому как царь толком не знал, что и где, и послал туда Дмитрия Зиновьева, чтобы разобраться, что прихватили, и как быть. Всем рулило АОЗТ "Францбеков, Хабаров и К". 

На месте стало известно, что "присоединенные земли" бунтуют против присоединителей, что Хабаров нарушил все инструкции (не создал 3 постоянных поселений и не распахал около них поля, не послал послов к Богдою-царю, и только и делает, что "шарпает" вдоль Амура). Вот такое "наследие" обнаружил Дмитрий Зиновьев на Амуре.

Цитата

В это время маньчжуры осуществляли вторжение в Китай. Однако появление на Амуре русских расценивалось как угроза их коренным владениям в верховьях Сунгари. Следствием этого стали быстрота и агрессивный характер реакции. Первое столкновение с отрядом Хабарова произошло в марте 1652 года на Нижнем Амуре за возведённый здесь казаками Ачанский городок. Из понесённого тогда поражения маньчжуры сделали вывод: действовать против русских следует крупными, оснащёнными современным вооружением силами.

А почему "расценивалось"? Оно таким и было. Пардон, если Шархуда был из Нельбы, а ее "объясачил" Онуфрий Степанов Кузнец - это как? Типа, вот русский полководец Иван Громобой из города, скажем, Невель. А прибыл туда литовский пан Подбийпятка и собрал с его крестьян оброк в свою пользу и заявил, что Громобоевы владения теперь после его действий часть Речи Посполитой... Это как выглядит?

Но самое главное в другом - опасность от нападения казаков была гораздо выше, чем от любой пограничной стычки на западных или южных рубежах Руси. Там было очень далеко от административных центров Руси. А на Амуре - относительно близко до жизненно важных для маньчжуров центров, к тому же оставшихся без серьезной защиты.

Так что действия маньчжуров были вполне оправданы. Хабаров нет, чтобы сначала послать послов, как требовалось в наказной памяти - для начала ограбил объясачил всех, кого можно, чем и заложил основы для длительного конфликта.

Да, а Ачанский городок был построен ачанами. Хабаров в нем, по словам участника похода Степана Полякова:

Цитата

И как доплыл до Ачансково улуса и тут в улусе стал и почал он, Ярофей, зимовать, не поставя ни острогу, ни крепости. И тут мало наших голов не потерял и твою государевы казны, а пушкам ни роскатов, ни [37] быков не поставил, а поставил среди улицы просто.

Ну да ладно. Для "влюбленного джигита" это не грех - придумывать за источники. Идем дальше.

Цитата

Империя Цин готовилась к новой схватке. И словно способствуя реализации её планов, прибывший на Амур в сентябре 1653 года правительственный инспектор Д. Зиновьев арестовал Хабарова. В условиях роста маньчжурской угрозы смещение этого талантливого и опытного командира было грубейшей ошибкой. Однако её компенсировало назначение на должность «государева приказного человека новой Даурской земли» Онуфрия Степанова.

Неясно, где и как Хабаров проявил себя как "талантливый и опытный командир". Все его сражения выиграны за счет того, что у казаков превосходство в вооружении. Мастерством тактика и стратега он не блеснул ни разу.

Цитата

Степанов представлял собой загадочную личность. Сведения о его биографии отсутствуют. Достоверным фактом является лишь то, что он, будучи относительно молодым человеком (примерно 30—35 лет от роду), находился в подкреплении, которое Хабаров привёл на Амур в октябре 1650 года. Известно, что он обладал выдающимися качествами рукопашного бойца, глубокими знаниями в артиллерии и фортификации. Его действия в качестве самостоятельного командира отличались ясным стратегическим мышлением и тактическим мастерством. Нелишне упомянуть, что он состоял в личной переписке с царём Алексеем Михайловичем. Но где и каким образом Степанов приобрёл перечисленные навыки, из какого сословия происходил, — неизвестно.

Придумано все - от начала и до конца.

Сколько лет было Онуфрию Степанову Кузнецу - неясно. Степанов, кстати, это отчество, а не фамилия. Онуфрий Степанов сын Кузнец.

Выдающиеся качества рукопашного бойца у Онуфрия Степанова Кузнеца ничем не подтверждаются в документах.

Глубокие познания в артиллерии и фортификации? Про артиллерию в связи с Онуфрием Степановым Кузнецом можно отметить 2 цитаты документов - изветная челобитная Полякова:

Цитата

И как он, Ярофей, поставил зимовье и учинил роскаты и на роскаты вскатил пушки и велел стрелять ис пушек служилому человеку Онофрею Стефанову Кузнецу, да охочему служилому человеку Титу Левонтьеву Осташковцу и иным служилым людям велел стрелять по аманацкому двору и по твоему государевому острогу и по нас, холопям твоим государевым, велел стрелять из мелково ружья с ранново обеда задовечерья. 

И отписка самого Онуфрия Степанова Кузнеца за август 1654 г.:

Цитата

А у богдойских людей, как они из пушек стреляют, из тех их пушек емлют версты на 2 и больше, а у нас в войском государева снаряду одна пушка, и та полковая, да 2 железных малых.

В общем, как-то так. Сильно на гиганта артиллерии не тянет.

Про гения фортификации - видимо, это отсюда:

Цитата

А острог у нас был поставлен на валу стоячей, а по углам вывожены /л. 140/ были быки, а тот острог ставлен по снегу в самом заморозе ноября в 2 день, а круг того острожку копан ров, а тот ров копали зимою, мерзлой земли секли в вышину сажень печатную, а ров в ширину 2 сажени, а круг того рву бит чеснок деревиной, а круг того чесноку деревяново бит чеснок железной стрельной опотайной. И божею милостию, а государским счастьем, как пришли те богдойские люди к приступу, и у того деревянново чесноку щиты поставили, а на том железном чесноку многие богдойские люди кололися и итти к острогу не могли от того железного чесноку к стене. А в остроге было изподней и верхней бои, а внутрь острожной стены засыпали хрящем с нижнево бою и до верху от пушешново бою. И в том остроге копан был у нас колодезь 5-ти сажен, а из колодезя были вывожены жолобы на все 4 стороны, вышина 6 сажен печатных, для зажегу, да были зделаны на остроге козы железные, а в тех козах зажигали смолье для свету и для их богдойсково ношново приступу, чтоб от того видети было богдойских людей за стеною, да ставлены были к острогу для их лестниц и щитов судовое дощеничное деревье высокое, да были на острожке кладены кадки для их, богдойских людей, навальнаго приступу, да в /л. 140 об./ острожке срублен был роскат, и с того роскату били мы из пушек по тому богдойскому войску.

Что тут гениального - ума не приложу. Так строилось большинство острогов. Вот что построил парой лет ранее Стенька Поляков сотоварищи:

Цитата

И как мы, холопи твои государевы, доплыли до Гиляцкия земли и божией милостью и твоим государским счастьем из девяти гиляцких родов в Гиляцкой земле девять добрых гиляцких князцев поймали и в аманаты посадили и середе Гиляцкой земли острог поставили тебе, государю, з башнями и тарасы зарубили и хрящем насыбали для ради иноземского приступу и ясаку к тебе, государь, взяли до ево, Ярофеева, приплава и что взято ясаку и тому следуют ясашные книги

Значит, и Стенька Поляков - гений фортификации?

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата

По свидетельствам очевидцев, Степанов был дружен с Хабаровым и потому занял его место «с неохотой». Однако обстановка требовала незамедлительных и безошибочных действий: известие об удалении грозного «Хабара» подтолкнуло ряд приамурских племён к мятежу, с юга надвигались маньчжурские войска. А весь вооружённый российский контингент в регионе был в это время ограничен одним лишь хабаровским казачьим отрядом численностью около 500 человек.

Какие свидетельства говорят о том, что Онуфрий Степанов Кузнец дружил с Ерофеем Павловичем Хабаровым? О "неохоте" известно только отсюда:

Цитата

И после Ярофея Хабарова велел быть на великой реке Амуре у государева дела мне, Онофрейку, и меж служилых людей велел росправу чинить и наказную память дал в неволю. 

Как видится, это говорит об одном - Онуфрий Степанов Кузнец не хотел брать на себя ответственность за успех заведомо безнадежного предприятия. Но не более того.

Насчет его "переписки с царем" - с одной стороны, есть его письма воеводам царя-государя примерно такого типа (репортился он тому, кому был подчинен):

Цитата

Государя царя и великаго князя Алексея Михайловича всеа Русии стольнику и воеводе Михаилу Семеновичю да диаку Федору Васильевичю великие реки Амура новые Даурские земли приказной человек Онофрейко Степанов челом бьет.

И есть грамота из Сибирского Приказа на имя Онуфрия Степанова Кузнеца:

Цитата

От царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя Росии самодержца, в Сибирь, в Даурскую, и в Дючерскую, и в Гиляцкую земли служилым людем Онофрею Степанову с товарыщи.

Назвать это "перепиской с государем" я бы не рискнул - новому приказному человеку дали инструкции от имени государя. Он репортился воеводам в Якутск. Переписка подразумевает обмен письмами (обычно частного характера) между двумя людьми. А тут...

Далее о полководческом гении приказного человека великой реки Амур:

Цитата

С сентября по ноябрь 1653 года Степанов находился в по-[39]ходе против дючеров — оседлого тунгусоязычного племени (территория современной ЕАО), имевшего тесные отношения с родственными ему маньчжурами. Детали этой кампании неизвестны, но в «Отписках» Степанова сообщалось, что с «дючерскими мужиками... драки стоят частые». В июне 1654 года, выйдя в низовья Сунгари, он, имея под командованием около 250 человек, атаковал в районе современного города Тунцзян маньчжурский военный лагерь, в котором находились около 3000 солдат. Это нападение было столь неожиданным, что более многочисленный неприятель поспешил укрыться за земляным валом лагеря. Как позже сообщил Степанов, «тех богдойских ратных людей из стругов на берег выбили». Пристань и стоявшие возле неё суда были сожжены, захвачены пленники и много трофейного оружия. Взять лагерь, однако, не удалось: маньчжуры вели из-за вала беспорядочный, но плотный огонь. Поэтому казаки в порядке отошли к берегу и, без помех погрузившись на дощаники, двинулись вниз по Сунгари. Как только они исчезли из вида, неприятель покинул своё укрепление и спешно отступил на юг.

Что же было на самом деле? Тунцзян - это самое устье Сунгари. В 1929 г. известен как Лахасусу... А что у самого Онуфрия Степанова Кузнеца? Смотрим документ:

Цитата

 

И того ж дни, как встретились с служилыми людьми с Мишкою Кашинцем с товарищи, и по совету с войским и с ясаулы, я, Онофрейко, судами пошел вверх /л. 78 об./ в великую реку Шингал майя в 20 день приводить неясачных дючерских мужиков под государеву царскую высокую руку и для ради хлеба. И по Шингалу-реке бежали парусами 3 дни. И июня в 6 день тут нас встретила богдойская большая сила ратная со всяким огненным стройным боем, с пушки и пищали. И с тою богдойскою силою дело поставили. И дралися те богдойские люди конные на конех, а пешие в стругах. И билися те богдойские люди из большево бою, из пушек и пищалей, а били оне из тех пушек по нашим судам, а дралися оне из-за туров и из-за увалов земляных. И я по совету со всем войским отпущал казаков в стругах. И божиею милостию, а государским щастьем тех богдойских ратных людей из стругов на берег выбили. И на берегу те богдойские люди стали в крепком месте, из-за валов учали с нами драться. И на том приступе многих служилых людей на том бою ранили. И нам с теми богдойскими людьми дратца стало невозможно, потому что в государеве казне пороху и свинцу нет, Дмитрей Иванович Зиновьев государевы казны с Тугирскаго волоку не прислал.

А преж того богдойскова приходу посыланы служилые люди в поход на дючерских мужиков, и те казаки в том походе поймали языков дючерских. И те языки роспрашиваны, а в роспросе сказали, что де богдойское войско послано от царя богдойскаго наскоре, а послано де их трех земель богдойские и даурские и дючерские люди.

И как у нас с теми богдойскими людьми драка была, и у них знамена всякия, /л. 79/ белые и черные и красные и жолтые, и как которые знамя пройдет, и у них у всяково знамени ротами белое знамя, где [194] стоит на тех людех под тем знаменем на белой камке и куяки биты, а у которых знамен у черных, у красных и у желтых, и у тех ротами ж стоят, каково знамя, такие на них и куяки биты на камке на тех людех, и та вся у них драка ученая строик.

И ис пушек мы по тому войску богдойскому били же. А хлеба нам в Шингале взять не дали. И мы выплыли из Шингалу-реки и побежали парусами на судах вверх по великой реке Амуру по совету со всем воиским.

 

Итак, с 20 мая отряд 3 дня поднимался по Сунгари под парусами. Но бой произошел только через 17 дней - 6 июня. Причем казаки нарвались на Цинов, а не наоборот.

Т.е. они 16 дней находились в низовьях Сунгари в поисках еще не ограбленных улусов. Из них 3 дня они были на ходу. На 17-й день нарвались на маньчжурский лагерь. Ну точно не район Тунцзяна! Минимум, Фугдин, а то и выше.

Насчет войска противника - в документе не сказано, сколько было Цинов. В современный китайских и корейских исследованиях говорится, что союзников было около 900 человек, из них 152 чел. - корейцы (100 стрелков и обслуживающий персонал). Почему у русских был не весь отряд, а только его половина - Шведов скромно умалчивает.

Откуда там 3000 маньчжур - знает только Шведов. Что казаки взяли пленных и трофеи - знаем только со слов Шведова. А вот то, что "маньчжуры вели плотный беспорядочный огонь" - это вообще-то, не так. Я переводил и отдавал для публикации в РУДН отчет Пён Гыпа о сражении, но так и не увидел публикации. Если что - опубликую его где-нибудь еще. "Из-за увалов" отписки - это отряд корейцев, укрепившийся на прибрежном утесе, и обстрелявший казаков, после чего те отступили. Причем Пён Гып отмечал, что у маньчжуров не было таких больших кораблей, как у казаков, а были просто лодки, не способные сопротивляться большим дощаникам, с которых стреляют из пушек и ружей.

Отступив, казаки бежали на Амур, ушли через протоки, затерявшись среди островов и маньчжуры их не догнали.

Далее у Шведова следует оригинальный вывод:

Цитата

Несмотря на тактический отход, победа осталась за Степановым: он нанёс противнику большой урон, заставил его бросить позиции, а сам не понёс ощутимых потерь. Вместе с тем ему стало очевидно, что в Приамурье маньчжуры перешли к действиям крупными воинскими силами и были прекрасно оснащены огнестрельным оружием. Это заставило задуматься о дальнейшем характере ведения операций против них.

Насчет больших потерь у маньчжуров и малых потерь у казаков мы не знаем толком ничего. В отписке указывается, что было много раненных казаков. В докладе Пён Гыпа говорится, что корейцы, сыгравшие большую роль в бою, не потеряли никого.

Но как победили казаки, если они ушли из Сунгари, не получив припасов? Странная победа, по меньшей мере.

2 пользователям понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот о том, какие корабли были у кого:

Цитата

 

Государь вопросил: «Как велики лодки?».

Кып отвечал: «Которые поменьше – едва вмещают 4-5 человек, их было 140, те, которые большие – могут вместить 7-10 человек, таких было 20. Когда я, подданный, прибыл к вальхап, начали появляться большие вражеские корабли – 13 штук. Могут поднять 300 сок, маленькие лодки – 16 штук – напоминают японские корабли. Цинский полководец хотел, чтобы я, подданный, шел в авангарде. Я, подданный, говорил: «Как такие маленькие лодочки могут отразить такие огромные корабли? Цинский полководец счел это верным.

 

Насчет численности войск - Пён Гып упоминает 300 воинов из местных племен, 300 цинских воинов, да у него было 100 воинов. С обслугой это как раз и выйдет человек в 900.

Численность казаков Пён Гып определил в "неполные 4 сотни человек". Как определил? На глазок, смотря со скалы.

Кстати, про высадку он ничего не сказал. И сказал, что у врага были только ружья. Вот как-то так. Или Онуфрий Степанов Кузнец сочинил часть отписки, чтобы оправдаться, или врет Пён Гып. Но вопрос - кому в этом случае выгоднее соврать?

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Далее перл - предлагаю оценить:

Цитата

Следовало готовиться к генеральной битве, которая должна была состояться в условиях крайнего неравенства сил: горстке казаков противостояли во много раз превосходившие их числом силы неприятеля. При таком условии давать бой на равнине близ устьев Сунгари или Биры не следовало: прямое столкновение грозило степановскому отряду разгромом и гибелью. Логичнее всего было отступить вверх по Амуру в Албазин (современная Амурская область) и дожидаться неприятеля за его стенами. Но этот манёвр ставил под удар недавно возникшую полосу русского земледельческого освоения на Верхнем Приамурье. Поэтому Степанов выбрал несравненно более рискованный вариант — не допустить перехода противника через Амур и дать ему бой в таком месте, которое свело бы его численное превосходство на нет.

Допустим, Пён Гып оценил силы казаков правильно - примерно 350 чел. У союзников - 700 воинов и порядка 200 человек обслуживающего персонала.

Это "во много раз превосходившие силы неприятеля" (особенно при учете неравенства в вооружении)?

А причем тут устье реки Бира (ниже устья Сунгари с левого берега Амура)? И какая равнина в те годы в устье Сунгари и Биры? Тайга вокруг! Маленькие поля вокруг разоренных улусов. 

И насчет отступления в Албазин - так там острога еще не было. Его в 1665 г. только построят. И Албазин - намного выше по Амуру, чем Сунгари. Как раз верхний Амур. 

Ну а насчет "полосы русского земледельческого освоения на Верхнем Приамурье" - вся беда в том, что сам Онуфрий Степанов Кузнец о таком даже не ведал:

Цитата

Да в нынешнем же во 162 году, как поехал Дмитрей Иванович Зиновьев к государю к Москве, и поставил мне, Онофрейку, наказную память, а в той наказной памяти написано: велено на лавкаевском острожном месте острог поставить, и быть нам велел тут до [195] государева указу, и запасов хлебных всяких для прибылых государевых служилых людей тысяч на 5 или на 6 на год времени и больше велел изготовить. Да мне ж, Онофрейку, дал другую наказную память в неволю же, а в той наказной памяти написано: велено острог поставить на усть Урки в стрелке, а другой поставить на усть реки Зеи меж реками Амуром и Зеею. И те остроги нам ставить стало нельзя, потому что стоят драки сильные с богдойскими людьми. А хлеба по Великой реке Амуру ныне мало, потому что которые иноземцы жили по Амуру, и тем иноземцам богдойской царь хлеба сеять не велел, а им, иноземцам, велел (В тексте ошибочно: велеть.) сойти к себе на Наун, а иные многие даурские люди на Наун сошли по ево веленью, а мы ныне хлебом гораздо нужны. И ведомо нам учинилось — которых языков в походах имали, и те языки роспрашиваны, а в роспросе они сказывают, что де после нас богдойские люди на усть Шингалу крепь ставят и в Шингал-реку нас для хлеба пускать не хотят. А в Шингале-реке хлеба много.

Если бы там началось "русское земледельческое освоение", то и из Албазина он его прикрыл бы, и не написал бы в отписке так:

Цитата

И я, Онофрейко, со всем войском по великой реке Амуру идем вверх судами, и буде где хлеба на Амуре можем набрать, и тут мы зазимуем.

Как мы видим, он вовсе не имел планов "прикрытия колыбели русского земледелия на Амуре", а банально искал, где еще есть не разоренные войной улусы. Но Шведову-то что?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата

Следуя этому выбору, степановский отряд покинул низовье Биры, где находился после разгрома Сунгарийского лагеря маньчжуров, и, пройдя вверх по Амуру, 2 ноября 1654 года вошёл в устье его правого притока — небольшой реки Кумары (Хумархэ). В территориальной структуре регионального театра боевых действий XVII века это место занимало особое положение. Ещё в 1651 году оно было оценено Хабаровым, который возвёл здесь Кумарский (Комарский) острог Данное укрепление позволяло контролировать движение по Амуру, но одновременно запирало собой так называемое Хинганское горло — понижение между хребтами Большого и Малого Хингана. Следуя по нему, противник кратчайшим маршрутом из Центральной Маньчжурии мог выйти к Амуру и, форсировав его, оказаться на Амуро-Зейской равнине. Таким образом, Кумарский острог блокировал неприятельское наступление по обоим оптимальным для него направлениям.

Какой "разгром Сунгарийского лагеря маньчжуров" имел в виду Шведов - мне решительно неясно.

Как маньчжуры должны были переть через тайгу и зачем им нужна была Амурско-Зейская равнина, покрытая тайгой - тоже неясно. Видать, стратег из Шведова тоже великий - прямо как чтец документов.

2 (12) ноября 1654 г. казаки начали (?) ставить острог, а не вошли в устье Кумары. Или они как вошли, так и строить начали? Но в отписке ясно сказано:

Цитата

 а тот острог ставлен по снегу в самом заморозе ноября в 2 день, 

Т.е. уже плавание по притокам Амура было под сомнением, сам Амур на этом участке был несудоходен - начинался ледостав, пошел первый лед с верховьев. Выпал снег.

Скорее всего, к 12 ноября 1654 г. работы были, в основном, закончены. Т.е. строительство началось намного раньше - вырыть ров в сажень глубины и 2 сажени ширины, да еще и в промерзлой земле - это время надо.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата

Очевидно, что укрепление, возведённое в своё время Хабаровым в устье Кумары, имело стандартный тип — ров, бревенчатый частокол и сторожевые вышки. Такая защита была эффективна против не имевших артиллерии ополчений местных племён. Но для того чтобы острог устоял перед маньчжурским натиском, этого было недостаточно. Поэтому, несмотря на приближавшиеся холода, в устье Кумары начались фортификационные работы. Завершить их удалось к середине декабря, когда земля окончательно сковалась морозом. Теперь оставалось ждать инициативы неприятеля.

Если что-то и создал там Хабаров, то вряд ли за 4 года это осталось в неприкосновенности. 

К середине декабря - эта дата из пальца.

Некоторые вразумляемые исследователи связывают строительство укреплений на Кумаре с именем Петра Бекетова, до этого поставившего острожек в Забайкалье. Т.е. у Бекетова для этого был и опыт, и знания. Как раз незадолго до строительства острога он присоединился к отряду Онуфрия Степанова Кузнеца.

Цитата

Противник вошёл в Хинганское «горло» в феврале 1655 года. Во главе стоял генерал Минъандали, выбравший для нанесения удара оптимальные время и направление. Межгорное понижение вело его прямо к скованному льдом руслу Амура, переход которого позволял сходу атаковать поселения русских колонистов на левобережье и, уничтожив их, идти на Албазин. У Минъандали имелось 10 тыс. человек. Для Приамурья середины XVII века эта воинская группировка была колоссальна. И перед ней стояла масштабная задача: взяв Албазин, полностью «зачистить» от русских Приамурье. Иными словами, этот поход должен был поставить в «Амурском вопросе» весомую точку.

Сок мозга (или что там у Шведова в голове?).

Какой Албазин? Онуфрий Степанов Кузнец сам писал, что Зиновьев приказал ему построить острог на месте Албазина, но он не может там остаться, т.к. ему нигде не дают возможности осесть нападения местных племен. Какие русские колонисты на левобережье Амура? Откуда?

Насчет 10 тыс. цинских воинов зимой на Амуре - без комментариев. Откуда? Даже по личному распоряжению Канси смогли отправить под Албазин 3000 воинов при 1200 рабочих и матросов. А тут... Комментировать неохота.

Про силы в распоряжении Мингардари в "Цин ши гао" сказано вообще ничего:

Цитата

 

十一年,帥師伐鄂羅斯,敗敵黑龍江。

В 11-м году [Шуньчжи] (1655) возглавил войско в карательном походе на русских (э-ло-сы), разбил врага на Амуре (Хэйлунцзян).

 

В шилу за правление Шуньчжи нет никаких сведений об этом походе вообще. Говорить, сколько воинов у него было на основании донесения казаков - это даже несколько не смешно.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата

Корпус кроме маньчжурских соединений состоял из китайских, монгольских, даурских и дючерских. Их численное соотношение неизвестно, но каждое из них выполняло свои задачи. Так, из маньчжуров, разумеется, были сформированы офицерский состав и штабное охранение, а также — подразделения, выполнявшие функции контроля за неманьчжурскими частями и нанесения ударов по врагу в решающие моменты сражений. Наверняка артиллеристы корпуса тоже были маньчжурами.

Роспись сил Мингардари от балды - констатирую.

Национальные контингенты - по отписке Онуфрия Степанова Кузнеца:

Цитата

И тех языков роспрашивал, а в роспросе они сказывали, что де прислано то богдойское войско от царя богдойсково, а князец де в том войске именем Тагудай, /л. 139 об./ а по прозвищу Ежер, а было де войское люди розных земель: богдои, мунгуты, никаны, жючеры, дауры и иных многих розных земель, которые иноземцы под ево богдойскую областию...

Для того, чтобы определить, кто кем был - надо хотя бы какие-то другие, более подробные данные.

Цитата

Китайцы составляли пехоту, предназначенную для основного «расхода» в боях. На её же плечи ложились заботы по обустройству лагеря и обоза, уходу за осадным и штурмовым снаряжением, черновое обслуживание артиллерийского парка. Следовательно, китайская пехота составляла большую часть корпуса. Но её не следует рассматривать как самостоятельный военнополитический субъект событий. Командовали ею маньчжуры; сражалась она за маньчжурские интересы.

Капитан Очевидность! Китайцы сражались, как военнослужащие императорских войск. Сколько их было? Думаю, это были ссыльные - постоянного китайского населения в Маньчжурии тогда не было (не берем те земли, которые отошли к Маньчжурии от Китая до 1644 г.). Ergo их там много быть не могло.

Цитата

Учитывая, что главной задачей корпуса являлось взятие двух укреплённых пунктов (Кумарский и Албазинский остроги), можно утверждать, что монгольский компонент был в нём невелик. Речь шла, скорее всего, о вспомогательном подразделении, предназначенном для разведки и карательных действий против гражданского населения.

Господи! Какое гражданское население? И что, карать стрюцких - обязательно надо брать монголов? И откуда у Шведова сведения, что поставлено задачей Мингардари? (напоминаю, Албазинского острога еще не было)

Про поход Мингардари полторы строчки в "Пиндин лоча фанлюэ":

Цитата

В 12 году (1655 г.) шаншу дутун Минъандали был отправлен во главе войск из столицы, чтобы покарать их. Он достиг Хумара напал на крепость, многих порубил и взял в плен (? — Г. М.), [но вынужден был] отвести войска назад из-за нехватки продовольствия.

И одна строчка в "Цин ши гао" - см. выше. О чем Шведов вещает?

P.S. под 11 годом Шуньчжи датировано сообщение в "Цин ши гао". Это 1654 г. Скорее всего, это когда войска выступили в поход. А в "Пиндин лоча фанлюэ" - 12 год (1655). Видимо, когда Мингардари назначили командиром войск и послали на Амур, возглавить направленные туда войска. Но это только предположения - больше информации я не имею.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата

Участие дауров и дючеров следует рассматривать по преимуществу как представительское. Их силовой потенциал был подорван предыдущими кампаниями против русских. Особенно велики оказались воинские потери, понесённые дючерами. Что касается дауров, то большинство из них, помня о присяге на подданство России, просто не выступили. Но отряды коренных жителей Приамурья существенно усиливали разведывательные возможности корпуса Минъандали. Кроме того, в боях можно было умело использовать высокий уровень антирусских настроений дючеров.

Присяга на подданство России удержала дауров от выступления? Бедный "идеалист" (точнее - фантазер) Шведов!

На самом деле, и дауры, и дючеры активно выступали против русских. Многие дючеры вошли в состав "иче маньчжу", т.е. "новых маньчжур", продолжавших проживать в Маньчжурии и оборонявших эти земли.

Цитата

 

Маньчжурское войско не имело недостатка в военнотехническом оснащении. Степанов перечислял осадную и штурмовую экипировку противника: «Щиты у них были на арбах, а те арбы были на колёсах, и щиты деревянные, кожами поволочены... а на тех арбах были лестницы, а по конец лестниц колёса, а на другом конце гвозди железные и палки, и на тех арбах привязаны были дрова, и смольё, и солома для зажегу, и острог у них копейчатый был же... и всякие приступные премудрости». В этом описании угадываются осадные щиты на колёсах, лестницы с приспособлениями для закрепления на гребне крепостной стены и подвижное полевое укрепление вагонного типа («острог копейчатый»). С помощью всех этих средств можно было приблизиться к укреплению и начать штурм, но перед этим нанеся максимальный ущерб стенам. Для этого противник располагал зажигательными материалами и средствами их доставки — Степанов упоминает «огненные стрелы». Однако применить их было непросто: для этого пришлось бы войти в зону прицельной стрельбы осаждённых. Кроме того, русские могли пропитать стены водой. Минъандали намеревался решить проблему разрушения стен современными средствами — в его распоряжении было 15 орудий; по мнению К.В. Асмолова, это были архаичные китайские пороховые хлопушки «хун-и пао». Но данное оружие было, скорее, психологическим. Его убойная сила находилась ниже всякой критики. Маньчжуры, уже знакомые с европейскими орудиями и серьёзно относившиеся к предстоявшей кампании, вряд ли предпочли им неэффективную псевдоартиллерию. Вдобавок они знали, что русским тоже известен огненный бой. Поэтому только очень наивный человек мог рассчитывать на испуг казаков при фактически бесполезной пальбе «хун-и пао». Это означает — по Кумарскому острогу била артиллерия европейского производства.

 

Придуркам закон не писан. Асмолов не мог счесть хунъипао (орудия европейского образца) "архаичными пороховыми хлопушками". Вот что он писал:

Цитата

Между тем, китайские орудия хунъи пао, которые в европейской классификации соответствуют скорее фальконетам, с трудом могли пробить даже казацкий корабль типа «дощаник», не говоря уже о крепостной стене, усиленной насыпью.

На самом деле, хунъипао - это просто дульнозарядное орудие европейского типа (в отличие от казнозарядных цзымупао). Калибр был сильно разный - вплоть до 20 фунтов. О том, какие маньчжурские войска использовали пушки, у нас сведения только от самого Онуфрия Степанова Кузнеца:

Цитата

и ныне в государеве казне объявилось тех пушечных ядер богдойских 730 ядер, а весом те ядра полтора фунта и больше

Полтора фунта - это 600 г. Это стандартный вес ядра в 1 цзинь. Насколько "больше" - неясно. Но понятно, что значительная часть ядер была весом в 1 цзинь, т.е. это была малокалиберная артиллерия.

Весь бред Шведова про артиллерию, соответственно, ценности как исследование не имеет.

Цитата

В распоряжении Степанова были 510 человек и три орудия. Сопоставив этот потенциал с силовыми возможностями врага, следовало принимать одно очевидное решение — отступать. Но этого не произошло.

2 трофейные малокалиберные пушки (взятые у Ачанского городка) и 1 русская полковая пищаль (калибр 3 фунта).

Про соотношение 510 : 10 000 оставим на совести Шведова, некритично отнесшегося к сообщению казаков.

Цитата

С военно-географической точки зрения позиция на Кумаре была безупречной. Острог стоял на возвышении при слиянии двух рек, которые летом служили естественной преградой, а зимой их замёрзшие русла идеально простреливались. Но это имело значение при нормальном соотношении сил в оборонительном сражении: один защищавшийся против 5—7 нападавших. Под Кумарой это соотношение равнялось 1:20. К тому же противник обладал превосходством в тяжёлом вооружении: на один пушечный ствол у казаков приходились пять у маньчжуров. Почему оказавшийся в таких условиях Степанов не отступил? Рассмотрим факторы, наличие которых определило принятие столь нелогичного решения.

Насчет "безупречной" оставим за скобками. Численность цинских войск неизвестна. Калибры цинских пушек и их тип - достоверно неизвестны. Думаю, тут и казакам было просто некуда отступать, и реальные соотношения были явно не такими, как их живописует Шведов.

Цитата

В первую очередь нужно отказаться от взгляда на землепроходческих командиров как на «залихватские» личности, спонтанно бродившие в поисках добычи. Разумеется, в землепроходчестве имели место все, в том числе и самые негативные издержки покорения новых земель, а его лидеры по своим моральным качествам были разными людьми. Но следует понимать, что ими решались определённые, поставленные от имени страны задачи. Они не щадили себя ради их выполнения и вполне осознавали свою миссию. И если Сте-[41]панову была поручена оборона Приамурья, то он с полной отдачей выполнял это поручение. 

Мда. А если казаки просто не хотели умирать? Что они сопротивлялись из-за того, что сдаться означало мучительную смерть от рук местных?

Цитата

Далее следует коснуться эмоционально-психического фактора. Его нельзя игнорировать как минимум по двум причинам: поступки совершаются конкретными людьми с их личностными психологическими установками; в этой связи опрометчиво полагать, что Степанов и его люди не были отважны, не привыкли рисковать. Различные стороны группового мировоззрения, моральных установок в отдельные эпохи играют определяющую роль в поведении коллективов, и не имеет значения, понимаем ли мы в настоящее время эти «механизмы» мотивации действий или нет, кажутся ли они нам серьёзными или смехотворными; наши предки руководствовались ими, подчиняясь нормам своей эпохи.

Общие слова ни о чем. Естественно, в землепроходцы шли люди авантюрного склада характера. Естественно, трусами они не были - такие долго не жили в тех условиях.

Цитата

Добровольно вступив на путь ратного ремесла и чтя его традиции, Степанов и его люди не могли бросить на произвол судьбы то гражданское население, для которого их отряд служил единственной защитой. Степановцы кормились буквально из рук этих людей и потому предать их не могли. Для них в данной ситуации психологически легче было с честью погибнуть.

Из чьих рук кормились казаки Онуфрия Степанова Кузнеца, нам рассказал сам Онуфрий Степанов Кузнец - грабили местное население. Что придумывает Шведов - остается на его совести.

Цитата

Огромное значение имела и та сторона мировосприятия, которую позже стали нелестно именовать религиозным фанатизмом. Отступить от принесённой на Святом Кресте клятвы в верности государю и Отечеству было немыслимо. Нарушив её, можно было спасти тело, но погубить душу. На это мало кто из живших в XVII веке решился бы даже перед лицом самой страшной угрозы своей жизни.

Опять общие слова.

 

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата

Следует вникнуть в эмоциональное состояние оборонявших Кумару воинов. Всё указывает на то, что среди них царила атмосфера жертвенной готовности принять бой за веру, уверенности в том, что их дело угодно Высшим силам. Известно, что задолго до битвы степановцы постились и усиленно молились. Во время сражения многим из них было явление образов Святого Спаса и Богородицы, которые наводили, по их словам, на маньчжуров «ужас и трепет». К чести степановцев, среди них не наблюдалось нервных срывов, неуправляемых поступков. Напротив, они были настроены более чем решительно. Достаточно заметить, что никто из их числа, чётко осознавая своё положение, не дезертировал ни до начала, ни во время штурма.

Откуда известно про "постились и усиленно молились"? Образа являлись в Албазине.

А куда было дезертировать зимой в тайге, в окружении враждебного населения?

Цитата

Неизвестно, сколь эффективна оказалась бы Божья помощь, надейся Степанов и его люди лишь на неё. Уверенности им придавали результаты проделанной накануне сражения работы. Для укрепления Кумарского острога было предпринято максимум усилий. В итоге он обратился в совсем не типичный для Приамурья XVII века фортификационный пункт: «Острог... был поставлен на валу стоячий, а по углам вывожены были быки... а круг того острожка копан ров... в... сажень печатную, а ров в ширину две сажени, а круг того рва бит чеснок деревянный, а круг того чесноку деревянного бит чеснок железный стрельной опотайный. А в остроге были исподний и верхний бои, а внутрь острожной стены засыпали хрящом. от пушечного боя ... да в острожке был срублен раскат, и с того раската били мы... по тому богдойскому войску».
Судя по описанию, острог опоясывала двойная бревенчатая стена, набитая внутри смесью дроблёного камня с землёй («хрящём»), с башнями («быками»), двумя рядами бойниц. Изнутри она усиливалась подпорным земляным скатом. Её высота увеличивалась подведённым насыпным валом. Кроме того, имелся многослойный пояс внешних защитных сооружений — ров, по внешнему периметру которого шёл ряд врытых в землю деревянных «ежей» из заострённых кольев («деревянный чеснок»), пространство между которыми было засыпано стальными шариками с шипами («чеснок опотайный»). Кумарский острог превратился в настоящую крепость. Её инженерное усиление осуществили за два неполных месяца (ноябрь и декабрь) 1654 года. Известна дата начала работ — 2 ноября, которые закончились к тому времени, когда уже приходилось «сечь мёрзлую землю».

Чем это "нетипично" для русской фортификации? См. изветную челобитную Стеньки Полякова - все то же самое. Просто про чеснок у него нет.

Чеснок - это не шарики с шипами. Чеснок кузнечного изготовления у казаков в серьезном количестве был вряд ли. А вот всякая импровизация, скажем, из сломанных стрел местных воинов - это еще куда ни шло. Натыкать их наконечниками вверх и замаскировать было несложно.

А мерзлая земля уже в ноябре была.

 

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата

Итак, Минъандали двигался по Хинганскому «горлу». Но тем самым он поставил себя в сложное положение. Межгорный проход закрывал Кумарский острог. Обойти его было невозможно, так как горный рельеф сковывал возможность манёвра. Попытка выйти из Хинганского «горла» и найти иной маршрут требовала дополнительного времени, в течение которого лёд на Амуре мог начать подтаивать. Наконец, внешнее спокойствие защитников Кумары внушало мысль, что разведка занизила их численность. А это не исключало возможности контратаки русских.

Общие слова ни о чем. 

Цитата

По зрелому размышлению Минъандали остановил движение корпуса для выяснения обстановки. Тем временем амурский лёд действительно стал ненадёжным для прохождения большой группы войск с тяжёлым вооружением. Операция, задуманная как стремительный рейд, провалилась. Оправдать эту неудачу теперь можно было лишь одним способом — взятием Кумарской крепости.

Что за "стремительный рейд"? Откуда эти измышления?

Цитата

Маньчжуры подошли к ней 13 марта 1655 года. Вне стен была застигнута вышедшая на заготовку леса группа из 20 степановцев под командованием И. Телятьева. Они были окружены и начали отбиваться. Большинство из них пали, но Степанов организовал вылазку, что позволило части дровосеков прорваться к крепости. Не ожидавший контрудара неприятель понёс серьёзные потери: «И тех же богдойских людей побивали». Эта стычка показала настрой осаждённых. Начались переговоры. Степанову и его людям за капитуляцию предлагались деньги, командные посты в имперских войсках. Ответом был отказ. На все эти события потребовалось 2—3 дня. Следовательно, непосредственное начало вооружённой борьбы за острог следует отсчитывать с 15—16 марта.

Вопрос о том, побили всех или не всех вышедших за дровами казаков, у Онуфрия Степанова Кузнеца освещено более, чем неясно:

Цитата

Да в нынешнем во 163 году марта з 13 день богдойское войско, собранье розных земель, приехав к Усть-Комарскому острожку, нас, холопей государевых, обсадили в третьем часу дни, и служилых людей и амурских охочих казаков, которые выходили из острогу по судовой лес, 20 человек Ивашка Телятева с товарыщи розных городов, и тех служилых людей известным делом взяли к себе и у себя на куренях их побили. А иных служилых людей из Комарсково острожку я, Онофрейко, отпущал на выласку, и те служивые люди и амурские охочие казаки выходили на вылазку и тех служилых людей от иноземцов /л. 138 об./ от богдойских людей отбивали и тех же богдойских людей побивали. 

Откуда там переговоры и откуда известно их содержание?

Сам Онуфрий Степанов Кузнец писал:

Цитата

А то у них войское богдойское ротами, а толмачей нет, а в роте по скольку человек, того не ведаем

Т.е. толмачей нет, а вот переговоры, да еще с посулами и т.д. - были? И Шведов гарантирует?

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Цитата

В плоть до 23 марта обстрел вёлся «всякий день и ночь». Позже осаждённые собрали внутри крепости и вокруг неё 350 ядер. При этом на каждое найденное ядро приходилось как минимум одно необнаруженное. Следовательно, за сутки по острогу производилось 80—100 выстрелов — плотность огня для XVII века достаточно высокая. Но бомбар-[42]дировка оказалась неэффективной — Степанов в «Отписках» не сообщил о заметном ущербе от неё. Причин тому может быть несколько: стены были крепкими, а «хрящ» амортизировал удары ядер; пушки у маньчжуров оказались не лучшего качества; маньчжурские канониры были плохо обучены.

Плотность огня можно посмотреть по осаде Чигирина, например. Вот там - плотность. А тут...

Причина неэффективности огня осаждающих проста - стреляли с большой дистанции (350, 150 и 70 сажен). Для малокалиберных орудий это очень сложно - нанести серьезный ущерб серьезному деревоземляного укрепления с такой дистанции.

Цитата

24 марта Минъандали отдал приказ о штурме. Пехота «со все четыре стороны» приблизилась к первой линии обороны (заграждения из деревянного и железного «чеснока») и завязла на ней под огнём степановцев, который вёлся «с нижнево и верхнево бою» (с обоих рядов бойниц.). Подойти к стенам ей не удалось.

Это нормально - огонь осаждающих не уничтожил огневых средств обороны. Все просто. Чудес не бывает.

Цитата

Тогда Минъандали, видимо, решил использовать численное превосходство, введя в бой все пешие резервы. Это привело к обратному последствию: солдаты сгрудились под выстрелами вдоль внешнего заграждения, подразделения смешались, боевое управление было потеряно. Такой благоприятный момент не ускользнул от внимания Степанова. И, пока противник не навёл порядка в своих рядах, он предпринял вылазку. Его люди атаковали потерявшую стройность построения и деморализованную неудачей вражескую пехоту. Эффект от этого удара был высок. Противник начал отступление к своему лагерю, которое, судя по всему, стало беспорядочным.

Кэп Оч!

Только ничего неизвестно о том, что Мингардари "ввел в бой все пешие резервы".

Цитата

Сумятица, возникшая в стеснённом пространстве, а также разноязычие личного состава, которое в критический момент боя сыграло роковую роль (находившиеся в состоянии стресса, китайские солдаты перестали понимать отдававшиеся на маньчжурском языке команды офицеров), вновь не позволили противнику эффективно использовать численный перевес. Пробившись сквозь беспорядочную толпу, в которую обратилось войско осаждавших, степановцы ворвались в их лагерь, где уничтожили часть «приступных мудростей», захватили две пушки, пленных и подожгли его. Эта отважная контратака положила конец штурму. Русские отошли в острог маньчжуры начали приводить себя в порядок. Новых активных действий Минъандали уже не предпринимал. Самое очевидное тому объяснение — тяжёлые потери, понесённые 24 марта.

Бред сивой кобылы в лунную ночь!

Ни в какой лагерь казаки не врывались - захватили 2 (ДВА) фитильных ружья ("пищали с жаграми") и сожгли то, что было оставлено у чеснока. Там же взяли раненных. Допросили их через пень колоду - толмачей не было. Что поняли - что даурские князья просили Цинов уничтожить русских и войско прислали "по их челобитью".

 

Цитата

Маньчжуры без особой цели простояли под Кумарской крепостью до 3 апреля 1655 года. На следующий день Минъандали скомандовал отступление. Причинами тому были: результаты бомбардировки и штурма выглядели обескураживающе; моральный дух солдат упал, и они стали трудноуправляемыми; в маньчжурском войске, которое рассчитывало на быстротечность операции, закончились продовольствие и лечебные средства.

Канси писал, что у Мингардари не хватило продовольствия. 

Да, неудачный штурм сказался. Но... Полной картины все равно нет. 

Цитата

Это отступление выглядело странно. Маньчжуры покинули позицию, предав огню уцелевшие осадные приспособления; кроме того, они «пометали... в воду» свою «куяшную одежду» (тяжёлые доспехи). Наконец, в трофеях у степановцев после их отхода оказались ещё 30 пудов пороха и 730 не использованных противником ядер. Из всех этих деталей более или менее ясна одна — сожжение осадных приспособлений, которые Минъандали мог посчитать обузой на обратном пути. Но фактам утопления доспехов и завладения казаками порохом и ядрами логичного объяснения нет. Потеря дорогостоящего воинского снаряжения и боеприпасов при отходе в боевом порядке немыслима — их утрата предполагает самую серьёзную ответственность. Маньчжуры не могли просто так бросить в реку доспехи и подарить Степанову порох и ядра. В этой связи возникают два предположения.

Опять сок мозга. Читаем в отписке Онуфрия Степанова Кузнеца:

Цитата

И после их отъезду ходили служилые люди и охочие амурские казаки в их богдойские таборы, и видели их, что оне тех богдойских людей, которые побиты под стеною, и тех побитых людей в приступное время ночью волочили, и по своей они поганой басурманской вере на [208] своих куренях тех убитых людей жгли много, а иных побитых /л. 141/ богдойских людей те богдойские люди в приступное время от острогу волочить прочь не успели.

И видя к себе те богдойские люди божие посещение, и нападе на них ужас и трепет, и они порох пометали на своих таборах в воду и верховые огенные заряды, а куяшную одежду те богдойские люди на куренях своих жгли. И мы собрали после приступнаго времени в остроге и около острогу 350 ядер пушешных.

Доспехи маньчжуры не кинули в воду - они жгли тела павших прямо в доспехах (маньчжурское погребение по обряду сожжения подтверждает и Син Ню в 1658 г.). Было предположение об эпидемии, но почему не заболели казаки?

Много доспехов было собрано на пути отступления - есть еще один документ от Онуфрия Степанова Кузнеца, который Шведов и не видал ни разу. Там сказано, что вдоль дороги пали верблюды, и там же был найдены куяки и наручи - скорее всего, враги бежать старались очень быстро и бросали доспехи. Почему? Неясно.

Да, было видение, пардон. Казаки молились, но не до обороны, а во время:

Цитата

И как сидели в острожке в осаде от богдойских людей, имели казаки пост и молитву, и в то время было явление многим древним от иконы Всемилостиваго Спаса и от иконы Пречистыя владычицы богородицы и приснодевы Марии и от всех святых.

Пост во время осады объясняется просто - а где взять мясо? Да и вообще, надо экономить продовольствие - мало ли, на сколько растянется осада? Оформить это в виде поста - логично.

Цитата

Во-первых, корпус Минъандали мог оказаться в таких условиях, что ему ради осуществления отхода от Кумарской крепости пришлось «откупаться» от казаков. Но представить себе, какие обстоятельства могли стать причиной этой ситуации, крайне сложно. Численное превосходство маньчжуров над степановцами оставалось более чем значительным, и те попросту не смогли бы удержать врага от отхода; кроме того, они (в имевшихся условиях) вряд ли к этому стремились.

Вольные фантазии.

Цитата

Более вероятным представляется другое предположение.
Возможно, 4 апреля состоялась ещё одна почему-то не упомянутая в «Отписках» вылазка. В колонне отступавших объектом внимания Степанова могли стать повозки с порохом и ядрами, в конвое которых образовалась замеченная со стен Кумарской крепости брешь. При этом нападение вновь оказалось столь неожиданным, что обозные солдаты в замешательстве принялись уничтожать иную ценную материальную часть войска — складированные перед маршем на телеги тяжёлые доспехи.

Если не знать, что документов, описывающих осаду острога - 3, а не 1, тады и так сойдет.

Цитата

Так или иначе, но степановцы овладели немалой частью боеприпасов неприятеля. Минъандали не смог отбить их, хотя такая утрата грозила ему дисциплинарными последствиями. Маньчжуры покинули поле битвы. Оно осталось за горсткой отважных воинов и их замечательным командиром.
Размеры маньчжурских потерь в Кумарском сражении неизвестны. Но они были, вне всякого сомнения, велики настолько, что в совокупности с ущербом в материальной части взятие крепости оказалось невозможным.

Маньчжуры их бросили.

А Мингардари после этого похода в 1656 г. был назначен шаншу Палаты Внешних Сношений (Лифаньюань), т.е. начальником МИД империи.

Цитата

Безусловно, масштабы боёв, которые имперские войска всё ещё вели в Китае, были внушительнее Кумарской битвы. Но столкновение на ранее никому не ведомой речке произошло близ коренного маньчжурского домена, который империя Цин стремилась сохранить любой ценой. Вдобавок Кумарское поражение могло иметь для империи Цин крупный внешнеполитический негатив. Имея в глазах «третьих» стран репутацию непобедимой военной силы, она проиграла сражение гораздо более малочисленному и хуже вооружённому противнику. Распространение этой информации могло получить крайне нежелательную внешнюю огласку. Она могла выразиться в ущербе престижу империи Цин при выстраивании её отношений с европейскими государствами, а также — в морально-политическом воздействии на продолжавшееся китайское национальное сопротивление маньчжурским захватчикам. Поэтому было сделано всё, чтобы утаить факт битвы на Кумаре, а невнятные слухи интерпретировали её как мелкую стычку, завершившую-[43]ся «ничем»: по официальной маньчжурской версии, Минъандали отступил лишь из-за нехватки продовольствия.

Кто вообще знал об этих событиях? Какой "внешеполитический негатив"?

Стычка явно преувеличена со стороны Онуфрия Степанова Кузнеца - 10 тыс. воинов у Цинов тут кажутся явным преувеличением.

Цитата

Кумарская битва стала знаковым событием, которым наша страна, несмотря на огромное региональное неравенство сил, утвердила право на территориально-политическое присутствие в Приамурье. И этот аргумент был столь весом, что в течение последующих почти 30 лет маньчжуры не решались перейти к активным действиям на Амуре.

Мда, после этого маньчжуры перешли от обороны к наступлению и добили казаков в 1658-1659 гг. Какое "территориально-политическое присутствие в Приамурье", когда не было ни одного русского постоянного поселения? Сок мозга...

Цитата

Сражение, произошедшее в 1655 году в Хинганском «горле», схоже с таким блестящим образцом мирового военного искусства, как оборона Фермопильского прохода спартанцами в 480 году до н.э. Их сближают равенство в военных технологиях и боевом опыте противников, колоссальное неравенство в численности противостоявших сторон, личная беспримерная доблесть воинов малочисленной стороны. Впрочем, между ними есть одно существенное различие: если 300 спартанцев героически пали в бою, то 500 русских казаков одержали полную, несомненную победу. Степанов показал себя замечательным военачальником, который не побоялся надвигавшейся на него колоссальной силы и вселил в своих людей веру в победу перед, как казалось, безнадёжным сражением. Он смог поставить врага в крайне невыгодные для него условия, использовал малейшие его промахи, мгновенно реагировал на изменения в тактической обстановке во время самой битвы.

Мы ничего не знаем о битве за Кумарский острог, кроме 3 отписок со стороны казаков. Причем они очень интересно описывают события - по ним решительно ничего нельзя понять.

Так, в отписке, где перечисляются подвиги казаков при осаде, указано, что из всего гарнизона только один человек был ранен в лопатку ... из пушки! Что как-бы тонко намекает, что за калибр был у орудия и что ядро прилетело на излете, а о других потерях нет сведений вообще. Даже Иван Телятьев и его погибшие казаки не упомянуты.

А сравнение с Фермопилами - это у Шведова и в первом варианте 2005 г. было... Неймется ему. Ветюков тоже все вьетнамцев с запорожцами любил сравнивать. Это, видимо, такой новый научный метод - сравнить зиму и суп гороховый.

Цитата

В России Кумарская битва произвела большое впечатление. Русские дипломаты дважды напоминали о её исходе маньчжурам. В 1676 году находившийся в Пекине посол Н. Спафарий в ответ на угрозу войны заявил: «Ведают ли они (цинские политики. — В.Ш., А.М.) и сами, как осадили Комарский острог, и что взяли? А мы войною не хвалимся, а и бою их не боимся». Вслед за тем в 1689 году на переговорах в Нерчинске великий и полномочный посол боярин Ф. Головин одним лишь упоминанием о Кумарской битве охладил воинственный пыл маньчжурской делегации. Гибель в 1658 году попавших в засаду героев Кумары, Степанова и его отряда, стала предметом разбирательства на самом высоком правительственном уровне.

Нифига она не произвела. О битве дипломаты знали из отписок - известно, что для Спафария готовили подборку материалов по нашим сношениям с Китаем. Соответственно, и отписку подняли. 

А уж кто чей пыл охладил в 1689 г., явственно свидетельствует результат переговоров - договор подписан явно невыгодно для России.

И насчет "засады" на казаков в 1658 г. - маньчжуры выплывают в Амур из Сунгари и видят стоящие на якоре 11 дощаников. Засада...

Цитата

В своё время общественный резонанс Кумарской битвы был весьма заметен. Конечно, он несколько сглаживался отдалённостью места, где она произошла, от центра страны. Но до конца XVIII столетия в России была популярна народная баллада «Во Сибирской во украйне, во Даурской стороне», которая эпически повествовала об этом сражении. В народной культуре и в начале ХХ века огромной популярностью пользовался образ Аники(Оники)-воина, в котором угадывались мифологизированные черты Онуфрия Степанова.

"Баллада" была записана Киршей Даниловым в начале 1740-х годов. Опубликовано только в 1804 г. Вариантов песни неизвестно. Исследователи утверждают, что лексика указывает на местное, сибирское происхождение песни, неизвестной в европейской части России, да и в самой Сибири забытую (нет вариантов и известны только списки на основе сборника Кирши Данилова).

Аника-воин - это да. Это, пардон:

Цитата

 Ани́ка-во́ин (греч. ἀνίκητος — «непобедимый») — герой русского народного стиха об Анике и Смерти. В переносном смысле означает человека, который хвастается лишь вдалеке от опасности.

Шведов очередной раз доказал, насколько он "нестандартен".

Цитата

Битва за Ачанский острог, Кумарская битва, Албазинская оборона в настоящее время почти забыты. Практически в безвестность погрузились иные происходившие на Амуре сражения XVII века. Между тем именно их лейтмотивом являются знаменитые слова князя Святослава: «Братья! Встали мы малым числом против силы великой, так не посрамим же Земли Русской!» Кровью и потом утверждала себя Россия на дальневосточном рубеже. И мы не вправе придавать забвению тех людей, делами и ценой жизней которых была создана великая страна — от океана до океана, наша Родина.

Между тем, вряд ли землепроходцы знали про Святослава. А значение этих сражений для всей страны - совершенно никакое. Более того, при ином поведении Хабарова их вообще могло бы не быть. И история пошла бы иным путем.

В целом - квасной патриотизм, упор на православие головного мозга и собственные фантазии. Вот основа "труда" Шведова. И это оказалось востребованным в "Военно-историческом журнале".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Документы о Комарском остроге и его обороне, коими, практически, на данный момент исчерпывается русская сторона вопроса:

1) 1655 г. не ранее 4 апреля. Отписка приказного человека Онуфрия Степанова якутскому воеводе М. С. Ладыженскому об осаде Кумарского острога маньчжурскими войсками (ЛОА АН СССР, ф. Портфели Миллера, оп. 4, кн. 31, № 75, лл. 136-142. Копия XVIII в.)

2) 1655 г., 3 (?) апреля. челобитная и послужной список охочих и служилых амурских казаков, пришедших на Амур с Е.Хабаровым, Т. Чечигиным, Д. Зиновьевым, П. Бекетовым, И. Кашинцем (ЦГАДА: СП. - Стб. 556. - Л.49-72,81)

3) челобитная Онуфрия Степанова Кузнеца (Ф. 214, ст. 556. - Л. 30-35)

4) челобитная от служилых людей и охочих казаков, ходивших на разведку (Ф. 214, ст. 556. - Л. 45-47)

Это те места, где что-то конкретное сказано. Упоминания есть и в других местах, но вскользь - как в челобитной Петра Бекетова, например.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Про Онуфрия Степанова Кузнеца (Кузнецова - встречается в документах и так) известно немного, но все же он не безвестен "от и до".

Он - промышленный человек, из Мезени (Архангельская губерния), имел нескольких братьев. В 1644 г. был поверстан вместе с братом Якуном в служилые по енисейскому окладу. Ходил в походы на бурят, потом возил кузнечную снасть для солеварного промысла на казенные варницы. Дослужился до десятника.

Про то, что он хорошо бился врукопашную или был другом Хабарова, документы умалчивают. 

Но Шведов знает лучше!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Про "дружбу" Хабарова и Кузнецова - Шведов выводит это на основании недовольства Кузнецова своим назначением.

Что пишет сам Онуфрий Степанович Кузнецов:

Цитата

А в том бы тебе, государеву воеводе, не подивить, что я, Онофрейко, преже сего у государевых ни у каких дел не бывал и смышленых подьячих в войске нет же.

О.С. Кузнецов, как неглупый человек, понимал, что назначение чревато ответственностью, а опыта ноль. И поэтому "неволей" был выдвинут на руководство отрядом.

В документах есть все, но Шведову виднее!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В бэньцзи за правление Шуньчжи тоже отмечен приказ о направлении Мингардари на бой с русскими:

Цитата

 

丁丑,命明安達禮征羅剎。

[День под циклическими знаками] динчоу [12 месяца 11 года Шуньчжи] (28/01/1655), велено Мингардари покарать ло-ча (русских). 

 

Это объясняет расхождение дат в биографии Мингардари в "Цин ши гао" и в "Пиндин лоча фанлюэ" в том ключе, как я и предполагал.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Послужной список Мингардари по китайским источникам. Он монгол из рода Си-лу-тэ (?), аймак Хорчин.

Его неудача не была расценена как нечто грандиозное - он постоянно рос по службе.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Теперь вопросы (естественно, не к Шведову):

1) назначение Мингардари состоялось 28 января 1655 г.

2) цинское войско подошло к Комарскому острогу 13 (23) марта 1655 г.

На все про все у Мингардари - примерно 2 месяца. Назначение было в Пекине (в Мукдене, если Мелихов не ошибается, в те годы филиала Бинбу не было - его восстановили только в 1691 г.). 

От Пекина до устья реки Хумахэ ( 呼玛河 современное название реки Комары) 1526 км. по картографической прямой. Прямо сказать, путь неблизкий. Перегон в 30 км. - это 50 дней ехать "через горы, овраги, через лес" и не плакать!

С войском он такое расстояние проехать не мог - скорость очень высокая и почти нет дневок. Да и явно не по картографической прямой ехали, а по каким-то дорогам или тропам. Чудес не бывает.

Вопросы - он ехал к войску из Пекина в одиночку, получив назначение? Или к нему на место послали гонца с приказом о назначении? И где собиралось войско, в которое вошли даже монголы? Любой речной путь надо исключить - зима, холода, одинокие дома... Войско должно было выступить с относительно близкого рубежа, где оно накапливалось с зимы, где концентрировались запасы продовольствия и вооружения.

Пока не могу найти такое место. 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пока у меня складывается впечатление, что войска собирались где-то в районе Наунских сел (если от Цицикара - то по картографической прямой до Комарского острога было бы порядка 520 км.). 

Тогда понятны и монгольско-даурский контингент (монголы местные, дауры выселенцы и беженцы), и дючерский (местные и беженцы), и даже китайский (ссыльные). Только в количествах сомневаюсь - 10 тыс. в Наунских селах? Сомнительно.

И с пушками там беда - ничего серьезного на 1655 г. не наблюдается. Все хорошее отправлено в Китай. Тяжелые орудия надо везти издалека, это долго и т.д. Скорее всего, пользовались тем, что было на месте, а на месте - всякое то, что в Китае уже негоже.

С продовольствием тоже понятно - много в Наунских селах нет. Обеспечить бы народ, который выселили, чтобы не взбунтовался. Поэтому понятно, что большого количества продовольствия у цинских войск просто не было. 

И верблюды тогда понятны - не от Мукдена шли, а от Цицикара и его окрестностей.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Самая плохая новость в том, что про Мингардари в "Баци тунчжи чуцзи" (первое издание) ничего нет о его походе на русских:

https://ctext.org/wiki.pl?if=gb&chapter=968537

В других изданиях этого источника - тем более:

https://zh.wikisource.org/zh-hant/欽定八旗通志_(四庫全書本)/卷238

В "Пиндин лоча фанлюэ" говорится только:

Цитата

十二年尚書都統明安達禮自京率師往討進抵呼瑪爾諸處攻其城頗有斬獲旋以餉匱班師

12-й год [Шуньчжи] (1655). Шаншу дутун Минъаньдали из столицы повел войско в карательный поход, дошел до всех мест Хумаэр, напал на их крепость с большой пользой (букв. "были в некотором числе обезглавленные и пленные"), вернулся, т.к. продовольствия не хватило. Прибыл с победой (вариант "отвел войска" или "расквартировал войска" - сочетание баньши 班師 позволяет выбирать из этих трех вариантов).

Я бы выбрал вариант "расквартировал войска [в Цицикаре]", но у Мелихова это трактуется однозначно:

Цитата

В 12 году (1655 г.) шаншу дутун Минъандали был отправлен во главе войск из столицы, чтобы покарать их. Он достиг Хумара напал на крепость, многих порубил и взял в плен (? — Г. М.), [но вынужден был] отвести войска назад из-за нехватки продовольствия. 

Касательно его перевода - выбран один вариант перевода, он не соответствует тексту, поскольку там четко 2 раза сказано - "вернулся, т.к. продовольствия не хватило" и "отвел войска/расквартировал войска", к тому же высказаны неуместные сомнения о пленных и обезглавленных, а они (пленные и обезглавленые) - вот у О.С Кузнецова:

Цитата

Да в нынешнем во 163 году марта в 13 день богдойское войско, собранье розных земель, приехав к Усть-Комарскому острожку, нас, холопей государевых, обсадили в третьем часу дни, и служилых людей и амурских охочих казаков, которые выходили из острогу по судовой лес, 20 человек Ивашка Телятева с товарыщи розных городов, и тех служилых людей известным делом взяли к себе и у себя на куренях их побили. А иных служилых людей из Комарсково острожку я, Онофрейко, отпущал на выласку, и те служивые люди и амурские охочие казаки выходили на вылазку и тех служилых людей от иноземцов /л. 138 об./ от богдойских людей отбивали и тех же богдойских людей побивали.

Теперь про количество народа в остроге - у самого Онуфрия Степанова Кузнеца в отписке с послужными списками сказано, что было их 538 человек. Куда деть 20 человек Ивана Телятьева? Приплюсовать сверх того? Или вычесть?

В любом случае, сам Канси признал, что нападение на крепость было "с большой пользой". Но если войско из 10 тыс. человек отрубило 20 голов - какая польза? Если бросило много пороха, оружия и доспехов, какая польза?

Говорить о пользе можно только в случае, если силы были сравнимы. Скажем, "если убрать лишний нолик", то если 1000 воинов осадила острог с 538 воинами и отрубила 20 голов, то польза есть. 

Но я в тысячу цинских воинов не верю - скорее, 2-3 тысячи, как и потом было у Шархуды (в решающей битве - 2100, считая корейцев и нон-комбатантов - лодочников, слуг и т.д.).

Важно то в "Пиндин лоча фанлюэ", что Мингардари отправился из столицы. Значит, он ехал срочно, а войска, в основном, были собраны где-то в районе Цицикара (Наунские села). Несся туда Мингардари на всех парусах, вряд ли сильно останавливался по дороге - надо было срочно прибыть к войскам, принять командование и подойти к Комарскому острожку. Тут не до проверки готовности войск. Что, в результате, и проявилось в полной мере.

Что далее? Далее то, что ясно сообщение из "Цин ши гао" 敗敵黑龍江 является неверно истолкованной Чжао Эрсюнем (или его соавторами) слов 班師. А о чем это говорит? Да о том, что у Чжао Эрсюня не было более подробных документов об этих событиях уже после падения Цинской империи.

Мое личное ИМХО - тут надо сказать так: "вернулся, т.к. не хватило продовольствие, расквартировав войска [в Цицикаре]". Это наиболее адекватный перевод - победа не была одержана, это абсолютно точно. Но "отвести войска" и "вернуться из-за нехватки продовольствия" - зачем два раза писать одно и то же? А вот оставить войска в Наунских селах - самое оно. И там их не сильно много было - народ взвыл бы от пришествия рати нахлебников, что сильно сокращает летописные 10 тысяч ворогов.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В этих случаях говорят - не нашли в источниках XVII  в., будем искать в их изводах XIX в.

В "Шофан бэйчэн" Хэ Цютао немного раскрыл тему:

Цитата

十二年進抵呼瑪爾諸處攻其城頗有斬獲旋以餉匱班師

Эту часть я уже перевел - это буквальное заимствование из "Пиндин лоча фанлюэ". Интереснее вторая часть - там говорится о том, что стало с Мингардари после отвода войска:

Цитата

士孟丹祖以 明安達禮 在部日久练达瓜务授 理藩院尚書

К сожалению, текст сильно поврежден при сканировании и распознавании. Надо его восстановить. Четко идентифицированные участки показал жирным. Могу точно сказать сейчас, что тут идет речь о переводе Мингардари в Лифаньюань.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вот в традиционной графике эта поврежденная часть фразы, правда, смысла в первой части пока не вижу:

士孟丹祖

Вторая часть примерно такая (восстановил несколько иероглифов):

Цитата

以明安達理在部日久練達辦務授理藩院尚書

Чтобы Мингардари, поскольку он давно в ведомстве и в совершенстве овладел делами, назначить шаншу в Лифаньюань.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ага! Это отрывок из шилу за правление Шуньчжи - вот полный текст сообщения, ничего не имеющего общего с походом Мингардари:

Цитата

又諭、固山額真明安達禮、在部日久。練達政務。著即補授理藩院尚書。

Еще один указ: гуса-эдзэн Мингардари давно состоит в Ведомстве, в совершенстве овладел делами управления. Повелеваем немедленно назначить на должность шаншу в Лифаньюань.

Запись датирована 13 июня 1656 г. (21-й день 5-го месяца 13-го года Шуньчжи).

Т.е. Хэ Цютао всего лишь указал, что потом Мингардари не наказали, а повысили.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Еще более интересно - предшествующая запись из шилу вообще обалденно показывает, как его не наказали, а отметили!

Цитата

○丁亥。孟春。享太廟。遣固山額真明安達禮、行禮。

[День под циклическими знаками] динхай. В первом месяце весны совершили жертвоприношение в молельне предков богдохана. Послали гуса-эдзэна Мингардари провести церемонию.

Датировка событий - 8-й день начального месяца 13-го года Шуньчжи (2 февраля 1656 г.).

Не прошло и года после катастрофического (если судить по отписке Онуфрия Степанова сына Кузнеца) поражения маньчжур у Комарского острога! 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас

  • Похожие публикации

    • Галдан Бошокту-хан
      Автор: Чжан Гэда
      Галдан Бошокту-хан - самая противоречивая фигура молодого Джунгарского государства.
      С одной стороны - сильный лидер. Сумел объединить страну после смуты. Покорил Ташкент и уйгурские города Кашгарии.
      С другой стороны, жестокий деспот - уничтожил многих своих родственников, которые могли представлять угрозу его личной власти, разорил ойратов и монголов.
      А еще - то ли герой, то ли неудачник. Сначала быстро разбил халха-монголов, но потом влез в затяжную и бесперспективную борьбу с Цинами.
      И при всем этом - единственный правитель Джунгарии, на самом деле бывший ханом. В этом титуле его утвердил Далай-лама, сторонником которого он считается.
      Оценка его деятельности в отечественной историографии обычно положительная - он ведь был за единое государство монголов и ойратов и противодействовал Цинам.
      Реально противоречия между ойратами и монголами тогда были слишком сильны - из всех крупных правителей Халхи только Дзасакту-хан (самый слабый) в силу своего брачного родства с Галданом, поддерживал его политику, но только до своей гибели (вот незадача!) от рук людей Тушету-хана. Объединить их было практически нереально.
      Даже разбив халхаских феодалов, Галдан не добился любви и понимания со стороны монголов. В своих разборках с Тушету-ханом (его люди убили Дзасакту-хана и младшего брата самого Галдана) он дошел до того, что в 1690 г. вошел на территорию княжества Удзэмчин, которое с 1637 г. покорилось Цинам, и разграбил его.
      Война стала неизбежной. Но это обстоятельство в советской историографии отрицали - мол, обвинения Галдана в агрессии беспочвенны, и первыми ударили Цины.
      Если считать началом цинской агрессии битву на р. Урхуй (26 июля 1690 г.), то таки да - Цины начали первыми. Но ведь перед этим Галдан разорил Удзэмчин! Это почему-то "не считается".
      Канси готовил серьезный удар по Галдану еще до боя на р. Урхуй - это да. Но причина ясна - Галдан попытался забрать Халху из-под носа у богдохана. А тот уже лет 5 как планировал прихватить Халху. И использовал Галдана, чтобы тот "создал нужное настроение" среди феодалов в Халхе, вынудив их подчиниться Цинам.
      В общем, попробую накидать политический очерк его деятельности (военный будет написан позже, вместе с Бобровым, для публикации). Сложный и мутный этот деятель - как его оценить? 
    • Харлампий Васильевич Ермаков
      Автор: Saygo
      Козлов А. И. Харлампий Васильевич Ермаков // Вопросы истории. - 2001. - № 4. - С. 84-97.
    • Козлов А. И. Харлампий Васильевич Ермаков
      Автор: Saygo
      Козлов А. И. Харлампий Васильевич Ермаков // Вопросы истории. - 2001. - № 4. - С. 84-97.
      Харлампий Васильевич Ермаков - казак из хутора Базки станицы Вешенской Ростовской области. В годы первой мировой войны он стал известен по Верхней Донщине как доблестный воин. А в ходе гражданской войны его имя вознеслось еще выше, на гребень Вешенского восстания 1919 г., о котором теперь уже написано немало. А в 1937 г. М. А. Шолохов, отвечая на вопросы читателей, сообщил, что именно Ермаков послужил прототипом Григория Мелехова в "Тихом Доне": "Для Григория Мелехова, - сказал он, - прототипом действительно послужило реальное лицо. Жил на Дону один такой казак, базковский хорунжий Харлампий Ермаков, у которого взята только его военная биография: служивский период, война германская, война гражданская"1. После этого имя Ермакова было надолго забыто. На Верхнем Дону, где поползли слухи о нем как о "враге народа", произносить вслух его имя стало небезопасно. По сути, отрекся от своих слов и Шолохов. В июле 1951 г., выступая в Софии перед болгарскими писателями и читателями и опасаясь, видимо, как бы среди последних не оказались если не сами бывшие сослуживцы Ермакова из первой казачьей эмигрантской волны 1920г., то их сыновья и дочери, на вопрос, имеют ли герои его произведений живых прототипов, он дал ответ расплывчатый, уклончивый, даже откровенно лукавый, - впрочем, в духе того времени2.
      Первый прорыв к следственным делам, касающимся Ермакова, совершила ростовская журналистка О. Л. Никитина, опубликовавшая фрагменты из них в 1990 г. в газетах "Комсомолец" (Ростов-на-Дону) и "Советская культура"3. Эти материалы, хотя и пунктирно, прочертили извилистую линию последних лет жизни Ермакова, трагически оборванную в расцвете сил. Однако этим еще не был воссоздан весь жизненный путь этого человека, слава о котором передавалась современниками из уст в уста, обрастая легендами и преданиями.
      Главный источник сведений о Ермакове составляют три тома в черном переплете, хранящиеся в архиве Управления Федеральной службы безопасности по Ростовской области (далее ссылки на эти дела архива УФСБ РО даются в тексте). Два из них содержат материалы первого судебного дела, заведенного на Ермакова и его товарищей 23 апреля 1923 г. и закрытого 29 мая 1925 года (N П-27966, т. 1, 2). Третий том - это судебное дело, открытое персонально на него 20 января 1927 г. (N П-388504. В этих томах объемом около 600 листов и заключены многочисленные сведения биографического порядка. Они содержатся в собственноручно написанных Ермаковым автобиографических справках, заключениях следователей и судебных инстанций, в анкетах заключенного, послужном списке, свидетельских показаниях.
      Все они создавались в экстремальной ситуации, в которой одни боролись за жизнь, а другие - за ее уничтожение. Каждый из авторов документа руководствовался соображениями субъективного порядка, стремился представить и обосновать свою позицию. Исследователь не может не обнаружить в документах очевидные натяжки и противоречия. Тем не менее, при надлежащей обработке, материалы из судебных дел позволяют воспроизвести более или менее достоверный исторический портрет Ермакова.
      Харлампий Ермаков прожил всего 36 с небольшим лет - с 7 февраля 1891 по 17 июня 1927 года. Из них 10 лет забрала военная служба - с января 1913 г. по 5 февраля 1923 г., в том числе пять лет русская армия, три с половиной года Красная, полтора года - Белая. Восемь с половиной лет он не слезал с коня и не выпускал из рук шашку, пику и винтовку, находясь на фронтах первой мировой и гражданской войн. Восемь раз (по другим сведениям - 14) был ранен. Едва подлечившись, снова окунался в пучину кровавых схваток. И где и кому бы ни служил - всегда верой и правдой, мужественно и храбро. За доблесть был удостоен четырех Георгиевских медалей и четырех Георгиевских крестов, многих ценных подарков, личного оружия. Не только виртуозно колол, рубил, стрелял, но и проявлял незаурядные командирские способности. Был произведен в офицеры и последовательно, пройдя все ступеньки, поднялся от подхорунжего до есаула, от командира взвода до командира сводного отряда и полка.
      А кроме того, два с половиной года просидел в советских тюрьмах.
      Установление необходимых для биографа деталей - дело нередко весьма трудное. Не совсем ясно, например, где родился Харлампий. Сам он на допросах указывал разные места: то хутор Базки (П-27996, т. 1, л. 39), то хутор Антиповский (П-38850, л. 13) Вешенской станицы. По какой причине, остается неизвестным, но он воспитывался в семье Солдатовых и всегда называл своим отцом Архипа Герасимовича, а матерью - Екатерину Ивановну Солдатовых. До самого последнего своего дня считал их членами своей семьи (там же, л. 20).
      Что касается национальности, то при заполнении соответствующей графы он в анкетах писал: "русский", а через точку уточнял: "донской казак". Так было в 1923 г. (П-27966, т. 1, л. 70); через четыре года называл себя просто "русским" (П-38850, л. 20).
      Образование Харлампия, как и у всех рядовых казаков того времени, было начальным. Он окончил четыре отделения Вешенской двухклассной приходской школы. Но, по-видимому, был любознательным мальчиком, много читал; повзрослев, занимался самообразованием. Во всяком случае, написанное им собственноручно позволяет судить о нем как о довольно грамотном человеке, вполне знакомом с грамматикой и синтаксисом, что среди его сверстников встречалось крайне редко. Сказалось, очевидно, и то, что в 1914 г. в Новочеркасске он проходил курсы учебной команды и общеобразовательные, а в 1917 г. - краткосрочное обучение в Новочеркасском военном училище. В 1921 г. закончил Красные курсы в Таганроге. В послужном списке, составленном, наверное, с его слов (приобщен к делу 1927 г.), значится, что Ермаков имеет общее среднее образование (П-38850, л. 44). Все говорит за то, что он очень хотел служить в армии и в начале 1920-х годов намеревался, подобно сослуживцам его ранга, продолжить образование в одной из академий Красной армии. По всем признакам, он не только не уступал, но и превосходил многих из тех, кто стал позднее советскими генералами и маршалами.
      Да и социальное происхождение, что в советские годы играло предопределяющую роль, предрасполагало его к успешной карьере. Он вырос и получил воспитание в трудовой и здоровой казачьей семье. С ранних лет приобщился к работе. Хозяйство Солдатовых строилось в основном на одном казачьем земельном пае. Другой пай, полагавшийся Харлампию, был получен уже перед его уходом в армию, а в дальнейшем это обстоятельство теряло значение, ибо скоро грянувшая война оторвала рабочую силу от производства, в станицах образовалось много пустующей земли.
      Размер одного казачьего пая земли в условиях Верхнего Дона в начале XX в. в среднем достигал 14 дес. (со всеми неугодиями). Согласно сельскохозяйственной переписи 1917 г., казачьи хозяйства крестьянского типа подразделялись по количеству посевных земель на семь категорий. Хозяйство Солдатовых, вероятнее всего, относилось к третьей из них - с посевом от 5,1 до 10 дес. земли. Такого типа хозяйства станицы Вешенской в 1917 г. собрали в среднем по 225 пудов зерна, из них товарная доля достигала 92 пудов. Их они могли либо продать, либо использовать на производство дополнительного поголовья скота или птицы в своем подворье. В среднем в таких хозяйствах было занято 2-4 работника, имелось по 21,7 голов скота. В таком подворье трудились все от зари до зари.
      Рассказы дочери Харлампия, позднее учительницы Базковской школы, об отце записывались литературоведами. Они не лишены интереса. Она помнила отца по весьма редким встречам с 1917 года. По ее словам, отец родился на хуторе Антиповском Вешенской станицы. Дед Василий, потеряв кисть правой руки и частично утратив трудоспособность, отдал своего сына Харлампия в семью Солдатовых. Точных сведений нет, но по расчетам, приблизительно в 1910 г., в возрасте 19 лет, Харлампий женился; в 1911 г. у него родилась дочь, которую нарекли Пелагеей, а когда он уже ушел в армию, появился на свет сын, названный Иосифом. Жена, Прасковья Ильинична, из-за его непутевости пролила много слез. Был он худощав, горбонос, вспыльчив и горяч. Придет, бывало, домой за полночь, рассказывала она, мать начнет ему выговаривать, нас, детей, разбудят, а он дверью хлопнет - и бывал таков. Много наград имел, 14 ранений, контузию. А когда восстали казаки, где-то под станицей Каргинской стал командиром. По слухам, воевал жестоко, пил, гулял, мать не раз жаловалась на свою судьбу, а старики чтили его, называли героем. Когда Пелагее шел девятый год, умерла мать, отец приехал после ее похорон, пожил недели две и опять ускакал, дети остались у Солдатовых. Вернулся домой отец с польского фронта, его арестовали, но вскоре выпустили. В 1926 г. видела она его в последний раз, ушел в гости и не вернулся. Кто-то видел, как его вели в Миллерово под конвоем. В Вешках была у него казачка-красавица. Казаки рассказывали, что Ермаков умел левой рукой рубить шашкой, как и правой, чем пользовался в бою, внезапно заходя противнику с левой стороны, перебрасывал шашку и заставал его врасплох. Потом и дочь повторяла это. Как стало теперь очевидным, были и небылицы, заимствованные целиком из романа, перепутались в этих рассказах воедино. И по мере того, как личность Ермакова привлекала все большее внимание, она приобретала все большее сходство с Григорием Мелеховым.
      В армию Ермакова призвали в январе 1913 г. (в анкете, составленной им в апреле 1923 г. в тюрьме, указан 1912 г., но, по всей видимости, это сделано по ошибке). Служба его свыше трех лет протекала в 12-м Донском казачьем полку, в составе которого в июле 1914 г. он и попал на русско-германский фронт (П-38850, л. 20).
      Однако с этого момента в изложении боевого пути Ермакова наблюдаются существенные расхождения. Один его вариант создал сотрудник УКГБ А. М. Лапиков, составитель справки о Ермакове по запросу Г. Я. Сивоволова, который эту непроверенную информацию через свои книги ввел в научный оборот. Второй вариант принадлежит самому Ермакову, но изложен он им предельно кратко.
      Согласно версии Лапикова, 21 сентября 1915 г. (по Сивоволову, 1914 г., как и у Григория Мелехова) Харлампий получил серьезное ранение, после чего находился в госпитале, а затем возвратился на фронт и 20 ноября 1916 г. снова был серьезно ранен в левую руку и направлен на излечение в Ростов. Выйдя из госпиталя, он получил трехмесячный отпуск для поправки здоровья. Так через четыре года после ухода на службу Харлампий посетил хутор Базки (с тех пор Пелагея Харлампиевна, по ее словам, и запомнила своего отца). 25 апреля 1917 г. военно-медицинская комиссия Верхне-Донского округа признала его годным к службе, и 2 мая он получил направление во 2-й Донской запасной полк, где его назначили командиром взвода. В октябре 1917 г. Ермаков - в составе революционных войск. (По Сивоволову, после Октябрьского переворота прибыл, в точности как и Григорий Мелехов, вместе со своим полком, на Дон, в станицу Каменскую)5. Источники, из которых почерпнута такого рода информация, не указывают ни составитель справки, ни исследователь. Бросается лишь в глаза, что биографию Ермакова подгоняют к биографии Григория Мелехова.
      На допросе 2 февраля 1927 г. Ермаков изложил этот период своей жизни по-другому. До 1916 г. служил он в 12-м Донском казачьем полку. Получил звание подхорунжего, был взводным урядником. Находился на австро-германском фронте. Окончил учебную команду. Награжден четырьмя Георгиевскими крестами и столькими же Георгиевскими медалями. 20 ноября 1916 г., получив ранение, попал в Ростовский госпиталь, затем отправлен домой. 3 июня 1917 г. мобилизован во 2-й Донской казачий запасной полк, находившийся в станице Каменской. Согласно Георгиевскому статуту, произведен в хорунжие. Служил в этом полку до прихода в Каменскую (в декабре) красных войск (П-38850, л. 13-13об.).
      В начале 1918 г. в жизни Ермакова начинается самый сложный и противоречивый период, продолжавшийся по март 1920 года. В литературе о "Тихом Доне" - это пора метаний Григория между противоборствовавшими силами, в результате которых он прибился к народу, вставшему под знамена идей мировой революции. Этим предопределялся курс всей поисковой, краеведческой работы: по возможности совместить жизненный путь литературного героя и его прототипа. Последней такой попыткой стали изыскания Сивоволова, порой интересные, но, к сожалению, не лишенные упрощений, потому наиболее прямолинейные. Наглядный тому пример - составленная им синхронная таблица, фиксирующая повороты Григория и Харлампия.
      Согласно таблице, оба они 20 января 1918 г. встретились с Ф. Г. Подтелковым под станицей Глубокой и на следующий день в боях с отрядом калединца В. М. Чернецова получили ранения (Григорий у Глубокой, Харлампий - у Лихой), 29 января приехали домой. Далее, по Сивоволову, пути Ермакова и Мелехова несколько разнятся. В феврале Ермакова избирают атаманом станицы Вешенской, потом председателем исполкома той же станицы. 14 мая там же он избирается помощником станичного атамана. А Мелехов тем временем служит, по мобилизации, в армии донского атамана П. Н. Краснова, 28 апреля в хуторе Пономарева встречается с Подтелковым перед самой его казнью, затем его отправляют на антибольшевистский Северный фронт, где он служит в 26-м Донском казачьем полку. 19 декабря, вместе с другими казаками, бросает фронт и возвращается домой.
      В графе Ермакова, по книге Сивоволова, с 14 мая 1918 г. по 12 марта 1919 г. значится пробел, говорящий о том, что исследователю ничего не известно о том, чем тогда занимался реальный герой. В деятельности Мелехова и Ермакова с 12 марта 1919 г. Сивоволов усматривает полную синхронность. 12 марта вспыхивает Вешенское восстание. Мелехова назначают командиром полка, Ермакова - командиром сотни; полк Мелехова развертывается в дивизию, а он становится ее начальником, Ермакова в это время назначают командиром полка, затем командующим отрядами Каргинского района боевых действий, сведенными в дивизию под его командованием. По окончании Вешенского восстания Мелехов в чине сотника командует полком, а Ермаков назначается офицером для поручений при штабе группы генерала Сальникова, получает ранение, по выздоровлении ему поручают командование 20-м казачьим полком и производят его в сотники, а в декабре - в подъесаулы, в феврале 1920 г.- в есаулы, и в том же полку он переводится на должность помощника командира полка по строевой части. В станице Георгие-Афипской на Кубани Ермаков был пленен красными, а Григорий 25 марта 1920 г. прибыл в Новороссийск6.
      На допросах в 1923-1925 и 1927 гг. Ермакову приходилось неоднократно давать показания о своей деятельности в тот период. С его слов, она выглядит во многом иначе. Разумеется, необходимо принимать во внимание, что в обстановке леденящей атмосферы, когда неотступно стоял вопрос о жизни и смерти, рассказчику было не до особых откровений, тем не менее, он излагал свою историю вполне правдоподобно, во всяком случае, его никто не уличил во лжи, больше того, суд 1925 г. признал ее достоверной. Показательно также, что Ермаков не прилагал каких-то особых усилий, чтобы к собственной выгоде "революционизировать" свои действия, придать им предельно "красную" видимость, хотя в некоторых случаях, касаясь самых критических моментов и острых углов в своей биографии, ему приходилось прибегать - и это заметно - и к таким приемам. Наиболее обстоятельными источниками, содержащими разнообразную информацию о боевом пути Ермакова, являются его показания от 24 мая 1923 и 2 февраля 1927 года. В основном эти показания совпадают, но вместе с тем и содержат уточняющие детали. Согласно им, дальнейший боевой путь Ермакова предстает в следующем виде.
      В январе 1918 г. Ермаков, будучи уже подхорунжим, добровольно вступил в отряд Ф. Г. Подтелкова и М. В. Кривошлыкова, участвовал под Глубокой, Каменской и Лихой в боях с калединскими отрядами Чернецова, П. X. Попова и других предводителей. В 1923 г. он утверждал, что в отряде Подтелкова пробыл до 20 марта 1918 г., то есть до тех пор, пока отряд попал к белым (это, как известно, произошло 10 мая 1918 г.), а ему удалось бежать, но он был ранен, после чего два месяца лечился в Воронежском госпитале, а затем возвратился в Вешенскую, где был избран председателем станичного исполкома Совета и пробыл на этой должности четыре месяца, до октября, когда Вешенскую заняли белые. В 1927 г. Ермаков эти события освещал по-другому: ранен он был 12 января, а по возвращении из Воронежского госпиталя станичники избрали его председателем Вешенского исполкома, обязанности которого он исполнял до 15 июня (П-27966, т. 1, л. 109; П-38850, л. 14), до прибытия в Вешенскую войск Краснова, за месяц до того избранного атаманом Всевеликого войска Донского7.
      Но противоречивость заключается не только в этих явных несоответствиях. Обнаруженный Сивоволовым приговор Вешенского станичного сбора от 14 мая 1918 г. вообще дезавуирует, переворачивает показания Ермакова. Оказывается, именно в тот день станичный сбор, проходивший под председательством своего атамана подхорунжего X. В. Ермакова, переизбрал атамана, его помощников и других должностных лиц станичного правления. По результатам голосования, атаманом был избран подхорунжий Н. А. Варламов, а его вторым помощником - X. В. Ермаков8. Трудно сказать почему, но Ермаков обошел этот факт, вряд ли забыл. Скорее всего, он скрыл его, как чрезвычайно компрометирующий в глазах ОГПУ.
      Далее Ермаков показал вообще труднообъяснимое. Непонятно за что, но возвратившийся в Вешенскую отряд окружного атамана есаула Алферова будто бы арестовал его, а военно-полевой суд приговорил в июле к расстрелу. Спасло его только ходатайство - по версии 1923 г. - его отца и видных чинов Белой армии, а по версии 1927 г.- брата его, сотника Е. В. Ермакова. Высшая мера наказания была заменена отправкой на фронт с предупреждением, что если он перейдет к красным или поведет враждебную агитацию, семейство его будет расстреляно, а имущество конфисковано (П-27966, т. 1, л. 109-109об.; П-38850, л. 14об.- 15).
      Потом все пошло как бы своим чередом. Ермаков служил с присущим ему рвением, и начальство не замедлило отметить его заслуги. Числа 20 июля, сразу же по отправке на фронт, его назначили взводным урядником, хотя никто не лишал его звания подхорунжего, дававшее ему право на занятие должности командира взвода. Сражался он на Царицынском и Балашовском направлениях, где летом и осенью 1918 г. бои между красноармейцами и казаками были жаркими. В конце ноября Ермаков - вахмистр сотни. В декабре все казачьи части, распропагандированные большевиками и понесшие большие потери, бросили фронт и прибыли в Вешенскую. Ермаков пробыл дома месяца два. В конце концов поняв, что меж двух огней отсидеться не удастся, он обратился в штаб наиболее просоветски настроенного 28-го Донского казачьего полка с просьбой принять его на службу и до 3 марта 1919 г. служил заведующим транспортом Инзенской дивизии (П-38850, л. 109об.).
      В это время вторгшиеся на Верхний Дон советские части, получив циркулярное письмо Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 г. за подписью Я. М. Свердлова, приступили к широкомасштабной операции по "расказачиванию", в ряде мест вылившемуся в откровенный геноцид, в частности, в районе Вешенской. Как офицер, в соответствии с указанием, Ермаков подлежал безоговорочному уничтожению. Поэтому, вопреки тому, в чем он пытался уверить своих злопамятных гонителей, вовсе не случайно оказался в рядах бойцов Вешенского восстания, поднявшихся на защиту своей жизни. Впрочем, на первом допросе 26 апреля 1923 г., когда Ермаков еще не знал, к чему все клонится, он был откровеннее и прямее. На вопрос о причинах восстания, он указал: расстрелы, поджоги, насилия со стороны, по его осторожному замечанию, отдельных личностей Красной гвардии. Восстание длилось три месяца. И все это время Ермаков находился в первом эшелоне его руководителей. Сначала - под командой есаула Алферова, который посылал его во главе небольших отрядов на разведку по хуторам. Насмотревшись на хуторян, не желавших восставать, Ермаков, деморализованный их примером, возвратился в Базки, но там 5 марта 1919 г. старики, уважавшие его и доверявшие ему, избрали его командиром сотни. Через день-два опять выступили семь сотен есаула Алферова, во главе одной из которых был Ермаков. Под станицей Каргинской повстанцы, выиграв крупный бой, захватили 150 пехотинцев, шесть-семь орудий и семь пулеметов. Некоторых красноармейцев, преимущественно из числа местных, власти приговорили к расстрелу (Ивана Климова, Киреева из Базков, Сырникова с хутора Лученского). Ермаков, проявив к ним сочувствие, поставил дело так, что они остались живыми.
      Командующий Вешенским восстанием П. Н. Кудинов вскоре отозвал есаула Алферова в свой штаб, а командиром вместо него оставил Ермакова. Затем, по показаниям Ермакова 1923 г., предписанием Вешенского военного отдела он был назначен командиром бывшего алферовского отряда. Ермаков назвал и своих ближайших помощников (но только, показательно, из числа тех, "кого уж нет, а те далече": заместителей - умершего от ран подъесаула М. Г. Копылова, который в другом месте назван начальником штаба, и уже осужденного советским судом Рябчикова, адъютантов - находящегося за границей Ф. Бондаренко и умершего от тифа Т. И. Бокова). Своим отрядом Ермаков командовал до прибытия в район Вешенской в мае-июне группы генерала Секретева, в которую и был влит отряд. Сам Ермаков получил назначение офицером для поручений при штабе группы Семилетова. Примерно в августе под станицей Филоновской получил ранение в левую руку и уехал на лечение в Урюпинский госпиталь (П-27966, т. 1, л. 29об.; П-38850, л. 14об.-16).
      В октябре 1919 г., после госпиталя, Ермаков был назначен помощником командира полка по хозяйственной части. Приехавший на фронт атаман Войска Донского генерал А. П. Богаевский, сменивший в начале 1919 г. на этом посту Краснова, поздравил всех раненых офицеров со следующим чином. Ермаков был произведен в сотники, а перед Рождеством - в подъесаулы, еще через месяц, в начале февраля 1920 г., - в есаулы. Тогда же он стал помощником командира полка по строевой части. К концу февраля часть Ермакова отступила на Кубань. В начале марта под станицей Георгие-Афипской большую группу казаков, включая Ермакова, захватили в плен красно-зеленые.
      Попав в отряд Дьяченко, Ермаков 3 марта стал его адъютантом. В составе Красной армии участвовал во взятии Новороссийска. В ходе боев Дьяченко назначил его начальником штаба своего отряда. А вскоре Ермаков получил поручение сформировать бригаду из числа казаков, оставшихся в горах. Ермаков поехал к ним. Его популярность вызывала к нему доверие, и казаки добровольно перешли на сторону красных.
      В большинстве своем они попали в корпус Г. Д. Гая, а остальные - в группу Пилюка, настороженно встретившего приход красных. Из добровольцев, вступивших в Красную армию, была сформирована отдельная бригада, в составе которой Ермаков получил под свое командование 3-й отдельный кавалерийский полк. Бригада сначала влилась в 11-ю дивизию, в составе которой Ермаков участвовал в боях на Польском фронте (П-38850, л. 16об.).
      Но у красных к бывшему известному белому офицеру сохранялось недоверие. Его то снимали с должностей, то снова назначали, повышая в должности: командир эскадрона, помощник командира полка, командир полка. Другие его сотоварищи сдавались в плен, переходили на сторону противника. Ермаков упорно держался избранной им новой линии жизни, дрался в составе 1-й Конной армии, участвовал в боях за Львов. В августе-сентябре 1920 г. - ранение в ногу. Один из бывших офицеров взрывает мост через реку Днепр около г. Береславля. Ермакова подвергают процедуре фильтрации в Особых отделах 14-й дивизии 1-й Конной и Юго-Западного фронта. Но ничего компрометирующего не находят, снова допускают к командованию полком, но перебрасывают с Польского на Врангелевский фронт. Там он водил в бой 82-й полк. По завершении войны в Крыму красного офицера перебрасывают на Дон, где ему поручается командование 84-м полком. На него возложена борьба с "бандами" Махно, Попова и Андрианова.
      Авторитет Ермакова снова набирает высоту. Все выше поднимается он по служебной вертикали. В середине 1921 г. ему был поручен ответственнейший участок по подготовке младших красных командиров - его назначили начальником школы "краскомов" 14-й кавалерийской дивизии в Майкопе (там же, л. 17-17об.).
      Но большевистские лидеры, утверждаясь у власти, становились все нетерпимее и подозрительнее. Командующий Северо-Кавказским военным округом (СКВО) К. Е. Ворошилов, известный еще в 1918 и 1919 гг. как верный подручный И. В. Сталина по истреблению военспецов на Царицынском фронте и в организации "военной оппозиции" на VIII съезде РКП(б), развернул беспощадную борьбу с бывшими офицерами, рассматривая каждого из них как троцкиста Особенно преследовались те из них, кто хоть сколько-нибудь прослужил у белых. Ермаков понял, что в армии для него закрылись все пути-дороги, и подал рапорт об увольнении. 5 февраля 1923 г. (не 1924 г., как считал Сивоволов) был подписан приказ - Харлампий Ермаков, не взирая на заслуги перед Красной армией, изгонялся из нее как бывший белый офицер.
      В середине февраля 1923 г. он добрался до родного хутора с вещмешком за плечами, в котором умещались все его пожитки за 10 лет долгой службы. Весь Дон тогда гудел как разворошенный пчелиный улей. Вереницы сборщиков дани, официально именовавшейся продналогом, согласно декларации Х съезда РКП(б), под гребенку вычищали закрома крестьянско-казачьих хозяйств. В местах, подвергшихся наибольшему разграблению, воцарился невиданный дотоле голодомор, отмечались случаи каннибализма. В лесах, в поросших громадным бурьяном глубоких балках и буераках прятались вооруженные отряды сопротивления. Большевики, а вслед за ними советская историография и литература "социалистического реализма", окрестили их "бандами", а их участников - "бандитами", хотя в действительности они представляли собой сопротивление народа массовому произволу, чинившемуся большевиками под флагом "диктатуры пролетариата".
      Глазам Ермакова предстали во дворе отца покосившиеся постройки с прогнившими крышами, пара отощавших волов да две коровы - все, что осталось от некогда хотя и небольшого, но довольно крепкого хозяйства, середняцкого, согласно советской классификации. Документальных подтверждений нет, как Ермаков воспринял это разорение родного очага. Но доподлинно известно, что, информированный о не прекращающихся в округе арестах и по личному опыту знающий о подозрительности и беспощадности властей к колеблющимся, он, сразу же по прибытии на хутор, поспешил предстать перед очами местного начальства. Знаменитый земляк, в серой шинели с четырьмя нашивками (старшего комсостава), в сапогах со шпорами, в шапке с буйно выбивавшимся из-под нее чубом, слегка подернутым преждевременной сединой, высокий, подтянутый, в расцвете сил, произвел благоприятное впечатление. Ермакова тотчас пригласили на работу в Базковский совет, испытывавший нехватку в дельных работниках. Он активно включился в деятельность совета, всячески являя лояльность и рвение.
      Однако прибытие Ермакова на Верхний Дон, в край Вешенского восстания, где сложилась напряженная политическая атмосфера, грозившая открытым взрывом, вызвало в местном ГПУ большое беспокойство, а вместе с тем - желание состряпать громкое дело, чтобы отличиться высокой бдительностью и блеснуть классовой непримиримостью. Судя по материалам следствия по делу Ермакова, руководство ГПУ Донского округа горячо одобрило это рвение подчиненной инстанции. И сразу же закипело дело. Уже к 20-м числам апреля поднаторевшие в таких фальсификациях гепеушники состряпали нужный компромат на Ермакова. Судя по документам, первым заложил его основу советский активист, член исполкома Каргинского волостного совета И. Шевцов. Основываясь на его показаниях, следствие вышло на Д. Я. Каргина. Тот не подписал протокола допроса, видимо, заранее подготовленного следователем. Тем не менее он был приобщен к делу: Ермаков впервые назван в нем руководителем Вешенского восстания 1919 года. 25 апреля были допрошены сразу семь человек. С перепугу ли, под давлением или добровольно, сказать трудно, но так или иначе, преимущественно косвенным образом, все они подтвердили этот факт. Главное же, они вывели следствие на А. С. Струкова, в момент восстания - председателя военного отдела станицы Каргинской и заведующего снабжением повстанцев фуражом. Это была удача. Оставалось только добыть от него подтверждение. И это было сделано 26 апреля. Струков прямо назвал Ермакова руководителем восстания. В довершение ко всему П. К. Каргин, председатель Лиховидовского сельсовета, знавший Ермакова понаслышке, подал заявление в ГПУ. Путая его отчество - Васильевича на Петровича, он сообщил, что Ермаков подвергал советских работников аресту (П-27966, т. 1, л. 6-8об., 14-15, 19-20об., 35, 36, 43).
      В связи со всем этим начальник 14-го райотдела милиции распорядился произвести у Ермакова обыск, допросить и арестовать его. Несмотря на внезапность случившегося, Ермаков сохранил присутствие духа и дал четкие ответы. Он не отрицал участия в Вешенском восстании, но указал, что в ходе него руководил лишь отрядом, а организаторами всего восстания были Суяров и Медведев из станицы Казанской, Кудинов из Вешенской, а командовали повстанцами есаул Алферов из Еланской и Булгаков из Казанской (там же, л. 29-31, 34, 46)9.
      Апрельские аресты всколыхнули весь Донецкий округ. В пользу Ермакова развернулся сбор подписей среди казаков. Собрания станичников выносили приговоры о его невиновности. Бывшие красноармейцы из Базков Д. П. Калинин, В. В. Кондратьев, а также А. Т. Попова, не побоявшись, заявили, что Ермаков во время восстания ограждал их семьи от репрессий, оказывал им материальную помощь.
      Однако руководители ОГПУ, игнорируя такие свидетельства, пришли к заключению, то собранного материала уже вполне достаточно, чтобы обвиняемых в организации Вешенского восстания "шлепнуть" без всякого дальнейшего следствия и суда. 2 мая 1923 г. зам. уполномоченного ОГПУ по Донецкому округу А. С. Анненков составил в этом духе заключение, текст которого свидетельствует о тенденциозности, лживости, полнейшей безграмотности и некомпетентности его автора. Вместе с Ермаковым в камеры предварительного заключения Ростовской тюрьмы было брошено около 25 человек (П-27966, т. 1, л. 41, 41об., 48-50, 60, 60об., 66, 66об., 67, 74-106). 3атянувшееся следствие изнуряло. Старший следователь Волчков, руководивший им, никак не мог свести концы с концами, чтобы изготовить сценарий по заданному рецепту. Ермаков и его товарищи, проявляя стойкость, пытались опровергнуть ложные обвинения. 10 июля Ермаков потребовал окончания следствия, согласно закону, в противном случае угрожая голодовкой. У начальства ДО ПГУ это вызвало нервозность. Об этом свидетельствуют резолюции, в тот же день наложенные на заявлении: "Юрисконсульту т. Морозову на рассмотрение" (подпись неразборчива); "Н-ку 3 отд. Сегодня же доложите дело..." (подпись неразборчива). Видимо, все это побудило Волчкова 12 июля обратиться к областному прокурору с ходатайством о продлении срока следствия (установленный законом уже истекал) и содержания обвиняемых под арестом еще на месяц.
      Известие об этом вызвало негодование арестованных. Ермаков тотчас составил новое заявление. Написанное простым карандашом на плохой серой бумаге, оно едва читается. Но понять его общий смысл можно. Протестуя против дальнейшего затягивания следствия, заявитель объявлял голодовку, подчеркивая, что будет ее продолжать либо до получения определенного ответа, либо до перевода его в тюрьму. На заявлении значатся три заметки от 12 июля: "Нач. III отд. Мною Ермакову было объявлено, что по делу ведется следствие, но он все-таки объявил голодовку, а поэтому прошу перевести его в отдельную камеру"; "Коменданту. Необходимо Ермакова изолировать от остальных арестованных в одиночку" (подписи неразборчивы). На обороте заявления расписка: "Объявленную голодовку снимаю вследствие объяснения следователя. К сему арест. Ермаков" (там же, л. 143-144).
      Ходатайство Волчкова было удовлетворено только 31 июля. К делу Ермакова подключили еще одного работника ГПУ, Антоновича, а потом дело передали прокурору, который поручил его своему помощнику Башенкову. Последний принял 7 сентября следующее примечательное постановление. Рассмотрев уголовное дело, присланное ДО ГПУ в порядке ст. 211 УПК по обвинению X. В. Ермакова и др. по ст. ст. 58, 64 УПК, нашел, что "обвинительное заключение написано не в соответствии с материалом предварительного следствия, а потому на основании 229-й ст. УПК, ч. 2-й - постановил: обвинительное заключение, составленное уполномоченным 3-го Отделения ДО ГПУ тов. Волчковым, из дела изъять, составить новое" (там же, л. 147-154, 160, 162, 211).
      В изнурительной неравной схватке с ГПУ Ермаков одержал победу ради жизни - не только собственной, но и своих товарищей. Но свободы арестанты не обрели. Луч света едва-едва пробивался через грязное окно, зарешеченное железными прутьями. Да и чиновники областной прокуратуры, в чьих руках теперь оказалась группа Ермакова, не особенно отличались от своих коллег в ГПУ, а в их обращении с заключенными разницы вообще не ощущалось - тот же мат, баланда вместо супа, грязная посуда, густая терпкая вонь, скученность завшивевших тел.
      В тот же день, 7 сентября появилось новое обвинительное заключение по делу. В нем не было неряшливостей, отличавших произведение Волчкова, но и оно представляет собой прямо-таки образец фальсификации. Общую часть обвинительного заключения составивший его Башенков, как и его предшественник, что называется высосал из пальца, построив ее на подтасованных фактах, почерпнутых из лжесвидетельств. Вопреки истине, утверждая, что "все означенные преступления... подтверждаются частью... личными показаниями (обвиняемых. - А. К.) и частью устанавливаются свидетельствами", он предавал суду по ст. ст. 58 и 64 УПК М. С. Попова, С. 3. Волоцкова, В. С. Попова, И. Н. Кострыкина, В. Голубева; по ст. 58 УПК - X. В. Ермакова и А. С. Стрюкова; по ст. 60 УПК - Д. П. Фомина, М. Г. Каргина, С. В. Каргина, Г. Я. Каргина (там же, л. 168-169).
      Волокита длилась почти четыре месяца. Наконец суд открылся 27 декабря 1923 года. Но неожиданно для его организаторов первое же его заседание, ставшее и последним, перечеркнуло весь заранее составленный ими сценарий. Обвинение и защита, словно сговорившись, заявили о невозможности его продолжения из-за неприбытия свидетелей, на явке которых настаивают обвиняемые и которые могут дать показания в их пользу, а в деле представлены только обвинительные материалы. Более того, по их мнению, дело вообще находится еще на стадии дознания, предварительного следствия не проходило, требуется доследование. После короткого совещания суд согласился с ходатайством обвинения и защиты и объявил о закрытии судебного заседания, направив дело "в следственную часть Доноблсуда для доследования" (там же, л. 208-209).
      Дальнейшее ведение следствия прокурор Донской области поручил старшему следователю Доноблсуда Стэклеру. Последний тотчас разделил обвиняемых на две подгруппы: в одну, связанную с расправой над Подтелковым и Кривошлыковым, включил Попова, Голубева, Кострыкина, в другую - участников Вешенского восстания во главе с Ермаковым, Фомина, Каргиных (там же, л. 217-218). Проведя дополнительные допросы обвиняемых и свидетелей, Стэклер составил новое обвинение. Ермакову по-прежнему вменялась в вину организация контрреволюционного восстания в целях захвата власти в северных округах Донской обл. весной 1919 г., остальным - оказание ему помощи и террор против сторонников советской власти. 4 февраля 1924 г. прокурор Донской обл., согласившись с обвинением, направил дело в суд.
      Суд состоялся только 2 мая 1924 года. И снова представители защиты - Лезгинцев, Симонович - показали полнейшую несостоятельность теперь обвинения, предъявленного Башенковым. И опять суд определил направить дело на доследование, но обвиняемых тем не менее оставить по-прежнему под стражей. На этот раз дело передавалось Антюшину, помощнику донского областного прокурора (там же, т. 2, д. 12, 18, 45-47).
      Подсудимые боролись за изменение меры пресечения. В прошении от 3 мая на имя прокурора Доноблсуда Ермаков писал: "Я почти уверен, что я буду оправдан судом и что вообще нахожусь я в заключении исключительно потому, что следственная власть недостаточно внимательна была к моему делу". 14 мая Антюшин ходатайствовал "о назначении к слушанию вне очереди дела по обвинению Ермакова X. В." 21 мая дело Ермакова попало к прокурору Доноблсуда; в связи с этим состоялась серия дополнительных допросов (там же, т. 2, л. 49, 58, 59, 117-124, 168).
      В это время состоялось постановление ЦИК СССР от 12 мая 1924 г., в соответствии с которым 31 мая была создана комиссия по изменению меры пресечения содержащимся под стражей в Ростисправдоме свыше шести месяцев. Ермакову ею в этом было отказано. Но 2 июня по жалобе адвоката Лезгинцева из существовавшего дела были выделены в самостоятельные производства дела о Вешенском восстании и по убийству Подтелкова и др. В связи с этим Ермаков начал кампанию за получение помилования (там же, т. 2, л. 70, 89-93, 131-135, 160-162, 165). Но с 1 июля оба дела перешли к старшему следователю Максимовскому, который немедленно дал указание провести допрос ряда свидетелей, не допрошенных несмотря на требования обвиняемых. Тогда же Ермаков попросил вызвать 13 свидетелей, которые "знают, что я не был организатором восстания, что приписывает мне обвинение". 10 июля, пространно изложив всю свою биографию в заявлении на имя Максимовского, он просил изменить ему меру пресечения.
      Изучив совокупность обстоятельств, Максимовский сделал решительный вывод о возможности освобождении его под поручительство, с чем 12 июля согласился председатель Доноблсуда. 16 июля студент Ростовского университета Г. А. Стуль и агент для поручений при Ростисправдоме Е. М. Агеев подали заявления о готовности дать Ермакову личное поручительство (там же, т. 2, л. 76, 81, 94, 99, 102, 104, 106-107об.).
      19 июля с мешком за плечами Ермаков покинул тюрьму. Это была его победа, которая досталась ему, однако, тяжелее, чем любая из одержанных им на поле брани. Но его освобождение означало также победу и правосудия, остаточные формы которого, уже пожираемые диктатурой пролетариата, еще теплились благодаря немногим оставшимся добросовестным работникам. Прокурор Доноблсуда отстранил Максимовского от дальнейшего ведения дел и возложил эти обязанности на другого старшего следователя - Бьерквиста.
      Но Бьерквист тоже оказался честным человеком. По его заданию народные следователи 8-го и 9-го участков милиции Донецкого округа, в соответствии с данной им программой, провели в короткий срок допросы многих свидетелей. Иван Орлеанский специально собирал материал по Ермакову. А. Н. Лапченков из хутора Базки, заведующий школой, показал: "Знаю X. В. Ермакова как односельчанина, во время господства белых спас красноармейцев... сторонников большевиков". К. 3. Большинсков из хутора Громки, казак: "Белые насильственно назначили Ермакова командиром взвода... [он] старался выручать попавших в плен красноармейцев, командуя отрядом, он поручил мне вести переговоры с красными с целью перехода к ним". Аналогичные показания дали К. Д. Крамсков, Д. П. Калинин, И. К. Климов, А. М. Солдатов и др. (там же, т. 2, л. 138, 173-175).
      Такой поворот дела вызвал беспокойство организаторов судилища. 9 сентября 1924 г. Бьерквисту было приказано передать дела Ермакова и других Вопиякову, старшему следователю Юго-Восточного краевого суда (ЮВКС). Однако новый следователь, как явствует из составленных им материалов, быстро установил, что порученные ему дела носят дутый, тенденциозный характер, а содержащиеся в них факты и строящиеся на их основе обвинения, находятся в вопиющем несоответствии; что предшествующее следствие преследовало политические цели, было субъективным. Он подверг полной перепроверке имеющиеся материалы, допросил многочисленных свидетелей, в том числе есаула А. С. Сенина, непосредственного руководителя казнью Подтелкова и Кривошлыкова и расстрела членов их отряда, в Новочеркасской тюрьме (там же, т. 2, л. 208, 223, 226, 228, 233).
      Наконец, 14-15 мая 1925 г. в г. Миллерово состоялась выездная сессия теперь уже Северо-Кавказского краевого суда (в связи происшедшим к тому времени новым административно-территориальным преобразованием). Выездная сессия усмотрела, "что обвиняемые были не активными добровольными участниками восстания, а призваны по мобилизации окружным атаманством, что избиение и убийство граждан происходило не на почве террористических актов, как над приверженцами соввласти, а как над лицами, принимавшими участие в расхищении имущества, носило форму самосудов". Исходя из всего этого и учитывая, "что с момента совершения преступления прошло более 7 лет, обвиняемые за означенное время находились на свободе, занимались личным трудом, не будучи ни в чем замечены, большинство из них служили в рядах Красной армии и имеют несколько ранений", суд определил: "На основании ст. 4а УПК настоящее дело производством прекратить по [соображениям] целесообразности" (т. 2, л. 233).
      Пресловутая "целесообразность", выполнявшая в руках большевистской Фемиды роль фигового листка, служила средством беззакония, миллионам проложила дорогу в ад. Она позволяла одного и того же человека одновременно и оправдать и уничтожить. В конце 1924 - начале 1925 г. "целесообразность" потребовала демонстрации гуманности восходящего вождя. Крепким мужикам тогда разрешили обогащаться, а казакам-эмигрантам - возвращаться на Родину (к концу 1924 г. прибыло 30 тыс. человек бывших врагов советской власти). РКП(б) демагогически провозгласила, что она "повернулась лицом к деревне и к казачеству". 26 января 1925 г. объявили амнистию казакам. В апреле пленум ЦК РКП(б) рассмотрел вопрос о казачестве. Первый секретарь Северо-Кавказского крайкома партии на нем, в кругу своих, откровенно пояснил: "Мы оккупировали казачий район Северного Кавказа и все эти годы до последних месяцев управляли, как завоеватели в покоренной стране. Теперь мы уже переходим к самоуправлению через местные силы крестьянства"10. На данном этапе "целесообразность" требовала не расстрелов, а демонстративного помилования. Ермаков и его сотоварищи получили освобождение. Но к концу 1926 г. в верхах заговорили о неизбежности обострения классовой борьбы при строительстве социализма. Теперь "целесообразность" требовала натянуть вожжи, подпустить страха, в первую очередь в неспокойных местах, особенно в казачьих, где политика расказачивания никогда не снималась с повестки дня, изменяясь лишь по форме11.
      Новый поворот в большевистской политике продиктовал "целесообразность" нового репрессирования Ермакова, пользовавшегося у казаков большим авторитетом и потому опасного для власти. Не ведая об этом, он тем временем в своих Базках добросовестно служил в совете и кооперации, занимался повседневными делами, встречался с молодым писателем Шолоховым, по его просьбе детализируя события Вешенского восстания. В 1927 г. при аресте Ермакова у него было изъято весьма любопытное письмо: "Москва 6/IV-26 г. Уважаемый тов. Ермаков! - писал Шолохов. - Мне необходимо получить от Вас некоторые дополнительные сведения относительно эпохи 1919 года. Надеюсь, что Вы не откажете мне в любезности сообщить эти сведения с приездом моим из Москвы. Полагаю быть у Вас в мае-июне с. г. Сведения эти касаются мелочей восстания В. Донского. Сообщите письменно по адресу - Каргинская, в какое время удобнее будет приехать к Вам? Не намечаются ли в этих м-цах у Вас длительные отлучки? С прив. М. Шолохов (подпись)".
      А тем временем в областном отделе ГПУ (ДОО) завели на Ермакова новое дело. Отдельные документы из него сообщены Никитиной и Сидоровым в вышеуказанных публикациях. В целом же объемистый том научному анализу не подвергался. Прежде всего показательно в нем сообщение Катеринича, уполномоченного контрразведывательного отделения (КРО) Донецкого окружного отдела (ДОС) полномочного представительства (ПП) ОГПУ Северо-Кавказского края: из него следует, что к 20-м числам января 1927 г. на Ермакова уже был собран компромат агентурным путем (П-38850, л. 1). А 20 января помощник уполномоченного областного КРО В. А. Бахтиаров приступил к его разработке. Первым для допроса он наметил председателя исполкома Вешенского райсовета А. Д. Александрова. 29-летний чиновник из Базков с низшим образованием, из крестьян- бедняков, служивший в Красной армии, должен был понимать, как надлежит оправдывать доверие "органов", и подтвердил все, что требовалось. В скрепленном его подписью протоколе значилось даже больше того, что ОГПУ не смогло "пришить" Ермакову в 1923-1925 годах.
      В протоколе показаний Александрова говорится: 8 марта 1919 г., командуя сотней повстанцев, Ермаков захватил в степи делегацию красных во главе с комиссаром, направлявшуюся на переговоры с руководством Вешенского восстания, доставил в штаб, где их и уничтожили. За этот подвиг его назначили командующим на правой стороне Дона и произвели в есаулы, стали именовать своей красой и гордостью. Беспощадный, он утопил в Дону 500 красноармейцев. Сейчас держится умело, но самый опасный. В заключение Александров назвал лиц, которые подтвердят сказанное им и еще добавят от себя (там же, л. 4-5об.).
      Тотчас после допроса другой сотрудник ГПУ, Б. Н. Борисов, по заранее заготовленному ордеру произвел обыск в доме Ермакова и арестовал его. 24 января были допрошены еще шесть свидетелей. Пятеро из них, в том числе и те, кто во время восстания служили в Красной армии, подтвердили показания Александрова. И. К. Климов, кроме того, добавил, что Ермаков в 1919 г. командовал всеми повстанцами. Дала показания и А. И. Полякова, согласно протоколу, бывшая жена Ермакова: по прибытии из тюрьмы в 1924 г. Ермаков получил письмо от друга-офицера, который призывал его не бросать погон, ибо все равно мы будем у власти. На слова жены "брось ты этим заниматься" Ермаков будто бы ответил: "Никогда не брошу". Лишь Г. М. Топилин высказался в защиту Ермакова. По его словам, с началом восстания всех казаков мобилизовали, командование ими собрание Базковского общества поручило Ермакову. Служа в канцелярии, Топилин ни разу не слышал о расстрелах, но знал, что Ермаков часто, допросив, отпускал пленных (там же, л. 3, 6-7об., 9-12об., 20об.).
      Ермакова препроводили из Вешенской в Миллерово, где 2 февраля Катеринич постановил принять дело к производству по признакам преступлений, предусмотренных ст.ст. 57-11 и 58-18 Уголовного кодекса. В тот же день он допросил обвиняемого. Ермаков снова подробно изложил свою биографию, особенно те страницы, которые, как он знал, сознательно извращались в 1923-1925 годах. В заключение подчеркнул: "По ст. 58 ч. 1 УПК я привлекался к ответственности за службу в Белой армии и за восстание в 1919 г. Крайсуд постановил: за недоказанностью преступления освободить. И в данное время не признаю себя виновным по данной статье".
      Но те, кто фабриковал дело, смотрели на это иначе. Из второй части анкеты Ермакова, заполненной контрразведчиком, явствует, что постановление об его аресте, произведенном 20 января, было принято задним числом в Ростове лишь 2 февраля. 16 февраля Катеринич, докладывая начальнику окружной контрразведки, подчеркнул, что Ермаков "в достаточной степени изобличается в том, что во время восстания в ст. Вешенской... расстреливал красноармейцев и занимался антисоветской агитацией" (там же, л. 14-18, 20об., 22).
      Скоро Катеринич получил еще один важнейший материал. На допросе 1 марта А. Н. Лапченков, счетовод Вешенского общества потребителей (со средним образованием, зажиточный казак, 30 лет, в Красной армии не служил), в 1923- 1924 гг. подписывавший практически все приговоры базковских хуторян в пользу Ермакова, теперь, попав в стены контрразведки, не устоял: ОГПУ получило лжесвидетельство о том, что во время восстания Ермаков командовал дивизией. Попытка обвиняемого ходатайствовать о допросе свидетелей с его стороны не дала результата. 21 марта уполномоченный КРО ПП ОГПУ СКК Бабич объявил: следствие по его делу закончено и представляется в прокуратуру (там же, л. 21об., 23).
      В обвинительном заключении, составленном в конце марта, говорилось, что Ермаков сам принял на себя командование восставшими казаками, был начальником дивизии, участвовал в расстрелах красноармейцев, зарубил 18 матросов, общается с кулачеством, мечтает снова надеть погоны. В подтверждение делались ссылки на лжесвидетелей. Показания Топилина не упоминались. "В деле, - гласило заключение, - имеется в достаточной мере материала - свидетельских показаний, уличающих... Ермакова в преступлениях, совершенных им во время восстания". Дело передавалось в особое совещание Коллегии. Полномочный представитель ОГПУ по Северо-Кавказскому краю поддержал решение КРО, указав лишь, скорее для формы: "в отношении же уголовного материала по ст. 58 п. 11 УК - не согласиться" (там же, л. 27, 28, 34).
      Такое решение исключало вмешательство в дело судебной инстанции, испортившей ОГПУ всю обедню в 1923-1925 годах. В конце апреля дело Ермакова было направлено в Особое совещание при коллегии ОГПУ СССР; 20 мая Особое совещание запросило Президиум ЦИК СССР о предоставлении коллегии ОГПУ права вынесения Ермакову внесудебного приговора, что уже 26 мая и было санкционировано. 6 июня судебная коллегия ОГПУ СССР, рассмотрев 80-й пункт своей повестки дня за несколько минут, отметила в протоколе: "Дело рассматривалось во внесудебном порядке, согласно статье Президиума ЦИК от 26/V-27 года. Постановили: Ермакова Харлампия Васильевича расстрелять. Дело сдать в архив. Секретарь коллегии ОГПУ. Подпись" (там же, л. 30, 31, 35, 39, 41).
      11 июня из Москвы в Ростов поступила весьма срочная, сверхсекретная телеграмма лично полномочному представителю ОГПУ Северо-Кавказского края: "ОГПУ при сем препровождает выписку из протокола заседания Коллегии ОГПУ от 6/VI-27 г. по делу 4559 Ермакова Харлампия Васильевича - на исполнение. Исполнение донести. Приложение: упомянутое (выписка из протокола заседания коллегии ОГПУ от 6/VI-27 г. - А. К.). Зам. председателя ОГПУ Ягода. Начальник ОЦР Шанин".
      17 июня палач сделал свое черное дело. Документ, констатирующий смерть Ермакова, гласит: "Акт. 1927 года июня 17 дня составлен настоящий акт в том, что сего числа, согласно распоряжения ПП ОГПУ СКК от 15 июня сего года за N 0311/47, приведен в исполнение приговор Коллегии ОГПУ о расстреле гражданина Ермакова Харлампия Васильевича". При расстреле присутствовали представители Доноблотдела ОГПУ, прокуратуры и начальник Миллеровского исправтруддома, скрепившие акт своими подписями, но так, что они не поддаются прочтению. 28 июня из Ростова в Москву начальник информационно-разведывательного отдела Дейч и помощник начальника разведывательно-секретного отдела Голованов рапортовали об очередной "победе бдительных донских чекистов".
      Так советская система раздавила Харлампия Васильевича Ермакова, славного сына Отечества, воина-казака, героя первой мировой войны, поднятого на гребень гигантской волны в смуте начала XX века. Прожив короткую, яркую жизнь, он успел проложить на земле глубокую незарастающую борозду. Его образ напоминает потомкам, предупреждает, предостерегает, учит.
      В 1988 г. Пелагея Харлампиевна Шевченко обратилась в Управление КГБ по Ростовской области с просьбой сообщить о судьбе ее отца и ходатайствовала о его реабилитации. Подготовка ответа длилась почти год. Наконец, 16 июня 1989 г. начальник Шолоховского райотделения УКГБ по РО майор А. Ф. Компаниец получил секретное предписание "встретиться с заявительницей и в устной форме сообщить" ей, что Ермаков был осужден к расстрелу за активное участие в Вешенском восстании и антисоветскую агитацию и что "сведений о месте смерти и захоронении" его "в уголовном деле не имеется и установить в настоящее время не представляется возможным".
      Исполнить предписание в точности Компаниец не смог: оказалось, что заявительница за это время перенесла инсульт и состояние ее здоровья вызывает у родственников озабоченность; по их просьбе, докладывал начальству Компаниец, встреча с ней не проводилась, но результат сообщен ее дочери Валентине Андреевне Дударовой. 1 августа прокурор Ростовской обл. В. Н. Паничев подписал протест по приговору, установив, что арест Ермакова 20 января 1927 г. по обвинению в Вешенском восстании противоречил решению суда СКК от 29 мая 1925 г., прекратившего это дело, что обвинение его на основании показаний свидетелей Еланкина, Поляковой и Лапченко безосновательно, поскольку они не содержат доказательств, на что указывал в своих объяснениях Ермаков. Прокурор ходатайствовал о реабилитации. 18 августа 1989 г. президиум Ростовского областного суда отменил расстрельное постановление коллегии ОГПУ и прекратил дело "за отсутствием состава преступления"12.
      Примечания
      1. Известия, 31.XII.1937.
      2. См. КОТОВСКОВ В. Встречи с "дочерью" Григория Мелехова. - Молот, 2.IX.1965.
      3. См. также: СИДОРОВ В. С. Крестная ноша. Трагедия казачества. Ростов-на-Дону. 1994, с. 504-509.
      4. Автор признателен всем, кто помог ему сориентироваться в материалах, еще не подготовленных к научной работе, в особенности сотрудникам УФСБ РО Б. И. Полиевицу, В. Н. Назарову, В. К. Матюгину, М. В. Долговой, Н. П. Кокориной.
      5. СИВОВОЛОВ Г. Я. "Тихий Дон": рассказы о прототипах. Ростов-на-Дону. 1991, с. 68-69.
      6. Там же, с. 69-72.
      7. ХМЕЛЕВСКИЙ К. А., ХМЕЛЕВСКИЙ С. К. Буря над Тихим Доном. Ростов-на-Дону. 1984, с. 48.
      8. СИВОВОЛОВ Г. Я. Ук. соч., с. 85, 86.
      9. Частично этот протокол допроса опубликован Никитиной и Сидоровым.
      10. КИСЛИЦЫН С. А. Государство и расказачивание. 1917-1945 гг. Ростов-на-Дону. 1996, с. 54, 56, 57, 59.
      11. Это не всегда учитывается, когда события рассматриваются через призму большевистских резолюций агитационно-пропагандистского характера; такую ошибку допускает, в частности, Я. А. Перехов, написавший в целом интересную книгу о казачестве (ПЕРЕХОВ Я. А. Власть и казачество. Ростов-на-Дону. 1997).
      12. Архив Управления ФСБ по Ростовской области. Контрольно-наблюдательное дело N 48928 по обвинению X. В. Ермакова, л. 28, 30-31, 45-50.
    • Алексей Максимович Каледин
      Автор: Saygo
      Кириенко Ю. К. Алексей Максимович Каледин // Вопросы истории. - 2001. - № 3. - С. 59-82.
    • Кириенко Ю. К. Алексей Максимович Каледин
      Автор: Saygo
      Кириенко Ю. К. Алексей Максимович Каледин // Вопросы истории. - 2001. - № 3. - С. 59-82.
      Имя генерала Каледина командующего 8-й армией - героя Луцкого прорыва было широко известно и популярно в годы Первой мировой войны. В революционную пору 1917 - 1918 гг. отношение к нему было не однозначным. Одни видели в нем одиозную фигуру, олицетворявшую собой знамя всероссийской контрреволюции и смотрели на него с ненавистью и страхом. Другие считали его первым демократически выбранным казачьим атаманом, русским патриотом, борцом за свободную, единую, неделимую Великую Россию и смотрели на него с надеждой.
      Кем же был Алексей Максимович Каледин? Он родился 12 октября 1861 г. (все даты в статье даны по старому стилю) - в год отмены крепостного права - на хуторе Каледине Усть-Хоперской станицы на Дону в старинной казачьей семье. Его дед майор В. М. Каледин храбро сражался в казачьих частях атамана М. И. Платова в Отечественной войне 1812 г., участвовал в заграничных походах русской армии в борьбе с Наполеоном. Отец - Максим Васильевич - участник Севастопольской обороны по окончании военной службы вышел в отставку в чине войскового старшины и поселился в станице Усть-Хоперской в своем родовом имении. Мать была простой донской казачкой. У них было две дочери и три сына. Последние пошли по стопам отца и стали профессиональными военными. Детство Алексей Максимович провел на хуторе.
      Учебу начал в станичной приходской школе, а по окончании продолжил образование в Усть-Медведицкой классической гимназии. Затем перешел в Воронежскую военную гимназию, переименованную позже в кадетский корпус. Окончил 2-е военное Константиновское и Михайловское артиллерийское училице, а в 1889 г. престижную Николаевскую Академию Генерального штаба в Петербурге. Везде учился блестяще. В годы учебы у А. М. Каледина сложились твердые убеждения о чести русского офицера.
      Он был женат на гражданке одного из французских кантонов Швейцарии Марии Петровне Гранжан, прекрасно владевшей русским языком и большой русской патриотке. Француженка стала донской казачкой. Их брак был счастлив, но супругов постигла трагедия. Единственный 12-летний сын, купаясь в реке, утонул. Горе еще больше сблизило их.
      Окончив академию, Каледин перешел на службу в Генеральный штаб. Его военная карьера была успешной. В чине капитана в 1895 г. он перешел в Войсковой штаб войска Донского и одновременно преподавал в Новочеркасском казачьем юнкерском училище до 1900 г., когда был назначен на Кавказ. В 1903 г. снова вернулся на Дон1. По свидетельству видного донского политического и общественного деятеля А. И. Петровского, знавшего Каледина в те годы, "еще молодой тогда, он был так же спокоен, так же сосредоточенно молчалив. И так же прост в обращении - тою простотою, которая свойственна крупному и искреннему человеку, никогда не играющему роли"2. К началу XX в. полковник Каледин имел большой опыт командно-штабной и военно-педагогической работы, был награжден рядом орденов. В годы первой российской революции он служил начальником новочеркасского казачьего юнкерского училища, а затем заместителем начальника штаба войска Донского. В мае 1907 г. был произведен в генерал-майоры и награжден орденом.
      По своему мировоззрению это был типичный русский офицер, верноподданный Российской империи, лояльный к монархическому строю, с симпатиями и антипатиями, присущими тогдашним дворянскому и казачьему сословиям. Внешне суровый, замкнутый, он считался среди кадетов хорошим товарищем, честным по натуре (он нередко выступал в роли судьи у кадетов). В зрелом возрасте - культурный, честолюбивый офицер, с большим чувством долга, прекрасный организатор. Вместе с тем ему была присуща армейская кастовость.
      В июне 1910г. Каледин покидает Дон. Его назначают на строевую должность - вначале командиром 2-ой бригады 11-ой кавдивизии, а затем командующим 12-ой кавдивизией и вскоре присваивают звание генерал-лейтенанта. С этого времени судьба свела его с генералом А. А. Брусиловым, под командованием которого Каледин и служил. В предвоенные годы служба проходила в западных губерниях России, где проводились многочисленные командно-штабные учения и маневры воинских частей и соединений. А. И. Деникин, знавший Каледина до войны по службе в Киевском военном округе, говорил о нем: "Знающий, честный, угрюмый, настойчивый, может быть упрямый..."3.
      С началом мировой войны имя генерала Каледина становится известно сражающейся России. Уже в августе-сентябре 1914 г. 12-я кавдивизия, идя в авангарде 8-ой армии, активно участвует в Галицийской битве и одерживает первые военные победы. В своих воспоминаниях ("Каледин на войне") генерал Шинкаренко так описывает бой у деревни Демня. Для 12-ой кавдивизии он шел с переменным успехом. Вскоре положение стало критическим, казаки и солдаты стали отступать. Тогда "Каледин поскакал к беспорядочно отходившим из Демни оренбуржским сотням... Он громко приказал пиками загонять оренбуржцев. Вблизи не было никого с пиками.., но так велико было боевое обояние Каледина, и так непривычно было для казаков идти назад, что они остановились. А затем сделали то, что для них было более привычно: снова пошли вперед и заняли почти все селенье Демню"4. За Демню Каледин был награжден георгиевским оружием. "Генерала Каледина- пишет в своих мемуарах Брусилов, - я считал выдающимся начальником дивизии"5.
      Зимой 1914 - 1915 гг. 12-я кавдивизия вела жестокое сражение с австрийцами в Карпатах. В октябре 1914г. под Самбором 4-я стрелковая бригада Деникина в тяжелых боях с австрийцами попала в критическое положение. Как вспоминает последний: "Неожиданно встречаю на походе Каледина с 12-ой кавдивизией, получившей от штаба армии приказание спешно идти на восток, к Дрогобычу, Каледин, узнав о положении, не задумываясь ни минуты пред неисполнением приказа крутого Брусилова, остановил дивизию до другого дня и бросил в бой часть своих сил. По той быстроте, с которой двинулись эскадроны и батареи, видно было, как твердо держал их в руках начальник". Железная бригада Деникина временно была придана Каледину и вошла в его подчинение. По воспоминаниям Деникина, "во время... февральских боев к нам неожиданно подъехал Каледин. Генерал взобрался на утес и сел рядом со мной, это место было под жестоким обстрелом. Каледин спокойно беседовал с офицерами и стрелками, интересуясь нашими действиями и потерями. И это простое появление командира ободрило всех и возбудило наше доверие и уважение к нему. Операция Каледина увенчалась успехом"6. Но вскоре Каледин был тяжело ранен шрапнелью. Ранение он перенес мужественно7.
      В середине февраля 1916 г. Каледин был эвакуирован в Киев, где в госпитале пробыл четыре месяца. Не долечившись, он снова на фронте. Брусилов назначил его командиром 12-го арм. корпуса8. За операцию в Карпатах Каледин был награжден орденом Белого Орла с мечами. К многочисленным наградам Каледин относился довольно равнодушно9.
      Лето 1915 г. проходит в тяжелых оборонительных боях, но осенью обстановка на фронте стабилизировалась. 20 марта 1916 г. Брусилов назначается командующим Юго-Западным фронтом, а свою 8-ю армию, которой он командовал почти два года, передает генералу Каледину (судя по воспоминаниям Брусилова, скрепя сердце и под давлением Николая II, у Брусилова якобы была более достойная кандидатура)10.
      22 мая 1916 г. войска Юго-Западного фронта, на острие главного удара которого находилась 8-я армия, перешли в наступление. Генерал Шинкаренко пишет, что Каледин никогда не управлял сражением из дома. В самом начале Луцкого прорыва его наблюдательный пункт располагался на одной из высот, через которую проходила первая линия наших окопов. "Каледин хотел видеть атакующие волны и хотел, чтобы волны атакующих войск видели его", и штурмующие полки "дрались так, как надо драться"11. По словам Деникина, Каледин просто, скромно и расчетливо не посылал, а водил в бой свои войска, которые ему верили и шли за ним.
      Пробив брешь во вражеской обороне, захватив огромное количество пленных и военных трофеев, 8-я армия 25 мая заняла Луцк. На следующий день Брусилов в телеграмме Каледину писал "Слава и честь 8-й армии с Вами во главе. Не нахожу слов благодарности за беспримерную быструю решительную боевую работу. От моего имени сверх статуса наградить все отличившиеся роты и батареи по четыре Георгиевских креста помимо пожалованных мною раньше, наградить также широко от себя медалями. Радуюсь, что первый этап наступление столь блестяще пройден. Низко кланяюсь славным частям 8-й армии"12. Ко 2 июня 4-я австро-венгерская армия была разгромлена.
      Успехи 8-ой армии вызвали в стране надежды на благоприятное течение войны. "Брусилов, по словам Деникина, обязанный всей своей славой 8-й армии, почти два года пробывший во главе ее, испытывал какую-то быть может безотчетную ревность к своему заместителю, которая проглядывала, во всех их взаимоотношениях и в дни побед и еще более в дни неудач". В июле 1916 г. Каледину было присвоено звание генерала от кавалерии. Это был звездный час в его военной карьере.
      Луцкий прорыв был большой и последней победой русской армии в Первой мировой войне. В 20-е годы в СССР вышел ряд трудов о Лупком прорыве, а в последующие годы книги о нем выходили под названием "Брусиловский прорыв".
      К началу августа 1916 г. наступление Юго-Западного фронта прекратилось, а в конце года бои здесь приобрели позиционный характер. Дотошность в изучении расположения позиций противника и своих войск была присуща Каледину, до всего он желал дойти сам. Боевые генералы говорили о нем: "Он не только был командующим армией, но сам у себя был начальником штаба".
      На фронте Каледин часто переписывался с женой. В одном из писем она писала, что в Новочеркасске ходят слухи о том, что он будет донским атаманов. Каледин ответил супруге "Ты знаешь, как я всегда сердился, когда ты (еще до войны) начинала мечтать о моей карьере, повышении и т. д. Разве, милая, недостаточно того, что судьба нам послала? Не следует ее искушать и говорить еще о чем-нибудь. Пишу это тебе по поводу нелепых слухов, которые распространяют в Новочеркасске... Ты знаешь, какое обостренное положение было у меня, а теперь в моей скромной роли мое имя, сделавшее одно время всероссийский шум, скоро совершенно забудется. Я не буду в претензии, лишь бы Бог дал мне успешно выполнить мою задачу (даже маленькую) до конца и лишь бы был общий успех наших армий. Поэтому, дорогая, мечтай только об этом и, пожалуйста, не возмечтай, что твой муж какая-то особая птица, а ты его жена, важная дама. Ну вот тебе маленькая проповедь, дорогая, ты не будь в претензии, что я иногда стремлюсь стащить тебя с облаков, куда ты охотно забираешься"14.
      Генерал, который вел в бой многотысячную массу солдат и офицеров, не мог не понимать, в каком тяжелом положении была русская армия. Как справедливо замечает Деникин, если на Западном фронте противники состязались друг с другом в мужестве и технике, то на восточном мы "противопоставляли убийственной технике немцев - мужество и ...кровь". Каледин старался беречь кровь своих солдат и выступал против проявлений кастовости в исходных гвардейских полках, которые вели к большим потерям среди офицерского состава15.
      После февраля 1917 г. Временное правительство удалило из армии несколько реакционных генералов, а некоторые, не хотевшие смириться с новым режимом, добровольно подали в отставку. Но многие были изгнаны прямо или косвенно солдатскими комитетами и рядовыми бойцами.
      Каледин принял Февральскую революцию, но не "демократизацию" армии. Но во второй половине марта, солдаты 8-ой армии и ее командующий присягали Временному правительству. В письме жене с фронта Каледин сообщал: "Все события в последние дни перевернулись так, что не дают надежды на спокойствие в армии и стране... Дай Бог, чтобы... новое правительство, которому я сочувствую всецело, вывело Россию из тяжелого положения, созданного захватом исключительного влияния на дела крайними партиями". А в следующем письме дал оценку реформирования армии: "Я здоров, но нравственно глубоко страдаю из-за боязни за нашу армию. Если ее расшатают, то это грозит катастрофой. Меня глубоко волнует отношение к жизненным интересам армии Поливановской комиссии, а бывший Военный Совет очевидно за 30 серебренников, по примеру Иуды, тоже предал интересы армии, выразив свое восхищение новыми реформами в армии"16.
      "Демократизация" армии вела к печальным последствиям. Каледин в ряде случаев спасал офицеров от самосуда и не пускал агитаторов в воинские части; с комитетами у него не сложилось понимания. По вызову Брусилова он выезжает в штаб фронта для объяснений. Их разговор продолжался долго, закончившись словами Каледина: "Вчера, я знал кому служу, сегодня не знаю". Деникин по пути с фронта в Петроград (его назначали начальником штаба у верховного главнокомандующего генерала М. В. Алексеева) проезжал через штабы Каледина, Брусилова и там все в один голос ему жаловались: "Скажите им, что они губят армию"17.
      29 апреля Брусилов уволил командующего 8-ой армии генерала Каледина за то, что тот "потерял сердце" и не пошел навстречу "демократизации"17. Позже свое увольнение Каледин объяснял так: "Мой уход из армии произошел не из-за причин военного характера, а на почве моих открытых заявлений, моей открытой борьбы, которую я начал, когда стали вводиться приказы N 1 и др. Я старался оградить свою 8-ю армию от разрухи, которую предвидел в связи с этими приказами. На этой почве я и ушел, как потом мне и сказал Брусилов. Я ушел именно из-за Брусилова, который не имел гражданского мужества, чтобы держать голову перед комитетами. Для тогдашнего военного министра Гучкова мой уход был сюрпризом, как он потом мне и заявил. Из армии я ушел с незапятнанной репутацией и горжусь этим"18. Мемуары Брусилова, изданные в СССР, как и характеристика Каледина, не объективны. Белоэмигранты считали, что он служил новому режиму, а при советской власти писать правду о Каледине было невозможно.
      29 апреля Каледин передает 8-ую армию Л. Г. Корнилову, а вначале мая приезжает в Петроград. Оформив отпуск, он покидает столицу и направляется лечиться на Минеральные воды, остановившись проездом в Новочеркасске.
      Боевой генерал, был слишком популярной фигурой, чтобы остаться незамеченным и оказаться не у дел. Поэтому глава исполкома по подготовке 1- го Большого войскового круга М. П. Богаевский неоднократно посещал дом Каледина, и уговаривал его баллотироваться в атаманы, так как лучшей кандидатуры им не найти. Но уставший от революционных потрясений генерал категорически отказывался. "Наконец, - как вспоминает один из руководителей Круга Н. М. Мельников, - нашли его "Ахиллесову пяту" - доказывали, что он во имя интересов родного Дона не имеет права отказываться в трудную минуту, что долг его как казака обязывает его согласиться на баллотировку, ибо на нем и не на ком другом может объединиться Дон. И Алексей Максимович согласился"19.
      26 мая 1917 г. в Новочеркасске начал работу I Большой войсковой Круг Дона. Председатель Богаевский предложил приветствовать героя войны Каледина. Под гром аплодисментов генерал появился на трибуне: "Я горжусь званием донского казака. Я никогда, не забывал Дон и делал для него все, что было в моих силах. Счастье и судьба дали мне возможность применить свои силы на более широком деле... Я счастлив, что присутствую на Войсковом Круге в такой исторический момент... при таких речах и пожеланиях от которых я отвык. В армии я многое слышал, но только здесь я улавливаю в речах здравый государственный смысл, который никогда не покидал казачество".
      Круг в резолюции о войне заявил, что она должна вестись до победы над врагом и что приказы Временного правительства о наступлении будут беспрекословно выполняться. Временное правительство признавалось "единственной властью в стране" и выражалась уверенность, что это "коалиционное правительство" закрепит добытую свободу, доведет до Учредительного собрания и "оградит от анархии и разрухи". Россия должна быть неделимой народной республикой с самым широким самоуправлением, с правом законодательства по местным делам. По аграрному вопросу резолюция Круга гласила: "Вся земля, находящаяся в границах Донской области, составляет историческое достояние донского казачества"; "юртовые и войсковые запасные земли составляют собственность донской казачьей земельной общины". Круг не решал земельный вопрос и фактически блокировал введение земства в области. Такая программа должна была позже превратить Дон в огнедышащий вулкан.
      17 июня Круг подавляющим большинством голосов избрал первого выборного атамана области войска Донского- генерала от кавалерии Каледина. Богаевский, передавая ему насеку, обратился со словами: "Вручаю тебе избранник Войскового Круга, насеку, чтобы идти завтра с ней к собору и учинить там Войсковой Круг. Там мы вручим тебе пернач, главный знак Атаманского достоинства, с которым ты пойдешь в собор, при этом первом торжестве восстановления старинного Войскового Круга". В ответном слове атаман заявил: "Только выборное начало дало мне силы принять этот высокий, но тяжелый и ответственный пост. Приложу все усилия, чтобы выполнить... ту программу, которая намечена в ваших постановлениях. Необходимо уважать свободу и ограждать ее от всяких покушений. Насилия недопустимы ни с чьей стороны, но с насильниками надо бороться... Не буду говорить о своей преданности новым началам жизни. Думаю, что если бы у вас было хотя малейшее сомнение в этом, то, не только мое избрание, но даже моя кандидатура, на пост Атамана были бы невозможны"20.
      Затем было избрано Войсковое правительство и оформлено казачье самоуправление.
      18 июня несколько сот членов Круга, при громадном стечении народа торжественно направились в Войсковой собор, во главе с атаманом, впервые после двухсотлетнего перерыва свободно избранным Войском Донским. Каледин шел, осененный старинными бунчуками, имея в руках древний пернач; впереди процессии колыхались знамена Отечественной войны и другие регалии, вынесенные из войскового музея. После молебна на соборной площади всенародно было объявлено об избрании атамана и зачитана грамота: "По праву древней обыкновенности избрания Войсковых Атаманов, нарушенному волею царя Петра I в лето 1709-е и ныне восстановленному, избрали мы тебя нашим Войсковым Атаманом. Подтверждая сею грамотою нашу волю, вручаем тебе Знаки атаманской власти и поручаем управление Великим Войском Донским в полном единении с членами Войскового правительства, избранного также вольными голосами Войскового Круга. Руководством к законному управлению в Войске нашем должны служить тебе, наш Атаман, постановления, утвержденные Войсковым Кругом в соответствии с общегосударственными законами"21.
      Атаман Каледин в воззвании к населению Дона призвал его противостоять анархии и разброду, поддерживать порядок и непрерывную работу на предприятиях, воздержаться от самовольного решения аграрного вопроса. В обращении к предпринимателям и шахтерам Каледин отметил разрастающиеся на рудниках беспорядки, которые влекут за собой сокращение добычи угля, что ведет к дезорганизации всей хозяйственной жизни страны. Он призвал враждующие стороны забыть свои личные и классовые интересы и приложить все усилия к поддержанию порядка. Порядок был установлен на Дону, но под спудом тлели угли, готовые разрастись в большой пожар.
      3 - 5 июля в Петрограде была совершена попытка захвата власти большевиками, но она закончилась провалом. Войска, верные Временному правительству, в которых основную роль сыграли донские казачьи полки, пресекли ее. Командующий Петроградским военным округом генерал П. А. Половцев в телеграмме Каледину благодарил Донское войско, "сыны которого показали себя истинными защитниками свободы и кровью своей спасли ее". Атаман в послании командиру 1-го Донского казачьего полка просил передать "всем офицерам и казакам низкий поклон от Дона и благодарность за честно и доблестно выполненный долг" 22 . Атаман Каледин и его Войсковое правительство осудили выступление большевиков в Петрограде и призвали к поддержке Временного правительства. Аналогичные решения принимали и советы Дона.
      Профессионализм боевого генерала высоко ценили союзники. Так, в конце июля после провала июньского наступления русской армии глава английской военной миссии генерал А. Нокс посетил министра иностранных дел М. И. Терещенко, в беседе с которым он сетовал на то, что некоторые отличные русские офицеры отстранены от командования в армии. Терещенко обещал немедленно возвратить Каледина в армию, в качестве генерал-инспектора казачьих войск или же командующего одним из фронтов23.
      Верховный главнокомандующий Корнилов предложил генералу Каледину занять пост походного атамана всех казачьих войск, то есть стать во главе особой казачьей армии. Однако атаман с этим не согласился. Свой отказ он мотивировал тем, что "интересы государства и нашей армии, а равно и интересы сбережения казачьей крови не допускают образования отдельной казачьей армии... Должность эта была учреждена, чтобы только приткнуть куда-нибудь великого князя. Я и фронтовики знают, какую жалкую роль играл этот штаб, объезжавший части и проводивший время в завтраках и выпивке... в весьма почтительном удалении от боевых линий"24.
      По свидетельству Деникина, "Пуришкевич долго носился с идеей переезда на Дон Государственной думы для противовеса Временному правительству и сохранения источника власти на случай его крушения. Каледин отнесся к этому предложению отрицательно".
      27 - 28 июля в Новочеркасске была созвана конференция казачества Юга России во главе с Калединым, которая рассмотрела вопросы текущего политического положения в стране. Принятая на ней резолюция содержала в себе основные положения декларации казачьих войск, с которой позже выступил атаман Каледин на Государственном совещании в Москве.
      В начале августа Малый войсковой Круг в Новочеркасске принял решение о необходимости блока с кадетами. Выступивший на Круге с докладом Каледин вынужден был признать, что донское правительство, избранное из одних казаков, стало однобоким и "в силу необходимости приходилось узурпировать власть". Вместе с тем Круг воспрепятствовал введению земства на Дону. Нерешенность вопросов о власти и аграрного была равносильна закладке мины замедленного действия в области. Малый Круг принял резолюцию по текущему моменту, которая целиком была списана с аналогичной резолюции только что закончившейся казачьей конференции в Новочеркасске25.
      8-Ю августа в Москве проходило совещание общественных деятелей, которое обсуждало вопросы о сильной дееспособной власти и порядке в армии. Выступивший на нем атаман Каледин заявил: "процесс разложения, происходящий в армии, наблюдается во всех сторонах государственной жизни... Первые смелые голоса, первое свободное слово, что не все в России благополучно и что, может быть, неправильно направляется государственный корабль, раздались из казачьей среды"26. Далее Каледин, ознакомив совещание с позицией казачества, огласил резолюции по текущему моменту казачьей конференции в Новочеркасске и Малого войскового Круга, послужившие основной декларации, которую он зачитал в дальнейшем на Государственном совещании. Совещание приветствовало атамана и поддержало казачьи резолюции.
      Отмечая значение этого события, генерал Каледин позже оценивал его так: "Это московское предварительное совещание по яркости изложения и подбору наболевших вопросов дало мне больше, чем само Государственное совещание... Стало ясно, что при продолжении порядков, привившихся со времени революции, мы идем к развалу, если только не внесем изменений в эти порядки"27.
      13 августа во время работы Государственного совещания произошла встреча Каледина с Корниловым, в ходе которой генералы обсуждали, по свидетельству атамана, планы создания "правоспособного правительства, не однобокого, а твердо стоящего на обеих ногах, из государственных людей, знающих свое дело". Каледин попросил Корнилова, "чтобы не трогали казачьих частей с Дона". Последний дал на это согласие. Подытоживая результаты встречи, Каледин заявил делегатам II Большого войскового Круга: "Мы обменялись с Корниловым взглядами на общее политическое положение государства. Заявляю, и не считаю это преступным, что наши взгляды о благе родины совпадают. Ни генерал Корнилов, ни я не искали ничего для себя... Корнилов и я сошлись на том, что не может быть и речи о возврате к старому режиму"28. Что касается Корнилова, то в своих показаниях следственной комиссии Шабловского об этой встрече с Калединым он заявил: "Мы беседовали с ним на темы о состоянии страны и армии и о содержании речей, с которыми мы предполагали выступить на совещании".
      На заседании казачьей фракции Государственного совещания была принята декларация, и атаману Каледину поручено было выступить с ней от имени 12 казачьих войск. 14 августа Каледин зачитал декларацию, в которой приветствовалась "решимость Временного правительства освободиться, наконец, в деле государственного управления и строительства от давления партийных и классовых организаций.., приведших страну на край гибели". Констатировалось, что казачество, после революции получив свободу и широкое самоуправление, что было "отнято царским правительством", демократически избрало Войсковое правительство и "установило на Дону порядок". "Служа верой и правдой новому строю, - отметил Каледин, - кровью запечатлев преданность порядку.., казачьи полки, спасая революционное правительство, по приказу министров-социалистов 3 июля вышли решительно, как всегда, с оружием в руках для защиты государства от анархии и предательства".
      Далее Каледин, охарактеризовав развал в тылу и на фронте, а также безвластие на местах, преступное разжигание вражды между классами, попустительство в деле расхищения государственной власти безответственными организациями в центре и на местах, отметив "центробежное стремление групп и национальностей", призвал все живые силы страны к объединению и труду и самопожертвованию "во имя спасения родины и укрепления демократического республиканского строя". Атаман заявил: "Сохранение родины требует прежде всего доведение войны до победного конца в полном согласии с нашими союзниками. Этому основному условию следует подчинить всю жизнь страны и... всю деятельность Временного правительства. Только при этом условии правительство встретит полную поддержку казачества".
      Генерал изложил план оздоровления русской армии: 1. Армия должна быть вне политики, полное запрещение митингов, собраний, с их партийной борьбой. 2. Все советы и комитеты должны быть упразднены, как в армии, так и в тылу, кроме полковых, ротных, сотенных и батарейных, при строгом ограничении их прав и обязанностей хозяйственными делами. 3. Декларация прав солдата должна быть пересмотрена и дополнена декларацией его обязанностей. 4. Дисциплина в армии должна быть поднята и укреплена самыми решительными мерами. 5. Тыл и фронт - единое целое и все меры, необходимые для укрепления дисциплины на фронте, должны быть применены и в тылу. 6. Дисциплинарные права офицерского состава должны быть восстановлены, а руководству армии должны быть предоставлены в ней неограниченные права.
      Далее атаман изложил политическую программу, утверждая, что страну может спасти от окончательной гибели только твердая власть, находящаяся в опытных и умелых руках лиц, не связанных узкопартийными групповыми программами, свободных от необходимости после каждого шага оглядываться на всевозможные комитеты и советы, отдающих себя ясный отчет в том, что "источником суверенной государственной власти является воля всего народа", а не отдельных партий и групп. "Власть должна быть едина в центре и на местах, - продолжал генерал. - Расхищению государственной власти центральными и местными комитетами и советами должен быть немедленно и резко поставлен предел. Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше". Далее Каледин сформулировал экономическую программу выхода страны из кризиса и в заключении посчитал "величайшим событием, конечной надеждой" русского народа созыв Учредительного собрания, которое даст родине "прочные и твердые основы новой государственной жизни". Чтение декларации он закончил словами: "Время слов прошло, терпение народа истощается. Нужно делать великое дело спасения родины"29. Как свидетельствует соратник Каледина и участник Государственного совещания Мельников: "То, что мы опасались случилось: ярлык контрреволюционера был к Каледину приклеен".
      На следующий день Керенский дал аудиенцию Каледину. Это была их первая и последняя встреча. О чем они говорили, осталось тайной. В своих мемуарах Керенский вообще исключил сюжет о Государственном совещании и этой беседе. Что касается атамана, то он спустя три недели, утверждал, что мысль о диктатуре "не была чужда и самому Керенскому, на это я имею серьезные основания". Каледин жаловался корреспонденту газеты "Вольный Дон", что на Государственном совещании "Керенский не оправдал ожиданий" и оно "ничего объединяющего не внесло. Разрозненными съехались и разрозненными же разъехались"30.
      Как вспоминает Мельников, когда донская делегация после Московского Государственного совещания возвращалась в Новочеркасск, Каледин, оценивая положение страны, заявил, что "по его мнению, Россия идет к гибели и нужно теперь же думать о ее спасении, причем высказал предположение, что спасти всю Россию сразу из центра едва ли удастся, что всего вероятнее события могут развернуться так, что Россию можно будет восстанавливать частями по кускам, постепенно оздоравливая отдельные оазисы, что один из таких оазисов, мог бы стать казачий Юго-Восток, но что для успеха дела необходимо чтобы Дон, Кубань и Терек не действовали порознь, а объединились бы в один Юго-Восточный Союз"31.
      Далее Мельников заключает, что мысль Каледина была высказана совершенно четко и ясно: Юго-Восточный союз не самоцель, а путь к возрождению России.
      Программа, обнародованная на конференции и Малом Круге в Новочеркасске, и декларация, зачитанная Калединым на Государственном совещании, встретили противодействие со стороны казачества, и в первую очередь фронтового. Казаки-фронтовики в лице своих военных комитетов выступили против двух наиболее неприемлемых для рядового казачества требований: блока с кадетами и фактической ликвидации военных организаций в армии. Единого казачества уже не было.
      После корниловского выступления Каледин, оправдываясь перед II Большим Кругом в сентябре 1917 г., заявил, что после Государственного совещания посылал письмо Корнилову, в котором сообщал о предстоящей поездке по области и "просил о выводе из Петрограда наших несчастных полков - 1-го, 4-го и 14-го. Вы поймите, что замышляющий мятеж не станет выводить из Петрограда части, на которые он может опереться"32.
      24 августа атаман выехал из Новочеркасска на север области в Хоперский и Усть-Медведицкий округа, где посетил ряд станиц. Цель его поездки диктовалась внутриобластными хозяйственными и прежде всего политическими соображениями. На станичных сборах Каледин защищал решения Малого Круга, особенно блок с кадетами и казачью декларацию, оглашенную на Государственном совещании, ратовал за несменяемость Корнилова. Вместе с тем, по свидетельству ближайших сторонников Каледина, выступление Корнилова было для атамана внезапным и застало его врасплох. Один из членов его правительства Мельников в своих мемуарах писал, что "неожиданно для всех нас (в том числе и для Каледина, ибо иначе он не забивался бы в глушь) разыгралось корниловское выступление"33.
      28 августа в Усть-Хоперской станице Каледин получил от Богаевского телеграмму: "Керенским генерал Корнилов объявлен вне закона. Ваше присутствие в Новочеркасске необходимо". Адъютант атамана, сопровождавший его в поездке по области, в своем дневнике отметил, что после прочтения телеграммы у Каледина "видимо, инстинктивно, невольно вслух вырвалось несколько раз фраза: "Рано выступил"34. Эти показания свидетельствуют, что атаман о выступлении Корнилова не знал. Каледин вынужден был прервать поездку по северу Дона и срочно выехать в Новочеркасск. Теперь, выступая в станицах, атаман вел себя осторожно и не призывал к поддержке Корнилова, а лишь констатировал его действия, не давая им оценки. Он занял выжидательную позицию по отношению к происходящим событиям.
      1 сентября Каледин возвратился в Новочеркасске, когда выступление Корнилова без единого выстрела было ликвидировано. На заседании Войскового правительства он доложил обо всех обстоятельствах дела и послал в Петроград министру - председателю Временного правительства Керенскому телеграмму: "Во избежание недоразумений, могущих повлечь за собой бедствия для государства и родного мне донского казачества и края, заявляю по долгу совести и гражданина казака, я получил приказ Временного правительства об отрешении меня от должности Войскового Атамана, аресте и предании суду". В телеграмме указывалось, что немедленное исполнение приказа вызвало бы опасные осложнения в области но "я никогда не допущу из личных побуждений несчастья родины и казачества и я отвечу перед законом за свои действия, не считаясь с последствиями для себя". Далее он просил не предпринимать мер насильственного характера, до решения войскового Круга, чем дано будет "нравственное удовлетворение казачеству и охранены его законные права". Телеграмма заканчивалась словами: "Должность атамана передана мною в первый же день по возвращению в Новочеркасск товарищу атамана и начальнику Войскового штаба".
      5 сентября в Новочеркасске открылась чрезвычайная сессия II Большого войскового Круга, которая обсуждала вопрос о "мятеже" Каледина. Объясняя свое посещение северных округов Донской области, атаман заявил, что "ничего общего с корниловским выступлением моя поездка не имела. Если бы я знал о нем, то разве я очутился бы отрезанным от центра управления, где бы я мог воспользоваться всей своей властью"35.
      В своей речи Каледин, обвиненный в соучастии в корниловском выступлении, гласно, перед всей Россией заявил, что хотя он никакого участия в нем не принимал и о нем не знал, но если бы знал, то поддержал бы Корнилова всемерно и готов нести полную ответственность как идейный соучастник. Объяснения Каледина убедили Круг. Даже делегаты-фронтовики, прибывшие с наказом свалить контрреволюционного атамана, приняли участие в его реабилитации.
      Председатель Круга Мельников в своих мемуарах пишет: "Никогда не забуду речи обвиняемого: в этой речи-исповеди было столько благородства, столько достоинства человеческого и атаманского, столько в ней было искренности и прямоты, что авторитет нашего выборного вождя после этого испытания стал уже безграничным; Войско Донское гордилось своим избранником"36.
      Круг реабилитировал своего атамана, о чем и сообщил Керенскому. Керенский, получив телеграмму с постановлением Круга, понял что никакого мятежа, на Дону не было, однако открыто об этом не заявил. 11 сентября он из Ставки дал указание Временному правительству: "Надо ликвидировать дело смелым жестом, признав объяснение Каледина удовлетворительным, и, выразив доверие казачеству, поставить на всем крест".
      Эсеро-меньшевистский ВЦИК Советов для расследования "дела" Каледина, направил на Дон делегацию во главе с бывшим министром труда Временного правительства М. И. Скобелевым, который в речи на Круге взял под сомнение калединскую попытку мятежа. После речи посыпались вопросы: из какого источника Временное правительство черпало свои сведения о калединском мятеже? Почему не затребовали объяснения от атамана и его правительства, или не запросили своего областного комиссара М. С. Воронкова, а сразу же ответили мобилизацией двух военных округов против Дона? Скобелев отвечал путанно и неопределенно. Председатель Круга Мельников в мемуарах отмечал, что Скобелев "давал такие ответы, - что за него было стыдно и обидно". После речи Скобелева Каледин не выдержал, вышел к трибуне и сделав жест в сторону Скобелева, воскликнул: "И это говорил перед вами министр... Теперь вы видите, чего может ждать Россия и Дон от такого правительства".
      Во время заседания Круга Каледин принял для беседы члена совета "Союза казачьих войск" П. И. Ковалева перед его возвращением в Петроград. Последний отметил его скромность, доброжелательность и простоту. Давая характеристику Керенскому, Каледин говорил: "Этот флюгер привел Россию на край гибели, но все же приходится терпеть, как гораздо меньшее зло по сравнению с тем, что представляет собой Ленин и К... Впрочем, - добавил атаман, - мы все равно стремимся к определенному концу". Касаясь Корнилова, Каледин заметил: "мятеж" Корнилова не больше, как плод фантазии Керенского и его друзей. Корнилов - горячий патриот". На обстановку на фронте Каледин смотрел пессимистически: "Если союзники нам не помогут во время - наше дело проиграно". Атаман "не верил в успех русского оружия, обвитого прокламациями и воззваниями"37.
      После провала корниловского выступления отношения между Временным правительством и донским атаманом и его правительством оставались холодными и неопределенными. Временное правительство, пытаясь усилить контроль над местными правительствами, подготовило проект постановления о казачьем самоуправлении. Однако он был отвергнут казачьими правительствами и советом "Союза казачьих войск". 23 сентября Каледин в телеграмме Керенскому сообщил, что "Войсковое правительство в самый решительный и категорической форме заявляет о его безусловной неприемлемости для казачества". Столь же твердое возражение встретила и попытка заменить областного комиссара Временного правительства кадета- казака Воронкова. В телеграммах министрам внутренних дел и военному министру атаман сообщил что, "назначение другого комиссара может последовать только по предварительному соглашению с Войсковым правительством"38.
      Деникин, вспоминая, что Каледин тайно переписывался с Корниловым, находящимся под стражей в Быхове, отмечал: "Каледин едва-ли не трезвее всех смотрел на состояние казачества и отдавал себе ясный отчет в его психологии. Письма его дышали глубоким пессимизмом и предостерегали от иллюзий. Даже на прямой вопрос, даст ли Дон убежище быховским узникам, Каледин ответил хотя и утвердительно, но с оговорками, что взаимоотношения с Временным правительством, положение и настроение в области чрезвычайно сложны и неопределенны"39.
      В конце сентября Временное правительство посылает на Дон министра продовольствия С. Н. Прокоповича. В Новочеркасске он встретился с атаманом. Сообщая корреспонденту кадетской газеты "Ростовская речь" о цели своего визита, Прокопович заявил: "Полагаю, что старая история явилась чистым недоразумением. Временное правительство сожалеет, что получилась видимость конфликта. С генералом Калединым мы мило беседовали. Если и остались какие-либо следы, то Временным правительством они окончательно ликвидируются. Все дело не стоит выеденного яйца". Военный министр А. И. Верховский командирует в Новочеркасск для продолжения контактов с войсковым правительством генерала Н. Н. Юденича, который уполномочен был заявить, что правительство готово пойти навстречу всем "законным пожеланиям" казачества и "признавая ряд допущенных ошибок, считает необходимым устранить все недоразумения, в том числе и печальное недоразумение с генералом Калединым". Отвечая корреспонденту газеты "Вольный Дон", Юденич сожалел о том, что "Временное правительство медлит сознаться в своей ошибке", хотя "давно уже убедилось, что бунта на Дону не было. Позже, после посещения Кубани представитель Временного правительства в телеграмме Верховскому советует: "В Донском и Кубанском казачьих войсках происходит напряженная работа по сохранению порядка и организации здоровых сил страны для спасения родины. Нахожу настоятельно необходимым: 1. Немедленное издание акта о реабилитации генерала Каледина и восстановление его во всех правах. 2. Признать полную правомочность создаваемых казаками органов самоуправления"40.
      Одновременно с Юденичем в Новочеркасск прибыли члены чрезвычайной следственной комиссии Шабловского, созданной Временным правительством по делу Корнилова. Комиссия допросила донского атамана. В беседе с корреспондентом газеты "Вольный Дон" член комиссии полковник Н. Украинцев заявил: "Никакого следствия по делу генерала Каледина не производится... Каледин, если и допрашивается, то только в качестве свидетеля... в настоящее время и речи не могло быть о каком-либо обвинении атамана".
      В середине октября донская казачья делегация во граве с членами войскового правительства П. М. Агеевым и И. Ф. Поляковым выехала в Петроград для выяснения отношений с Временным правительством. 17 октября в Зимнем дворце донская делегация была принята Керенским. Ему вручили памятную записку войскового правительства, в которой говорилось о непричастности Каледина и донского казачества к корниловскому выступлению и выражалась просьба об их реабилитации. Керенский, коснувшись отказа донского атамана выехать в Могилев для дачи показаний комиссии Шабловского, оценил поездку следственной комиссии в Новочеркасск как акт великодушия Временного правительства, заявив: "Если гора не пошла к Магомету, так Магомет пошел к горе". Одновременно он подчеркнул: "Это не снимает с генерала Каледина ответственности, но Временное правительство смотрит на это сквозь пальцы ввиду тяжелых условий момента".
      Делегация настойчиво просила у Керенского отмены приказа об аресте Каледина, прекращения следствия по его делу и публичного извинения Временного правительства перед атаманом и Донским казачьим войском. Вначале Керенский сделал вид, что он возмущен этим домогательством, но после заявления Агеева, что в настоящий момент "казаки, пожалуй, единственная сила, которая еще, по крайней мере внешне, выражает уважение и подчинение Временному правительству", и что ссора с ним вряд ли пойдет на пользу Временному правительству, рискующему из-за своего упрямства "потерять последний сук, на котором оно еще могло бы (может) держаться"41, пообещал делегации по окончании судебного следствия немедленно сделать официальное правительственное заявление об инциденте с казачеством.
      Когда почва уходила из-под ног, это был ответ не главы правительства, а юриста. Деникин отмечал: "Керенский лихорадочно собирал улики и не находил ничего решительно, что могло бы изоблачить в нелояльности донского атамана". В то же время другие члены его кабинета считали необходимым немедленно положить конец этой истории. Так военный министр Верховский телеграфировал председателю следственной комиссии Шабловскому: "Прошу сообщить, есть ли какие данные к предъявлению обвинения генералу Каледину, так как с политической точки зрения, выяснившейся работой генерала Юденича, весьма важно в срочном порядке восстановление всех прав и полная реабилитация генерала Каледина, если к тому не встречается препятствий с юридической точки зрения"42.
      21 - 22 октября следственная комиссия заслушала доклады своих членов, выезжавших в Новочеркасск для допроса генерала Каледина, а 23 октябри она вынесла постановление о непричастности донского атамана к корниловскому мятежу.
      Днем 25 октября, получив весть о новом выступлении большевиков в Петрограде, Каледин созывает экстренное заседание войскового правительства, которое принимает следующее решение: "Ввиду выступления большевиков с попытками низвержения Временного правительства и захвата власти в Петрограде и других местах, Войсковое правительство, считая такой захват власти большевиками преступным и совершенно недопустимым, окажет в тесном союзе с правительствами других казачьих войск полную поддержку существующему коалиционному правительству". Ввиду чрезвычайных обстоятельств и прекращения связи с центральной государственной властью Войсковое правительство временно "до восстановления власти Временного правительства и порядка в России с 25 сего октября приняло на себя всю полноту исполнительной государственной власти в Донской области".
      Это постановление было принято за сутки до провозглашения на II съезде Советов советской власти и образования Временного Рабочего и Крестьянского правительства, которое обязалось управлять страной "впредь до созыва Учредительного собрания"43.
      Донской атаман возглавил организованное сопротивление в России складывающемуся режиму. 26 октября Богаевский от имени атамана телеграфировал Керенскому: "Так как мы не питаем уверенности, что Временному правительству удастся начать восстановление и укрепление государственной власти не только в Петрограде, но и в Москве, то мы полагаем, что члены Временного правительства и Совета республики могли бы найти... более спокойное место для этого в Новочеркасске".
      Это был тонкий расчет Каледина. Атаман приглашал Керенского на Дон для того, чтобы вместе с казаками под флагом его всероссийского легитимного правительства продолжать борьбу с захватчиками власти, парируя тем самым обвинения Дона в контрреволюционности. Но Керенский не приехал.
      По прямому проводу атаман установил связь со Ставкой Н. Н. Духонина. 28 октября генерал Духонин направил донскому атаману телеграмму: "Не найдете ли возможным направить в Москву для содействия правительственным войскам в подавлении большевистского восстания отряд казаков с Дона, который по усмирении восстания в Москве мог бы пройти на Петроград для поддержки войск генерала Краснова". В ответной телеграмме Каледин сообщил Духонину: "Посылка противоречит постановлению Круга и требуется наличие чрезвычайной необходимости для оправдания в глазах казаков"44. В конце октября Каледин пытался осуществить такую попытку, но получив сообщение, о том, что казачьи войска генерала Краснова разгромлены под Пулковым, а в ночь на 3 ноября революционные силы в Москве одержали победу, приостановил осуществление своего плана.
      Донского атамана поддерживали союзники России. Еще в конце октября англичане и французы наградили генерала Каледина орденами. С ним они связывали надежду на воссоздание Восточного фронта.
      6 ноября Каледин, выступая на Всероссийском общефронтовом казачьем съезде в Новочеркасске, заявил: "Когда вы заседали в Киеве, мы следили за вашими решениями, видели, что вы начали борьбу с большевиками... Вначале все казаки фронта стояли за поддержание законности и порядка, активно поддерживая Временное правительство. Потом их позиция меняется. Они занимают нейтральное положение, отказываясь от активных действий. Между тем нейтралитет очень опасен". Атаман осудил пассивное поведение донских казачьих полков в Петрограде. В заключении он предостерег делегатов от аналогичного поведения в казачьих областях, где "нейтралитета быть не может"45.
      Мельников вспоминает, что атаман и войсковое правительство были "до конца лояльными Временному правительству". Эту же мысль подтверждает и Деникин: "Лояльность Каледина в отношении общерусской власти простиралась так далеко, что уже после падения Временного правительства он не решался расходовать на нужды области денежные запасы областных казначейств"46.
      Введенное генералом Калединым военное положение фактически не соблюдалось. В городах проходили митинги и собрания. На Дону выходили газеты всех цветов радуги - от кадетской "Ростовской речи" и органа Войскового правительства "Вольного Дона" до советских и даже большевистского "Нашего знамени", в которых печатались декреты СНК и ВЦИК. Еще больший парадокс представлял тот факт, что в области существовали Советы (отдельные эксцессы с ними имели место) до самого падения калединского режима и военные комитеты в солдатских и казачьих частях. Деникин, отмечая терпимость донского атамана, писал: "Этот, всей революционной демократией и темной толпой подозреваемый, уличаемый и обвиняемый человек проявлял такую удивительную лояльность, такое уважение к принципам демократии и к воле казачества, его избравшего, как ни один из вождей революции. В этом было его моральное оправдание и политическое бессилие"47. Каледин был за "народоправство" и считал, что "Без свободной России не может быть вольного Дона".
      За неделю до выборов в Учредительное собрание, когда в руководящих большевистских кругах обсуждались последствия его созыва, в отношениях между СНК и Калединым наступила своеобразная пауза.
      9 ноября на расширенном заседании Петроградского совета профсоюзов с большой речью, посвященной характеристике Октябрьской революции и оценке борющихся общественных сил выступил В. И. Ленин. По вопросу о создании правительства и переговорах с другими партиями он заявил: "Неправда, что мы не хотим соглашения для избежания гражданской войны. С такими силами, как Каледин, Родзянко, Рябушинский мы готовы заключить соглашение, так как они опираются на реальную силу и имеют значительный общественный вес. Но "соглашательские" партии добиваются соглашения, не имея за собой силы. И не политики, а политиканы - Черновы, Даны, Либеры, полагающие, что соглашение с ними даст стране гражданский мир и удовлетворит Каледина и другие контрреволюционные элементы"48.
      По свидетельству Мельникова, Каледин в отношении СНК проявлял корректность до тех пор, пока внешний фронт еще держался и не все надежды были потеряны. Присутствие донских полков было необходимо для удержания фронта. Генерал отклонял просьбы о возвращении полков на Дон. Документы подтверждают это. 13 ноября общефронтовой казачий съезд обсуждал важнейший вопрос о создании центральной государственной власти. Донская фракция, занимавшая на съезде прокалединские позиции и задававшая на нем тон, в одном из пунктов своей резолюции предложила: "Какое бы не было правительство, казачьи полки должны оставаться на фронте; они защищают страну, а не власть"49.
      Не в интересах Каледина было форсировать события. Он явно ждал результатов выборов в Учредительное собрание - не только на Дону, но и по России. Такая нерешительность этого трезвого политика, не устраивала местных кадетов и они 13 и 14 ноября подвергли его острой критике. Оправдываясь, Каледин им заявил: "А вы, что сделали? Я лично отдаю России и Дону свои силы, не пожалею и своей жизни, но весь вопрос в том, имеем ли мы право выступать сейчас же, можем ли мы рассчитывать на широкое народное движение? Развал общий. Русская общественность прячется где-то на задворках, не смея возвысить голоса против большевиков. Войсковое правительство, ставя на карту донское казачество, обязано произвести точный учет всех сил и поступить так как ему подсказывает чувство долга перед Доном и перед Родиной"50.
      12 - 14 ноября состоялись выборы в Учредительное собрание на Дону. Итоги выборов в области были таковы: за казачий список проголосовало свыше 45%, за кадетский свыше 3% - этот блок составлял первую половину. За эсеров проголосовало свыше 34%, а за большевиков около 15% - это была вторая половина избирателей, представлявшая в целом коренных крестьян, иногородних и рабочих. Раскол донского общества на две половины и определил дальнейший ход событий в крае.
      15 ноября в Ростове был образован областной ВРК объединенной демократии, который заявил о непризнании военного положения, устранении агентов бывшего Временного правительства, выводе казачьих войск из рабочих районов. А через два дня Комитет объявил себя высшим органом власти в Донской области и потребовал никаких приказов и распоряжений, исходящих от войскового правительства, не опубликовывать и не исполнять. Поэтому Каледин - под угрозой силы - разоружил пехотные полки в казачьих районах Дона. Одновременно с военными акциями его правительство постановило: "Немедленно ввести земское самоуправление в Ростовском, Таганрогском и Донецком округах". 20 ноября в своем обращении "К коренному не войсковому населению Донской области" оно пообещало созвать 29 декабря в Новочеркасске представителей донского казачества и крестьянства, чтобы разрешить вопросы "об устройстве жизни на Дону". 22 ноября войсковое правительство в связи со сложной обстановкой решило 1 декабря созвать III Большой войсковой Круг. Начались переговоры между войсковым правительством и областным ВРК объединенной демократии, но последний 25 ноября решил прекратить переговоры и предъявил 24-х часовой ультиматум: снять военное положение, вывести казачьи войска из городов Дона, отказаться о притязаний на верховную власть. В случае невыполнения этих требований угрожали начать военные действия. Тогда меньшевики и эсеры вышли из Комитета. Вооруженное столкновение стало неизбежным.
      В своих воспоминаниях "Три недели в атаманском дворце" полковник Я. М. Лисовой, объясняя, почему Каледин первым не поднял меч, приводит слова атамана: "Хотя бы и против большевиков, но я первый не подниму руки - пусть они первыми начнут, тогда я имею нравственное право сказать, что я защищался". Выступая 3 декабря на III Большом войсковом Круге, Каледин отмечал: "Мы всеми силами стремились к предотвращению кровопролития. Но когда генерал Потоцкий (командующий гарнизоном Ростова. - Ю. К.) получил сведения, что большевиками готовится решительный удар - арест всех офицеров, он в свою очередь поспешил ответить на это контрударом- сделал попытку арестовать ВРК. Обе стороны выступили почти одновременно"51.
      25 ноября СНК в обращении "Ко всему населению" объявил о том, что на дону Каледин поднял восстание, политическим штабом которого является ЦК кадетов и что на его подавление направляются советские войска. СНК постановил, что Дон объявляется на осадном положении, вожди заговора - вне закона, революционные гарнизоны обязаны действовать решительно против "врагов народа", а какие-либо переговоры с вождями контрреволюционного восстания или попытки посредничества воспрещаются.
      28 ноября в день предполагаемого открытия Учредительного собрания последовал новый декрет СНК о том, что "Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов". Эти декреты не способствовали миру на российской земле и созыву Учредительного собрания. Рядовые кадеты, поставленные под контроль Советов уже не хотели заседать в Учредительном собрании в Петрограде "под штыком".
      А между тем, с утра 26 ноября красногвардейцы начали разоружать мелкие казачьи подразделения в Ростове. 27 ноября в городе начались бои, которые закончились на следующий день победой революционных сил. Казачьи части, брошенные атаманом на Ростов, колебались: они не хотели открытия нового фронта на Дону и с этими настроениями Каледину приходилось считаться.
      2 декабря в Новочеркасске открылся III Большой войсковой Круг, который санкционировал наступление казачьих частей на Ростов. Получив благословение Круга, казаки начали наступление на Ростов. "Как солдат долга, он (Каледин. - Ю. К.) свято исполнял свои обязанности.., наступая на Ростов, он шел впереди цепи, как всегда низко опустив голову, ежеминутно рискуя быть сраженным пулей". Один из очевидцев рассказывает, что после вступления казаков в город автомобиль Каледина "медленно проезжал по Большой Садовой. Улица была запружена ликующим народом. Автомобиль с трудом продвигался вперед. Атаман, словно не обращая никакого внимания на то, что делалось кругом, сидел не двигаясь, погрузившись в молчаливую думу. Толпа задержала автомобиль. Атаману устроили овацию. Аплодисменты, крики "ура", цветы. Каледин сделал властный жест рукой, толпа замолчала. "Мне не нужно устраивать оваций, - сказал атаман, напрягая голос, так чтобы все его слышали. - Я не герой - и мой приход - не праздник. Не счастливым победителем я въезжаю в ваш город. Была пролита кровь и радоваться нечему. Мне тяжело. Я исполняю свой гражданский долг".
      Красногвардейцев казаки разоружали, но, по причине невозможности всех их содержать в тюрьме, распускали по домам. Арестовывались только руководители восстания - большевики, которых было несоизмеримо меньше.
      После неудачного восстания в Ростове, в подавлении которого приняли участие и подразделения создаваемой генералом Алексеевым Добровольческой армии, "Каледин - отмечал Деникин, - признал окончательно необходимость совместной борьбы и не возбуждал более вопроса об уходе с Дона Добровольческой армии, считая ее теперь уже единственной опорой против большевизма".
      Часть населения Ростова одобряла вступление калединцев. Атаману направлялись многочисленные приветственные адреса. Но рабочие многих фабрик и заводов протестовали и требовали вывода казаков из города. В Ростове прошла многотысячная траурная похоронная процессия жертв гражданской войны. Трудящиеся несли лозунги: "Долой гражданскую войну! "Долой авантюристов обоих лагерей, по вине которых пролилась рабочая кровь!", "Да здравствует Учредительное собрание!"
      На декабрьском Круге Каледин заявил: "Мое имя повторяется во всех концах страны и фронта... стало известным символом не только для Дона, но и для России, как выразителя некоторых идей. Может быть мое имя навлекает на родной Дон лишнее подозрение? Я долго и мучительно думал об этом и полагаю, что мне надо уйти. Ведь не может быть и речи о личности, когда решается судьба края"52. Круг снова, уже в третий раз, переизбрал Каледина донским атаманом.
      На III Большом войсковом Круге Каледин заявил: "К верховной власти в области надо привлечь все население. И с этим надо спешить. Дорог каждый день. Немедленное представительство окажет огромное влияние на позицию не только крестьян, но и рабочих городов. При настоящих условиях игнорировать рабочих нельзя... Я не мыслю сейчас управления без немедленного представительства всего населения. Но, конечно, мы не потерпим в нашем правительстве большевиков". Свою речь он закончил словами: "Нельзя в нашей борьбе с большевизмом отгораживаться от тех, кто к нам пришел, уходя от революционного движения. Эти силы мы должны использовать на благо России. С ними нас связывают самые крепкие узы - узы общей борьбы с общим врагом"53.
      Какие же силы имелись в виду? Это были быховские узники в лице генералов Деникина, Лукомского, Романовского, Маркова, Эрдели и др., которые в конце ноября бежали на Юг к Каледину, где существовала старинная казачья традиция - "С Дона выдачи нет". 6 декабря в Новочеркасске к ним присоединился Корнилов, обвиняемый в выступлении против Временного правительства (свергнутого теперь большевиками). С появлением группы патриотически настроенных генералов усилилось формирование Добровольческой армии.
      Здесь на Дону обосновались и русские политические и общественные деятели: Гучков, Милюков, Родзянко, Струве и др. В конце декабря в Новочеркасске между Калединым, Алексеевым и Корниловым было заключено соглашение о создании верховной власти. По свидетельству Деникина, этот триумвират (Алексеев занимался вопросами гражданского управления, внешних сношений и финансов, Корнилов - военными, Каледин - управлением Донской областью) "представлял из себя в скрытом виде первое общерусское противобольшевистское правительство", просуществовавшее в течение месяца (до самоубийства Каледина) в эмбриональном состоянии. Для политического руководства Добрармией был образован Донской гражданский совет под председательством Алексеева, в который вошли Каледин, Корнилов, Милюков, Струве и др. Вскоре сюда были включены и представители российской демократии - Б. В. Савинков и др. Каледин, который лучше других знал положение в области и настроение населения, понимал, что "без этой уступки демократии ему не удастся обеспечить пребывание на Дону Добровольческой армии"54. И генералы Алексеев и Корнилов вынуждены были уступить.
      В 1919 г. в Ростове, когда главнокомандующим вооруженными силами Юга России был Деникин, вышла книга К. Корина "Первые вожди Добровольческой армии и их взгляд на задачи ее". Она открывалась фотографиями трех генералов - "великих русских патриотов - М. В. Алексеева, А. М. Каледина и Л. Г. Корнилова", с которыми были связаны первые шаги Добрармии. Далее в книге отмечалось: Алексеев выдвинул идею и положил практическое начало в создании Добрармии для спасения Родины; Каледин поддержал эту идею, оказал Добрармии материальную поддержку и дал возможность воплотить ее в жизнь на Дону; Корнилов принял командование Добрармией и повел ее на спасение России. Таким образом, Каледин стоял у истоков Белой идеи.
      Дон оказался островом, на котором собирались последние осколки послефевральской России. Корнилов и Алексеев боролись за восстановление российской государственности. "Каледин же - отмечал его фронтовой сослуживец - за ее сохранение. Они только служили идее; Каледин же служа, - ее воплощал"55. Дон становится символом белого движения. Марина Цветаева писала в своем сборнике "Лебединый стан" в стихотворении "Дон". "Не лебедей это в небе стая: // Белогвардейская рать святая...// Старого мира - последний сон: // Молодость-Доблесть-Вандея-Дон.. .// И в словаре задумчивые внуки // За словом: долг напишут слово: Дон".
      Перед созывом Учредительного собрания отношение к нему первого делегата по казачьему списку № 4 Каледина стало негативным. Это связано с тем, что кадеты, третья партия по количеству полученных голосов в России, фактически были изгнаны из него, а сам атаман объявлен "вне закона". Но лозунг Учредительного собрания- по тактическим соображениям - сохранился.
      27 декабря штаб Добрармии опубликовал "Обращение к населению", в котором говорилось: "Преступный мятеж большевиков сознательно нарушил выборы в Учредительное собрание. Ныне же надежда исстрадавшегося русского народа - Учредительное собрание срывается наемниками немцев". Касаясь заключенного с немцами перемирия, в обращении утверждалось, что "под видом... мирных переговоров готовится венец предательства. Россия, лишенная армии... будет отдана безоружная, на расправу вражеской армии". Поэтому нужна Добровольческая армия, которая "рука об руку с доблестным казачеством, по первому призыву его Круга, его правительства и Войскового Атамана" будет защищать от немецко-большевистского нашествия юго-восток страны, давший нам приют, и являющийся "последним оплотом русской независимости, последней надеждой на восстановление Свободной Великой России". В заключение отмечалось, что русскому народу нужно новое свободно избранное Учредительное собрание, перед волей которого "должны преклониться все классы, партии и отдельные группы населения"56.
      Каледин подтвердил цели Добровольческой армии, но как донской атаман вынужден был считаться и с настроением населения области и особенно казачьих войск, которым он отдал приказ не переходить административных границ области войска Донского.
      30 декабря в своей речи на съезде неказачьего населения Дона, Каледин заявил, что казачество не признало СНК, возглавляемого Лениным и Троцким. Поэтому войсковое правительство вынуждено было создавать свою государственную власть в области, к чему никогда не стремилось. "Мы хотели лишь широкой автономии, но отнюдь не отделения от России". Существенную обстановку он охарактеризовал как временную узурпацию власти войсковым правительством и для исправления положения предложил неказакам понять друг друга и найти общий язык 57 . Соглашение в результате переговоров состоялось.
      4 января 1918 г. съезд неказачьего населения утвердил соглашение об образовании Объединенного правительства, куда вошли представители по сословному и территориальному, а не партийному принципу. Вне паритета был товарищ войскового атамана председатель правительства Богаевский. Каледин же сохранил контроль над Объединенным правительством: как атаман он обладал правом "вето" на любое его постановление.
      После разгона Учредительного собрания Каледин ни одного слова не произнес в его защиту. Корнилов в своей программе, разработанной в середине января 1918 г. в Ростове, подтверждал: "Сорванное большевиками Учредительное собрание должно быть созвано вновь. Выборы в Учредительное собрание должны быть произведены свободно, без давления на народную волю и во всей стране. Личность народных избранников священа и неприкосновенна"58.
      Попытка Каледина расширить свою социальную базу, за счет привлечения к управлению областью неказаков не увенчалась успехом. Паритет оказался не эффективен, ибо не решал важнейшего и острейшего аграрного вопроса. Донские крестьяне продолжали громить помещичьи имения. Атаман не смог осуществить свой план создание единого антибольшевистского фронта.
      Не считаясь с обстановкой, Каледин продолжал политику неотчуждаемости всех казачьих земель. Атаман стал заложником казачьих Кругов. Постановление Объединенного правительства от 12 января по аграрному вопросу он вернул на доработку. 16 января Войсковое правительство опубликовало закон о земле, принятый Учредительным собранием (это закон в какой-то мере касался и отчуждения казачьих земель), но вскоре разъяснило, что это лишь проект и Войсковое правительство "во избежания недоразумений считает своим долгом довести до сведения населения области, что постановление Учредительного собрания о земле не успело стать законом". Каледин и войсковая половина правительства считали законы, принятые Учредительным собранием, слишком радикальными.
      Казачьи полки, прибывшие с фронта на Дон, сначала заняли по отношению к советским войскам политику "вооруженного нейтралитета". Огромное воздействие на казаков-фронтовиков оказал "Декрет о мире", которому белое движение ничего не могло противопоставить. Оказавшись на Дону, фронтовики получили возможность вернуться в свои станицы и хутора, к родным куреням. Фронтовое казачество было недовольно тем, что правительство Каледина предоставило убежище в Новочеркасске Белой гвардии, что давало повод Красной гвардии идти на Дон. Ввиду недееспособности казачьих частей, Каледин, после некоторых колебаний, разрешил создание белоказачьих партизанских отрядов из казаков-служак и молодежи. После нового года казаки-фронтовики стали расходиться по домам. От некоторых казачьих полков вскоре фактически остались лишь их названия и номера.
      10 января по инициативе дивизионного комитета 5-ой донской казачьей дивизии в станице Каменской открылся съезд фронтового казачества во главе с подхорунжим Ф. Г. Подтелковым. Делегаты съезда обсуждали вопрос о предотвращении гражданской войны. Прибывшие с Воронежского совещания делегатов советов Дона большевики "решили произвести основательную атаку на съезд и выбить его во что бы то не стало из нейтральных позиций, в которых он пребывал". Прапорщик М. В. Кривошлыков зачитал съезду перехваченную телеграмму Каледина, в которой тот требовал "арестовать съезд и предать его инициаторов суду военного времени". Телеграмма эта покончила с сомнениями, мучившими казаков- фронтовиков, она побудила "нерешительных казаков на очень решительные меры". Съезд предложил объявить войсковое правительство низложенным, а власть передать в руки съезда фронтового казачества, который избрал Донской казачий ВРК во главе с Подтелковым.
      Донской атаман, не потеряв еще веру в "казачье братство", узнав о событиях в Каменской, послал туда для переговоров свою делегацию. Встретившись 13 января с представителями Донского казачьего ВРК, делегация обвинила этот комитет в измене Дону, в том, что он продался большевикам. Комитетчики предъявили контробвинения правительству Каледина, которое противопоставило Дон всей России, приютило у себя генералов, офицеров и буржуазию, бегущую из России, втянуло Дон в гражданскую войну и потребовали сложить полномочия. Переговоры окончились безрезультатно, но было принято решение продолжить их, для чего в Новочеркасск для встречи с правительством Каледина должна была выехать делегация казачьего ВРК.
      15 января утром в Новочеркасске в большом зале областного правления делегация Донского казачьего ВРК во главе с Подтелковым встретилась с Объединенным правительством атамана. За стол переговоров друг против друга сели одностаничники - генерал от кавалерии Каледин и подхорунжий Подтелков. Последний обвинил правительство и атамана в антинародной политике и в разжигании гражданской войны, что заставило их, казаков-фронтовиков, собраться в Каменской. Затем от имени ВРК Подтелков предъявил войсковому правительству ультиматум с требованиями: передать командование воинскими частями в области Донскому казачьему ВРК, отозвать все партизанские отряды, действующие против революционных войск, разоружить их, а также добровольческие дружины, юнкерские училища и школы прапорщиков и выслать всех участников этих организаций не жителей области за пределы Дона; сдать Новочеркасск полкам казачьего ВРК; объявить членов войскового Круга неправомочными, войсковому правительству сложить полномочия и немедленно передать власть областному казачьему ВРК - "впредь до образования в области постоянной трудовой власти всего населения".
      В течение многих часов шли безуспешные переговоры. Выигрывая время, Каледин заявил, что правительство рассмотрит предложение ВРК и даст утром окончательно письменный ответ. 16 января последовал этот ответ: войсковое правительство отвергало требования ВРК. Войсковое правительство, избранное всем казачьим населением области, не имеет права складывать свои полномочия до созыва нового войскового Круга, который намечен на 4 февраля 1918 г. в Новочеркасске одновременно со съездом всего неказачьего населения. "Только Круг, законный орган, восстановленный революцией,.. имеет право сместить войсковое правительство и избрать новое". Он-то и рассмотрит все требования ВРК. Далее в ответе говорилось, что войсковое правительство не желает гражданской войны и стремится покончить дело мирным путем. Вместе с тем оно "только защищает Донской край, никаких наступательных действий не предпринимает, остальной России своей воли не навязывает, а потому не желает, чтобы и Дону кто-нибудь посторонний навязывал свою волю". Содержалось и требование роспуска ВРК и освобождения всех арестованных в Каменской. "Войсковое правительство, - отмечалось в ответе, не допускает и мысли, чтобы свои донские части выступили против правительства и тем начали междуусобную войну на Тихом Дону"59.
      В то время, когда делегация казачьего ВРК вела переговоры в Новочеркасске, партизанский отряд М. В. Чернецова разоружил части 8-го казачьего полка на станциях Звереве и Лихая. Чернецов предъявил казачьему ВРК ультимативное требование сдать Каменскую и призвать войска к повиновению войсковому правительству. 17 января партизаны захватили Каменскую и Глубокую, но это был их последний успех. На юге области в это время произошли важные события. 17 января рабочие Таганрога восстали против белогвардейского режима. На следующий день в Ростове и Батайске началась мощная забастовка железнодорожников, направленная против войскового правительства.
      17 января Добровольческая армия по политическим и военным соображениям была вынуждена передислоцироваться из Новочеркасска в Ростов, откуда удобнее было вырваться из окружения. Ростовский пролетариат с негодованием воспринял это известие. Объединенное правительство ввело военное положение в Ростове. 19 января отрядом офицеров и юнкеров было расстреляно многотысячное собрание бастующих железнодорожников. Кровавая расправа вызвала гневный протест трудящихся, который вылился в трехдневную общегородскую забастовку. Металлурги Сулина и шахтеры Александровск-Грушевского были солидарны в своих решениях с таганрогскими и ростовскими рабочими. Трудящиеся, стоящие на платформе советской власти, искренне верили в большевистские идеи. Январское наступление советских войск сочеталось с мощной борьбой пролетариата, крестьянства и революционного казачества Дона, направленной против Добровольческой армии и власти атамана Каледина.
      После Октябрьской революции кадетские деятели неоднократно критиковали Каледина за медлительность и нерешительность в деле спасения России, а отдельные круги Добровольческой армии называли его даже "казачьей слякотью". Это объясняется тем, что атаман, хорошо зная положение в области, вынужден был осторожно делать каждый шаг в своей политике. Он явно не желал форсировать открытие междоусобицы на родной казачьей земле, чтобы горели донские города и станицы. Фанатически ненавидя большевизм, боевой генерал явно не вписывался в начавшуюся братоубийственную войну. Именно в этом была двойственность положения одновременно и белого генерала и донского атамана.
      Между тем наступавшие советские войска сжимали кольцо вокруг Новочеркасска. 26 января вечером состоялось заседание Донского правительства с некоторыми членами Круга, вернувшимися после объезда страниц. На нем присутствовал начальник штаба Добровольческой армии генерал Лукомский. Вступивший на заседании Каледин охарактеризовал тяжелое положение, в котором оказался Дон. Он говорил о необходимости эвакуации правительства и Круга из Новочеркасска в район еще "крепких и стойких страниц". Атаман заявил, что потеря Новочеркасска явится концом Дона. Отметив, что без Добрармии не отстоять Дон, он просил передать Корнилову и Алексееву просьбу сосредоточить главные силы Добрармии в районе Новочеркасска. Лукомский ответил, что они считают это нецелесообразным, так как под Новочеркасском Добрармия может попасть в ловушку и начатое дело будет погублено. Они приняли решение отступать на Кубань. Как вспоминает Лукомский, Каледин заявил: "Оставлять Новочеркасск он не может... считает недопустимым атаману бежать из столицы Донского края и скитаться по станицам; если ничего не выйдет, то он погибнет здесь в Новочеркасске". Вернувшись в Ростов, Лукомский доложил Корнилову:
      "Генерал Каледин потерял веру в возможность что-либо сделать для спасения положения"60. По свидетельству Богаевского, атаман "в последние дни был сумрачен: он видел, что борьба бесцельна... Алексей Максимович повесил голову и говорил: Круга не дождемся, надо дело кончать".
      В последних числах января события в калединском лагере развивались с кинематографической быстротой. 28 января Каледин в своем последнем воззвании к казакам охарактеризовал положение Дона как катастрофическое. На Дон идут советские войска, "направляемые правительством Ленина и Троцкого. Войска их продвигаются к Таганрогу, где подняли мятеж рабочие, руководимые большевиками... Наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе, подняли мятеж, в союзе... с бандами Красной гвардии и солдатами сделали нападение на отряд полковника Чернецова... и частью его уничтожили, после чего большинство полков, участников этого гнусного и подлого дела, рассеялись по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество". Атаман вынужден был признать: "Большинство из остатков уцелевших полевых частей отказываются выполнять боевые приказы по защите Донского края". Поэтому войсковое правительство "принуждено было прибегнуть к формированию добровольческих казачьих частей", но, их незначительное число, и положение станет чрезвычайно опасным", если все казаки не поспешат им на помощь. "В этом призыве у меня нет личных целей, ибо для меня атаманство - только тяжкий долг, и остаюсь я на посту по глубокому убеждению необходимости сдать пост при настоящих обстоятельствах только перед Кругом"61. Как показали дальнейшие события, казаки оказались глухи к этому призыву атамана. В эти горькие минуты атаман сказал: "Если бы мне только два полка, да разве это было бы..."
      В ночь на 29-е Калединым были получены от Корнилова и Алексеева две телеграммы. В них сообщалось, что Добровольческая армия, не получая от казаков помощи и истекая кровью, вынуждена покидать пределы Донской области. Одновременно приходит донесение о том, что советские войска продвигаются к Новочеркасску.
      29 января наступил последний день атамана. Утром в атаманском дворце открылось закрытое заседание объединенного правительства. Каледин, зачитав две полученные от Корнилова и Алексеева телеграммы, заявляет: "Положение вещей должно быть признано безнадежным. Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития... Борьба и сопротивление в дальнейшем бесцельны. Я слагаю с себя полномочия атамана и полагаю, что то же самое следует сделать и членам правительства". Председатель объединенного правительства Богаевский поддержал атамана: "Если население идет не за одно с нами, если мы нигде не встречаем поддержки, - мы должны уйти. Я повторяю слова атамана: борьба бесцельна. Я слагаю с себя полномочия". Остальные члены правительства присоединились к выступавшим. Во время обсуждения вопроса Каледин прервал одного из выступавших: "Господа, говорите короче. Время не ждет: от болтовни погибала Россия". В последнем постановлении правительство призывает все свои части: не оказывать сопротивления наступающим войскам СНК; войсковому атаману и объединенному правительству сложить полномочия; войти в переговоры с советскими войсками; до созыва войскового Круга и съезда неказачьего населения руководство текущими делами области и подготовку организаций общей краевой власти возложить на временный областной общественный комитет порядка, составленный из представителей городского самоуправления Новочеркасска, новочеркаского станичного правления, областного военного комитета и других организаций по выбору трех первых62.
      Одновременно Каледин отдает приказ походному атаману генералу А. М. Назарову прекратить сопротивление советским войскам. Вызвав начальника штаба походного атамана полковника В. И. Сидорина, он диктует свой последний приказ: "Части Добровольческой армии сосредотачиваются в районе города Ростова, перед донскими партизанами на Сулинском фронте встает роковая необходимость стрелять в своих же донских казаков... Это недопустимо ни при каких условиях... Объявляю, что каждый партизан, каждый отдельный партизанский отряд может считать себя свободным и может поступить с собой по своему устремлению". Далее атаман предлагает дилемму: присоединиться к Добровольческой армии или перейти на положение обывателя и скрыться. Приказ заканчивался словами:
      "Этим я открываю фронт с единственной целью: не подвергать город ужасам гражданской войны". По свидетельству Сидорина (в годы гражданской войны генерала - командующего Донской армией), бывшего до последних минут с атаманом, одной из причин его самоубийства, "каплей переполнившей чашу", было "разочарование в ближайших друзьях и боевых соратниках М. В. Алексееве и Л. Г. Корнилове"63.
      Перед концом заседания Каледин передал одному из членов правительства бывшие у него благотворительные суммы, сказав: "Ну, слава Богу, от этого очистился".
      В предсмертном письме Алексееву Каледин пишет: "Волею судьбы и желанием казачества Тихий Дон Вам вверил судьбу казачества и предложил избавить Дон от ненавистников свободного и здорового казачества, от врагов всякого национального самоопределения, от большевиков. Вы, с вашим горячим темпераментом и боевой отвагой, смело взялись за свое дело и начали преследование большевистских солдат, находящихся на территории Войска Донского. Вы отчаянно и мужественно сражались, но не учли того обстоятельства, что казачество идет за своими вождями до тех пор, пока вожди приносят ему лавры победы, а когда дело осложняется, то они видят в своем вожде не казака по духу и происхождению, а слабого проводителя своих интересов и отходят от него. Так случилось со мной, и случится с Вами, если Вы не сумеете одолеть врага; но мне дороги интересы казачества и я Вас прошу щадить их и отказаться от мысли разбить большевиков по всей России. Казачеству необходимы вольность и спокойствие; избавьте Тихий Дон от змей, но дальше не ведите на бойню моих милых казаков. Я ухожу в вечность и прощаю вам все обиды, нанесенные мне вами с момента вашего появления в нашем Кругу. Уважающий вас Каледин. 29 января 14 ч. 12 м."64.
      В 14 час. 30 мин. он выстрелом из револьвере в сердце покончил жизнь самоубийством. Кое-то из его окружения, зная настроение генерала, хотел силой увезти Каледина в Добрармию, но он их опередил.
      Крах калединского режима был обусловлен донскими внутренними причинами, однако определяющими явились общероссийские обстоятельства. Никто так ярко и верно не объяснил психологический надлом Каледина, как П. Б. Струве. В своей статье "Памяти белых вождей" к 15-летию кончины Каледина он писал: "М. В. Алексеев, Л. Г. Корнилов пали... А. М. Каледин не только пал, но был обречен. Обреченность А. М. Каледина коренилась в том, что этот боевой генерал, который не колеблясь посылал десятки тысяч людей на верную смерть, сам оказался душевно неспособен к самой жестокой войне, войне гражданской. Я эту неспособность к гражданской войне прочел на лице А. М. Каледина с потрясающей ясностью в том незабываемом для меня последнем заседании Донского Правительства в качестве представителя Добровольческой армии. И когда, по телефону сообщили о роковом выстреле, положившем добровольный конец героической жизни этого неустрашимого воина, я почувствовал, что свершилась неотвратимая судьба, заложенная не только во внешних факторах, но и в душевном настрое этого воистину рыцаря без страха и упрека"65.
      Но с наибольшей полнотой раскрыл причину этой трагедии Деникин. "Каледин принял власть, "как тяжелый крест". Он говорил: - Я пришел на Дон с чистым именем воина, а уйду, быть может с проклятиями... Он мыслил и чувствовал, как русский патриот; жил в эти месяцы, работал и умер, как донской атаман. Каледин ставил себе государственные задачи также ясно, как Алексеев и Корнилов и не менее страстно, чем они, желал освобождения страны. Но в то время, когда они ничем не связанные, могли идти на Кубань, на Волгу, в Сибирь - всюду, где можно было найти отклик на их призыв, Каледин - выборный атаман, отнесшийся к своему избранию, как к некоему мистическому предопределению, кровно связанный с казачеством и любивший Дон, мог идти к общерусским национальным целям только вместе с донским войском, только возбудив в нем порыв, подняв чувство если не государственности, то по крайней мере самосохранения. Когда пропала вера в свои силы и в разум Дона, когда атаман почувствовал себя совершенно одиноким, он ушел из жизни. Ждать исцеления Дона не было сил"66.
      Калединский выстрел, отмечал Деникин, произвел потрясающее впечатление на всех. Явилась надежда, что Дон опомнится после такой тяжелой искупительной жертвы. На Дону был объявлен "сполох". Появилась надежда. Корнилов приостановил отступление Добрармии на Кубань. Но это длилось всего несколько дней. Агония режима продолжалась. Но со временем калединский выстрел все же сыграл определенную роль. Через два месяца казачество поднялось.
      На белом Дону памяти первого атамана посвящали свои страницы газеты и журналы. Его имя присваивали полкам, бронепоездам и т. п.
      В эмиграции, в русском зарубежье - в Софии, Белграде, Праге, Берлине, Париже и других местах, где располагалась казачья диаспора, всегда отмечали панихидой день гибели Каледина, а также собраниями, на которых звучали доклады, воспоминания. Правокадетская газета "Руль" писала: "Поминки по генералу А. М. Каледину дали повод пражскому республиканско-демократическому казачеству оглянуться на свое прошлое и подумать о будущем. В разных кругах русских людей замечается теперь тяга к вождям. Там, где нет живых, стараются собираться хотя бы у мертвых. Республиканско-демократическое казачество, конечно имеет все права на А. М. Каледина. Он был подлинным демократом и истинным республиканцем"67. Немало казачьих страниц заграницей носили его имя. В Канаде при св. Николаевском Соборе в г. Монреале существует общеказачья станица им. атамана Каледина, которая даже выпускает журнал "Станичный вестник".
      Однако не все так высоко оценивали деятельность Каледина. Так, бывший атаман всевеликого войска Донского монархист генерал П. Н. Краснов считал А. М. Каледина безвольным, слабым человеком, "плывшим по течению", а его правительство обвинял в бездействии68. Еще дальше пошли казаки "самостийники", мечтавшие о своем независимом государстве "Казакии", связавшие себя с гитлеровским фашизмом в годы Второй мировой войны. Их журнал "Вольное казачество" писал: "Доблестный - генерал - дворянин, воспитанный и выросший в русской среде, сжившийся с Россией", больше думал о ней, а не о Доне. Казачьи помещики-дворяне "оторвались от казачества, уйдя в Россию всем сердцем своим и всею душою". Каледин любил Россию, за которую доблестно сражался на фронте мировой войны. Гибель атамана Каледина, духовно расказачевшегося, расценивалась как "глубокая трагедия казака-интеллигента.., казачий патриотизм заменившего патриотизмом русским"69.
      И сегодня оценка жизни и деятельности Алексея Максимовича Каледина не однозначна. Одни считают его казачьим, русским патриотом, борцом за единую, неделимую Великую Россию, "которую мы потеряли"; другие - контрреволюционным генералом, поднявшим мятеж против советской власти и развязавшим гражданскую войну в стране.
      Примечания
      1. Вольный Дон, 4.XI. 1917; МЕЛЬНИКОВ Н. М. А. М. Каледин - герои, луцкого прорыва и донской атаман. Мадрид. 1968, с. 14 - 15.
      2. Донская волна, 1918, N 2, с. 4.
      3. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. 2. М. 1991, с. 161.
      4. Донская волна, 1918, N 15, с. 12.
      5. БРУСИЛОВ А. А. Мои воспоминания. М. 1963, с. 203.
      6. ДЕНИКИНА. И. Ук. соч., с. 161; его же. Пусть русского офицера. М. 1990, с. 267.
      7. Донская волна, 1918, N 15, с. 14.
      8. Вестник общества галлиполийцев, София, 1933, N 4, с. 3; БРУСИЛОВ А. А. Ук соч., с. 176.
      9. Донская волна, 1918, N 2, с. 4.
      10. Военно-исторический журнал, 1996, N 4, с. 26 - 28; БРУСИЛОВ А. А. Ук. соч., с. 203 - 204.
      11. Донская волна, 1918, N 15, с. 14.
      12. МАРЧЕНКО Г. В. Дорогой чести. Генерал Каледин. М. 1996, с. 84.
      13. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. 2, с. 163.
      14. Донская волна, 1918, N 6, с. 11.
      15. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. 2, с. 161, 165; его же. Путь русского офицера, с. 240.
      16. Цит. по: МАРЧЕНКО Г. В. Ук. соч., с. 95.
      17. МЕЛЬНИКОВ Н. М. Ук. соч., с. 83 - 84; ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. T.I. с. 140, 263.
      18. Вольный Дон, 5.IX.1917.
      19. Донская летопись. Вена, 1923, N 1, с. 17.
      20. Краткий отчет о заседаниях 1-го Донского Войскового круга. 26 мая - 18 июня 1917г. Новочеркасск. 1917, с. 5, 61.
      21. Донская летопись, N 1, с. 18.
      22. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 1255, оп. 1, д. 6, л. 5, 7; Вольный Дон, 12, 15.VII.1917.
      23. KNOX A. With the Russian Army. 1914 - 1917. Vol. II. Lnd 1921, p. 673.
      24. Правда о "мятеже" генерала Корнилова и генерала Каледина. Новочеркасск. 1917, с. 27, 31.
      25. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. 1, с. 379.
      26. См. Постановления Донского войскового Малого круга 2 - 7 августа 1917г. Новочеркасск. 1917.
      27. Отчет о Московском совещании общественных деятелей 8 - 10 августа 1917 г. М. 1917,с. 59,89.
      28. II Большой Донской войсковой круг, созванный в г. Новочеркасске в сентябре 1917 г. Новочеркасск. 1917, с. 13, 14 - 15.
      29. Государственное совещание. 1917 год в документах и материалах. М. -Л. 1930, с. 73 - 76.
      30. Государственное совещание, с. 296; Правда о "мятеже" генерала Корнилова и генерала Каледина, с. 35; Вольный Дон, 20.VIII.1917.
      31. Родимый край, Париж, 1930, N 6, с. 25 - 56.
      32. Правда о "мятеже" генерала Корнилова и генерала Каледина, с. 37; Донская летопись, N 1, с.30.
      34. МЕЛЬНИКОВ Н. М. А. М. Каледин - герой луцкого прорыва и донской атаман, с 169; Казачий путь, Прага, 1926, N 75, с. 14.
      35. Правда о "мятеже" генерала Корнилова и генерала Каледина, с. 38.
      36. Донская летопись, N 1, с. 33.
      37. Донская волна, 1918, N 2, с. 6.
      38. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 366, он. 1, д. 251, л. 201, 290.
      39. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. 2, с. 101 - 102.
      40. Государственный архив Краснодарского края, ф. Р-6, д. 23, л. 20.
      41. Вольность, 18.Х.1917; Библиотека Ростовского государственного университета. Отдел рукописей. Воспоминания П. М. Агеева. "1917 год", 1923, л. 73.
      42. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смусты. Т. 2. с. 101; Правда, 12.XII.1917.
      43. Декреты Советской власти. Т. 1. М. 1957, с. 20.
      44. Пролетарская революция на Дону. Сб. 2. Ростов н/Д. 1922, с. 112.
      45. Вольный Дон, 7.XI.1917.
      46. ДЕНИКИНА. И. Очерки русской смуты. Т. 1, с. 378.
      47. Там же, Т. 2, с. 166.
      48. ЛЮБИМОВ И. Н. Революция 1917 года. Хроника событий. Т. VI. Октябрь-декабрь. М.-Л. 1930, с.108.
      49. МЕЛЬНИКОВ Н. М. Ук. соч., с. 158; Вольный Дон, 14 и 15.XI.1917.
      50. Приазовский край, 15.XI.1917.
      51. Донская волна, 1918, N 4, с. 7; Пролетарская революция на Дону. Сб. 2, с. 104.
      52. Донская волна, 1918, N 4, с. 13; ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. 2, с.. 187.
      53. Пролетарская революция на Дону. Сб. 4. М. -Л. 1924, с. 187 - 188.
      54. ДЕНИКИН А. И. Очерки русской смуты. Т. 2, с. 189, 190.
      55. Белое дело. Т. 4. Берлин. 1928, с. 63.
      56. БОРИН К. Первые вожди Добровольческой армии и их взгляд на задачи ее. Ростов н/Д, 1919, с. 14 - 17.
      57. Вольный Дон, 3.1.1918.
      58. Архив русской революции. Т. 9. Берлин. 1923, с. 286.
      59. Пролетарская революция на Дону. Сб. 4, с. 217 - 222.
      60. Архив русской революции. Т. 5. Берлин, 1922, с. 148; ВОЛИН В. Дон и Добровольческая армия. Ростов н/Д. 1919, с. 37.
      61. Пролетарская революция на Дону. Сб. 4, с. 229 - 230, 239.
      62. Вольный Дон, 1.11.1918; Приазовский край, 31.1.1918.
      63. Руль, Берлин, 15.II.1924; Последние новости, Париж, 21.11.1924.
      64. Пролетарская революция на Дону. Сб. 4, с. 230.
      65. Цит. по: МАРЧЕНКО Г. В. Ук. соч., с. 211.
      66. ДЕНИКИН А. И. Очерки руссукой смуты. Т. 2, с. 166.
      67. Руль, 15.II.1924.
      68. Последние новости, 10.III.1926.
      69. Вольное казачество, Париж, 1934, N 163, с. 5, 10.