Snow

Женщины в Наполеоновских войнах

3 сообщения в этой теме

Русская женщина Наполеона

user posted image

Как пишет художник Василий Верещагин, «Когда Наполеон въехал в Кремль, уже сильно горели москательные и масляные лавки, Зарядье, Балчуг и занимался Гостиный двор на Красной площади… Наполеон же, решившись, наконец, покинуть Кремль, вышел из него тем же самым путем, которым вошел: от Каменного моста он пошел по Арбату, заблудился там и, едва не сгорев, выбрался к селу Хорошеву; переправившись через Москву-реку по плавучему мосту, мимо Ваганьковского кладбища, он дошел к вечеру до Петровского дворца»

Давно уже отмечено: как только Наполеон победоносно вступал во главе войск в очередную столицу, рядом возникала героиня нового романа. Символами Франции могут считаться первая супруга генерала Бонапарта, тогда еще республиканца, Жозефина де Богарнэ (Josephine de Beauharnais, 1763–1814), и двадцатилетняя парижанка, родившая Наполеону, уже императору, первого сына, — Элеонора Ревер. В Каире была безмолвная юная Зейнаб; в Варшаве — Мария Валевская; в Вене — таинственная Виктория Краус (Victoria Kraus). Италия — здесь впереди всех выступает, пожалуй, актриса Карлотта Гадзани (Carlotta Gazzani, 1789–1827).

Власть над германской Срединной Европой олицетворяла собой вторая супруга, Мария Луиза (Marie-Louise, 1791–1847), дочь последнего кайзера Священной Римской империи. Ожесточенно сопротивлялась Наполеону на протяжении пяти лет Испания. Но известно о покоренной им испанке — это некая Элиза, по мужу Беллина-Ступевская, жена майора, польского улана Старой Гвардии. Был даже скромный трофей острова Святой Елены — Эстер Уэрсэй, служанка-квартеронка, родом из Лондона. Из всех держав того времени, по которым во главе своих войск прошел Наполеон, нет в этом списке одной — России.

Мария Колонна-Валевская, несостоявшаяся муза похода в Россию

15 июня 1812 года, в Кёнигсберге, — то есть уже у врат России, за девять дней до вторжения, — Наполеон подписал патент, которым некий поляк, Александр Флориан Карл Колонна-Валевски (1810–1868), был возведен в титул графа Французской Империи. Это был титул весьма престижный в то время. К нему стремились министры, префекты, дивизионные генералы империи. Среди поляков до того был только один имперский граф — Винцент Корвин-Красинский (Vincent Corvin Krasinski, 1782–1856), бригадный генерал, командир польских уланов старой гвардии, герой многих сражений.

Но Александр Валевски не был генералом. Незадолго до того ему исполнилось два года. Единственной его заслугой было то, что отцом его был сам император Наполеон. Долго император откладывал возведение в титул своего славянского сына. И вот, в разгар последних приготовлений к грандиозному походу, — когда минуты свободной не было, — император вспомнил о своем обещании.

user posted image

Французский художник и историк Франсуа Жерар (1770–1837) в 1812 году написал портрет Марии Валевской, женщины, которая могла бы сыграть куда большую роль в истории, если бы к этому стремилась

В те же дни маленький граф прибыл в Варшаву. И с ним его мать, Мария Колонна-Валевская (Marie Walewska, 1786–1817). Из Франции, где она жила последние полтора года. В мемуарах своих ее близкая подруга, графиня Анна Потоцкая, писала: «Валевская под предлогом семейных дел летом приехала в Варшаву. Так как она никогда не занималась своими делами, да притом ее маленькое поместье было сдано в аренду, то нетрудно было догадаться, что ее приездом руководила исключительно надежда быть вызванной в Главную Квартиру....».

Уже 16 июня Мария официально потребовала развода. Законный супруг, семидесятилетний Анастазы Колонна-Валевский, безмолвно обитал в своем замке Валевицы и года два не видел свою прогремевшую на весь континент жену.

1812-й должен был, наконец, обратить вспять историю, столь несправедливую к Польше. Сокрушение России означало возрождение из небытия Великой Речи Посполитой. Литва, Белоруссия, Подолия, Волынь, Киев — это было только начало списка польских претензий.

Мария превращалась, таким образом, в решающий фактор — стратегический, политический, если угодно — мистический. Она должна была стать музой похода на Восток. И был еще Александр Флориан, славянский наполеонид. Ему вполне могла достаться одна из отвоёванных корон: великого князя Литовского, например.

Мария Валевская была совсем не воинственна. Эта нежная голубоглазая особа, застенчивая от природы, трепетная католичка, совершено случайно оказалась в бурлящем котле Мировой Истории. Она искренне любила толстого императора. И, как могла, старалась помочь страдающей своей родине. Было ей в то время двадцать три года.

Анна Потоцкая писала: «...В продолжении этих нескольких дней, которые красавица провела в Варшаве, де Прадт [архиепископ, посол Франции] считал своим долгом обращаться с ней, как со второй императрицей (facsimile d’imperatrice) и оказывал ей предпочтение перед всеми дамами. Во время парадных обедов ей первой подавали кушания, она занимала первое место, ей оказывали всевозможные знаки внимания. Это оскорбило знатных вдов и производило дурное впечатление на мужей других дам, а молодые женщины, мало заботящиеся о сохранении этикета, открыто смеялись над экстазом, с которым архиепископ не сводил своего лорнета с белых полных рук графини».

Но увы. Еще в Кёнигсберге Наполеон отдал приказ: Валевскую в расположение войск не впускать. Император осознавал: если полька появится в России в качестве походной супруги, то это будет не столько вдохновенная эпопея, сколько — буфф-водевиль. Анна Потоцкая заметила: «... со времени своей женитьбы Наполеон избегал всякого повода к упрекам в легкомысленном поведении».

Видимо, Марии передали волю императора. И она через несколько дней бесшумно исчезла из Варшавы. В самый разгар чествований. Вместе с сыном неудавшаяся национальная героиня укрылась в имении родителей, в Кернози. Вдали от больших дорог и Большой Истории.

user posted image

Здесь, в Петровском дворце, Наполеон ждал ответного письма от Александра I относительно мирных переговоров.

Мари Роз Обез-Шальме, кремлевский консультант Наполеона

Великая Армия переправилась через Неман, затем Вильно, Смоленск, Бородино, Можайск; 13 сентября Наполеон въехал в Москву. К утру 15 сентября огненные потоки сомкнулись вокруг Кремля. Вечером измученный Наполеон прибыл в Петровский дворец. Странное это было здание, ветхое, полузаброшенное, в четырех верстах от Москвы. Вокруг дворца ставили палатки закопченные гренадеры Старой Гвардии. Туда же стягивались ошалелые москвичи.

«Легко представить, каким печальным размышлениям должен был он предаваться в своем Петровском дворце; по всей видимости, он не смыкал глаз, как и все несчастные жертвы этой несчастной ночи, потому что около шести часов утра один из его адъютантов отправился в ближайший лагерь и просил от его имени г-жу О*** явиться к нему. В первые попавшиеся дрожки запрягли скверную лошадь, и адъютант провожал г-жу О***, которая отправилась, как была, в своем лагерном костюме. У ворот дворца встретил их маршал Мортье, подал ей руку и провел ее до большой залы, куда она вошла одна. Бонапарте ждал ее там, в амбразуре окна. Когда она вошла, он сказал ей: «Вы очень несчастливы, как я слышал?». За тем начался разговор наедине, состоявший из вопросов и ответов и продолжавшийся около часу, после чего г-жу О*** отпустили, и отправили ее с такими же церемониями, с какими она была встречена».

Об этом поведал подозрительно осведомленный очевидец, давний московский житель, — шевалье Франсуа Жозеф д’Изарн де Вильфор. Издатель его воспоминаний, Петр Бартенев, уверенно приписал: «То была г-жа Обер-Шальме».

Мари Роз Обер, урожденная Шальме, — для Москвы имя громкое. Почти как имя самого Бонапарта. Эта француженка, бежавшая от санкюлотов 1790-х, прибыла в старую столицу нищей. К 1812 году у нее было дело на полмиллиона рублей. Гостиница, дома; и главное — магазин готового платья в Глинищевском переулке (между Тверской и Большой Дмитровкой). Парижские моды, для дам и девиц. Самый дорогой в Москве, и безусловно самый престижный.

user posted image

«Наполеон, всегда отличавшийся необычайной быстротой мысли и действия, сейчас потерял бодрость духа и способность ясно определять ход событий. Он… теперь находил себя, после сожжения Москвы, уничтожившего все его надежды и планы, в плачевном состоянии нерешительности»l

Мудрость и величие мадам Обер давно признали все европейцы Москвы. И все же более чем странно: что Наполеон после бессонной ночи первым делом призвал королеву дамского белья. «... Не знаешь, что и подумать о великом человеке, который спрашивает, и кого же, г-жу О***, о предметах политики, администрации и ищет совета для своих действий у женщины!», — удивлялся много лет спустя де Вильфор.

Разумным кажется только одно объяснение: Мари Обер-Шальме была давним, — и, возможно, лучшим, — агентом наполеоновской разведки.

Беседа длилась целый час. Де Вильфор отметил, что ответы Обер-Шальме (она сама их пересказала мемуаристу, сразу после встречи с Наполеоном) «показывают здравый смысл и большое беспристрастие. Так, например, Бонапарте спросил, что она думает об идее освободить крестьян? — Я думаю, Ваше Величество, что одна треть из них, быть может, оценит это благодеяние, остальные две трети не поймут, пожалуй, что вы хотите сказать этим. Тут Бонапарте понюхал табаку, что он делал всегда, встречая какое-нибудь противоречие».

В Москву мадам Обер-Шальме вернулась уже в свите императора. Собственно, у нее не было выбора. Всё ее состояние растаяло в огне. В Кремле она взяла на себя руководство кухней Наполеона.

Граф Алексей Уваров, писавший примечания к рассказам де Вильфора, сообщил: «Несчастная заплатила ужасной ценой за роковую честь поговорить с современным Чингис-Ханом... Когда французская армия покинула Москву, она последовала за отступающим войском с своими детьми. Это семейство выстрадало столько же, сколько и другие беглецы; рассказывать об этом было бы ужасно. ... Она умерла от тифа; есть основания предполагать, что яд сократил ея дни».

Предание, что Мари Обер была пятинедельной фавориткой императора, держалось долго. Осторожный граф Уваров писал: «Сношения с Наполеоном доставили ей громкую известность, но некоторые романисты и историки вздумали запятнать ее память, приписав ей ложную роль, совершенно недостойную ее характера». И был прав.

Романа модистки из Глинищевского переулка с императором Франции быть не могло — просто потому, что мадам Обер-Шальме в 1812 году было примерно пятьдесят пять лет. Для дамы того времени — почтенная старость.

Клавдия Ловская, невеста Каломероса

Невозможно отыскать эту странную книгу — «Генерал Каломерос». Словно нарочно от нее оберегают фонды главных библиотек Москвы. К примеру, в РГБ присутствуют все без исключения издания всех книг автора «Каломероса», кроме этой. Притом, что сочинитель повести, отставной инженер-подполковник Александр Фомич Вельтман (1800–1870), обильно переиздается до сих пор. Не так давно был даже снят популярный в народе сериал по одному из его романов, «Саломея».

Имя это — Каломерос — Вельтман взял из многотомных мемуаров, которые выпустила Лаура Жюно, герцогиня д’Абрантес (Laure Junot, duchesse d'Abrantes, 1784–1838); вдова наполеоновского маршала. А также землячка и дальняя родственница самого Наполеона.

user posted image

Лаура д’Абрантес написала 18 томов мемуаров, являющихся одним из основных литературных памятников эпохи Наполеона («Memoires ou souvenirs historiques»)

В первом же томе (завершенном в 1831 году) Лаура д’Абрантес выдала первую сенсацию: ее предки со стороны матери — Комнено, прямые потомки императоров Византии, бежавшие из Греции на Корсику. Главное, что был в этой семье некий принц Каломерос. Именно от него произошло семейство Буона-Парте. Кало меро — «добрая часть» по-гречески, то же самое, по-итальянски — «буона парте». Получается, что император Франции — отпрыск православных басилевсов Царьграда.

Версия эта давно отметена специалистами. Но Вельтман, великий любитель вычурных словесных орнаментов, чрезвычайно ей увлекся. В 1836 году он выпустил роман «Александр Филиппович Македонский. Предки Каломероса». В 1840 году вышел в Москве еще один наполеоновский роман Вельтмана, — «Генерал Каломерос».

Если «Предки» — один из первых отечественных опытов фантастики (путешествие во времени), то «Генерал» — едва ли не первая попытка модной ныне альтернативной истории.

Среди обгорелых руин Москвы в сумерках бродит печальный Наполеон. Один. Сбежавший от свиты, от маршалов. И ему встречается юная русская барышня, Клавдия Ловская. Покоритель планеты назвался ей как генерал Каломерос, грек. Далее, естественно, мелодрама. Император вдруг осознает, что всё, чего он желает — это тихое счастье, семейный уют; нужно только бросить всё и скрыться с влюбленной в него Клавдией в глубинах России. Но — не судьба: призывает долг. Без него погибнет Великая Армия, падёт Империя.

Критика отозвалась на «Каломероса» единодушно и решительно: бред. Только Виссарион Белинский был сравнительно мягок. И отметил только «недостаток вероятности в содержании, запутанность в вымысле и бледность характеров».

Вельтман страдал. В письме Федору Кони от 16 октября 1840 года он жаловался: «Меня во всех журналах раскорили за Каломероса, в нем ничего не нашли, кроме мнимого Наполеона, тогда как я хотел представить только человека, которого служба людям лишила истинного счастья в жизни — друга по сердцу, любви, естественной для каждого человека. Скажите, кого поставить в подобные обстоятельства, кроме Наполеона? Но я не профанировал его имени, но высказал только, что и человек, подобный Наполеону, и в подобных обстоятельствах может увлекаться страстью, и если б встретилось ему существо, достойное любви, он бы или сам сошел с трона, или ее возвел на трон».

И тут кстати будет отметить: есть вероятность, — некоторая, — что история Каломероса и Клавдии не совсем вымысел, а некий слух. Шепотом передаваемый по Москве с 1812 года.

Создатель «Каломероса» был проникновенным москвичом, не просто по рождению, а по духу и по сердцу. Нечто в этом роде он мог слышать, например, от отца. Томас Вельдман, швед по происхождению, много лет прослужил в полиции Москвы; с 1810 он являлся смотрителем городских тюрем. Осенью 1812 года российский главный штаб использовал в качестве шпионов и диверсантов полицейских офицеров. И никто лучше них не был осведомлен в том, что на самом деле творилось в Москве Наполеоновской.

Впрочем, если это даже и чистый вымысел, — не столь важно. В любом случае, при помощи подполковника Вельтмана, хотя бы и почти тридцать лет спустя, — рядом с мрачной фигурой в черной шляпе мелькнула тенью еще и русская романтическая героиня. И таким образом Бонапарт-Каломерос, хотя бы беллетристический, породнился немного и с нашей страной.

Кирилл Серебринитский

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Повседневная история армий России и других стран такой яркой эпохи, как наполеоновская, традиционно предполагает выявление и изучение фактов, касающихся мужской части населения, что совершенно естественно, ибо она служила основным источником пополнения вооруженных сил. Масштабы четвертьвековой эпопеи, динамичность происходившего, социальная мобильность затронули массы людей, заставляя менять жизненный уклад, а перманентность состояния европейского общества в условиях практически непрекращающихся войн привела к тому, что военное сословие стало играть в нем ключевую роль. Пока солдаты и полководцы героически добывали победу, окружающие их женщины тоже выступали на исторической сцене, проявляя жизнестойкость, отвагу и авантюризм, которым мог позавидовать всякий мужчина. Рассмотрим, как прекрасная половина реагировала на милитаризацию образа жизни и мировоззрения, и какое участие принимала в крупномасштабных событиях, прокатившихся волной по европейскому континенту.

Размягчение нравов, характерное для галантного XVIII в. и, особенно, для эпохи Великой французской революции, способствовало феминизации всех сторон общественной жизни, сфера личных отношений явилась чуть ли не достоянием гласности. Исключение не делалось и для военных, более всех нуждавшихся в том, чтобы кто-нибудь скрашивал их суровый быт. У себя на родине те, кто был овеян бранной славой, пользовались особенным расположением противоположного пола, что подметил А. С. Пушкин: "Кто из тогдашних офицеров не сознается, что русской женщине обязан он был лучшей, драгоценнейшей наградой?".

Ирландка Кэтрин Вильмот испытала удовлетворение, встретив на светских приемах в Петербурге то же общество - дам и военных, - что и в Лондоне: "Из мраморного зала ...провели меня в роскошную гостиную, переполненную офицерами со звездами (орденскими. - О. Ш.), откуда я прошла в другую... При моем появлении двое придворных встали, а один из них (в белом мундире конно-гвардейца с полудюжиной звезд и малиновым орденом) завел со мной весьма светскую беседу по-французски. Здесь была еще одна дама..., а вскоре вошел... генерал Кутузов (главнокомандующий войск, выступивших против французов, с которым я была знакома). Это очень почтенный пожилой господин, и в его присутствии я почувствовала себя гораздо увереннее... Прогуливаясь по комнате, мы разговаривали и разглядывали изумительный сад, окружающий дворец"1.

Повсюду военных ожидал теплый прием со стороны прекрасной половины, для которой их яркие мундиры, манера поведения, апломб были предпочтительнее ухаживаний "партикулярных лиц", а, кроме прочего, мимолетность бытия военного человека придавала этим взаимоотношениям особую остроту. "Во время короткого перемирия, - читаем в записках польской графини Потоцкой, - последовавшего за битвой при Эйлау, в Варшаву прибыло под различными предлогами из главной квартиры много французских офицеров: одни - чтобы отдохнуть, другие - чтобы повидать своих возлюбленных, так как почти все они уже имели подруг... я вынуждена сознаться, что немногие из французских офицеров встретили отпор со стороны полек, но зато те из них, кто устоял от соблазна, внушили своим воздыхателям любовь самую продолжительную и полную рыцарского поклонения. Было даже несколько браков, но мало: французы того времени почти не имели времени обзаводиться семьями"2.

Брачными узами при кочевой, наполненной опасностями, жизни и периодическом безденежье связывать себя решались немногие: по подсчетам современных историков, в русской армии наполеоновской эпохи из всего офицерского корпуса насчитывалось приблизительно 9% женатых, в австрийской - 8% (включая и нижних чинов), да и в других армиях ситуация вряд ли разнилась3. Делать карьеру, будучи обремененным семьей (ведь многие военнослужащие жили лишь на свое жалование), было практически невозможно, поэтому, только по достижении высоких чинов, да и то в мирное время, появлялась вероятность обрести семейный уют.

Кое-кто из мужчин искал славы на поле брани, а кое-кто услаждал себя "объятьями Венеры" вдали от баталий, пользуясь выгодами положения, как генерал М. М. Бороздин, командовавший в 1799 - 1801 гг. русскими экспедиционными силами в Неаполе. Екатерининскому вельможе и сибариту среди обычных светских увеселений не доставало только амурной победы, которую фортуна не замедлила явить. Речь идет о молодой супруге британского консула при неаполитанском дворе, которую муж, напуганный наступлением французской армии и направлявшийся в Англию, доверил своему другу - Бороздину. "Этот честный англичанин был уверен, что отдал свое сокровище в самые верные руки. Но друг этот не мог победить сильнейшего из искушений и пал под его бременем, быть может, еще раньше, чем принял под свою охрану порученное ему сокровище. По правде сказать, это был поразительно красивый розовый бутон (вероятнее всего им была небезызвестная Эмма Гамильтон, покорившая также сердце британского адмирала Г. Нельсона. - О. Ш.), и Бороздин, с разрешения мужа, для лучшего охранения своей молодой протеже, устроил ее в том же доме, где жил сам. Общение было легкое, соблазн был велик. Это злоупотребление доверием, хотя и расцвеченное красивым увлечением, все же остается пятном на его совести!.. Как только миновала паника, вызванная нашествием французов, консул возвратился, забрал жену и не знал, как благодарить друга за оказанную им услугу..."4.

user posted image

Амурные похождения, типичные для того времени, пережил в своей бурной молодости известный в 1820 - 1830 гг. парижский полицейский сыщик Ф. -Ж. Видок, служивший во французской армии в конце XVIII - начале XIX века. "Девицы... были так же доступны, в чем легко было убедиться, потому что в течение нескольких дней я значительно успел в своих любовных интригах, начиная с молодой и хорошенькой Констанции, единственной отрасли (то есть дитя. - О. Ш.) капрала Латюлин, шинкаря крепости, до четырех дщерей (дочерей. - О. Ш.) нотариуса, имевшего контору на углу Капуцинской улицы. Все было бы отлично, если бы я ограничился этим. Но я вздумал обратить свои взоры на красавицу с улицы Правосудия и не замедлил встретить на своем пути соперника. Это был старый полковой музыкант, который, не хвастаясь своими успехами, давал, однако, понять, что ему ни в чем не отказывали". Ссора между ними могла привести к поединку, но соперник написал на Видока донос, обвинив в антиреспубликанских чувствах, и Франсуа спасло только то, что его мать тронула своими мольбами непривлекательную сестру главного "террориста" округи Шевалье. Пара комплиментов в знак благодарности от спасенного красавчика буквально ослепила девушку, и нежелательной женитьбы тому бы не миновать, но Видоки сказали, что восемнадцатилетнему парню еще рано быть семьянином5.

Случалось, что по причине страсти некоторые военные совершенно теряли голову и, хуже того, забывали о своем долге, как это произошло с генералом М. А. Милорадовичем, который во время турецкой войны 1806 - 1812 гг. соблазнился некой валашкой - "мамзель Филипеско", дочерью османского сторонника, если не шпиона. Потеряв всякую надежду вернуть боевого товарища на путь истинный, командующий Молдавской армией князь П. И. Багратион жаловался из Бухареста военному министру Аракчееву в декабре 1809 г., что не может сладить с обезумевшим от страсти Михаилом Андреевичем, который забросил службу, наделал долгов на 35 тыс. рублей и буквально "сделался настоящим интриганом валахским"6.

Фаворитизм при дворах Европы - архаичный пережиток абсолютизма - тоже показателен в смысле милитаристского влияния, подобно увлечению российского императора Павла I Анной Лопухиной: "Он клал победные трофеи, добытые его войсками, к ногам дамы своего сердца. Она похвалила однажды тот неопределенный цвет, который называют "верблюжьим" (серо-коричневый оттенок, цвета шерсти этого животного. - О. Ш.). Для ее удовольствия отдан был приказ, чтобы все покрывалось этим цветом. Павел заставлял в театрах играть пьесы из времен рыцарства, и ему казалось, что на сцене представляли его самого, что он был то Баярдом, то Немуром (легендарные французские рыцари, символы доблести и благородства. - О. Ш.)"7. "Сердечная болезнь" царя дошла до того, что он приказал покрасить по всей России будки караульных и шлагбаумы в цвета перчаток фаворитки (черно-бело-красные, они же государственные цвета Пруссии), а реверс русских знамен украсить надписью "Благодать", что в переводе с греческого означало "Анна", и это не было ни для кого секретом8.

Возвышенные отношения были тогда в моде, поскольку многие в дворянских и буржуазных семьях зачитывались Тассо, Сервантесом, Гёте, Шиллером и руководствовались в своих поступках высоким чувством, средним между любовью и дружбой. В 1807 г. Фаддей Булгарин оказался в усадьбе вдовы майора прусской армии, где познакомился с двумя ее дочерьми, очаровавшими юного корнета своей красотой, чистотой и воспитанием. Альбертина и Леопольдина - так звали сестер - привязались к гостю как к брату, проводившему в их доме все свободное от службы время, беседовали с "мсье Таде" по-французски о природе, любимых книгах и Петербурге, гуляли вместе по саду. Влюбленный сразу в обеих, он не мог предпочесть одну другой, ибо, по его собственному признанию, они являли собой истинное совершенство. С тяжестью на сердце Булгарину пришлось расстаться с теми, кого он называл "мои милые сестрицы", и в день прощания девушки вместе с матерью со слезами на глазах проводили его в коляске, наполненной разными сувенирами и цветами. Приукрашенная вымыслом, эта сентиментальная история, оставившая неизгладимый след в памяти будущего беллетриста, стала позднее основой его рассказа "Первая любовь"9.

Постои в обывательских домах чаще всего приводили к близости военных с хозяйскими женами, сестрами и дочерьми, не говоря о прислуге, причем молодые особы были даже готовы идти за избранниками сердца хоть на край света. Из повести Н. А. Бестужева "Русский в Париже в 1814 году" (взявшего за основу факт из биографии декабриста Н. И. Лорера), можно узнать романтическую историю, главный герой которой - поручик Глинский, живя после окончания боевых действий у одного французского маркиза, пленился дочерью хозяина дома - Эмилией, молодой вдовой адъютанта Наполеона, и после многомесячных томных ухаживаний добился от нее взаимности. Гостивший у какого-то пана в Подолии капитан Отрощенко, заснувший было после обеда, был разбужен его дочерьми, решившими подшутить над постояльцем: "Через несколько времени слышу что кто-то читает надо мною молитву. Я осторожно приподнял одеяло, и увидел что три шалуньи, молодые девицы, шутили надо мною. Одна из них стоя читала книжку, а две стояли со свечами. Я вдруг вскочил и они закричали. Уронили свечи и бросились бежать в другую комнату, но я поймал которая ближе была ко мне. Я всех их наказал поцелуями, несмотря на крики и говоря, что умершие поступают произвольно, по ихнему обычаю. Однако же за это оскорбление и они мне наскоро отплачивали тем же (то есть поцелуями. - О. Ш.). Так познакомился я с этими шалуньями"10.

Целомудрие вышеупомянутой графини Потоцкой, далекой от фривольностей и притом замужней, однажды подверглось изысканному искушению в лице некоего "мсье Ф.", кем являлся, как считается, О. Ш. -Ж. Флао де да Биллардри (наряду с другими французскими офицерами он жил в графской усадьбе), адъютант Мюрата и внебрачный отпрыск министра иностранных дел Франции Талейрана. Амурные трофеи, как и доблесть этого кавалера были у всех на слуху: его возлюбленными в свое время стали Каролина Мюрат - сестра Наполеона, и его приемная дочь, жена Луи Бонапарта - Гортензия. С согласия мужа Потоцкая и французский офицер встречались, обменивались трогательными письмами, графиня даже послала ему свою ленту (чтобы та защитила Шарля от пуль) и, хотя гордая полячка заверяет, что не позволяла чувствам взять верх над благоразумием, вряд ли это соответствует истине. Разлучившись на несколько лет, они вновь встретились в Париже, где Потоцкая дала Шарлю понять, что их роман закончен. На прощание она подарила юноше свой портрет с выразительной надписью "Менее чем любовница и более чем друг", после чего отвергнутый отправился искать в смерти на войне лекарство от любовной тоски11.

Квартируя у одного портного в Оффенбахе (Германия) во время заграничного похода 1813 г., гвардеец Павел Пущин сблизился с красивой кузиной хозяйки, а после того как русские войска оставили город, девушка с разрешения бургомистра последовала за возлюбленным, назвавшись его супругой. Наняв ей квартиру во Франкфурте, русский офицер постоянно навещал прелестную обманщицу, но вскоре вынужден был с ней проститься, так как полк получил приказ о выступлении. Каково же было удивление Пущина, когда на следующей стоянке он встретил ее вновь: "Едва мы прибыли в Архелиген, я узнал, что очень красивая женщина, очень нарядная, подошла к генералу Милорадовичу на большой дороге и попросила его направить ее ко мне; генерал, очень галантный человек, подразнив немного шутя прекрасную просительницу, предложил ей экипаж, в котором она приехала в штаб корпуса. Мне легко было догадаться, что эта женщина ни кто иная, как м-ль Лиза Сперль, поэтому я сейчас отправил вестового, состоявшего при моем багаже, в штаб корпуса, поручив ему привезти эту женщину ко мне... и через некоторое время Лиза Сперль была в моих объятиях. Она настаивала, чтобы я взял ее с собой, и на этот раз я не мог ей отказать. Мы поместились вместе как муж и жена. Когда-то в Оффенбахе она у своего двоюродного брата портного прислуживала мне за столом, а теперь она сидела вместе со мной за одним столом"12.

Особы легкого поведения двигались позади походных колонн. Дошло до того, что во французской газете "Moniteur Universel" в 1790-х гг. даже сообщалось об образовании солдатских притонов, и перечислялись дороги, ведущие к ним от военно-полевых лагерей. Недовольный официальным разрешением устраивать бордели, Наполеон Бонапарт в августе 1796 г. издал приказ по Итальянской армии: "Женщины, пойманные в голове армии, на штаб-квартирах или в местах расквартирования, будут облиты грязью, выставлены напоказ перед лагерем, а затем выдворены за его пределы", но это постановление эффективно действовало не больше двух недель. В попытке легализовать проблему, депутаты Конвента проголосовали за декрет от 8 марта 1793 года "об уполномоченных солдатах", постановив, что все военные могут жениться без всякого на то позволения. Волна браков захлестнула армию: так, во втором полку пешей артиллерии уже скоро насчитывалось по два десятка семейных солдат и сержантов на роту, а во всех батальонах до четырех сотен женатых, но это было еще не самое худшее. "Ужасное бедствие, - месяцем позже писал Л. Карно из Дюнкерка исполнительному совету, - настигло наши армии. Массы женщин и девушек следуют за нами, я полагаю, что их насчитывается столько же, сколько и солдат. Бараки и постоялые дворы переполнены; развратное поведение и распущенность, царившая повсюду, достигла своего апогея. Эти женщины - ослабляют солдат и смертность от венерических заболеваний в десять раз превышает смертельные исходы от ран, которые наносит противник"13.

Депутат Пультье на основании подобных жалоб сделал доклад в Конвенте 30 апреля 1793 г., заявив, что огромное количество женщин отягощает армию, становясь одной из причин поражений. В результате появился декрет, по которому в течение восьми дней следовало изгнать их из расположения частей или исключить со службы, оставив лишь по четыре прачки, и то с особого разрешения. Мера эта кардинально не исправила ситуацию, т. к. комиссары, призванные следить за исполнением закона, часто сами нарушали его, а многие высшие офицеры обходили запрет, наряжая своих любовниц в форму адъютантов, как это сделал генерал Россиньоль14.

Дюжина или больше предприимчивых "боевых подруг", несмотря на строжайший приказ Бонапарта не брать женщин, добралась с французской армией даже до Северной Африки. Маргарита-Полина Фурес, портниха из Каркассона, относилась к их числу. Сев тайком на корабль, вслед за супругом, лейтенантом 22-го полка конных егерей Фуресом, она прибыла в Александрию и, когда выяснилось, что молоденький егерь - вовсе не мужчина, на прекрасную голубоглазую двадцатилетнюю блондинку положил глаз сам главнокомандующий французской армией на Востоке. Знакомство их произошло при курьезных обстоятельствах: адъютант и друг Бонапарта Жюно на одном обеде "нечаянно" пролил кофе на белоснежное платье мадам Фурес (чей муж предусмотрительно не был приглашен туда) и предложил ей смыть пятна в другой комнате, откуда дама вернулась к гостям... под руку с Наполеоном спустя два часа. Обворожительная Полина превратилась в официальную фаворитку Наполеона, называвшего ее "Клеопатрой", вела роскошную жизнь в специально устроенном для нее доме, появляясь везде в одеянии генеральского покроя либо в гусарском стиле, верхом или в паланкине. Намеревавшийся развестись с Жозефиной Бонапарт хотел сделать Полину своей избранницей, надеясь, что она подарит ему наследника. Судьбе было угодно, чтобы оба возвращались во Францию порознь, и мадам Полина оказалась в британском плену, а когда освободилась, ее возлюбленный уже примирился с супругой. В 1800 г. он выдал экс-пассию за отставного военного, отправленного в Испанию и Швецию с дипломатическими поручениями. Став мадам де Раншу, она открыла двери своего салона - одного из самых посещаемых в Париже, куда наведывались русские офицеры Нарышкин, Чернышёв и Демидов, офицер Императорской гвардии Беллиар и адъютант герцога Падуи Лепиди15.

Романы великого полководца достаточно известны, однако и другие французские военачальники отнюдь не блистали "чистотой нравов". Победителя при Жемаппе - генерала Дюмурье, по воспоминаниям современников, окружал целый гарем, что было в порядке вещей революционной поры; прославленный маршал Империи и отец семейства Массена повсюду возил за собой мадам Лебретон, сестру одного из своих адъютантов, одетую драгунским офицером, со знаком Почетного Легиона на груди (орден, разумеется, ей никто не вручал), заработавшую от французских солдат прозвище "курица Массены" - за неумение держаться в седле.

До нашего времени дошел приказ генерала М. Орденера по полку конных гренадеров Императорской гвардии, запрещавший появляться на полковой кухне особам женского пола моложе сорока лет16.

В России постоянными клиентами публичных женщин всегда являлись военнослужащие, и Павел I прибег к поистине "драконовским законам", повелев тем, кто занимается проституцией, носить одежду желтого цвета (как в Древней Греции) и, более того, отправлять их на Нерчинские рудники17. Результативность репрессивных мер сводилась почти всегда к нулю. Бездна соблазнов ожидала союзников после вступления в "столицу мира", как о том повествовал Константин Батюшков: "Мимо Французского театра пробрался я к Пале-рояль, в средоточие шума, бегания, девок, новостей, роскоши, нищеты, разврата... Ночь меня застала посреди Пале-рояля. Теперь новые явления: нимфы радости, которых бесстыдство превышает все. Не офицеры за ними бегали, а они за офицерами. Это продолжалось до полуночи, при шуме народной толпы, при звуке рюмок в ближних кофейных домах и при звуках арф и скрипок..."18.

Сходные впечатления остались и у юного прапорщика артиллерии Рылеева. "Ты знаешь мою стоическую твердость против искушений сего рода, - писал он в одном из писем, - следственно, не можешь сомневаться, что друг твой и в Пале-Рояль избег сетей соблазна"19.

Щепетильность такого рода была редко кому присуща. На утренних перекличках в период пребывания во Франции в 1814 и 1815 гг. полковые командиры русской гвардейской кавалерии часто недосчитывались в каждом эскадроне до двух десятков солдат и офицеров, задержавшихся у своих возлюбленных, чьи симпатии целиком принадлежали статным, черноволосым гвардейцам, родом из Малороссии20. Многочисленные "нимфы любви" буквально "осаждали" русский лагерь, как было накануне вступления союзных армий в Париж в марте 1814 года.

Представительницы древнейшей профессии, солдатские и офицерские жены были не единственными женщинами, кто находился рядом с воинами - торговки, прачки и швеи существовали во многих армиях еще задолго до революционных и наполеоновских войн вполне официально. Консульский указ Бонапарта 1799 г. закрепил за французской армией определенное число прачек и маркитанток, которые должны были состоять замужем за солдатами и унтер-офицерами; они приносили наибольшую пользу полкам, заменившим им семью, и подчас являлись эталоном нравственности, объектом всеобщего обожания и гордости. Административный совет каждого полка выбирал торговку провиантом, напитками и предметами обихода - маркитантку, которой вручался специальный патент на торговлю с перечнем имеющихся в наличии товаров и указанием приемлемых цен, кроме прочего, выдавали для ношения овальную медную бляху с полковым регистрационным номером. Разновидность маркитантки - кантиньерка обычно торговала спиртным и табаком в тылу войск, занималась разведением костров и приготовлением еды. Стиравшие солдатское белье прачки, распределяемые по две на батальон и по одной на эскадрон, также должны были "запатентовать" свою деятельность21.

Идеализированный внешний вид маркитанток в их экзотических униформах полковой расцветки в реальности был куда прозаичнее - многие ходили в крестьянской либо смешанной из разных стилей одежде и изредка могли позволить себе бархатные или муслиновые платья с оторочкой мехом, "позаимствованные" из разграбленных дворцов и потерявшие былую привлекательность из-за длительной носки. Почти у всякой торговки имелась номерная повозка, которая на привалах немедленно "преображалась" в передвижную лавку, или, по меньшей мере, один-два мула либо лошадь, нагруженные провизией, кроме того, маркитантку можно было узнать по непременному бочонку с вином или водкой, на который могла наноситься идентификационная надпись. Леди Присцилла Бургерш (Burgersh) в 1813 г. пришла в неописуемый ужас при виде маркитанток габсбургской армии, прежде всего венгерок, которые ходили в сапогах и других предметах солдатского гардероба и пользовались мужскими седлами, а те из них, кто был приписан к пехотным полкам, тащили поклажу подобно вьючным животным, что все вместе дало повод благородной даме назвать этих женщин "монстрами"22.

В сумерках маркитанты вместе с солдатами рыскали по полю боя в поисках чего-нибудь ценного, вещей или обуви, иногда отдавая свои повозки под искалеченных. Добычу, взятую солдатами и офицерами, они имели право продавать маркитанткам за хорошие деньги. Женитьба на таких особах рассматривалась во Франции некоторыми офицерами из простонародья вполне естественной, ведь столь "завидная" партия способствовала быстрой карьере, эти жены со временем зарабатывали прозвища "полковница" или "генеральша", правда далеко не всем улыбалось счастье.

Маркитантки часто рисковали собой, "одалживая" чарку водки идущим в бой воинам, из которых далеко не все могли вернуть назавтра деньги, будучи убиты, нередко подбирали раненных, брошенные ружья и становились в ряды сражающихся, тем самым вливая в них новые силы. Некоторые женщины упоминались в приказах о награждении. Катрин Бегуэн, к примеру, из 14-го легкого пехотного полка, несла на протяжении пяти миль на спине своего раненого мужа - солдата - к ближайшему амбулансу; маркитантки 57-го легкого пехотного полка в ходе битвы при Гутштадте в 1807 г. под ливнем неприятельских пуль дважды спускались в глубокий овраг, где сражались французские солдаты, чтобы распределить среди них два бочонка спиртного23.

Маркитанткой 7-го гусарского полка после провозглашения Империи была назначена Магдалена Кинтельбергер, родившаяся в Овиллере близ Зульца на Нижнем Рейне. Она была замужем за гусаром того же полка Якобом Мюллером, в 1805 г. убитом в период Австрийской кампании в Гюнцбурге.

Супруга его была неоднократно ранена: правая рука была задета пушечным ядром, две пули попали в ногу, она получила пять сабельных ударов по голове и два удара пикой - в грудь и бедро. Несчастная женщина к тому же была беременна и уже в русском плену родила близнецов. К 1808 г., когда она вновь находилась в рядах 7-го гусарского полка в прежней должности, у нее насчитывалось уже восемь детишек, которые, как и мать, лучше говорили по-немецки, нежели по-французски. Со своим семейством она приехала после очередной войны в Париж, находясь на грани полной нищеты, поэтому императорским декретом от 3 марта 1809 г. ей было пожаловано 150 франков пенсии ежегодно24.

Жозефина Тренкар, маркитантка 63-го линейного полка, однажды вырвала из когтей смерти раненого начальника батальона, добравшись до него под сильным обстрелом, застрелив по пути одного из вражеских солдат, поразив штыком другого, и довезла своего офицера до госпиталя на отбитой лошади, за что удостоилась креста Почетного Легиона. Ей не было и двадцати лет. Золотой цепочкой французский император вознаградил героическое поведение при Фридланде кантиньерки 57-го линейного полка мадам Казажюс, которая утоляла жажду солдат и, когда один из последних предложил ей уйти подальше от опасности, женщина ответила, что его жизнь для отечества более ценна, нежели ее собственная25.

Мария, по прозвищу Деревянная голова (1763 - 1815), из корпуса гвардейских пеших гренадер, вообще стала живой легендой своего времени: родившись в Доме инвалидов, она приобрела типичные для военной среды привычки - баловалась спиртным и трубкой, была настоящим силачом. Выйдя замуж за гренадера, убитого в 1814 г. при Монмирайле, она потеряла четырнадцатилетнего сына-барабанщика во время обороны парижского предместья Сен-Дени и получила рану, разыскивая его тело. Семнадцатая кампания "мсье Марии" (как ее еще называли) в Бельгии окончилась для нее тем, что отважную "гренадершу" переломило надвое вражеским ядром (по другой версии, женщина была смертельно ранена пулей в лицо). Установив крест на ее могиле, неутешные ветераны написали такую эпитафию: "Здесь покоится Мария, маркитантка 1-го гренадерского полка Старой Императорской гвардии, павшая на поле брани 18 июня 1815 г. в 2 часа пополудни. Прохожий, кем бы ты ни был, поклонись Марии". Разрывы снарядов сравняли ее последнее пристанище с землей, а еще одно прусское ядро окончило дни второго мужа Марии - гренадера Шакта, едва успевшего ее оплакать26.

Доля жен нижних воинских чинов в России - "солдаток", была куда тяжелее, поскольку их социально-правовой статус в российском обществе жестко ограничивался. Автоматическое исключение из крестьянской общины и крепостного состояния вместе с мужем, забритым в солдаты на 25 лет, означало, что, попадая в сферу военной юрисдикции, женщина могла следовать за суженым к месту службы и селилась с разрешения полкового начальства либо там же, либо рядом. На солдаток возлагались, в основном, обязанности по ведению полкового хозяйства: шитье и стирка, уход за больными, уборка помещений, хотя некоторые из них торговали или нанимались в горничные. Супругам отводилось отдельное помещение, что оговаривалось специальными приказами. Например, распоряжение по Лейб-гвардии конному полку от 16 ноября 1800 г. гласило: "Женатых людей ставить от холостых в особые покои, кои ближе к деревянной деснице, но чтоб у них кровати с загородками не было, а иметь занавески, ежели пожелают"27.

Женатые солдаты под влиянием семьи приобретали степенность, осознанность жизненных приоритетов, бросали вредные привычки (в частности, пьянство), но существовала и оборотная сторона, т. к. нередки были жалобы солдатских жен на побои, которым их подвергали мужья, подозревавшие своих "благоверных" в изменах, не всегда необоснованно. Синод постановил в 1812 г., что не ранее того, как вдова получит от инспекции Военной коллегии паспорт о смерти солдата, она может вступить в свои вдовьи права, а если она вступила в незаконный брак, в отсутствие первого мужа, он признается недействительным и "блудным сожитием". В сельской местности солдатки обходили эти предписания, поскольку с уходом мужа в армию они фактически превращались в "живых вдов" и стремились поскорее найти свое счастье, становясь по сути "двоемужницами". П. П. Щербинин делает вывод, что "семейно-брачные отношения солдатки явно не соответствовали традиционным устоям и юридическим предписаниям имперского периода российской государственности. Эти противоречия формировались, развивались самим государством, которое постоянными воинскими мобилизациями... выводило за рамки нормальной семейной жизни сотни тысяч россиян и россиянок, обрекая их на разлуку, страдания, ломая человеческие судьбы и семейные узы"28.

Великая Французская революция с ее лозунгами "Свобода, Равенство и Братство" открыла дорогу к славе не одним лишь мужчинам, но и способствовала тому, что в невиданных доселе масштабах в военных событиях стали принимать деятельное участие представительницы прекрасного пола. Женщины были не только прачками, маркитантками, они сражались с оружием в руках "по обеим сторонам линии фронта". Мотивы, по которым это происходило, были различны, начиная от патриотического желания подражать Жанне д'Арк (кстати, ее имя при якобинской диктатуре было исключено властями из пантеона, ибо она возвела на престол короля, но почитательниц Девственницы от этого не убавилось) и стремления к авантюрам до банальных житейских. Сохранилась информация о почти семидесяти француженках, воевавших под республиканскими знаменами, хотя точная цифра вряд ли будет когда-либо установлена29.

Приведем лишь некоторые красноречивые примеры: двадцатидвухлетняя актриса из Бургундии Екатерина Пошета, вступившая в 1792 г. в добровольческий батальон "Красные ребята" и исполнявшая там обязанности канонира, и дочь ремесленника из Валансьена Барбара Паран, записавшаяся в армию и затем служившая в рядах 139-й линейной полубригады, храбро сражались в Бельгии, были неоднократно ранены и заслужили от Конвента пенсию в триста ливров (первая из них также удостоилась звания младшего лейтенанта); Аделаида Элие, бежавшая из дома от притеснений мачехи и, скрыв свой пол, поступившая юнгой на флот, была трижды ранена, побывала в английском плену и вернулась на родину лишь с заключением мира. За суженым последовала жена капитана "Арденнских гусар" де Солан, одетая по-гусарски, которая отважно дралась наравне с мужчинами; юная Роза Баро из Пиренейской армии, именовавшая себя "Свободной", когда при штурме испанской позиций 13 июля 1793 г. ранили ее мужа, схватила его ружье и, вдохновляя атакующих, ворвалась в неприятельское укрепление одной из первых; Роза Буйон, оставившая двоих детей своей матери и вместе с супругом воевавшая в Мозельской армии30. Эллинка Габриэлла Граш (1768 - 1806), первая супруга будущего маршала Ожеро, сопровождала его в Каталонии в 1793 - 1795 гг., и, по свидетельству современницы, "была очень красива, здорова (к сожалению, впоследствии оказалась прикована к постели неизлечимой болезнью. - О. Ш.) и дала доказательства храбрости, профессионально держась на лошади и блестяще владея пистолетом"31.

О самой известной амазонке наполеоновской Франции - Терезе Фигер (1774 - 1861), имеет смысл рассказать подробнее. Родом из Бургундии, после смерти родителей она жила в Авиньоне, и в революционных событиях Тереза вместе с дядей, бывшим королевским лейтенантом, сначала оказалась на стороне сражавшихся против республиканцев федералистов. Взятым в бою с оружием в руках, им грозил расстрел, но девушке удалось добиться встречи с республиканским генералом Ж.-Ф. Карто, который, восхищенный ее храбростью, предложил дяде и племяннице вступить в Аллоброгский добровольческий легион, что они и сделали. "Гражданка Сан-Жен" (с фр. "без церемоний"), как ее прозвали в армии, сражалась под трехцветным знаменем под Тулоном в 1793 г., где повздорила с будущим французским императором (зато командующий Ж.-К. Дюгоммье и ее земляк унтер-офицер А. Жюно, в будущем - герцог д'Абрантес, всячески опекали Фигер) и получила первую рану, затем в рядах 15-го драгунского полка в составе Восточно-Пиренейской армии в Каталонии, где заслужила в награду пистолет от генерала Ожеро и спасла жизнь старшему офицеру и нескольким новобранцам, чуть было не пошедшим ко дну речки. Учитывая ее выдающиеся заслуги и ходатайство сослуживцев, при вступлении в силу запрета на пребывание женщин в армии, для Терезы было сделано почетное исключение. Вторая кампания в Италии завершилась для Фигер пленом, но австрийцы отпустили ее.

Ослабленное здоровье заставило Терезу покинуть службу в январе 1800 г., она получила пенсию в двести франков, но, рассудила, "что драгунская каска идет мне больше, чем чепчик, что двадцать восемь лет - это еще не возраст, чтобы отправляться в Дом Инвалидов". Полковник О.-Ф. Себастиани, узнав о поступлении Сан-Жен в его 9-й драгунский полк, проявил к ней живое участие, полностью экипировав, оплатив квартиру и предоставив право обедать за штабным столом. Популярность амазонки в парижском обществе стала причиной ее приглашения в Сен-Клу. Лихо сидя на коне, она произвела нужное впечатление и была любезно встречена мадам Бонапарт и самим Первым консулом, назначившим Терезу камеристкой своей супруги. Недолго пробыв в "золотой клетке", Фигер тайком сбежала в свою часть, разделив с товарищами подаренные ей Жозефиной девятьсот франков32.

Понюхать вновь порохового дыма драгуну Сан-Жен пришлось уже в войнах Империи: в 1805 г. она дралась при Ульме и Аустерлице, "погостила" в Вене в 1806 г. при Йене, но получила при падении своей лошади сильную контузию, осложненную заболеванием печени. Ее отправили во Францию, где женщина долго лежала в лечебнице, но переборола недуги и в 1809 г. решилась вернуться в свою часть. Терезу причислили к маршевой колонне, с которой она прибыла в испанский Бургос, где несла несколько лет службу в гарнизоне. Оказавшись однажды за городской чертой, Сан-Жен попала в руки к гверильясам, но те не тронули ее и отправили в Лиссабонский форт, откуда пленница была выслана на Британские острова, и только после первого отречения Наполеона смогла освободиться. В Сомюре Фигер предстала перед генералом Лефевром-Денуэттом, оказавшим ей гостеприимство, и выдавшим денежное пособие и униформу гвардейских конных егерей, в которой отважная женщина встретила вернувшегося императора на смотре. Увидев старую знакомую, тот приказал выдать ей чек на солидную сумму (к сожалению, из-за краха Империи его не удалось обналичить), но в финальной кампании - в Бельгии, Фигер почему-то не приняла участия, зато при обороне Парижа проявила себя в качестве "сестры милосердия".

Пару лет спустя, Тереза вышла замуж за друга детства - наполеоновского ветерана, жандарма Клемана Сюттера. Оставшись вдовой в 1829 г. и не имея детей, Тереза Фигер обнищала и даже издание ее мемуаров не принесло ей благосостояния. В приюте для бедных до самой смерти в возрасте 86 лет бывший кавалерист Сан-Жен больше всего сожалела, что не удостоилась ордена Почетного Легиона за свои подвиги, о которых генерал Кенель так отзывался: "В ходе ...кампаний она вела себя как честная женщина и храбрый драгун. Было много случаев, чтобы она показала свою отвагу... ее военное поведение, несмотря на ее пол, достойно всяческих похвал"33.

В лагере противников Революции и Империи также нашлось множество новоявленных амазонок и, прежде всего, в Вандее и Бретани, где сестры, матери, жены и возлюбленные побуждали мужчин брать в руки оружие и сами сражались в первых рядах, действовали в роли связных и лазутчиц. Беспощадный и храбрый предводитель повстанцев в 1790-х гг. барон Ф. Шаретт де ля Контри прославился также тем, что содержал при своем штабе целый "сераль" из аристократок, крестьянок и девиц легкого поведения, с которыми весело проводил время в минуты отдыха, воевал рука об руку и поручал им важные задания. Простая селянка Рене Бордеро из отряда маркиза Ш. де Боншама в мужском костюме беспощадно убивала "синих" - правительственных солдат и их сторонников. Отважно сражалась маркиза де Ларош-жаклен, до этого являвшаяся супругой погибшего Луи де Лакюра.

"Освободительная война" в Германии 1813 - 1815 гг. явила ряд примеров, когда немецкие женщины разделяли военные опасности наравне с мужчинами: например, в ходе сражения при Люнебурге 2 апреля 1813 г. у прусских частей, сражавшихся против дивизии французского генерала Морана, закончились боеприпасы и некая Иоганна Штеген, невзирая на грозящую опасность, под градом пуль и картечи доставляла в фартуке своим солдатам патроны, позволившие им не оставить позиции и одержать победу. На волне патриотизма весной 1813 г. некая Элеонора Прохаска под именем Августа Ренца надела мундир егеря-добровольца "вольного корпуса" фон Лютцова и барабанщиком участвовала в боях с французскими войсками, пока 16 сентября не погибла в сражении на р. Герде34.

Собственная валькирия была и у англичан - ее имя Сара Тейлор. Четырнадцати лет она в мужском облачении записалась в 15-й драгунский полк, где прослужила больше 20 лет, а в 1800 г. в унтер-офицерском звании перешла в 37-й пехотный полк, но вскоре подхватила малярию. Тайна Сары была раскрыта, и, поскольку женщине в Британии запрещалось носить военную форму, она стала женой солдата и уже в новом качестве проделала несколько кампаний с супругом. Овдовев впоследствии, Сара Тейлор за полученные на военной службе ранения была вознаграждена небольшой пенсией35.

Восемнадцатилетняя Франческа Сканагатта, под впечатлением образа Клоринды из поэмы Тассо, прониклась воинским духом и заставила отца в 1794 г. отдать ее под личиной своего брата в Нейштадскую военную академию, которую девушка окончила с отличием и поступила в полк, где служила знаменосцем, сохранив свое инкогнито до 1801 г., когда она в звании лейтенанта была уволена на пенсию, а в 1804 г. вступила в брак с капитаном и прожила вплоть до глубокой старости36.

Россия не стала исключением, и в первую очередь здесь надо назвать Н. А. Дурову37. Дочь ротмистра Ахтырского легкоконного (позже - гусарского) полка, мечтавшего о сыне, она с детских лет воспитывалась, словно мальчик, была обучена "дядькой"-гусаром ездить верхом, стрелять из пистолета на скаку. Нелюбимая матерью, восемнадцати лет девушка выбрала первую попавшуюся партию - дворянского заседателя земского суда В. С. Чернова, но после рождения сына в 1804 г. вернулась по неизвестным причинам в родительский дом. Удел женщины казался ей самым худшим, и потому Надежда Андреевна решилась бежать. Благо представился случай: недалеко от Сарапула, где жили Дуровы, проходил Атаманский казачий полк и 7 сентября 1806 г. она переоделась казаком и, назвавшись дворянским сыном, на своем коне Алкиде явилась к полковнику, упросив его разрешить следовать с ними до расположения какой-нибудь регулярной кавалерийской части. "Амазонка", как она себя называла, добралась до Гродно, где, представившись дворянином Александром Васильевичем Соколовым, вступила в конно-польский полк, с ним сражалась в 1807 г. в Восточной Пруссии и в бою при Гутштадте спасла от клинков французских драгун поручика. Накануне прусского похода Надежда написала батюшке письмо с просьбой о прощении и благословении, чтобы идти избранной ею дорогой, после чего А. В. Дуров обратился с прошением к государю отыскать беглянку38.

user posted image

Слухи о ней достигли Петербурга, и Дурова была вызвана ко двору, где встретилась с Александром I, который первоначально собирался отправить беглянку домой, но та со слезами на глазах на коленях умоляла его: "Не отсылайте меня домой, ваше величество!... Я умру там! Непременно умру! Не заставьте меня сожалеть, что не нашлось ни одной пули для меня в эту кампанию! Не отнимайте у меня жизни, государь! Я добровольно хотела ею пожертвовать для вас!.. Быть воином! Носить мундир, оружие! Это единственная награда, которую вы можете дать мне, государь! Другой нет для меня! Я родилась в лагере! Трубный звук был колыбельной песнею для меня! Со дня рождения люблю я военное звание; с десяти лет обдумывала средства вступить в него; в шестнадцать достигла цели своей - одна, без всякой помощи! На славном посте своем поддерживалась одним только своим мужеством, не имея ни от кого ни протекции, ни пособия. Все согласно признали, что я достойно носила оружие! А теперь, ваше величество, хотите отослать меня домой?! Если б я предвидела такой конец, то ничто не помешало б мне найти славную смерть в рядах воинов ваших!". Растроганный этим признанием, император произнес: "Если вы полагаете,...что одно только позволение носить мундир и оружие может быть вашей наградою, то вы будете иметь ее!.. И будете называться по моему имени - Александровым! Не сомневаюсь, что вы сделаетесь достойной этой чести отличностью вашего поведения и поступков; не забывайте ни на минуту, что имя это всегда должно быть беспорочно и что я не прощу вам никогда и тени пятна на нем!.. Я произведу вас в офицеры"39.

За самоотверженный поступок на поле сражения Александр I наградил необыкновенного улана знаком Военного ордена и приказал зачислить корнета Александра Андреевича Александрова (так отныне именовалась Дурова) в Мариупольский гусарский полк, где она прослужила до 1811 г., когда перевелась в Литовский уланский. С первых дней Отечественной войны "кавалерист-девица" находилась в действующей армии уже в чине поручика и участвовала во всех делах вплоть до Бородина, где была контужена в левую ногу ядром, но осталась в строю. Наградой за заслуги явилось назначение ее в адъютанты к главнокомандующему М. И. Кутузову, по-отечески отнесшемуся к Дуровой, которую он отослал домой для выздоровления. Подлечившись, весной следующего года она вместе с юным братом Василием отбыла в полк и до окончания военных действий находилась при блокаде крепостей Модлин, Гамбург и Гарбург. Десять лет непрерывной службы и нездоровье дали себя знать, ив 1816 г. Дурова была отставлена от службы в звании штабс-ротмистра и пенсионом, после чего направилась в Петербург, а затем в родной Сарапул. Надежда Андреевна продолжала носить сюртук и брюки, курить и называться Александровым, но ее прошение о восстановлении на службе было высочайше отклонено. В 1830 - 1840-х гг. Дурова написала знаменитые автобиографические записки "русской амазонки", высоко оцененные А. С. Пушкиным и ряд других произведений, принесших ей литературную известность. После смерти отца в 1841 г. она переехала в Елабугу, где до конца своих дней занималась благотворительностью и была погребена с воинскими почестями под настоящим именем несмотря на свое завещание40.

Длительное время было принято рассматривать Дурову первой и единственной в России женщиной-офицером, хотя задолго до нее в русской армии можно было встретить ей подобных, как, к примеру, А. М. Тихомирову, дочь отставного майора. По бумагам своего брата, внешность которого была схожей, девушка, оставшаяся сиротой, поступила в Белозерский мушкетерский полк и за пятнадцать лет прошла обер-офицерские чины, в кампании 1806 - 1807 гг. против французов в Пруссии была ранена, а при Эйлау пала в бою и только тогда все узнали, что капитана Тихомирова при крещении назвали Александрой Матвеевной, это явствовало из ее завещания, все свое имущество по которому она оставила подчиненным41.

Отдельную категорию составляли те, кто, скрывая свой пол, просто следовал в кампаниях за мужьями: к примеру, верная спутница жизни генерала М. Е. Храповицкого, которая в казачьей одежде следовала за ним даже на поле боя, за что была награждена; жена генерала Тучкова, Маргарита Михайловна (в девичестве Нарышкина), нарядившаяся денщиком и стойко переносившая вместе с Александром Алексеевичем тяготы русско-шведской войны 1808 - 1809 гг. наравне со всеми, не пережившая его гибели в Бородинском сражении и принявшая впоследствии иночество под именем игуменьи Марии; графиня Мария Алексеевна Орлова-Денисова, в девичестве Васильева, также делила с мужем, командиром Лейб-гвардии казачьего полка все трудности похода в Финляндии, и т. д.42.

Адаптация женщин к военным условиям конца XVIII - начала XIX в. проявлялась в различных формах, от социально-бытовых до милитаристских. Дивиантный характер отдельных женских поступков диктовался часто не аморальными качествами человека, а стереотипностью общественных установок. В странах с низким социальным уровнем, таких как Россия, феминистские проявления были крайне редки, слабому полу отводилась функция подчинения, в лучшем случае наблюдения за происходящим, и только дворянки занимали сколько-нибудь равное положение в обществе, тогда как в европейских странах (особенно во Франции) эгалитарные настроения и эмансипация революционной эпохи способствовали признанию личностных и гражданских прав женщин, чье участие в военных событиях 1789 - 1815 гг. не ограничилось привычными ролями жены солдата, проститутки или маркитантки, а дополнилось амплуа женщины-воина, сражающейся наравне с мужчинами, хотя до полного равенства было еще достаточно далеко.

Примечания

1. Записки княгини Дашковой. Письма сестер Вильмот из России. М. 1991, с. 336.

2. Мемуары графини Потоцкой. М. 2005, с. 103 - 104.

3. ЦЕЛОРУНГО Д. Капитан N. - Родина. 1992, N 6/7, с. 6 - 7; HOLLINS D. Hungarian Hussar, 1756 - 1815. Oxford. 2003, p. 24.

4. ЧАРТОРЫСКИЙ А. Мемуары. М. 1998, с. 156 - 157.

5. Записки Видока, начальника Парижской тайной полиции. Т. 1. Киев. 1991, с. 33, 35.

6. ДУБРОВИН Н. Письма главнейших деятелей в царствование императора Александра I (1807 - 1829 гг.). М. 2006, с. 19 - 20.

7. ЧАРТОРЫСКИЙ А. Ук. соч., с. 135.

8. ТАЛАНОВ А. И. Знамена русской пехоты 1812 - 1814 гг. - Военно-исторический журнал. 1991, N 3, с. 63.

9. БУЛГАРИН Ф. Воспоминания. М. 2001, с. 293 - 296.

10. Записки генерала Отрощенко. М. 2005, с. 56.

11. Мемуары графини Потоцкой, с. 72 - 73, 189.

12. Дневник Павла Пущина 1812 - 1814. Л. 1987, с. 132 - 136.

13. BLOND G. La Grande Armee. L. 1997, с. 19.

14. МАТЬЕЗ А. Женщины в армии Первой Французской Революции. - Император. 2005, N 8, с. 41.

15. ФЛЕЙШМАН Г., КИРХЕЙЗЕН Г. Женщины Наполеона. Истории. М. 2003, с. 247 - 256.

16. ДЮПАРК Э. ДЕ ЛЯ БАРР. Воительницы. О самых прекрасных и самых бесстрашных. М. 2007, с. 24, 264, 278; ВЕРНЬЕ Ш., ВИЛЛИНГ П. Униформа французской армии 1660 - 1845: М. 2002, с. 24.

17. ЩЕРБИНИН П. П. Военный фактор в повседневной жизни русской женщины в XVIII - начале XX в. Тамбов. 2004, с. 73.

18. БАТЮШКОВ К. Н. Избранная проза. М. 1988, с. 358.

19. РЫЛЕЕВ К. Ф. Сочинения. Л. 1987, с. 230.

20. ТАЛАНОВ А. И. Кавалергарды. По страницам полковой истории 1724 - 1825. М. 1997, с. 44.

21. ДЮПАРК Э. ДЕ ЛЯ БАРР. Ук. соч., с. 251 - 253.

22. HAYTHORNTHWAITE P. Austrian Army of the Napoleonic Wars: Cavalry. L. 1986, p. 47.

23. BLOND G. Op. cit., p. 21.

24. PIGEARD A. A la hussarde! - Tradition magazine. 1992, N 68, p. 34.

25. ДЮПАРК Э. ДЕ ЛЯ БАРР. Ук. соч., с. 253 - 255.

26. ЛАШУК А. Гвардия Наполеона. М. 2003, с. 544.

27. Женатым особые покои или солдатская жизнь в казармах. Публикация А. Вальковича. - Цейхгауз. 2001, N 13, с. 9.

28. ЩЕРБИНИН П. П. Ук. соч., с. 43, 63, 68.

29. ДЮПАРК Э. ДЕ ЛЯ БАРР. Ук. соч., с. 263.

30. МАТЬЕЗ А. Ук. соч., с. 40, 41.

31. ФИГЕР Т. Воспоминания кавалерист-девицы армии Наполеона. М. 2007, с. 103 - 104.

32. Там же, с. 88 - 89.

33. Там же, с. 187.

34. Bilder Deutscher Geschichte. Werk 12. Hamburg. 1938, Bild. 135, 142.

35. ДЮПАРК Э. ДЕ ЛЯ БАРР. Ук. соч., с. 269.

36. HOLLINS D. Austrian Grenadiers and Infantry, 1788 - 1816. Oxford. 2003, p. 23.

37. ЩЕРБИНИН П. П. Ук. соч., с. 421.

38. Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. М. 2004, с. 261.

39. ДУРОВА Н. Русская амазонка. М. 2002, с. 115 - 116.

40. Отечественная война 1812 года, с. 261 - 262.

41. ДЮПАРК Э. ДЕ ЛЯ БАРР. Ук. соч., с. 278

42. Российский архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII - XX вв.). Выпуск VII. М. 1996, с. 651, 655.

Шереметьев Олег Васильевич - кандидат культурологии, старший научный сотрудник Алтайского государственного технического университета.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Женщины французских легионов

История революционных и наполеоновских войн с пристальным вниманием изучается отечественными и зарубежными историками: объектом их изучения становятся детали сражений, обмундирование, маневры войск в той или иной кампании, вооружение и т. п. Однако по неизвестной причине вне поля зрения исследователей остаются женщины французских легионов. Хотя всем известно, что война всегда была так или иначе связана с женщинами, оставаясь, разумеется, "любимым мужским занятием".

Во французской армии, как в любой другой, женщины составляли ее неотъемлемую часть. Их можно довольно легко классифицировать на четыре устойчивые группы: проститутки, маркитантки, женщины-солдаты и любовницы, последовавшие за своими возлюбленными на войну. Самой многочисленной, разумеется, являлась первая. Ниже речь пойдет о второй и третьей категориях.

В нашей стране в течение 200 лет широко известно имя "кавалерист-девицы" Надежды Дуровой (Александровой), автора мемуаров, которая стала прототипом главной героини художественного кинофильма "Гусарская баллада". Вместе с тем мы, как правило, затрудняемся назвать хотя бы одно имя французской женщины, сражавшейся вместе с "волонтерами свободы" и солдатами Наполеона. Складывается впечатление, что их вообще не было, что является, мягко говоря, заблуждением.

В истории Франции имеется довольно много примеров, когда женщина оказывалась в боевых порядках армии не только как проститутка либо любовница, но и как солдат, т. е. с оружием в руках. Достаточно вспомнить Жанну д'Арк - один из самых ярких примеров в истории Франции. Великая Французская революция XVIII в. и последовавшие за ней войны коалиций европейских монархий против республики вызвали прилив народного энтузиазма во Франции. Хотя провозглашаемый ранее в нашей исторической литературе энтузиазм первых волонтеров Французской республики не совсем соответствовал реальным цифрам и фактам, нельзя не признать, что именно порыв простых французов (опиравшийся на опыт старой, королевской армии) сыграл решающую роль в победах республиканской армии над регулярными европейскими войсками.

Даже женщины брались за оружие и вставали в ряды "защитников свободы". Не случайно на одной гравюре периода революционных войн, где изображена женщина с пикой, стоят следующие слова: "Мы также научимся сражаться и умирать, как и мужчины, и докажем, что умеем обращаться не только с веретеном и иголкой. О Беллона! Спутница Марса (Беллона, богиня войны - сестра или кормилица бога войны Марса. - М. Ч. ) Неужели твой пример не вдохновит женщин, чтобы идти в бой вместе с мужчинами? Богиня силы и храбрости! Ты не будешь краснеть за француженок" 1.

Надо заметить, что столь высокопарная фраза была не далека от истины, как могло показаться на первый взгляд. Так, 6 марта 1792 г. в Законодательное собрание была направлена петиция за подписью 340 женщин, желающих записаться в армию простыми солдатами. Они требовали вооружить их холодным и огнестрельным оружием, обучить всем воинским премудростям и дать им командиров из числа военнослужащих бывшего полка Французской гвардии (входившего в состав Королевской гвардии), прославившегося активным участием в июльских событиях 1789 г. на стороне восставшего народа, для "поддержания порядка и общественного спокойствия".

Хотя "женские батальоны" так и остались на бумаге, самые активные женщины, испытывая искреннее желание сражаться за свою родину, отправлялись в армию добровольно. Однако Конвент принял особое постановление от 22 фримера II года республики (12 декабря 1793 г.), категорически запрещавшее поступление в армию лиц женского пола в качестве солдат. Тем не менее женщины во французских республиканской и императорской армиях служили, причем владели солдатским ремеслом не хуже мужчин. Они переодевались в мужскую одежду и успешно вводили в заблуждение своих товарищей по оружию. Как правило, обман раскрывался в госпитале, хотя и не всегда с первого раза - например, некую Виржинию Гескьер удалось разоблачить только после того, как она во второй раз попала в руки врачей.

Точное количество женщин-солдат в республиканской и императорской армиях пока не подсчитано. По свидетельству французского историка Л. Анне, работавшего в архиве военного министерства сто лет назад, в республиканской и императорской армиях воевало около 70 женщин-солдат. Несомненно, что реальное количество было больше 2. К началу наполеоновских войн количество женщин-солдат в армии и вовсе резко уменьшилось. Однако они не исчезли совсем. Что двигало ими? Почему женщины, созданные для продолжения рода человеческого, с отличной от мужчин психологией шли на войну? Данный феномен только сейчас становится предметом изучения 3.

Вербуясь в рекруты, они забывали о своей принадлежности к слабому полу, с удовольствием "превращаясь" в мужчин. Солдатский мундир не был простой игрой в переодевание: француженки-солдаты верили, что только в нем они смогут стать мужчинами. И старались от них не отставать, забывая истинно женские пристрастия и особый склад, заложенный в них природой. Они до такой степени сливались с мужчинами-солдатами, что в общей солдатской массе их было трудно отличить.

Так, некоторые из женщин шли на фронт вслед за мужьями, оставив семью. Речь идет о Розе Буйон. Ее супруг, Жюльен-Анри, в марте 1793 г. был включен в состав 6-го батальона волонтеров Верхней Соны, и Роза, оставив двух детей (одному из которых было семь месяцев!), пошла вслед за супругом. Переодетая в военный мундир, она показала себя прекрасным солдатом в составе этого батальона. Но 13 августа 1793 г. Жюльен-Анри погиб в сражении на ее глазах, и вскоре Розу "разоблачили". Генерал, в подчинении которого находилась мадам Буйон, пораженный ее отвагой, отправил женщину в Париж с сопроводительным письмом к военному министру. Конвент воздал должное смелой Розе, и выдал ей пенсию в 300 ливров, а каждому из ее детей - по 150 ливров.

Другая женщина, Роза Барро, также пошла за мужем, Франсуа Лейраком, гренадером 2-го батальона волонтеров Тарна; она взяла себе второе, "патриотическое" имя, и стала называться Либерте (Liberte - свобода). 13 июля 1793 г., при штурме одного испанского редута, Роза-Либерте одной из первых ворвалась в укрепление. Вместе с мужем-гренадером Роза-Либерте прослужила в 63-м линейном полку вплоть до 1804 г., когда Первый консул Бонапарт стал императором Наполеоном. Однако она не оставила службу, хотя в 1809 г. имела пятерых детей! Остается непонятным, как она могла совмещать столь противоречивые "должности"... Также темной страницей остается ее дальнейшая жизнь. Надо полагать, в наполеоновских войнах она не участвовала, но остаток жизни провела в солдатских лагерях и умерла в 1843 г. в возрасте 71 года, как и полагается старому солдату, в филиале Дома инвалидов (в Авиньоне).

Весьма бурную жизнь провела другая амазонка, Анриетта Хейникен. В 1791 г. она стала любовницей некоего Лотье Ксентраля, офицера артиллерии на пенсии, который познакомился с ней в Германии; отныне Лотье стал представлять ее в обществе как мадам Ксентраль. Анриетта последовала за любовником на войну. Когда весной 1792 г. Лотье стал полковником штаба, он "произвел" свою возлюбленную в помощники, а когда в марте 1793 г. стал генералом, - в адъютанты. Анриетта оказалась отважной женщиной. Во время революционных войн она не раз прославила свое имя. Так, "мадам Ксентраль" захватила прусский артиллерийский парк, пресекла мятеж в 44-й бригаде, спасла 11-й батальон волонтеров Ду и большой отряд жандармерии. Неоднократно рискуя жизнью, спасала раненых солдат. В июле 1793 г. она доставила важное письмо командованию, спасаясь от преследовавших ее вражеских патрулей; ей даже пришлось переплыть Рейн! Тем не менее в 1798 г. ей пришлось оставить службу, поскольку генерал Ксентраль завел очередной роман, на этот раз с некоей Женевьев Каэ, на которой и женился. Вскоре она ушла с военной службы, ив 1810 г. с большим трудом добилась приличной пенсии (2400 франков), которой с падением Наполеона королевское правительство лишило ее. Скончалась она в 1818 году.

Другой пример связан с вдовой солдата Брюлона, Анжеликой Дюшмен из 42-го пехотного полка, которая завербовалась в тот же полк, где служил ее муж. В итоге она прослужила в армии с 1792 по 1798 гг. и в составе одного и того же полка участвовала в семи крупных кампаниях. Анжелика сражалась отважно, не прячась за широкие мужские спины, и добилась нашивок капрала, а затем и старшего сержанта. Она имела два ранения; третье оказалось для нее роковым. После ранения осколком артиллерийской гранаты в левую ногу она не смогла продолжать службу. В декабре 1798 г. ее приняли в Дом инвалидов. Однако про подвиги отважной женщины не забыли даже при короле. Так, в октябре 1822 г. Людовик XVIII присвоил Анжелике звание младшего лейтенанта (суб- лейтенанта), а племянник великого императора, Наполеон III, 15 августа 1851 г. пожаловал ей крест ордена Почетного легиона. Окруженная почестями, вдова Брюлон скончалась в 1859 г. на 88 году жизни.

В отличие от других женщин-солдат, Мари-Барб Паран из Валансьена в 1792 г. убежала из семьи. Она завербовалась в 9-й батальон северных федератов, в котором участвовала в боях в Бельгии. Весной 1793 г. один из ее родственников узнал ее, доложил командованию, и Мари-Барб пришлось вернуться к домашнему очагу. Когда австрийцы осадили Валансьен, она тотчас сменила женскую одежду на солдатский мундир и вместе с гарнизоном отбивалась от врага. Позже, в Париже, Паран записалась в 1-й батальон 75-го пехотного полка (ставшего в феврале 1793 г. 139-й полубригадой), входившего в состав Рейнско-Мозельской армии, в котором она прослужила в течение двух лет.

Поучителен случай с Рэн Шапюи, которая записалась 25 февраля 1793 г. рядовым кавалеристом в 24-й кавалерийский полк, и которую отчислили из полка 20 декабря того же года, когда командование узнало, что она женщина. В ответ раздосадованная Рэн обратилась прямо к Конвенту, адресовав ему письмо-жалобу, написанное великолепным языком в духе того времени. "Грохот канонады, свист пуль и снарядов совершенно не пугал меня, но воодушевлял. Я множество раз бесстрашно ходила в атаки вместе с моими братьями по оружию. Могла ли я, в возрасте 17 с половиной лет, на заре моей молодости, не сменить свой очаг на объятия Беллоны, которая, если бы могла, упрекнула бы меня в бездействии?! (...) Выходит, что я напрасно дала присягу сражаться и умереть за республику? (...) Мои единственные амбиции состоят в том, чтобы Конвент смилостивился надо мной и благосклонно ответил мне, что разрешает и далее служить в моем 24-м кавалерийском полку, который я покинула с невыразимым сожалением. Стоит вам только удовлетворить мою просьбу, и я тут же вернусь в полк. Обещаю, что сразу же храбрость и энергичность мои увеличатся в несколько раз, и я докажу республике, что женщина способна столь же крепко сжимать в своих руках оружие, как и мужчина. Я докажу, что отвага моя будет руководствоваться только честью и жаждой славы..." 4. Конвент любил пышные речи и подобные порывы души своих граждан. Но в просьбе "кавалеристу" Рэн Шапюи было отказано.

В июне 1793 г. Конвент отказал и "артиллеристу" Катрин Пошта, несмотря на то, что она имела чин младшего лейтенанта и представила похвальные отзывы о своей службе, в том числе свидетельства о доблестном поведении во время сражения при Жемаппе. Конвент остался верен себе, и в просьбе Катрине отказал, хотя и назначил ей пожизненную пенсию в 300 ливров.

Щедроты Конвента распространились и на других женщин-солдат, менее известных истории. Так, Роза Маршан прослужила в 1792 - 1794 гг. в Самбр- Маасской армии и отличилась при осаде Маастрихта; в 1795 г. она получила пенсию в 400 ливров. Элизабет Буржес участвовала в борьбе против вандейцев и Конвент назначил ей 600 ливров, как и Франсуазе Ронель (Руэль), "волонтеру" из 2-го батальона волонтеров Верхнего Рейна, сражавшейся в 1792 - 1794 гг. при Шпейере, Майнце, Виллере.

"Артиллерист" Мадлен Пети-Жан отличалась от многих вышеперечисленных женщин, поскольку попала в ряды защитников республики из-за желания "заработать себе на жизнь". К тому же она была не молода - в 1793 г. ей уже было не менее 47 лет, она три раза была вдовой и имела 17 детей! В марте 1793 г. Мадлен записалась в 1-ю роту артиллеристов Сорбонны, где вышла замуж в четвертый раз - ее выбор пал на сапера Реверси. Однако военная карьера Пети- Жан оказалась неудачной. Так, по прибытию в Вандею, практически в первом же бою она попала в плен. Только по счастливой случайности ей удалось сбежать, переодевшись... в женскую одежду. Однако она не оставила армию и вошла в состав 4-го батальона волонтеров Эро. Впрочем, ненадолго: вскоре она получила два серьезных ранения, из-за которых три недели пролежала в госпитале в Ла-Рошели. Правда, после госпиталя она отыскала свою артиллерийскую роту и мужа-сапера. Когда декрет Конвента об отчислении женщин из армии дошел до республиканских армий, сражавшихся в Вандее, Мадлен пришлось снять с себя синий солдатский мундир. Однако она прибыла в Париж и 16 ноября 1794 г. добилась от правительства пенсии в 600 ливров, обеспечив себе безбедное существование. Таким образом, мадам Пети-Жан доказала, что патриотизм может приносить не только славу, но и материальное благополучие.

Одной из самых известных женщин-солдат наполеоновской эпохи во Франции, достойных сравнения с Надеждой Дуровой по известности в нашей стране, бесспорно, является Мария-Тереза Фигер по прозвищу "мадам Сан-Жен" (мадам Бесцеремонность). В 1893г. французский драматург Э. Моро написал пьесу под названием "Мадам Сан-Жен"5, где в качестве главного героя фигурировала Фигер. Поскольку тогда еще Марию-Терезу знали немногие, другой драматург, В. Сарду, предложил Моро заменить его героиню маршальшей Лефевр, мадам Данцигской, супругой одного из известных маршалов Наполеона.

Мария-Тереза Фигер родилась 17 января 1774 г. в Бургундии, под Дижоном, в семье сторонников монархии и противников революции 1789 года 6. После смерти отца Мария-Тереза оказалась в Авиньоне, где ее воспитывал дядя Жозеф Вьяр, младший лейтенант пехотного полка. В 1793 г. он отправился на войну против республиканцев, возглавив роту, в которую взял и 19-летнюю племянницу, переодев ее в мундир артиллериста. После победы республиканцев дядя с племянницей попали в плен. Однако пленникам повезло - республиканский генерал Ж. -Ф. Карто их хорошо принял и посоветовал не только сменить свои политические взгляды, но и записаться в республиканскую армию, что они и сделали. Приблизительно в то же время Мария-Тереза и получает прозвище "мадам Сан-Жен". Она участвовала в знаменитой осаде Тулона (декабрь 1793 г.), где могла повстречать простого артиллерийского капитана Наполеона Бонапарта; там же она получила огнестрельное ранение. В 1794 г. она переходит в 15-й драгунский полк, в составе которого сражалась в Западнопиренейской армии под командованием Ж. -К. Дюгомье.

После заключения франко-испанского мирного договора вместе со своим полком Фигер прибывает в Италию, где участвует в кампаниях 1795 - 1800 гг. - сначала в составе 15-го, с февраля 1799 г. - 9-го драгунского полка. Ее смелости мог позавидовать и мужчина: в 1795 г. она спасла в бою от смерти раненого генерала, затем - нескольких солдат. В октябре 1799 г. Марии-Терезе не повезло, и она попала в плен. Однако австрийский военачальник, узнав о необычном пленнике, радушно принял Фигер и совершил благородный жест - сразу отправил ее через линию фронта к своим, подарив лошадь. Но через несколько дней она снова оказалась в плену, получив четыре ранения. Другой австрийский военачальник, принц де Линь, в соответствии с правилами "галантных войн", также отпустил ее. После чего в январе 1800 г. Мария-Тереза с ослабленным здоровьем была отправлена в отпуск.

Фигер прибывает в Париж к Первому консулу, который устраивает ее при своем дворе, точнее, при дворе Жозефины; Мария-Тереза встречается с будущими маршалами Наполеона - Ж. Данном и П. -Ф. -Ж. Ожеро. (В начале 1806 г. она встречает маршала Ж. -Б. -Ж. Бернадота, недвусмысленно пытавшегося ее соблазнить, о чем Фигер красноречиво рассказывает в мемуарах 7). Однако мирная жизнь была создана не для Марии-Терезы, и она отправляется вместе с 9-м драгунским полком на место его новой дислокации. С началом наполеоновских войн Фигер продолжает служить в армии, и в составе того же полка участвует в Австрийской кампании 1805 г. (при Ульме, Аустерлице). Удивительно, но знаменитое сражение при Аустерлице не произвело на Терезу никакого впечатления - в ее мемуарах о нем не сказано практически ни одного слова. В 1806 г. началась Прусская кампания; вместе с 9-м драгунским полком Фигер сражалась под Йеной. Однако ей опять не повезло: в октябре 1806 г., по дороге на Берлин, она неудачно упала с лошади и была вынуждена вернуться во Францию и лечиться в течение двух лет.

В 1809 г. Мария-Тереза вновь вернулась на службу, и со своим полком прибыла в Испанию, где ее боевой путь завершился. В июле-августе 1812 г., во время одной из прогулок под Бургосом, Фигер попала в руки банды испанских гверильясов, руководимой известным вожаком "кюре Мерино", беспощадно расправлявшихся с пленными французами. Мария-Тереза описывает пленение чисто по-женски: "Солнце клонилось к закату на кроваво-огненном небосводе. Я слышала весело играющий в городе полковой оркестр, в то время как я, окруженная зловещими личностями, осыпаемая оскорблениями и ударами, удалялась с каждым шагом через кустарники, царапавшими меня до крови, от моих соотечественников, друзей и сослуживцев. Может быть, даже навсегда! И я безутешно повторяла: "Прощайте, французы!" "Прощайте!"

Однако Фигер повезло - поскольку она проявила человеколюбие к мирному населению в Бургосе, "кюре Мерино" оставил пленницу в живых, но отдал ее англичанам. Герцог Веллингтон заключил Терезу в форт Лиссабона - он не проявил благородства мужчины и полководца, присущего австрийским полководцам, - где с пленницей плохо обращались. Впоследствии Фигер была вывезена в английский город Саутгемптон, где с ней хорошо обращались. Отречение Наполеона от престола 6 апреля 1814г. сделало пленницу свободной, и Мария-Тереза вернулась во Францию. Дивизионный генерал и командир полка конных егерей Императорской гвардии Ш. Лефевр-Денуэт подарил ей мундир конного егеря, что, судя по воспоминаниям Фигер, чрезвычайно польстило ее сердцу. Во время Ста дней женщина-драгун в очередной раз одела военную форму - но теперь мундир конного егеря, генеральский подарок - и дефилировала перед императором. Однако, невзирая на прошлые заслуги, не смогла добиться от Наполеона разрешения быть принятой в армию и не участвовала в последних сражениях наполеоновской эпопеи. Отныне "солдатская" карьера Мария-Терезы завершилась. По прошествии трех лет после войн, сотрясавших Европу, 2 июля 1818 г. 44-летняя женщина-драгун вышла замуж за друга детства Клемана Сюттера, унтер-офицера элитной жандармерии бывшей Императорской гвардии. По этому поводу комендант Парижа весело заметил: "Жандарм женился на драгуне. Это весьма забавно" 8. Однако одиннадцать лет спустя она стала вдовой. 22 апреля 1861 г., прожив весьма бурную и насыщенную жизнь, Мария-Тереза Фигер скончалась без единого су в кармане в возрасте 87 лет. До конца дней отважная женщина сожалела об одной удивительной неблагодарности судьбы - по неизвестной причине она так и не получила заветный для всех солдат Первой империи крест ордена Почетного легиона...

Другая известная во Франции женщина-солдат - бельгийка из Гента Мария- Жанна Шеллинк - сделала настоящую военную карьеру. Она с детства познала нужду и нищету. Отец у Марии-Жанны умер рано, мать практически не заботилась о дочери, а дядя, который обращался с ней как с родной дочерью и работал трактирщиком, лишился работы. В итоге мать отправила дочь в проститутки; вскоре Марию-Жанну арестовали и посадили в тюрьму. После того, как ее выпустили на свободу, она вышла замуж. Когда республике потребовались защитники, супруг Марии-Жанны ушел в армию. Как и другие женщины-солдаты, она выдала себя за мужчину и пошла вслед за мужем в армию. В апреле 1792 г. она поступила на службу во 2-й бельгийский батальон волонтеров и уволилась из армии в июне 1808 г. в звании младшего лейтенанта, с крестом шевалье ордена Почетного легиона и хорошей пенсией. Крест вручал ей лично император, не преминув отметить заслуги Марии-Жанны, обратившись к своим офицерам: "Господа! Склоните головы перед этой храброй женщиной!" Всего Мария-Жанна Шеллинк прослужила почти 30 лет, из которых приняла участие в 12 кампаниях. Она сражалась за республику и императора в Бельгии (1792 - 1794), Голландии (1795), Италии (1796 - 1797 и 1800), Германии (1805), Пруссии (1806) и Польше (1807). О ее храбрости говорилось в приказе по армии после боя при Арколе. В битве при Жемаппе она получила шесть сабельных ударов, при Аустерлице - огнестрельное ранение в левое бедро и последнее ранение - при Йене. За несколько дней до празднования своей 83-й годовщины, в сентябре 1840 г., смелая женщина скончалась.

Виржиния Гескьер, как и другие женщины-солдаты, записалась в армию как мужчина, скрыв свою принадлежность к слабому полу. Благодаря системе конскрипции, при которой был развит институт замещающих (т. е, когда за собственный счет вместо себя можно было отправить в армию постороннего человека), в 1806 г. Гескьер одела синий солдатский мундир 27-го линейного полка вместо родного брата, который по состоянию здоровья не мог перенести трудности и тяготы армейской службы. (Больше Виржиния никогда не увидит брата - он скончался до ее возвращения домой). Вместе со своим полком 2 мая 1808 г., около Лиссабона, Виржиния приняла участие в одной стычке, где доказала свою храбрость: спасла жизнь своему полковнику и захватила в плен двух английских офицеров, ранив одного из них штыком в плечо (она доставила пленников в лагерь, привязав их к хвосту своей лошади). После столь самоотверженного поступка Гескьер получила сержантские нашивки и обладая приятной внешностью получила прозвище "Милый сержант". На этом ее подвиги не закончились: Виржиния участвовала в Австрийской кампании 1809 г. и в знаменитом сражении при Ваграме (5 - 6 июля). И ни один человек не распознал в ней женщину, хотя в 1808 г. она лечилась в госпитале от штыкового ранения в левый бок. Тайна Гескьер оказалась раскрытой только в начале 1812г., когда она снова попала в госпиталь. После того, как Виржинию "признали женщиной", ее военная карьера закончилась: в том же году ее наградили орденом Почетного легиона и уволили со службы. Во Франции она приобрела большую популярность. В ее честь даже сочинили песенку из 13 куплетов. Гескьер прожила долгую жизнь: она увидела падение Первой империи, Сто дней, две Реставрации, две революции (1830 и 1848 гг.) и скончалась в 1855 г., когда Францией правил Наполеон III.

В наполеоновской армии служили и другие женщины, получившие по тем или иным причинам меньшую известность. Среди них можно назвать Дюку-Лаборд. Она служила в 6-м гусарском полку, отличилась при Прейсиш-Эйлау, получила ранение при Фридланде, потом крест ордена Почетного легиона. В отличие от Терезы Фигер, она сражалась за Францию в "битве битв" наполеоновской эпопеи - Ватерлоо (18 июня 1815 г.), где потеряла ногу, попала в плен и вернулась во Францию только после Июльской революции 1830 г., т.е. после падения последнего представителя Бурбонов в лице Карла X.

В конце 1813 г., в Испании, в рядах французской армии воевала еще одна женщина-солдат, по прозвищу Ла Коллежьяна (Юная). Она была... испанкой из старинного дворянского рода Старой Кастилии. Испанка оказалась столь рьяной сторонницей Франции и нового короля Жозефа Бонапарта, что добровольно согласилась сражаться против соотечественников. Она вообразила себя второй Жанной д'Арк и собрала небольшой отряд из местных крестьян, вооружив и экипировав их за свой счет. Однако Ла Коллежьяне не повезло - в это время дела французов на полуострове складывались неважно, и вскоре они были вынуждены уйти обратно во Францию. С ними ушла и испанка. Зимой 1813 - 1814 гг. ее видели в форме гусара в Байоне, где, по отзывам очевидцев, она неплохо выглядела и была полна отваги. Впоследствии ей доверили командование ротой французского гусарского полка; сослуживцы отзывались о ней положительно. После отречения Наполеона Ла Коллежьяне отказали в пребывании на территории Франции и прислали "на вспомоществование" 500 франков, что оскорбило испанку больше, чем сам отказ "прописать" ее во Франции. Больше о судьбе отважной испанки ничего не известно.

Истории Франции известны и неприятные исключения, связанные с женщинами-солдатами. Речь идет о сестрах Ферниг, для которых любовь к военным приключениям была выше любви к отечеству. В 1792 г., когда северо- восточные границы Франции подвергались нашествию австрийских и прусских войск, от которых молодая революционная армия была еще неспособна защитить свой народ, местное население создавало отряды самообороны. Один из таких отрядов возглавил бывший гусарский вахмистр королевской армии месье Ферниг. Его две старшие дочери (Фелисите и Теофилия), не желая расставаться с отцом, вступили в его отряд, переодетыми в мужчин (их два брата уже сражались - один в Рейнской армии, другой - на Пиренеях).

Сестры прославились во многих стычках и схватках, о чем сообщает комиссар Северной армии генерала Ш. -Ф. Дюмурье 19 апреля 1792 г.: "Мы не можем обойти молчанием отважное поведение мадемуазель Фелисите и мадемуазель Теофилин Ферниг, которые отличились множество раз в военных предприятиях, и которые соединяют в себе храбрость и самые лучшие добродетели своего пола: нежность и скромность" 9. Сестры участвовали в знаменитых сражениях революционных войн - при Вальми и Жемаппе. В сражении при Жемаппе отличилась Теофилия, бесстрашно штурмовавшая вражеские редуты на левом крыле. Во главе отряда конных егерей она атаковала венгерских гренадеров, лично из пистолета ранила двоих и взяла в плен командира батальона.

К сожалению, сестры оказались настолько привязаны к Дюмурье, что пошли за ним, даже когда он попытался поднять мятеж против Конвента в апреле 1793 года. Имена Фелисите и Теофилии Ферниг и их родителей (следовавших вместе с армией) тут же были приравнены к предателям Франции, и им пришлось скитаться по Бельгии и Голландии, пока в 1802 г. Первый консул Наполеон Бонапарт не разрешил всем желающим эмигрантам вернуться на родину. Вернувшись во Францию, сестры уже лишились прошлого обожания и провели остаток своих дней в безызвестности.

В декабре 1812 г. - начале января 1813 г., когда дела Франции и императора находились не в лучшем состоянии, в Бордо произошел забавный казус 10. В городе получило распространение некое воззвание, составленное якобы от местной администрации о призыве на службу в добровольном порядке, ввиду тяжелого положения на фронте, 200 тыс. незамужних женщин в возрасте от 18 до 30 лет под названием армии Беллоны. В "документе" объяснялись причины призыва на военную службу женщин, устанавливались "нормы" призыва (каждому департаменту надлежало сформировать I "полк" пехоты и 1 "полк" кавалерии) и приводилось описание военной формы, которую надлежало носить женщинам-добровольцам: "Пехотинцы будут одеты в короткие юбки с кирасой, в шляпу-амазонку (т.е. шляпу от амазонки - женского платья для верховой езды. - М. Ч.) с плюмажем и вооружены пиками; на ногах будут носить обычные ботинки. Для кавалерии униформа будет той же, только кавалеристы будут носить каску античного образца и обуты в солдатские ботинки; пики кавалеристов будут длиннее, чем в пехоте". "Пехотинцам" предполагалось выдать знамя - полотнище с изображением Венеры в "ее туалете", попирающей пылающие сердца; "кавалеристам" - "штандарты" с изображением Психеи на кровати из роз. Для питания "войск" предназначалось создать магазины (склады) с "...апельсинами и лимонами, кондитерскими изделиями, в т.ч. пирожками, пышками, печеньем и макаронами..."

Для успокоения общественного мнения, поскольку данное объявление дискредитировало власть, 21 января 1813 г. министр полиции написал генеральному комиссару Бордо, чтобы тот арестовал авторов оного документа и принял все необходимые в подобных случаях меры. Любопытно, что в Бордо нашлись легковерные женщины, которые поверили в подобный абсурд. Может быть, данный документ свидетельствовал о том, что идея борьбы за родину изжила себя, превратившись в некий фарс?

Как говорилось выше, одной из самых многочисленных групп женщин в армии являлись маркитантки, поскольку во французских войсках (в отличие от других европейских армий) функции маркитантов разрешалось исполнять женщинам. В отличие от солдат, они не получали никакого жалованья и не являлись военнослужащими.

Во французском языке маркитантки (маркитанты) обозначаются двумя терминами: "vivandieres" ("vivandiers") и "cantinieres" ("cantiniers"). Под первыми подразумеваются маркитантки, т.е. мелкие торговки, которые за "разумную цену" снабжали солдат предметами быта и пр. (почтовой бумагой, пуговицами, а также водкой и вином). В их распоряжении находилась повозка с тремя-четырьмя лошадьми. Под вторым термином подразумевалась супруга маркитанта ("cantiniere") - торговца ("cantinier") продовольственными товарами, следовавшего за армией. Как правило, маркитант-"cantinier" - за отдельную плату - решал продовольственные проблемы унтер-офицеров. В наполеоновской армии существовали еще и прачки, стиравшие для солдат рубахи, гетры, платки и др.

Количество маркитанток не было постоянным во французских армиях. Поскольку они занимались доходным "бизнесом" (несомненно, сопряженным с величайшим риском для жизни), очень многие мечтали оказаться на их месте. Не случайно офицер медицинской службы Э. Блаз вспоминал: "Они (маркитантки. - М. Ч.) сперва маршировали пешком вместе с солдатами с бочонком на перевязи. Восемь дней спустя они уже удобно восседали на бесхозных лошадях. Справа и слева, спереди и сзади маркитантка была обвешана бочонками и сардельками, сыром и колбасами, которые она ловко носила, несмотря на их вес и размеры. Не успевало пройти и месяца, а она уже имела фургон с двумя лошадьми, наполненный разнообразнейшим продовольствием, что свидетельствовало о доходности ее предприятия" 11.

Для упорядочения численности маркитанток и прачек батальона (эскадрона) им выдавалось специальное разрешение (лицензия) от военной жандармерии для занятия своим ремеслом и особая бляха с номером воинской части (штаба), к которой они были приписаны с указанием профессии. Военное командование на всем протяжении военной истории республиканской и императорской Франции пыталось регулировать численность маркитанток, что удавалось не столь часто. Так, статья 13 постановления от 26 июля 1800 г. указывала, что женщин должно быть не более четырех на каждый батальон либо две на каждый эскадрон. Приказ от 6 сентября 1809 г. гласил: "...с 20 дня текущего месяца все лицензии маркитанток и прачек и подобные документы, выданные Генеральным командующим жандармерией, генерал-аудитором, во исполнение распоряжения полиции от 8 июня, будут аннулированы" 12. Скорее всего, подобные приказы не имели большой силы, поскольку во французских военных архивах хранится лицензия маркитантки 2-го батальона 79-го линейного полка под номером 462 от 23 сентября 1809 г. на имя Франсуа Бланшар (единственный документ такого рода). Символично, что сей документ выдан на мужское имя, а не на его "женский эквивалент" - Франсуазы.

Современники Наполеона оставили нам портреты маркитанток. Так, фармацевт Каде де Гассикур вспоминает: "Маркитантке было около 30 - 34 лет. Ее костюм был весьма невероятным, но типичным. Ее смешной наряд включал юбку крашеного холста, жилет серого сукна, кожаный пояс, гетры; ее голову, уже обмотанную косынкой, концы которой завязаны надо лбом, покрывала шляпа из старого фетра. Лицо маркитантки не было ни красивым, ни уродливым, но от ее внешнего вида веяло выразительностью". Тот же Блаз свидетельствовал: "Я не мог без смеха смотреть на этих дам, одетых в бархатные или атласные платья, проданные им солдатами из своих трофеев за стаканчик-другой водки. Остальной наряд маркитантки резко контрастировал с вышеописанными предметами одежды, ибо на ногах она носила гусарские ботики, а на голове - фуражную шапку. Добавьте еще для полного представления ее верхом на лошади, с корзинами по обеим сторонам - и вы получаете полный портрет маркитанток, который только возможно представить" 13.

Маркитантки приняли активное участие во время кампаний и сражений. Во французских армиях вообще, а в конце XVIII - начале XIX вв. особенно, они были больше, чем маркитантками. Они являлись и являются неотъемлемой частью военной истории Франции. Их отвага и смелость были общеизвестными. Не случайно знаменитый французский художник (бригадный генерал и адъютант маршала Л. -А. Бертье) Л. -Ф. Лежен на своей картине "Битва при Чиклана-Баросса" увековечил подвиг маркитантки Катрин Баллан из 95-го линейного полка 5 мая 1811 г., поместив ее на передний план. В день сражения Баллан находилась в первых линиях своего полка и, невзирая на опасность, раздавала солдатам порции водки, выполняя свой долг (как правило, во время боя маркитантки не брали денег за водку и вино).

Аналогичный подвиг совершила маркитантка 57-го линейного полка Казажюс во время Польской кампании. 5 июня 1807 г., невзирая на град пуль с обеих сторон, Казажюс два раза спускалась в овраг к солдатам и два раза доставляла им бочонки с водкой, подкрепляя силы военнослужащих. Как позднее сообщалось в рапорте маршалу Ж. де Дье Сульту, "...когда какой-то солдат предложил пойти вместо нее, она твердо отказала, заявив ему, что присутствие женщины в бою принесет больше пользы родине, чем слава отдельного солдата" 14. Другая маркитантка, отважная Тереза Журдан по прозвищу "Старейшина", приняла активное участие в войнах на двух континентах - в Италии, Египте, России, Алжире (между 1830 и 1834 гг.); участвовала в сражении при Ватерлоо и умерла в 1862 г. в возрасте 90 лет. Эльзасска Катрин Ромер служила во время Испанской, Русской, Французской кампаний. Катрин последовала за ссыльным императором на остров Эльба, вернулась вместе с ним во Францию и участвовала в битве при Ватерлоо, как и Тереза Журдан. Можно назвать также Марию Пьерет из 48-го линейного полка, "мамашу Евгению" из 10-го драгунского полка, "тетку Дюбуа" 15, маркитантку Императорской гвардии, супругу ротного цирюльника, а также двухnбезвестных маркитанток 25-го линейного полка, спрятавших под своими юбками во время капитуляции Дрездена в ноябре 1813г. навершие орла (знамени) и спасших его от противника 16.

Настоящим символом маркитантки эпохи республиканских и наполеоновских войн можно смело назвать маркитантку 1-го полка пеших гренадеров Консульской (затем и Императорской) гвардии Марию Деревянная-Голова. Сей эксцентричный персонаж, несомненно, заслуживает отдельного упоминания. Известный французский поэт П. -Ж. Беранже, автор стихотворения "Маркитантка", несомненно, имел в виду именно Марию:

"Я маркитантка полковая;

Я продаю, даю и пью

Вино и водку, утешая

Солдатскую семью.

(...)

Меня герои наши знали:

Ах, скольких гроб так рано взял!

Меня любовью осыпали

Солдат и генерал....

От самых Альп я вам [солдатам] служила.

Мне шел пятнадцатый лишь год,

Как я вам водку подносила

В египетский поход.

Потом и в Вене я гостила...

Я больше пользы оказала,

Чем пэр любой родной земле,

Хоть дорогонько продавала

В Мадриде и в Кремле;

Но дома даром я давала.

Звени ты, чарочка моя!"17.

Мария представляла собой персонаж грубый и неотесанный - впрочем, как и ее товарки, в отличие от того образца, который представляют нам на театральных подмостках. Она родилась в 1763 г., в Доме инвалидов, выросла в сугубо мужской компании и сызмальства овладела мужскими привычками. Мария курила трубку, носила гетры (т.е. мужскую одежду), от нее частенько попахиваю табаком, чесноком, водкой и прочими "ароматами". Вместе с тем Мария обладала железной волей, неженской физической силой и запросто могла поколотить несговорчивых маркитанток, поэтому они называли ее не иначе как "господин Мария".

Впервые в армию Мария попала во время революционных войн, в состав Самбр-Маасской армии, где познакомилась и стала жить с барабанщиком из полка Французской гвардии, входившего при Старом режиме в состав Королевской гвардии. В армии она быстро научилась стрелять, сворачивать патроны, немного фехтовать. Маркитантка никогда не считала число любовников, и слова "Меня любовью осыпали // Солдат и генерал" не являются преувеличением (по крайней мере, касательно солдата).

Мария и барабанщик женились в Вероне, во время Итальянского похода 1796 - 1797 гг. генерала Бонапарта. Во время следующей Итальянской кампании, 1800 г., неподалеку от Маренго, у них родился мальчик, ставший во времена Первой империи барабанщиком в полку воспитанников Императорской гвардии. Мария, известная всем гвардейцам за вольность речей, некрасивую внешность, смелость, мужеподобную фигуру, нежно любила сынишку. Наполеон лично пообещал маркитантке, что произведет ее сына в сержанты, если только... мальчишку не убьют. К сожалению, вся семья погибнет в последующих войнах: барабанщика разорвет пополам ядром при Монмирале (11 февраля 1814 г.), 14- летнего мальчика сразит пуля при обороне Парижа (30 марта 1814 г.), и саму маркитантку убьет осколок ядра при Ватерлоо на глазах нового мужа, гренадера-гвардейца Шакта.

Гренадеры гвардии наспех вырыли могилу на месте гибели маркитантки и поставили импровизированный крест из двух сучьев, а один капрал набросал эпитафию: "Здесь покоится Мария, маркитантка 1-го полка пеших гренадер Старой гвардии, убитая на поле брани 18 июня 1815 г., в два часа пополудни. Прохожий, кто бы ты ни был, поклонись Марии". Но никто не поклонится несчастной маркитантке: через несколько часов ее могила была разворочена многочисленными разрывами артиллерийских снарядов, а сам Шакта пал, сраженный прусской картечью в нескольких метрах от места гибели Марии 18.

Впрочем, в маркитантки шли не только женщины низших социальных слоев. На некоторое время (иногда на несколько лет) маркитантками становились и супруги военнослужащих. Например, жена одного лейтенанта из 24-го драгунского полка, мадам Дюбуа, которая готовила еду не только для мужа, но и всем офицерам полка. Или супруга музыканта штаба 9-го гусарского полка Ф. -Р. Жиро во время кампании 1807 года.

Во время кампаний маркитантки, как говорилось выше на примере с Марией Деревянная-Голова, очень часто становились любовницами солдат или их женами. При Старом режиме перед свадьбой солдаты должны были испрашивать разрешение вышестоящего начальства. Революция 1789 г. упростила существовавшие нормы: по декрету от 8 марта 1793 г. военнослужащие могли жениться без разрешения. Однако 16 июня 1808 г. император вернулся к прежнему разрешительному порядку королевской армии (с некоторыми изменениями).

Участие женщин на войне -тема малоизвестная. Отечественные и зарубежные историки изучению данной проблемы уделяли и уделяют мало внимания. Тем более интересными представляются страницы истории, где рассказывается об активном участии женщин в военных действиях наравне с мужчинами. Например во Франции конца XVIII - начала XIX веков - возможно, во время самого бурного периода ее существования, - французские женщины сыграли заметную роль не только в деле тылового обеспечения войск, но и на поле боя.

Примечания

1. BRICE R. La Femme et les Armees de la Revolution et de Г Empire (1792 - 1815). P. s.d., p. 312.

2. Ibid., p. 311 - 312.

3. СЕНЯВСКАЯ E.G. Психология войны в XX веке. Исторический опыт России. М. 1999, с. 160 - 170.

4. BRICE R.Op.cit., р. 330 - 331.

5. САРДУ В. МОРО Э. Madame Sans-Gene. M. 1923.

6. MARBOT. Memoires. Т. 1. Р. 1892, р. 207 - 208. В небольшом эпизоде мемуаров, где упоминается о Терезе Фигер, автор допустил несколько серьезных ошибок, касающихся ее биографии. См.: CERE E. Madame Sans-Gene et les femmes soldats 1792 - 1815. P. 1894, p. 20 - 21.

7. LEDUC. Le vraie Madame Sans-Gene. P. s.d., p. 136 - 138.

8. CERE E. Op. cit., p. 64.

9. BRICE R. Op. cit., p. 318.

10. Ibid., p. 348 - 351.

11. BLAZE E. Memoires. P. 1894, p. 235.

12. PIGEARD A. L'Armee de Napoleon. Organisation et vie quotidienne. P. 2000, p. 291.

13. Цит. по: Ibid., p. 290 - 291.

14. BRICE R. Op. cit., p. 320.

15. Маркитантка "тетка Дюбуа", как и полагается "истой маркитантке", обладала неженской силой. Сержант А. -Ж. Бургонь вспоминает, как ее, одетую в "трофейную" золотую и серебряную парчу, остановил сержант французского патруля, приняв ее за русскую женщину. "Но тетка Дюбуа, женщина замужняя, да и вдобавок хватившая пуншу, отвесила ему такую здоровенную пощечину, что он свалился наземь". - БУРГОНЬ А. Ж. Пожар Москвы и отступление французов. 1812 г. СПб. 1898, с. 56.

16. FANTIN DES ODOARDS L. -F. Journal (1800 - 1830). Р. 1895, р. 404.

17. БЕРАНЖЕ П. -Ж. Полное собрание песен. Т. 1. М. -Л. 1936, с. 334 - 337.

18. LACHOUQUE H. Napoleon et la garde imperiale. P. 1956, p. 849 - 850.

Чиняков Максим Константинович.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас