Суйко

Выборг

14 сообщений в этой теме

user posted image

«КРЕСТОВЫЙ ПОХОД» ШВЕДСКИХ РЫЦАРЕЙ В 1293 г. В КОРЕЛЬСКУЮ ЗЕМЛЮ И ОСНОВАНИЕ ВЫБОРГСКОГО ЗАМКА. РУССКИЙ ПОХОД 1294 г. НА ВЫБОРГ

К 1293 г. в Швеции сложилась обстановка, благоприятствующая организации большого завоевательного похода. После смерти в 1290 г. короля Магнуса Ладулоса на трон вступил его одиннадцатилетний сын Биргер. Из-за несовершеннолетия короля управление страной временно оказалось в руках Королевского (Государственного) совета — органа, мало проявлявшего себя в предшествующие десятилетия. Теперь Королевский совет более чем на десять лет оказался во главе государства[1]. В состав совета входили наиболее крупные и влиятельные светские и церковные феодалы.

К моменту смерти короля Магнуса Ладулоса перевес внутри совета оказался на стороне светских феодалов, из которых, по мнению многих шведских и финских ученых, наиболее авторитетным был Тюргильс (Торгильс, Торкель) Кнутссон. Он был (насколько удалось установить) выходцем из среды дворянства Вестергётланда. За два года до смерти короля Магнуса (в 1288 г.) Тюргильс был посвящен в рыцари и, как предполагается, уже на следующий год занял одну из высших государственных должностей — должность маршала[2]. В исторической литературе существует точка зрения (основанная на некоторых сведениях из источников), согласно которой за 1289—1290 гг. Тюргильс Кнутссон настолько завоевал доверие короля, что тот перед смертью поручил именно Тюргильсу вместе с «знатными мужами государства» заботиться об управлении Шведским государством и о судьбе малолетних королевских детей[3]. В последующие годы его влияние еще более усиливается, он фактически становится правителем страны. В своей политике Тюргильс опирался на поддержку крупных светских феодалов и проводил их линию. Он был противником группировки церковных феодалов, однако в открытую борьбу с ними не вступал[4].

К 1293 г. политическая обстановка в Швеции стабилизировалась, создались условия для подготовки большой завоевательной экспедиции на восточное побережье Финского залива.

В шведской и финляндской историографии политика Шведского государства 1290-х гг. на востоке Балтики с полным основанием взаимосвязывается с внешнеполитическими действиями, проводившимися в середине того же столетия Биргер-Ярлом[5]. Завоевательные походы 1290-х гг. являлись прямым продолжением «второго крестового похода» Биргер-Ярла, приведшего к завоеванию шведами центральной части Южной Финляндии — земли еми и были следующим, третьим этапом шведской экспансии на восточных берегах Балтийского моря.

Политическая обстановка, сложившаяся в русских землях в 1293 г., также благоприятствовала успеху завоевательных планов шведского правительства[6]. В этом году произошло резкое обострение междукняжеских усобиц, и связанное с этим новое нашествие золотоордынских войск — «дюденевой рати». Взрыв междукняжеской борьбы был вызван соперничеством между вторым и третьим сыновьями Александра Невского — Дмитрием Переяславским и Андреем Городецким, боровшимися за обладание; Владимирским великим княжением.

Андрей Александрович, стремясь отнять великое княжение у своего брата Дмитрия и получив поддержку от влиятельной группировки удельных князей, обратился за помощью к хану Золотой Орды и сумел склонить его на свою сторону. Хан передал великое княжение Андрею и отправил на Русь своего брата Дюденя с войском для изгнания Дмитрия с великокняжеского стола. Приход татарских полчищ привел к новому разорению и опустошению русских земель. Пострадали Владимир, Переяславль, Москва, Волоколамск и многие другие города и селения. Дмитрий бежал из Владимира. Андрей овладел великокняжеским престолом. Приближение татарского войска к границам Новгородской земли заставило власти Новгорода ради спасения своих владений, от разорения послать, гонцов к Дюденю с заявлением о признании Андрея Александровича великим князем и с приглашением его на княжение вместо Дмитрия. 28 февраля 1294 г.[7] Андрей прибыл в Новгород и был официально провозглашен новгородским князем[8].

По летописям нельзя точно установить, когда именно начались эти события. Но все они излагаются в летописях под 6801 годом, т. е. приходятся на время с 1 марта 1293 г. по 1 марта 1294 г. Поездка Андрея Городецкого в Золотую Орду, переговоры в Орде, сбор татарского войска, поход от нижней Волги на Русь, военные действия золотоордынцев в русских землях — на все это должно было потребоваться много месяцев. Следовательно, принятие мер по спасению новгородской территории от разорения началось еще летом, а может быть, весной 1293 г.

Точная дата шведского похода 1293 г. в Корельскую землю также неизвестна. Но эта военно-морская экспедиция, скорее всего, должна была начаться в первые недели или месяцы навигации, чтобы иметь достаточно времени и для ведения военных операций, и для возвращения, флота в Швецию (т. е. не позднее июня или июля 1293 г.). Таким образом, шведский поход приходится на то время, когда уже стала разворачиваться междоусобная борьба на Руси, а великий князь и князь новгородский Дмитрий Александрович, вероятно, был занят борьбой с враждебной группировкой князей и надвигающейся татарской лавиной. В критический момент шведского вторжения на территорию западных погостов Новгородской республики Новгород оказался лишенным поддержки других русских княжеств и без военного руководства, которое было обязанностью новгородского князя (Дмитрий Александрович уже не мог помочь Новгороду).

Правда, шведский поход и нашествие «дюденевой рати», по-видимому, не совпадали по времени. При изучении летописных текстов создается впечатление, что золотоордынское войско пришло на русские земли осенью или зимой, т. к. лишь после этого Андрей Городецкий в конце февраля 1294 г. смог приехать в Новгород. Во всяком случае, поход шведов был начат, скорее всего, до вторжения татар. Поэтому нельзя думать, что правящим кругам Швеции было заранее известно о резком осложнении политической обстановки на Руси и связанным с этим ослаблении Новгородского государства. Здесь речь может идти лишь о случайном совпадении.

Шведскому государству просто повезло, что его крупный военный поход в новгородские владения произошел в такой момент, когда Новгород не мог организовать отпор вражескому вторжению и помешать закреплению шведов на захваченной территории. Важным обстоятельством, также благоприятствующим успеху завоевательных операций шведских рыцарей в Западной Карелии, было отсутствие на карельском побережье Финского залива русских укреплений — оно было совершенно беззащитно в случае нападений с моря[9].

О походе шведских рыцарей в 1293 г. говорится во многих общих и специальных сочинениях по истории Карелии, Финляндии, Ижорской земли, в исследованиях о внешней политике Швеции и Новгорода. Однако в большинстве случаев авторы ограничивались констатацией основных фактов или беглым пересказом наиболее важных известий источников[10]. Никто не брал на себя труда обстоятельно и критически изучить все сохранившиеся источники и дать углубленное исследование одного из главных событий русско-шведской борьбы в XII—XIV вв.

«Крестовый поход» шведских рыцарей 1293 г. нашел отражение в нескольких современных ему и более поздних русских и скандинавских источниках. Кстати говоря, это первое событие в истории русско-шведских отношений, которое было зафиксировано во многих источниках обеих сторон.

Русские источники — это летописи, прежде всего Новгородская Первая летопись, содержащая записи, современные событиям 1293—1294 гг. В шведских источниках также есть сообщения, зафиксированные в эти же годы — краткие известия различных анналов, есть и текст повествовательного характера ( «Хроника Эрика»), написанный по воспоминаниям очевидцев примерно через 30 лет после похода. Имеются источники шведского происхождения,, написанные два-три столетия спустя и по сравнению с ранними свидетельствами не содержащие почти ничего достойного внимания ( «Хроника Эрика Олая» и др.). Записи, современные событиям 1293 г., но не слишком точные, есть в норвежско-исландских и датских анналах[11].

Шведский поход 1293 г. — вторжение шведских войск в Западную Карелию и основание ими Выборгского замка — освещается всеми русскими летописями предельно кратко: «Пришедши свея, поставиша город на Корельскок земле»[12]. Известия всех летописей об этом событии восходят к записи в Новгородской Первой летописи[13], сделанной современником в то же лето, когда произошло это событие. Летописец еще не знал о тех ответных действиях, которые были предприняты Новгородом спустя несколько месяцев (они были зафиксированы позднее, в летописной статье того же 6801 года). Если бы автору записи о шведском вторжении было известно и о русском ответном ударе, он объединил бы оба сообщения в одну статью.

Запись в Новгородской Первой летописи о вторжении шведов, видимо, была сделана сразу же по получении сообщения об этом событии. Возможно, это донесение было прислано администрацией западнокарельских погостов или администрацией уже существовавшего тогда города Корелы — центра Корельской земли, который был тесно связан со всеми карельскими погостами и первым должен был получить сведения о вторжении шведов. Весьма вероятно, что это сообщение было прислано в Новгород в виде берестяной грамоты (береста — самый обычный для того времени материал для письма), как и известие о шведском нападении на карельские земли, происшедшем сто лет спустя, в 1396 г.[14]

Краткость известия, по-видимому, отражает объем информации, полученной в Новгороде. Подробности действий шведских войск в Корельской земле были просто летописцу неизвестны. Более подробные сведения об ответном походе новгородского войска против шведов автор записи мог получить от очевидцев и участников отпора. Этим можно объяснить тот факт, что ответный поход русского войска (происшедший в марте 1294 г.) отражен в летописях гораздо подробнее.

Поскольку и известие о вторжении шведов и постройке ими «города» на захваченной территории, и сообщение об ответных действиях новгородцев содержатся в новгородской летописи под одним и тем же годом, очевидно, что летописец рассматривал действия шведов как попытку захвата территории, принадлежащей Новгороду.

В летописную статью 6801 года включены и события, фактически происшедшие в 6802 году (после 1 марта 1294 г.), и потому хронология летописных известий потребовала специального исследования[15]. Зато хронология показаний шведских анналов совершенно определенна: все они (за одним исключением) относят завоевание шведами западнокарельской территории к 1293 г. Поэтому высказывавшиеся в исторической литературе сомнения в правильности традиционной датировки похода не могут считаться основательными.

Запись о «крестовом походе» шведских рыцарей 1293 г. содержится в шести шведских анналах[16]. Эти известия характеризуются такой же предельной краткостью, как и известие Новгородской Первой летописи. Они не сообщают никаких подробностей. В них не указывается, кто стоял во главе похода, не приводятся точные даты (месяцы, числа), отсутствуют сведения о каких-либо конкретных действиях шведских войск и флота, кроме самого факта сооружения Выборгского замка, не отмечено даже, чью (принадлежащую какому государству) территорию захватили шведы. Впрочем, эта лапидарность вполне со­ответствует общему характеру шведских анналов — в этом виде исторических сочинений давалась лишь самая краткая фиксация сведений о происходящих событиях. При сравнении текстов этих анналов нельзя установить прямых текстуальных заимствований, в каждом источнике изложение событий дано по-своему. Но во всех шести источниках сообщается о победоносном походе шведов в Карелию и об основании ими Выборгского замка[17].

Весть о победоносной шведской военной экспедиции в Карелию докатилась и до далекой Исландии, где была зафиксирована в исландских анналах[18]. Весьма вероятно, что сюда имя Тюргильса вставлено при редактировании первоначальной записи шведских анналов, т. к. исландцам было известно, что Тюргильс тогда был фактическим главой Шведского государства, и именно он скорее всего мог возглавить самый крупный поход шведских рыцарей. Во всяком случае, никто из шведских и финляндских историков, специально изучавших события 1293 г., не ссылался на данное известие как на достоверное доказательство участия Тюргильса в выборгском походе.

Наибольший интерес представляет содержащееся в исландских анналах и более нигде не встречающееся известие о том, что во время шведского похода были завоеваны две части Карелии[19]. Видимо, источник этого сообщения надо относить к записи из недошедших до нас шведских анналов. Вместе с тем сомнительно, чтобы эта запись была сделана по свежим следам, в год совершения экспедиции. Как будет показано ниже, в результате похода первоначально была захвачена лишь небольшая территория. В этом же известии подразумевается овладение двумя территориальными единицами Карелии. В то время на Корельской земле подобными единицами были погосты. Каждый погост Западной Карелии (ставшей первой жертвой шведской экспансии) охватывал довольно значительную территорию. Возможно, данная запись была сделана не в 1293 г., а несколько позднее, когда в Швеции уже стало известно, что за время, прошедшее после основания Выборгского замка, шведам удалось подчинить себе ближайшие к Выборгу погосты Эврепя и Саволакс.

Наряду с указанными анналами важным шведским источником, почти современным событиям 1293 г., является уже упоминавшаяся в другой связи грамота короля Биргера городу Любеку от 3 марта 1295 г.[20] В этом документе, составленном руководителями Шведского государства менее чем через два года после захвата Западной Карелии, с официальной правительственной точки зрения коротко рассказывается о шведском походе в Корельскую землю и о причинах, вызвавших его. Грамота была написана в ответ на послание короля Германской ( «Священной Римской») империи, которому ганзейские города пожаловались на расстройство их торговли на Балтике (фактически — на Финском заливе) из-за развернувшихся там военных действий Швеции[21]. Шведское правительство изображает эти военные операции как «оборонительную» акцию, вызванную варварскими действиями язычников карел, нападавших на шведских подданных и мореходов из других стран, плавающих по Балтийскому морю ( «для защиты нашего государства и для безопасности мореплавателей»). Далее в документе говорится следующее: «мы… из жалости к страданиям несчастных и для распространения всеобщей католической веры обратили их (карел. — И. Ш.) после того, как они были с божьей помощью побеждены, в христианскую религию, и для защиты нашего государства и для безопасности мореплавателей мы с большим войском и с огромными расходами в честь бога и достославной святой девы построили Выборгский замок; каковые карелы в своем безумии и неверии поддерживались русскими, которые, не боясь бога, добиваются лишь временной выгоды и добычи»[22].

Хотя приведенный текст грамоты, как и шведские анналы, о событиях 1293 г. сообщает весьма скупо, все же он дает большее количество конкретных сведений. Как и в анналах, в нем говорится о победоносном характере похода шведских рыцарей и постройке Выборгского замка. Но, кроме того, он сообщает и о том, что военная экспедиция в Карелию, совершенная большим шведским войском, потребовала огромных расходов, здесь впервые указывается официальная идеологическая цель похода — распространение католической веры. И, что особенно важно, в рассматриваемой грамоте говорится, что карелы «поддерживались русскими». Правда, в документе не сказано прямо о подвластности (подданстве) карел Русскому государству. Скорее всего это объясняется тем, что в этом официальном документе шведам не хотелось открыто признавать, что они завоевали территорию, принадлежавшую» другому государству. Более удобно было сделать вид, что завоевана земля дикого языческого племени (с благой целью распространения там «света христианской веры»).

Действительно, Корельская земля в составе Новгородского государства обладала, как уже говорилось, весьма значительной автономией, на ее территории не было русских гарнизонов и новгородской администрации. Поэтому у посторонних наблюдателей могло создаться впечатление, что Карелия является политически самостоятельной, а карелы действуют на Балтике и в Финляндии по собственной воле.

Однако подобное мнение могло возникнуть у частных лиц или путешественников, но не у правителей государства, граничившего с карельскими землями. Шведское правительство не могло не знать, с владениями какого государства имели фактическую границу по реке Кюмийоки с 1250 г. его финляндские владения. Это подтверждает написанная 30 лет спустя «Хроника Эрика», из которой видно, что правящие круги Швеции были достаточно осведомлены о том, кому до 1293 г. принадлежала Западная Карелия. Во всяком случае, для нас важно содержащееся в грамоте короля Биргера указание на прямую политическую связь карел с русскими.

Однако этот документ, как и анналы и русские летописи, дает лишь общие сведения о событиях 1293 г. Единственный источник, близкий к этим событиям по времени возникновения и дающий их развернутое описание, — «Хроника Эрика», созданная спустя тридцать или тридцать с небольшим лет после похода 1293 г. Повествование о походе 1293 г. находится в первой части хроники, посвященной событиям второй половины XIII — первых двух лет XIV в. В основу этой части положены устные предания, воспоминания очевидцев и участников событий последнего десятилетия XIII в., а также некоторые письменные источники, в частности анналы. Имя автора хроники не известно, но на основе анализа содержания его творения установлено, что он принадлежал к шведскому дворянству и был близок к некоторым государственным деятелям 1310—20-х гг., особенно к Маттсу Кеттильмундссону и окружению герцога Эрика (сына короля Магнуса Ладулоса), которому было посвящено это произведение[23].

Приведем текст хроники, посвященной событиям 1293г.[24]:

1324 Потом пошли они (шведы. — И. Ш.) в языческую землю

1325 и положили конец злу и великой беде.

Язычники слишком близко подходили к ним,

это было главнейшим их делом[25].

И построили они крепость[26] в том краю[27],

где кончается[28] христианская земля

1330 и начинается земля языческая;

теперь там добрый мир,

больше тишины и покоя и больше людей, верующих в бога[29].

Эта крепость называется Выборг и находится на востоке;

1335 оттуда было освобождено много пленных.

Эта крепость — преграда, сдерживающая язычников,

так что они (русские.— И. Ш.) имеют теперь меньше

подвластной земли[30],

русские, чем они имели прежде,

и беда оказалась у самых их дверей[31].

1340 Они эту крепость всю построили из камня[32],

а затем поехали господа обратно домой

и посадили там фогта, которому

не страшно было видеть перед собой разъяренных людей

и который не особенно боялся язычников.

1345 Он наконец покорил карел

и всю их землю и четырнадцатью погостами[33], большими и малыми[34].

При рассмотрении данного текста нужно прежде всего иметь в виду, что это — не обычное повествовательное историческое сочинение типа прозаической хроники или русской летописи, имеющее целью дать конкретный рассказ об исторических событиях. «Хроника Эрика» — прежде всего литературное произведение. Хотя автор ставил своей задачей освещение важнейших событий истории страны за последние десятилетия XIII — начала XIV в., он должен был в то же время соблюдать требования избранной им стихотворной формы изложения. Видимо поэтому в источнике имеют место многословие, неточности в описаниях, характеристиках и определениях. Автору, не обладавшему крупным поэтическим даром, приходилось прилагать большие усилия, чтобы соблюсти и рифму, и ритм каждого стиха. Ради этого ему приходилось постоянно добавлять в текст слова и целые обороты.

В приведенном тексте «Хроники Эрика» по этой причине прослеживается целый ряд неясных мест. Так, непонятно, о каких освобожденных пленных идет речь в стихе 1335[35]. Если исходить из текста, то получается, что пленные освобождены из Выборга ( «Эта крепость называется Выборг…; оттуда было освобождено много пленных»), а их освобождение является прямым результатом победоносного шведского похода. Но если это пленные шведы (так надо понимать по смыслу), то они не могли находиться в Выборге — до прихода шведских войск на территорию Западной Карелии Выборгский замок вообще не существовал. В то же время нельзя предполагать, что речь идет о пленных карелах (или русских), ибо тогда тоже получается бессмыслица — в результате похода шведов и захвата ими данной местности освобождены карелы, бывшие в плену… у карел.

Не могло подразумеваться и освобождение карел, взятых в плен во время рассматриваемых военных действий, т. к. в тексте хроники явно говорится о каких-то людях, бывших в плену еще до прихода шведских войск. К тому же вряд ли в рассказе хроники, где карелы называются врагами-язычниками, говорилось бы об освобождении их шведами. Чтобы спасти престиж источника, можно было бы предположить, что в данном тексте подразумевались шведы, находившиеся в плену в существовавшем до прихода шведских войск и основания ими Выборгского замка карельском селений «Старый Выборг». Однако внима­тельное чтение стихов хроники делает такое толкование маловероятным[36]. Скорее всего, освобождение пленных — литературный домысел автора.

Совсем неточно дано и определение места, где происходят описываемые события (стихи 1328—1330): «…в том краю, где кончается христианская земля и начинается земля языческая». Приведенный текст породил целый ряд трудов, в которых многие исследователи пытались толковать эти слова, делать на их основе далеко идущие выводы[37]. К сожалению, и в этом случае автор хроники подошел к определению географического местоположения недавно основанного Выборга не как истерик, а как поэт. Вероятно, ему самому было неясно, где в точности находится это место, да и не очень интересно знать об этом.

Спорные мнения вызывает и стих 1327: «это было главнейшим их делом» (или «занятием»). Кто подразумевается под словом «их» — шведы или язычники[38]? Если считать, что этот стих является продолжением предшествовавшего стиха, говорящего о язычниках, слишком приблизившихся к шведам, тогда в нем подразумеваются язычники, и «главнейшим их делом» было угрожать (приносить зло и беду) шведам. Если же стих 1327 связывался со следующим стихом, где рассказывается о постройке Выборгской крепости, то получается, что вступление шведов в «языческую землю» и постройка крепости была «главнейшим делом» шведских рыцарей.

При исследовании всего приведенного текста приходится констатировать, что автор хроники прискорбно мало знал о большом историческом событии для Шведского государства, прошедшем всего 30—35 лет тому назад. Особенно это бросается в глаза, если сравнить рассказ хроники о походе 1293 г. с содержащимся в следующих строках ярким и содержательным изложением борьбы за город Корелу (Кексгольм) в 1295—1296 гг. и подробнейшим рассказом[39] о походе на Неву в 1300 г.[40]

При внимательном анализе рассказа о походе шведов в 1293 г. создается впечатление, что автор хроники вообще не имел в своем распоряжении каких-либо письменных и устных источников. Возможно, он не пользовался даже анналами. Кроме нескольких последних стихов, в приведенном тексте хроники нет известий, которые бы могли подтвердить использование автором какого-то конкретного источника. По-видимому, все фактические сведения, которые содержатся в этом тексте, были общеизвестны по крайней мере в кругах дворянского класса Швеции, к которому принадлежал автор хроники. Так, в 20-х гг. XIV в. в среде шведского дворянства должны были еще хорошо помнить, что тридцать лет тому назад шведским рыцарством был совершен успешный заморский поход и основан Выборгский замок, являвшийся с тех пор передовым форпостом Шведского государства вблизи границ Руси. В 1320-е гг. в Швеции не могли забыть о том, что территория эта, завоеванная 30 лет назад, считалась языческой и принадлежала Новгородскому государству, а следовательно, завоевание этой земли шведскими рыцарями принесло русским территориальный ущерб. Должно было быть известно также и то, что жителями завоеванной шведами «языческой земли» были карелы.

Даже такая подробность, как сооружение Выборгской крепости целиком из камня, тоже должна относиться к общеизвестным фактам — в среде шведского дворянства не могли не знать, что существующая мощная пограничная крепость (в которой многим из дворян-рыцарей приходилось бывать при несении военной службы) имеет каменные стены[41]. Весьма возможно, что автор «Хроники Эрика» отразил не реальные воспоминания о постройке замка в 1293 г., а сведения о современном (для 20-х гг. XIII в.) состоянии крепости.

В тексте хроники (стихи 1324-1328, 1331-1333, 1336) прослеживается существовавшее в правящих кругах Швеции и пропагандировавшееся[42] официальное представление о том, что Швеция была вынуждена провести поход в 1293 г. ради защиты своих подданных от натиска свирепых язычников карел. Примечательно, что этот мотив подается автором весьма умеренно. Он не особенно распространяется о жестокостях язычников, пишет об этом скорее потому, что в его окружении так было принято трактовать описываемые события.

Автор хроники почти не касается темы христианизации карел. Казалось бы, рассказывая об экспедиции, ставившей официальной целью распространение христианства в языческой стране, он должен был особенно много внимания уделять совершенному в результате завоевания Западной Карелии обращению местного населения в католическую веру. Однако автор ничего не сообщает о данной цели похода[43] и почти ничего — о результатах; он лишь бегло упоминает (стих 1333), что на завоеванной шведами языческой земле теперь стало «больше людей, верующих в бога». При этом совсем непонятно: подразу­мевается ли здесь какое-то количество карел, обращенных в христианство (выражение «стало больше» не означает христианизации всего населения) или же имеются в виду поселившиеся на захваченной территории христиане шведы[44]. Видимо, для светской среды феодального дворянства, в которой жил автор, эта сторона деятельности шведских завоевателей на Корельской земле была неинтересна, и поэтому автор хроники и его окружение не стремились получить конкретные сведения по этому вопросу.

В разбираемом тексте хроники имеются такие подробности, которые, вероятнее всего, даны автором просто по общим логическим соображениям. Так, рассказывая, что после постройки Выборгского замка «поехали господа обратно домой», он исходил из обычной практики шведских заморских походов: в такой крупной акции, как выборгская экспедиция, должны были участвовать и «herrane» — наиболее знатные рыцари Шведского государства, которые после завершения завоевательного похода должны были вернуться домой в Швецию. Из таких же соображений могло появиться и упоминание о фогте: во главе завоеванной области шведские власти обычно ставили правительственного чиновника — фогта. Стихи 1343—1344, повествующие о мужественном характере фогта, вероятно, также написаны автором исходя из общих соображений — на такой пост в только что завоеванной Западной Карелии должны были назначить храброго и решительного человека. Автор явно не знал, как зовут этого фогта, иначе он назвал бы имя столь лестно характеризуемого им человека. Отсутствие этого имени опять же наводит на мысль, что стихи, посвященные фогту, основаны не на конкретных сведениях, а являются литературной конструкцией автора «Хроники Эрика».

Таким образом, рассмотренный текст хроники не содержит сведений, определенно заимствованных автором из какого-либо письменного или устного источника. В частности, в нем нет фактов, которые могли бы быть почерпнуты только из рассказа очевидца или участника событий. Все приведенные в хронике сведения должны были быть общеизвестны в среде шведского дворянства, особенно рыцарства, близкого к трону; часть приведенных автором известий явилась результатом его умозаключений.

В 20-х гг. XIV в., когда писалась «Хроника Эрика», еще должны были быть живы участники похода 1293г.[45] — по сведению анналов, в этой экспедиции участвовало довольно многочисленное войско. Но по непонятным причинам автор не стал разыскивать и опрашивать их, он вообще не проявил серьезного интереса к данному событию, хотя оно было самым крупным и самым успешным внешнеполитическим предприятием Шведского государства за период, которому посвящена большая часть «Хроники Эрика»[46]. Это тем более трудно объяснить, что автор проявил очень большой интерес к двум другим внеш­неполитическим акциям Швеции, закончившимся полным и бесславным провалом — к попыткам захвата города Корелы в 1295 г. и берегов Невы в 1300 г.[47] Вероятнее всего, это объясняется в значительной мере поэтическим характером произведения, тем, что автор ставил перед собой не столько исторические, сколько литературные задачи.

И все же, хотя «Хроника Эрика» дает весьма небогатую информацию о выборгском походе шведских рыцарей, приходится, к сожалению, в основном базироваться на ее сведениях, т. к. другие источники, описывающие это событие, были созданы на 150—200 лет позднее и заслуживают значительно меньшего внимания.

Ближайшим последующим источником является «Хроники Эрика». В основу этого источника при изложении событий конца XIII — начала XIV в. положен текст «Хроники Эрика». Содержащийся у Эрика Олая рассказ о шведском походе 1293 г. в Западную Карелию целиком восходит к соответствующим стихам «Хроники Эрика» (является прозаическим пересказом на латинском языке ее рифмованного шведского текста)[48]. Почти все конкретные сведения, сообщаемые Эриком Олаем, заимствованы из «Хроники Эрика». Повторяются не только факты, но и их освещение. Так, поход 1293 г. Эрик Олай изображает как оборонительное мероприятие с целью защиты жителей Швеции и подвластной ей Финляндии от нападений карел. При этом приводится известный религиозный мотив акции: «агрессивность» карел вызвана их язычеством, а жертвы карел — христиане (католики). Точная дата похода, по всей вероятности, заимствована из анналов. Более определенно, чем в «Хронике Эрика», сообщается о религиозных результатах этой военной экспедиции — карелы приняли католическую веру. Но это утверждение Эрика Олая скорее всего не заимствовано из какого-либо источника, а просто отражает сложившееся в шведских фео­дальных кругах ко времени написания хроники представление о том, что прямым результатом выборгского похода было крещение населения Западной Карелии в католическую веру.

Единственное существенное отличие содержания «Хроники Эрика Олая» от текста «Хроники Эрика» — прямое указание на то, что организатором похода 1293 г. был Тюргильс Кнутссон ( «маршал государства Торгильс по своему и знатных людей государства решению направил экспедицию в Карелию»)[49]. Кроме того, в том же тексте впервые названо еще одно лицо — епископ Петер Весте-росский. Эрик Олай специально указывает, что маршал Тюргильс и епископ Петер Вестеросский сыграли главную роль в завоевании Западной Карелии. Однако в тексте хроники прямо не говорится об участии Тюргильса и епископа Петера в самом походе. Напротив, автором даются весьма неопределенные формулировки, из которых участие обоих деятелей прослеживается только в организации вы-боргской экспедиции. Видимо, Эрик Олай не знал точно, ходил ли Тюргильс (а с ним епископ Петер) вместе с войском в Западную Карелию.

Упоминание в «Хронике Эрика Олая» имен Тюргильсз Кнутссона и епископа Петера Вестеросского явилось последним дополнением к той сумме сведений о походе 1293 г., которую содержала «Хроника Эрика». В исторических сочинениях, написанных в XVI в. (труды Олая Петри, Лаврентия Петри, Михаила Агриколы), никаких новых известий уже не дается. Они содержат лишь краткий пересказ тех же сведений и комментариев, что и «Хроника Эрика».

Поскольку упоминания о Тюргильсе Кнутссоне даны в весьма осторожных выражениях, это явно указывает на отсутствие в распоряжении Эрика Олая определенных сведений о роли Тюргильса в осуществлении военной экспедиции 1293 г. Вероятно, упоминание о Тюргильсе Кнутесоне он ввел в свой рассказ, исходя из общих соображений о значимости роли Тюргильса в жизни Швеции начала 90-х гг. XIII в. На основании сведений «Хроники Эрика», анналов и, возможно, устной традиции, сохранившейся в правящих кругах страны, Эрик Олай полагал, что Тюргильс в 1290-е гг. фактически управлял Шведским государством и такое крупное внешнеполитическое предприятие, как поход 1293 г. в Западную Карелию, вряд ли могло произойти без руководящей роли Тюргильса. Но в чем конкретно выразилась роль Тюргильса, Эрик Олай не знал и поэтому записал лишь то, что Тюргильс, как глава государства, послал войско в Карелию. Даже принятие решения об отправке экспедиции Эрик Олай из осторожности приписывает не одному Тюргильсу, а ему и другим высшим деятелям государства ( «Тюргильс по своему и знатных людей государства решению направил экспедицию в Карелию»).

Поскольку «Хроника Эрика Олая» — единственный ранний источник, сообщающий о роли Тюргильса в выборгском походе, при ближайшем рассмотрении оказывается не совсем заслуживающим доверия, приходится признать правильность высказывавшихся рядом ученых сомнений по вопросу об участии Тюргильса Кнутссона в этом предприятии[50]. При этом особенно важное значение имеет позиция автора «Хроники Эрика». Он определенно не знал, кем возглавлялся военный поход 1293 г. Если бы автор «Хроники Эрика» знал имя предводителя шведского войска, он не мог бы не назвать его, т. к. в последующих стихах им упоминается имя рыцаря, руководившего более второстепенным походом на Корелу в 1295г., — Сигге Лоба. Тем более, автор «Хроники Эрика» не мог бы умолчать об имени предводителя, если бы таковым был Тюргильс Кнутссон, всячески прославляемый им в предшествующих и последующих стихах[51].

Р. Русён совершенно справедливо обращает внимание на странную логику автора «Хроники Эрика», который подробно описывает кончившиеся бесславно для шведов поход на Корелу в 1295 г. и военную экспедицию на Неву в 1300 г., а об удачном походе 1293 г. рассказывает весьма скупо и бессодержательно[52]. Поскольку прославление Тюргильса Кнутссона было ведущим мотивом данной части «Хроники Эрика», невозможно себе представить, чтобы автор сознательно стал воспевать неудачный поход своего героя и умалчивать о его руководстве крупнейшей для того времени и успешной по результатам военной экспедиции. Такое молчание объяснимо лишь в том случае, если автор точно знал, что Тюргильс в походе 1293 г. не участвовал.

Так как автор «Хроники Эрика» (как было показано выше) создавал свой рассказ о выборгском походе на основании тех представлений, которые сохранились через 30 лет после его завершения в среде высшего шведского дворянства, можно сделать вывод, что, видимо, в их кругах не связывали поход 1293 г. с личным участием Тюргильса Кнутссона[53]. В литературе приводились и документальные данные, свидетельствующие, что весной и в начале лета 1293 г. (наиболее вероятное время начала выборгского похода[54]) Тюргильс не покидал Швеции[55]. Один из этих документов датирован 24 мая 1293 г., другой — 6 июля 1293 г.[56]

Таким образом, существующая (вероятно, с XVI в.) в исторической литературе традиция, согласно которой Тюргильс Кнутссон стоял во главе «крестового похода» шведских рыцарей в 1293 г. и являлся основателем Выборгского замка (в 1893 г. в Выборге ему был поставлен памятник как основателю города), не подтверждается сколько-нибудь достоверными свидетельствами источников.

Для спасения традиционного представления о роли Тюргильса в выборгском походе некоторые авторы предложили другую формулировку: Тюргильс, хотя лично и не участвовал в походе, был его инициатором и организатором[57]. Их утверждение основывается на упоминавшемся выше тексте «Хроники Эрика Олая». Но, как уже было показано, этот источник не доказывает, что у Эрика Олая были какие-либо точные сведения об участии Тюргильса в организации этой военной экспедиции. Можно только предположить, что решение о столь крупном внешнеполитическом предприятии Шведского государства не могло быть принято без ведома и участия этого человека. Ничего более конкретного нам не известно.

Высказывалось мнение, что Тюргильс стал фактическим правителем Швеции не с момента смерти короля Магнуса в 1290 г., как обычно считалось, а лишь с 1295 г., когда в документах его имя стали указывать первым (или сразу после имени несовершеннолетнего короля Биргера). До 1295 г. Тюргильс Кнутссон еще не был главой Государственного совета — высшего государственного органа Швеции; наиболее влиятельным лицом в Шведском государстве тогда был родственник короля и наместник Эстергётланда Бенгт Монссон, умерший в 1293 или 1294 г.[58] Но в таком случае нельзя считать обязательным участие Тюргильса даже в принятии решения об отправке военной экспедиции в Карелию.

По-видимому, нет серьезных оснований полагать (как это делалось до сих пор в финляндской и шведской исторической науке), что творцом агрессивной политики Шведского феодального государства на восточном побережье Финского залива в 90-е гг. XIII в. являлся Тюргильс Кнутссон. Агрессивная внешняя политика Швеции формировалась и осуществлялась не каким-либо одним деятелем, а правящими кругами Шведского государства в целом.

Упоминание в «Хронике Эрика Олая» епископа Петера Бестеросского (Петера Элави) в качестве второго видного шведского деятеля, участвовавшего в походе 1293 г., дается в такой же осторожной форме, как и в отношении Тюргильса Кнутссона. У Эрика Олая были, вероятно, неясные сведения о какой-то связи Петера Вестеросского с выборгским походом, но отсутствовали твердые данные о пребывании епископа в составе войска, действовавшего в Западной Карелии. Следовательно, источники не дают достаточных оснований для широко проникшей в научную литературу точки зрения о том, что епископ Петер был чуть ли не главным или вторым по значению лицом в этой военной экспедиции, что именно он во время завоевания Западной Карелии возглавил миссионерскую деятельность и руководил обращением карел в католическую веру[59].

Что же конкретно известно о шведском походе 1293г.? Поскольку источники, появление которых относится к более позднему периоду, не дают никакой достоверной дополнительной информации, следует вернуться к сведениям, оставленным нам современниками тех событий.

Анналы и «Хроника Эрика» сообщают, по существу, только два самых общих факта: 1) в 1293 г. был совершен поход шведов в Карелию и 2) во время похода был построен Выборгский замок. Об этих же фактах сообщают грамота 1295 г. и русские летописи. Никаких подробностей о ходе военной экспедиции и о строительстве замка ни один источник не сообщает. Правда, специфика и анналов, и грамоты 1295 г., и даже русских летописей исключала подробное описание этих событий[60]. Обстоятельный рассказ мог содержаться только в «Хронике Эрика», но автор этого произведения, как уже говорилось, не стремился собрать конкретные сведения о походе 1293 г., а ограничился многословным изложением общеизвестных в его время фактов.

Многие исследователи обратили внимание, что в «Хронике Эрика», как и в других источниках, ничего не сообщается о военных действиях шведского войска[61]. Казалось бы, во время столь крупной завоевательной экспедиции должны были происходить какие-то боевые операции, сражения или стычки с населением, а после победы — производиться насильственное крещение карел в католическую веру. Однако автор «Хроники Эрика» ничего об этом не сообщает.

Молчание хроники некоторые ученые в последнее время пытаются использовать как доказательство того, что во время похода 1293 г. не было военных действий, что местное население не оказало сопротивления шведскому войску и даже, напротив, было радо приходу шведов. Утверждают, что эта военная экспедиция вылилась,, по сути, в мирную высадку шведских рыцарей на дружественной территории и в постройку Выборгского замка[62]. Однако молчание автора «Хроники Эрика» нельзя считать доказательством.

В источниках, написанных в год проведения военной экспедиции (вероятно, вскоре после возвращения рыцарей в Швецию), можно увидеть указание на то, что военные действия в 1293 г. имели место: «…шведы победили Карелию». Слово «победили» подразумевает преодоление какого-то сопротивления, результат какой-то борьбы. Следует также указать на грамоту 1295 г. городу Любеку, в которой говорится о враждебности карел к шведам накануне похода 1293 г. Общий тон этого документа не создает впечатления, что карелы мирно подчинились шведскому войску и добровольно приняли католическую веру.

Однако сопротивление карел, по всей видимости, не было длительным. И русские летописи, и шведские анналы указывают, что Выборгский замок был сооружен в то же лето, когда происходило завоевание западнокарельской территории. Видимо, и победа над местным населением, и сооружение замка заняли всего несколько месяwев. Это объясняется несравненно лучшим вооружением войска шведов, его численностью, а также неожиданностью нападения. При этом необходимо учитывать уже отмечавшуюся малочисленность карельского населения в западных (приморских) погостах Корельской земли[63]. Определенное значение должны были иметь также давно уже развившиеся в Западной Карелии сепаратистские настроения по отношению к русской власти, охватившие, вероятно, карельскую племенную знать.

Закреплению шведов на западнокарельской земле в значительной мере способствовала и отмеченная выше внутриполитическая обстановка на Руси.

Определенную роль, вероятно, сыграло и то обстоятельство, что завоевание территории Западной Карелии было проведено не сразу, а в два этапа. Шведские рыцари прежде всего захватили наиболее важную в стратегическом отношении местность Западной Карелии — место впадения вуоксинского водного пути в Выборгский залив (берега северной части залива и близлежащие острова). Овладение этой небольшой территорией, возможно, не потребовало больших военных усилий.

Попытаемся в общих чертах реконструировать ход событий 1293 г.

В мае или начале июня 1293 г. вблизи Стокгольма для проведения военной экспедиции в Карелию были собраны силы морского ополчения — ледунга: корабли с отрядами вооруженных воинов, включая и главные силы шведского рыцарства. По своим целям поход был направлен против интересов Новгорода — на захват давних новгородских владений в Западной Карелии, установление контроля над основным карельским торговым путем, создание шведского форпоста в опасной близости от жизненно важной артерии новгородской внешней торговли — реки Невы[64].

Шведское войско высадилось у северной оконечности Выборгского залива, вблизи западного устья реки Вуоксы. Поскольку наиболее крупным и важным населенным пунктом там было селение «Старый Выборг» на нынешнем Замковом острове, шведы должны были прежде всего овладеть этим поселением. Так как (по данным раскопок В. А. Тюленева) «Старый Выборг» был окружен земляным валом с палисадом, ограждавшим лишь часть Замкового острова[65], завоеватели должны были переправиться через неширокий пролив на Замковый остров и брать штурмом карельское укрепление. Поскольку селение было невелико, в нем не могло быть постоянного воинского гарнизона (тем более, что на той стадии развития феодального строя у карел у них не было постоянного войска). Защищать укрепление от неожиданно напавшего с моря ледунга могли лишь жители «Старого Выборга» (и, может быть, прибывшие на помощь окрестные жители). Поэтому взять штурмом это небольшое укрепление для хорошо вооруженного рыцарского войска не представляло большого труда.

На захваченном острове шведы решили построить замок, который должен был прочно закрепить в шведских руках берега Выборгского залива и всю Западную Карелию. Место это было исключительно удобно в стратегическом отношении. Небольшой скалистый островок (ныне остров Замковый) лежал в проливе между островом Линнасаари и материком. Через пролив проходил основной фарватер от устья реки Вуоксы через бухту Суоменведенпохья в Выборгский залив и далее — в открытое море. Поэтому построенная на указанном островке крепость полностью контролировала выход вуоксинского водного пути к морю[66]. Сюда же, к берегам бухты Суоменведен-похья, подходил и сухопутный торговый путь, связывавший западнокарельскую область Саволакс с морем. Этот путь также оказался под контролем гарнизона замка. Место основания крепости было выбрано удачно и по следующим соображениям: пролив был удобен для стоянки судов, защищен островами от штормов и ветров; берега Замкового острова и расположенного напротив него побережья материка были такими, что корабли могли приставать прямо к ним. Избранное для сооружения Выборгского замка место было весьма удобно и в оборонительном плане — глубоководный пролив, окружавший Замковый остров, создавал прекрасные возможности для обороны крепости.

Сохранившийся до наших дней Выборгский замок за свою жизнь многократно перестраивался, и сейчас крайне трудно установить, какой облик он имел в первый год своего существования. Предполагается, что прежде всего была сооружена главная башня, как первооснова системы замковых укреплений. Весьма вероятно, что в перестроенном виде эта башня сохранилась до нашего времени[67]. Возможно, уже в XIII в. это крепостное сооружение стало носить имя св. Олофа[68].

Во время раскопок В. А. Тюленева на территории Выборгского замка были обнаружены остатки фундамента каменной крепостной стены, возведенной на остатках древнего карельского поселения и окружавшей часть острова около главной башни[69]. Руут считает, что каменные стены вокруг башни были сооружены сразу же[70]. Но установить это с достаточной вероятностью трудно. Скорее всего, столь значительный объем строительных работ на недавно захваченной земле невозможно было выполнить за несколько летних месяцев. Может быть, башня была сначала окружена земляным валом или деревянной сте­ной[71]. Во всяком случае, уже к началу зимы Выборгский замок был настолько укреплен, что в начале 1294 г. смог выдержать первый натиск новгородского войска. В дальнейшем, на протяжении четырех с лишним веков, пока Выборг являлся пограничной шведской крепостью, он много раз выдерживал осаду и ни разу не был взят штурмом.

По существовавшей с давних пор традиции поход шведов в 1293 г. называется «крестовым», т. е. его официальной целью считалось обращение «язычников» в католическую веру. Однако выше уже не раз отмечалось, что в «Хронике Эрика» миссионерская деятельность шведов почти не освещается. Из семи анналов, отметивших военную экспедицию 1293 г., о христианизации карел кратко сообщается только в двух. Распространенное в литературе мнение об участии в походе епископа Петера Вестеросского, как выяснилось, оказалось малодостоверным. Вместе с тем о произведенном в результате похода 1293 г. обращении карел в католическую веру прямо сказано в таком близком по времени к событию источнике, как грамота шведского правительства городу Любеку 1295 г.[72] Видимо, во время военной экспедиции 1293 г. и во время последующего подчинения западнокарельской территории действительно производилось принудительное крещение покоренного населения в католическую веру. Однако, вопреки официальным утверждениям шведского правительства в грамоте 1295 г., распространение христианской католической религии среди карел не являлось главной целью «крестового похода»; шведским феодалам нужен был захват земель Западной Карелии и покорение живущего там населения, а обращение карел в католическую веру была лишь способом закрепления на этой территории политической власти Швеции.

Видимо, правы те шведские и финляндские историки, которые в отношении похода 1293 г. термин «крестовый поход» применяют условно, в кавычках. Для участнике» данной военной экспедиции задачи обращения в христианство населения завоевываемых земель были, по существу, даже не ширмой, а совершенной фикцией, ибо карелы в действительности уже давно были обращены в христианскую религию, но под воздействием не западной, католической, а восточной — православной церкви.

Захват шведскими рыцарями берегов Выборгского залива и постройка Выборгского замка, закрепление шведов на ближайших подступах к Неве представляли серьезную угрозу для Новгорода. Важнейший торговый путь, единственный для Руси выход к Балтийскому морю, — в любой момент теперь мог оказаться под ударом шведского войска.

Как уже было показано, успешность действий шведского войска летом и осенью 1293 г. на берегах Выборгского залива в значительной мере объяснялась тем, что Новгород, из-за обострения политической обстановки на Руси, не смог сразу начать активные действия против шведского вторжения[73]. Ситуация особенно усложнилась зимой 1293/94 г., когда возникла прямая угроза нападения на Новгород войск золотоордынского воеводы Дюденя, поддерживавшего нового великого князя Андрея Александровича[74]. Но новгородские правящие верхи сумели прийти к соглашению с новым великим князем и пригласили его на новгородский престол. Приехав в Новгород 28 февраля 1294 г., Андрей Александрович сразу же принялся за выполнение наиболее важных княжеских обязанностей — организацию обороны новгородских владений. Теперь, когда опасность нападения на Новгород с юго-востока отпала, появилась возможность предпринять активные военные действия против шведов.

Хотя поход русских ратников начался лишь в марте 1294 г., время еще не было упущено: Финский залив обычно покрыт льдом до конца апреля и можно было не опасаться, что выборгский гарнизон скоро сможет получить подкрепление из Швеции, которое могло прийти лишь после открытия навигации. Еще было время для осады и взятия шведского замка[75].

Однако Андрей Александрович не сумел собрать значительных сил для похода на Выборг. Не смог он также (или не захотел) лично возглавить этот поход. На Выборг были посланы войска во главе с князем Романом Глебовичем смоленским (вероятно, пришедшим в Новгород в свите великого князя), бывшим новгородским посадником Юрием Мишиничем и новгородским тысяцким[76] Андреяном. Поход проходил «в мале новгородцев»[77] ( «в мале дружине»[78], «с малыми вои»[79]), что в значительной мере предрешило неудачу операции.

Чем была вызвана недостаточно серьезная подготовка похода русского войска? Тем ли, что Андрей Городецкий не оказался достойным преемником своего деда (Ярослава), отца (Александра Невского) и старшего брата (Дмитрия) на новгородском столе и в отличие от них не проявил должной заботы о борьбе против опаснейшего врага Новгородского государства — Швеции?[80] Видимо, в данном случае его действия надо объяснить общей политической обстановкой на Руси, когда положение нового великого князя еще не было достаточно прочным и нужно было вести борьбу со свергнутым великим князем Дмитрием Переяславским и когда в пределах русских земель еще продолжала находиться золотоордынская рать Дюденя. В этой обстановке Андрей, отправив войско на Вы­борг и не дождавшись его возвращения, был вынужден двинуться к Торжку для продолжения борьбы со своим братом Дмитрием. При этом, как указывает летописец, князь Андрей пошел в поход на Дмитрия «с посадником Андреем и с вятшими мужи»[81]. Следовательно, для военных действий против шведских рыцарей князем Андреем была выделена меньшая часть имевшихся в наличии у Новгорода военных сил, т. к. основное новгородское войско (руководимое первым лицом в Новгородской республике — посадником) было использовано великим князем для завершения борьбы со свергнутым соперником[82]. Русский поход 1294 г. на Выборг освещается только отечественными источниками, лучше всего — Новгородской Первой летописью: «Того же говенья посла великый князь Андрей князя Романа Глебовича и Юрья Мишинича, Андреяна тысяцкого, в мале новгородцов, к городу Свейскому; пришибошася вторник на похвальной недели, крепко, и застрелиша с города мужа добра Ивана Клекачевича, и мнози ранени быша; той же нощи, по грехом нашим, бысть оттеплее, располися вода под городом, а конем не бысть корма; и отъидоша, и приидоша все здрави, но ранени; а Иван Клекачевич привезен преставися с той ране»[83].

Недостаточно подготовленный поход на Выборг не смог увенчаться успехом. Новгородское войско подошло к Выборгу и во «вторник на похвальной неделе» (30 марта[84]) через замерзший пролив двинулось на штурм замковых укреплений. Однако, несмотря на упорство и мужество нападающих[85], гарнизону Выборга удалось отразить натиск и навести большой урон новгородцам. Многие осаждавшие были ранены[86]. Был тяжело ранен стрелой Иван Клекачевич, судя по упоминанию отчества — новгородский боярин. На другой день предполагался новый приступ, но ночью, неожиданно для этого времени года, наступила оттепель[87]. Лед в проливе растаял, и между Замковым островом и берегом залива пролегла полоса открытой воды[88]. В распоряжении новгородского войска не было лодок или других переправочных средств. Дальнейшая осада замка оказалась невозможной. Дожидаться морозов и замерзания пролива для нового штурма крепости предводители русского войска побоялись — значительная часть войска была на конях, корм для коней кончился. Кроме того, среди ратников было много раненых. Было решено двигаться обратно к Новгороду.

Неудача первого новгородского похода на Выборг имела весьма далеко идущие последствия. Шведы обстроили и укрепили Выборгский замок, превратив его в сильную крепость. Вопреки официальным утверждениям правящих кругов Шведского государства, согласно которым шведский поход 1293 г. был предпринят с чисто оборонительными целями, а Выборгский замок был сооружен только для защиты христиан в шведских владениях в Финляндии от свирепых нападений язычников — карел и русских, Выборг был превращен в опорный пункт для захватнических действий шведских рыцарей, стремившихся к овладению всей Корельской землей и берегами Невы. Опираясь на Выборгский замок, шведы уже в течение 1294 г. подчинили себе всю Западную Карелию, а в 1295 г. попытались распространить свое господство на карельскую территорию, прилегающую к Ладожскому озеру.

Захват шведскими рыцарями побережья Выборгского залива и сооружение Выборгского замка были не только ударом по власти Новгорода в Карелии. Закрепление шведов на ближайших подступах к Неве стало представлять большую угрозу для жизненных интересов Новгородского государства. Новгородская республика не могла примириться с создавшимся положением. Началась длительная борьба за Корельскую землю, затянувшаяся на тридцать лет. Но по мере упрочения шведской власти в западных карельских погостах Новгороду становилось все труднее бороться за изгнание шведских рыцарей из его исконных владений, а общая политическая обстановка на Руси по-прежнему не благоприятствовала организации крупных наступательных операций для возвращения Западной Карелии[89].

[1] Королевский совет осуществлял регентство.

[2] Шведский термин «marsk» (соответствующий русскому «маршал») заимствован во второй половине XIII в. из других стран Западной Европы. Каковы были обязанности маршала, — неясно, скорее всего это была одна из высших почетных должностей, не связанных с какой-либо конкретной отраслью государственного управления (Hornborg E. Finlands hävder. I. S. 210).

[3] Rosen J. Strider mellan Birger Magnusson och hans bröder. Lund, 1939. S. 28, anm. 1. Правда, существует и иное мнение: в завещании короля Магнуса подразумевался будто бы не Тюргильс Кнутссон; Тюргильс стал во главе государства лишь с середины 1290-х гг. (Jägerstad H. Hovdag och rad under äldre medeltid. Lund, 1948. S. 138—141).

[4] Rosen J. Op. cit. S. 28, 31; Beckman B. Matts Kettilmundsson och hans tid. I. Stockholm, 1953. S. 16, 31—32, 334—343; Андерссон И. История Швеции. М., 1951. С. 68.

[5] Jaakkola J. 1) Kuningas Maunu Eerikinpojan unionipolitiikasta… S. 71; 2) Suomen varhaiskeskiaika. 1938. S. 435.

[6] Гиппинг А. И. Указ. соч. С. 102—103; Rein G. Op. cit. S. 132—133;. Pipping R. Op. cit. S. 418; Juvelius E. Suomen historian pääpiirteet Helsingfors. 1927. S. 41; Jaakkola J. 1) Kuningas Maunu Eerikinpoian imionipolitiikasta… S. 69; 2) Suomen varhaiskeskiaika. 1938. S. 438; Beckman B. Op. cit. S. 17; Aminoff T. G. Op. cit. S. 88; Hornborg E. Sverige och Ryssland genom tiderna. S. 25; Kirkinen H. Karjala idä «n kulttuuripiirissä. S. 96; Koskivirta A.-V. Op. cit. S. 38.

[7] Бережков H. Г. Указ. соч. С. 290—291.

[8] НПЛ. С. 027; Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 75—76.

[9] Крохин В. Указ. соч. // Русская старина. 1907. № 9. С. 590; № 10. С. 223.

[10] Лерберг А. X. Указ. соч. С. 145—146; Карамзин H. M. История государства Российского. Т. IV. СПб., 1842. С. 90; Гиппинг А, И, Указ. соч. С. 101—103; Strimiholm A. M. Op. cit. S. 51—53; Rein G. Op. cit. S. 132—134; Yrjo-Koskinen G. Z. Op. cit. S. 42;Соловьев С. M. Указ. соч. Кн. I, стлб: 886; Ruuth J. W. Op. cit. S. 8—9; Крохин В. Указ. соч.//Русская старина. 1907. № 10. С. 224; Lindequist K. O. Suomen historia. Porvoo, 1926. S. 71—72; Jaakkola J. 1) Kuningas Maunu Eerikinpojan unionipolitiikasta… S. 69—71; 2) Suomen varhaiskeskiaika. 1938. S. 438—440; Juvelius E. Suomen kansan aikakirjat. I. S. 265; Hornborg E. 1) Gränsfästet Viborg. S. 40—45; 2) Finlands hävder. I. S. 210, 212: Гадзяцкий С. С. Указ. соч. С. 96; Aminoff T. G. Op. cit. S. 87—88; Suomen historian käsikirja. I. S. 160—161; Juva E., Juva M. Op. cit. S. 146—147; Kirkinen H. Karjalan idän kulttuuripiirissä. S. 96; Koskivirta A.-V. Op. cit. S. 37—39. Только Р. Русён попытался глубже разобраться в ходе событий 1293 г. (Rosen R. Op. cit. S. 3—7).

[11] См.: Finlands medeltidsurkunder. Bd. I. № 214, 215.

[12] НПЛ. C. 327.

[13] Новгородская IV летопись. С. 247; Софийская I летопись. С. 201; Новгородская III летопись//ПСРЛ. Т. III. СПб., 1841. С. 221; Сокращенный Новгородский летописец//ПСРЛ. Т. IV, ч. I, вып. 3. Л 1929 С 600. Новгородская V летопись. С. 235; Никоновская летопись//ПСРЛ. Т. X. СПб., 1885. С. 170. Во всех этих случаях дословно повторяется известие Новгородской Первой летописи.

[14] Шаскольский И. П. Берестяные грамоты как источник по внешнеполитической истории Новгорода XIV—XV вв.//Археографический ежегодник за 1962 г. М„ 1963. С. 71—74.

[15] См. с. 53—54.

[16] См.: Andersson L Käilstuclier tili Sveriges historia 1230—1436. Lund 1928 S 20—24 Bolin S. Om Nordens äldsta historieforskninsr// Lunds universitets ärsskrift, N. F., Avd. 1. Bd. 27, № 3. Lund, 1931. S. 201—207.

[17] Хронология от 266 до 1430 г.: «1293. Сооружен замок Выборг, и шведы победили Карелию»; Старинная хронология от 880 до 1430 г.: «1293. Большое войско вступило в Карелию и построен Выборгский замок»; Хронология Швеции из Кодекса монастыря миноритов в Висбю: «В лето господне 1293 в Карелию совершен поход Биргера короля Швеции, и карелы приняли веру и сделаны данниками государя короля Швеции и сооружен замок Выборг в Карелии»; Диарий стокгольмских братьев «миноритов: «1293. Покорены карелы шведами и сооружен Выборгский замок»; Хроника шведско-готских деяний неизвестного шведского автора: «1297. Пришло войско Швеции к карелам и основан замок Выборг и карелы приняли веру»; Аннотированная хронология Арвида Тролле: «В лето господне 1293 победили шведские мужи карел». (Finiands medeltidsurkunder. Bd. l, № 214).

[18] «Господин Торгильс, дроте шведского короля, завоевал две части Карелии и крестил их» (Islandske annaler. Ed.-G. Storm. Christiania, 1888. S. 339). Дротc — одна из высших государственных должностей Швеции.

[19] Axelson S. Op. cit. S. 308.

[20] Finiands medeltidsurkunder. Bd. I, № 217.

[21] Jaakkola J. Suonien varhaiskeskiaika. 1938. S. 441—442; Koskivirta A.-V. Op. cit. S. 39.

[22] Finiands medelticlsurkunder. 3d. I. № 217. В грамоте от имени малолетнего шведского короля давалось обещание предоставить ганзейцам свободу торгового мореплавания в Финском заливе при условии, что ганзейцы не будут провозить оружие, железо, сталь и продовольствие в Новгородскую землю.

[23] Bolin G. Tili dateringen av Erikskrönikan//Historisk tidsskrift. 1927. S. 299—309; Beckman N. Erikskrönikan//Arkiv för nordisk fiiologi. Bd. 44, h. 2. Lund, 1928. S. 222—224; Bolin S. Op. cit. S. 245—247, 296; Kraft S. Erikskrönikans källor//Historisk tidsskrift, 1932. S. 13, 28, 57, 68—70, 79; Lönnroth E. Medeltidskrönikornas värld//Göteborgs högskolas ärsskrift. XLVII, № 18. Göteborg, 1941. S. 5, 9: Ny illustrerad svenska litteraturhistoria. I delen. Stockholm, 1955. S. 70, 77—78; Rosen J. Erikskrönikan//Kulturhistoriskt lexikon för nordisk medeltid. Bd. IV. 1959. S. 29—33; Jokipii M. Hämeen ristiretki/Suomen kirkkohistoriallisen seuran vuosikirja. 52—53. 1962—1963. Helsinki, 1965. S. 20—22; Norborg L.-A. Op. cit. S. 103—106; Lehtinen E. Suomen varhaishistorian ja ristiretkikaudan kuvasta uskonpuhdistus- ja suurvalta aikaha. Jyväskylä. 1968. S. 16—32.

[24] Svenska medeltidens rimkrönikor. I. Stockholm, 1865. S. 45—46; Finiands medeltidsurkunder. Bd. I, № 215.

[25] «thera mesta ärende» — «главнейшим их делом», «главнейшим их занятием».

[26] «hus» — «крепость», «замок», «дом».

[27] «a then ända» — «в том краю», «в том конце [земли]».

[28] «ather wända» — «заворачивается», «поворачивается», по общему смыслу — «кончается».

[29] «ok flere the ther a Gudh troo» — «и больше тех, кто верит в бога», «больше людей, верующих в бога».

[30] «mynne wald» — «власти», «господства», по общему смыслу — «подвластной земли».

[31] «fynna skadha för sin dör» — «нашли беду у своих дверей», «беда оказалась у их дверей».

[32] «lotho.. mura» — «предоставили построить», «велели построить».. Глагол «mura» означает «строить из камня (или кирпича)».

[33] Слово «gislalag» условно переводится как «погосты».

[34] Перевод Е. А. Рыдзевской (указ, соч., с. 112). В настоящем издании прозаический перевод Рыдзевской заменен подстрочным переводом каждого отдельного стиха.

[35] Pipping K. Op. cit. S. 422.

[36] В тексте, по всей видимости, пленные связываются с только что построенной крепостью Выборг, упоминаемой в предыдущей строке.

[37] См. с. 34—42.

[38] Pipping R. Op. cit. S. 421.

[39] Это самый содержательный текст из всех источников по истории русско-скандинавских отношений XII—XIV вв.

[40] Andersson l. Op. cit. S. 57; Rosen R. Op. cit. S. 6.

[41] Тем более, что в Швеции, как правило, пограничные крепости старались сооружать только из камня. В Сокращенном Новгородском летописце при описании русского похода на Выборг в начале 1294 г. также упоминается, что Выборгский замок был каменным — «город каменей» (ПСРЛ. Т. IV, ч. I, вып. 3. С. 600).

[42] В частности, в уже упоминавшейся грамоте 1295 г

[43] Rosin R. Op. cit. S. 6.

[44] Выражение «стало больше людей, верующих в бога» можно было бы понимать и так, что автор хроники подразумевал существование в Карелии какого-то количества христиан (речь идет, разумеется, о христианах-католиках; православных в католических странах официально не считали христианами) еще до шведского похода 1293 г. Но скорее всего, в этом надо видеть очередной пример поэтической легкости, с которой автор излагал исторические события: его эта тема не интересовала, и он не очень задумывался о значении каждого слова.

[45] Rosen R. Op. cit. S. 7.

[46] По справедливому мнению Р. Русёна, из описания победоносного выборгского похода «можно было бы сделать блестящий кульминационный пункт» хроники (Rosen R. Op. cit. S. 7).

[47] Rosen R. Op cit. S. 6.

[48] «Хроника Эрика» явилась единственным источником для Эрика Олая при освещении всего периода 90-х гг. XIII в. (Arnoldsson S. Ericus Olai och periodindelningen i Sveriges historia //Göteborgs högskolas ärsskrift. LVIII. 1952. № 4. Göteborg, 1953. S. 32; Nygren E. Ericus Olai//Svenskt biografiskt Lexikon. Bd. XIV. Stockholm, 1953. S. 228; Lehtinen E. Op. cit. S. 32).

[49] Lehtinen E. Op. cit. S. 32; Bolin S. Op. cit. S. 318. (С. Булин ошибается, утверждая, что сведения об участии Тюргильса. Кнутссона в походе 1295 г. Эрик Олай заимствовал из «Хроники Эрика» — в ней нет этих данных).

[50] Pipping R. Op. cit. S. 421; Hornborg E. 1) Finiands kristning. S. 222, not. 1; 2) Finiands hävdcr. I. S. 212; Rosen R, On. cit. S. 4—7; Suomen historian käsikirja. I. S. 160; Juva E., Juva M. Op. cit. S. 147; Kirkinen H. Op. cit. S. 96; Jutikkala E., Pirinen K Op. cit. S. 42; Kaukiainen Y. Op. cit. S. 115.

[51] О панегирическом отношении автора хроники к Тюргильсу см.: Andersson l. Op. cit. S. 94; Bolin S. Op. cit. S. 245: Lönnroth E. Op. cit. S. 6; Rosen R. Op. cit. S. 5: Jägerstad H. Op. cit. S. 139; Arnoldsson S. Op. cit. S. 32, 37.

[52] Rosen R. Op. cit. S. 7.

[53] По мнению Р. Русёна, молчание «Хроники Эрика» о Тюргильсе «является, вероятно, самым верным доказательством того, что маршал не был в Выборге вместе со шведским войском в 1293 г.» (Rosen R. Op. cit. S. 5).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

[54] X. Егерстад приводит данные источников о том, что начало похода морского ополчения (ледунга) в средневековой Швеции обычно приурочивалось к Троицыну дню: в законе области Сёдерманланд ( «Södermannalagen») указывалось, что суда для ледунга должны были быть готовы к Троицыну дню. В 1293 г. этот праздник приходился на 17 мая (Jägerstad H. Op. cit. S. 127, anm. 9).

[55] Pipping R. Op. cit. S. 421; Rosen R. Op. cit. S. 5—6; Kumlien I\. Op. cii. S. 63—70; Kaukiainen Y. Op. cit. S. 115.

[56] Diplomatarium Suecanum. Bd. II, № 1093. 1095. Первый из названных документов был составлен в Стокгольме и бесспорно свидетельствует о пребывании там Тюргильса Кнутссона 24 мая 1293 г. Навигация на Балтийском море обычно начинается раньше этой даты, т. е. морской поход должен был быть начат ранее 24 мая (Rosen R. Op. cit. S. 5—6). Место составления второго документа не указано, но трудно предположить, чтобы его специально возили на утверждение к Тюргильсу (документ должен был быть скреплен его печатью) в Карелию, а к 6 июля Тюргильс вряд ли мог бы уже вернуться из Западной Карелии в Швецию (Rosen R. Op. cit. S. 6). Э. Хурнборг высказал предположение, что маршал мог выехать в Карелию позднее, т. е. после 6 июля (Hornborg E. Finlands häv-der. I. S. 212, anm. 1). Однако эта гипотеза ни чем не обосновывается. X. Егерстад (Jägerstad H. Op. cit. S. 127, anm. 9) и Б. Бекман (Beckman B. Op. cit. S. 59, anm. 9) считают, что второй документ не может служить свидетельством о пребывании Тюргильса в Швеции, поскольку в нем выражается лишь желание, чтобы Тюргильс приложил к нему свою печать. Но это мнение не меняет сути дела: решающее значение имеют не указания обоих документов, а отсутствие надежных свидетельств источников об участии Тюргильса в походе 1293 г.

[57] Hornborg ё. 1) Finlands kristning. S. 222, anm. 1; 2) Gränsfästet Viborg. S. 41; 3) Finlands hävder. I. S. 212. anm. 1; Suomen historian käsikirja. I. S. 160; Juva E., Juva M. Op. cit. S. 147; Jutikkala E., Pirinen K. Op. cit. S. 42; Koskivirta A.-V. Op. cit. S. 38. P. Русён допускает подобную возможность, но, в отличие _ от ранее названных авторов, не считает ее наиболее вероятной (Rosen R. Op. cit. S. 5).

[58] Jägerstad H. Op. cit. S. 138—141; Kaukiainen Y. Op. cit. S. 115.

[59] Porthan H. G. Chronicon episcoporum Finlandensium// H. G. Porthan opera selecta. Pars I. Helsingfors, 1865. P. 163; Yriö-Koski-nen G. Z. Op. cit. S. 42; Rutith J. W. Op. cit. S. 8; Lindquist K. O. Op: cit. S. 71; Гиппинг А. И. Указ. соч. С. 102; Гадзяцкий С. С. Указ. соч. С. 96; Jutikkala E., Pirinen K. Op. cit. S. 42; etc.

[60] В грамоте 1295 г. дано лишь общее объяснение причин и результатов похода шведов в 1293 г. Анналы содержат только предельно краткие записи с констатацией главных общегосударственных событий. Составители Новгородской Первой летописи также ограничивались обычно лишь краткой констатацией факта в тех случаях, когда вражеские силы пытались построить или строили крепость в русских пограничных владениях или у самой границы (НПЛ под 1256, 1293, 1294, 1295, 1375 гг.).

[61] Rein G. Op. cit. S. 133; Jaakkola J. Kuningas Maunu Ееrikinрojan unionipolltiikasta… S. 69; Hornborg E. Gränsfästet Vihon?. S. 41: Rosen R. Op. cit. S. 6.

[62] Первым такую точку зрения выдвинул и старался доказать Р. Русён. Обоснование этой гипотезы — главная цель его многократно цитированной работы. Мнение Русёна поддерживает Коскивирта (Koskivirta A.-V. Op. cit. S. 38). Хурнборг считал, что «сопротивление было небольшим или его вовсе не было» (Hornborg E Gränsfästet Viborg. S. 41).

[63] Hornborg E. Sverige och Ryssland genom tiderna S 27

[64] Hornborg E. Gränsfästet Viborg. S. 40.

[65] Tjulenev V. A. Entisajan Viipurin uusista arkeologisista tutkimuksista. S. 29.

[66] Juva E., Juva M. Op. cit. S. 149.

[67] Ruuth J. W. Op. cit. S. 11. Это предположение подтверждается данными раскопок В. А. Тюленева (Tjulenev V. A. Entisajan Viipurin… S. 32). Первоначально башня была гораздо ниже, чем теперь. Ее стены неоднократно утолщались (чтобы выдержать, более значительную нагрузку) и надстраивались. Однако в основе квадратных нижних ярусов современной главной башни, скорее всего, находятся стены башни конца XIII в.

[68] Ruuth J. W. Op. cit. S. 11; Hornborg E. Gränsfästet Viborg S. 43

[69] Tjulenev V. A. Entisajan Viipurin… S. 29.

[70] Ruuth J. W. Op. cit. S. 11.

[71] Э. Хурнборг считает, что Замковый остров уже в первые месяцы строительства должен был быть окружен по линии берега какими-то оборонительными сооружениями (Hornborg E. Gränsfästet Viborg. S. 43). Возможно, что к началу зимы, когда окружающие остров воды замерзают, шведские строители должны были возвести хотя бы простейшие укрепления по всему периметру острова.

[72] «…мы, жалея страдания этих несчастных и в целях распространения католической' веры, доказывая божье милосердие, обратили их в христианскую веру…» (Finlands medeliidsurkunder. Bd. 1. № 217).

[73] Э. Хурнборг ошибочно полагает, что новгородские власти не хотели наносить ответный удар, пока войско ледунга находилось вблизи Выборга, и умышленно отложили активные действия против вторгшихся шведов до зимнего времени, когда сковавший Балтийское море лед отрезал гарнизон Выборгского замка от помощи из Швеции или Западной Финляндии (Hornborg E. Gränsfästet Viborg. S. 44). В данном случае он не учитывает внутриполитическую обстановку на Руси, не позволившую до февраля 1294 г. предпринять наступление против шведских рыцарей. Новгородцам выгоднее было бы нанести ответный удар как можно раньше — пока шведы не успели возвести сильную крепость.

[74] НПЛ. С. 327Г

[75] Hornborg E. Gränsfästet Viborg. S. 44.

[76] Упоминание новгородского тысяцкого дало основание Г. Рейну ошибочно предположить, будто новгородское войско должно было состоять из тысячи воинов.

[77] НПЛ. С. 328; Новгородская V летопись. С. 235.

[78] Сокращенный Новгородский летописец. С. 600.

[79] Софийская I летопись. С. 202.

[80] Спустя 6 лет, когда шведы вновь вторглись в новгородские владения и построили крепость на Неве, Андрей Городецкий вел себя более решительно — специально прибыл с войском в Новгород и лично возглавил поход.

[81] НПЛ. С. 328.

[82] Ср.: Гиппинг А. И. Указ. соч. С. 103.

[83] НПЛ. С. 327—328.

[84] Strinnholm A. M. Op. cit. S. 52; Бережков H. Г. Указ. соч. С. 290; Axelson S. Op. cit. S. 28.

[85] «… к городу Свейскому пришибошася … крепко» (НПЛ.,. С. 328); «бишася крепко» (Сокращенный Новгородский летописец. С. 600).

[86] «Мнози ранени быша» (НПЛ); «сами язвени мнози быша:» (Софийская I летопись. С. 202). Но убитых, по-видимому, не было: наиболее достоверный источник — Новгородская Первая летопись дважды — и при описании штурма Выборга, и при описании возвращения русского войска в Новгород — сообщает только о раненых и специально отмечает, что все участники похода вернулись живыми, хотя и израненными: «приидоша вси здрави, но ранени» (ср.: в Со­кращенном Новгородском летописце. С. 600: «приидоша ранены, а все живе»). Поэтому представляется сомнительным указание Никоновской летописи о наличии многих убитых во время штурма и большого числа умерших во время возвращения войска в Новгород ( «и многих новгородцовъ з города побиша … и едва возвратившеся приидоша во свояси, и мнози мрътви быша» — Никоновская летопись. С. 170). Вероятно, это результат позднейшего редактирования первоначального текста. Впрочем, возможно также, что Новгородская Первая летопись подразумевает только знатных воинов, которые все вернулись живыми; в Никоновской же летописи речь идет о рядовых воинах, погибших при штурме и на обратном пути.

[87] Эта подробность зафиксирована только в Новгородской Первой, Новгородской IV и Никоновской летописях. Составитель Сокращенного Новгородского летописца, пересказывая в сокращенном виде этот сюжет, не понял, что речь идет об оттепели, и дал неверное изложение: «а город каменей взяша теплом». Эта ошибка ввела в заблуждение историков архитектуры А. А. Драги и В. В. Косточкина, которые предположили, что во время осады Выборга в 1294 г. новгородцы пытались овладеть им при помощи поджога крепостных стен (Драги А. А. и Косточкин В. В. Костер посадника Якова в Кореле//Памятники культуры. Исследование и реставрация. Вып. 4. Л., 1963. С. 5).

[88] Э. Хурнборг предполагает, что оттепель принес в эту ночь сильный юго-западный ветер (Hornborg E. Gränsfästet Viborg. S. 45).

[89] Примечательно, что хотя военные действия против шведов возобновлялись после 1294 г. много раз, новгородцы почти 30 лет — до 1322 г. — воздерживались от организации нового похода на Выборг

Автор материала, к сожалению не указан. Вот Ссылка

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Автор материала, к сожалению не указан.

И. П. Шаскольский. Борьба Руси против шведской экспансии в Карелии конец XIII — начало XIV в.

Целиком с монографией можно ознакомиться здесь.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

http://svitoc.ru/index.php?showtopic=447

1293 г. Новгородцы и ладожане сражаются у истока Невы против шведов, которые «хотяще на кореле дань взять».[141] Корела в этот период входила в систему Новгородской земли, а в более раннее время, возможно, тяготела к Ладоге.

Согласно исследованиям Кирпичникова территория принадлежащая корелам мола входить в зону влияния (контроля) ладожан (10 -12 вв?), впоследствии это территория контролировалась новгородцами.

Была ли эта территория частью В. Новгорода в 11-12 вв., да и в начале 13 в. - спорный вопрос.

Впервые термин "Корельская земля" упоминается под 1278 и 1293 гг. в новгородской первой летописи старшего извода (Комиссионный список). Еще раньше под 1270 г. карелы называются как дна из составных частей "волости" Новгорода. Рассказывая о распре с Ярославом Ярославичем (Тверской князь) летописец говорит, что новгородцы собрали всю "волость новгородскую: псковичей, ладожан, корелу, ижору и вожан".

Вполне возможно, что оформившаяся в последней трети 13 в. "Корельская земля" не охватывала всех территорий, населенных карелами, в частности , Обонежья и Беломорья. По всей вероятности, жившее там население ограничивалось выплатой время от времени Новгороду определенной дани.

(см. Высочков Л.В. К этнической и политической истории Карельского перешейка // Страницы выборгской истории. Краеведческие записки. - Выборг, 2000. - С. 64-65.)

Что касается поселения, существовавшего на острове до шведской крепости, то здесь все так же не совсем однозначно. Из ВИКИ:

Зато в 1980-х годах, на основании сделанных находок, руководитель раскопок В. А. Тюленев смог сделать вывод о существовании в XI—XII веках карельского острожка-убежища, в котором располагались склады товаров и немногочисленная стража, на самом Замковом острове

Из книги: Тюленев, В.А. Изучение старого Выборга, СПб, 1996 с. 16-17 (цит. по вышеупомянутой статье Высочкова, с. 71-72)

"На вершине замкового холма в XIII в. до появления здесь шведов существовала деревянная застройка, остатки ее зафиксированы в предматериковом горизонте. В настоящее время вычленяются хозяйственно-жилые постройки с многослойным полом и столбовым конструкциями, а также валообразная песчаная насыпь с частоколом. Набор предметов "карельского периода", в котором присутствуют бытовые вещи, необходимые при повседневном ведении хозяйства, а также сломанные закрытые замки, позволяют говорить пока только о существовании на острове укрепленного острожка-убежища, где могли располагаться склады товаров и немногочисленная стража, но не было хозяйственно-жилых комплексов, обеспечивающих материальный быт, потребности населения. Такие небольшие жилые хутора с традиционной для Финлдянии укладом хозяйства могли существовать параллельно вблизи острова. Исторические документы 16 в и карты 17 в. из которых, в том числе и в научный оборот, был введен термин "старый Выборг" фиксирует какое-то место, которое можно считать "старым" по отношению не ранее, чем в 16 в. Вполне допустить, что ат речь идет и о каком-то поселении дошведского периода, функционирующим параллельно с островным городищем, но этот вопрос остается пока открытым".

user posted image

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

И. П. Шаскольский. Борьба Руси против шведской экспансии в Карелии конец XIII — начало XIV в.

Спасибо smile.gif

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

user posted image

А это памятник "основателю" Выборга - Торгильсу Кнутссону.

user posted image

ВИКИ:

Торгильс (Торкель) Кнутссон (швед. Torgils (Tyrgils, Torkel) Knutsson, первое упоминание в 1283, умер в 1306) — принадлежал к одной из наиболее могущественных шведских фамилий; был маршалом в последние годы правления короля Магнуса Ладулоса и после его смерти управлял государством от имени малолетнего короля Биргера Магнуссона. Основатель Выборга.

Походы против русских

Предпринял ряд походов в Финляндию для обращения финнов и карелов в христианство, причём шведам пришлось столкнуться с русскими. Основал в 1293 году Выборгский замок ставший оплотом владычества шведов на Карельском перешейке.

В 1300 году предпринял новый крупный поход против русских. Целью похода было отнять у Великого Новгорода устье Невы. При впадении Охты в Неву в одно лето была построена крепость Ландскрона. Попытка русских помешать строительству окончилась неудачей. Но когда основное войско шведов вернулось домой, оставленный на зимовку гарнизон был ослаблен голодом и цингой и крепость была взята русскими 18 мая 1301 года. Крах предприятия способствовал крушению маршала.

Внутренняя политика

В отношении к церкви Кнутссон поступал самостоятельно и постановил, против желания папы Бонифация VIII, чтобы, в случае необходимости, сборы на военное дело взимались и с имущества церкви. Когда Биргер достиг совершеннолетия Кнутссон несколько лет продолжал оставаться регентом пока в 1303 году не сложил с себя власть. Оклеветанный перед королём, он был обезглавлен в 1306 году. Казнь через отсечение головы состоялась 10 февраля 1306 года. Похоронен он был в том же месте, где и казнён — на неосвященной церковью земле. Над могилой, как свидетельствует «Хроника Эрика», был установлен крест и возведён «огромный шатёр», с алтарём внутри него. В мае 1306 года тело Торгильса Кнутссона было перенесено в Риддархольмскую церковь. Именно это место было указано в завещании маршала, сделанном им незадолго до смерти. На каменной надгробной плите Торгильса Кнутссона и его первой жены — изображение Биргитты.

О раннем периоде жизни Торгильса сведений действительно не сохранилось. Впервые имя Тогильса Кнутссона встречается в документах в 1281 г. В 1288 г. он был посвящен в рыцари. В 1289 г. стал марсалком (титул военачальника). Был состоятельным человеком, владел усадьбами в различных областях Швеции. Возвысился после смерти в декабре 1290 г короля Швеции Магнуса Ладулоса ("Амбарный замок").

На самом деле спорным является вопрос о том, принимал ли Кнутссон участие в походе на карельские земли Новгорода и в строительстве замка Выборг в 1293 г.

Во всяком случае данный поход шведов на земли тяготеющие к Новгороду был в духе той внешней политики, которую проводила Швеция в 40-60-х гг. 13 в.

Тут надо еще вспомнить буллу папы Александра IV (1256 г.), в которой содержался призыв к крещению язычников, в том числе и карел.

Кстати в 1256 г. часть территории центральной Финляндии, где обитало племя емь было захвачено Швецией. Новгородское войско не смогло отбить эту территорию.

Памятник Торгильсу Кнутссону был изготовлен в 1887 г. и установлен в 4 октября 1908 г. на площади Старой Ратуши.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

user posted image

Карельское поселение, бывшее на месте Замка. (макет в музее замка)

Место для закладки крепости было выбрано очень удачно: гранитная скала, островная возвышенность. К тому же, островное положение обеспечивало наличие естественной водной преграды и позволяло сэкономить на работах по рытью рвов. Выборгский замок на четыреста лет стал оплотом шведского владычества на Карельском перешейке (по военному и стратегическому значению он уступал лишь Стокгольму и находился на одном уровне с Кальмарским замком).

Молодой король Биргер Магнуссон в 1295 году в письме в городской совет (рату) Любека и других балтийских городов отмечает: «... нами построен выборгский замок на большие средства ... в качестве укрепления нашего королевства и с целью обеспечения безопасности и мира для мореходцев». Как утверждается в хрониках того времени, крепостные стены с самого начала были одеты в камень.

Какова этимология названия замка и города, точно не известно. Основные версии происхождения названия «Выборг»: «святая крепость», «крепость у залива», «крепость в краю, где разводят скот». Наиболее распространенной является именно первая версия (от древнескандинавского Vi — святой и borg — крепость), поскольку в процитированном выше письме короля Биргера сообщается о возведении замка «во имя Всевышнего и пресвятой Девы».

user posted image

Выборгский замок в начале XIV века, реконструкция

Выборгский замок на первом строительном этапе состоял из оборонительного пояса: крепостной стены, которая охватывала весь периметр островной возвышенности. В центре стены возвышалась массивная четырехугольная зубчатая башня Святого Олафа, названная в честь одного из самых почитаемых в Скандинавии святых — норвежского короля, крестителя Скандинавии, борца против язычества Олафа II Святого (995-1030). Башня Олафа не была связана с крепостными стенами и являлась отдельно стоящим в центре донжоном (между прочим, он считался самым высоким в Скандинавии того времени). В подвале башни хранили припасы и содержали пленных, а на втором ярусе были устроены покои наместника со свитой. Здесь же во время своих визитов в город останавливался шведский король.

Как показали археологические раскопки, толщина стен крепости составляла 1,5–2 м, а толщина стен башни — 4 м. По периметру крепостной стены шла навесная деревянная галерея (так называемый дозорный путь, или боевой ход). Под защитой этих стен, на возвышенности острова, как раз и образовались первые жилые постройки в Выборге. Вскоре население нового города разрослось, и Выборг перешагнул с Замкового острова на материк, на мыс на восточном берегу пролива.

Поскольку новгородцам укрепление шведских позиций на ранее подвластной им территории пришлось не по вкусу, они дважды пытались выбить шведов из Выборга: в 1294 и 1322 годах они осаждали Выборгский замок, однако безуспешно, несмотря на то что во второй раз штурм велся прогрессивным методом, с применением камнемётных машин. По Ореховскому миру 1323 года граница между Новгородской землей и Швецией прошла по реке Сестре, а западная часть Карельского перешейка отошла к Шведскому королевству.

Выборг продолжал расти, застраиваться и развиваться как торговое поселение. Уже в документах 1387 года он упоминается как «город», хотя официально этот статус он получил позже, в 1403 году.

Расцвет Выборгского замка

В средние века Выборг продолжали укреплять для защиты от нападений с востока. Выборг был центром административного округа (лена), который управлялся наместниками (фогтами) шведского короля. Наместники пользовались значительными полномочиями и большой степенью независимости от столицы, становясь фактически самостоятельными правителями. На эту должность подчас назначались самые влиятельные в стране люди из знатных родов. Главными обязанностями королевского наместника было содержание замка и войска, сбор податей с населения, защита границ от неприятеля.

В 1442-1448 гг., когда наместником (военном комендантом Выборга) был любитель пышных празднеств будущий король Карл VIII Кнутссон Бунде (Karl Knutsson Bonde), замок приобрел особый лоск и пышность. Были построены новые башни и покои, обновлены рыцарские залы и парадные комнаты для празднеств и балов, полностью перестроен третий этаж, ранее предназначавшийся исключительно для обороны. Как сказано в хронике той эпохи, Карл Кнутссон «потратил много средств на строительство крепости… создал красивейшие палаты, покрыл их крышей, заставил построить вокруг стену с зубцами, более красивого замка нельзя найти…».

При этом наместнике был перестроен и сделан жилым третий этаж главного корпуса, надстроен четвертый этаж, а также возведена новая линия наружной обороны — каменная стена по контуру береговой полосы, до Пожарной башни, стоявшей на месте нынешнего Комендантского дома . Эта южная оборонительная стена включала несколько прямоугольных в плане оборонительных башен: Пожарную, Сторожевую (Караульную) и Новую (Тюремная башня появилась, вероятно, позднее, в середине XVI века). Толщина стены составляла 2,2 м, а высота — около 6 м; на высоте 4,5 м располагалась навесная галерея. Линия стены шла к западной оконечности острова и под углом поворачивала на восток в сторону Кузнечного двора. Фундамент Пожарной башни впоследствии оказался в основании Дома наместника (ныне Комендантского дома), возведённого в 1606-1608 гг.

С уходом из замка Карла Кнутссона Бунде, ставшего королем Швеции, строительные работы продолжили его преемники: Эрик Аксельссон Тотт и Стен Стуре. Замок оставался средоточием административно-политической жизни города и резиденцией наместника. К этому времени относится и возведение Райской башни в юго-восточном углу замкового комплекса — первой в замке круглой башни (ответ на угрозы зарождающейся артиллерии) . В помещениях замка в тот период появились изразцовые печи, верхний двор вымостили камнем, а стены башни св. Олафа отделали изнутри деревянными панелями.

user posted image

Выборгский замок в 1442-1448 гг., реконструкция

После того как в середине XV века начальником замка стал Эрик Аксельссон Тотт (Eric Axelsson Tott), четвертый этаж главного корпуса замка превратили в жилой, надстроив его пятым, приспособленным для обороны. В ходе реконструкции Выборгского замка Аксельссон использовал североевропейские традиции оборонительного зодчества. До частых пожаров, сгубивших былое великолепие замка, его внешний облик и планировка были выполнены в стиле раннего Ренессанса. Аксельссон также обнес каменной стеной с десятком башен сам город Выборг на полуострове перед замком, в результате чего замок постепенно превратился в тыловую позицию городской крепости (единственной сохранившейся частью этой крепости является Ратушная башня и более поздняя Круглая башня).

В сентябре 1495 года Выборг потрясло событие, вошедшее в историю и фольклор под названием «Выборгский гром» (или «грохот») (Viipurin pamaus). В то время началась Русско-шведская война (1495-1497), и Иван III послал «великолепные полки» русских войск на штурм шведского замка Выборг. Впервые для разрушения стен были использованы крупнокалиберные пушки. Две башни замка не выдержали артиллерийской атаки и рухнули, в еще одной образовался пролом. Обороной Выборга руководил шведский военачальник Кнут Поссе (Knut Jönsson Posse). Несмотря на численное превосходство русских и применение противником новейшей техники, шведам удалось выстоять осаду. Согласно одной из версий, Поссе приказал поджечь пороховую смесь (или, возможно, бочки со смолой) и подорвать одну из крепостных башен. Оглушительный грохот и дым привел осаждавших в замешательство и вынудил отступить. «Те, которые попадали вниз, потеряли жизнь; те, которые находились на стенах, попадали в воду», — писал автор шведской хроники о русских воинах.

user posted image

Выборгский взрыв на карте Carta Marina, 1539 год

Осада с Выборга была снята, военные действия вскоре приостановлены, а о страшном «выборгском взрыве» стали ходить легенды. При этом Кнуту Поссе приписывались чуть ли не магические способности: утверждалось, что в разгар осады этот «колдун» якобы сварил в огромном котле «адское зелье». Также возникла версия, что в момент, когда шведы уже готовы были сложить оружие, на небе появился блестящий андреевский крест, при виде которого русские испугались и сразу же обратились в бегство. Согласно другой фантастической истории, в Выборге находилась пещера «Смеллен», она-то и издавала при приближении неприятеля ужасный грохот.

Выборгский замок и реформатор Густав Васа

На протяжении XV века Выборгский замок продолжал расширяться. Впрочем, небольшая площадь Замкового острова ограничивала масштабы застройки, поэтому с приходом новых наместников и изменениями военных требований старые здания зачастую разбирались, а на их месте возводились более современные. В XVI столетии замком управляли многие видные лица, в том числе германский граф Иоганн фон Гойя (Johann VII. von Hoya), женатый на сестре короля Густава Васа (Ваза). Граф любил балы и турниры и предпочитал спускать все деньга на увеселения, а не строить замок, и, кроме того, противодействовал церковным реформам Густава Васы. В итоге из-за острого конфликта с королем начальник замка был вынужден бежать, а монарх вплотную занялся реконструкцией замка.

Густав Васа был обеспокоен несовершенством выборгской фортификации, устаревшей с появлением огнестрельного оружия. В письме к Перу Браге король жалуется: «Во-первых, здесь, в замке никто не заботится о строительстве. Поэтому большинство домов и помещений стоят без крыш, всё в таком упадке, что невозможно обеспечить оборону замка…»

user posted image

Густав Васа

После королевского визита в замок (Густав Васа жил в Выборгском замке около 30 дней осенью 1555 года) здесь начался новый этап работ, включавший перестройку башен и зданий, а также укрепление береговой линии деревянными шканцами (оборонительными постройками). В 1558 г. были частично разобраны и затем увеличены в диаметре стены Райской башни. Строительство на данном этапе возглавил наместник короля Клас Кристерссон Хорн (Klas Kristersson Horn).

user posted image

Клас Кристерссон Хорн

При старшем сыне Густава Васы, Эрике XIV, произошли существенные изменения в облике главной замковой башни Св. Олафа, которая, как мы знаем, первоначально была четырёхугольной и сложенной из гранитных валунов. В 1561-1564 гг. башня была разобрана до уровня второго яруса и возведена снова уже из кирпича, прочного и недорогого материала, причем на квадратное в плане основание была поставлена верхняя часть восьмигранной формы (такая форма считалась наиболее эффективной для защиты от артиллерии). Крышу покрыли свинцом, доставленным из Стокгольма. В трехметровых стенах были проделаны пушечные бойницы. Именно в то время башня Св. Олафа приобрела тот вид, который в основном сохранился до наших дней (не считая несколько раз перестраивавшегося завершения). Башня насчитывает 7 этажей.

user posted image

Выборгский замок после строительных мероприятий середины XVI века, реконструкция

В 1580-е годы была реконструирована южная оборонительная стена. В отчете за 1582 год указано: «Старый замковый вал, расположенный против моста, соединяющего остров с городом, разрушен для того, чтобы освободить место для новой и более прочной стены». До нашего времени сохранился небольшой фрагмент этой стены.

Первые сведения о замковых воротах относятся к началу XVI века, когда они располагались в Пожарной башне. В 1568 году были построены новые ворота с надвратной постройкой («привратным домом») и подъемным мостом. В 1584 году вместо деревянных шканцев были сооружены облицованные гранитом валы. Еще через два года перед воротами появилась башня, а в 1589 году было построено караульное помещение возле ворот. В 1600 году был перестроен мост, а в 1605 году — сооружен сводчатый бастион с бойницами. В 1606 году в Выборгский замок прибывает архитектор Антоний Альстед (Alsted), и сооружаются новые замковые ворота. В 1606-1608 гг. все привратные строения были соединены в единое целое, и на этом основании возвели надежное и комфортабельное жилище наместника шведского короля. Дом наместника (ныне Комендантский дом) стал самым роскошным в Выборге зданием. Его интерьер был украшен настенными и потолочными росписями, изразцовыми печами и керамическими полами.

user posted image

Дом наместника в Выборгском замке в начале XVII века, реконструкция

В 1596 году был восстановлен большой замковый мост, снесенный льдом и рекой осенью того же года. В XVII веке фортификационных работ в замке не проводилось, за исключением ремонта и надстройки крепостных валов. В то же время продолжались работы по внутреннему благоустройству и мелкому ремонту.

user posted image

Выборгский замок на карте города 1642 года

В 1654 году было отремонтировано 3 подъемных моста Замкового острова. Также во второй половине XVII века вдоль внешней северо-западной оборонительной стены после сноса хаотичных деревянных строений были возведены каменные казарменные корпуса, образовавшие вместе со стеной Кузнечного двора большой Нижний двор.

user posted image

Выборг в XVII веке, гравюра Эрика Дальберга (1681)

В этих корпусах в разное время располагались склады, арсеналы, мастерские.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В составе Российской империи

Новый этап в истории Выборга и Выборгского замка начался в XVIII веке. Петр I еще в 1706 году предпринял попытку захватить город Выборг, чтобы обезопасить только что построенный Петербург от атаки шведов. Однако русские потерпели поражение.

user posted image

Взятие Выборга в 1710 году; В.А.Печатин, 1920 год

Новая попытка подчинения города Выборга была предпринята Петром в 1710 году, после разгрома шведской армии под Полтавой (1709). Русские войска совершили тяжелый переход по льду от Кронштадта и по прибытии на место начали атаку с продолжительным артиллерийским обстрелом. С 30 марта по 8 апреля русскими было сброшено на город свыше 950 бомб. Местное население было в панике и погибало от голода. Генерал Ф. М. Апраксин не рискнул сразу брать крепость штурмом, а предпочел долгую осаду (22 марта - 14 мая 1710 года).

user posted image

Петр I под Выборгом

В начале мая русским войскам пришло подкрепление с моря: Пётр помнил о неудачной осаде 1706 года, когда сухопутные войска не были поддержаны флотом, и решил не повторять этой ошибки. Совершенный в личном сопровождении царя ледовый поход от Санкт-Петербурга к Выборгу стал первым боевым походом молодого Балтийского флота и имел огромное значение для исхода осады: вместе с флотом к осаждавшим прибыло большое количество провианта и боеприпасов, а также сухопутные гвардейские полки (Преображенский и Семеновский). Численность русского корпуса возросла до 18 тыс. человек (тогда как гарнизон Выборга состоял из 6 тыс. человек).

user posted image

Вид осады Выборга в 1710 году, гравюра А. Ростовцева

В итоге после более чем двухмесячной осады и обстрела город был взят русскими войсками 13 июня 1710 года. Царь со свитой отслужил молебен в Выборгском замке и поднялся на башню Св. Олафа, где, как пишет датский посланник в России Юст Юль, «на каждой из пяти площадок было выпито по многу, но всего более на верхней, и большинство почти ничего не помнило».

В музее Выборгского замка можно увидеть макет, изображающий осаду Выборга русскими войсками в 1710 году.

user posted image

Выборгский замок после осады 1710 года, макет

После взятия русскими войсками Выборгский замок и город в целом были разрушены и находились в плачевном состоянии. Мирная жизнь стала налаживаться только после окончательного закрепления границ Ништадским миром 1721 года. Всю первую половину XVIII века город восстанавливали. В Выборгском замке также велись интенсивные ремонтные работы. Однако после того как во второй половине XVIII века замок оказался между двух надежных оборонительных сооружений — Рогатой крепости и Анненских укреплений, он утратил доминирующее военное значение и начал использоваться для размещения русского гарнизона.

Новейшая история Выборгского замка

В 1811 году Выборгскую губернию воссоединили с Великим княжеством Финляндским, которое вошло в состав Российской империи после войны со Швецией 1808- 1809 гг. и получило права автономии. Выборгский замок между тем по-прежнему оставался в ведении российских военных властей.

В 1825-1828 гг. в Выборгском замке содержались в заточении декабристы: И.А. Анненков, М.С. Лунин, М.К. Кюхельбекер, П.А. Муханов. Большинство из них пробыли здесь довольно короткое время, но оставили интересные воспоминания. Например, И.А. Анненков писал: «По приезде в Выборг меня посадили в замок... В Выборге сидеть было довольно сносно. Офицеры и солдаты были народ добрый и сговорчивый, большой строгости не соблюдалось, комендант был человек простой, офицеры часто собирались в шлосс, как на рауты. Там всегда было вино, потому что у меня всегда были деньги, я был рад угостить <...>. Чувствительные немки, узнав о моей участи, присылали выборгские крендели и разную провизию, даже носки своей работы».

user posted image

Выборгский замок в 1840 году

Сильные разрушения принесли замку два страшных пожара, случившихся в 1834 и 1856 годах. Второй из этих пожаров в Выборгском замке произошел во время торжественного открытия Сайменского канала. Башня Св. Олафа и соседние здания вспыхнули от огней фейерверка. После этого замок несколько десятилетий простоял без купола.

user posted image

Выборгский замок после пожара, 1890 год

В 1888 году Александр III распорядился провести ремонт Выборгского замка. Правительством были выделены средства на проведение масштабной реконструкции замка (1891–1894 гг.), в ходе которой он в основном и приобрел свой нынешний облик. В тот период как раз появились завершения башни Св. Олафа и Райской башни в форме старинного русского шлема. Кроме того, изменилась внутренняя планировка помещений замка. К сожалению, были уничтожены исторические сводчатые потолки и средневековые оконные ниши со скамьями. У входа в башню появилось большое гранитное крыльцо, а внутри — металлическая лестница для подъема на смотровую площадку.

user posted image

Площадка на башне Св. Олафа, Выборгский замок

В 1917-1940 и 1941-1944 гг. замок и город Выборг принадлежали независимой Финляндии, а по результатам Второй мировой войны Выборг окончательно вошел в состав СССР, сохранив свое историческое название.

В 1970 году, после проведения архитектурно-археологических работ, в Выборгском замке открылся музей, с 2000 года именуемый Государственным музеем «Выборгский замок».

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Осада и взятие Выборга русскими войсками в 1710 г.

После победы под Полтавой русская армия получила возможность перейти к дальнейшим наступательным действиям на северо-западном театре военных действий. Наступление в 1710 году развивалось на двух направлениях: на побережье Балтийского моря (где ещё осенью 1709 г. была осаждена Рига) и на Финляндском - Выборг и Кексгольм. (С. 93)

Подбор командного состава корпуса, предназначенного для осады Выборга, несколько удивляет. Главное начальство было поручено генерал-адмиралу Ф. М. Апраксину, его помощниками были назначены генерал-майоры Р. В. Брюс и Берхгольц. Основная деятельность Ф. М. Апраксина и Р. В. Брюса в предшествовавший период была связана с оборонительными действиями, главным образом, обороной Петербурга. Кроме того, начальник корпуса не отличался решительностью. Это тем более удивительно, что весь генералитет, имевший опыт осадных операций (Б. П. Шереметев, Я. В. Брюс, А. И. Репнин, А. Д. Меншиков), был сосредоточен под Ригой. Возможно, Петр сам собирался присутствовать (а следовательно, и руководить) под Выборгом[1] и при этом не хотел менять командиров над войсками, защищавшими приневскую территорию в 1708-1709 гг. и хорошо знакомых с условиями местности. Можно также отметить, что именно им пришлось в последующие годы вести боевые действия в Финляндии.

"Главная крепость" Выборга в 1710 г. состояла из пяти бастионных фронтов: бастионов Гольц, Ньюпорт (Нипорт), Клейн-Платформ, Вассерпорт и Элеонора, соединенных каменной стеной. Другая часть крепости, соединявшаяся с главной, состояла из трех земляных бастионных фронтов (Вальпорт, Панцерлакс и Эвроп). Перед куртиной, соединявшей два последних бастиона, располагался равелин Крон и два капинира, а перед куртиной, соединявшей бастионы Эвроп и Элеонора - равелин Клейн. Оба равелина, по-видимому, были земляными. Внутри главной крепости все строения были каменные, а внутри другой крепости - деревянные, за исключением каменной круглой башни, называвшейся Петербургской. Отдельно от этих укреплений на островке располагался каменный замок Шлосс, соединявшийся с главной крепостью при помощи моста[2].

Следует заметить, что к тому времени выборгские крепости пришли в упадок, так как шведское командование вообще довольно мало внимания уделяло этим территориям и средства на ремонт отпускались очень незначительные. При этом укрепления Нотебурга и Ниеншанца считались достаточными для охраны границ, поэтому Выборгу доставались лишь жалкие крохи. Однако в 1702 г. в нем были произведены небольшие ремонтные работы под руководством капитана Л. Х. Стобекса[3].

Гарнизон Выборга в 1710 г. насчитывал 6000 человек[4] (по данным Б. Адамовича и А. И. Дубравина - 4000 человек[5]) и Комендантом крепости с 1702 г. являлся З. Аминоф, однако он был немолод и слаб здоровьем. Поэтому в феврале на должность командира второго пехотного губернского полка был назначен полковник М. Шернстролле, который и руководил обороной города[6]. Крепость имела на вооружении 151 орудие[7].

Следует заметить, что это уже была не первая попытка русских войск захватить Выборг: в октябре 1706 г. к этому укреплению был направлен осадный корпус под командованием Р. В. Брюса. 22 октября поставили мортиры и начали бомбардировку, продолжавшуюся 4 дня и вызвавшую в крепости 5 пожаров; после чего войско за поздним временем отступило к Петербургу[8]. Причиной неудачи этой попытки считается отсутствие флота и осадных пушек[9]. Кроме того, осень не являлась подходящим временем для осадных операций. Аналогичная идея появилась у царя в 1708 г., но она была отвергнута генеральным советом из-за вторжения шведской армии[10]. (С. 93)

Теперь осада состояла из двух этапов. 2 марта Ф. М. Апраксин получил указ атаковать Выборг и собрался выступить 15 числа[11]. Однако 16 марта он находился ещё на острове Котлин, откуда писал Я. В. Брюсу, что отправляется "завтрашнего числа"[12]. Но выступить он смог лишь 21 марта и в тот же день с кавалерией подошел к крепости, а пехота и артиллерия прибыли на следующий день[13]. (С. 94)

Относительно количества артиллерии, взятой под Выборг, возникли разногласия. В большинстве источников - "Журнале Петра Великого"[14], "Реляции о взятии Выборга"[15], "Житие и делах великого государя"[16] и в "Летописи Выборгской крепости"[17] - указывается, что было 10 пушек 12-фунтового калибра и 3 мортиры. Н. Г. Устрялов считал, что имелось 10 пушек (12-фунтовых) и 5 мортир[18], М. М. Бородкин - 24 пушки и 4 мортиры[19], а М. В. Васильев - 12 пушек и 4 мортиры[20] (на источники никто из этих исследователей не ссылается).

В нашем распоряжении имеется ещё один источник - письмо Ф. М. Апраксина Петру I от 2 апреля 1710 г.[21], в котором он отмечал, что "неприятель выстроил против нас три батареи; стреляет зело жестоко и цельно: одну пушку у нас разбили, а другая раздулась от многой стрельбы; осталось у нас на ботареях 10 пушек..." (кстати говоря, это единственный известный нам случай при осадах крепостей, когда шведской артиллерии удалось вывести из строя русское орудие). Таким образом, в поход под Выборг первоначально было взято 12 пушек, но при стрельбе было задействовано только из 10 (одиннадцатая пушка вышла из строя очень быстро - к 2 апреля было сделано только 60 выстрелов из пушек[22]). Следует признать, что Н. Г. Устрялов и М. В. Васильев были правы. Что же касается мортир, то их, скорее всего, было три.

Нужно заметить, что этой артиллерии было явно недостаточно, однако взять больше было невозможно, так как артиллерию везли по льду[23]; ибо сухим путём добираться было трудно. Видимо, на этом этапе в задачу Апраксина входило лишь блокировать крепость и постараться причинить ей как можно больше вреда.

Осадный корпус, как уже отмечалось, прибыл под Выборг 22 марта, при этом русские войска сразу овладели посадом, который шведы попытались сжечь, но были отогнаны в крепость[24]. В тот же день, как сообщил царю Ф. М. Апраксин, "к оной крепости приближались апрошами, которые с великим трудом приводили, ибо в то время ещё там были великие морозы, к тому ж и ситуация кругом той крепости камениста, от чего немалое было помешание; однако ж, хотя и с трудом, апроши привели к морскому проливу, который под самым городом в расстоянии мушкетной стрельбы, в чем много помогли мешки с шерстью, где голые каменья были. А на другую сторону... для приводу апрошев отправлен был генерал-майор Беркгольц с шестью полками, которые также апрошами к городу приближались"[25]. К этому следует добавить, что работа проходила под огнем шведской артиллерии; начавшегося ещё 21 марта, когда было сделано 250 выстрелов из пушек, а всего до 29 марта (когда, судя по ведомости, опубликованной А. З. Мышлаевским, начали стрелять русские орудия) шведы выпустили 66 бомб (но без вреда)[26] и 1207 ядер[27]. Кроме того, шведы сделали вылазку из крепости, но были отбиты с уроном для них[28].

Не совсем ясна дата начала обстрела Выборга русской артиллерией. По данным Реляции[29] и Журнала Петра Великого[30], огонь был открыт 1 апреля. Однако Ф. М. Апраксин сообщал царю, что "бомбардировать Выборг и замок начал 30 марта, в первый день посадили в город и замок 130 бомб, в другой 90..."[31]. Кроме того, А. З. Мышлаевским опубликована "Ведомость, сколько выстрелов из мортир и из пушек из Выборга марта с 21 числа апреля по 9 число, также что и от нас к ним в город выпалено". В ней указано, что стрельба началась 29 марта, когда было сделано 148 выстрелов из мортир и 60 - из пушек; а в следующие три дня действовали только мортиры, из которых выпускалось по 100 бомб ежедневно[32]. Какому из источников следует верить в этом случае, сказать трудно. Ясно только то, что с русской стороны стрельба началась в конце марта или в первый день апреля. Всего же за первый период осады атакующие сделали 2975 выстрелов из мортир и 1531 из пушек; шведы ответили 399 залпами из мортир и 7464 из пушек, то есть перевес осажденных был очевиден. При этом 5 апреля Ф. М. Апраксин отмечал, что "... пушки наши нам мало помогают, понеже зело малы и легки; когда мы начнем стрелять, то неприятель противу одной из десяти стреляет"[33]. Однако мортиры наносили ощутимый урон выборгским постройкам и живой силе противника (во время бомбардировок жители прятались в погреба, а солдаты, по словам перебежчиков, оставались на валах, опасаясь приступа со стороны атакующих)[34]. (С. 94)

Генерал-майоры Беркгольц и Р. В. Брюс даже обратились к Ф. М. Апраксину с предложением штурмовать крепость, не дожидаясь "изготовления бреша", так как в случае ожидания можно потерять от болезней и ран людей больше, чем на штурме[35]. Петр, узнав об этом из письма адмирала, посчитал, что это "...зело изрядно, но и зело опасно". При этом он отметил: "однако ж оной штурм мы, яко далеко будущия оттоль, весьма не возбраняем, но даём на ваше рассуждение... что ежели совершенную надежду в том видите, то с богом, а ежели оная худо последовать будет, то должны будете дать ответ"[36]. Однако Ф. М. Апраксин не захотел брать на себя такую ответственность и решил дождаться подкреплений, которые должны были прибыть морем, как только вскроется лёд. (С. 94-95)

Тем временем в Петербурге полным ходом шла подготовка к морскому походу под Выборг. Орудия для дальнейшей осады, по-видимому, взяли из Петербургской крепости. Кроме того, 4 апреля последовал указ К. А. Нарышкину отправить под Выборг "зимним путём чрез гору или чрез море, который путь удобнее усмотришь" 20 пушек 18-фунтовых, присланных в Нарву в 1709 г. из Петербурга, и к ним 9000 ядер[37]. Но Нарышкин не сумел быстро собрать их и лишь 25 апреля отправил пушки на судах к острову Котлину, для чего к нему был прислан капитан-поручик Соловой[38].

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Но Петр не дождался их и 30 апреля вышел вместе с флотом в море - дальше тянуть было нельзя, так как под Выборгом уже ощущался недостаток не только в боеприпасах, но и в провианте. Мы здесь не будем подробно останавливаться на этом походе; отметим лишь, что он был очень тяжелым, ибо море ещё окончательно не очистилось от льда; и его пришлось ломать, "втягивая маленькую пушку на бугшприт и затем роняя её на льдины"[39]. Большинство провиантских судов ветром и льдами отнесло в море, и их с трудом удалось спасти[40]. 2 мая Петр даже приказал Л. Думашеву срочно собрать подводы "с ближних мест к Питербурху" и на них отправить хлеб под Выборг[41], но 9 мая этот приказ был отменен, так как флот все-таки прорвался к Выборгу[42], причем у осаждающих к тому моменту провианту оставалось лишь на три дня[43], хотя в письме Т. Н. Стрешневу 3 мая Ф. М. Апраксин писал, что у него всё благополучно[44]. Но надо отметить, что так он писал в течение всего периода осады, а в письме Н. И. Репнину от 26 апреля даже отмечал, что "неприятель от нас приходит во всеконечную тесноту"[45].

Относительно количества артиллерии, привезённой под Выборг морем, также существуют разногласия: в "Реляции..." отмечается, что было привезено 80 пушек и 19 мортир[46]; Ю. Юль писал, что "царь оставил под Выборгом 80 орудий для брешных батарей... и 50 больших мортир"[47]; по мнению Н. Г. Устрялова, было оставлено 80 пушек (24- и 18-фунтовых) и 26 мортир[48], а М. В. Васильева - 80 пушек и 28 мортир[49], то есть разногласия упираются в количество мортир. Так же неясна судьба 20 пушек, отправленных К. А. Нарышкиным из Нарвы: 10 мая царь приказал К. И. Крюйсу, чтобы, когда из Нарвы прибудет капитан-поручик Соловой с артиллериею; отправить его туда "не мешкав", если не будет опасения от неприятельских кораблей ("ибо та артиллерия здесь зело нужна")[50]. Но что с ними произошло дальше - неизвестно, скорее всего, к Выборгу они так и не прибыли.

Сразу по прибытии Петр осмотрел укрепления Выборга и составил "Инструкцию по подготовке к штурму Выборга"[51]. По ней предписывалось сделать 2 батареи (первая - на 40 пушек, вторая - на 20) и 3 кетеля (один на 8 мортир, на двух других - по 5), то есть против крепости было сосредоточено 60 пушек и 18 мортир. Также было приказано поставить 140 гантмортир (лёгкие мортиры), в задачу которых входило мешать по ночам устранять повреждения, а также во время штурма сгонять людей со стен. При этом Петр отметил, что в запасе остаётся 20 пушек, 10 мортир и 50 гантмортир. Таким образом, в распоряжении Ф. М. Апраксина находилось 80 пушек, 18 мортир и 190 мортирцев; но при обстреле крепости были задействованы не все орудия. Кроме того, царь предлагал во время штурма использовать брандеры со стороны моря, однако этого не потребовалось.

Следует отметить интересную деталь - эта инструкция полностью включена в состав "Летописи Выборгской крепости"[52], но там она разбита на три части: пункты 1-5 датируются 11 мая (после того как царь дважды осмотрел крепость), на следующий день, осмотрев крепость, Петр составил ещё два пункта (шестой и седьмой), а 13 мая, после четвертого осмотра, - два последних. Среди "Писем и бумаг..." эта инструкция датируется 14 мая 1710 г. и состоит из девяти пунктов[53]. Следует также отметить, что оба источника практически дословно совпадают (кроме двух первых пунктов, которые в "Летописи..." описаны более пространно).

Попутно хотелось бы немного подробнее остановится на интересном источнике по осаде Выборга: "Летописи Выборгской крепости" Она была составлена в 1866-1871 гг., скорее всего, в связи с приближавшейся 200-летней годовщиной рождения Петра I. Изложение событий в летописи начинается с основания Выборга в 1293 г. шведским правителем Т. Кнудссоном, после чего следует подробное описание крепости в 1710 г. и её осада. Причем при описании осады основное внимание уделяется тем событиям, в которых царь принимал непосредственное участие. Петр является центральной фигурой рассказа. Вместе с тем, и в этом источнике встречаются неточные известия, которые чаще всего имеют определенную цель - показать решающую роль Петра I при взятии Выборга. (С. 95)

Работы по сооружению батарей начались 17 мая, часть из них была готова 24 мая[54]. В ходе работ, по сообщению "Летописи Выборгской крепости", из Выборга был выслан парламентёр с просьбой отправить курьера с письмами к генералу Либекеру, но ему было отказано. Кроме того, в ней сообщается о приходе к Выборгу шведского флота, который был отбит в завязавшейся перестрелке[55]. Однако в других источниках ни о парламентёре, ни о прибытии флота не указано; причем Ф. М. Апраксин 29 мая писал царю, что он не представляет, как может шведский флот подойти к Выборгу, но меры принял[56]. Здесь следует отметить, что для полной блокады города под Выборгом был оставлен контр-адмирал И. Ф. Боцис с галерами, закрывшими доступ к нему со стороны моря[57]. (С. 96)

В уже упоминавшемся письме 29 мая адмирал докладывал, что с его стороны батареи и кетели готовы, а со стороны Беркгольца поставлено 10 мортир; но батареи ещё не готовы, так как "в работе великий труд: пришли великие болота и каменья". Поэтому он запрашивал Петра, ждать ли ему пока у Беркгольца будут готовы батареи, или начинать без него; причем сам склонялся ко второму, так как можнл было потерять время, да и крепость с той стороны была хорошо укреплена, что и 40 пушек не помогли бы[58]. Царь согласился, что ждать незачем, и приказал начинать как можно скорее[59]. Правда, возникла ещё одна проблема: на каменистой местности было невозможно тихо возить орудия, а кроме того, начиналось лето, и в разгаре были белые ночи ("ночи светлы как день"), поэтому шведы постоянно вели огонь, от которого гибли люди[60].

Тем не менее, 1 июня начался второй обстрел крепости, причем со стороны Беркгольца, помимо 10 мортир, успели поставить 13 пушек[61].

Обстрел укреплений и бомбардировка продолжались до 6 июня, в результате чего "сделался великий брешь, что по сдаче города два батальона на нем строем стали"[62]. За эти 6 дней по крепости было сделано 2975 выстрелов из мортир и 1539 - из пушек. Шведы ответили 7464 выстрелами из пушек и 394 - из мортир[63].

Бросается в глаза совпадение количества снарядов, выпущенных на первом и на втором этапах, и разница в результатах. Но здесь следует учитывать два фактора: во-первых, на втором этапе действовали орудия более тяжелого калибра, а, во-вторых, увеличилась интенсивность огня: если на первом этапе обстрел продолжался около месяца, то на втором - всего 6 дней.

6 июня было принято решение брать крепость штурмом. Следующие два дня прошли в подготовке к нему. Уже были назначены люди, командированные на штурм[64], но 9 июня комендант выслал парламентёра, который сообщил, что он готов сдаться. 13 июня гарнизон Выборга сдался[65], не дожидаясь штурма, так как разрушения, сделанные огнём русской артиллерии, не оставляли коменданту никаких шансов отстоять крепость.

Сдавшийся выборгский гарнизон состоял из 3880 человек, в том числе 156 офицеров и чиновников и 3274 нижних чинов. Потери шведов убитыми составили около 2500 человек[66].

Сразу после взятия крепости приступили к ее спешной починке. Уже 22 июня Петром была составлена инструкция "что зделать в сей короткий час для укрепления города Выборга"[67], которой предписывалось починить "разоренный" бастион и сделать два новых земляных бастиона. Восстановительные земляные работы первоначально производились силами семи гарнизонных полков[68] под руководством коменданта Выборга Г. Чернышева. За лето 1710 г. ими был вынесен кирпич, осыпавшийся в результате стрельбы ядрами, все бастионы были "выкладены" дерном а брешь заложена фашинами и землей[69].

Следовательно, артиллерии принадлежит решающая заслуга во взятии Выборга, после чего "... чрез взятие сего города Санкт-Питербурху конечное безопасение получено..."[70].

Библиография:

1: Надо сказать, что осада Выборга в тот период больше всего беспокоила царя, ибо этот город являлся опорным пунктом для наступления шведов из Финляндии на Петербург.

2: Выборгская крепость. Летопись ее с 1710 по 1872 г. (далее - Летопись Выборгской крепости) // ОР РНБ. Ф. 1000. СОП. Оп. 3. № 183. Л. 1.

3: Бородкин М. М. История Финляндии. Время Петра Великого. СПб., 1910. С. 76.

4: Мошник Ю. И. Гарнизон и население Выборга весной - летом 1710 г. // От Нарвы к Ништадту. Петровская Россия в годы Северной войны. СПб., 2001. С. 68.

5: Адамович Б. Осада Выборга. 1710 год // Военный сборник. 1903. № 9. С. 26; Дубравин А. И. Взятие русскими войсками и флотом Выборга в 1710 г. // Русское военно-морское искусство. М., 1951. С. 62.

6: Мошник Ю. И. Указ. Соч. С. 68.

7: Васильев М. В. Осада и взятие Выборга русскими войсками и флотом в 1710 г. М.,1953. С. 41.

8: Журнал или Поденная записка блаженныя и вечнодостойныя памяти государя императора Петра Великого с 1698 года даже до заключения Нейштадского мира. Ч. I. СПб., 1770 (далее - Журнал Петра Великого). С. 150.

9: Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. IV. Ч. I. СПб.,1863. 520; Васильев М. В. Указ. Соч. С. 29.

10: Устрялов Н. Г. Указ. Соч. Т.V. Прилож.II. // ОР РНБ. Ф.1000. СОП. Оп.2. № 1441. Л. 89.

11: РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 248. Л. 26.

12: Архив ВИМАИВИВС. Ф. 2. Оп. 1. Д. 47. Л. 170.

13: Реляция о взятии Выборга в 1710 г. // Мышлаевский А. З. Северная война на Ингерманландском и Финляндском театрах в 1708-1714 гг.: Документы Гос. Архива. СПб., 1894. С. 117.

14: Журнал Петра Великого. Ч. I. С. 243.

15: Реляция о взятии Выборга. С. 118.

16: Журнал боевых действий российских вооруженных сил, главным образом флота, в царствование Петра Великого. Житие и дела великого государя // ОР РНБ. Ф. 359. Колобов Н. Я. (далее - Житие и дела великого государя). Л. 97.

17: Летопись Выборгской крепости. Л. 1.

18: Устрялов Н. Г. Указ. Соч. Т. V. Л. 292.

19: Бородкин М. М. Двухсотлетие взятия Выборга. Выборг, 1993. С. 6.

20: Васильев М. В. Указ. Соч. С. 44.

21: Мышлаевский А. З. Северная война на Ингерманландском и Финляндском театрах в 1708-1714 гг.: Документы Гос. Архива. СПб., 1894. С. 88.

22: Мышлаевский А. З. Указ. Соч. С. 98.

23: Реляция о взятии Выборга. С. 110.

24: Устрялов Н. Г. Указ. Соч. Т. V // ОР РНБ. ОР РНБ. Ф.1000. СОП. Оп.2. № 1441. Л. 293.

25: Реляция о взятии Выборга. С. 117; Журнал Петра Великого. Ч. I. С. 243; Житие и дела великого государя. Л. 97. Изложение во всех этих источниках совпадает дословно, а Летопись Выборгской крепости отмечает лишь приход Апраксина к ней.

26: Мышлаевский А. З. Указ. Соч. С. 88.

27: Там же. С. 99.

28: Житие и дела великого государя. Л. 97.

29: Реляция осады Выборга. С. 118.

30: Журнал Петра Великого. Ч. I. С. 244.

31: Мышлаевский А. З. Указ. Соч. С. 88.

32: Там же. С. 98-99.

33: Там же. С. 89.

34: Мошник Ю. И. Указ. Соч. С. 69.

35: Мышлаевский А. З. Указ. Соч. С. 91.

36: Письма и бумаги императора Петра Великого (далее - ПБП). Т. X. М., 1956. С. 99-100.

37: ПБП. Т. X. С. 93.

38: Там же. С. 548-549.

39: Записки Юста Юля, датского посланника при Петре Великом (1709-1711). М., 1900. С. 196.

40: Житие и дела великого государя. Л. 98.

41: ПБП. Т. X. С. 120.

42: Там же. С. 124.

43: Там же. С. 580.

44: РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 248. Л. 63.

45: РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 248. Л. 63.

46: Реляция о взятии Выборга. С.120.

47: Записки Юста Юля... С. 201.

48: Устрялов Н. Г. Указ. Соч. Т. V. Л. 299.

49: Васильев М. В. Указ. Соч. С. 73.

50: ПБП. Т. X. С. 126.

51: Там же. С. 127-129.

52: Летопись Выборгской крепости. Л. 3.

53: ПБП. Т. X. С. 127-129.

54: Летопись Выборгской крепости. Л. 4.

55: Та же. ЛЛ. 4-5.

56: ПБП. Т. X. С. 599.

57: Устрялов Н. Г. Указ. Соч. Т. V // ОР РНБ. Ф.1000. СОП. Оп.2. № 1441. Л. 299.

58: ПБП. Т. X. С. 599.

59: Там же. С. 155.

60: Там же. С. 601.

61: Там же. С. 601.

62: Реляция о взятии Выборга. С. 120; Житие и дела великого государя. Л. 99.

63: Васильев М. В. Указ. Соч. С. 81.

64: РГА ВМФ. Ф. 233. Оп. 1. Д. 3. ЛЛ. 2-4.

65: ПБП. Т. X. С. 191-193.

66: Мошник Ю. И. Указ. Соч. С. 70.

67: ПБП. Т. X. № 3835. С. 206.

68: Архив СПб ИИ РАН. Ф. 83. Оп. 1. Д. 3758. Л. 1.

69: Архив СПб ИИ РАН. Ф. 83. Оп. 1. Д. 3699. ЛЛ. 1-2; Д. 3758. ЛЛ. 1-3.

70: ПБП. Т. X. С. 191-193.

Славнитский Н. Р. // Victoria. Gloria. Fama. Материалы Международной научной конференции, посвященной 300-летию Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. СПб., 2003. Ч. 3. С. 93-97.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Возможностью лицезреть достопримечательности Выборга вы, наверно, обязаны «Сяккиярвен польке».

В августе 1941 года, отступая, советские войска оставили в Выборге радиомины Ф-10, которые приводились в действие по радио с помощью специальной мелодии.

Вступившие в город финны, найдя одну из таких мин с неразорвавшимся зарядом, через несколько дней смогли разобраться в механизме взрывателя и с целью глушения сигнала стали транслировать в эфир другую мелодию — «Сяккиярвен полька». Она была похожа на советскую диапазоном частот, а также почти не имела пауз.

Полька звучала по радио в течение двух месяцев, пока гарантированно не разрядились батареи радиомин. Из 25 снарядов финнам удалось обезвредить 8, оставив в сохранности некоторые исторические здания и достопримечательности Выборга.

user posted image

Объектная радиоуправляемая мина Ф-10. Снимок из национального финского национального музея связи (Valtakunnallinen Viestimuseo) в Риихимёке (Riihimaeki). Этот экземпляр был обнаружен в порту Выборга в августе 1941 года просто брошенным нашими минерами

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас