puritanin

Белгородская черта

26 сообщений в этой теме

Белгородская черта - оборонительная линия на южной границе Русского государства 17 в. Отдельные крепости были построены в конце 16 в. (города Воронеж, Белгород и др.). В 30-х гг. 17 в. в связи с обострением русско-крымских отношений была возобновлена старая засечная черта за р. Окой (см. Засечные черты) и построены города-крепости Б. ч. на путях наиболее частых вторжений крымских татар: по Ногайской дороге (Козлов, Тамбов, Верхний и Нижний Ломов), Кальмиусскому и Изюмскому шляхам (Усерд, Яблонов, Короча) и др. В начале 40-х гг. 17 в. было построено ещё 18 городов-крепостей и создано 2 укрепленных района с системой острожков, валов, рвов и засек в Комарицкой волости под Севском и в Лебедянском уездах; к концу 40-х гг. строительство Б. ч. в основном завершилось. В городах Б. ч. насчитывалось более 10 тыс. служилых людей. В 1648—54 оборонительная линия от Нижнего Ломова была продолжена до Симбирска. Б. ч. затруднила набеги крымских татар на русское государство и способствовала хозяйственному освоению обширных чернозёмных земель Юга. С продвижением границ России на Юг Б. ч. к концу 17 в. потеряла значение.

Лит.: Новосельский А. А., Борьба Московского государства с татарами в 1-й половине XVII в., М. — Л., 1948.

В. С. Бакулин.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Главное оборонительное сооружение на юге, строительство которого было завершено при Алексее Михайловиче с превеликими затратами.

Такие непосильные затраты вызвали повышение налогов и бунты - Медный, Соляной и т.д.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Крепости Белгородской черты:

1. Олешня

2. Ахтырка

3. Вольный (1640)

4. Хотмыжск (1640)

5. Карпов (1646)

6. Болховец (1646)

7. Белгород (1596)

8. Нежегольск (1654)

9. Короча (1638)

10. Яблонов (1637)

11. Новый Оскол (1647)

12. Верхососенск (1647)

13. Усерд (1637)

14. Ольшанск (1644)

15. Острогожск (1652)

16. Коротояк (1647)

17. Урыв (1648)

18. Борщев монастырь

19. Костенск (1642)

20. Воронеж (1585)

21. Орлов (1646)

22. Усмань (1645)

23. Белоколодск (1663)

24. Романов

25. Сокольск (1647)

26. Добрый (1647)

27. Козлов (1635)

28. Бельский (1636)

29. Челновой (1636)

30. Тамбов (1636)

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Отписка воевод И. Биркина и М. Спешнева о строительстве города Козлова (ныне Мичуринск). 1635 г.

"Государю, царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Руссии, хлопоты твои Ивашка Биркин и Михалка Спешнев челом бьют. В нынешнем в 144 году, октября 19 день [примеч. — 19 октября 1635 г.] прислана твоя государева... грамота из Розряда за приписью твоего государева дьяка Григория Ларионова в новый город к нам, холопам твоим, с ряшанином с Павлом Семельдячевым, мы, холопы твои, из Рясскова с твоими, государь. А в твоей государевой грамоте написано: Писали к тебе, государь, мы холопы твои, из Ряскова с твоими, государь, с ратными людьми и с нарядом пошли на Урляпово городище октября в 4 день по твоей государевой грамоте. Велено нам, холопам твоим, на Урляпово городище, или где лутче, против твоего государева указа город строить с великим радением и поспешением.

Государю... холопи твои Ивашка Биркин, да Михайло Спешнев челом бьют. В нынешнем, государь, де 144 году по твоему государеву... указу велено нам, холопам твоим, быть на твоей государевой службе для твоего государева и земского дела ехать на поля, на Урляпово городище, а приехав в Рясской сождовая с разными людьми и пересмотря их по списку итти на поля Урляпова городища. А как из Рясского пойдем мы, холопы твои, и о том бы нам, холопам твоим, к тебе, государю, отписать к смотру своего списку ратным людем прислать. И о том к тебе, государю, мы холопы твои преж сего писали к смотру своего списки ратных людей послали с ряшенином с Павлом Семельдевым Октября в 3 день. А отписку и списки велели мы, холопы твои, подать в Разряд твоим государевым дьякам думным [примеч. — думный дьяк — низший разряд членов Боярской думы] Ивану Гавреневу, до Григорию Лорионову. А которые, государь, ратные люди по наряду к нам... в Рясской не бывали и о тех людях по твоему государеву указу мы, холопы твои, в городы к воеводам из Рясского писали и тех городов ратные люди с Сапожка пятьдесят человек казаков нас холопей на дороге дошли октября в 5 день.

Да по твоему государеву указу велено нам... как приедем на Урляпово городище... того городища Урляпово и иных мест меж воронежских и ценских верхов досмотреть, где пригоже, для бережения от приходу воинских людей быть городу на Урляпове городище или инде где пригоже. По нашему... досмотру бить городу и поставить бы город... у великой крепости и у воды, и что тем новым городам и крепостям, которые к тому городу будут впредь в рязанских, в шацких и иных местах, татарские войны не было. А где по нашему рассмотрению быти городу и нам... велено то место измерить и описать...

И Урляпово городища и иных мест мы... досматривали и окромя государь Козлова Урочища угодьям, водою и полями и лесом, где городу быть угоже тово не изыскали места: высоко над Воронежем рекою на горе и тайник из города устроить мочно, и в горе многие родники водою от города близко будут. Вверх по Воронежу, по обе стороны лес, болота и озерки, а поперег лесу по версте подле татарского перелазу, что в нынешнем в 144 году перелазили татаровя Воронеж реку от города верст с две вверх по Воронежу. И мне... тот перелаз велели закрепить надолбами тотчас [примеч. — укрепления типа современных противотанковых ежей].

А вниз по Воронежу от Козлова урочища лес большой воронежской, поперег его верст по десяти, и по пятнадцати, и по двадцати в длину пошел. И до Воронежа города верст с полтораста, от Донкова с 80 верст, от Рясскова с 90, а от Сапожка со ста верст, от Шатцка с полтораста верст. А поля, государь, будут с русскую сторону, от города пришли степью, а той степи поперег верст с пятьдесят, а в длину по смете больше двадцати верст... И по твоему, государь, указу городских жилецких людей землями мочно устроить... и уездных... служилых людей испоместить мочно с тысячу человек и больше, а только государь тем уездным людям, которые испомещены будут укажешь ты, государь, служить свою государеву службу с того нового города. И новому городу и украинным городам теми людьми будет помощь и защита от ногайской сакмы великая, и на Козлове урочище по твоему государеву указу, у бога милости прося... острог, которому быть вместо города, обложили октября в 11 день [примеч. — речь идет о типе городовой стены: острог — прямо поставленные, закопанные в землю и заостренные бревна, город — рубленая деревянная стена. Строители Козлова, торопясь до зимы установить крепостные укрепления, построили наиболее легкие острожные стены].

А номере, государь, около его триста семьдесят сажень... секут лес на острог от города, близко, а иные и по версте, и по две, а дальних в трех верстах секут. А мост будет на остроге по городовому с обламами [примеч. — облам — деревянный бруствер на крепостной стене], а башни будет две проезжих, да восемь башен глухих, да башня у тайника, да около острогу будет ров... а тайник будет приведен — из башни к реке Воронежу у острожные стены до реки Воронежа двадцать одна сажень, а колодезя государь в городе нам холопам твоим, копать некем, мастеров и снастей колодезных нет… А церковь... обложили во имя пресвятые богородицы честного и славного Покрова Октября в 18 день.

А земли, государь, подошли к городу: земля поместная боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарского — село Горетово, да от города вниз по реке Воронежу в 15 верстах и больше, да деревня Ранина Поляна, а в ней дети боярские Рясского города, вниз же по Воронежу в 12 верстах от крепостей..."

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Основные пути проникновения татар в южнорусские уезды:

Муравский шлях - перекрыт крепостями Карпов, Болховой, Белгород.

Изюмский шлях - Яблонов, Короча.

Кальмиусский шлях - Усерд.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Карта Белгородской черты
staraya.jpg
Схема укреплений
belgorod.gif
Черта состояла из засек (сваленных деревьев) на татарских дорогах на Русь, колод с шипами на речных бродах и земляных валов с частоколами по их берегам (надолбами), рвами, башнями и городками (небольшими крепостями из бревен и земли) в степи. Летом 1636 г. воевода М. И. Спешнев возглавил строительные работы по созданию земляного вала между реками Челновая и Польной Воронеж. У русских строителей не было опыта возведения таких земляных укреплений. Поэтому для консультации привлекли не только знающих военных инженеров, но иностранца, голландца Яна Корнелия. Земляной вал высотой в 2,5 м насыпали за одно лето. Он стал называться Козловским. Позднее его неоднократно перестраивали, пока он не достиг высоты 4 м.

В 1647 г. Козловский земляной вал продолжили до реки Цны. Был выкопан мощный Тамбовский вал высотой до 6 м. Тамбовский и Козловский валы представляли собой внушительную оборонительную систему. На насыпи через определенные промежутки стояли деревянные башни, перед валом строители соорудили глубокий ров, во рву находился деревянных забор из заостренных бревен, перед рвом надолбы.

Еще о Белгородской черте:

На рубеже XVI–XVII веков для охраны русских владений на юге от набегов крымских татар на границах леса и степи началось сооружение сплошной линии военных укреплений – Белгородская оборонительная черта, возведение которой было закончено в 1658 году.

Ежегодно большие и малые отряды крымских татар по Муравскому, Изюмскому, Кальмиусскому и Ногайскому шляхам приходили к Брянску, Ливнам, Ельцу, Лебедяни, Туле, а иногда достигали окрестностей Москвы. Их целью был грабеж и увод в рабство местного населения, которое заметно увеличивалось в первой трети XVII века за счёт вольных переселенцев и служилых людей (детей боярских), получавших за службу в южных городах-крепостях обширные земельные наделы и экономически осваивавших этот край. Только в первой половине XVII века, по минимальным оценкам, татары увели в Крым на невольничьи рынки Востока 150–200 тысяч русских людей. Опустошались целые регионы.

Бороться с небольшими подвижными отрядами было очень сложно, так как на территории к югу от Заокской засечной черты имелось лишь несколько небольших гарнизонов городов-крепостей. В Москве возникла идея создать новую оборонительную систему на южных рубежах.

Белгородская черта состояла из 28 городов-крепостей, разнообразных инженерных деревянных и земляных сооружений, также включала в себя природные препятствия – леса, болота, реки. Эта оборонительная линия проходила по территории пяти современных областей: Сумской, Белгородской, Воронежской, Липецкой и Тамбовской; от реки Ворсклы, где до 1654 года находилась граница русского государства с Польшей, до реки Целновой, притока Цны, у г. Тамбова, где смыкалась с Симбирской линией. С учётом поворотов, которые она делала в соответствии с особенностями местности, длина Белгородской черты составляла около 800 км.

Через всю территорию современной Белгородской области проходил значительный и важный участок Белгородской черты – юго-западный фас. Юго-западный фас черты, лишь незначительно выходящий за пределы современных границ области, имел протяженность около 400 км, что составляло почти половину всей ее длины. Крайним юго-западным пунктом был Каменицкий колодезь на реке Ворскле, на востоке естественным рубежом служило место впадения реки Тихая Сосна в Дон. Этот участок перекрывал три направления татарских вторжений – Муравский, Изюмский и Кальмиусский шляхи.

Главными узлами обороны черты были города-крепости. Гарнизоны их не только отражали нападения, но и проводили ремонт укреплений, высылали в поле и в стоялые сторожки на черте отряды для наблюдения за главными татарскими дорогами и их ответвлениями. На юго-западном фасе стояло 13 городов-крепостей, в том числе 10 – в пределах современной Белгородской области: Хотмыжск, Карпов, Болховец, Белгород, Нежегольск, Короча, Яблонов, Церёв-Алексеев, Верхососенск, Усерд.

Наиболее значимыми из них были Белгород и Яблонов. Белгород располагался на левом, восточном берегу реки Северский Донец. Город Яблонов (ныне здесь село Яблоново Корочанского района) перекрывал Изюмский шлях.

Белгород стал военно-административным центром, в котором стоял Большой Белгородский полк. Ко времени сооружения оборонительной линии Белгород располагался на левом, восточном берегу реки Северский Донец, и был в стороне от возводимых укреплений. В 1650 году город был перенесён к устью Везелицы, где к сооружённому валу Ворскла – Северский Донец был пристроен деревянный острог, длина его стен составляла 1,2 км (558 сажен). Острог имел 11 башен, в том числе 4 проезжих. За острожной стеной был ров.

Земляной город, пристроенный позже с восточной стороны к острогу, был значительно больше и доходил до Северского Донца. Земляные валы были с севера и с юга, общим с острогом укреплением был вал Ворскла – Северский Донец. С запада и с востока земляной город имел острожные стены, которые были укреплены 3 проезжими и 5 глухими башнями. Связь между частями города осуществлялась через Никольские ворота, расположенные в середине восточной стены острога. На Никольской башне были и большие часы с боем – единственные часы на Белгородской черте, что подчёркивало ведущую роль Белгорода. На территории, которую во второй половине XVII века занимала Белгородская крепость, ныне располагается современный центр Белгорода.

Точно определить местоположение укреплений Болховца и Верхососенска пока не удалось. Укрепления Корочи и Нового Оскола разрушены современной застройкой этих городов, а укрепления Усерда погребены под центральной частью села Стрелецкого Красногвардейского района. Возможность подробнее изучить города-крепости XVIII в. дали сохранившиеся остатки Хотмыжского, Карповского и Нежегольского городищ.

Помимо городов-крепостей, на юго-западном фасе Белгородской черты были и более мелкие пункты обороны, которых насчитывалось 109. Это земляные городки, острожки, башни за пределами крепостей.

Земляным городком называлось укрепление, окруженное со всех сторон валом, размером сторон от 10 до 20 м. Городки встречаются почти на всем протяжении черты. Между крепостями Карпов и Белгород, где черта перекрывала Муравский шлях, было 16 земляных городков. В них иногда строились боевые башни. Всего же на той части черты, которая проходила по территории края, было около 50 городков.

Острожки были сходны с земляными городками. Это тоже укрепленные пункты со сменным гарнизоном. Главным элементом в них была острожная стена, обычно дубовая, высотой около двух сажен. В трех из двадцати острожках были башни, а в одном – «кровати караульные», то есть помосты для размещения дежурных. Острожки играли роль небольших передовых укреплений – фортов.

Широко использовались как укрепленные единицы боевые башни. Около 50 башен были солидным дополнением к земляным укреплениям. Двенадцать из них были в земляных городках, три – в острожках, остальные башни, как правило, стояли на валах черты. Большинство из них имели, как острожки и земляные городки, небольшие сменные гарнизоны. Некоторые башни были проезжими. На Яблоновском участке таких было две. Многие башни были достаточно высокими, и их использовали как наблюдательные вышки.

На черте наблюдается хорошо продуманное сочетание искусственных оборонительных сооружений с естественными препятствиями. Две сотни километров черты были укреплены валами, засеками, надолбами, острожной стеной, а остальная часть надежно защищалась лесами, реками, болотами и топями.

Немаловажное значение имело и то, что северо-восточный участок часто пересекал крупные реки (Дон, Воронеж, Усмань, Польный Воронеж) и, следовательно, имел лучшую естественную защиту.

Самым распространенным из различных типов искусственных сооружений был земляной вал. На валы приходится более половины искусственно укрепленной части юго-западного фаса, а именно 109 км. Обычно вал насыпался в наиболее ответственных местах, какими являлись в основном степные участки между городом и лесом. Иногда вал сооружался и для усиления водных рубежей – низких берегов рек. Так были насыпаны валы за реками Нежеголь, Тихая Сосна и Северский Донец. Длина участков валов была различной – от сотен метров до многих километров. Вал между Яблоновым и Халанским лесом имел протяженность 9 км, между Корочей и Яблоновым – 14 км. Высота валов обычно не превышала полутора саженей, но были и более высокие насыпи в «две сажени без чети» (3,7 м), которые пролегали между Корочей и Яблоновым, Новым Осколом и Верхнесосенском. Почти все валы были укреплены с «крымской» стороны «дубовыми ослонами» – жердями, бревнами и плахами, положенными на откос вала для предотвращения его размывания и расползания. Перед валом всегда имелся ров. Перед рвом и валом на более опасных участках были также дополнительные укрепления – надолбы, тарасы, плетни.

Валы сохранились лишь в некоторых местах. Современная их высота редко достигает двух метров, а глубина сопутствующих рвов – не более одного метра. Большинство валов разрушено в результате распашки под сельскохозяйственные угодья, во время строительства шоссейных дорог.

Засеки, то есть участки поваленного леса с высокими пнями, проходили в основном по северному берегу реки Ворскла на протяжении 63 км. Остальные 16,5 км засек были устроены в лесах по Тихой Сосне. Ограниченное использование этого типа укреплений связано с наличием значительных уже в старину безлесных пространств. Ширина засек колебалась в пределах 20–40 саженей. В наиболее опасных местах ширина засеки могла доходить до 60 саженей, а в двух случаях на Хотмыжском участке засека была устроена по берегам реки.

Рвы как самостоятельные укрепления не применялись. Они всегда сопутствовали валам или входили в комплекс укреплений города-крепости. Строители Белгородской черты использовали не только старые городища, на которых ставили новые крепости и острожки, но и древние укрепления – рвы и валы.

Надолбы встречаются на всех участках юго-западного фланга черты. Надолба представляла собой конструкцию из двух или трех бревен, вкопанных в землю с наклоном и соединенных между собой крестообразно. Иногда надолбы соединялись в единую цепь горизонтальными бревнами – связями» или «наметами». Протяженность сплошных линий надолб была различной – от нескольких до четырехсот сажен. Использовались надолбы также для защиты пригородных слобод Болховца, Нежегольска, Корочи, Верхнесосенска.

Острожная стена представляла собой плотный ряд вертикально поставленных бревен, вкопанных в землю и заостренных вверху. Высота стены составляла примерно две сажени. Кое-где стены проходили через топи и болота.

Тарасы представляли собой деревянные срубы, связанные между собой и заполненные землей, песком, щебнем. Они использовались как самостоятельные укрепления на шести участках юго-западного фаса.

Почти до конца XVII века Белгородская черта служила преградой для грабительских набегов. Мощь Белгородской черты и надежность ее были таковы, что за всю историю существования татарской коннице не удалось прорвать ее практически ни в одном месте на участке от Ахтырки до Тихой Сосны.

Впоследствии многие города-крепости, утратив роль укреплений и не приобретя других функций, превратились в селения, другие – исчезли вовсе. В настоящее время сохранившиеся участки Белгородской черты стали элементами увлекательных туристских маршрутов.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Интересно, что именно на "чертах" сложился класс однодворцев - служилых людей, которые службой походили на дворян, но подати платили как крестьяне. Название свое получали потому, что располагали одной семьей крепостных (двором) для обработки своей земли.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
(Saygo @ Мар 19 2013, 16:58)

Интересно, что именно на "чертах" сложился класс однодворцев - служилых людей, которые службой походили на дворян, но подати платили как крестьяне. Название свое получали потому, что располагали одной семьей крепостных (двором) для обработки своей земли.

Подобная же ситуация была и у соседей однодворцев - казаков Слободского войска. Там только был такой нюанс: крестьяне, называвшиеся посполитыми, т.е. общественными, платили подати в войсковую казну, а не в государеву. И казаки, не желавшие воевать, имели полное право записываться в посполитые, а посполитые - в казаки. Что они и делали с легкостью необыкновенной до тех пор, пока власти РИ не присвоили им всем единое сословное наименование "войсковых обывателей".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Военно-оборонительное строительство в России в XVII в.

На протяжении XVII в. власти Московского государства уделяли особое внимание южным рубежам страны. И это не случайно. Постоянные набеги татар, а затем и войны с Османской империей, требовали здесь сочетания мощных крепостей, укрепленных линий большой протяженности и постоянного присутствия воинских контингентов. В Смутное время охранная служба на Засечной черте была прервана, а войска переброшены для борьбы с иностранными интервентами и подавления крестьянских восстаний. Последний раз войска на Черте по царскому указу Василия Шуйского было приказано разместить в 1606 г., но и это сделать не удалось, так как силы потребовались для борьбы с восстанием Ивана Болотникова. Ослаблением охраны Черты не замедлили воспользоваться кочевники. В 1607 и 1608 гг. ногаи разоряли украинные и северские города, причем численность их армии иногда доходила до 100 тыс. всадников. С 1609 по 1616 г. (за исключением 1612 г.) они ежегодно проникали за линию берега Оки, порой достигая окрестных районов Москвы. Изменилась и длительность татарских набегов. Вместо кратковременных налетов татары теперь грабили русские земли круглый год - как говорили современники, "живут без выхода"1. Огромные потоки русского полона на Востоке даже сформировали у иностранцев мнение, что Московское государство разорено полностью и окончательно.

Только в 1613 г., после изгнания поляков из Москвы, удалось восстановить полковую службу на южных границах. Однако Русское государство, занятое войной с Польшей и Швецией, не могло выделить значительных сил. Так, в 1616 г. здесь находилось всего около 3000 ратных людей. Положение несколько улучшилось в 20-х гг. XVII в., но, к началу Смоленской войны (1632 - 1634 гг.) численность полков опять стала сокращаться, чем, сразу же, воспользовались татары. Их набеги приводили не только к разорению русских земель, но и к дезертирству из-под Смоленска людей из южных уездов.

Поэтому в 1635 г. для защиты южных границ был предпринят ряд действенных мер. Прежде всего увеличили численность украинных войск с 5 до 12 тыс., а в следующем году довели ее до 17 тыс. человек2. Однако этими временными мерами правительство не ограничилось. В том же, 1635 г., начались работы по сооружению далеко на юге новой оборонительной линии - Белгородской черты. Вместе с тем решено было восстановить и заново укрепить также Засечную черту. В 1635 г. был осуществлен ее осмотр. Во многих местах обнаружили "проломы", сделанные татарами и польско-литовскими отрядами, нарушения засек и другие недочеты. Но никаких немедленных работ за этим не последовало. Видимо, была сделана ставка на строительство Белгородской черты, которая не должна была допустить продвижения татар вглубь страны. Однако захват донскими казаками Азова в 1637 г. резко испортил отношения Москвы с Турцией и крымскими татарами. Результатом стал мощный набег в сентябре 1637 г. Сафат-Гирея. Москва столкнулась с необходимостью срочно усилить обороноспособность южных границ. Работы на Белгородской черте были ускорены, но не могли быть окончены в ближайшее время. Поэтому в 1638 г. начались работы по восстановлению, перестройке и усилению укреплений на Засечной черте. Работы были произведены с поразительной быстротой: они начались в мае и были закончены в сентябре 1638 года. И это несмотря на то, что, по мнению А. И. Яковлева3, из намеченного количества людей на Черте в действительности работало лишь около половины. После восстановления старых и строительства новых укреплений был создан единый оборонительный рубеж, сочетавший естественные препятствия и искусственные сооружения.

Засечная черта протянулась параллельно р. Оке между двумя крупными лесными массивами: Брянским на западе и Мещерским на востоке. Эти лесные массивы были надежной преградой на пути конницы и ни один татарский шлях не заходил вглубь них. Засечная черта в XVII в. состояла из двух линий обороны и достигала ширины 40 - 60 км. Первую линию образовывали засеки, реки, валы, рвы, надолбы и тын. Вторая линия состояла из крепостей и дополнительных сооружений (засек, валов, рвов, тына). Прорвавшиеся сквозь первую линию обороны татары выходили на дорогу, но здесь они наталкивались на крепость. Для защиты больших открытых пространств применяли систему земляных валов с дополнительными препятствиями. На доминирующих высотах и особо опасных участках поставили самостоятельные крепости, позволявшие вести круговой обстрел4. Главными оборонительными сооружениями Засечной черты были крепости, но большая часть Черты была защищена лесными завалами (засеками). Общая протяженность засеки составляла около 600 верст (640 км), ширина 10 - 50 сажень (20 - 100 м)5. Самым опасным считался район Тула - Венев, где проходил Муравский шлях (в него в районе Ливен вливались Изюмский и Калмиусский шляхи), который шел прямо на Москву. Поэтому здесь был создан особенно мощный укрепленный район. Значительно укрепили и Тулу, ставшую административным центром Черты.

Отдельные оборонительные рубежи составляли Шацкие и Ряжские засеки, расположенные значительно южнее Засечной черты. Проходившие через Шацк, Сапожок, Ряжск и Скопин, они являлись продолжением Темниковских, Алаторских и Арзамасских засек. Шацкие и Ряжские засеки были не так хорошо укреплены, как главная Черта6.

Строительство Белгородской черты началось с возведения крепости Козлов близ восточной оконечности оборонительной линии. Основные работы развернулись в 1636 г. и продолжались до 1654 года. За это время было построено несколько крепостей: в 1636 г. - Челновой и Вельский; в 1637 г. - Яблонов и Усерд; в 1638 г. - Короча; в 1640 г. - Вольный и Хотмыжск; в 1642 г. - Костенек; в 1644 г. - Ольшанск; в 1645 г. - Усмань; в 1646 г. - Карпов и Орлов (в 1652 г. сожжен татарами и отстроен заново); в 1647 г. - Царев-Алексеев (позднее Новый Оскол), Верхососенск, Коротояк, Сокольск и Добрый; в 1648 г. - Урыв и Болховец; в 1652 г. - Острогожск и Романов (известен с XVI в., но превращен в крепость в 1652 г.); в 1654 г. - Нежегольск. Эти крепости, наряду с нескольким более ранними, стали опорными пунктами соответствующих участков. В общей сложности Белгородская черта была разделена на 25 участков протяженностью от 11 до 90 км7. Роль опорных пунктов играли не только специальные военные крепости: в ее состав входил также Борщевский монастырь, который был центром 12-километрового Борщевского участка обороны.

В 1644 и 1645 гг. произошли два крупных набега татар, воспользовавшихся недостроенностью у Муравского шляха Белгородской черты. Нападения были успешными и выявили недостатки в организации обороны: отсутствие единого руководства, распыленность сил и медлительность их сосредоточения в нужном месте. Эти недостатки были вскоре устранены. В 1646 г. наступил перелом на южном рубеже. С этого времени оборона границы оказывается на высоте и достойно выдерживает нападения степняков. Более того, с этого года Московское правительство переходит от оборонительных действий к наступательным, беря инициативу в свои руки и совершая походы на Крым и ногаев.

Оборона Белгородской черты продолжала совершенствоваться еще в течение нескольких лет. Работы по ее сооружению были в основном завершены к 1653 г., накануне войны с Речью Посполитой (1654 - 1667 гг.). Однако окончательной датой завершения Белгородской черты исследователь южных укрепленных линий В. П. Загоровский считает 1658 год. В том году инспекционные поездки по черте осуществил думный дьяк СИ. Заборовский и был сформирован Белгородский полк. Центром этого крупного воинского формирования и главным военно-административным центром черты стал Белгород, который в 1650 г. перенесли на новое место. В подчинение белгородского воеводы переводились крупные военные силы, всего 19 252 человека. В 1670-х гг. в связи с обострением отношений с Османской империей и Крымом численность Белгородского полка увеличилась. В 1674 г. в нем насчитывалось уже 28 378 человек8.

С реформой 1658 г. на юге России связано и учреждение новой военно-административной единицы - Белгородского разряда. По росписи 1677/ 1678 гг.9 к Белгородскому приказу относился 61 город, причем в этот официальный список не вошли укрепленные города и крепости за чертой, в которых на 1677 г. не было воеводского управления, а также Романов - удивительный, не подчинявшийся белгородскому воеводе "остров" на территории черты. К концу 1670-х гг., в связи с резким обострением русско-турецких и русско-татарских отношений, административный центр Белгородского разряда перенесли в более спокойный Курск, однако Белгород продолжал оставаться главным городом черты и именно в нем продолжали составляться сметные книги разряда по отчетам городских воевод10.

Белгородская черта протянулась на 800 км (точнее 798 км) от р. Ворсклы на западе до р. Челновой на востоке. В то время она еще не носила название Белгородской, а называлась Новой чертой (в отличие от старой - Засечной). В годы как русско-польской (1654 - 1667 гг.), так и русско-турецкой (1676- 1681 гг.) войн Белгородская черта надежно прикрывала южные рубежи России, несмотря на то, что бои на ней шли очень часто.

В 1636 - 1637 гг. был возведен также ряд крепостей, не входивших в собственно Белгородскую черту, но расположенных возле нее и способствовавших созданию мощного укрепрайона. Такими крепостями были: Керенск, Верхний и Нижний Ломов, Ефремов и другие. Строились они по типовому плану.

В годы войны с Османской империей и Крымом (1676 - 1681 гг.) в спешном порядке была возведена еще одна укрепленная линия на южном рубеже - Изюмская черта. Основные работы были завершены всего за два года (1679- 1680 гг.), хотя некоторые, порой довольно крупные военно-инженерные мероприятия проводились и позднее (в 1681 - 1684 и 1690 гг.). Изюмская черта протяженностью 530 км отходила от Белгородской на юг в районе г. Усерда, в верхнем течении Тихой Сосны, далее шла по рекам Валуй, Оскол, Северекий Донец, Мжа и Коломак. На западной оконечности она не примыкала к Белгородской, а оканчивалась у "земляного города Коломак". Далее находились земли Украины, гетман которой И. Самойлович был противником строительства укрепленной линии на подведомственной ему территории. Поэтому, несмотря на то, что еще в 1680 г. воевода П. И. Хованский обращал внимание русского правительства на возможность обхода неприятелем Изюмской черты с запада, строительство черты было остановлено у Коломака. Вскоре, после того как весной 1681 г. был заключен Бахчисарайский мир, военно-политическая ситуация в регионе изменилась и идея дальнейшего продления Изюмской черты не получила поддержки правительства. В административном отношении Изюмская черта находилась в ведении Белгородского разряда и руководство ее обороной осуществлялось воеводами Белгородского полка11. Вдоль укрепленной линии, на расстоянии 20 - 30 км одна от другой, располагались крепости. Основными из них являлись (с запада на восток): Коломак, Высокополье, Новый Перекоп, Валки, Водолага, Соколов, Змиев, Бишкин, Лиман, Андреевы Лозы, Балаклея, Савинекий, Изюм, Царев-Борисов, Острополье, Купенский, Двуречный, Каменский, Валуйки, Полатов. Несколько крепостей было построено и вне "Новой черты": Богодухов, Золочев, Волчьи Воды, Харьков, Салтов, Маяцкий, Тор. Изюмская черта исправно служила России вплоть до 30-х годов XVIII в., когда в связи с постройкой "Украинской линии" между Днепром и Северским Донцом, а также военными успехами в Приазовье, она потеряла свое значение. В 90-х годах XVII в. и в первые десятилетия XVIII в. татары неоднократно пытались прорваться через черту, но попытки эти, как правило, успеха не имели.

Несмотря на то, что с 1646 г. нападения татар происходили в основном в районе Белгородской (а позднее и Изюмской) черты, Большая засечная черта в районе Тулы сохраняла свое значение, о чем свидетельствуют периодические восстановительные работы на ней (в 1659, 1666, 1676 - 1679 гг.). Целесообразность оборонительных линий на юге России признавалась и в XVIII в., когда здесь было возведено еще несколько укрепленных линий.

Укрепленные линии строились не только на южном, но и на юго-восточном рубеже. Еще с XVI в. здесь существовала оборонительная линия Кадом - Темников - Алатырь - Тетюши. В 30 - 80-х годах XVII в. южнее и восточнее этой линии было построено еще несколько укрепленных линий. В 1638 г. началось сооружений засечной черты от Сурского острога на Атемар. Крепость Атемар была возведена в 1640 г. и стала главным пунктом черты в Мордовии. Поэтому и вся черта первоначально называлась Атемарской. В 1641 г. был возведен Саранский (также Саранчинский) острог, контролировавший важный узел дорог: Крымской (из Крыма в Казань) и Московской (из Астрахани в Москву). Первоначально Саранск подчинялся Атемару, но позднее стал главной крепостью Атемаро-Саранской черты. Эта оборонительная линия имела протяженность около 100 км, начинаясь у Сурского острога на р. Сура и заканчиваясь в 15 км юго-западнее Шишкеевского острога. В 1646 г. сюда был назначен молодой воевода Б. Хитрово, который энергично приступил к осуществлению новых военно-инженерных работ. В том же году была построена Керенская засечная черта, проходившая через Верхний и Нижний Ломов. В следующем году была поставлена крепость Карсун и построена Карсунская черта, проходившая восточнее р. Сура. В 1647 г. было завершено строительство 150-километрового Тамбовского вала, соединявшего Белгородскую черту с юго-восточными линиями (крепость Тамбов близ восточной оконечности Белгородской черты была возведена еще в 1636 г.). В 1648 г. на Волге была построена крепость Симбирск (первоначально Синбирск) и началось строительство Симбирской (Синбирской) черты. В 1654 г. ее строительство было завершено. Новая укрепленная линия, получившая общее название Симбирской черты, включала как старые линии (Карсунскую, Атемаро-Саранскую и Керенскую), так и новые участки (например, возведенный в 1653 г. инсарский участок с главной крепостью Инсар, построенной в 1648 г.). Симбирская черта проходила от Белгородской черты до Волги и включала следующие крепости: Тамбов, Верхний и Нижний Ломов, Инсар, Саранск, Атемар, Сурск, Аргаш, Карсун, Уренск, Тагай, Юшанск и Симбирск12.

Еще до завершения Симбирской черты приступили к строительству новой линии, получившей название Закамской черты. Работы по ее устройству проходили с 1652 по 1657 год13. Закамская черта прошла на восток от Волги до г. Мензелинск и включала опорные пункты: Белый Яр, Ерыклинск, Тиинск, Билярск, Старый и Новый Шеминск, Заинек и Мензелинск.

В 1666 г. в верховьях р. Сура была построена крепость Пенза. Через десять лет, в 1676 г., началось строительство Пензенской оборонительной линии, завершившееся возведением в 1683 г. на Волге, на торговом пути из Пензы на Урал, крепости Сызрань (первоначально Сызран)14. После этого укрепленная линия, проходившая от Волги через Пензу и далее до Верхнего и Нижнего Ломова, где она соединялась с Симбирской чертой, получила название Сызранской.

Оборонительные линии на южном и юго-восточном рубежах состояли из земляных укреплений (валов, рвов, равелинов, редутов), засек в лесах, тыновой ограды, башен, острогов и городов-крепостей. Устраивались и другие препятствия на возможных путях продвижения конницы. Например, в местах переправ в дно реки вбивали колья или закрепляли бревна с шипами, на берегах устраивали волчьи ямы, надолбы и прочее. Создание сплошных оборонительных сооружений с относительно слабыми фортификационными элементами объясняется особенностью тактики татар, которые обычно не имели ни осадной артиллерии, ни боеспособной пехоты. Их армия состояла из легкой высокоманевренной конницы. Подобно всем кочевникам татары ставили целью совершить стремительный опустошительный набег на незащищенную сельскую местность и быстро уйти с захваченной добычей и пленными. Хорошо укрепленные крепости они штурмовали крайне редко (только при наличие крупных сил, а также турецкой пехоты и артиллерии) и, как правило, безуспешно. Чаще татары лишь блокировали город или крепость с целью изолировать гарнизон и воспрепятствовать тому, чтобы уездные жители укрылись за городскими стенами. В случае удачи татары получали свободу действий в уезде и облегчали себе захват полона. Уходя с опустошенной территории, они снова блокировали город, чтобы беспрепятственно вывести захваченную добычу. Поэтому все укрепления южных оборонительных линий создавались в расчете на то, чтобы затруднить продвижение татар, ограничить маневренность конницы и задержать ее до подхода крупных военных сил из ближайших городов-крепостей. Несложные деревянные и земляные укрепления большой протяженности были оптимальными с точки зрения трудозатрат. Сложные оборонительные сооружения при отсутствии у противника осадной артиллерии не требовались.

Оборона укрепленных линий была бы невозможна без правильно организованной сторожевой и станичной службы, определенной Уставом еще в 1571 году. В крепостях, острогах и башнях денно и нощно несли службу караулы. Для систематической проверки сторожевой и станичной службы использовали особых "объездчиков". Оборонительные сооружения столь значительной протяженности могли нормально функционировать только при отлаженной системе связи между отдельными пунктами. Поэтому во всех крепостях наготове держали вестовых для быстрой передачи сообщений. Для "есаку" (тревоги) в определенных местах были установлены кузова с берестой и смолой. О приближении противника оповещали с дозорных пунктов, устраиваемых на высоких деревьях или специальных дозорных башнях. При этом на дерево влезали два-три стража, а под деревом стояли два-три конных вестовых. При приближении неприятеля сторожи должны были подать дымовой сигнал, поджигая бересту со смолой, а более подробную информацию о неприятельских силах должны были сообщить в ближайшие крепости вестовые.

Жителям южных уездов "под смертною казнью" запрещалось "сечь" заповедные леса, прокладывать там дороги, заводить пашню и косить сено. А поскольку срубленный лес засек быстро высыхал и легко мог стать добычей огня, местным жителям строго запрещалось разводить в заповедных лесах костры или ходить в них с огнем. На всякий случай им вообще запрещалось въезжать в лес "ни для каких дел"15.

"Валовое и засечное дело", в котором ежегодно принимало участие 5- 10 тыс. человек, было одной из самых тяжелых повинностей тяглового населения. В общей сложности в возведении укрепленных линий XVII в. участвовали сотни тысяч крестьян и ратных людей. Благодаря их труду были созданы протянувшиеся на тысячи километров военно-оборонительные линии от Ворсклы до Камы.

Важной задачей Русского государства было обеспечение безопасности волжского пути. Осуществленное в предыдущем столетии строительство крепостей, а также организация сторожевых разъездов на отрезке Самара - Саратов - Царицын позволили достигнуть относительной безопасности пути от Царицына вверх по Волге. В XVII в. со строительством крепостей в районе Самары и созданием Симбирской, Закамской и Сызранской оборонительных линий Волга от Самары и выше по течению оказалась надежно защищена. Дважды в течение столетия переносили на новое место и укрепляли крепость Саратов (в 1630 и 1674 г.). В 1668 г. на полпути между Царицыным и Саратовом возвели земляную крепость бастионного начертания Камышин (первоначально Дмитриев). Было также уделено внимание низовьям Волги. Здесь, на полпути между Царицыным и Астраханью, в 1627 г. был заложен Чёрный острог, в 1634 г. перенесенный на новое место и названный Чёрным Яром. Недалеко от острога разместили несколько караульных вышек. В 1667 г. в 30 верстах от Астрахани на острове Маячный бугор построили крепость Красный Яр. Не забыло Московское правительство и про сам город Астрахань, контролировавший выход в Каспийское море. На протяжении XVII в. его неоднократно укрепляли: к построенному еще в XVI в. каменно-кирпичному кремлю в 1625 - 1630 гг. добавили каменный Белый город, а к концу XVII в. - еще и Земляной город (с деревянными стенами на земляном валу). В 1647 г. на побережье Каспийского моря восточнее Астрахани в Яицком городке, переименованном в Гурьев, началось строительство каменной крепости, продолжавшееся несколько лет. Гарнизон крепости состоял из 300 стрельцов, присылавшихся из Астрахани.

На Кавказе в XVII в. главным опорным пунктом продолжал оставаться Терский городок (Терки). Русское правительство постоянно заботилось о повышении его обороноспособности. В 1646 г. город обнесли валами и больверками. Работами руководил голландский инженер Корнилий Клаузен. В 1669 - 1670 гг. крепость, также под руководством иностранца (шотландского полковника Томаса Бейля), перенесли на новое место. Известно, что в самом конце столетия крепость состояла из кремля, Малого города и примыкавшего к нему Большого или Земляного города. В Терках держали сильный гарнизон, второй по численности в Астраханском воеводстве16. Помимо Терского городка, форпостом русских на Кавказе оставался Сунженский острог, неоднократно сжигавшийся неприятелем и дважды за столетие восстанавливавшийся на прежнем месте (в 1635 и 1651 г.).

На протяжении XVII в. важнейшую роль "окна в Европу" играло побережье Белого моря. Особая роль отводилась Архангельску, как единственному на то время морскому порту. После пожара 1667 г. было принято решение возвести здесь каменную крепость. Возведение Архангельской каменной крепости началось в 1668 г. под руководством "иноземца инженера Матиаса Анцына". Однако вскоре он умер и архангельские воеводы предложили царю другой проект: использование уже существующих каменных гостиных дворов с добавлением к ним зубчатого парапета и каменных башен по углам. Чертеж комбинированного строения был утвержден в Москве. К строительству приступили в 1671 г., а закончили в 1684 году. Необычная крепость имела в плане вид вытянутого, немного искаженного прямоугольника. По углам располагались четыре глухие многогранные башни, а в центре - две проезжие (прямоугольная и круглая). Внутреннее пространство крепости было разделено на три части: Немецкий гостиный двор, Русский гостиный двор и Каменный город с таможней и приказной палатой посередине17. В гостиных дворах были устроены торговые, жилые и складские помещения, а в наружных стенах бойницы. Таким образом, Архангельская крепость удачно сочетала оборонительные функции с торговыми интересами. Для обеспечения безопасности Архангельска в 1646 г. планировалось построить в устье Северной Двины каменные башни и в случае опасности натягивать между ними цепь. Однако проект так и не был реализован, то ли по причине отсутствия "на Двине каменных дел мастеров"18, то ли из-за низменных песчаных берегов19. Вместо этого в 1674 г. в Березовском устье были поставлены роскаты с пушками.

В 1623 г. неудачную попытку вторжения через северные границы предприняли датчане, когда четыре их военных корабля появились у Кольского острога. Побережье было неплохо защищено такими крепостями, как Соловецкий монастырь, Архангельск, Кольский, Сумский и Кемский остроги. Однако чтобы полностью исключить возможность вторжения с этого направления, необходимо было хорошо укрепить также важнейшие речные пути. Большое оборонное значение имел город Холмогоры, расположенный на Северной Двине в 75 км от Архангельска. В 1656 - 1657 гг. в городе заменили острожные стены на деревянные рубленые, а в 1692 г. укрепления перестроили и обновили20. На Северной Двине и ее притоках появились и другие укрепленные пункты: Шенкурский, Емецкий, Вареньгский (Сухая Вареньга) и Вотложенский городки. В 1630 г. были перестроены укрепления Каргополя на Онеге, а двумя годами позднее новые рубленые стены получил г. Вологда, где начинался водный путь к Белому морю.

Активная военно-оборонительная деятельность развернулась в XVII в. и в Сибири. На обширных территориях Восточной Сибири была создана сеть опорных укрепленных пунктов - зимовий, острогов и "городов". Зимовье представляло собой избу, где можно было жить в условиях суровой зимы. Очень часто зимовья были укрепленными. В таком случае на плоской крыше сруба устраивали "нагородню", то есть боевую надстройку (парапет), откуда можно было поражать непрошеных гостей. При наличии хотя бы небольшой ограды в виде частокола говорили уже об острожке. Настоящие сибирские остроги имели оборонительную ограду из частокола и башен. Если число башен в остроге превышало четыре, укрепление получало статус "города", однако полноценным "городом" все же считалось укрепление не только с башнями, но и с рубленными, а не тыновыми стенами (при этом число башен могло и не превышать четырех)21. Некоторые укрепленные пункты Сибири строились сразу как остроги и "города" по воеводским указам, другие возникали путем последовательной смены типов укреплений. Очень многие остроги возникли из зимовий, что является отличительной чертой Сибири. Будущее поселения определялось его географическим и стратегическим положением, поэтому многие укрепленные пункты оказались со временем заброшены, а другие развились в города в современном смысле этого слова. Главной силой в освоении Сибири были небольшие отряды казаков, которые и возводили укрепленные пункты. Вместе с тем, большую роль играли торговые и промышленные люди, часто независимо от правительства организовывавшие экспедиции в отдаленные районы. Порядок возведения укрепленных поселений в Сибири и на Дальнем Востоке несколько отличался от принятого в Европейской части страны. Отдаленность территорий Сибири не позволяла производить предварительного согласования с Москвой, поэтому разрешение на строительство испрашивалось обычно у воеводы или приказного человека того острога, из которого отправлялся отряд первопроходцев. После возведения укреплений их описание и чертеж пересылались в Москву для утверждения22.

В конце 1660-х годов была предпринята первая попытка создать в Сибири укрепленную линию. По плану воеводы П. И. Годунова линия укреплений должна была начинаться у впадения в р. Тобол речки Тарханки, далее идти вверх по Тоболу на р. Исеть, вверх по Исети до р. Синары и далее по р. Каменке до Исетского озера и верховий р. Чусовой. Годунов развил кипучую деятельность, однако непродолжительное пребывание его в Сибири и недостаток людских ресурсов не позволили довести до конца план создания единой оборонительной линии. В то же время, государство осознавало необходимость обеспечения безопасности растущего населения Зауралья и неоднократно (в 1676, 1679, 1680, 1681, 1683 и 1700 гг.) направляло царские грамоты с указанием возведения "острогов, слобод и всяких крепостей" для защиты возникающих земледельческих поселений. В соответствии с этими требованиями были построены новые остроги и укрепленные слободы по рекам Исети, Миясу, Тоболу, Вагаю, Ишиму, Иртышу, Томи, Оби и Енисею. Особенно густая сеть укреплений сложилась к концу XVII в. по западному берегу Тобола и его левым притокам23.

В 1688 г. началось освоение Камчатки, где к концу столетия было построено несколько зимовий (в том числе в 1697 г. Ичинское зимовье, ставшее позднее острогом), а также Верхнекамчатский острог (1697 г.).

В "градостроительном" освоении Сибири в XVI-XVII вв. можно выделить несколько этапов. Первый приходится на 1587 - 1604 гг. и связан с возникновением крепостей в Западной Сибири (по среднему течению Оби, Иртышу и их притокам), частично Южной Сибири (верховья Оби), а также попытками продвижения от Оби к Енисею. Выйти к Енисею и даже хорошо закрепиться на р. Таз тогда не удалось. Последовавшее Смутное время примерно на десять лет прервало дальнейшее освоение Сибири. Новый этап начинается с 1615 г., но наибольшая активность строительной деятельности начинается в 1620-х годах. В 1620-х - начале 1630-х гг. строится множество зимовий, острогов и городов в Южной Сибири (верховья Оби, Енисея, Томь) и Центральной Сибири (Таз, низовья Енисея), возникает и ряд новых острогов по Иртышу. В 1638 - 1650 гг. зимовья и остроги возникают в северо-восточной Сибири и северном приморье, в 1647 г. появляется первый острог на Охотском море, в 1647 - 1679 гг. ведется активное строительство в Прибайкалье, наконец, в 1650 - 1655 гг., а затем в 1679 - 1681 гг. происходит закрепление зимовьями и острогами в юго-восточной Сибири, в бассейне рек Амур и Аргунь. Наконец, на самый конец XVII в. приходится освоение Камчатки.

На западном направлении главной крепостью была Смоленская, отстроенная в 1596 - 1602 годах. Эта мощная крепость имела важнейшее стратегическое значение. В зависимости от того, в чьих руках она находилась, крепость либо преграждала дорогу на Москву, либо служила плацдармом для продвижения врага в глубь России. Двадцатимесячная осада Смоленска поляками в 1609 - 1611 гг. измотала армию Сигизмунда III и заставила его отказаться от дальнейшего движения на Москву. Вместе с тем, захваченный поляками Смоленск создавал постоянную угрозу Москве, что прекрасно понимало русское правительство. Смоленск был возвращен в состав России.

Пока Смоленск оставался в руках поляков дорога на Москву была открыта. Ситуация требовала принятия срочных мер. Одной из них стало возведение двух мощных крепостей - в Можайске и Вязьме. В 1624 - 1626 гг. всего в три сезона в Можайске возвели новую каменно-кирпичную крепость24, а в 1631 - 1634 гг. в пограничной Вязьме построили комбинированную дерево-каменную крепость (с деревянными рублеными стенами и шестью каменными башнями). В 1685 - 1687 гг. новую деревянную крепость срубили в Дорогобуже - городе, находившемся между Смоленском и Вязьмой и на протяжении XVII в. неоднократно переходившем из рук в руки25.

Тяжелое положение сложилось в XVII в. на северо-западном рубеже. По Столбовскому миру 1617 г. Россия лишилась ряда сильнейших крепостей. Были потеряны: Ивангород, Ям, Копорье, Орешек, Корела. Их удалось вернуть только в начале XVIII века. На протяжении XVII в. самой мощной крепостью здесь оставался Псков, успешно выдержавший в 1615 г. осаду шведской армии Густава-Адольфа. Обороноспособность региона помогали поддерживать несколько каменных крепостей, фортификации которых относятся к более раннему времени: Изборск, Гдов, Порхов, Остров. В XVII в. их укрепления не модернизировались, после ожесточенных осад заделывались лишь бреши в стенах, причем "заплатки" часто были даже не каменными, а деревянными. Единственной новой крепостью, построенной в XVII в. на северозападном рубеже, стала Олонецкая крепость. После того, как к середине столетия стало очевидно, что новая война со Швецией неизбежна, было решено спешно укрепить пограничную территорию Карелии. В 1649 г., всего за несколько месяцев, в 16 км от Ладожского озера была возведена крепость Олонец. В отличие от других, в основном каменных крепостей северо-запада, Олонецкая крепость имела деревянные рубленные стены. В 1656 г. на подступах к Олонцу русские войска срубили несколько острожков. В следующем году Олонецкая крепость выдержала нападение шведов, но весной 1668 г. сгорела. Однако уже к концу 1671 г. крепость была отстроена заново.

Большое внимание уделялось укреплению Новгорода. Город располагался не на границе, но над ним часто нависала угроза нападения шведов. После шведской оккупации 1611 - 1617 гг. в Новгородском детинце систематически проводились ремонтные работы, завершившиеся лишь к 1667 году. Укрепления Малого Земляного города Новгорода восстанавливались и перестраивались в 1631 - 1633 гг. и в 1650 - 60-х годах. Фортификации Окольного города на Торговой стороне Новгорода перестраивались в 1632 - 1633 гг., 1649 - 1650 и 1665 - 1667 гг., а Окольный город на Софийской стороне был отремонтирован в 50 - 60-е гг. XVII века26. Однако уже к 80-м годам XVII в. деревянные укрепления Окольного города Новгорода обветшали и требовали ремонта. И тогда у новгородских властей возник замысел - заменить все деревянные фортификации города каменными. В 1680 - 1682 гг. новгородские власти вели активную переписку с царем, убеждая его, что "то каменное дело всем в радость, а посторонним государствам ... в страх"; указывалось и на то, что деревянные стены быстро гниют и ветшают, а каменные - нет. Обсуждалась и экономическая сторона вопроса: новгородцы утверждали, что каменные укрепления обходятся ненамного дороже деревянных. Однако этот грандиозный замысел так и не был осуществлен: правительство Федора Алексеевича решило не начинать столь дорогостоящее строительство и велело починить старые деревянные укрепления27.

На юго-западном рубеже на протяжении XVII в. города переходили из рук в руки и принадлежали то Речи Посполитой, то России. После заключения перемирий русское правительство пыталось укрепить пограничные крепости. Например, важным форпостом на этом направлении был Севск, присоединенный к Московскому государству еще в XVI веке. По Деулинскому перемирию 1618 г. он снова оказался в составе России. В 1630-х гг. укрепления Севской крепости были перестроены, после чего она с успехом выдержала осаду поляков в 1634 г. и крымских татар в 1646 и 1662 годах. В 1664 - 1665 гг. для защиты юго-западного направления на Москву в 105 км к юго-западу от Курска была построена мощная крепость Суджа. Крупные военно-инженерные работы были выполнены в Киеве после присоединения его к России по Андрусовскому перемирию 1667 года.

Не осталась без внимания и столица. Еще к XVII в. Москва была укреплена четырьмя поясами крепостных стен: Кремля, Китай-города, Белого города и Деревянного города (Скородома). В 1611 г. поляки сожгли стены Деревянного города. В 1638 - 1639 гг. валы этой линии укреплений были восстановлены и к ним были пристроены девять земляных бастионов. С тех пор эти укрепления, как и территория города внутри укреплений, стали называться Земляной город. В 1659 г. на валах были вновь отстроены деревянные стены. В середине столетия были восстановлены и усилены новыми башнями укрепления Кремля, Китай-города и Белого города28.

По подсчетам П. П. Епифанова, в XVII в. на территории Европейской России и Украины было возведено более 100 новых деревянных крепостей (без учета палисадов, башен и острожков на укрепленных линиях), а в Сибири и на Дальнем Востоке было построено до 130 - 140 крепостей29. Большинство новых крепостей были деревянными, каменных крепостей (если не считать монастырей) в этом столетии было построено не более десятка (Архангельск, Можайск, Гурьев, Белый город в Астрахани, каменные башни в Ярославле и Вязьме и другие). Наряду со строительством новых крепостей регулярно перестраивались и восстанавливались укрепления уже существовавших городов-крепостей.

По описи городов 1678 г. на территории Европейской России и Украины было 87 "городов" с деревянными рублеными стенами, 73 острога и 2 земляных города. Протяженность их стен составляла около 180 км, а число башен достигало 155230. И это не считая укрепленных линий и сибирских острогов. Поддержание в боевой готовности всех этих фортификаций требовало значительных усилий со стороны государства.

Таким образом, на протяжении XVII в. Русское государство вело активное военно-оборонительное строительство: на границах возводились крепости и укрепленные линии, размещались полки сторожевой службы; безопасность важных водных и сухопутных путей сообщения обеспечивалась хорошо укрепленными городами; для закрепления на обширных осваиваемых территориях Сибири строились зимовья, остроги и "города"; наконец, укрепления Москвы - главного "командного пункта" - были восстановлены и усилены. Лишь в годы Смутного времени крепости не строились и не ремонтировались, а оборона границ пришла в упадок.

Вместе с тем, укрепленные пункты были неравномерно распределены по территории страны. Различались крепости и в качественном отношении. Южные и юго-восточные рубежи к концу XVII в. оказались надежно защищены укрепленными линиями и рядом деревянных крепостей вдоль них. Довольно простые по конструкции, но имевшие большую протяженность фортификации были здесь совершенно оправданы. Они действенно отражали набеги не имевших осадной артиллерии степняков. Для обороны от неискушенных в осадном деле племен Сибири также вполне хватало несложных укреплений острогов, а порой и зимовий. Главным требованием к военно-инженерным сооружениям в Сибири была простота и скорость строительства. Северная граница, дававшая выход в Белое море, имела большое экономическое значение. Здесь важно было укрепить не только побережье, но и основные водные магистрали, что и было осуществлено. На западной, северо-западной и юго-западной границах врагами России были Швеция и Речь Посполитая. Оба государства располагали мощной армией, снабженной тяжелой артиллерией и искушенной в осадных операциях. Поэтому здесь требовались крепости другого типа - каменные и хорошо обеспеченные артиллерией. И как ни странно, именно этому направлению в XVII в. русское правительство уделяло недостаточно внимания. Потеря Смоленска и других важных северо-западных крепостей по Столбовскому миру 1617 г. сильно ослабила обороноспособность этих границ. И если на западных подступах к Москве были в спешном порядке построены две крепости (Можайск и Вязьма), то северо-западный регион остался недостаточно защищен.

Примечания

1. НОВОСЕЛЬСКИЙ А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. М. - Л. 1948, с. 67 - 80.

2. БЕЛЯЕВ И. Д. О сторожевой станичной и полевой службе на польской украине Московского государства до царя Алексея Михайловича. М. 1846, с. 42.

3. ЯКОВЛЕВ А. И. Засечная черта Московского государства в XVII в. М. 1916, с. 63.

4. НИКИТИН А. В. Оборонительные сооружения засечной черты XVI-XVII вв. - Материалы и исследования по археологии СССР, N 44. М. 1955, с. 116 - 213.

5. ЕПИФАНОВ П. П. Крепости. В кн.: Очерки русской культуры XVII в. Ч. 1. М. 1979, с. 291.

6. НИКИТИН А. В. Ук. соч., с. 129.

7. ЗАГОРОВСКИЙ В. П. Белгородская черта. Воронеж. 1969, с. 70 - 149, рис. 8. ЕГО ЖЕ. Изюмская черта. Воронеж. 1980, с. 31.

8. ЕГО ЖЕ. Белгородская черта, с. 153 - 157. ЕГО ЖЕ. Изюмская черта, с. 31 - 32, 38 - 39.

9. Дополнения к Актам историческим (ДАИ). Т. IX, с. 219 - 220.

10. ЗАГОРОВСКИЙ В. П. Белгородская черта, с. 158 - 159. ЕГО ЖЕ. Изюмская черта, с. 36 - 37.

11. ЕГО ЖЕ. Изюмская черта, с. 87 - 227.

12. ИВАНОВ Ю. Г. Старинные крепости России. Смоленск. 2004, с. 464 - 467, 536; ЛАСКОВСКИЙ Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России. Ч. 1. СПб. 1858, с. 44 - 45.

13. У исследователей можно встретить разные даты возведения Закамской черты. Указанные даты приведены по Ю. Г. Иванову (Ук. соч., с. 467); П. П. ЕПИФАНОВ (Ук. соч., с. 293) считает, что эта линия была возведена уже к 1650 г.

14. ИВАНОВ Ю. Г. Ук. соч., с. 467 - 468.

15. ЕПИФАНОВ П. П. Ук. соч., с. 295.

16. ИВАНОВ Ю. Г. Ук. соч., с. 560 - 561.

17. Мнения исследователей о конструкции Архангельской крепости разнятся. См.: ЕПИФАНОВ П. П. Ук. соч., с. 287; ИВАНОВ Ю. Г. Ук. соч., с. 359 - 360; ЛАСКОВСКИЙ Ф. Ук соч., с. 22.

18. ДАИ. Т. III. N 13, с. 65; ИЛЬИН М. А. Из истории военно-оборонительных мероприятий Московской Руси XVII в. - Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Вып. 59. 1955, с. 30.

19. ИВАНОВ Ю. Г. Ук. соч., с. 361.

20. Там же, с. 363 - 364.

21. БАЛАНДИН С. Н. Оборонная архитектура Сибири в XVII в. В кн.: Города Сибири (экономика, управление и культура городов Сибири в досоветский период). Новосибирск. 1974, с. 9 - 11.

22. АРТЕМЬЕВ А. Р. Строительство городов и острогов Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII - XVIII веке и типы оборонительных сооружений. - Отечественная история. 1998, N 5, с. 140 - 141.

23. БАХРУШИН С. В. Научные труды. Т. 3. Ч. 1. М. 1955, с. 278; КОЛЕСНИКОВ А. Д. Памятники военно-оборонительного искусства Сибири. В кн.: Памятники истории и архитектуры Сибири. Новосибирск. 1986, с. 8 - 9.

24. СЕРГЕЕВА-КОЗИНА Т. Н. Можайский кремль 1624 - 1626 гг. (опыт реконструкции). - Материалы и исследования по археологии СССР, N 31. М. 1952, с. 350.

25. ИВАНОВ Ю. Г. Ук. соч., с. 199 - 200.

26. КУЗЬМИНА Н. Н., ФИЛИППОВА Л. А. Крепостные сооружения Новгорода Великого. СПб. 1997, с. 13 - 14, 44 - 47, 59 - 61.

27. Новгород Великий в XVII в. Документы по истории градостроительства. М. 1986, с. 229- 230; КУЗЬМИНА Н. Н., ФИЛИППОВА Л. А. Ук. соч., с. 62.

28. ЕПИФАНОВ П. П. Ук. соч., с. 285.

29. Там же, с. 284.

30. Там же, с. 286.

К. С. Носов

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Есть весьма пользительная книга - стоит порядка 1300 деревянных - "Градостроительство Московского государства XVI - XVII веков". М. 1994. под общей редакцией Н.Ф. Гуляницкого.

Приведу оттуда о городах Белгородской черты.

Тульские засеки в сочетании с укреплениями городов, лежавших близ черты, представляли серьезное препятствие на пути татарских набегов и надежную базу русской сторожевой службы. Однако уже во второй половине XVI в. южнее Тульской засечной черты, «в поле» были построены новые города: Орел (1566), Воронеж и Ливны (1585), Елец (1592), Белгород, Курск и Оскол (1596), Царев-Борисов и Валуйки (1599). Их возникновение было обусловлено началом интенсивной правительственной колонизации южных районов. Все эти города были укреплены и служили опорными пунктами для станиц и сторож — дозорных отрядов,постоянно выезжавших в степь по определенным маршрутам. В градостроительном отношении «польские» города имели существенные отличия от городов Засечной черты. В качестве примера мы рассмотрим наиболее крупные и интересные с точки зрения градостроительства города — Орел и Курск.

Орел был основан по велению Ивана Грозного в 1566 г. в междуречье Оки и Орлика. О первоначальном этапе его существования мы не имеем никаких сведений: самые ранние данные относятся к 1636 г. когда город был восстановлен после полного разорения его в Смутное время. По мнению историка Т. Г. Свистуновой, Орловская крепость XVI в. имела три линии укреплений и состояла из рубленого «города», острога и посада, обнесенного надолбами. В «городе» размещались собор, дом воеводы, казенные строения и осадные дворы детей боярских; на территории острога располагались дворы пушкарей, воротников и кузнеца, а также две приходские церкви, стоявшие возле башен острога: Богоявленская пушкарей и Никольская воротников. На посаде находилось около 30 дворов черной слободы.

В 1636 г. Орел был отстроен заново воеводой Б. Колтовским. причем территория города увеличилась за счет присоединения заречных земель. Увеличилось и население города, а социальный состав его изменился: появились казаки-переведенцы, поселенные за острогом в Черкасской слободе, зато исчезли посадские люди, и их земля была отдана пушкарям. Исчезновение посадского населения объяснялось невыгодами житья в «украинном» городе, часто подвергавшемся военным опасностям. Орел продолжал свое существование как город-крепость с соответствующим гарнизоном: в остроге по-прежнему располагалась Пушкарская слобода, ва левом берегу Орлика селились дети боярские и дворяне, близ Оки появилась Казачья слобода, а близ Карачевской (Корчаковской) дороги — Стрелецкая. Во второй половине XVII в. населениепродолжало расти за счет служилых людей: возникли Солдатская и Драгунская Заоцкая слободы.

Однако позднее, после возведения Белгородской черты, военная угроза городу значительно ослабла: с другой стороны, развитие экономики страны и начало складывания всероссийского рынка сделали выгодным товарное производство хлеба в южнорусских землях. В этих условиях важное значение приобрело выгодное географическое положение Орла в верховьях Оки, благодаря которому Орел быстро стал крупным центром торговли хлебом из Ливенского, Кромского, Орловского и Мценского уездов в Калугу и Москву) и солью из Соликамска на Украину. В результате в Орле появились дворы приезжих торговых людей, в 1676 г. опять официально был восстановлен посад (за острогом), стрельцы, казаки и пушкари все чаще стали заниматься торговлей, образовались три рыночные площади в Старой, Заорлицкой и Заокской частях города. Окончательно Орел потерял военный характер после пожара 1689 г. когда частично сгорела и больше не восстанавливалась городская крепость.

user posted image

Орёл. План города 1728 г.

В планировочном отношении Орел представляет собой типичный секторно-мысовой город. В центральной его части прослеживается веер улиц. расходящихся от крепости, с двумя главными осями Верхней и Нижней Корчаковскими дорогами. Торг занимал часть площади перед главным посадом крепости, выходя к пристани на Оку. Напротив него, вероятно, располагался второй торг — в Заоцкой части, где находились драгунские слободы сосравнительно регулярной планировкой (регулярность объясняласъ как единовременной нарезкой земель, так и стремлением прокладывать улицы параллельно и перпендикулярно реке). По мере удаления от реки прямоугольная сетка постепенно скашивается и переходит в «веер»; две главные оси этого «веера» сходятся к трапециевидной площади, откуда перпендикулярно реке улица идет к торгу и на мост. Торг в Заорлицкой части, очевидно, также располагался при реке напротив крепости, близ Вознесенского монастыря.

Композиция города эффектнее всего воспринималась с реки: к реке были обращены все основные ансамбли города - крепость, три торга и два монастыря, а также отдельные приходские храмы. С реки же сразу была видна и структура города: его деление на три части, ведущая роль центрального мыса с крепостью, веерная (соответственно направлению рек) планировка центральной части и «регулярная» разбивка заоцких слобод. Связь между всеми частями города также выражалась через реку — не только композиционно (господство междуречной части над заречными), но и планировочно — некоторые улицы центральной частигорода непосредственно продолжались в заречьях, переходя туда через мосты. С реки можно было понять и основные функции города - военной крепости (укрепления на мысу) и торгового центра (пристани и три торга). Но интересной была и картина, складывавшаяся при въезде в город с Московской дороги: эта дорога прорезала Заоцкую часть и через трапециевидную площадь выходила к короткой улице, в перспективе которой виднелись церкви заоцкого торга, а дальше за мостом возвышалась крепость и размещался торг центральной части, создавая впечатляющую ярусную композицию. Сравнительно более обычным был вид с корчаковских дорог в центральной части, ведущих через слободскую застройку и острог к переднему фасаду крепости. Здесь следует отметить только любопытное усиление композиционных акцентов путем постановки церквей рядом с башнями острога: одна церковь стояла у проезжей Корчаковской башни, другая — у проезжей же Кромской,торжественно оформляя въезд в город.

Из сказанного понятно, что Орел представляет собой пример перерождения военного поселения в крупный для XVII в. торговый центр, что находит непосредственное выражение в его планировке, застройке и композиции. Во многом обратную картину дает нам другой крупный «польский» город, также прикрытый в середине XVII в. Белгородской чертой, — Курск.

Курск возник еще в VIII в. при впадении реки Кура в реку Тускорь. Согласно «Житию Феодосия Печерского», уже в XI в. он был многолюдным городом с каменными храмами, рынками, хлебопекарнями. Раннее развитие города объяснялось его удобным для транзитной торговли положением на перекрестке путей от Киева к верховьям Волги и Сейма. Уже в это время город имел две линии укреплений и заречные слободы за Куром и Тускорем. Во время татаро-монгольского нашествия город был разрушен, но возродился на том же месте. С 1355 г. он подпал под власть Литвы, а с 1508 г. вошел в Московское княжество.

В 1594 г. воеводой Иваном Полевым и головой Нелюбом Огаревым в Курске была построена новая крепость. С этого момента торговый город Курск становится важной цитаделью Московского государства.

В планировке и композиции Курска и Орла есть некоторые общие черты: оба города расположены на мысах при слиянии рек, оба имеют заречные слободы служилых людей причем сходна даже планировка этих слобод: за Куром, как и в Орле за Окой, находятся две слободы — Казацкая и Пушкарская — со сравнительно регулярной геометрической сеткой, а за Тускорем. как и за Орликом, — Стрелецкая слобода со свободной планировкой, что было вызвано сложностью рельефа — обилием оврагов и мелких притоков Тускоря. В центральной части Курска, как и в Орле, читается веерное расположение улиц, но уже во внешнем виде этого «веера» можно усмотреть интересное отличие: улицы сходятся не непосредственно к фасаду крепости и ее проездным башням, а к обширной торговой площади, довольно далеко отодвинутой от крепостных стен. Это объясняется тем, что перед крепостью проходит овраг, использованный строителями крепости вместо традиционного рва; в результате крепость планировочно как бы обособляется от города, включаясь в систему его улиц только через мост, ведущий с площади к Пятницкой проездной башне.

user posted image

Курск. Общий вид крепости. Чертеж начала XVIII в.

Однако это планировочное обособление крепости и возрастание значения торга не только но умаляют, а даже повышают роль крепости в объемной композиции города. В отличие от Орла Курск лучше всего воспринимается не с реки, а с проходящей сквозь центральную мысовую часть Московской дороги. Курская крепость имела почти треугольную форму. Острие этого треугольника с земляным бастионом — Белградом — было обращено к слиянию рек. Внутри крепости рядом с бастионом, в вершине треугольника, располагались хозяйственные и отчасти административные здания, а все наиболее активные по силуэту постройки были сгруппированы у основания треугольника — переднего, городского фасада крепости. В итоге сложилась впечатляющая и оригинальная композиция, зафиксированная в рисунке 1740 г. На переднем плане располагалась крепостная стена — стоячий острог с тремя крытыми шатрами башнями. За стеной, справа и слева от ворот, не заслоняемые Пятницкой проездной башней и хорошо видные из города, стояли Никольская церковь и соборная колокольня с архиерейским домом. Высота отдельных объемов убывала от центра к периферии, где размещались дворы жителей; таким образом, высотная композиция первого плана панорамы крепости строилась по треугольнику, вершина которого была отмечена завершением Пятницкой башни, а боковые стороны образовывались слева колокольней, двухэтажным архиерейским домом и одноэтажной хозяйственной постройкой, а справа — главой Никольской церкви, пониженными по отношению к основному объему трапезной и колокольней и, наконец, жилой застройкой дворов. Этот треугольник, расположенный в вертикальной плоскости, создавал впечатление упорядоченности и устойчивости, незыблемости композиции крепости и как бы повторял горизонтальный треугольник крепостного плана. Но панорама крепости этим не ограничивалась: за перечисленной застройкой располагался Знаменский монастырь.

Размещение монастыря в крепости, которое встречается сравнительно редко из-за нехватки площади внутри укреплений, очень обогатило объемную композицию городского центра. Решение переднего плана крепости нашло непосредственный отклик в планировке монастыря: его надвратная церковь поставлена по оси Пятницкой башни, угловые башни соответствуют угловым же башням крепостной стены, монастырский собор перекрестно отвечает Никольской церкви, а монастырская колокольня также перекрестно — соборной. Таким образом, монастырь не выглядит изолированным элементом внутрикрепостной застройки: он теснейшим образом увязан с ансамблем крепости и выступает как се ядро благодаря своему центральному положению, значительным размерам и тому, что ограда монастыря была каменной и, вероятно, более высокой, чем деревянные стены крепости. При этом, если расположение монастырских зданий на рисунке показано верно, мы можем отметить отступление от принципов монастырской планировки: собор не занимает центрального положения в монастыре, что может объясняться желанием сохранить равновесие в общем композиционном решении ансамбля крепости.

Итак, хотя планировочно главное место в Курске в отличие от Орла занимал торг, композиционно ансамбль Курской крепости приобрел такое важное значение, что, несомненно, определил весь облик города. Торг воспринимался в подчинении крепости, как преддверие ее, а овраг, который дал планировочный перевес торгу, создал перед крепостью обширную свободную зону необходимое для наилучшего восприятия ансамбля пространство. Решение крепости подчеркнуло также «отвернутость» города от реки: в противоположность Орлу Курск не имел пристаней и торгов в заречных частях, а торговля хлебом производилась не в самом городе, а в 30 км от него при Знаменском монастыре на Курской коренной ярмарке. Поэтому Курск существенно отличался от Орла по внешнему виду, представляя собой в основе военный город, город-крепость с дополнительной и второстепенной торговой функцией; даже городской монастырь был поставлен в крепости в память военного события — успешной обороны города от поляков в 1612 г.

Несмотря на наличие мощных укреплений, Орел, Курск и другие «польские» города не могли служить для русских земель надежной защитой от татарских набегов: татары просто обходили их, стремясь за богатой добычей в центральные районы государства. Вследствие этого почти одновременно с идеей реконструкции Тульской засечной черты возник другой проект: строительство новой непрерывной цепи укреплений далеко «в поле», к югу от новых «польских» городов. Начало этому строительству было положено в 1635 г. созданием Козловской укрепленной линии — земляного вала и города Козлова. Козловский вал перекрыл Ногайскую дорогу; кроме Козлова в системе этой линии располагались крепости Бельский и Челновой (1636), а на восточных ответвлениях Ногайской дороги встали Тамбов, Верхний и Нижний Ломов. Затем была перерезана Изюмская дорога: здесь возвели Яблоновский вал и крепости Усерд, Яблонов (1637) и Корочу (1638). Строительство укреплений продолжалось быстрыми темпами, и к 1654 г. из отдельных валов, засек и крепостей образовалась единая мощная оборонительная линия — Белгородская черта.

Эта черта начиналась у польско-литовской границы и шла на восток по правому лесистому берегу реки Ворсклы; поскольку река была мелкой, вдоль нее протянули сплошную полосу засек и надолбов и поставили крепости Вольный, Хотмыжск (1640), Карпов (1646). Муравский шлях, проходивший в степи между реками Ворсклой и Севсрским Донцом, перекрыли Карповским валом длиной 27,5 км с городом Болховцом (1646) и перенесенным на новое место Белгородом. От Белгорода черта уходила на юг вдоль Северского Донца, затем поворачивала на восток по реке Нежеголи, где в 1654 г. поставили город Нежегольск, и по реке Короче выходила к Яблоновскому валу. Далее был отсыпан Новооскольский вал, кончавшийся у реки Тихая Сосна: ее берег защищали леса и болота, а у бродов встали укрепления Усерда (1637). Ольшанска (1644) и Острогожска (1652). Дальше черта уходила далеко к северу по высоким берегам Дона и Воронежа; по Дону располагались крепости Коротояк (1647), Урыв (1648), Костенск (1642) и укрепленный Борщев монастырь, оснований донскими казаками в 1613 г. От Воронежа, построенного еще в XVI в. и теперь вошедшего в состав черты, и до самого Козлова протянулись две линии обороны: по левому берегу рек Усмани и Воронежа шли надолбы, завалы и другое препятствия, а на правом высоком берегу стояли крепости Орлов (1646), Усмань (1645). Белоколодск, Романов (1614, вотчинный город бояр Романовых), Сокольск и Добрый (1647). Заканчивалась Белгородская черта Козловским валом. Общая длина ее составляла почти 800 км, причем около 140 км приходилось на земляные валы; на всем протяжении черты были возведены новые города-крепости (всего 23 города, не считая четырех существовавших ранее).

user posted image

Костенск. План XVIII в.

user posted image

Козлов. План города начала XVIII в.

То, что практически все города Белгородской черты возникли как военные крепости, наложило заметный отпечаток на состав населения и на внешний облик этих городов. Они были укомплектованы почти исключительно служилыми людьми; посадские люди проживали только в крупных городах (Воронеж, Белгород), но и там они составляли не более 20-25% населения. Состав служилых людей также имел специфические особенности: высшая их категория служилые по отчеству была представлена только самым низшим разрядом детьми боярскими городовыми, причем нередко, владея поместьями, они не имели крепостных и сами обрабатывали землю, фактически не отличаясь от рядовых казаков. Казаки делились на две группы: одни служили «по прибору» наряду со стрельцами, пушкарями пр., другие назывались белопоместными и слободскими и владели отведенной им землей коллективно. Среди служилых людей в особую группу выделялись «черкасы» — украинские переселенцы. Все перечисленные категории селились отдельными слободами при крепостях; только дети боярские и поместные казаки иногда постоянно проживали в своих поместьях.

В зависимости от места расположения и стратегических задач крепости Белгородской черты делились на два основных типа: крепости в системе земляных валов и крепости на крутых берегах рек. К первому типу принадлежали, например, Болховец, Белгород, Новый Оскол, Нежегольск, у которых вал черты служил одновременно и одной из стен города, а также Яблонов, Верхососенск, Бельский и Челновой, земляные укрепления которых располагались за валом. Эти города стояли на открытых степных участках, лишенных естественных преград, и перекрывали основные пути татарских вторжений. Крепости второго типа были деревянными, без земляных валов, и строились на высоких берегах рек как опорные пункты сторожевой и станичной службы, а также как пункты военного контроля над бродами и переправами.

Общим для крепостей обоих типов была геометрическая «регулярность» их очертаний: все они имели более или менее правильную прямоугольную форму, что объяснялось фортификационными требованиями того времени (возможность вести активную круговую оборону с использованием артиллерии, отсутствие «мертвой» зоны обстрела). Единственным исключением был Усерд, имевший овальную крепость; она была поставлена на старом городище и следовала его конфигурации. Однако возведенный семь лет спустя также на старом городище Ольшанск уже получил «нормальные», прямоугольные в плане укрепления.

user posted image

Ольшанск. План крепости. Чертеж начала XVIII в.

Несмотря на сходство планов, по внешнему архитектурному облику деревянные и деревоземляные крепости заметно отличались друг от друга: для деревянных «городов» характерно было обилие вертикальных элементов, поскольку их башни ставились на сравнительно небольшом (50 — 100 м) расстоянии одна от другой В земляных же крепостях расстояние между башнями увеличивалось в два — четыре раза, а в общем силуэте укреплений большую роль играли земляные валы с их плавными, спокойными очертаниями.

Примером деревоземляного города может служить возведенный под руководством горододельца Ивана Андреева Яблонов. Он располагался под защитой Яблоновского вала, вдоль которого с «польской» стороны через каждый километр были отсыпаны земляные городки — как бы выступы вала, внутри каждого из которых находилась караульная изба, а на валу, служившем задней стеной городка, стояла деревянная проездная башня. Такой городок имелся и напротив южной проездной башни яблоновского земляного города. Этот земляной город правильных прямоугольных очертаний имел отводные городки-бастионы и капониры; по верху земляного вала шла деревянная стена — острог с обламами, включавшая девять глухих и четыре проезжие башни. Периметр города равнялся 1600 м, в пропорционировании его было использовано по старой русской традиции отношение стороны квадрата и его диагонали. Внутри земляного города, практически в центре его, был поставлен такой же прямоугольный малый деревянный город со стенами, срубленными городнями, и тремя башнями, причем проездная располагалась посередине стены с «московской» стороны, а к «полю» была обращена глухая стена, фланкированная двумя глухими же башнями. Таким образом, Яблонов имел трехлинейную систему обороны: Яблоновскнй вал с земляным городком, вал земляного города и деревянные укрепления внутреннего острога. Другие города такого типа могли иметь двойную оборонительную линию: так, Болховец располагался не за Карповским валом, а как бы перерезал его, причем «напольная» сторона земляного города была сильно выдвинута вперед по отношению к валу. Вторую линию образовывал деревянный стоячий острог с семью башнями.

user posted image

Яблонов. Крепость XVII в. Реконструкция Г.А. Каримова

user posted image

Болховец. Крепость XVII в. Реконструкция Г.А. Каримова

Деревянные «города» по конструкции стен, как и крепости Тульской черты, подразделялись на два вида: стоячий острог (обычно с обламами) и рубленый (венчатый) город. Примером первого вида может служить Острогожск, второго — Коротояк. В случае стоячего острога городовая стена, невзирая на се значительную протяженность по горизонтали, приобретала выраженную вертикальную направленность за счет вертикально поставленных бревен с заостренными концами; рубленая же стена, более спокойная, с сильно подчеркнутой горизонталью, теснее увязывалась с рублеными башнями, которые становились единственными носителями вертикального начала.

В отличие от каменных кремлей в деревянных крепостях по углам ставились не круглые или прямоугольные, а четырехугольные в плане глухие башни; проездные же, напротив, чаще бывали многоугольными, так как, обладая значительно большей высотой, чем рядовые башни, они должны были иметь соответственно и большую площадь основания (учитывая применение деревянных конструкций). Поэтому проездные и караульные башни были еще более выраженными доминантами крепостного ансамбля, чем в крепостях городов «берега». Скажем, в Острогожске рядовые башни от земли до обламов имели 30 венцов, а Московская проезжая башня насчитывала 6о венцов: общая ее высота равнялась 20 саженям (более 40 м). На верху башни располагался «чердак» — смотровая вышка, с которой можно было «видить в степь за реку за Тихую Сосну верст на 30 и больше».

В крепостях городов Белгородской черты размещались приблизительно те же сооружения, что и в каменных кремлях юродов укрепленного «берега» и деревянных укреплениях тульских городов: церковь, съезжая изба, иногда объединявшаяся с тюрьмой погреба для хранения боеприпасов, комплекс воеводского двора обнесенный особой оградой и включавший две-три избы и хозяйственные постройки (мыльню, поварню, конюшню, сараи и т.п.), а также осадные дворы жителей на случай военного времени. Место внутри крепости использовалось так же экономно, как и в каменных кремлях: рядовой осадный двор имел площадь от 100 до 200 м2. Привилегированного населения — детей боярских и духовенства — в новых городах было мало, и отводимые им наделы незначительно отличались по площади от наделов казаков, стрельцов и пушкарей. В крепости иногда размещали и торг с лавками амбарами и свободной площадью между торговыми рядами; это решение, не характерное для рассмотренных ранее городов, было вызвано, с одной стороны, постоянной военной опасностью с другой — малочисленностью населения и неразвитостью торга. В маленьких крепостях осадных дворов не устраивали, а число построек сводили к минимуму: в Алешне не было собора, а в Орлове его заменяла часовня.

Соборные церкви играли большую роль в композиции ансамбля крепости. Так, Троицкий собор Острогожска значительно превышал рядовые башни (43 венца до повала вместо 30) и имел оригинальное завершение: «...на церкви поставлено на клетке две главы, круг глав шесть бочек, а обиты главы и бочки дубовою чюшаею». Подобный верх резко отличал церковь от крытых шатрами башен и безошибочно указывал на культовый центр города. Важное градостроительное значение собора учитывалось уже при закладке крепости: собор старались ставить вблизи геометрического центра крепости или сдвигали его к переднему, «городскому» фасаду. Правда, при этом собор никогда не располагался прямо против проездной башни: в отличие от монастырских ансамблей крепость была светским сооружением, и ориентация ее ворот на собор выглядела бы нелогичной. Собор способствовал и композиционной связи крепости с городом, перекликаясь с церквами посада. В размещении остальных построек внутри крепости четких закономерностей не наблюдается (исключая караульные избы, ставившиеся у ворот).

Деревянные или деревоземляные цитадели Белгородской черты были еще более выраженными архитектурно-композиционными и планировочными центрами своих городов, чем каменные крепости «берега». Вся городская структура изначально строилась и разворачивалась от крепости, что хорошо прослеживается на примере Коротояка. Три слободы, где поселили служилых людей, коротояцкий воевода Д. С. Яковлев расположил с трех сторон квадратной крепости (четвертая ее сторона была обращена к Дону). Показательно, что в «Строельной книге» в первую очередь фиксировалось положение слобод по отношению к крепости («новому городу Коротояку»): первая слобода размещалась «выше города» (по течению Дона), вторая — «по другой стороне города» и третья — «снизу нового города Коротояка». Дворы в слободах располагались упорядочение вдоль улиц, которые проходят параллельно и перпендикулярно крепости. Перпендикулярные улицы по большей части ориентированы на крепость, что сказалось и в их описании: «...две улицы меньших проезжих от Московского приезду к новому городу Коротояку»; «...проезжая большая улица гарная, от города Коротояка... впрямь под гору, к Коротояцкому бояраку». Параллельные улицы прокладывались для выхода к Дону и речке Коротоячке, что тоже отразилось в «Строельной книге»: «...да в той же слободе учинено два переулка для воды к реке Дону»; «...переулок учинен к реке Дону, для животинного водопою». Таким образом, планировка посада приобрела черты регулярности, как бы отражающие регулярность основного городского ядра — квадратной крепости.

user posted image

Коротояк. План до перепланировки XVIII в.

Черты регулярности в слободах Коротояка проявились вполне отчетливо, ни отнюдь не жестко: хотя геометрическая сетка была основой и как бы идеальным «образом» планировки города, почти все улицы слегка изгибались или имели незначительные изломы. Это объясняется учетом рельефа местности: скажем, «горняя» улица спускалась с горы в овраг и для уменьшения крутизны спуска проложена не напрямик, а с изгибом, частично следуя склону холма. Параллельно ей с таким же изгибом проложена «большая Коротояцкая» улица. Такая «нерегулярность» и неориентированность в перспективе на крепость привели к необходимости выделить для этих улиц самостоятельные замыкающие доминанты — градостроительные ориентиры. Перспективу «горней» улицы замыкала церковь Архангела Михаила, «большой Коротояцкой» — Димитрия Солунского, поставленные «у городовой площади», т.е. близ крепостных стен. Интересно, что общегородское композиционное значение Димитриевской церкви сказывалось и на составе ее прихода, в который входили жители сразу двух слобод — второй и третьей. Архангельская церковь была приходской только для второй слободы, а первая и третья имели свои церкви — Никольскую и Покровскую, располагавшиеся соответственно «у Московской улицы» и «посреди стрелецких дворов»; таким образом, эти церкви служили доминантами только для близлежащих районов, тем более что на рельефе местности они размещались ниже городской площади и крепости Коротояка.

«Регулярности» новых городов, как неоднократно отмечалось в литературе, способствовал единовременный отвод жителям земельных участков. Иногда эти участки по размерам несколько отличались друг от друга (в Усерде казаки получили усадьбы 8×15, а стрельцы 6×10 саженей), иногда были одинаковы (в Хотмыжске всем категориям населения — казакам, стрельцам, пушкарям и даже детям боярским — были даны стандартные участки 7×14 саженей. Особой правильностью планировки, как отмечал Л. М. Тверской, отличались города, построенные украинскими переселенцами (например, Ахтырка, возведенная в 1654 г. близ Белгородской черты «черкасами» под руководством воеводы Л. Камынина, и «черкасами» же поставленный в 1652 г. Острогожск. Это было опосредованным воздействием приемов западноевропейского градостроительства. Впечатлению «регулярности» способствовало и единообразие жилой застройки, скажем, в «Строельной книге г. Орлова» чаще всего упоминается «изба новая трех сажен» с поветью и клетью, и только в нескольких случаях — у церковнослужителей и отдельных детей боярских перечисляются конюшня, баня и изба «четырех сажен».

В расположении слобод по отношению к крепости наблюдаются сходные черты, продиктованные практическими соображениями: с одной стороны, слободы старались располагать близ реки, с другой максимально приблизить их к крепости, сделав планировку города как можно более компактной. Если же слободы сильно растягивались, это могло создать трудности при нападении неприятеля. Орловский воевода доносил в Москву, что в Орлове в Драгунских слободах «иные дворы от городка версты на 3 и больше в один двор, а не все вместе (т. е. застройка шла в один ряд вдоль реки Усмань.), и им драгунам скорым делом Орлову городку помочи учинить и своих дворов уберечь не мочно». В результате наиболее типичной стала планировка с центральным положением крепости, когда слободы равномерно располагались с трех сторон (если крепость стояла вплотную к реке) или даже с четырех ее сторон. В большинстве городов слободы были защищены только надолбами, иногда — рвом и валом; в крупных же городах существовала средняя линия укреплений— острог. Примером такого города служит Козлов, где в остроге находились торговый центр города, посадские дворы и Стрелецкая слобода, а две другие слободы были вынесены к противоположной стороне крепости.

Одним из наиболее крупных и интересных в градостроительном плане городов Белгородкой черты был основанный в конце XVI в. Воронеж Сведения о его первоначальном виде содержатся в «Дозорной книге» 1615 г. В это время городская крепость была рубленой и располагалась на берегу реки Воронеж. В плане она представляла собой неправильный четырехугольник с периметром около 130 саженей, т. е. была очень невелика: внутри нее из-за недостатка места не было ни жилья, ни осадных дворов, и даже соборную церковь предполагалось вынести наружу. Однако при этой маленькой крепости находился большой гарнизон — 666 дворов служилых людей. Эти дворы были надежно защищены второй линией укреплений стоячим острогом на засыпанных землей тарасах с 25 башнями; за острогом проходил ров, а за рвом стояли надолбы.

user posted image

Воронеж. Общий вид города. Гравюра XVIII в.

Воронеж был типичным военным поселением, о чем наглядно свидетельствует решительное преобладание в его населении служилых людей (около 70%), преимущественно «по прибору». В городском остроге располагались только слободы ратных людей: Стрелецкая, Казачья, Беломестная атаманская, Затинная и Пушкарская; посадское население получило территорию между острогом и рекой, где образовались Напрасная и Монастырская слободы (при Успенском монастыре). Впоследствии к ним добавилась Ямная слобода, а с другой стороны острога, на горе Чижовке, появилась Чижовская слобода стрельцов и казаков. В результате воронежские слободы кольцом охватили крепость. Расположение приходских церквей подчеркивало эту кольцеобразность и равномерность размещения слобод: Ильинская церковь Стрелецкой слободы, Пятницкая Казачьей и Покровская Беломестной были вынесены к проездным башням острога. Никольская церковь Стрелецкой слободы находилась близ торга (и соответственно переднего фасада крепости), а парный ансамбль Рождественской и Георгиевской церквей Казачьей слободы отмечал главную улицу города, идущую от Казачьих ворот к проездной башне крепости.

Тот же принцип компактного размещения слобод нашел совершенно иное выражение в композиции Белгорода. Этот город был в 1650 г. перенесен на новое место, к устью реки Везелки, впадающей в Северский Донец. На протяжении второй половины XVII в. первоначальная крепость дважды перестраивалась, но ее очертания и размеры оставались прежними. Укрепления были максимально приближены к обеим рекам, так что между крепостью и Северским Донцом вообще не оставалось места для застройки, между крепостью и Везелкой поместились только бани. Но и в таких условиях слободы все же были размещены с трех сторон крепости: Стрелецкая (позднее Солдатская) возникла в хорошо защищенном месте между земляным валом, рекой Везелкой и восточным фасадом крепости, две слободы расположились у Северского Донца ниже крепости у бокового фасада, а все остальные оказались на противоположном берегу Донца напротив главного фасада.

Белгород — главный город Белгородской черты, ее административный центр— отличался значительными размерами; по описанию городов черты 1668 г. белгородская крепость имела периметр около 650 саженей, а три стены примыкавшего к ней с запада острога протянулись более чем на 1350 саженей. Таким образом, по длине укреплений Белгород превосходил Воронеж более чем в два раза, а по площади почти в пять раз. Соответственно более репрезентативной была и композиция города.

user posted image

Белгород. План города и Засечной черты. Чертеж начала XVIII в.

Особенностью Белгорода было то, что острог мыслился как непосредственное продолжение и неотъемлемая часть крепости; укрепления их были однотипны, а передняя стена крепости одновременно служила задней стеной равного ей по ширине острога. При этом собственно крепость образовывала «задний» фасад города, а передним, к которому подходила дорога от Корочи, выходившим на Северский Донец, служила передняя стена острога. В крепость был вынесен культовый центр — городской собор и двор митрополита, за которыми располагались хозяйственные постройки. Административный же центр (государев двор, приказ, тюрьма, таможенный и кружечный дворы) и городской торг размещались в остроге: первый в юго-восточной его части, близ крепости, а второй — в юго-западной, между двумя главными дорогами, соединявшими с городом все слободы (кроме Стрелецкой). При этом острог изобиловал культовой застройкой: по описанию города 1678 г. в нем стояло девять церквей и два монастыря, т. е. по церкви на каждые 30 — 35 дворов, располагавшихся в остроге. Такой большой удельный вес культовых зданий объяснялся тем, что ни одна слобода, кроме Стрелецкой, не имела своей церкви; таким образом, слободское население числилось в приходах острожных церквей, что еще более повышало значение «острожной» части в жизни города и давало ей перевес над крепостью. Роль крепости, наоборот, была незначительной: она сообщалась с городом только через острог, куда выходили ее единственные ворота, а дорога, пролегавшая по ее территории, вела только к митрополичьему двору и собору, т. е. не могла служить главной городской магистралью. Интересно, что ворота между крепостью и острогом были отмечены башней с часами — уникальный случай для городов Белгородской черты. В. П. Загоровский справедливо связывает появление часов с желанием подчеркнуть значение города как административного центра черты.

user posted image

Белгород. Планы крепости начала XVIII в.

Композиция города со всех сторон открывалась целиком, но в совершенно разных аспектах. Наиболее «парадной», как мы уже отмечали, была панорама города из-за Северского Донца, с Корочанской дороги: над низкой застройкой заречных слобод высились стены и башни острога, за которыми виднелись многочисленные церкви и Никольская часовая башня крепостных ворот. С Везелки город последовательно раскрывался по продольной оси: Стрелецкая слобода — крепость с расположенным почти в центре собором — острог с церквами и монастырями (оба монастыря были расположены именно у этого фасада) — слободы за Донцом. Панорама со стороны Болховецкой дороги была наименее богата, но также довольно любопытна: здесь к крепости, зрительно разрезая ее на две части, примыкал земляной вал. Церкви Стрелецкой слободы стояли у самого фасада крепости, внося разнообразие в композицию и служа как бы связующим звеном между жилой застройкой и крепостными башнями.

Сложность и многоаспектность композиции Белгорода, как было сказано выше, объяснялась его исключительным значением как главного города Белгородской черты. Однако и сравнительно «типовые» решения рядовых городов имели много индивидуальных особенностей и сильно отличались друг от друга. В качестве примера можно привести Верхний и Нижний Ломов, расположенные у северной оконечности Белгородской черты на реке Ломов и возведенные одновременно в 1635 г.

Обе крепости имеют практически одинаковые размеры и очертания, одинаковое число, расположение и форму башен, одинаково поставлены по отношению к реке; в обеих по две церкви (совпадает даже посвящение одной из них — Воздвиженская) и обычный набор остальных построек; в каждом городе близ крепости стоит девичий монастырь; обе крепости равномерно окружены слободами с трех сторон, а главной осью той и другой крепости служит продолжение Московской дорога.

user posted image

Нижний Ломов. План 1740 г.

user posted image

Верхний Ломов. План середины XVIII в.

Однако уже в положении дороги по отношению к крепости есть существенная разница: в Верхнем Ломове она подходит к продольному фасаду и кончается у въездных ворот, а в Нижнем Ломове с торца пронизывает всю крепость и выходит к слободам с противоположной стороны. В результате крепость Нижнего Ломова оказалась значительно прочнее связана с городской тканью, чем крепость Верхнего Ломова, тем более что к ее проездным башням сходятся сразу по три дороги, связывающие через крепость все части города; крепость же Верхнего Ломова поставлена сравнительно более изолированно. Это подчеркнуто и расположением приходских церквей: если в Верхнем Ломове из трех церквей две отодвинуты в концы слобод за жилую застройку и только одна располагается близ крепости, то в Нижнем Ломове, наоборот, из четырех церквей три вынесены к крепости, а пятая церковь поставлена у въезда в город с Московской дороги.

Кроме того, Нижний Ломов в отличие oт Верхнего имеет четко выраженный «парадный» фасад со стороны Московской дороги. Эта дорога проходит через отдельно стоящую проезжую башню — как бы преддверие города; трасса ее, отмеченная двумя приходскими церквами, ведет к общественному центру юрода, полностью развернутому перед крепостным фасадом: слева or дороги находится торг, справа — кабак и таможня, за которыми возвышаются стены и здания девичьего монастыря. Расположение монастыря представляется очень удачным: обнесенный стеной, прямоугольный в плане, он как бы повторяет (и предваряет) ансамбль крепости, который от такого соседства выигрывает в масштабности и силе производимого впечатления. При том противоположный фасад крепости также не выглядит «задворками»: близ него поставлены две приходские церкви.

В Верхнем Ломове «парадного» фасада нет. Московская дорога идет среди жилой застройки Пушкарской слободы; дорога из Нижнего Ломова подходит с угла мимо слободской застройки и торга и вливается в Московскую дорогу; только дорога в степь проходит через общественный центр города, но не разрезает его надвое, так что торг и монастырь оказываются напротив крепости, а не у ее фасада. Таким образом, несмотря на бросающееся в глаза сходство планов Верхнего и Нижнего Ломова, в реальности эти города должны были восприниматься совершенно различно (тем более что даже одинаковые постройки внутри крепостей располагались по-разному относительно въезда в крепость и друг друга). Подобная индивидуализация градостроительных решений была характерна для средневековья с его конкретным подходом к каждой аналогичной задаче и обусловила бесконечное разнообразие композиций даже тех городов, которые строились одновременно в одинаковых условиях и с одинаковыми целями, как многие города Белгородской черты.

user posted image

Валуйки. План 1740 г.

В целом в планировке, застройке и композиции городов Засечной черты можно отмстить следующие особенности.

1. Поскольку все эти города строились как крепости и главной их функцией была оборонительная, население городов состояло почти исключительно из служилых людей. Во многих городах вообще не было посадского населения: оно появлялось лишь в сравнительно крупных городах, ставших центрами ремесла и торговли, но и там было незначительно.

2. Во всех «украинных» городах безусловным планировочным и композиционным центром города была крепость; ее доминирование было выражено сильнее, чем в «береговых» и тульских городах, поскольку при одновременной разбивке всего города на местности крепость с самого начала учитывалась градостроителями как ядро города и главный градообразующий фактор.

3. Вследствие этого трассировка посадских улиц гораздо более зависела от расположения и конфигурации крепости: во многих городах черты ясно читается прямоугольная сетка улиц, идущих перпендикулярно или параллельно крепостным стенам и валам.

4. Значение торга как самостоятельного центра но сравнению со старыми городами невелико; иногда торг даже располагался в крепости, а не у ее стен, что приводило к полной моноцентричности градостроительного решения.

5. Сравнительно невелика и композиционная роль дополнительных доминант (в основном посадских храмов). Они также безусловно подчинялись ансамблю крепости с расположенным внутри нее городским собором.

6. В планировке белгородских городов наличествуют черты регулярности, что объясняется единовременностью разбивки новых поселений с регламентацией размеров дворовых и огородных участков и учетом в ходе разбивки наличия регулярной крепости в качестве городского ядра.

Белгородская черта, строительство которой завершилось в 1653 г., имела важное значение для внешней и внутренней политики России. Она позволила закрыть русские земли от татарских набегов, заселить обширные южные районы и подготовиться к войне с Польшей за Украину в 1654-1667 гг.; в отличие от Смоленской войны 1632-1634 гг. южный фланг русских войск был надежно защищен новопостроенной чертой.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

В. А. ПИРКО. ТОРСКАЯ УКРЕПЛЕННАЯ ЛИНИЯ

Система оборонительных сооружений (засечных линий) получила особое развитие в XVI - XVII вв. на южных и юго-восточных границах Российского государства{1}. Торскую укрепленную линию воздвигли в XVII в. служилые люди и казаки слободских полков. В литературе имеется лишь краткое описание этой линии{2}. Анализируя ход сооружения Изюмской засечной черты в 1678 - 1680 гг., В. П. Загоровский рассматривает Торскую линию как продолжение Изюмской. Такой взгляд несколько упрощает представления о сложном и длительном процессе укрепления этого участка тогдашней южной границы России. Еще важнее осветить напряженную борьбу, которую вели там русский и украинский народы против агрессии крымских феодалов, совместные усилия братских народов по освоению территории современного Донбасса.

Укрепление и расширение Российского государства способствовали продвижению населения на юг, постепенному заселению обезлюдевших при Золотой Орде земель. Уже в первой половине XVI в. вдоль Северского Донца располагалась русская сторожевая служба{3}, что в какой-то степени гарантировало безопасность жителей Левобережной Украины и юго-западных районов России{4}. Оборона засечных линий осуществлялась пограничной стражей: станицами (отрядами), высылавшими, в свою очередь, сторожи (разъезды), которые вели наблюдение за обширным районом засечной черты. Ведали засеками воеводы, головы, засечные приказчики, в подчинении у которых были поместные и приписные сторожа. Со второй половины XVI в. станичники и сторожа, наблюдая за Изюмской и Кальмиусской дорогами, все больше углублялись в степь, доходили до верховьев рек Самара, Торец, Миус и Бахмут{5}. В 1571 г. на левом берегу Северского Донца устанавливаются Коломакская, Обышкинская, Балаклейская, Савинско-Изюмская, Святогорская, Бахмутовская и Айдарская сторожи{6}. В 1599 г. у слияния Оскола с Северским Донцом был заложен Царев-Борисов.

Эти меры стимулировали приток населения в Подонцовье и хозяйственное его освоение. К концу XVI в. относится начало развития соляного промысла на Торских озерах{7}. С 20-х годов XVII в. наблюдается ежегодный приезд на Тор (ныне - Казенный Торец) "охочих людей" из Валуек, Оскола, Белгорода, Рыльска, Ельца, Курска, Ливен, Воронежа и Левобережной Украины для выварки соли. Собирались они на промысел обычно группами, чтобы легче было отражать внезапные нападения крымских орд. Около озер приезжие солевары располагались "табором". Наварив соли за две-три недели, возвращались домой{8}.

Постоянная угроза набегов побудила приезжих солеваров обратиться к московскому правительству с просьбой построить около соляных озер острог и направить для его охраны стрельцов. Под прикрытием острога они предлагали завести казенные варницы, от которых "будет прибыль немалая"{9}. В 20-е годы XVII в. никаких мер по охране Торских соляных промыслов не было предпринято, но два десятилетия спустя просьбу солеваров удовлетворили. В 1645 г. у Торского "перелаза" (переправы крымцев) чугуевские казаки построили острожек, в котором посменно несли службу по 20 человек{10}. Однако острожек вскоре был разрушен во время набега крымцев, т. к. казаки иногда оставляли его без присмотра{11}.

В 1646 г. казачьему голове Протасьеву, сопровождавшему в Крым гонцов, поручили "высмотреть" на Торе место, где можно было бы построить город, и нанести это место "на чертеж". Осмотрев междуречье Тора и Северского Донца, Протасьев определил, что наиболее подходящим для этих целей является район Маяцкого озера, близ которого имелись лес и питьевая вода{12}. В 1648 г. и в 1660 г. белгородскому и воронежскому воеводам были направлены царские грамоты с предписанием возвести на Торе "город жилой со всякими крепостьми"{13}. По разным причинам эти указы остались невыполненными{14}.

Только в июне 1663 г. белгородский воевода Г. Г. Ромодановский направил на Тор 600 "ратных людей" для строительства городка, а также по 50 семей из Валуек, Чугуева и 12 - из Харькова для поселения{15}. В "строельной книге" 1666 г. Маяцкого городка (ныне с. Маяки Славянского р-на Донецкой обл.) указывается: "Город Мояки... построен близ Торских озер на Мояцком городище, на реке Донце в прошлом 171 году. Острог ставлен дубовым лесом... Всего острогу 185 сажен. В стенах две башни проезжие, четыре башни глухих"{16}. Вокруг города выкопали ров. Во время мятежа И. М. Брюховецкого в 1668 г. Маяцкий городок был разрушен, жители его разбежались{17}. Восстановленный городок, согласно описи 1678 г., имел семь башен, с трех сторон его окружал ров, с четвертой - острожная стена, проходившая вдоль берега Северского Донца{18}.

От городка начали вести укрепления к Торским озерам, чтобы солеварам "бесстрашно и надежно было" ездить в лес по дрова и на промысел{19}. В 1664 г. белгородскому воеводе предписывалось построить у Торских озер казенные соляные варницы. Для этого следовало доставить из Ельца 100 котлов, а из Белгорода - 215 работных людей, 15 приказных чинов и 88 стрельцов для охраны{20}. Согласно отписке белгородского воеводы, "город Мояки был доделан", возведены дома, "около посаду ров и надолбы, и для пашни, и для животинного прогону надолбы и всякие крепости построил"{21}. Это сообщение позволяет утверждать, что правительство рассчитывало создать благоприятные условия для приобщения жителей Маяцкого городка, кроме добычи соли, и к другим занятиям.

За первый же сезон на казенных варницах производство соли составило 5558 пуд., а в 1665 г. - 9331 пуд.; из них 7211 отправили в Белгород{22}. В 1665 г. на Торских промыслах, кроме 40 казенных котлов, насчитывалось 418 котлов частных солеваров {23}. Приезжие солевары для защиты промыслов от крымских набегов уже в 1665 г. начали строительство укреплений, возведя 22 сажени стены и 350 саженей надолб между Пресным и Соленым озерами {24}.

Постоянная угроза набегов крымского хана побудила белгородского воеводу Б. А. Репнина в апреле 1666 г. направить на Тор В. А. Струкова, поручив ему измерить и описать места, через которые совершаются нападения извне, и "какие крепости около озер делать мочно, чтобы теми крепостьми Торским озерам и Мояцкому острогу быть в защите"{25}. Струков представил в воеводскую канцелярию описание и план таких укреплений. Он указал, что Маяцкий острог построен "не у места и государевым украинным городам и Торским озерам не в защиту"; предлагал перенести острог к устью р. Тор и построить у "татарского перелаза". Струков определил, какие укрепления следует возвести и как использовать 52 тыс. дес. земли в двух полях на пашне и сенокосах{26}. Для возведения укреплений следовало выделить до 2 тыс. человек. Так родилась идея сооружения системы укреплений для защиты не только соляных промыслов, но и украинных городов от внезапных набегов крымцев.

Несмотря на неоднократные напоминания белгородскому воеводе Ромодановскому, построить укрепления на Торе в 60-е годы XVII в. так и не удалось. Но участие работных людей Торских соляных промыслов и жителей Маяцкого городка в мятеже Брюховецкого и в Крестьянской войне под предводительством С. Т. Разина, а также усилившиеся набеги крымских орд побудили белгородского воеводу предпринять меры по дальнейшему укреплению района. Несмотря на предложение Струкова перенести Маяцкий городок к устью Тора, после мятежа Брюховецкого он был восстановлен на прежнем месте. В 1676 г. воевода Ромодановский направил туда Р. Маслова, поручив ему "для береженья от приходу воинских людей построить городок по прозванию Соленый и призвать на житье из малороссийских заднепровских городов черкас"{27}. Отписка Ромодановского в Разрядный приказ свидетельствует о том, что к началу 1677 г. строительство Соленого городка (впоследствии - Тор, с 1784 г. - Словенск, совр. Славянск) не было завершено. Там жили тогда 245 семей {28}. В переписных книгах по Соленому городку указывалось: "Со 184 году в Соленом построено две башни проезжих да четыре башни глухих. Промеж башен острогу 161 сажень. Башни четвероугольные, кравати и каты (крыша и помост для стрельбы. - В. П.) на дву стенах, а обламы (прикрытия для стрелков. - В. П.) на одной стене сделаны. К дву стенам катков и краватей, а обламов на трех стенах не сделано. Около города ров в ширину дву сажени, в глубину полторы сажени. А лесу готового на доделку города будет, только доделать города... некем. А наперед де сего для строения того города... присылаемо из городовых служилых людей... по 225 человек, а ныне те служилые люди не присылаются. Без тех де служилых людей доделать города некем"{29}.

Источники не позволяют установить, когда и кем достраивался город. В "строельной книге" 1683 г. содержится такое его описание: "Город Соленой ставлен острогом стоячим дубовым и сосновым лесом. Вверх по мере тот острог две сажени без чети. У того города обламы сделаны и каты накочены. По городу две башни с проезжими вороты, 4 башни глухих". Далее указывается, что в крепости построили приказную избу, склад для хранения оружия и выкопали колодец; вдоль крепостных стен вырыли ров; земляным валом, рвом и надолбами укрепили промыслы и посад. В городке устроились дворами 50 русских и 227 украинских семей{30}. Однако даже с постройкой городка не удалось обеспечить защиту промыслов от набегов отрядов крымского хана, которые угоняли в плен захваченных на пути к озерам приезжих солеваров и торцев. Особенно участились вторжения с конца 70-х годов. Жители Соленого и Маяцкого городков не раз обращались к белгородскому воеводе и к царю с жалобами{31}.

В 1680 г. по указанию царя воевода П. И. Хованский произвел осмотр городков за новостроившейся Изюмской чертой и наметил меры по их укреплению. Поскольку в плане Хованского, как и в описании Струкова, указывалось на необходимость перенести Маяцкий городок в устье Тора, а по берегам реки возвести систему укреплений до соляных озер, то можно предположить, что Хованский воспользовался имевшимися в канцелярии планами Струкова. Сам же он уделил больше внимания западному сектору будущей черты. Там наряду с укреплениями вблизи Черкасского леса намечалось построить у Торской дороги большой город, способный защитить приезжих солеваров{32}. В воеводской канцелярии составили "смету и чертеж" и отправили в Разрядный приказ.

В марте 1684 г. в царской грамоте указывалось: "В защиту от приходу воинских людей Мояцкому, Святогорскому монастырю, Торским озерам, Цареву-Борисову и иным украинным черкасским городам от города Изюма, от реки Северского Донца, вниз по Донцу по степи, по урочищам через Черкасский лес по Голой Долине, через реку Торец (Сухой Торец. - В. П.) до верховья реки Тору сделать земляной вал и деревянные крепости, где какие пристойно; а от устья реки Торца, где впала в реку Тор, вниз по реке Тору до устья сделать земляные и всякие крепости; а город Мояцкий с прежнего места перенесть на усть реки Тору, где впал Тор в реку Северский Донец. А сделать Харьковскому полку на 18 верстах, а другую половину - Ахтырскому полку и иных украинных городов служилыми людьми, которые к тем местам близко, от устья реки Тору на 17 верстах. А в Разряд прислать строельные книги и чертеж"{33}.

О том, как был выполнен этот указ, свидетельствует "строельная книга" Торской черты, представленная харьковским полковником Г. Е. Донцом в ноябре 1684 г. в воеводскую канцелярию. В ней указывается, что в устье Тора, куда должны были перенести Маяцкий острог, возвели новый городок. Его острог имел шесть башен, из которых две - проезжие, а четыре - глухие. Протяженность земляных стен острога составляла без башен 174 сажени. Вокруг городка выкопали ров. Жители Маяцкого отказались переселяться в новопостроенный городок, ссылаясь на то, что они живут в основном за счет доставки дров на промыслы. Поэтому в новопостроенный городок призвали осадчего С. Бронку, который к осени 1684 г. поселил там пять семей "черкас" и попа. Пока городок заселялся, его охрану несли казаки Харьковского полка. От городка по берегу Тора до соляных озер насыпали вал и выкопали ров, на болотистой местности установили тройные надолбы. У мест переправы крымцев через Тор и у брода, где торских жителей "татарове бирали беспристанно", устроили вал и ров по обеим сторонам реки. Общая протяженность укреплений на этом участке составила 5939 саженей. От Торских озер намечено было насыпать вал и выкопать ров степью до р. Голая Долина и далее - до Черкасского буерака. Но из-за неявки казаков Ахтырского полка и служилых людей эти укрепления не были возведены. В Черкасском буераке вырубили засеку. На переполянье между буераком и Черкасским лесом насыпали вал и выкопали ров. В лесу устроили засеку. Между р. Голая Долина и Черкасским лесом предполагалось построить город (ныне с. Долина Донецкой обл.). От леса линия шла сперва степью, затем через Тешшнский лес к р. Каменка, от нее - к Северскому Донцу. Ее протяженность на этом участке составляла 12 468 саженей. Часть линии осталась незаконченной. Всего казаки Харьковского полка построили различные укрепления на 18 верстах; на 17 же верстах, где строительство должны были вести казаки Ахтырского полка и служилые люди, укреплений не возводили{34}. 29 ноября 1684 г. в Курск воеводе А. С. Шеину и харьковскому полковнику Донцу была направлена грамота царей Ивана и Петра, в которой выражалась благодарность за проделанную работу и напоминалось о необходимости завершить ее в 1685 году{35}. Однако не прошло и двух месяцев, как в Курск была отправлена новая царская грамота, в которой сообщалось, что "доделывать вал промеж Торских озер и Изюма не велено"{36}.

Возведенные летом 1684 г. укрепления между Северским Донцом, Голой Долиной и Торцом, т. е. Торская линия, не только усилили систему обороны южных границ России, но и способствовали дальнейшему заселению и хозяйственному освоению Подонцовья. Эта линия обнаруживается на картах начала XVIII в.{37}, о ней содержатся сведения в описаниях путешественников конца XVIII века{38}. По настоящий день в некоторых местах сохранились остатки земляных валов, которые именуются местными старожилами "Турецким валом".

Примечания

1. Беляев И. О сторожевой, станичной и полевой службе на польской окраине Московского государства до царя Алексея Михайловича. М. 1846; Щелков К. Историческая хронология Харьковской губернии. Харьков. 1882; Багалей Д. И. Очерки из истории колонизации и быта степной окраины Московского государства. М. 1887; Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII в. М. -Л. 1948; Тихомиров М. Н. Россия в XVI в. М. 1962; Слюсарский А. Г. Социально- экономическое развитие Слобожанщины. XVII - XVIII вв. Харьков. 1964; Загоровский В. П. Белгородская черта. Воронеж. 1969; его же. Изюмская черта. Воронеж. 1980; и др.

2. Загоровский В. П. Изюмская черта, с. 219 - 222.

3. ПСРЛ. Т. 13. М. 1965, с. 137.

4. Герберштейн С. Записки о Московитских делах. СПб. 1908, с. 106.

5. Разрядная книга 1475 - 1598 гг. М. 1966, с. 223, 233.

6. Беляев И. Ук. соч., с. 7.

7. Слюсарский. А, Г. Ук. соч., с. 313.

8. Пірко В. О, До питания про заснування міста Слов?янська. - Український історичний журнал, 1976, N 9, с. 114.

9. ЦГАДА, ф. 210, Белгородский стол, стб. 1, лл. 83, 84.

10. Щелков К. Ук. соч., с. 13.

11. Историко-статистическое описание Харьковской епархии. Ч. V. Харьков. 1858, с. 117.

12. ЦГАДА, ф. 123, оп. 1, д. 7, лл. 2 - 7.

13. Там же, ф. 210, Белгородский стол, стб. 203, л. 604; стб. 436, лл. 318, 319.

14. Подробнее см.; Пірко В. О. Ук. соч., с. 115.

15. ЦГАДА, ф. 210, Белгородский стол, стб. 769, л. 426.

16. Записки Одесского общества истории и древностей, 1860, т. 4, с. 310.

17. Материалы для истории колонизации и быта степной окраины Московского государ, ства в XVI - XVIII вв. Т. I. Харьков. 1886, с. 310.

18. Дополнения к актам историческим. Т. IX. СПб. 1875, с. 289.

19. ЦГАДА, ф. 210, Белгородский стол, стб. 769, л. 364.

20. Там же, стб. 998, л. 1237.

21. Там же, стб. 598, л. 27; стб. 600, л. 710.

22. Там же, стб. 998, л. 128.

23. Там же, л. 68.

24. Материалы для истории колонизации и быта, с. 43.

25. ЦГАДА, ф. 210, Белгородский стол, стб. 998, л. 125.

26. Там же, стб. 1530, лл. 225 - 229.

27. Там же, стб. 998, л. 73.

28. Там же.

29. Там же, лл. 73 - 75.

30. Материалы для истории колонизации и быта, с. 120 - 122.

31. ЦГАДА, ф. 210, Белгородский стол, сто. 1058, л. 135; стб. 1319, л. 138.

32. Там же, стб. 1530, л. 232.

33. Там же, лл. 894, 895.

34. Материалы для истории колонизации и быта, с. 127 - 129; ЦГАДА, ф. 210, Белгородский стол, стб. 1530, лл. 894 - 897.

35. ЦГАДА, ф. 210, Белгородский стол, стб. 1530, л. 898.

36. Загоровский В. П. Изюмская черта, с. 221.

37. Данилевский В. В. Ломоносов на Украине. Л. 1954, с. 97.

38. Путешествие академика Гильденштедта по Слободско-Украинской губернии. Харьков. 1892, с. 37.

Вопросы истории, 1986, № 1, С. 180-184.

post-69-1384411694.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Фильм о буднях станичной службы на Белгородской черте и некоторых нюансах колонизации южной окраины русского государства в 17 веке.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Есть весьма пользительная книга - стоит порядка 1300 деревянных - "Градостроительство Московского государства XVI - XVII веков". М. 1994. под общей редакцией Н.Ф. Гуляницкого.

Приведу оттуда о городах Белгородской черты.

Тульские засеки в сочетании с укреплениями городов, лежавших близ черты, представляли серьезное препятствие на пути татарских набегов и надежную базу русской сторожевой службы. Однако уже во второй половине XVI в. южнее Тульской засечной черты, «в поле» были построены новые города: Орел (1566), Воронеж и Ливны (1585), Елец (1592), Белгород, Курск и Оскол (1596), Царев-Борисов и Валуйки (1599). Их возникновение было обусловлено началом интенсивной правительственной колонизации южных районов. Все эти города были укреплены и служили опорными пунктами для станиц и сторож — дозорных отрядов,постоянно выезжавших в степь по определенным маршрутам. В градостроительном отношении «польские» города имели существенные отличия от городов Засечной черты. В качестве примера мы рассмотрим наиболее крупные и интересные с точки зрения градостроительства города — Орел и Курск.

Интересно, почему назвали их «польские» города? Вряд ли их поляки строили.

Скорее всего, эти города строили православные выходцы из ВКЛ попавшие в плен во время войн на белорусских землях, так как католиков под присягу не приводили.

Православных же, очень даже приводили к присяге и селили этих "ратных людей" в основном на укрепленных линиях.

Часть из этих людей (служивого сословия) селили между Тульской и Белгородской оборонительными линиями, а часть отправляли служить в Сибирь и на Волгу.

Видимо, не спроста в образовании однодворческого говора - участвовали московский, западнополесский, орловско-калужский и восточнорязанский говоры, хранившие старые "степные" особенности, литовские говоры через выходцев из-за западного рубежа.

Поэтому, данная категория и была распространена на бывших приграничных землях, в центрально чернозёмных губерниях России — Воронежской, Курской, Орловской, Тульской, Тамбовской, Пензенской и Рязанской.

1280px-%D0%97%D0%B0%D1%81%D0%B5%D1%87%D0

Однодворцы являются потомками служилых людей, нёсших дозорную и сторожевую службу на южных границах в XVI-XVII вв., не успевших приобрести права российского дворянства. Класс однодворцев сформировался из русских детей боярских украинных городов (особый разряд детей боярских), стрельцов, солдат, рейтаров, драгун, копейщиков, пушкарей и обедневших дворян, городовых, рязанских и донских казаков, Касимовского и Кадомского служилого люда, а также части татарской аристократии. Со временем, вследствие смещения границы государства к югу, служилые люди, поселённые между Тульской и Белгородской оборонительными линиями, оказались внутри страны. Поэтому данная категория была распространена на бывших приграничных землях, в центральночернозёмных губерниях России — Воронежской, Курской, Орловской, Тульской, Тамбовской, Пензенской и Рязанской.

Из того, как жгло степи московское правительство в 1571 году, можно заключить, что южная половина Тульской губернии, почти вся Орловская, вся Курская, Воронежская и юг Тамбовской губернии оставались тогда еще совершенно незаселенными. Едва ли не первыми сколько-нибудь значительными поселениями в этой пустыне были укрепленные стоянки московских войск. В шестидесятых годах XVI в. укрепляются, таким образом, Орел, Новосиль и Данков. В восьмидесятых и девяностых годах возникают, тоже на местах воеводских стоянок, Ливны и Воронеж, Елец, Кромы и, наконец, передовой пост южной К., Белгород. Естественно, что большая часть населения, появляющегося во всех этих местах, состоит на первых порах или из служилых людей или из лиц, которых правительство спешит привлечь к военной службе; вместе со службой, правительство требует от поселенцев занятий земледелием, как на их собственной, так и на казенной пашне; в противном случае, ему пришлось бы посылать военным колонистам "хлебное жалованье" из Москвы. При этих условиях возникает на южной окраине тип "однодворца", соединяющего черты служилого человека и пахотного крестьянина. Участки, отведенные однодворцам в надел, долго остаются без всякой другой рабочей силы, кроме самих хозяев. Только мало-помалу, и конечно, чем южнее, тем позже, начинает селиться на однодворческих землях крестьянское население. Одновременно с К. юга начинается и заселение русскими нижнего Поволжья. Через полтора десятка лет после завоевания Казани в Казанском и Свияжском уездах числилось уже до тысячи крестьян на сотню поселенных здесь правительством служилых людей. Большая часть населения пришла сюда с верхней Волги и ее притоков. После подчинения Астрахани все течение Волги формально было в русских руках; к семидесятым годам московское правительство расставило по Волге свои караулы. Но только во второй половине восьмидесятых годов, при царе Федоре Ивановиче, здесь, как и на юге, было приступлено к постройке новых городов: Самары, Царицына и Саратова. Одновременно с тем построена была Уфа, в самом сердце Башкирии.

В ВКЛ до 10% населения причисляло себя к служилому сословию (шляхте), в то время как в России дворянство составляло около 1% от общего числа населения.

К тому же, в ВКЛ был широко распространен похожий на однодворцев вид мелкопоместной шляхты, но при этом они считались ратными людьми, а не холопами или крепостными.

Вот именно эти люди могли и пахать, а если надо и воевать, так как они всегда сами трудились на своей земле, но при этом еще обязаны были нести личную воинскую повинность, то есть в случае войны они обязаны были участвовать в шляхетском ополчении.

Околичная шляхта (другое название застенковая шляхта) — мелкопоместная шляхта, представители которой владели приусадебными хозяйствами, но не имели крестьян и поэтому сами трудились на своей земле. Представители этой шляхты образовывали целые шляхетские поселения — так называемые застенки или «околицы», обособленные от остального мира. Околицы представляли собой некое собрание сёл, составлявших одну общину.

"Панцирные бояре - категория населения в Великом княжестве Литовском XVII—XVIII веков.

Происходили из «панцирных слуг», которые должны были нести службу на коне в тяжёлом «панцирном» вооружении. Освобождались от повинностей. Позже их стали привлекать к службе в мирное время в качестве полицейских, курьеров и т. д.

Панцирные бояре занимали промежуточное положение между крепостными крестьянами и шляхтой.В шляхетское сословие не входили. Жили преимущественно на территории Полоцкого и Витебского воеводств.

Согласно великокняжеским привилеям панцирные бояре имели земельные наделы с правом наследования, за это несли военную службу. Некоторые владели крестьянами, но большинство из них обрабатывали землю сами; им разрешалось жить в городах и заниматься ремеслами и торговлей."

Вот примеры строительство похожих крепостей в ВКЛ на современной территории Белоруссии.

Старый Быхов.

bychaw-panorama17century.jpg

План Старого Быхова.

Bychow_zamek_old1.jpg

Слуцк

Sluck_Fuerstenhoff.jpg

Брест

brest_vid.jpg

План Бреста

brest.jpg

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Ляховичи



lachoviche12.jpgliachoviche_17vek_oborona.jpg



Схема Борисовского замка



borisov-rekonstruktsiya-zamka15vek.jpg



Речица



rechica.jpg



Могилев



image021.jpg



Несвиж



nesviz_A1.jpg



Думаю, в принципе понятно, что белорусы строить подобные укрепления умели, так как строились они в ВКЛ повсеместно.


Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Интересно, почему назвали их «польские» города? Вряд ли это их поляки строили.
Внимательнее читаем текст, там недвусмысленно сказано, что это потому, что города строились "в поле". То есть "польские" здесь означает степные.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Внимательнее читаем текст, там недвусмысленно сказано, что это потому, что города строились "в поле". То есть "польские" здесь означает степные.

Я не против, только тогда надо объяснить и то, кто эти города-крепости строил?

Ведь явно то, что их строили и обслуживали однодворцы, так же, как и саму укрепленную линию.

И почему тогда у однодворцев, вдруг появились западнополесские и литовские (в смысле белорусские) говоры? Так как у однодворцев балтского говора быть естественно не могло.

...в образовании однодворческого говора - участвовали московский, западнополесский, орловско-калужский и восточнорязанский говоры, хранившие старые "степные" особенности, литовские говоры через выходцев из-за западного рубежа.

Изменено пользователем Stas

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Я не против, только тогда надо объяснить и то, кто их строил?

Вы спросили о происхождении названия "польские", кто были однодворцы - это уже совсем другой вопрос. Если бы название было связано с теми, кто их строил, остроги назвали бы "казацкими", "стрелецкими", "воеводскими", "осударевыми" или, раз Вам это слово больше нравится - "однодворскими". Всем плевать, кто откуда вышел и кем он был у себя на деревне, людям всегда важно лишь то, кем он является здесь и сейчас.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Вы спросили о происхождении названия "польские", кто были однодворцы - это уже совсем другой вопрос. Если бы название было связано с теми, кто их строил, остроги назвали бы "казацкими", "стрелецкими", "воеводскими", "осударевыми" или, раз Вам это слово больше нравится - "однодворскими". Всем плевать, кто откуда вышел и кем он был у себя на деревне, людям всегда важно лишь то, кем он является здесь и сейчас.

Все правильно, только почему не может быть так, что к этому делу привлекались "литовские полоняники"?

И почему этот тип населения (однодворцы) не присутствует на западных рубежах?

К тому же, как раз в это время Государи московские практиковали "вывод" населения, так что вполне могли их в этом деле использовать, как выведенное население из городов ВКЛ, которое как раз и занималось строительством и обслуживанием подобных укреплений, так и присягнувшую царю мелкопоместную православную шляхту и бояр (путных и панцирных и т.п.).

Внимательнее читаем текст, там недвусмысленно сказано, что это потому, что города строились "в поле". То есть "польские" здесь означает степные.

И еще, если польские от того, что "в поле", то было бы логичнее называть их "полевые города", а не "польские"?

Правда, это уже вопрос к лингвистике.

Видимо "концы" этого вопроса или ответ на него находятся в архивах соответствующих приказов (Посольского, Литовского и других, так как приказы часто дублировали функции друг друга)

Изменено пользователем Stas

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Все правильно, только почему не может быть так, что к этому делу привлекались "литовские полоняники"?

Полоняники независимо от национальности (господи, да плевать всем на нее было в те времена, куда большее значение имела религиозная принадлежность) разбирались по деревням подальше от границ. Люди литовского происхождения (кстати с какого перепугу обязательно полоняники?) вполне могли оказаться среди однодворцев, но ни о каком их засилье речь не идет.

И почему этот тип населения (однодворцы) не присутствует на западных рубежах?

Там не было татар, не было чернозема - словом не было условий для складывания особого класса служилых земледельцев. Вообще почитайте эту статью: Нефедов С.А., Даннинг Ч. О социально-экономических предпосылках Смутного времени. Заслуживает внимания и в связи с этой темой, хотя посвящена другой проблеме.

И еще, если польские от того, что "в поле", то было бы логичнее называть их "полевые города", а не "польские"?

Тогда и гетмана логичнее было бы называть не "польным", а "полевым".

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Полоняники независимо от национальности (господи, да плевать всем на нее было в те времена, куда большее значение имела религиозная принадлежность) разбирались по деревням подальше от границ. Люди литовского происхождения (кстати с какого перепугу обязательно полоняники?) вполне могли оказаться среди однодворцев, но ни о каком их засилье речь не идет.

Там не было татар, не было чернозема - словом не было условий для складывания особого класса служилых земледельцев. Вообще почитайте эту статью: Нефедов С.А., Даннинг Ч. О социально-экономических предпосылках Смутного времени. Заслуживает внимания и в связи с этой темой, хотя посвящена другой проблеме.

Тогда и гетмана логичнее было бы называть не "польным", а "полевым".

Не о национальности или засилье идет речь, а о судьбах людей.

В данном случае, судьба попавших в средневековье в Россию выходцев из белорусских земель интересует лично меня самого.

Я удивился узнав, что эти люди оставили столько много следов после себя, как в культуре, языке, строительстве, так и военном деле.

Дело в том, что после 16-17 веков вплоть до середины девятнадцатого века массовых миграций населения из белорусских земель на территорию России не наблюдалось, поэтому очень интересно какой след в истории России оставили эти люди, а след этот оказывается очень значительный и вполне заслуживает к себе внимания.

Относительно "польного" гетмана, тогда и города должны быть "польные" в смысле "в поле", а не "польские".

Польские, это на мой взгляд не столько относится к полю, сколько скорее всего относится к полякам. Если к полякам тогда польские и ни как иначе.

Польный гетман, это видимо больше относится к РП, чем к России.

Да и где еще подобное название в России присутствует - "польский" в смысле в поле?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Не о национальности или засилье идет речь, а о судьбах людей.

Тогда вас должны интересовать конкретные имена, а не слово "польские".

Я удивился узнав, что эти люди оставили столько много следов после себя, как в культуре, языке, строительстве, так и военном деле.

Сначала приведите эти многочисленные "следы". Пока я вижу рефрен "литовские говоры" из википедии. Нужны аргументы порелевантней.

Относительно "польного" гетмана, тогда и города должны быть "польные" в смысле "в поле", а не "польские".

Не обязательно. То. что в Литве "польное", на Руси вполне может быть "польским". У тогдашнего писаря не было в кармане справочника Розенталя.

Да и где еще подобное название в России присутствует - "польский" в смысле в поле?

"Полево́й или по́льный и польско́й, сиб. - к полю относщ." Словарь Даля, Т. 3.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
План Старого Быхова.

Это какого периода план?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Тогда вас должны интересовать конкретные имена, а не слово "польские".

Сначала приведите эти многочисленные "следы". Пока я вижу рефрен "литовские говоры" из википедии. Нужны аргументы порелевантней.

Не обязательно. То. что в Литве "польное", на Руси вполне может быть "польским". У тогдашнего писаря не было в кармане справочника Розенталя.

"Полево́й или по́льный и польско́й, сиб. - к полю относщ." Словарь Даля, Т. 3.

Это верно, только помимо этого существуют еще и цепочки событий, например 17 век - чума в России 1654-1655 годов и война 1654-1667 годов, после которой население ВКЛ уменьшилось вдвое из-за военных потерь, эпидемий, миграций - это беженцы, а так же массовый "вывод" или переселение людей в Россию.

В 1654—1656 гг. пульсация очага достигла максимум. В Москве эпидемия началась в августе 1654 г. и продолжалась до января 1655 г. погубив до 300 тыс. человек. С августа по сентябрь 1654 г. чумой были охвачены Кострома, Тверь, Коломна, Торжок, Звенигород, Кашин, Переславль-Рязанский, Переславль-Залесский, Суздаль, Тула, Калуга, Углич, многие их слободы и уезды.

http://supotnitskiy.ru/stat/stat10.htm

По Белгородской черте у меня информации пока просто нет, поэтому только предположение, а вот по Москве есть исследование -

«Вопросы присутствия белорусов в Москве изучались в границах нескольких тематических блоков: преимущественно искусствоведческом, культурологическим, обществоведческом, в рамках изучения истории русской православной церкви, в меньшей степени — собственной историческом и лишь «по касательной» — этнологическом.

В исторической литературе XIX в. на базе найденного на тот период архивного материала изучались вопросы развития русского государства в XVII в., а также проникновения и влияния западной культуры. Практически единым для этих исследований стал тезис о том, что новые ростки европейской культуры в допетровские времена несли именно через земли Западной России представители украинского и, что особенно важно для нас, белорусского духовенства.

«Значительная часть православной Руси была связана с Речью Посполитой насильственными политическими узами», для разрыва которых и бежало православное духовенство «целыми монастырями в Москву»50. Именно здесь «западнорусский православный монах, выученный в школе латинской или русской, устроенной по ее образцу, и был первым проводником западной науки, призванным в Москву»51.

«Подле Великой России была Малая, и обе силою известных обстоятельств влеклись к соединению в одно политическое тело; Малая Россия благодаря борьбе с латинством раньше почувствовала потребность просвещения и владела уже средствами школьного образования. Стало быть, великороссиянину можно было учиться у малороссиянина, который приходил в рясе православного монаха...» . Отмечая большой приток украинцев и белорусов в Москву, их роль в просвещении, обилие книг западных образцов, СМ. Соловьев, в частности, отмечал значение деятельности «ученого западнорусского монаха» Симеона Полоцкого, который «был образцом домашнего учителя, какой требовался у нас в XVII, XVIII и даже в XIX в...».

Пути и результаты проникновения западного влияния в Россию во 2-й половине XVII в. рассматривались в исследовании И.А. Шляпкина54. Через образовавшиеся в московских монастырях колонии, в том числе из белорусских переселенцев, распространялось «западнорусское влияние». Прекрасной иллюстрацией тому служат приведенные автором примеры книжных собраний крупнейших русских монастырей, в которых расселялись монахи — выходцы из Западной России: «...в библиотеках великорусских монастырей немало малорусских изданий, попавших туда в XVII в»55. Характеризуя в целом направление, сложившееся «с особой силой в религиозной жизни Московской Руси», в результате западнорусского культурного влияния и объединившегося «вокруг великого новатора Никона», И.А. Шляпкин называет его представителей: митрополит Сарский и Подонский Павел, Ф.М. Ртищев, Сильвестр Медведев и др. Основу этого направления, по мнению автора, составило украинское и белорусское духовенство: «В своей церковной жизни, стоя постоянно на боевой позиции перед римским католицизмом, они усвоили себе и умственное развитие, и логические приемы мышления своих противников» . В результате «...латинствующие были задолго до суровых петровских преобразований представителями новых общественных течений»57.

В фундаментальном исследовании К.В. Харламповича «Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь»58 на базе огромного архивного материала исследуется большой хронологический отрезок — с середины XVI в. до 1762 г. Автор затрагивает в том числе и проблему миграции белорусского духовенства в Россию, в частности, в московские Новодевичий и Саввинский монастыри. Этим событиям посвящена отдельная глава в книге: «Саввинский и Новодевичий монастыри в Москве», которые автор с момента переселения в них «монахинь—иноземок» также характеризует как «новые центры западнорусской духовной культуры»59.

Причины, процессы переселения, а также деятельность белорусских монахов и монахинь на территории московских монастырей исследуются в работах М.В. Чистяковой60.»

http://www.lib.ua-ru.net/diss/cont/151550.html#contents

http://www.dissercat.com/content/belorusy-moskvy-ocherki-etnosotsialnoi-istorii-xvii-nachala-xxi-vekov

Белорусы Москвы :Очерки этносоциальной истории XVII - начала XXI веков

тема диссертации и автореферата по ВАК 07.00.07, кандидат исторических наук Солопова, Оксана Вячеславовна

Если в Москве столь заметно влияние переселенцев из ВКЛ в этот период, то вероятно и в других местах без этого не обошлось.

Это тоже сгодится -

«Переселение белорусов из белорусских княжеств в Москву в середине века трудно отследить. Переселялись они сюда по политическим, экономическим и религиозным причинам. Немало жителей этнических белорусских земель, входивших в Великое княжество Литовское, а во второй половине XVI в. в Речь Посполитую, попадало в Московское государство во время войн. Массовый вызов белорусов в Московское государство и непосредственно в Москву в качестве пленных начался в период русско-польской войны 1654-1667гг., когда территория Беларуси была временно занята русскими войсками. Так в эти годы только из г. Шклова Могилёвской губернии в Москву было в Москву было переселено 170 семей ремесленников. В 1655 г. патриарх Никон сообщал, что царь Алексей Михайлович хочет переселить в Россию из Беларуси 300 тыс. человек, особенно в Москву и в те деревни, которые обезлюдели после эпидемий....

...В 1667 г. на высший церковный пост после осуждения на церковном соборе и отстранения от должности патриарха Никона был избран Иосаф II – игумен Оршанского монастыря. Избранию его патриархом Московским и всея Руси способствовала поддержка царя Алексея Михайловича и Симеона Полоцкого. Иосаф II покровительствовал просветительской деятельности в Москве выходцев из Греции, Беларуси и Украины, поощрял миссионерскую деятельность в Сибири. О необыкновенной судьбе этого человека рассказывает книга белоруса-москвича, доктора юридических наук М. М. Рассолова «Белорус на Московском патриаршем престоле»»

http://www.belmos.ru/mlf.php?act=txt&id=14

Или это - " Основные линии развития грамматической мысли в России XVII - начала XVIII вв. соответствовали развитию грамматических представлений в Западной Европе. Уже к концу XVII в. в российской науке сложились представления о языке, его функциях, категориях и были выработаны первые понятия и определения."

Какие предпосылки появления этому были в конце 17 века в Московском государстве, разве тогда кого-то отправляли учиться в Западную Европу? Или, проще все на западных иноземцев списать, чем на выходцев из ВКЛ?

«ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотрение особенностей лингвистической терминологии второй половины XVIII - первой трети XX вв., осмысление истории русской лингвистической мысли, а также лексикографических проблем в сфере лингвистической терминологии позволяют сделать следующие выводы.

I. Положение дел, отраженное в славянских грамматиках, содержащих первые лингвистические термины, исследователями расценивается по-разному. Одни полагают, что языкознание в Древней Руси носило* «подражательный характер», а первые грамматики - это буквальный перевод греческих и латинских грамматик. Следовательно, представленные в них термины - это кальки соответствующих греческих и латинских терминов.

Другие исследователи включают развитие русской лингвистической мысли в общую цепь развития идеологических, политических и культурных знаний на Руси, видя в ней факт собственно русской культуры. Отсутствие разработанной лингвистической терминологии* в Средние века отражало уровень развития науки о языке.

Состав грамматических знаний, представленных в грамматиках XVI -XVII вв., соответствовал системе категорий, выработанной в античности и принятой последующей европейской традицией. Основные линии развития грамматической мысли в России XVII - начала XVIII вв. соответствовали развитию грамматических представлений в Западной Европе. Уже к концу XVII в. в российской науке сложились представления о языке, его функциях, категориях и были выработаны первые понятия и определения.»

http://www.dissercat.com/content/k-probleme-stanovleniya-russkoi-lingvisticheskoi-terminologii-vtoraya-polovina-xviii-pervaya

Можно кое что сказать и о Сибире.

БЕЛОРУСЫ В СИБИРИ В XVII ВЕКЕ

Люцидарская А.А.

В XVII в. в Сибирь хлынула волна военнопленных, как результат постоянных войн на западных границах государства. Процесс включения новых земель в состав России требовал большого количества людских ресурсов, поэтому власти находили должное место для каждого ссыльного. Этнический состав военнопленных был необычайно пестрым. Задача данной работы выделить из общей массы пленных тех, кто проживал на территории современной Белоруссии.

В ІХ-ХІ вв. предки белорусов входили в состав Киевской Руси, а затем началось расширение влияния Великого княжества Литовского, завершившееся к концу XIV в. Период ХІV-ХVІ вв. в истории принято считать временем складывания белорусской этнической общности [Солопова О.В., 2005].

Этноним «белорусы», вернее «белорусцы» применялся по отношению к жителям территорий Витебщены, северо-восточной части земель вблизи Могилева, а также будущих губерний, образованных вокруг Гродно, Полоцка, и по отношению к округи этих земель. В документах ХVІ-ХVІІ вв. выходцы из тех краев именовались «литвинами», «литвой», «польскими людьми» и, наконец, «белорусцами».

Иначе обстояло дело с военнопленными. Например, Яков Тухачевский, начавший свою жизнь смоленским мелкопоместным дворянином, во время смуты потерял семью и социальное положение, а затем сражался с польскими интервентами и бунтовал против царских воевод; позже, попав «в опалу», оказался в Сибири, где оставил значительный след на военнополитическом поприще. «Смоленское происхождение» Тухачевского дает повод полагать, что он воспринял культуру тех слоев населения, из которых выкристаллизовывался белорусский этнос.

В книге, посвященной служилым иноземцам в Сибири, И. Р. Соколовский пишет, что за период 1593 по 1645 гг. только в Западную Сибирь было сослано на службу более 600 иностранных подданных, и эту цифру, вероятнее всего, можно приумножить [Соколовский, 2004. С. 87]. Противодействие сторон на западных границах России продолжалось до середины 1680-х гг., и в течение этого периода пленные продолжали поступать в Сибирь.

[459] Среди военнопленных были поляки, литвины, черкассы (украинцы), белорусы и представители иных европейских народов, попавших по ряду причин в горнило войны. Выделить из общей массы сосланных в Сибирь непосредственно белорусов сложно, чаще всего они обозначались в документах как литвины, однако термином «литвин» или «литва» могли обозначаться и поляки, и непосредственно литовцы, а порой и малороссы. Для адекватного определения этнической принадлежности необходимо знать места рождения этих людей. Источники ХVІІ в. крайне скупо предоставляют такую возможность, но и в этих редких случаях, в силу не устоявшихся государственных границ и перманентных военных конфликтов, выделить этнических белорусов затруднительно. Термин «литва» одинаково мог применяться к выходцу из-под Кракова и к уроженцу Полоцка.

В настоящей работе будет сделана попытка обособления белорусов из общего ряда сибирских служилых людей, привязываясь к местам их выхода. К таковым в качестве примера можно отнести упомянутого выше Якова Тухачевского и основателя клана Козловских. Иван Козловский, шляхтич родом из Полоцкого воеводства, после пленения был перевезен в Москву и послан на службу в Казань. От предложенного «размена» пленными Козловский отказался и попросился на службу в Томск, где и был поверстан в чин сына боярского. В начале ХVІІІ в. его сын, Василий Иванов Козловский, также получил высший служилый чин. Он имел двор в Верхотомском остроге, завел обширное хозяйство. Впоследствии многочисленные родственники Козловских жили как в Томске, так и по всему уезду [РГАДА. СП. Кн. 371. Л. 65].

В списке служилых 1634 г., находящихся в Западной Сибири, отмечены конный казак Алексей Федоров (могилевец), пешие казаки Игнат Иванов (могилевец) и Никита Мартынов сын Лишченок (могилевец). Любопытно, что в этом же списке пеший Иван Васильев определен как белорусец [Соколовский, 2004. С. 157] Термин «белорусец» редко встречается в сибирских воеводских документах. Обращает на себя внимание резкое отличие приведенных фамилий от типичных фамилий «литвы», оканчивающихся на -ский и присущих преимущественно шляхте.

Идентифицировать этническую принадлежность ссыльного возможно, исходя из рассказов самих пленных. При этом некоторые по каким-то причинам утаивали свое происхождение, а иные сами не могли четко «самоопределиться». Белорусы проживали на территории длительных перманентных конфликтов, не имея собственной государственности, в местах переходящих « из рук в руки» под эгиду Речи Посполитой, Литвы или России. В этих условиях территориальной (культурной, языковой) общности предстояло пройти определенный путь для выделения в самостоятельную «этническую единицу» и этнонимы «литва» и «литвин» всех устраивали.

Иначе обстояло дело с выходцами из польских земель. В именных списках служилых иноземцев за различные годы ХVІІ в. часто указывалась родословная. Типичны записи такого рода: «отец поляк», «отец поляк [460] с Литвы», «дед поляк» или «родом польской земли». Это свидетельствует о том, что уроженцы Речи Посполитой четко знали свою этническую принадлежность, поскольку польский этнос уже сложился.

Создается впечатление, что властей больше интересовала градация ссыльных по социальной лестнице, нежели их «национальные признаки». При этом представители местной шляхты из региона будущих белорусских земель именовались в источниках «литвой» и попадали чаще всего в служилую элиту крупных городов.

Военнопленные статусом «попроще» определялись в ряды пеших казаков и направлялись в города и остроги отдаленных сибирских территорий. К этим ссыльным мог применяться этноним «белорусец»; либо они попадали в общие списки «ссыльных иноземцев» или «литовских людей» без индивидуальной расшифровки предшествующего положения в обществе.

В документах, опубликованных в начале ХХ в., имеется запись, относящаяся к 1650-м гг.: «.. .Литовские ж люди белорусцы Тимошка Ондреев, Осташка Иванов, Корнилка Корнильев, Янка Васильев.». Всего в списке 12 человек. Все они верстались в службу на Лену в Якутский острог. Несколькими годами позже в Тобольск из Москвы поступила новая партия «литовских полоняников», могилевцев и орашанцев, которых направили в Томск для дальнейшего распределения по острогам и селам.

Зачастую в ссылку отправлялись вместе со своими хозяевами и слуги (челядники). Среди них судя по всему оказывались нанятые по ходу событий русские люди или же холопы из мест выхода своих господ. Материалы источников не предоставляют никаких ориентиров для определения этнической принадлежности ссыльных низкого звания. В качестве иллюстрации к тексту уместна такая запись: «.Довезены с Москвы в Тобольск ссыльные ж литовские люди полоцкая шляхта изменники Богдашка Подбипята да жены его, да челяди его.., Казимирка Храповицкий, да челяди его.» и т. д. [Белокуров, 1901. С. 52, 58, 62].

Наиболее привилегированными местами ссылки являлся «центр» Западной Сибири, города Красноярск и Енисейск, - поселения, со сформированными многочисленными гарнизонами, развитой торговлей, промыслами и сопутствующим хлебопашеством. Сибирская администрация была заинтересована в пополнении гарнизонов грамотными и обученными военному делу людьми. Как правило, таковыми оказывались шляхтичи. Исключение среди них составляли «политические» и уголовные преступники, которых оставляли под надзором или отправляли в заведомо отдаленные края.

Чаще всего укоренялись в Сибири шляхтичи из Смоленска, Полоцка и прочих территорий будущей Белоруссии. Они лучше ориентировались в русской культуре, знали русский язык и русскую грамоту и, что очень важно, были ближе к православию. Принятие православия для государевых людей являлось обязательным условием; хотя, как всегда бывает, были исключения из правил. К бывшим католикам отношение оставалось насто-[461]роженным, а их поведение и восприятие церковных православных норм порой являлось неадекватным.

Показателен пример с попавшими в ссылку белорусским попом Власом и ксендзом Тишеевым. Летом 1661 г. поп Влас был определен «на вечное житье в Тобольск», а ксендз был отправлен в «в дальние сибирские города», в Якутский острог [Там же, с.73]

Царское правительство осуществляло акции по обмену военнопленных. Однако часть бывших пленников смогла получить достойные чины в служилом сообществе и адаптироваться к местным условиям. Естественно, эти люди «на размен идти» не стремились. В большей степени это касалось выходце из смоленских, могилевских, витебских и иных «белорусских» земель.

Справедливо мнение В. Носевича, что в состав белорусского этноса вошло население испытавшее воздействие «литовской» государственной идеи, униатской конфессиональной принадлежности и культурных импульсов со стороны католического и протестантского мира Западной Европы. Отсутствие централизованной идеи (задачи), которая могла бы быть воспринята в качестве объединяющей на этнической почве, объясняет запоздалость и значительно меньшую выраженность этнического самосознания белорусов в сравнении с русскими и украинцами. Определение границ белорусского этноса происходило скорее методом исключения, поскольку к его составу в ХVІІ в. приходиться относить тех, кого нельзя в полной мере отнести ни к русским, ни к украинцам, ни к полякам [Носевич, 1998. С. 11-30].

Сопоставление сведений многих разноплановых источников позволяет утверждать, что в освоении Сибири в ХVІІ в. было определенное количество выходцев с белорусских территорий, многие их них внесли значительный вклад в ход исторического процесса и были актуальны для своего времени.

http://ostrog.ucoz.ru/publ/l/belorusy_v_sibiri_v_xvii_veke/23-1-0-248

Или это -

Р.Ю. Федоров

БЕЛОРУССКИЙ ПУТЬ В СИБИРЬ

Освоение Сибири издревле осуществлялось многими народами, каждый из которых привносил на ее территорию свои оригинальные формы хозяйствования и духовной культуры. Представители самых разных национальностей, мигрировавшие на территорию Сибири, успешно ассимилировались на ней. В результате этого сегодня мы можем наблюдать сложный полиэтнический и поликонфессиональный характер культурного пространства Сибири, который, безусловно, нуждается в пристальном внимании и изучении. Ведь, пожалуй, нигде как в Сибири, не проявляется так полно смысл слова "россиянин", вобравшего в себя многие народы, которые вместе создавали историю и культуру своей страны.

Исследования современных историков дают все основания полагать, что предки современных белорусов вместе с русскими принимали активное участие еще в самых ранних этапах освоения Сибири. В исторических исследованиях, опирающихся на анализ летописных источников, существует несколько гипотез, о том, что в составе отряда Ермака были выходцы с белорусских земель, именовавшиеся "литвой" [1]. Понятием "литва" в сибирских летописях долгое время обозначались жители современной территории Белоруссии, ранее входившей в состав Великого княжества Литовского. Незадолго до начала присоединения Сибири к русскому государству в истории белорусского народа произошло значимое событие. В 1569 году состоялось подписание Люблинской унии в результате которой Великое княжество Литовское инкорпороиловалось в Польское королевство, образую с ним, прибегая к современным аналогиям, "союзное государство" — Речь Посполиту...

Во второй половине XVI и XVII веках между Речью Посполитой и Московским государством неоднократно возникали вооруженные конфликты. Пленную "литву" нередко отправляли в Сибирь в качестве служилых людей, поэтому, среди первопроходцев и строителей первых сибирских городов было достаточно большое количество предков современных белорусов. В XVII и XVIII столетиях были известны случаи добровольного переселения жителей Речи Посполитой на территорию Сибири из-за проводившейся в ней политики, притеснявшей православие и формировавшей крепостническое общество, неурожайных годов и голода [2].

1. Очерки истории белорусов в Сибири в XIX-ХХ вв. - Новосибирск: Наука-Центр, 2002. – С.8.

2. Лещенко Г.Ф. Пересаления из Белоруссии в Поволжье и Сибирь (конец XVI-XVII вв.): Автореф. дис. ...канд. ист. наук. Минск, 1983

На счет добровольного переселения в Сибирь, то это вряд ли, скорее в результате войн и их последствий.

Интересно еще бы посмотреть, как развивалось крепостное строительство на Волге.

Если есть такое влияние в Москве и в Сибире, то почему не может быть нечто похожего на укрепленных линиях?

Изменено пользователем Stas

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это какого периода план?

План 18 века (1707 год), но он вполне соответствует гравюре второй половины 17 века. Можно даже здесь это проверить по виду на гравюре со стороны Днепра.

%D0%B1%D1%8B%D1%85%D0%BE%D0%B2.jpg

Гравюра - Волков Николай "Панорама Старого Быхова второй половины XVII века"

"Среди сокровищ картографического собрания Государственной библиотеки прусского культурного наследия в Берлине хранится панорама Старого Быхова второй половины XVII века."

http://www.academia.edu/3628494/Волкаў_М._Панарама_Старога_Быхава_другой_паловы_XVII_ст._Volkau_M._Panorama_of_Stary_Bychau_from_the_Second_Part_of_17th_Century

bychaw-panorama17century.jpg

Изменено пользователем Stas

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
План 18 века (1707 год), но он вполне соответствует гравюре второй половины 17 века.

тут дело в том, что на плане четко видны укрепления бастионного типа. А в Белгородской черте, насколько я помню, преобладали укрепления башенного типа. То бишь - разные типы фортификации.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас