Васко да Гама

[Saygo 582]

Васко да Гама родился в Синише, приморском поселке в сотне километров от Лиссабона. Поселок входил в область Алентежу, расположенную к югу от р. Тежу(Тахо), которая пересекает Центральную Португалию. Атлантическое побережье на западе Алентежу слабо расчленено и не дает особых возможностей для создания портов. Синиш был лишь рыбацким городком, принадлежавшим рыцарскому ордену Сантъягу, одному из наиболее влиятельных в Португалии.

За Синишем на 12—15 км простиралась песчаная местность, кое-где покрытая кустарником, а далее шли невысокие бесплодные холмы. Алентежу, иссушенный солнцем край (ныне— житница Португалии благодаря орошению), был во времена Васко да Гамы беден и слабо использовался в сельском хозяйстве, так же как до этого, когда здесь хозяевами были арабы (мавры). Но арабов давно изгнали из Алентежу и крайнего Юга— области Алгарви. Память о кровопролитной реконкисте сохранялась лишь в хрониках (летописях), песнях и сказаниях, в убеждении, что вечные враги страны — мавры. С этим убеждением должен был вырасти юный Васко да Гама, появившийся на свет около 1469 г.

В начале XVIII в. португальский специалист по генеалогии А. де Карвалью писал, что Васко да Гаме было 28 лет, когда он впервые отправился в Индию, и, таким образом, рождение мореплавателя следовало отнести приблизительно к 1469 г. Это утверждение было поставлено под сомнение документом, опубликованным в1829 г. испанским архивистом Наваррете. Согласно испанскому документу (письму королевы Изабеллы), в ноябре1478 г. Васко да Гаме был разрешен проезд в Танжер через Испанию. Такое письмо могло касаться лишь совершеннолетнего лица и, следовательно, Васко да Гаме в 1478 г. было не менее 18 лет. Остается доказать, что имелся в виду знаменитый путешественник, а не его дед или кто-либо еще из родственников, поскольку известно, что было несколько человек, носивших имя и фамилию Васко да Гама.

В наши дни в Синише, центре переработки нефти, среди переплетения шоссе и труб затерялись остатки старых крепостных стен. Когда-то здесь стоял замок ордена Сантъягу (св. Якова Меченосца), а алкаидмором (комендантом) замка и всего городка был Эштеван (Стефан) да Гама, отец мореплавателя. Его род вел происхождение от простого воина на королевской службе, Алвару Аннеш да Гамы, который отличился в боях с маврами в конце реконкисты. Эштеван, помимо того, что командовал крепостью в Синише, занимал должность хранителя королевского имущества, т.е. был лицом, входившим в королевское окружение, хотя не принадлежал к высшей знати.

Эштеван был знаком с морским делом. Это следует из того, что в свое время, в правление ЖуанаII (1481 —1495), было решено поставить под его начало экспедицию, которой предстояло участвовать в обследовании берегов Африки и искать путь в Индию.

Эштеван не дожил до завершения приготовлений к экспедиции, но его причастность к далеким путешествиям, по-видимому, повлияла на решение двора со временем привлечь к одной из экспедиций других членов семьи да Гама {1}.

Васко был вторым или третьим сыном Эштевана и его жены Изабел Содрэ, дочери провинциального чиновника. В семье родились четверо сыновей и дочь.

Жить в Синише и не знать моря было невозможно. Надо думать, в детстве и отрочестве Васко да Гама не раз выходил в океан, пусть ненадолго. Скорее всего ему приходилось плавать на парусниках местных рыбаков, чьи хижины тянулись вдоль побережья Алентежу.

С океаном, как и Синишем, Васко да Гама был связан всю жизнь. Оказавшись в милости у двора, он просил, чтобы ему дали родной поселок в управление. Получить этот пост не удалось, но мореплавателю выплачивали пенсии за счет государственных сборов в Синише и Лиссабоне. Он должен был там бывать, хотя поселился около 1507 г. в Эворе, довольно далеко от океана.

Есть сведения, наводящие на мысль, что Васко да Гама, так же как его старший брат Паулу, был незаконнорожденным ребенком. Оба они в 1480 г., когда Васко достиг предположительно 11 лет, были пострижены. В католической стране стать священником, дающим обет безбрачия, значило жить без собственной семьи. Такой удел нередко ждал детей, рожденных вне брака, лишенных наследства. Правда, обряд пострижения можно было совершать трижды, и лишь последний постриг обязывал принять сан. Таким образом, окончательное решение о судьбе Васко и Паулу в 1480 г. не было принято. Как известно, оба брата со временем стали моряками.

Они могли даже выиграть от намерения отца отдать их в священники. Будущим священникам следовало дать приличное образование, которое, как предполагают, Васко да Гама мог получить в Эворе, административном центре Алентежу.

После пострига в 1480 г. нет свидетельств о Васко да Гаме до 1492 г., когда, по словам хронистов, он оказался среди лиссабонских придворных. Его появление при дворе в возрасте около 23 лет можно было бы объяснить влиянием отца, Эштевана, если бы тот изменил решение постричь сына. Есть и другое объяснение. Хронист Г. Де Резенде, сообщая о карьере Васко да Гамы, упоминал его морской и военный опыт. В те годы португалец мог обрести подобный опыт скорее всего у африканских берегов, в Северном Марокко, в плаваниях в экваториальные страны.

Как сообщал Резенде, Васко да Гама получил в1492 г. от Жуана II ответственное поручение: отправиться в южные порты Португалии и наложить арест на стоявшие там французские корабли в отместку за то, что французские пираты захватили у африканских берегов одну из португальских каравелл, груженную золотом. По словам Резенде, Васко да Гама справился с поручением, действуя быстро и решительно. Инцидент с французскими кораблями (он закончился тем, что Париж признал правоту португальцев) должен был способствовать карьере молодого придворного.

Исполнение поручения Жуана дало хронистам повод характеризовать Васко да Гаму в те годы и позднее. Он выказал себя "хорошим рыцарем" и "верным вассалом", писал историк XVI в. Д. де Гойш. Соглашаясь в общем с этой оценкой, Ж. де Барруш, другой историк XVI в., добавлял к ней описание внешности мореплавателя и его личных свойств, не всегда лестных. "Васко да Гама был человеком среднего роста, несколько плотного сложения, рыцарского обличья. Он смело шел на любой подвиг, отдавал суровые приказы, во многом пристрастные и наводившие страх. Он был вынослив в трудах, строго наказывал виновных во имя правосудия". Другие современники писали о Васко да Гаме, что это был невысокий брюнет с крючковатым носом, большими черными глазами, скорее семитского, чем южноевропейского облика. Уходя в плавание в Индию в 1497 г., он отпустил бороду, с которой более не расставался.

К концу жизни мореплаватель сильно располнел. Г. Корреа, секретарь вице-короля Индии в начале XVI в., сообщал ряд подробностей о характере Васко да Гамы. Мореплаватель, писал Корреа, любил роскошь, одевался, когда мог, в дорогие одежды, окружал себя множеством слуг. Но любовь к роскоши не мешала ему разделять трудности пути со своей командой. В конце 1497 г., когда его моряки столкнулись с бурями у мыса Доброй Надежды, "он придал им силу духа, хотя совсем не спал и не отдыхал. Он всегда трудился вместе с ними, подчиняясь, как все, боцманскому свистку" {2}.

Не все шло гладко в жизни молодого дворянина. Его старшему брату Паулу, а также самому Васко досаждали, как рассказывают, враждебные отношения с судьей Сетубала— города, лежащего на полпути между Лиссабоном и Синишем. Причина вражды неизвестна, но поскольку в нее были вовлечены два брата, можно предположить, что здесь были задеты семейные интересы. Вражда привела к столкновению с судьей, дело дошло до кровопролития. Столкновения между дворянами в Португалии не были редкостью, хотя, может быть, происходили не так часто, как уверяют рассказы о д'Артаньянах далеких времен. Сетубальский судья, по свидетельству архивных публикаций, был ранен, а Паулу пришлось скрываться от властей.

За ранение судьи должны были отвечать оба брата да Гама и их друг, тоже придворный, Н. Куэлью. Васко, по словам Корреа, уплатил штраф в 2 тыс. крузадо (по-видимому, за себя и за брата), Куэлью— 1 тыс. Корреа писал, что столкновение с судьей не повлияло на карьеру Васко да Гамы, поскольку будущий мореплаватель оказался первым, кто сообщил королю о злосчастном инциденте; он сумел надлежащим образом настроить короля, который все простил. Наверное, это так и было, и Васко да Гама остался в милости у двора. Согласно архивным публикациям, Васко да Гама получил прощение за столкновение с судьей в 1492 г., т.е. приблизительно тогда же, когда выполнил поручение короля на юге Португалии, наложив арест на французские корабли. А в 1495 г., судя по тем же публикациям, о Васко да Гаме проявил заботу орден Сантъягу. По решению ордена будущий мореплаватель получил "в знак больших заслуг" два земельных участка на правах вассального держания. У нового вассала ордена Сантъягу были свои вассалы. Известно, что в первом путешествии в Индию один из кораблей возглавлял криаду (челядин) Васко да Гамы.

Географические, социальные и политические условия способствовали экспансии Португалии. Васко да Гама родился в тот век, когда его страна, расположенная на крайнем западе Европы, омываемая Атлантическим океаном, должна была сыграть выдающуюся роль в установлении связей с Востоком. Эти связи, разумеется, предполагалось строить не на равенстве партнеров. Речь шла о реализации преимуществ, которые дали Европе ее технические достижения, ее военное и морское могущество.

Как часть западного мира Португалия обладала необходимым хозяйственным и людским потенциалом для экспансионистской политики. Распространение морских промыслов, особенно рыболовства, обслуживание торговых путей между Средиземноморьем и Северной Европой, собственные торговые связи — все это обеспечивало Португалии кадры профессиональных моряков, способствовало развитию судостроения. Португальские корабли отличались хорошими мореходными качествами, высокой надежностью. Традиция утверждала, что леса, которые дали Португалии корабельную сосну, были заложены на песчаных дюнах округа Лейрия, на полпути между Порту и Лиссабоном, вскоре после реконкисты. Сделал это король Диниш (1279—1325), прозванный Земледельцем за покровительство сельскому хозяйству, а также ремеслам и торговле.

Население Португалии в основном было лично свободным. На севере личная зависимость крестьян исчезла в XIV—XV вв., а на юге, в том числе в Алентежу, ее не было со времен реконкисты. Южные территории— Алентежу и Алгарви, — по мере того как их отвоевывали у арабов, заселялись свободными переселенцами. В чем-то они напоминали русских казаков, заинтересованных в защите пограничных областей от вражеских набегов. Но наряду с личной свободой крестьян Португалия, как и вся Западная Европа того времени, знала различные виды сословных ограничений, рабство тех, кто был куплен на восточных рынках, привезен как невольник из Африки. В заморских экспедициях ведущую роль предстояло сыграть дворянству и королевскому двору. В свое время реконкиста позволила привилегированным группам сплотить вокруг себя Португалию, а заодно распространить свою власть на отвоеванные территории. Теперь заморская экспансия выступала как продолжение реконкисты, обеспечивая дворянам и двору наибольшие выгоды.

В 1415 г. португальцы открыли военные действия против Марокко, захватив Сеуту. В дальнейшем, в правление Афонсу V (1438— 1481), они укрепили там свои позиции, овладев Эль-Ксар-эс-Сегиром, между Сеутой и Танжером. Чтобы ознаменовать это событие, Афонсу принял новый титул: король Португалии и Алгарви по эту и по ту сторону моря в Африке. Преемники Афонсу решили, что титул слишком короток, а потому Жуан II, сын Афонсу, добавил к нему "сеньор Гвинеи". О том, как удалось удлинить титул Мануэлу I (1495—1521), португальцы узнали после первого путешествия Васко да Гамы.

Помимо Марокко заморская экспансия была нацелена на острова Атлантического океана и Западную Африку. Атлантические острова португальцы посещали еще до того, как овладели рядом пунктов в Африке. Об их открытиях, между прочим, говорят современные географические карты. Азорские острова в переводе с португальского — Ястребиные, а острова Мадейра— Лесистые. Португальские моряки из семьи Корте Реал, обосновавшейся на Азорах, подходили к Ньюфаундленду и Лабрадору. Произошло это в 1472 г., т.е. до плавания в этих водах Дж. Кабота, итальянца на английской службе.

Полагают, что Лабрадор получил свое название от спутника Кабота, жителя Азор Жуана Форнандиша, который был простым земледельцем (лаврадор). "Канада" происходит, по одним предположениям, от индейского слова "деревня", а по другим— от португальского"тропа", "ущелье". Именно так выглядит водный путь по верхнему течению реки Св. Лаврентия.

В конечном счете Северная Атлантика была оценена португальскими моряками как менее перспективный регион, чем Магриб и Западная Африка. Конечно, Магриб так же был малогостеприимен, как далекие северные территории Америки. Но Северная Африка была лучше разведана, находилась ближе к Португалии. Богатые рыбой воды были не только у Ньюфаундленда, но и у атлантического побережья Марокко. Из Северной и Западной Африки в Европу поступало золото, а погоня за ним была первейшим стимулом колонизации и географических открытий.

Войны против мавров шли одновременно с продвижением на юг вдоль западноафриканского побережья. Никто не знал, как далеко тянется побережье, есть ли на юге проход в Индийский океан.

Условно такой проход обозначали на картах, так как его упоминал в V в. до н.э. Геродот {3}. Исследование западноафриканского побережья открывало, таким образом, перспективу морских связей со странами Востока. Оттуда в Европу шли пряности, драгоценные камни, золото, шелк. Восточная торговля через Византию и Левант находилась преимущественно в руках генуэзцев и венецианцев, но с XIV в. Она утрачивала былое значение из-за турецких завоеваний. Открытие нового морского пути могло расширить восточную торговлю, и, конечно, обогатить посредников, использующих этот путь.

Экспансия Португалии в Африке была связана с именем принца Генриха Мореплавателя (1394—1460), дяди Афонсу V. Принц Генрих снарядил ряд экспедиций к западноафриканским берегам. Туда из-за риска дальних плаваний не собирались ходить по доброй воле ни рыбаки, ни охотники за морским зверем. В 1434 г. был пройден мыс Бохадор, пугавший многих своими мелями. В следующем десяхилетии в Лиссабон впервые прибыла партия черных рабов.

Объектом экспансии стал бассейн р. Сенегал, где португальцы появились в 1445 г., а через 15 лет П. да Синтра доплыл до гористого п-ова Сьерра-Леоне.

О целях Генриха Мореплавателя писал его современник хронист Г.Э. де Азурара, по словам которого, принцу, согласно его гороскопу, предстояло найти "сокрытые предметы"; кроме того, сам он как добрый христианин желал отвоевать гроб господень, а также желал знать, какие страны лежат за мысом Бохадар и не оттуда ли Марокко получает золото {4}. Упоминание о золоте избавляло хрониста от упрека в недомолвках относительно материальных целей колонизации.

Отчеты капитанов, состоявших на службе у Генриха, показывают, что как раз материальные цели были для принца превыше всего. В этих отчетах было намного меньше сведений о дальних морях и о путях к гробу господню, чем о захвате рабов и о торговле португальскими товарами. Что касается марокканского золота, то оно интересовало Генриха Мореплавателя еще в молодости. Он участвовал в завоевании Сеуты, и вряд ли его обделили, когда на улицах города, усеянных трупами, победители сваливали в кучи награбленное добро, и каждый получал свою долю драгоценностей. Принц, конечно, знал, что его капитаны добывали таким же путем богатства, от которых, по его распоряжению, казна получала одну четверть.

Вначале капитаны Генриха Мореплавателя, по-видимому, больше грабили, чем торговали, потом— больше торговали, чем грабили. Но принц не разбогател на этих экспедициях. Западноафриканская экспансия дала Португалии сравнительно небольшие результаты, в частности по той причине, что золота на побережье было не так много. К тому же большая часть золота с невольничьими караванами направлялась из внутренних районов Африки не к атлантическому побережью, а в Сахару и далее— в Магриб и Египет. Таким образом, снабжались арабские рынки, где европейцы— каталонцы, генуэзцы, венецианцы— не играли главной роли. Для португальцев, если они желали обогатиться, по-прежнему оставался один путь: продвижение вдоль западноафриканских берегов, поиск выхода в Индийский океан.

Когда принц Генрих умер, западноафриканская экспансия замедлилась. Принц наделал много долгов, тратясь на экспедиции.

Впредь, судя по всему, лиссабонский двор был намерен вкладывать средства лишь в те экспедиции, которые сулили реальные доходы. К тому же Афонсу V начал войну с Кастилией, претендуя на ее трон. На суше и на море он понес чувствительный урон, но внутреннее положение Кастилии не было устойчивым, и война закончилась мирным соглашением в Алькасовасе (1479), которое не дало кастильцам особых выгод. За ними были признаны Канарские острова, где они и без того давно утвердились. В обмен португальцы получали права на территории, которые лежали за Канарами к западу, востоку и югу. Португальская сфера влияния простиралась на юг от широты Иерро, крайнего, наиболее удаленного от Африки острова

Канарской группы. Таким образом, при широкой трактовке соглашения в Алькасовасе будущие вест-индские приобретения Испании оказывались незаконны, а Португалия могла продолжать захваты в Западной Африке и на путях в Индию. Афонсу был исполнен решимости отбить охоту соперничать с ним у всех, кто плавал у западноафриканских берегов. В 1480 г. он распорядился заживо топить моряков с иностранных кораблей, захваченных в португальских водах.

При преемниках Афонсу экспедиции на юг вновь обрели горячих сторонников. Д. Кан первым достиг устья Конго (1484) и поставил там падран— гербовый столб. В следующем году он пошел еще дальше, не боясь, что Полярная звезда давно пропала за горизонтом и что в небе блистали неведомые созвездия. Мореплаватель дошел до мыса Кросс (его очередной падран нашли там через 400 лет). Таким образом, он проник в края, где жили готтентоты. В том же 1485 г. было решено создать на экваторе, на о. Сан-Томе, переселенческую колонию, как на Мадейре. Вначале туда отправили преступников, приговоренных к смерти, затем— когда стали изгонять евреев из Португалии— на остров прибыли еврейские дети, отобранные у их родителей.

Вторая экспедиция Кана установила, что побережье Нижней Гвинеи слабо заселено, а потому там трудно найти продовольствие для проходящих кораблей. К тому же продвижению вдоль побережья будут мешать встречные течения и пассаты, которые в южном полушарии дуют в северо-западном направлении. Опыт Кана учел Б. Диаш, ближайший предшественник Васко да Гамы, придворный, подружившийся с людьми науки, в том числе с немецким картографом М. Бехаймом. Экспедиция Диаша (1887—1888) имела две каравеллы и запасной корабль с припасами. К югу от экватора Диаш достиг, лавируя, тропика Козерога, а затем перегрузил на каравеллы припасы с запасного корабля. Этот корабль он оставил в одной из бухт (Ангра Пекена, как ее назвали в XVI в., ныне бухта Людериц), примерно в 500 милях от мыса Доброй Надежды. Диаш не стал вступать в длительную борьбу со встречным ветром, а предпочел от Ангра Пекены отправиться на юго-запад, в открытый океан. Его отнесло, по-видимому, более чем на 1000 миль в глубь Атлантики, и западный ветер подхватил каравеллы лишь на 40° ю.ш., южнее островов Тристан-да-Кунья.

Пользуясь переменой ветра, Диаш вначале взял курс на юго-восток, затем, не найдя земли, повернул на север. Он обогнул мыс Доброй Надежды, не видя его, и вышел в бухту Моссел, лежащую на 200 миль к востоку. Здесь моряки, отправившись за водой, подверглись нападению готтентотов, которые швыряли в них камни. Кончилось тем, что одного готтентота убили из арбалета, и экспедиция продолжила свой путь, следуя от бухты к бухте. Вскоре берег выровнялся, повернул на северо-восток; оказалось, что вдоль него, навстречу каравеллам, идет сильное теплое течение. Пройдя мыс Падроне, Диаш достиг устья Грейт-Фиш. Отсюда пришлось повернуть назад: припасы были на исходе, и команда настояла на прекращении рискованного плавания. Обследовав мыс Игольный и мыс Доброй Надежды, Диаш вернулся к западноафриканским берегам, а затем в Португалию {5}.

Это было во всех отношениях замечательное плавание, которое, однако, не было публично отмечено королем Жуаном II, предпочитавшим, чтобы об успехах португальцев в южных морях до поры до времени меньше знали соперники— кастильцы, генуэзцы и венецианцы. Путешествие не упоминалось некоторыми хронистами, в том числе Резенде, а Барруш его не датировал. Истинные даты путешествия известны лишь по маргинальной записи на одной из книг, принадлежавшей семье Колумба, а также по хронике Д. Пачеко, найденной в XIX в.

Диаш доказал, что можно обогнуть Африку и выйти в Индийский океан. Он дал в руки своим преемникам ключи к решению проблемы дальних путешествий на Восток, нашел кружной маршрут в Южной Атлантике, позволявший обойти зону неблагоприятных ветров. Он открыл течение Игольного мыса, продолжение Мозамбикского течения, которое мешало идти на север вдоль берегов Восточной Африки и Мадагаскара. Мозамбикского течения, по рассказам Марко Поло, боялись арабские моряки. Считалось, что оно могло унести их от Мадагаскара в неведомые южные воды, откуда никто не возвращался. "А далее на юг, к югу от этого острова да от острова Зангибора (Занзибара), к другим островам суда не могут плыть; сильно тут морское течение на юг, и не вернуться назад судну, поэтому-то и не ходят туда". Кое-кто из арабских моряков, наверное, задумывался, слушая повесть о третьем путешествии Синдбада, унесенного мощным потоком в страну злобных мохнатых карликов.

С книгой Марко Поло Диаш, конечно, был знаком. В рукописях на разных языках она ходила по рукам до того, как появились ее печатные издания, в том числе латинское 1485 г. Могла ли "Книга Марко Поло" быть использована для путешествий Диаша и Васко да Гамы? Она, безусловно, принималась к сведению, но не более того.

Бывалым морякам было трудно поверить всему, что писал Марко Поло. Им, людям трезвого ума, знавшим, что в описаниях путешествий встречается вымысел, предстояло все проверить самим.

Если бы они полагались на Марко Поло, то почему бы было не довериться другим сочинениям о Востоке, с успехом распространявшимся в Европе? Равным образом, например, они могли бы поверить сочинению XIV в., автор которого именовал себя Дж. Мандевилем. Там шла речь о встречах с китайским императором, с мифическим пресвитером Иоанном— покровителем христиан Востока; рассказывалось об Индии и других странах, о птице феникс и людях без головы.

Португальцы понимали, что генуэзцы и венецианцы, господствовавшие в торговле с Востоком, знали о нем больше, чем кто-либо в Западной Европе. Но также было ясно, что они не станут разглашать все сведения своих агентов, помогать конкурентам в ущерб собственным интересам. Памятуя об этом, Лиссабон отправил в 1487 г. через Средиземное море в страны Востока королевского приближенного П. де Ковельяна. Ему было поручено разведать торговые пути, по которым доставлялись пряности, выяснить возможность прохода кораблей из Атлантики в Индийский океан, заручиться, если удастся, поддержкой пресвитера Иоанна, в существовании которого в Лиссабоне, видимо, не сомневались.

В свое время пресвитером Иоанном интересовался Генрих Мореплаватель. Он полагал, что продвижение португальцев в глубь арабских владений для освобождения гроба господня могло быть поддержано этим христианским владыкой. О пресвитере, которого, правда, предстояло еще найти, в Европе впервые услышали в 1145 г., когда ко двору папы Евгения III приезжал один сирийский епископ, просивший о помощи левантийским христианам. По словам епископа, пресвитер Иоанн был несторианцем, потомком волхвов, ходивших поклониться Христу. Его целью было освободить святые места от сарацинов. Для этого он разгромил персов и стал ждать, когда река Тигр покроется льдом, чтобы перейти ее и добраться до Иерусалима.

Не дождавшись, пресвитер вернулся в глубь Азии. Около1165 г. В Европе стало известно его письмо императору Византии. Там сообщалось, что пресвитеру подчинены семьдесят королей, что в его владениях обитали драконы, а гигантские пауки выкапывали золото.

Перед дворцом Иоанна стояло заколдованное зеркало; глядя в него, можно было обозреть все концы царства и распознать крамолу {6}.

Отправившись на Восток под видом купца, Ковельян побывал в Дравии, Индии, Восточной Африке. В Лиссабон он отослал письмо в 1490 или1491 г., когда встретил в Каире другого посланца португальского короля. Васко да Гама должен был ознакомиться с письмом, которое давало общее представление об обстановке в странах Востока. Ковельян подтвердил сведения о преобладании арабского влияния в Индийском океане и частично развеял иллюзии о пресвитере Иоанне. Как сообщил Ковельян, за пресвитера, по-видимому, принимали эфиопского негуса, приверженца коптской церкви.

Экспедиции Диаша и Васко да Гамы были отделены друг от друга периодом в восемь с половиной лет. В эти годы у берегов Африки побывали другие экспедиции, о которых упоминает, не называя их руководителей, лишь одна португальская хроника Гойша. Согласно Гойшу, в правление Жуана II португальские корабли, "следуя вдоль гвинейского побережья, дошли почти до границ и пределов Софалы и Мозамбика. С тамошними жителями были установлены сношения по морю, и торговля велась по берегу Мелинды (Малинди), Момбасы и о. Св. Лаврентия (Мадагаскара)".

Если Гойш писал о торговле у Малинди, то это значило, что португальцы, обогнув Африку, миновали Занзибар и достигли территории современной Кении. Их корабли прошли большую часть прибрежных вод Южной и Восточной Африки от мыса Доброй Надежды до мыса Гвардафуй, т.е. до восточной оконечности Сомали.

На широте Малинди арабские парусники, направляясь в Индию, покидали африканское побережье и брали курс к Аравийскому морю. Португальцы, по сути дела, находились в преддверии Индии.

Оставался последний бросок, который лучше всего было сделать с помощью арабских лоцманов. Следовало использовать их опыт, знание муссонов, расположения мелей и т.д., т.е. те знания, которые были необходимы, чтобы не усугубить риск, отправляясь в Индию.

О европейских плаваниях у восточноафриканских берегов писал Ахмад ибн Маджид, арабский лоцман, который, судя по некоторым данным, провел позднее корабли Васко да Гамы из Малинди в Индию. В лоции ибн Маджида, опубликованной в 1957 г. в России Т.А. Шумовским, сказано, что в 900 г. Хиджры (1494—1495 гг. христианского календаря) близ Софалы прошли корабли франков, захвативших Андалус(так арабы называли весь Иберийский полуостров). Часть их кораблей здесь перевернулась, не справившись с муссоном. Франки, которые были, надо думать, португальцами, направлялись, по словам ибн Маджида, в Индию.

Не исключено, что трудности, встреченные португальскими экспедициями, способствовали тому, что Жуан II на какое-то время сместил акценты в своей внешней политике, стал меньше уделять внимания колониальной экспансии, больше заботиться о делах Иберийского полуострова, где он, как и его отец Афонсу, претендовал на кастильский (теперь испанский) трон. Жуан женил единственного сына, тоже Афонсу, на дочери католических королей Изабелле, что давало надежду португальской династии со временем овладеть испанским троном. Но инфант Афонсу разбился насмерть, свалившись с лошади, а принцесса Изабелла отправилась в монастырь. Она вышла оттуда, чтобы сочетаться вторым браком с новым португальским королем Мануэлом, кузеном Жуана. К этому времени принцесса извела себя постами и покаяниями, превратившись, по словам Пьетро Мартир д`Ангиера, итальянца, служившего при испанском дворе, в "сухую жердь". Она умерла в родах, а ее отпрыск пережил мать всего на полгода. Таким образом, для португальской ориентации на династический союз с Испанией Изабелла оказалась не более полезна, чем пресвитер Иоанн для колониальной политики.

Стремление к династическому союзу с Испанией, скорее всего, сделало португальцев уступчивее при дальнейшем разделе сфер влияния в Атлантическом океане. К тому же у католических королей с 1492 г. появился союзник на папском престоле— Александр VI, по происхождению испанец (Родриго Борджа). Папскими буллами Вест-Индия была закреплена за Испанией, и, как уже говорилось, испано-португальский договор 1494 г. в Тордесильясе это подтвердил.

Договор провел демаркационную линию от полюса к полюсу на 370 миль западнее о-вов Зеленого Мыса. За Португалией оказалась часть западного полушария, западноафриканское побережье и бассейн Индийского океана.

Корреа утверждал, что перед снаряжением экспедиции Васко да Гамы в Индийский океан Мануэл I обратился за советом к Аврааму бен Самуилу Закуту. Вместе с другими евреями Закуту в 1492 г. покинул Испанию, где преподавал в Саламанкском университете математику, астрономию и астрологию— дициплины, которые, по представлениям XV в., мало отличались друг от друга. В Португалии, откуда евреи «также были вскоре изгнаны, Закуту одно время преподавал в университете Коимбры, был придворным астрологом. В 1496 г. был опубликован в латинском переводе с древнееврейского "Вечный альманах" Закуту. Альманах содержал таблицы, которые позволяли определять географическую широту по склонению солнца в северном и южном полушариях и, таким образом, появилась возможность ориентироваться без знакомых звезд к югу от экватора. Есть основания считать, что альманах был использован Васко да Гамой.

Как писал Корреа, астрологические знания позволили Закуту предсказать Мануэлу, что тот завоюет Индию, так как "велика его звезда". А кого отправить в Индию, король должен был догадаться, исходя из другого предсказания: завоевание предстояло осуществить от имени Мануэла двум братьям (надо думать, Васко и Паулу да Гама) {7}.

Можно, конечно, усомниться, что именно Закуту предложил королю кандидатуры братьев да Гама. Но сообщение хрониста о том, что Мануэл прибегал к астрологии само по себе не вызывает удивления. Не он один среди европейских монархов интересовался предсказаниями, тем более что церковь, формально осуждая астрологов, фактически смотрела на них сквозь пальцы. О предсказаниях при португальском дворе уже говорилось, когда шла речь о Генрихе Мореплавателе. Племянница Генриха Элеонора, выходя замуж за германского императора Фридриха III, обращалась к ворожбе. После ее бракосочетания прислужницы, как донесли Фридриху, пытались заговорить брачное ложе. Император особенно боялся ее кормилицы, известной своей способностью наводить чары на проявления мужественности. Потому кровать велено было поменять, а молодой жене было сделано внушение.

Решение об отправке экспедиции в Индийский океан, еще до окончательного подбора ее руководителя, было принято, по-видимому, при жизни Жуана II, т.е. до октября 1495 г. Согласно сообщению одного из хронистов, строительный материал для двух судов Васко да Гамы, "Св. Гавриила" и "Св. Рафаила", был взят в последний год правления Жуана в королевских лесах, входивших в округа Лейрия и Алкасер. Помимо этих судов, специально построенных для экспедиции, в нее вошли"Берриу" и запасной корабль. Название последнего неизвестно; не исключено, что по традиции он мог носить имя своего бывшего лиссабонского владельца, А. Корреа. По словам хрониста Ф.Л. де Каштаньеды, командовать экспедицией вначале предложили Паулу как старшему в семье да Гама. Тот отказался, сославшись на слабое здоровье, но согласился быть капитаном одного из кораблей под общим командованием младшего брата.

С отплытием не торопились, что, по-видимому, позволило основательно подготовить экспедицию. Официально назначение Васко Да Гамы капитан-мором, командующим флотилии, состоялось в январе 1497 г. Через полгода капитан-мор был принят Мануэлем в Замке Монтемор-о-нову, близ Эворы, где среди лесистых холмов король спасался от лиссабонской жары. Там Васко да Гама принес присягу и получил шелковое знамя с крестом от имени самого крупного в Португалии рыцарского ордена Иисуса Христа. Вечером 7 июля в Лиссабоне капитан-мор вместе со своими офицерами— маэштриш и контрамаэштриш— слушал службу в часовне Богородицы Вифлеемской, воздвигнутой Генрихом Мореплавателем для моряков. Ночь прошла в молитвах, а на рассвете 8 июля моряки с зажженными свечами в руках отправились к причалам. В процессии участвовали монахи, читавшие молитвы, которые подхватывала собравшаяся толпа. На берегу была отслужена месса, моряки исповедались. Согласно булле 1452 г. папы Николая V всем, уходившим в далекие страны, отпускались грехи. Корабли с крестами на парусах во главе с флагманом "Св. Гавриилом" двинулись к устью Тахо в открытый океан {8}.

Прошло два года, и в июле 1499 г., извещая католических королей о возвращении Васко да Гамы, Мануэл писал: "Главной целью этого предприятия всегда было... служить Богу, Господу нашему".

Экспедиция, продолжал Мануэл, побывала в тех краях, где добывают золото; она доставила в Европу пряности, драгоценности, хотя и в небольшом количестве, так как не взяла с собой нужных товаров для обмена. "Основные виды торговли, которой с выгодой пользуются все тамошние мавры", будут отныне находиться в руках португальцев и, тем самым, будут обращены во благо христианам. Это поможет войне с маврами, "к чему так стремятся Ваши Высочества и чему мы так преданы". Поясняя, что он разумел под служением Богу, Мануэл утверждал, что в тех странах, где побывал Васко да Гама, жило немало христиан, которых надлежало укрепить в истинной вере.

Христианизация, торговля и война— все эти формы колониальной политики были помянуты Мануэлом. Правда, его письмо, как и другие источники, не позволяет узнать, почему Васко да Гама не взял с собой нужных товаров. Можно предположить, что капитан-мор был плохо осведомлен и не ведал, чем придется торговать в Индии. Но ведь португальцы давно искали выход в Индийский океан, у них были возможности и время выяснить тамошнюю торговую конъюнктуру.

Убедительнее другое предположение: экспедиция в дальние страны ориентировалась на разведку, вооруженные столкновения и военную добычу. А торговле по этой причине отводилось достаточно скромное место.

Флотилия готовилась с учетом опыта, полученного экспедицией Диаша, и, как рассказывали, участники этой экспедиции привлекались к подготовке оборудования новых кораблей. Опыт Диаша показал, что каравеллы, имевшие небольшой тоннаж, — не лучший вид кораблей для плавания в течение долгих месяцев. Во флотилии Васко да Гамы лишь каравелла"Берриу" имела, согласно Каштаньеде, 50 тонеладаш, или около 90 метрических тонн водоизмещения.

Прочие корабли— их именовали нау (по-испански нао) — были крупнее. По разным данным, их водоизмещение составляло от 90 до 120 тонеладаш, т.е. 160—220 метрических тонн.

Все корабли, кроме "Берриу", несли прямые паруса на гроте и фоке, косой латинский— на бизани; на высоко поднятом бушприте крепился прямой кливер. Один "Берриу" имел полностью косые латинские паруса, делавшие его маневреннее. Строители нау жертвовали быстротой реакции на перемену ветра, высокой скоростью, строгостью обводов. Зато они выигрывали в другом. Нау были вместительнее, повышалась остойчивость, необходимая в штормовых условиях(вспомним замечание ибн Маджида о кораблях, перевернутых муссоном). Корабли Васко да Гамы могли взять на борт больше пушек и ядер, больше продовольствия, могли лучше разместить команду. "Св. Гавриил" и "Св. Рафаил" имели по две башни, на носу и корме. Там полагалось укрываться и продолжать бой в случае, если бы противник взял судно на абордаж и появился на палубе. Эти башни, широкая корма, низкий нос и погиб средней части палубы придавали нау вид плывущих уток с их своеобразной грацией.

Корабли имели по 20 и более тяжелых артиллерийских орудий— бронзовых бомбард, ввозившихся в Португалию обычно из Антверпена. Такие орудия, около трех центнеров каждое, крепились в два ряда на носовой и кормовой башнях. До 1500 г. Артиллерийских люков в бортах для них не делали. По краям палубы располагались орудия полегче; некоторые из них, в отличие от бомбард, заряжались с казенной части. Ядра были каменные и металлические. Хронисты писали о фальконетах, о которых известно, что эти мелкокалиберные орудия заряжались свинцом. Дальнобойность была довольно велика; судя по данным тех времен, бомбарды, например, били на 400—700 м. Хронисты не упоминали какого-либо ручного огнестрельного оружия. Согласно их текстам, использовались луки и стрелы, арбалеты, холодное оружие, зажигательные снаряды (горшки с порохом). Часть офицеров имела кирасы, солдаты и матросы надевали нагрудники и кожаные камзолы. Спутники Васко да Гамы пользовались различными навигационными инструментами; во всяком случае это было отмечено в первой половине путешествия, когда корабли шли по Атлантическому океану. Один из хронистов писал, что в бухте Сент-Хелина, близ Мыса Доброй Надежды, капитан-мор участвовал в астрономических наблюдениях {9}. В декабре 1497 г. за этим мысом флотилия вошла в полосу бурь, что побудило часть моряков выступить за возвращение в Португалию. Васко да Гама, как сообщал Корреа, сломил сопротивление недовольных и объявил на "Св. Гаврииле", что пути назад нет, что он по этой причине бросает в воду навигационные инструменты своих кормчих. Об этом театральном жесте рассказывал лишь Корреа, и даже если все было именно так, то в океан была брошена только часть приборов, а другие хранились у капитанов "Берриу" и "Св. Рафаила", у самого Васко да Гамы. Впрочем, в XV в. капитаны и кормчие, определяя положение кораблей, не часто прибегали к инструментам, если не считать компаса. Скорее всего, подобно многим морякам тех времен, Васко да Гама и его товарищи опирались на собственные подсчеты пройденного пути по силе и направлению ветров и течений, по картам, одну из которых поминал А. Велью, автор единственного дошедшего до нас текста— лоции, написанной участником первого путешествия Васко да Гамы.

На обратном пути, утверждал Велью, участники экспедиции одно время не знали, где находились. Это случилось вблизи экватора, когда большинство моряков болели цингой, и, наверное, им было не до астрономических наблюдений. На кораблях оставалось по семь-восемь здоровых людей, способных подниматься на мачты и держать намеченный курс. Африканский берег был уже виден, но не нашлось никого, кто бы мог указать по карте, где именно находились корабли.

Часть моряков считала, что экспедиция добралась до Мозамбика, хотя в действительности она была у Могадишо.

На"Св. Гаврииле" капитаном был сам Васко да Гама, на "Св. Рафаиле" — его брат Паулу, на "Берриу" — Н. Куэлью (тот самый, что был причастен к столкновению с сетубальским судьей в 1492 г.), на запасном корабле— Г. Нунес, челядин капитан-мора. Капитанам помогала группа опытных кормчих. В экспедиции участвовали два священника, несколько писарей и переводчиков с арабского и киконго— языка банту в устье Конго. На обратном пути среди матросов находилось до двух десятков пленников, в том числе индийцев. На кораблях были уголовные преступники, 10—12 человек, которым за участие в экспедиции обещали если не свободу, то жизнь. Семеро из них были высажены Васко да Гамой на берегах Южной и Восточной Африки. Им было велено жить среди африканцев, освоить местные языки, чтобы со временем, когда их подберут португальские корабли, стать переводчиками и осведомителями. Вряд ли каждый из этих Робинзонов нашел себе среди африканцев покорного Пятницу. Дальнейшая судьба большинства преступников неизвестна; об одном из них были сведения, по которым он перебрался из Африки через океан и благополучно жил в Индии.

По разным оценкам, общая численность участников экспедиции составила 140—170 человек. Расхождения в оценках, возможно, были вызваны тем, что в одних случаях считали лишь свободных людей, в других— всех, кто плыл на кораблях.

Матросы ежемесячно получали по 5 крузадо (около 18 г золотом). Кроме того, перед отплытием Васко да Гама выплатил им по 2 крузадо в месяц за время обучения новым профессиям— плотничьим, столярным и кузнечным работам, конопачению и изготовлению канатов. Каждый матрос мог взять в дорогу рундук с различным добром, которым разрешалось торговать на стоянках.

Матрос состоял на казенном довольствии. Его ежедневный рацион включал, прежде всего, кашу, которую варили из муки и чечевицы, полтора фунта сухарей, фунт говядины или полфунта свинины, кружку вина, немного растительного масла и уксуса. Мясо в постные дни заменяли сыром и вяленой рыбой. Время от времени выдавали сливы, чеснок и т.д.

Морская дисциплина была сурова, особенно для рядовых матросов. За сон на посту сажали на хлеб и воду. За тот же проступок у вражеских берегов провинившегося били кнутом и трижды окунали в море. Если это был офицер, то наказание уменьшали: хватало голодного пайка и обливания ушатом холодной воды. Матрос был обязан сносить ругань начальства, но не побои. В случае рукоприкладства он мог убежать на нос корабля к якорной цепи. Если офицер, вооруженный каким-либо увесистым предметом, преследовал его, матросу полагалось проскользнуть по другую сторону цепи, а затем звать свидетелей и в последнюю очередь защищаться.

Флотилия, покинув 8 июля 1497 г. Лиссабон, через неделю была на широте Канарских островов, у рифов Рио-де-Оро. Там корабли потеряли друг друга в тумане, но было заранее условлено, что они встретятся у о-вов Зеленого Мыса. В конце июля Васко да Гама и его спутники снова увидели друг друга у о. Сантьягу. В то время о-ва Зеленого Мыса еще сохраняли немало зелени, которую они позднее утратили, превратившись в выжженные солнцем участки земной поверхности с лунным пейзажем. За несколько десятилетий до Васко да Гамы первые португальские колонисты доставили туда черных рабов; появились плантации и скотоводческие фермы. Васко да Гама смог взять на борт воду, свежие продукты, топливо, а заодно произвел небольшие ремонтные работы. 3 августа флотилия снялась с якоря.

Предстояло пройти ответственный участок пути из Центральной Атлантики к южной оконечности Африки.

О том, как был пройден этот участок, известно немного. Велью сообщал, что от Сантьягу взяли курс на восток, потом— на юг и юго-запад. По-видимому, Васко да Гама воспользовался информацией Диаша о встречных ветрах Южной Атлантики, но он не стал идти тем же маршрутом, что его предшественник. Если Диаш следовал вблизи африканских берегов до Ангра Пекены, то Васко да Гама, покинув о-ва Зеленого Мыса, пошел по более широкой амплитуде, не видя берега, покуда не достиг Африки приблизительно в районе 32 параллели, к северу от бухты Сент-Хелина, т.е. в 100—150 милях от мыса Доброй Надежды. Диаш, уйдя из Ангра Пекены в открытый океан, совершил смелый маневр. Еще смелее действовал Васко да Гама, проведя три месяца вдали от берегов. К югу от о-вов Зеленого Мыса он тоже был встречен сильными течениями, идущими из Антарктики на север. Чтобы их обойти, он отклонился к еще не открытым бразильским берегам, а затем, подхваченный другими, западными течениями и ветрами, доплыл до Южной Африки. За три месяца капитан-мор прошел вне видимости берегов свыше 5 тыс. миль, примерно в полтора раза больше, чем Колумб, пересекая Атлантику за 5 лет до этого. О трудностях маршрута, не говоря уже о его длительности, никто ничего не писал; только Гойш в своей хронике обронил несколько слов, сообщив, что флотилия в августе-октябре прошла через"многочисленные бури" {10}.

Но разве дело было только в бурях? Разве выход к Южной Африке после трехмесячного плавания в открытом океане не был сам по себе свидетельством преодоления опаснейших препятствий? Конечно, капитан-мор должен был пристать к африканским берегам несколько севернее мыса Доброй Надежды. Если бы он шел южнее, был риск не увидеть землю, пройти мимо нее, пропасть в безбрежных водах.

Васко да Гама выказал мужество, умение использовать сведения предшественников, в том числе сведения о координатах. Без каких-либо видимых ориентиров, только с помощью карт, навигационных пособий и инструментов он проложил курс к южной оконечности Африки, чтобы обогнуть ее, следуя в Индию.

Надо думать, во время этого перехода сыграл свою роль запасной корабль с его съестными припасами и водой. В дальнейшем, когда припасы кончились, Васко да Гама счел исчерпанной задачу запасного корабля, который был уничтожен. Он помог экспедиции, но, по-видимому, эта помощь обошлась дорого, и ее можно было рассматривать как излишнюю роскошь. После первой экспедиции Васко да Гамы запасных кораблей в подобных плаваниях больше не было.

Юго-западная оконечность Африки, куда прибыл Васко да Гама, представляла собой прибрежную песчаную равнину с вечнозелеными кустарниками и мягким климатом, напоминавшим средиземноморский. Правда, в отличие от Средиземноморья времена года здесь были "перевернуты": на европейское лето приходилась местная зима, а на весну— осень. Через три дня после того, как португальцы увидели землю, они достигли бухты Сент-Хелина, где можно было укрыться от западных и южных ветров. Равнину, опоясавшую бухту, пересекала полноводная река; вблизи берега начинались зеленые холмы, а за ними виднелись лесистые горы. Один из кормчих "Св. Гавриила", служивший в прошлом у Диаша, здесь бывал и видел готтентотов, которых встречали Кан и другие Моряки к югу от р. Кунене, в современной Намибии.

Васко да Гама использовал стоянку в Сент-Хелине для уборки на кораблях, починки парусов, пополнения запасов воды и топлива.

Капитан-мор установил контакты с готтентотами, хотя тут не обошлось без кровопролития. Моряки силой доставили на борт "Св. Гавриила" одного готтентота, собиравшего дикий мед. Пленника накормили, одели и с миром отпустили. После этого в течение двух дней несколько десятков местных жителей подходили к берегу, выменивали свои товары— лисьи хвосты и красивые раковины на мелкие португальские монеты. Все кончилось ссорой; один из моряков, оставшийся на берегу в одиночестве, подвергся нападению. Васко да Гама с другими моряками бросился в лодку, подплыл к берегу и прикрыл попавшего в беду товарища. При этом готтентоты забросали португальцев дротиками, ранив капитан-мора и еще трех—четырех моряков.

Начав торговлю с готтентотами, португальцы, конечно, интересовались не только раковинами и лисьими хвостами. В бухте Сент-Хелина Васко да Гама показывал африканцам образцы золота, жемчуга, гвоздики, всего того, что желал приобрести. Готтентоты знаками дали понять, что ничего подобного не видели.

Отрицательные ответы имели самые благие последствия, по крайней мере для них, если не для их потомков. Будь эти товары знакомы готтентотам, португальцы вряд ли оставили бы их в покое.

Отрицательные ответы означали, что охотникам за золотом и т.д. здесь нечего делать. В дальнейшем, отдав много сил завоеваниям в бассейне Индийского океана, португальцы не стали участвовать в колонизации южной оконечности Африки, и там, у мыса Доброй Надежды, через полтора столетия после открытия пути в Индию смогли утвердиться голландцы.

В бухте Сент-Хелина Васко да Гама простоял неделю, после чего взял курс на юг. Переход был не менее тяжел, чем в Южной Атлантике, ввиду встречных ветров у мыса Доброй Надежды, а когда мыс был пройден, — ввиду частых бурь и сильного течения, сносившего корабли к западу. На ночь, опасаясь рифов, отходили от берега; с рассветом к нему возвращались. В конце концов, двигаясь на восток, в 200 милях от мыса Доброй Надежды нашли бухту (теперь Моссел), где встали еще на две недели, чтобы разгрузить запасной корабль, который затем был уничтожен.

На стоянке вновь установили контакты с готтентотами. На этот раз, чтобы не быть захваченными врасплох, капитан-мор запретил местным жителям подходить большими группами к морякам, а тем было велено постоянно держать при себе оружие. На европейские безделушки у готтентотов выменяли быка, браслеты из слоновой кости. 2 декабря на берегу собралось две сотни местных жителей, в том числе женщины и дети. Несколько готтентотов принесли музыкальные инструменты, которые европейцы приняли за флейты (это были распространенные в Южной Африке гора— струнно-духовые инструменты). Начались танцы под музыку, после чего Васко да Гама распорядился доставить с кораблей трубы, и под их звуки он сам и его матросы стали пританцовывать на своих лодках.

На следующий день готтентоты возобновили веселье, но Васко да Гама счел, что танцев уже достаточно, тем более что он заметил подозрительное передвижение воинов в прибрежных зарослях. Чтобы их припугнуть, дали несколько холостых выстрелов из бомбард. Африканцы тут же ретировались, побросав инструменты и опахала из лисьих хвостов.

Общение с готтентотами позволило Велью набросать их первое краткое описание. О жителях бухты Сент-Хелина он сообщил, что их кожа темновата ("басу" по-португальски и темноватая, и матовая).

Судя по всему, речь шла о готтентотах, смешавшихся с бушменами. Они питались мясом тюленей, китов и газелей, занимались бортничеством, выкапывали коренья. Одевались в шкуры, вставляли в уши кусочки меди, были вооружены дротиками и палицами, к которым прикрепляли рог как наконечник. Далее на восток, в бухте Моссел, по словам Велью, у готтентотов был крупный и мелкий рогатый скот, на оседланных быках ездили верхом и перевозили грузы {11}.

Судя по Велью, одни готтентоты выглядели как охотники и собиратели, другие— как скотоводы; ни одна из этих двух групп не пользовалась железом. Археологи XX в. выяснили, что соседи готтентотов, земледельческие племена Натала, были знакомы с железом с X в. Если готтентоты времен Васко да Гамы, т.е. через пять веков, все еще не заимствовали у них этот металл, значит к тому не было стимулов. Очевидно, приход железного века требовал изменений в хозяйстве (и, может быть, в обществе), на которые времени требовалось больше, чем пять столетий. Что касается специализации одних племен на охоте, других— на скотоводстве, то здесь причиной были исторические обстоятельства. К югу от р.

Оранжевой готтентоты были пришельцами, прибывшими из северных областей, которые расположены в современной Ботсване. На южной оконечности Африки ранее жили лишь бушмены, охотники и собиратели. Придя сюда, готтентоты ассимилировали бушменов и в чем-то сами ассимилировались: переняли занятия бушменов, охоту и собирательство. В других районах готтентоты стали преимущественно скотоводами.

Перед Васко да Гамой и его спутниками развернулась картина различных, сменявших друг друга в определенной последовательности цивилизаций. По мере продвижения на юг уровень цивилизаций понижался. Сами португальцы, выходцы из европейского мира, стояли на верхних ступенях лестницы. Далее шли прекрасно им известные арабы, за арабами— исламизированные суданцы, за теми— жители бассейна Конго. Переводчик, взятый Васко да Гамо для общения с банту, бывал в устье Конго. Он мог сообщить морякам, что"королевство Конго", лежавшее к югу от исламизированных стран, уступало Северной Африке и Судану по уровню цивилизации, но превосходило скотоводческие племена готтентотов. Португальцы, познакомившись с банту на Нижнем Конго, усмотрели в их строе государственную иерархию и стали титуловать их босоногих правителей, также как в Судане, принцами, графами и т.д. А на юге Африки португальцы нашли готтентотов, которые частично "обушменились", приблизившись в своем развитии к наиболее низким цивилизационным ступеням. Географические рамки всех этих цивилизаций не раз смещались, главным образом в южном направлении. Португальцы теснили арабов, те— негрское население Судана. А в Экваториальной Африке среди наиболее развитых банту растворились древние насельники, все те же готтентоты, о чем свидетельствуют островки готтентотоязычных племен в современной Танзании (сандаве и хадзапи).

Экспедиция Васко да Гамы познакомилась с богатым животным миром Южной Африки. Велью заметил, что там обитали такие же пернатые, как в Европе, но, кроме того, в бухте Моссел водились крупные птицы, лишенные перьев и не способные летать (капские пингвины). У готтентотов были собаки, а среди морских животных, помимо китов и тюленей, встречались ластоногие, напоминавшие моржей. К XX в. ластоногих истребили; память о них сохранилась в бухте Моссел, где расположен Сил Айленд— Тюлений остров. Такая же участь постигла капских пингвинов. Европейцам новейшего времени уже не приходилось наблюдать странные встречи обитателя тропиков, слона, с любителем антарктических вод, пингвином.

На берегу бухты Моссел Васко да Гама установил крест и падран. Когда португальцы подняли паруса, чтобы покинуть бухту, дюжина готтентотов принялась разрушать памятные знаки. Они делали это на виду у европейцев, полагаясь на достаточное расстояние от их кораблей, чтобы вовремя скрыться. Падрану в бухту Моссел была уготована та же участь, что и другим памятным знакам Васко да Гамы, из которых до сих пор ни один не обнаружен. Тот, что в Восточной Африке (Малинди) назван его именем, появился явно не при жизни мореплавателя, хотя навершие падрана в виде креста, по-видимому, старинного происхождения.

Если готтентоты не хотели хранить память о путешествии Васко да Гамы, то среди португальских моряков далеко не все собирались это путешествие продолжать. Как сообщали два хрониста, Корреа и Ж. Озориу, на кораблях в декабре 1497 г. готовился бунт, который капитан-мор сумел подавить в зародыше {12}. Кроме Корреа и Озориу никто о бунте не писал, и первый комментатор текстов Велью Д. Копке, отказывался верить этому сообщению. Во втором издании записей Велью новый комментатор, А. Эркулану (1810—1877), известный историк и писатель, говорил, что верит Корреа и Озориу, поскольку, скорее всего, прочие хронисты умолчали о подготовке бунта из патриотических побуждений, не желая компрометировать участников знаменитого путешествия.

Судя по словам Корреа и Озориу, бунтарские настроения были порождены тяжелым положением экспедиции после отплытия из бухты Моссел. Возобновились бури, отгонявшие корабли на запад, как и течение Игольного мыса. На "Св. Рафаиле" сломалась мачта; в трюмах было полно воды, что влекло дополнительную работу на насосах. Бочки с питьевой водой смывало с палуб, вода подмачивала припасы.

О подготовке бунта, по словам Корреа, Васко да Гама был извещен Коэлью, капитаном "Берриу", когда их корабли сблизились. Тотчас на "Св. Гаврииле" была собрана команда, которой капитан-мор объявил, что в случае новой бури он готов прекратить экспедицию. Чтобы оправдаться перед королем, он желал иметь на руках документ, свидетельствующий, что команда в лице ее представителей нашла веские причины для возвращения. Команда выделила пятерых, выглядевших как главари заговора, для подписания требуемого документа. Они отправились в капитанскую каюту, а там их, лишенных помощи, верные капитану люди скрутили и заковали в кандалы. Покончив с заговором на своем корабле, капитан-мор сообщил о случившемся на "Берриу" и на "Св. Рафаил", пригрозил тем, кто мог нарушить дисциплину, суровыми карами, после чего никаких признаков бунта больше не было. Через некоторое время арестованных на флагмане расковали, но свобода им была дана условно, так как капитан-мор заявил, что предаст их в руки правосудия по возвращении домой. Фактически Васко да Гама довольствовался тем, что нагнал на них страху, а в дальнейшем в Лиссабоне власти объявили, что король, празднуя благополучное окончание экспедиции, простил морякам все их грехи.

[Saygo 582]

Корабли тем временем вошли в Индийский океан. Пройдя бухту Алгоа и повернув на северо-восток, экспедиция взяла курс к устью Грейт-Фиш, наиболее удаленному месту, достигнутому Диашем. Берег постепенно выровнялся, значительных бухт больше не было. Горы и леса кое-где отступали в глубь материка, затем вновь появлялись у берега. В конце декабря— начале января, пользуясь попутным ветром, экспедиция прошла вдоль Натала, близкого по климату Экваториальной Африке. Здесь, на землях банту, деревья были выше, чем на мысе Доброй Надежды, с мощной листвой и яркими цветами. На разных деревьях цветы распускались в разные времена года, а потому вся местность постоянно выглядела ярко окрашенной, цветущей. В дальнейшем португальцы приняли в расчет климатические условия в различных районах Африки, и границы их владений прошли с учетом наблюдений первых европейских путешественников. После путешествий Кана и Диаша стало известно, что в Западной Африке за р. Кунене лежит пустыня, а в прибрежных водах приходится сталкиваться с южными ветрами и течениями. Вот почему, овладев территориями, вошедшими в Анголу, португальцы проявили мало интереса к будущей Намибии, где утвердились другие европейцы. В то же время в Восточной Африке были обнаружены на широте Намибии цветущие края, а потому граница португальского Мозамбика, на пути в Индию, прошла к югу от тропика Козерога, начиная с превосходной бухты Делагоа.

11 января 1498 г. Васко да Гама остановился несколько к северу от бухты Делагоа и устья Лимпопо, не доходя сотню миль до Южного тропика. Моряков, отправившихся в лодках за пресной водой, встретила толпа африканцев— высокорослых, дружески настроенных чернокожих банту. Судя по всему, это были тонга (тсонга на русских этнических картах). Через 50—60 лет после Васко да Гамы португальцы, обследуя бухту Делагоа, записали имена местных вождей, а в XX в. этнограф Г.А. Жюно услышал эти же имена в устах местных тонга, когда их попросили назвать своих предков {13}. Не исключено, что вожди, которых перечислили информаторы Жюно, в детстве видели первые португальские корабли, Васко да Гаму и его переводчика, говорившего на киконго. Как уверял тогда переводчик, он понимал тонга. Что касается капитан-мора, то он подарил встретившему его вождю красные панталоны, жакет и феску. После передачи подарков переводчик и еще один моряк были приглашены в соседнюю деревушку. По дороге вождь показывал обновку всем встречным, которые вежливо хлопали в ладоши. Обойдя деревушку в новых панталонах, вождь отправился по своим делам, а португальцев отвели в одну из хижин. Там их накормили просяной кашей с курицей, "как в Португалии". Отдохнуть в хижине оказалось не просто: всю ночь напролет туда шли жители деревни посмотреть, как выглядят необычные гости.

Капитан-мор не стал задерживаться у тонга, так как по-прежнему дул попутный ветер, чем надо было пользоваться. Через десять дней пути, 25 января 1498 г., экспедиция приплыла в края не менее гостеприимных банту, насельников Нижнего Замбези и территорий, лежащих далее на север. Здесь, в устье Келимане, португальцам пришлось пробыть около месяца среди предков современных макуа и малави. Васко да Гама счел необходимым вытащить корабли на берег и основательно почистить днища; заодно была починена мачта на "Св. Рафаиле".

В устье Келимане кто-то из африканцев объяснил португальцам, что раньше видел крупные корабли, правда, не здесь, а в других местах. Было ясно, что экспедиция находилась поблизости от районов, населенных арабами, от тех частей Восточной и Северо-Восточной Африки, которые были известны по описаниям арабских и европейских путешествий. И действительно, арабские поселения лежали недалеко; более того, два из них находились к югу от устья Келимане. Таким образом, еще до прибытия в район Келимане экспедиция прошла мимо этих арабских поселений— Иньямбане (к северу от него в XX в. сохранились руины арабской деревни) и Софала, где потом появился португальский форт. Но, может быть, Васко да Гама знал, что прошел мимо Софалы, центра торговли золотом? Может быть, он это сделал умышленно, не желая рисковать кораблями там, где однажды, судя по лоции ибн Маджида, европейские корабли перевернулись, не справившись с муссоном?

Сведения о том, что золото добывали на юг от Египта, возможно на африканском побережье, восходили к древности. По Библии, Соломон отправил один из своих кораблей через Красное море в некую страну Офир, откуда получил золото. Офир также поставлял обезьян, павлинов, драгоценные камни и красное дерево, из которого изготовляли гусли {14}. Скорее всего, на гуслях из дерева далекой африканской страны играл Соломон, складывая Песню песней.

Но плавание Васко да Гамы прежде всего было подчинено не поискам африканских сокровищ, а открытию пути в Индию. Для Диаша и Васко да Гамы страны Южной и Восточной Африки были капами пути, на котором следовало найти стоянки для кораблей, разведать удобные подходы к Индии. Португальские моряки знали, что в бассейне Индийского океана шла торговля золотом, в том числе на африканском побережье, откуда помимо золота вывозили Слоновую кость и рабов. Но португальцы прошли мимо Софалы, и остается гадать, было ли это случайностью или Васко да Гама намеренно обошел опасный в судоходном отношении участок побережья. В других районах, где побывала экспедиция, торговля золотом была сравнительно ограниченной. Что касается Софалы, то тут золото поступало из смежных внутренних районов, населенных шона. Верховный правитель шона, титуловавшийся, по рассказам арабов, мономотапа (отсюда— государство Мономотапа), превратил добычу золота в одну из повинностей рядовых общинников. Из Мономотапы через арабов и их клиентов золото доставляли в Софалу, а оттуда— на Занзибар или в Момбасу.

Возможно, предки тонга, макуа и малави вообще не знали о золоте Мономотапы, поскольку торговля этим товаром лежала вне сферы их интересов. И, конечно, они не подозревали, что наиболее значительные запасы золота находились не в Мономотапе, а значительно южнее, в районе Хребта чистых вод— Витватерсранда, как назовут его голландцы. Там золото будет открыто в XIX в. Почти одновременно с алмазами в среднем течении Оранжевой. Диаш и Васко да Гама должны были пройти на своих кораблях вдоль побережья, оставив без внимания глубинные районы. А именно эти районы, как потом выяснилось, обладали самыми большими в мире запасами золота и алмазов, богатствами, которые португальцы рассчитывали найти в далекой Индии.

Стоянки близ бухты Делагоа и в устье Келимане позволили португальцам ознакомиться с миром прибрежных банту. Это не были отсталые готтентоты или еще более отсталые бушмены, хотя португальцы их всех объединят общим названием кафры (от арабского "кафир" — язычник). Тонга, макуа и малави в отличие от скотоводов-готтентотов были земледельцами, такими же, как другие родственные им народы Центральной Африки, включая Нижнее Конго. Жители тропических лесов и саванн, они умели обрабатывать металлы. Велью, в частности, поминал железные наконечники их копий, оловянные палочки, которыми женщины протыкали губы, находя, что это необходимо для привлекательности. Жили они в хижинах с коническими соломенными крышами (а готтентоты покрывали свои жилища шкурами). Хижины банту, как и готтентотов, обычно объединялись в селения с центральной площадью, которые португальцы назовут курралями— загонами для скота. Это португальское слово войдет в южноафриканскую лексику с голландским искажением как крааль, а в американскую— в испанском варианте, корраль. В первом случае оно буцет обозначать поселение коренных южноафриканцев, во втором— по-прежнему скотный двор.

Далекое плавание, тянувшееся уже более полугода, подрывало здоровье португальцев, и в устье Келимане многие моряки болели цингой. Болезнь свидетельствовала о неблагополучном положений с питанием, о том, что у Васко да Гамы кончались свежие продукты, запасенные в Португалии. Редкое население в устье Келимане не могло прокормить крупную экспедицию. Велью, правда, поминал, что там "изобиловали различные фрукты, которые едят местные жители". Но, по-видимому, эти фрукты мало или совсем не употреблялись португальцами, а возможно, не имели существенных противоцинготных свойств. Лишь в дальнейшем, после ухода Васко да Гамы из устья Келимане, Велью помянет лимоны и апельсины, которые капитан-мор получил в арабских портах Восточной Африки.

В конце февраля 1498 г. Васко да Гама покинул устье Келимане и через неделю подошел к Мозамбику, первому неевропейскому порту на своем пути.

Экспедиция достигла сферы арабского влияния, охватывавшей Северную Африку, Переднюю Азию, ряд прибрежных районов Восточной Африки, Индии, Юго-Восточной Азии. У побережья Восточной Африки арабы владели многими островами кораллового происхождения. Далее на северо-восток лежала Индия, где ряд государств принял ислам— религию торговцев и завоевателей, арабов, тюрков и других. В XIII—XV вв. ислам также распространился на п-ове Малакка и в Малайском архипелаге. Сфера арабского влияния в Индийском океане, конечно, не была тихой заводью и правили в ней не только рыночные законы. Безопасности торговли, как и в Средиземноморье, угрожали столкновения различных правителей, пиратство. И все же сложилось единое торговое пространство с господством арабского языка, со схожими нормами мусульманского права, касавшимися, в частности, судоходства, портовых и таможенных сборов.

По"арабскому морю", каким был в течение веков Индийский океан, путешествовали купцы многих стран. В индийских портах можно было встретить гостей из Юго-Восточной Азии, со всего Ближнего Востока, из Средней Азии, Восточной и Западной Европы.

Выходцы с Малайского архипелага стали заселять Мадагаскар не позднее 1000 г. н.э. Они же устраивали набеги на прибрежные арабские поселения Восточной Африки, где, как и в Индии, бывали купцы из разных стран. Осколки китайского фарфора, которым торговали везде в бассейне Индийского океана, — обычные находки археологов при раскопках в прибрежных центрах Восточной Африки.

Что касается самих арабов, то они здесь появились еще в Доисламский период. "Арабские мореходы и торговцы, — пишет английский историк Г. Фриман-Гренвил, — вступали в браки с туземками. Они знали все их деревни, понимали их языки и говорили на них. Конечно, это было начало смешения, приведшего к образованию суахили, всеобщего языка общения в современной Восточной Африке". Суахили, по мнению специалистов, возник в XII— XIII вв. как результат синтеза различных языков банту, подвергшихся арабизации. Новый язык сохранил строй своих африканских предшественников, но в упрощенном виде. 40% словаря суахили составляет арабская лексика.

Арабские порты были способны обеспечить Васко да Гаму продовольствием и водой, дать отдых экипажам. Особого выбора у капитан-мора не было. Помимо арабских портов Восточной Африки можно было воспользоваться лишь берегами Мадагаскара; но о них было мало что известно, разве только то, что население там было редким и довольно бедным. К тому же преимуществом арабских портов была возможность найти в них опытных кормчих, знающих путь в Индию. Без таких кормчих Васко да Гама не рисковал плыть по совершенно незнакомому Индийскому океану. Если проследить его путь после Сент-Хелины, то окажется, что он все время следовал вдоль африканского берега, почти не отрываясь от него, явно боясь его потерять. Из этого, в частности, можно заключить, что капитан-мор не доверял сведениям об Индийском океане, ранее собранным в Европе. В глазах его самого и его кормчих ценнее всего были собственный опыт, собственная информация о расстояниях, течениях и ветрах от мыса Доброй Надежды до арабских портов и т.д. Никакие известные Васко да Гаме описания Индии не давали географических координат, и капитан-мор не собирался плыть наобум, куда-то на восток в поисках полулегендарных земель.

Северная часть Мозамбикского течения не стала значительной помехой для португальской экспедиции. Благодаря попутным ветрам, путь от Мозамбика до Момбасы, следующей стоянки Васко да Гамы, занял всего неделю. За это время было пройдено около 600 миль. Если до Мозамбика капитан-мор видел в основном низкие, нередко заболоченные края, то теперь, на выходе из Мозамбикского пролива, он достиг приморских равнин, где саванны чередовались с тропическими лесами, а вдоль берегов встречались мангровые заросли. Подходить к берегу было рисковано, так как он был прикрыт бесчисленными коралловыми островами с узкими проходами, заливами, полуостровами, созданными теплым течением.

В арабских портах предстояло наладить отношения с местными властями, что для Васко да Гамы оказалось не просто. В Мозамбике, первой арабской стоянке, вначале все шло хорошо. По просьбе португальцев арабские власти дали им двух кормчих, но потом отношение к Васко да Гаме изменилось. Дело дошло до столкновений, так как, по утверждению португальских хронистов, арабам стало известно, что Васко да Гама и его спутники— христиане. В Момбасе через три дня после прибытия на португальцев было совершено нападение. Фактически они почувствовали себя в относительной безопасности лишь в Малинди, где была их последняя стоянка в арабских портах Восточной Африки.

Трудно без оговорок принять утверждение о том, что арабы желали расправиться с Васко да Гамой как христианином. Это утверждение — лишь одна из возможных версий, поскольку хронисты одновременно сообщали ряд фактов, которые не вяжутся с однозначным объяснением поступков местных жителей. Если антихристианские настроения играли определяющую роль, то почему они распространялись только на португальцев? Сами хронисты писали, что португальцы встречали в арабских портах христиан из Индии и Эфиопии. Было известно, что европейские купцы время от времени появлялись на сомалийском побережье и в других районах Восточной Африки, где к ним относились как ко всем прочим иностранцам немусульманам, не лучше и не хуже. Наконец, почему порт Малинди стал исключением и почему лишь там португальцы почувствовали себя в безопасности? В Малинди жили те же мусульмане, правда, это были арабы, смешавшиеся с персами. Так или иначе, будучи мусульманами, жители Малинди не собирались нападать на португальцев.

Утверждение, что в Мозамбике столкновения были вызваны религиозным фанатизмом, а не иной причиной, преподносилось, как истина, не требующая доказательств. Велью добавлял, что о "желании убить нас предательски" поведал португальцам один из взятых в Мозамбике на борт кормчих {15}. Однако, судя по Велью, конфликт начался не с каких-либо выпадов против христианской религии, а с того, что несколько лодок попытались помешать шлюпкам Васко да Гамы взять на борт близ Мозамбика своего кормчего. Кроме того, арабы, объясняясь знаками, потребовали от капитан-мора "вернуться в город", т.е. в Мозамбик, может быть, Для оплаты портовых сборов или по другой причине. Капитан-мор ответил на это требование артиллерийским огнем, после чего португальцы отправлялись на берег лишь большими группами и с оружием. Они еще трижды открывали огонь, так как местные жители пытались помешать им брать воду.

В Момбасе новое столкновение с арабами, по-видимому, было Продолжением того, что произошло в Мозамбике. Дело в том, что, Покидая Мозамбик, Васко да Гама близ этого порта напал на три лодки-долбленки, которые были разграблены, а команда одной из них задержана. В Момбасе часть задержанных сбежала вместе с двумя добровольцами-кормчими, доставленными из Мозамбика; вслед за тем Васко да Гама приказал положить двух оставшихся африканцев под "капельницу" - воронку, из которой текла кипящая жидкость. Под пыткой пленные заявили, что арабы Момбасы готовились захватить португальскую флотилию из мести за столкновения в Мозамбике. Удивительно лишь, как пленные могли знать о намерениях арабов Момбасы, когда сами только что прибыли из Мозамбика. С трудом можно допустить, что слухи о событиях в Мозамбике достигли Момбасы за те три дня, которые здесь провели португальцы. Но в любом случае бегство кормчих и пленных, спасавшихся от европейских моряков, не предвещало ничего доброго Васко да Гаме. Беглецам было что рассказать своим соплеменникам в Момбасе. И о том, что Васко да Гама напал на три лодки у Мозамбика; и о том, что через два дня после этого он велел бить кнутом одного из кормчих, когда тот спутал африканский берег с прибрежным коралловым островом.

В первую ночь после бегства пленных на португальские корабли пытались взобраться вооруженные арабы, которых отогнали.

Капитан-мор простоял в порту еще три дня, то ли ожидая благоприятного ветра, то ли надеясь, что ему пришлют кормчих, которых он запросил сразу по прибытии в Момбасу. Не дождавшись кормчих, он отправился в Малинди, в полусотне миль к северу от Момбасы. По пути капитан-мор захватил еще одну долбленку с 17 гребцами и богатым арабом-пассажиром. Возможно, захватывая арабских моряков, Васко да Гама пытался найти среди них кормчих, способных повести экспедицию в Индию. Так или иначе, по прибытии в Малинди всех пленных отпустили, что облегчило переговоры с местными арабами, которые согласились дать хорошего кормчего. Переговоры велись на лодках, стоявших рядом с португальскими кораблями. Из предосторожности Васко да Гама отказывался сойти на берег, заявив, что это ему запретил португальский король(в Индии он на время покинет корабль, доверясь местным властям).

Васко да Гама вел себя в Восточной Африке бесцеремонно, и его поведение могло спровоцировать вооруженные столкновения. Тем не менее власти Малинди отнеслись к нему доброжелательно, по-видимому, рассматривая португальцев как орудие, способное подорвать влияние Килвы— арабского поселения, подчинившего значительную часть побережья. Малинди немного выиграл от сотрудничества с европейцами, и в начале XVI в. он был превращен в рядового вассала Португалии. Напротив, Мозамбик и Момбаса, судя по всему, не собирались оставаться безучастными к конфликтам, связанным с прибытием европейцев в их порты. Они должны были видеть в португальцах своих конкурентов, должны были понимать, что выход европейцев в Индийский океан подрывал арабскую монополию на посредническую торговлю между Востоком и Западом. Взаимному недоверию способствовала религиозная отчужденность, хотя и без нее хватало поводов для конфликтов.

Внимание португальцев к религиозным вопросам было вызвано различными причинами, в особенности— желанием найти в далеких странах опору на единоверцев-христиан. Поиск христиан на Востоке, надо думать, предусматривали инструкции, устные или письменные, которые Васко да Гама получил перед отплытием из Лиссабона.

Скорее всего, речь шла о пресвитере Иоанне, разыскивавшемся Ковельяном, о чем уже говорилось. Васко да Гама должен был расспрашивать о пресвитере, так же как X. Колумб расспрашивал в Новом Свете о потерянном колене Израиля.

Во время пребывания в Мозамбике удалось узнать, что где-то на острове у побережья жили христиане, но, как сообщал Велью, "пресвитер Иоанн находился далеко в глуши, и добраться до него можно было лишь на верблюдах" {16}. Когда двое местных жителей поклонились изображениям святых на носу португальских кораблей, было решено, что их благочестие— проявление христианской веры.

В Момбасе посланцы капитан-мора побывали в доме индийских купцов. Те показали им рисунок с голубем, напомнившим португальцам о Св. Духе. Современные комментаторы, правда, полагают, что равным образом это могло быть воплощение Шивы. Наконец, в Малинди моряки с индийских кораблей однажды, завидев португальцев, воскликнули не то "Кришну, Кришну!", не то "Христос, Христос!". Португальцы склонились к последнему предположению и сочли, что эти индийцы— христиане.

Хотя пребывание Васко да Гамы в Восточной Африке было недолгим, он собрал немало сведений об арабских поселениях. Они располагались на островах, где было легче защищаться, легче поддерживать сносные санитарные условия. Корреа писал о наиболее влиятельном арабском городе, Килве, как о сеньории во главе с единовластным правителем. Сеньория, по его словам, представляла собой владение"одного мавра, у которого не больше земли, чем занимает сам город". Корреа сбрасывал со счетов, что Килве подчинялись другие города, что многие из них контролировали прибрежные континентальные территории, предпочитая, правда, туда не углубляться. Такой город, как Занзибар, располагался на одноименном крупном острове, а потому владел обширными земельными угодьями, примыкавшими к его стенам. Прочие города чаще использовали соседние континентальные территории как аграрное дополнение к своим ремесленным и торговым занятиям.

В арабских поселениях воспроизводился образ жизни Ближнего Востока, но полный аналогии не было, поскольку речь шла об окраине арабского мира, о периферийной культуре, о порядках, к которым примешивались местные африканские веяния. Тяжелые работы выполняли многочисленные черные рабы, для которых ислам существовал в упрощенных формах. На побережье и островах у суахили сохранялись племенные обычаи. Например, в суахилийском поселении Пате власть переходила от представителя одной, старшей возрастной группы, к представителю другой, младшей группы. Даже в XX в. у банту доэ, родственных зарамо, насельников территорий близ Занзибара, была распространена ритуальная антропофагия.

Ближайший потомок участников реконкисты, Васко да Гама смог увидеть в городах Восточной Африки многие черты, знакомые по бывшей арабской части Португалии. Как некогда на его родине, здесь строились мечети, с минаретами и без них, воздвигались дворцы с обширными бассейнами, приемными залами, массой светильников. Жилые кварталы пересекали узкие улицы с выбеленными стенами, достаточно высокими, чтобы не было видно внутренних дворов, и в то же время способными дать необходимую для отдыха тень. Дома строили из коралловых блоков, зачастую в несколько этажей. Рядом с такими домами, массивными, как крепости, располагались семейные кладбища. Вдоль улиц по фасадам тянулись балконы, окна и двери украшала деревянная резьба. Через низкие окна первого этажа тусклый свет проникал в помещения, отведенные рабам. Эти окна были забраны железными прутьями, бежать было почти невозможно, да и переправиться с островов на материк без посторонней помощи было нелегко. Побег, как и любое проявление недовольства, жестоко карался. Строптивый раб должен был знать, что таких, как он, принято замуровывать в стены или фундаменты хозяйских домовладений {17}.

Борьба за влияние между арабскими правящими группами не мешала им видеть общность своих интересов, поддерживать самыми суровыми мерами установленный порядок, для чего служили вооруженные свиты. Многие состоятельные арабы пребывали безвыездно в своих резиденциях. Там они вели скрытую от посторонних глаз жизнь в окружении невольников и гаремных красавиц, поручая своим отпрыскам-полукровкам доставку товаров в прибрежные области Черного континента и оттуда, отправляя африканские товары(золото и рабов прежде всего) через купцов и моряков, приплывавших из стран Ближнего Востока и Индии.

В арабских поселениях смешивались расы и языки. Велью поминал, что уже в первом порту, куда прибыл Васко да Гама, — в Мозамбике— у арабов был "красноватый" оттенок кожи, отличавший их от белых соотечественников Северной Африки. Вне зависимости от цвета кожи это были носители ближневосточной цивилизации. Они строили свои города, пользуясь новыми для Тропической Африки техническими приемами, обрабатывая камень, связывая деревянные конструкции. На своих плантациях они вводили новые культуры: цитрусовые, гранат, кенаф и проч. Важную роль в их жизни играло судоходство, что особенно интересовало Васко да Гаму, желавшего разузнать возможности торговли в Индийском океане, оценить военный потенциал арабских кораблей.

Арабы называли свои корабли дау, заимствовав это слово, по-видимому, из языка маратхов— жителей района современного Бомбея. Как у арабов, так и у индийцев дау имели косые паруса, удлиненный нос, высокую корму с надстройкой, открытую среднюю часть палубы. Нижний угол на косых парусах срезался почти отвесно, что придавало им вид трапеций с неравными сторонами. У крупнотоннажных кораблей (150—400 т) корма могла быть тупой. На этих кораблях строили полуюты, но, как и мелкотоннажные, они не имели более двух мачт, причем одну— уменьшенных размеров. Дау небольшого водоизмещения, до200 т, строились с острой кормой и острым носом. По мореходным качествам дау уступали португальским трехмачтовым нау и каравеллам с их многочисленными парусами, позволявшими лучше использовать ветер. Многие дау проигрывали и в прочности конструкции, не имели киля. Остов и обшивку корабля сшивали растительными волокнами, не применяя железа. Маневренность ограничивалась, поскольку вместо рулей стояли рулевые весла. Арабы и индийцы не пользовались насосами, воду из трюмов вычерпывали кожаными ведрами. Дау уступали европейским кораблям в военном снаряжении, они редко располагали артиллерией.

В известной мере арабы и индийцы компенсировали недостатки своих кораблей навигационными знаниями и опытом. Они употребляли компас, квадрант и карты, их кормчие составляли лоции.

Издавна моряки бассейна Индийского океана совершали дальние, в том числе трансокеанские переходы, пользуясь муссонами. Эти устойчивые ветры, меняющие в зависимости от сезона направление на 120—180°, дуют здесь с юго-запада в апреле—октябре и с северо-востока в октябре—апреле. Дважды в год была возможность с помощью муссонов пересечь океан между Юго-Восточной Азией и Африкой. Вне сферы муссонов также были воздушные течения с определенной периодичностью, нужные морякам. В мае—ноябре в Красном море дул северный ветер; в прочие месяцы он исчезал, но Между Джиддой и Баб-эль-Мандебским проливом в это же время появлялся южный ветер.

У Джидды корабли нередко попадали в полосу штиля, продвижение становилось невозможным, а потому этот порт стал перевалочным пунктом на пути между Индийским океаном и Средиземным морем. Грузы могли застрять на складах, купцы могли понести убытки; приходилось прибегать к сухопутным пе-ревозкам, например, между Джиддой и Египтом по караванным путям.

Европейским конкурентам, которых представлял Васко да Гама, следовало учесть, что возможности морской перевозки грузов не будут безграничны. При всей его выгодности маршрут вокруг Африки был растянут и длителен, а потому при долгих рейсах скорость доставки груза морем могла быть сравнима с сухопутной.

Все эти соображения были учтены позднее, а пока что Васко да Гама нуждался в информации, необходимой для завершения экспедиции в Индию. Согласие правителя Малинди дать кормчего решало дело. По словам Велью, этот кормчий был христианин, хотя Гойш и другие хронисты об этом не упоминают, ограничиваясь утверждением, что он был выходцем из Гуджарата (Северо-Западная Индия) и что его звали Малемо Кана или Канака. "Малемо" — искаженное арабское"маллим" — "учитель", а"канака" — по-тамильски"астролог", "математик". Француз Г. Ферран, специалист по арабским и малагасийским рукописям, опубликовал в 1922 г. статью о маллиме, прозванном Канака. В одной из йеменских хроник он нашел упоминание, что португальские корабли взялся вести Ахмад ибн Маджид. Он был выходцем из Омана (а не Гуджарата), автором лоций и мореходных инструкций.

Русский переводчик и комментатор ибн Маджида, Шумовский, был согласен с мнением Феррана, опиравшегося на йеменскую хронику. Но английский исследователь Дж. Тиббеттс, также переводивший и комментировавший ибн Маджида, занял иную позицию. Он подчеркивал, что португальцы называли своего кормчего выходцем из Гуджарата, а не из Омана. По словам Тиббеттса, йеменская хроника тенденциозна, поскольку обвиняет ибн Маджида в том, что он пьянствовал с португальцами {18}. Кто бы ни был кормчий Васко да Гамы, он прекрасно знал свое дело. Как писал Барруш, арабский кормчий показал капитан-мору "карту всего берега Индии с нанесенными по обычаю мавров меридианами и параллелями...". В свою очередь Васко да Гама продемонстрировал европейские навигационные инструменты. Увидев их, арабский кормчий заметил, что такими же инструментами пользуются его соотечественники, плавающие в Красном море.

Капитан-мор пробыл в Малинди 10 дней. Хорошее питание, в том числе цитрусовые, поставило на ноги больных. 24 апреля 1498 г. экспедиция подняла якоря и взяла курс на северо-восток, к Лаккадивским атоллам, за которыми лежала Индия.

Знания Васко да Гамы об Индии, цели его путешествия, до отплытия из Португалии, по-видимому, не превосходили то, что давали устаревшее сочинение Марко Поло и сообщения Ковельяна. Эти знания, во многом отрывочные, включали сведения о политической обстановке, торговле, истории, нравах и обычаях.

Представления о цивилизации Индии еще не отделились от представлений о цивилизации Востока вообще. Лишь позднее, когда в европейских колониях появилось немало миссионеров, стало возможно широкое изучение местных языков. Через арабские, персидские, а затем индийские источники пришло знакомство с философией, математикой, медициной индийцев. Оказалось, что заметная часть духовных и материальных достижений Востока, постепенно открывавшихся европейцам со времен античности, была индийского происхождения. Это были философские доктрины, разнообразные знания прикладного и абстрактного характера, начиная от металлургии и кончая десятичной системой счисления.

Конечно, об Индии многие европейцы во времена Васко да Гамы знали не только по сочинению Марко Поло и сообщениям Ковельяна. Из Индии поступали также другие сообщения(особенно в Геную и Венецию), но они были недоступны португальцам, их содержание стало известно намного позже. В XIX в., когда в Англии историко-географическое Хэклутское общество решило опубликовать часть подобных сообщений из далекого прошлого, оно отобрало четыре повествования: хорасанского посла Абд ар-Раззака, итальянцев Н. Конти и Г. ди Санто Стефано, русского купца А. Никитина. Все четыре повествования XV в. носили комплексный характер и во многом дополняли друг друга. Персидский и итальянские тексты были опубликованы на Западе еще до их издания Хэклутским обществом. Старорусский текст был переведен на английский специально для общества секретарем русского посольства в Лондоне графом М.М. Виельгорским-Матюшкиным. В XV в. Индия была раздроблена как на Севере, где жили народы индоевропейской языковой семьи, так и на Юге, населенном дравидами. За 200 лет до путешествия Васко да Гамы почти весь полуостров подпал под влияние Делийского султаната, созданного мусульманами-тюрками. Он был разгромлен Тамерланом, на его месте на Севере образовались мелкие мусульманские султанаты.

Северо-западное побережье(где еще не был создан Бомбей) в XV в. поделили три государства, в том числе Гуджарат, а в центральной и Восточной частях полуострова насчитывалась еще дюжина независимых областей. На дравидском Юге утвердилась индуистская империя Виджаянагар, подчинившая небольшие государства юго-западного побережья, такие, как Каликут (ныне Кожикоде), Кочин (ныне Коччи), Каннанур. Там в течение нескольких веков жило немало арабов, занятых торговлей и судоходством. Индуистские правители разрешали им строить мечети, придерживаться своих обычаев, иметь особые суды. Были здесь также общины христиан-несторианцев, евреев и др.

На юго-западном побережье (Малабарский берег) господствовал кастовый строй, державшийся на рабстве и поборах с крестьян-арендаторов, с ремесленного и торгового люда. Культура и религия были в руках касты брахманов индоевропейского происхождения.

Вожди разных рангов опирались прежде всего на касту воинов. Вожди вели между собой бесконечные войны, в которые старались не втягиваться иностранные купцы. Войны могли быть начаты с разрешения вышестоящих правителей, и в этом случае они считались своего рода рыцарскими поединками. Если разрешения не было, войны превращались в частное занятие вождей, которые, одержав победу, были способны уничтожить все мужское население проигравшей стороны.

Южане-малабарцы были малаяли. Так называется многочисленный народ дравидийской языковой семьи, к которой также принадлежат тамилы и телугу. Среди них были люди разного типа, сочетавшие признаки белой и черной рас: телосложение и черты лица европейцев, темный цвет кожи, как у африканцев, волнистые волосы. Культура малаяли восходила ко временам государства Керала, возникшего до нашей эры, а литература на их языке перед путешествием Васко да Гамы насчитывала пять веков существования. В обществе малаяли иностранцам, в том числе Конти, Абд ар-Раззаку и Никитину, бросались в глаза обычаи, несовместимые с их собственными: почитание коров, свобода женских нравов (с учетом кастовых правил), многоженство и многомужество, самосожжение вдов.

Понятнее европейцам был "божий суд", который фактически сохранялся в Европе инквизицией. В Индии, чтобы доказать свою правоту, обвиняемые лизали раскаленное железо. Осужденных за тяжкие преступления сажали на кол, а в Виджаянагаре их клали под копыта слонов.

Флотилия с крестами на парусах, пройдя экватор, оставила далеко за собой африканское побережье с почти безлюдными тропическими лесами и саваннами, редкими вкраплениями арабских поселений на коралловых островах. Не таким был Малабарский берег, когда его завидели португальские моряки. Подобно Африке он явился во всей тропической красе, но выглядел иначе. Индия открывалась перед Васко да Гамой как цветущая прибрежная равнина с множеством озер, образовавшихся от обильных вод, которые принесли муссоны. Ухоженные рисовые чеки простирались от берега океана до непрерывной цепи гор, Западных Гат, лежавших в дымке за несколько десятков километров. Уступы гор, покрытые яркой зеленью, прорезали серпантины дорог, уходивших в глубь страны.

Это был густонаселенный край. Вдоль берега сновали рыбацкие парусники, время от времени появлялись крупные купеческие корабли. Часть прибрежных озер вытягивалась в лагуны, сливалась с ними, образуя для небольших кораблей удобный путь, позволявший идти по тихой глади вод, избегать непогоду в океане. В устьях рек размещались полные жизни портовые города с шумными базарами, с дворцами и храмами невиданной архитектуры. Впрочем, недалеко от ступенчатых пирамид, возвышавшихся над индуистскими храмами, кое-где поднимались знакомые со времен арабских завоеваний на Пиренейском полуострове минареты и купола мечетей.

18 мая 1498 г., когда с португальских кораблей стали видны Западные Гаты, Васко да Гама не пошел прямо на восток, к берегам Индии. Флотилия повернула на юго-юго-восток, вдоль берега, направляясь в Каликут, который капитан-мор предпочел другим индийским портам. Еще недавно Каликут был малоизвестен, и Марко Поло, побывав в Индии за 200 лет до Васко да Гамы, ничего о нем не писал. Но ибн Баттута (1304—1377) назвал его среди крупнейших портов, а Никитин считал важность Каликута само собой разумеющейся. "А Келекот же есть пристанице Индейского моря всего, а пройти его не дай бо никакову костяку (кораблю]. А кто его не увидит, тот поздорову не приидет морем. А родится в нем перець, да зеньзебил, да цвет, да мошкат, да каланфур, да корица, да гвоздики, да пряное коренье в нем родится много. Да все в нем дешево, да кул да калавашь писаар хубь сия[рабы и рабыни очень хорошие, черные]" {19}. Прошло менее двух веков, и слово Каликут как "калико" вошло в западноевропейские языки для наименования плотных хлопчатобумажных тканей, поступавших из Индии. В русском языке каленкором (от арабского"калам" — "тростник") стали называть сильно проклеенную ткань, повидимому, не без влияния того, что немцы именовали "калико".

Часть названных Никитиным пряностей производилась близ Каликута, часть— в других районах Индии и за ее пределами, в том числе в странах Юго-Восточной Азии. Каликут давал работу многочисленному населению. Роль торговцев, моряков и рыбаков для океанского порта была очевидна. Кроме того, город притягивал ремесленников, в частности ткачей, строителей, ювелиров. По преданию, первые ткачи были доставлены в Каликут, чтобы производить шелковые изделия, убранство для религиозных праздников; позднее сложилась специализация на изготовлении грубых тканей. Рядом с ювелирами, выставлявшими на продажу женские и мужские украшения, трудились кожевники, кузнецы и оружейники, мастера художественных промыслов, заполнявшие рынок чеканными сосудами и блюдами, застежками и светильниками. Строители возводили храмы и дворцы, комбинируя разные материалы (латеритовые блоки, дерево и гранит), сооружали просторные жилые дома. Если в Северной Индии дома теснились вокруг колодцев из-за нехватки воды, то на Малабарском берегу, где влаги было в избытке, жилые постройки стояли вразброс, для них подыскивали участки, укрытые деревьями от палящего солнца. Каликут был столицей небольшого государства во главе с правителем, титуловавшимся самудриа раджа (по-арабски — саморин). Еще недавно вассал Виджаянагары, он добился независимости благодаря храбрости своих воинов, богатствам страны и выгодности ее географического положения на прибрежной равнине, прикрытой Западными Гатами от вторжений из внутренних районов.

Саморин покровительствовал арабам, чья морская торговля дополняла сухопутную торговлю местных купцов, которым, как индуистам, брахманы запрещали поддерживать заморские связи.

Арабы смешивались с местным населением, брали жен из низших каст, пополняли мусульманскую общину бедняками, желавшими избавиться от засилья индийской знати. В Каликуте сложилось общество из различных этнических и религиозных слоев, которые уживались друг с другом(правда, кое-где на побережье арабы утвердились силой оружия). Был создан благоприятный климат для торговцев с разными языками, религиями и цветом кожи. Абд ар-Раззак подчеркивал профессиональные достоинства служилых людей саморина, работавших на таможне, охранявших иностранных купцов и их грузы {20}.

20 мая Васко да Гама бросил якорь в двух лигах(шести с лишним милях) от Каликута. Вскоре подплыли лодки; с них запросили, откуда пришли корабли. На следующий день лодки вернулись, переправили на берег посланца Васко да Гамы. Капитан-мор, будучи настороже, первым отправил на берег в разведку преступника, знавшего арабский язык. Индийцы доставили его к "двум маврам из Туниса", один из которых оказался кастильцем, принявшим ислам. Накормив португальца, кастилец сам отправился с ним к Васко да Гаме, предложил свои услуги в качестве посредника и переводчика.

Неделю пришлось ждать аудиенции у саморина. Она была обставлена с такой торжественностью, что в описании Велью заняла чуть ли не главное место среди событий, связанных с пребыванием в Индии. Велью сам был на аудиенции вместе с группой португальцев.

Все они воспользовались редким случаем спуститься на берег, так как Васко да Гама неохотно отпускал моряков с кораблей, опасаясь, не без оснований, столкновений с местными жителями. На улицах города собрались толпы посмотреть на европейцев. Индийцы, писал Велью, не всегда черны, и, конечно, те, кто не мусульмане, — сплошь христиане. "Кое-кто носит бороды и отпускает волосы, другие— коротко стриженные или бритые— оставляют один клочок волос на макушке в знак принадлежности к христианству. Они также отращивают усы и прокалывают уши, чтобы вставить в них много золота. Одеваются лишь до пояса". Велью не знал, что кастовый строй накладывал отпечаток на внешний облик индийцев. В Каликуте разрешалось прикрывать все тело одеждой лишь брахманам, мусульманам и христианам, т.е. незначительному меньшинству населения. Саморин облагал особыми сборами тех, кто имел усы, владел зонтиком, носил дорогие одежды и украшения.

На берегу Васко да Гаму ждал паланкин с шестью носильщиками и почетный эскорт из 200 воинов с обнаженными мечами. В их сопровождении португальцев отвели в храм впечатлявших размеров, украшенный скульптурами и росписью. Спутники капитан-мора, хотя и не все, готовы были поверить, что кругом— христиане. К этому их, в частности, подталкивало изображение "богоматери" посреди храма — то ли скульптура, то ли картина. Близ изображения находились жрецы, которые указывали на него и восклицали: "Мари, Мари!" (в Каликуте особо почиталась Мари— богиня оспы). Один из португальцев, Ж. да Са, встал на колени, сказав Васко да Гаме: "Пусть это— дьяволы, я верю в истинного Бога", на что капитан-мор только улыбнулся. Присутствующим были розданы маленькие белые лепешки, по составу напоминавшие глину; их полагалось прилепить на лоб и грудь. Васко да Гама сказал: "Потом", и тем самым лишил себя благосклонности богов, которую мог было обрести с помощью этой священной смеси земли с коровьим пометом {21}.

За посещением храма последовала прогулка по реке на катамаране, затем было шествие по людной улице, где эскорт расталкивал Все более плотную толпу, желавшую видеть португальцев. Когда добрались до дворца, эскорт смог очистить проход у парадных дверей только с помощью кулаков. В главном зале саморин, обложенный подушками, на бархатном ложе жевал бетель— смесь из пряных листьев, семян арековой пальмы и извести. Велью не стал описывать правителя Каликута, возможно, не найдя его достаточно занимательным. Правда, португальский офицер не упустил из вида, что саморин сплевывал бетель в золотую миску, вмещавшую полалмуда, т.е. больше ведра. Корреа, склонный к подробностям, не обошел саморина вниманием. По его словам, он был черен, как смоль, и обнажен до пояса; длинные волосы были затянуты узлом, а шею, руки и набедренную повязку покрывали драгоценности, поражавшие своей величиной.

Гостям разнесли фрукты, затем саморин и капитан-мор удалились в соседнюю палату. Там Васко да Гаме дали возможность рассказать правителю Каликута все, что он желал. Капитан-мор прочитал хвалебное слово о могуществе и богатстве своего монарха, Мануэла, о том, что тот послал его найти на Востоке христианских правителей.

Именно такой была цель путешествия, а не поиски золота, которого в Португалии и без того много. В случае, если Васко да Гама не справится со своей задачей и не отыщет одного из христианских правителей, ему отсекут голову. А найдя христианского правителя, капитан-мор вручит ему два королевских письма (Корреа уверял, что их сочинили на рейде у Каликута). Саморин все выслушал и сказал, что всегда рад послам и готов считать Мануэла братом.

Аудиенция закончилась в четыре часа пополуночи; Васко да Гаму и его людей отправили было в дом для гостей, но они предпочли заночевать у сопровождавшего их гостеприимного торговца-араба.

Поутру капитан-мор вернулся на берег, а на следующий день было решено начать закупку пряностей у купцов Каликута. Кроме того, предстояло передать саморину разные португальские изделия в виде даров.

Торговля и передача даров принесли португальцам немало хлопот и разочарований. Служители саморина вообще отказались принимать дары, пока их не обследуют. После обследования Васко да Гаме дали понять, что его подношения недостойны саморина.

Хлопчатобумажные изделия, тазы, бочонки с медом и растительным маслом были хороши, по мнению индийцев, для вождей африканских племен, а не для их правителя. Капитан-мор пожелал объясниться непосредственно с саморином. Ему дали такую возможность, препроводили во дворец, где индийский правитель принял его на этот раз довольно холодно, без желания осуждать своих служителей.

Капитан-мор пришел к выводу, что саморин и его люди руководствовались мотивами, о которых умалчивали. В конце концов они были в дружеских отношениях с арабскими купцами — конкурентами европейцев. Возможно, поразмыслив, индийцы решили, что следовало свести к минимуму торговлю с португальцами.

Саморину, по всей видимости, не было смысла продолжать выказывать знаки внимания Васко да Гаме с его неприхотливыми дарами и тем самым отдаляться от арабской общины с ее богатствами и торговыми связями с разными странами. Кроме того, Васко да Гама обнаружил, что индийцы желают держать его под контролем. Он проявил твердость и отказался выполнить требование сдать на берег паруса и рулевые устройства кораблей по обычаю, принятому для иностранных моряков в Египте. Португальским морякам, которых капитан-мор отправил торговать, не разрешали возвращаться на свои корабли, и фактически их превратили в заложников. Самого Васко да Гаму после визита к саморину два дня задерживали на берегу, ссылаясь на то, что лодки не могли подойти к флотилии в плохую погоду и т.д. {22}.

Несмотря на конфликты с каликутцами, Васко да Гама простоял у их города более трех месяцев. Он не захотел отправиться в другой порт, понимая, по-видимому, что Каликут— крупнейший торговый центр, и он вряд ли найдет за его пределами товары по более низким ценам. Португальцы скупали в Каликуте пряности и драгоценные камни по мере того, как удавалось что-то продать из европейских товаров. Наконец в середине августа 1498 г. капитан-мор решил, что пришло время возвращаться. Страна пресвитера Иоанна не была найдена, но был открыт морской путь в Индию, а приобретенных пряностей и драгоценностей хватало, чтобы окупились расходы на дорогостоящую экспедицию.

Свое намерение отплыть из Каликута Васко да Гама не стал скрывать от индийцев. Более того, он собирался показать, что три современных корабля обеспечивают ему прочные позиции в иностранном порту. Саморину были отправлены прощальные дары, по-видимому, небольшой ценности. Одновременно правителю Каликута были адресованы две просьбы. Во-первых, Васко да Гама хотел, чтобы из портовых складов ему вернули его товары, которые не удалось продать. Во-вторых, капитан-мор без лишней скромности просил саморина передать для короля Португалии своего рода встречные дары по приложенному списку, где, в частности, значились четыре центнера корицы и гвоздики. О португальских моряках на берегу не было речи, и, таким образом, Васко да Гама как бы предполагал, что им не помешают вернуться на корабли.

Саморин решил отстаивать свои интересы и прямо связать отплытие Васко да Гамы с судьбой моряков, которые были в руках индийцев. В ответ на предложение капитан-мора отправить в Португалию четыре центнера пряностей было заявлено, что с Васко да Гамы причитаются 600 шарафинов, т.е. более 1,5 кг золота.

Уплатив их в счет таможенной пошлины, он мог плыть на все четыре стороны. Впредь до уплаты пошлины товары, остававшиеся на берегу, подлежали аресту, а португальские моряки, которые их охраняли, задерживались. Капитан-мора также известили, что жителям Каликута, ранее посещавшим его корабли (и для торговли, и из любопытства), теперь запрещено это делать.

Казалось, саморин все рассчитал; но он не учел, что любопытство его подданных было сильнее государственных запретов. Каликутцы продолжали ездить к Васко да Гаме, отвозить свои товары, драгоценные камни и проч. Капитан-мор за всем наблюдал с видимым равнодушием, покуда не проведал, что среди посетителей немало лиц с общественным весом. В один прекрасный день он задержал 18 индийцев, в том числе шесть представителей влиятельной касты воинов. Саморина известили, что их отпустят после снятия ареста с португальских товаров и возвращения моряков, спущенных на берег. Поскольку саморин медлил с ответом, ему дополнительно сообщили, что его воины недолго проживут: как истинные индуисты они отказывались принимать еду из нечистых рук португальских христиан.

Саморин освободил португальских заложников и вернул часть товаров, взяв остальные, по-видимому, в счет пошлины. В свою очередь Васко да Гама освободил индийских воинов, но оставил у себя на борту пять других заложников. Посланцам саморина было заявлено, что заложники будут сопровождать индийские товары, закупленные Васко да Гамой. Эти товары, по словам португальцев, следовало бы передать королю Мануэлу вместе с сопроводительным письмом саморина. Так как письма не было, Васко да Гама оказался вынужден взять с собой пятерых индийцев, чтобы они лично поднесли Мануэлу товары, приобретенные в их стране {23}.

Флотилия покинула Каликут 30 августа 1498 г., направившись вдоль побережья на север. Было решено перед переходом к берегам Африки отремонтировать корабли на островах Анджидив, в 40 милях к югу от Гоа. Васко да Гама посчитал, что непосредственно на побережье Индии ему не дадут сделать это спокойно. Но на примыкавших к материку небольших островах он мог чувствовать себя в относительной безопасности. Там было легче обороняться, а от соседей-гоанцев можно было получить продовольствие и т.д.

[Saygo 582]

Через три недели после выхода из Каликута Васко да Гама прибыл к Анджидив и занялся ремонтом, вытаскивая на сушу поочередно"Св. Рафаила" и "Берриу". Были установлены мирные отношения с индийцами из близлежащих селений, с их помощью были дополнены запасы топлива, съестных припасов и воды. В то же время капитан-мор, будучи настороже, не раз выпроваживал с островов тех, кого подозревал как лазутчиков. Однажды, когда к нему привели неизвестного, назвавшегося венецианцем, Васко да Гама велел его пороть. Под плетью тот признался, что был польским евреем, состоял на службе у гоанцев и был послан на разведку.

Признания были приняты на веру, еврей остался с португальцами и в дальнейшем был доставлен в Европу. В Лиссабоне его крестили, но он там не прижился. Возможно, узнав, что инквизиция косо смотрит на новообращенных христиан, еврей из Гоа предпочел вернуться в Индию с экспедицией П.А. Кабрала, посланной по пути, который открыл капитан-мор.

К флотилии Васко да Гамы, стоявшей у Анджидив, дважды приближались индийские корабли. Можно было предположить, что они намерены воспользоваться тем, что португальцы были отвлечены ремонтными работами. В одном случае, по мнению Белью, корабли были пиратскими (Корреа писал, что это были гоанцы). В другом случае, как сообщили Васко да Гаме местные жители, речь шла об эскадре Каликута. Оба раза капитан-мор не был застигнут врасплох.

Корабли из Каликута были отогнаны огнем бомбард. Один из них, лавируя, потерял рулевое весло и был брошен командой. Капитан этого корабля потом предлагал португальцам вернуть его за выкуп; но было поздно, так как Васко да Гама сжег свой трофей. Что касается пиратов, то они подобрались к стоянке португальцев ночью и, не решившись нападать в темноте, улеглись спать. Подход их судов был замечен. На рассвете, прежде чем они опомнились, на их палубы полетели горшки с подожженным порохом. Многих пиратов перебили; часть оставшихся в живых Васко да Гама загнал в трюмы своих кораблей, где их заставили выкачивать насосами воду. Из этих пленных уцелели немногие. На обратном пути в Европу португальские моряки испытывали всевозможные лишения, и Васко Да Гаме было не до пленных, откачивавших воду, которая сочилась через прогнившие днища.

В начале октября 1498 г., закончив ремонт, Васко да Гама не стал откладывать отплытие к берегам Африки. Был избран маршрут, приблизительно совпадавший с тем, по которому корабли пришли к Индии, т.е. был взят курс на юго-запад, к экватору. Но ветер, который раньше, на пути в Индию, был попутным, теперь стал встречным. Не исключено, что на решение о безотлагательном отплытии на юго-запад, без лоцмана, повлияла угроза столкнуться с турецкими морскими силами, которые могли подойти с севера, со стороны Аравийского моря, по призыву каликутских арабов. Васко да Гама мог предположить, что режим ветров в Индийском океане к югу от Гоа аналогичен тому, что он наблюдал в Атлантике в тех же широтах, где в это время года северные ветры дуют до экватора. В действительности аналогии не было, и за 10° с.ш. (за южной оконечностью Индии) капитан-мора ждали встречные воздушные потоки.

На полпути между Индией и Африкой из-за неблагоприятных ветров и штилей экспедиция простояла почти два месяца. До этого за все время путешествия Васко да Гама потерял 30 человек; столько же было потеряно теперь. Из текста Велью трудно понять, как вели себя моряки, пухшие от цинги, но Каштаньеда писал, что капитан-мору вновь, как у мыса Доброй Надежды, пришлось заковать в кандалы недовольных. Кормчие советовали вернуться в Индию. Васко да Гама уже собирался так поступить, когда поднялся ветер с востока. С горсткой людей, еще державшихся на ногах— по семь—восемь человек на каждом корабле, — Васко да Гама вышел в январе 1499 г. к побережью Сомали, близ Могадишо {24}.

Надо было проявить осторожность, чтобы без новых потерь пройти вдоль африканских берегов. У капитан-мора на борту было полно больных, нуждавшихся в свежих продуктах, и все же он не стал останавливаться у незнакомого ему Могадишо. Через несколько дней в районе Пате, когда к экспедиции подошел какой-то корабль в сопровождении лодок, его отогнали артиллерийским огнем. 7 января, завидев единственное дружественное поселение, Малинди, Васко да Гама вошел в порт и бросил якоря. На корабли немедленно доставили фрукты, свежую баранину и птицу, но было уже поздно, и многих больных спасти не удалось.

Ввиду уменьшения команды было решено распределить всех моряков по двум кораблям, а третий, "Св. Рафаил", уничтожить. Его сожгли в середине февраля, после ухода из Малинди, в районе Килвы. Васко да Гама снял с него носовое украшение; оно в XIX в. Еще хранилось в лиссабонской церкви Богородицы Вифлеемской.

Оставшийся путь вдоль Восточной Африки был пройден без приключений с помощью двух кормчих, которых дал правитель Малинди. Несколько раз останавливались, запасались водой и продовольствием подальше от арабских поселений. 20 марта 1499 г. прошли мыс Доброй Надежды.

О последних месяцах путешествия, уже в Атлантическом океане, мало что известно. Текст Велью обрывается на том, что при попутном ветре капитан-мор вышел к Верхней Гвинее. 25 апреля он был в районе отмелей у о-вов Бижагош (будущая португальская Гвинея). Таким образом, экспедиция за месяц прошла в меридианальном направлении столько же, сколько на пути в Индию за три месяца. У Бижагош в бурю корабли потеряли друг друга из виду.

Коэлью на "Берриу" в начале июля достиг Лиссабона, а Васко да Гама на "Св. Гаврииле", который вновь нуждался в починке, направился в о-вам Зеленого Мыса. Он не стал продолжать путь на "Св. Гаврииле", опасаясь, по-видимому, что такое путешествие будет не по силам его брату Паулу, который тяжело занемог.

Полагаться на то, что"Св. Гавриил" быстро дойдет до Португалии, было трудно. У гвинейского побережья пришлось бороться со встречными ветрами, идти, меняя галсы. При маневрах усиливалась течь в трюме, и команда тратила много сил, работая на помпе.

Капитан-мор должен был испытывать трудности с продовольствием, так как от мыса Доброй Надежды до Бижагош не было сделано ни одной стоянки. И, конечно, Васко да Гама надеялся, что, задержавшись на островах Северной Атлантики, он получит свежие продукты, необходимые Паулу. Поэтому "Св. Гавриил" был передан под командование Ж. да Са— офицера, который за год до этого в каликутском храме сказал, что готов молиться Богу в присутствии индийских дьяволов. В августе да Са пришел в Лиссабон. Сам Васко да Гама высадился на о-вах Зеленого Мыса, где нанял каравеллу, которая доставила его и больного брата на Азорские о-ва. Паулу умер и был похоронен там же, на о. Терсейра. Васко да Гама в августе или середине сентября 1499 г. вернулся в Португалию.

Из экспедиции, длившейся два года и два месяца, прибыли два полуразбитых корабля. Они доставили на родину 55 членов экипажа, т.е. менее половины тех, кто ушел в далекое плавание. Матери и вдовы погибших получили пособия, из которых, наверное, немало было потрачено на заупокойные службы в бедных приходах, а по всей Португалии по повелению короля Мануэла были устроены торжественные шествия в честь благополучного возвращения капитан-мора. Привезенные из Индии пленники были крещены и взяты в услужение королем и Васко да Гамой. Двух арабских кормчих из Малинди, которых капитан-мор обещал вскоре отправить в обратный путь, возили по стране. По словам Корреа, им показали "все достопримечательности Португалии, особенно короля, королеву с ее дамами в праздничные дни и на вечернем приеме, обед у короля, бой быков, церкви и роскошные дворцы, монастырь Баталья" {25}.

Конечно, португальцам было что показать приезжим. Величественный монастырь Баталья был воздвигнут в честь независимости страны за сто лет до путешествия Васко да Гамы. Его построили в округе Лейрия в малонаселенной долине; с близлежащих холмов открывался прекрасный вид на этот готический ансамбль, включавший многочисленные капеллы и два королевских двора. В центральной части страны был разбросан ряд замков и церквей, в том числе построенных рыцарским орденом храмовников. Лиссабон еще не был велик и насчитывал менее100 тыс. жителей. Однако столица Португалии была способна удивить приезжих мусульман уже тем, что там они встречали знакомую архитектуру арабских городов. Это относилось, в частности, к лиссабонской крепости Св. Георгия, куда вошли фортификационные сооружения былых хозяев города, мавров.

Жилые кварталы столицы с домами до четырех этажей были тесны, но сравнительно чисты, особенно после того, как Мануэл запретил горожанам держать в неограниченном количестве свиней, разгуливавших по улицам. Вечерами из домов с балконами и деревянными решетками на окнах, напоминавших арабские, доносились напевы под гитару с пятью сдвоенными струнами, как у мавританской лютни. Внимание приезжих арабских кормчих должен был непременно привлечь лиссабонский порт. Расположенный в глубоком эстуарии полноводного Тахо, который здесь достигал ширины 7 миль, порт, укрытый от любой непогоды, лежал менее чем за 10 миль от океана и мог принять несчетное число кораблей.

В столице в честь возвращения Васко да Гамы Мануэл заложил монастырь иеронимитов. Обширная территория, отведенная под монастырь, получила название Вифлеем, которое португальцы превратили в Белен. Монастырский комплекс включил собственно монастырь и церковь Св. Марии Вифлеемской— одно из украшений Лиссабона с XVI в. Недалеко от монастыря, у причалов, на месте, где стояли корабли капитан-мора перед отплытием в Индию, была построена Вифлеемская башня, Торре де Белен, ставшая символом Лиссабона, как Тауэр для Лондона.

Васко да Гама получил то, что был склонен считать минимальным вознаграждением за свои заслуги: титул дона, 20 тыс. крузадо в виде королевского дара, ежегодное пособие за счет торговли с Индией.

Король подписал было документ о передаче капитан-мору Синиша, родного поселения, в ленное владение. Но орден Сантъягу, владевший Синишем, запротестовал и сумел сохранить поселение за собой. Чтобы компенсировать Васко да Гаме эту потерю, король назначил ему сверх всего, что уже было дано, ежегодную пенсию в тысячу крузадо. Как человек, оправдавший ратными делами дворянское достоинство, Васко да Гама женился. Его избранницей стала Катарина да Атаиде, отец которой был комендантом одного из городов Южной Португалии. Она родила капитан-мору шестерых сыновей и одну дочь.

Мануэл был готов без отлагательств использовать возможности, полученные им вследствие открытий Васко да Гамы. Прежде всего он позаботился о прославлении королевской власти. Едва стало известно об открытии пути в Индию, как король дополнил свой титул, придав ему больше импозантности. Отныне он был "дон Мануэл, Божьей милостью король Португалии и Алгарви (южной провинции Португалии и одноименной северной области Марокко. — B.C.) по обе стороны моря в Африке, властитель Гвинеи, завоеванных стран, мореходства и торговли Эфиопии, Аравии, Персии и Индии". Через полгода после возвращения Васко да Гамы по его маршруту ушла в Индию эскадра П.А. Кабрала из 13 кораблей. В приготовлениях к ее плаванию участвовал Васко да Гама. Сохранился набросок его инструкций, где новому капитан-мору рекомендовалось повторить безостановочный переход через Южную Атлантику, не опасаться открытого океана к югу и даже к юго-западу от о-вов Зеленого Мыса.

С такими инструкциями Кабрал открыл к юго-западу от этих островов Бразилию, в будущем крупнейшую португальскую колонию. Но из его экспедиции в Португалию вернулись всего шесть кораблей, и Мануэл заявил венецианскому посланнику (возможно, только для успокоения конкурентов), что при таких потерях он готов отказаться от дальнейших плаваний в Индийский океан. Прекращения экспедиций не последовало. 10 февраля1502 г. курс на Индию взяла еще одна экспедиция из 15 кораблей под командованием Васко да Гамы, получившего по этому случаю звание адмирала. Цель экспедиции была прежде всего в том, чтобы обеспечить доходы португальцев, доставить в Европу возможно больше пряностей, золота и иных драгоценностей. Для этого следовало подорвать торговлю арабских конкурентов, захватить все, что можно, вооруженным путем. Предлогом для военных действий могли служить столкновения, спровоцированные незадолго до того Кабралом в Каликуте, где арабы отказывались продавать свои товары португальцам {26}.

С моряками и солдатами второй экспедиции Васко да Гамы (800 человек) Мануэл собирался расплатиться иначе, чем с участниками первого путешествия. Теперь они должны были получать не 5, а 3 крузадо в месяц с надбавкой в один крузадо за время пребывания на берегу в тропических странах. Каждому разрешалось купить там два квинтала (около 90 кг) пряностей. От выручки полагалось по возвращении внести 5% на церковь в лиссабонском Вифлееме, где король рассчитывал быть похороненным. 5% на королевскую усыпальницу морякам и солдатам, по-видимому, следовало рассматривать как скромное отчисление, не похожее на поборы египетских фараонов с их пирамидами.

Во втором плавании в Индию, по словам Корреа, Васко да Гама пошел на юго-запад от о-вов Зеленого Мыса по пути Кабрала.

Эскадра проследовала вдоль побережья Южной Америки, затем у мыса Сан-Агустиньу повернула на юго-восток и пересекла Атлантику. В шторм, разбросавший корабли, Васко да Гама обошел мыс Доброй Надежды и направился к Мозамбику, где корабли должны были собраться в случае, если потеряли друг друга из виду.

Сохранилось свидетельство об этом пути анонимного голландского моряка, одного из спутников адмирала. В брошюре, получившей название "Калкоэн" (т.е. "Каликут"), моряк сообщал, что в апреле— мае 1502 г. в Южной Атлантике небо было все время пасмурным, закрывавшим звезды. Идти приходилось по компасу, подсчитывая пройденный маршрут и откладывая его на карте. Встречный ветер вынудил отклониться далеко к югу. 22 мая встретили зиму с дождем и снегом, день длился всего 8 часов. Упоминание о продолжительности дня в конце мая позволяет установить, что Васко да Гама был приблизительно на 50° ю.ш., т.е. на параллели, проходящей в 900 милях к югу от мыса Доброй Надежды. Судя по всему, адмирал был первым европейцем, который вошел в антарктические воды. До Южного полярного круга и Антарктиды оставалось еще более 1100 миль; они были пройдены лишь три века спустя Ф.Ф. Беллинсгау зеном.

Первую стоянку сделали в Софале, где намеревались приступить к скупке золота. Стоянка позволила, как всегда, взять на борт свежие продукты, но золота у арабов было мало, а на отмели близ Софалы в шторм был потерян один из кораблей (возможно, путая даты и преувеличивая число кораблей, этот случай имел в виду ибн Маджид, о чем говорилось выше). После Софалы отправились в Мозамбик, где удалось восполнить урон, построив новую каравеллу из привезенных португальских материалов. Ни о каком противодействии португальцам, как в первом путешествии Васко да Гамы, не было речи. Присутствия эскадры было достаточно, чтобы местные правители соглашались со всем, что желал адмирал, в том числе с продолжением строительства в Мозамбике португальского форта, который начали строить незадолго до того по договоренности с Кабралом.

Далее путь лежал на Килву, наиболее влиятельный в политическом отношении центр на побережье, за 160 миль к югу от Занзибара. О пребывании в Килве говорил один из немногих сохранившихся документов, написанных самим мореплавателем: "Я, адмирал, дон Васко да Гама и прочая, сообщаю капитанам всех кораблей моего повелителя короля, которые прибудут в порт Килву, что я сюда вошел 12 июля сего 1502 г. Я пожелал встретиться с местным королем, чтобы договориться о мире и дружбе. Но он не захотел встречи и повел себя крайне дерзко. Ввиду этого я решил, взяв своих вооруженных людей, уничтожить его... Он предпочел смириться, отправился[ко мне], и я договорился с ним о мире и дружбе при условии, что он будет платить ежегодно дань и подать моему повелителю королю в размере полутора тысяч миткалей (около 7 кг. — B.C.) золотом. Означенные полторы тысячи миткалей за текущий год он мне уплатил тотчас...".

Правитель Килвы, как рассказывали хронисты, не угодил португальцам, отказавшись принять христианство и не пожелав их участия в торговле золотом. Когда Васко да Гама пригрозил ему расправой, он заявил, что на все готов, включая строительство форта, как в Мозамбике. В залог добрых намерений он отправил к адмиралу богатого горожанина (как потом выяснилось, своего соперника).

Заложник, раздетый, связанный и брошенный в лодку, предложил выкуп— те самые полторы тысячи миткалей, которые Васко да Гама объявил данью и податью. Правитель Килвы, откупившись чужим золотом, прибыл к адмиралу изъявить покорность, а заодно сказать, что арабам, завидев португальцев, следовало бы бежать в джунгли.

Адмирал заметил, что у него на борту— борзые собаки, способные выгнать из джунглей кого угодно. Спутники Васко да Гамы, видя, что Килва— в их руках, стали, по словам хронистов, спускаться на берег "для развлечений", которые причинили арабам "большой ущерб". На корабли были доставлены200 рабынь. Как уверяли моряки адмирала, рабыни желали расстаться с жестокими арабами и отправиться в Индию. Адмирал посетовал, что женщины разложат команду, взял 40 из них, а остальных вернул хозяевам {27}.

Васко да Гама не довольствовался подчинением Мозамбика и Килвы. Часть его кораблей была оставлена в Восточной Африке курсировать вдоль берегов и поддерживать португальский контроль.

Фактически восточноафриканское побережье превращалось в португальскую колонию со стоянками и фортами в Мозамбике и Килве. Оставив Килву, где к нему подошло подкрепление (несколько кораблей, посланных из Лиссабона), Васко да Гама пересек Индийский океан и вышел к берегам Индии приблизительно 11 августа 1502 г. К этому времени после полугодового плавания треть команды болела цингой. Больных (до 300 человек) разместили на островах Анджидив в наскоро сколоченных бараках, а эскадра, взяв на борт свежие продукты, начала курсировать вдоль индийских берегов. К югу от Гоа захватили и сожгли три небольших арабских парусника; зашли в порт Батикола, где местный правитель откупился от португальцев рисом.

В конце сентября эскадра встретила то, что искала: крупный арабский корабль. "Мери" возвращался в Каликут из Джидды с мусульманами-паломниками, посетившими Мекку. Не считая женщин и детей, на борту находились, по разным оценкам, от 200 до 380 человек. Они сдались и разоружились без боя, считая, что смогут откупиться. Два дня португальцы перегружали с "Мери" на свои корабли разное добро, после чего Васко да Гама поднялся на захваченное судно и потребовал, чтобы ему были вручены личные ценные вещи мусульман. Когда ценности отобрали, всех мусульман загнали в трюм, который заколотили, а "Мери" подожгли. Судно продержалось на плаву еще четыре дня. Мусульманам удалось вырваться из трюма и на некоторое время под артиллерийским огнем потушить пожар. Португальцы опять высадились на "Мери", но вынуждены были покинуть его ввиду сопротивления мусульман, сражавшихся, кто чем мог, в том числе холодным оружием, которое до этого было где-то припрятано. Корабль пошел ко дну после того, как его вновь поджег один мусульманин-перебежчик: ему пообещали жизнь за предательство. Тех, кто покинул "Мери", спасаясь вплавь, добивали с лодок. Пощадили лишь два десятка детей. Их взяли на португальские корабли, а позднее, вернувшись в Лиссабон, отдали в послушники иеронимитам {28}.

Драгоценностями, захваченными на"Мери", Васко да Гама расплачивался, начиная с октября1502 г., в портах Малабара, где он принимал пряности на борт своих кораблей. В одном из этих портов, Каннануре, его приезда ждали служащие фактории, созданной Кабралом. Другая фактория, в Каликуте, была разгромлена вскоре после отъезда Кабрала. Ее руководитель недооценил влияние местных арабов, конфискуя грузы с их кораблей на том основании, что они-де без спроса торговали в сфере португальских интересов.

Фактория была разгромлена толпой местных жителей, которых не смог удержать саморин; около 40 ее португальских служащих погибли. Это стало поводом для предъявления Васко да Гамой ультиматума саморину, тем более что адмирал после путешествия 1497—1499 гг. считал правителя Каликута своим противником. 30 октября Васко да Гама прибыл с эскадрой в Каликут и потребовал от саморина изгнания из города всех арабов. Не получив удовлетворительного ответа, португальцы приступили к репрессиям.

Порт подвергли бомбардировке, арестовали плававших неподалеку рыбаков. Высадившись на берег, задержали три десятка каликутцев, которые, по мнению Васко да Гамы, чем-то ему угрожали. В порту был захвачен ряд кораблей с их командами; отпустили лишь выходцев из Каннанура, рассматривавшегося как дружественное государство. Корабли были ограблены, пленники (800 человек, по словам Корреа) изувечены и замучены. Часть их, повешенных за ноги, пристрелили лучники. Другим отрубали руки, отрезали уши и носы, загоняли в горло колья. Полумертвых побросали на один из кораблей, сверху накинули горящие циновки и погнали корабль к берегу. Там прибежавшие каликутцы пытались спасти тех, в ком теплилась жизнь.

До португальских кораблей доносились стоны умирающих, смешивавшиеся с траурными песнопениями. Среди изувеченных находился индуистский монах. Это был гонец саморина, получивший от адмирала заверение, что его беспрепятственно отпустят после передачи послания.

Расправившись с Каликутом, Васко да Гама отправился в Кочин. Здесь была создана еще одна фактория, а заодно— стоянка флотилии (восемь нау и каравелл), которую адмирал собирался оставить в Индии. В январе 1503 г. он получил известие, что саморин, набрав арабских моряков, готовился возобновить борьбу с португальцами. К Каликуту вновь вышли несколько каравелл. Им удалось близ Каликута захватить два корабля саморина, но сопротивление не было сломлено. Арабских кораблей, по большей части мелких, было несколько десятков. Несмотря на потери, они продолжали вести огонь из своих легких орудий, убив несколько португальцев и многих ранив. В конце концов арабы отошли к берегу, где оказались вне досягаемости для Васко да Гамы: их корабли имели меньшую осадку, чем каравеллы, которым приходилось избегать мелководья.

Последним портом, где Васко да Гама остановился перед возвращением в Европу, был Каннанур. Здесь эскадра отправила на берег часть своих артиллерийских орудий. Адмирал не опасался понизить боеспособность эскадры, поскольку после рейдов на Каликут в его планы не входило продолжение военных действий в Индии или Африке. Орудия решено было разместить в фактории, а облегченные корабли смогли принять на борт дополнительные партии пряностей.

Из Каннанура адмирал возвращался в Европу, не пересекая Аравийскую котловину. Покинув этот порт 20 февраля 1503 г., эскадра при попутном муссоне пошла на юго-юго-запад в виду Лаккадивских, Сейшельских и Коморских островов. Берегов Африки достигли через полтора месяца. Отдыхали в Мозамбике, где простояли более двух месяцев. Когда шли вдоль берегов Южной и Экваториальной Африки, продовольствия и воды не хватало.

Участник похода, голландец, автор "Калкоэна", писал, что в конце июня Васко да Гама вышел к безымянному острову, где-то у берегов Нижней Гвинеи. Там экспедиция перебила три сотни местных жителей, якобы мешавших набирать воду. Часть островитян превратили в "пленников", которые, по-видимому, обслуживали экспедицию в течение месяца, проведенного на острове. Плавание затягивалось, часто останавливались из-за ремонтных работ. В непогоду корабли, случалось, теряли друг друга из виду и шли в одиночку. Некоторые прибыли в Португалию в конце августа, а адмирал с основными силами вошел в устье Тахо 11 октября 1503 г.{29}.

Результаты второй экспедиции Васко да Гамы были очень выгодны, по мнению современников. В их глазах высокие доходы от продажи пряностей перевешивали потери: сотни больных, оставленных на Анджидив, раненых и убитых в вооруженных столкновениях. Ни один корабль не был потерян, что было довольно редкой удачей. Итальянские торговцы и их представители в Лиссабоне, ревниво следившие за успехами конкурентов, уверяли, что вторая экспедиция Васко да Гамы доставила 32— 35 тыс. квинталов (около 1,5 тыс. т) пряностей. Скорее всего это было преувеличение, если учесть грузоподъемность нау и каравелл. Но, так или иначе, португальцы везли много пряностей, и на европейских рынках складывалась новая конъюнктура. Лично Васко да Гама, по сведениям тех же итальянцев, имел годовой доход в 4 тыс. крузадо, что ставило его в один ряд с богатейшими людьми Португалии, включая родственников короля и духовную знать. К пенсиям, которые адмирал получал ранее, были добавлены еще две новые. Кроме того, он мог бесплатно привозить колониальные товары, а с 1515 г. — содержать в Индии своего представителя за счет казны.

Васко да Гаме этого было мало. Он желал титула, который ввел бы его официально в круг тех, кто составлял верхний слой дворянства. Такой титул давало графское достоинство, требовавшее, чтобы его обладатель имел лен с поселением и крепостью, например Синиш. Но орден Сантъягу, как уже говорилось, не собирался с ним расставаться, и государственные соображения не позволяли королю вступать в конфликт с могущественным духовным рыцарством. Более того, через несколько лет ордену не понравилось, что Васко да Гама попытался построить себе обширный дом в Синише, и распоряжением короля мореплавателю было предписано прекратить строительство. По-видимому, с 1507 г. адмирал поселился в Эворе, центре Алентежу, традиционной резиденции крупных землевладельцев. Сохранился документ, свидетельствующий, что в 1508 г. Король собирался назначить Васко да Гаму комендантом Виллафранка, небольшого города близ Лиссабона. Назначение не состоялось, возможно, потому, что не было увязано с предоставлением титула.

Назойливость не была в характере адмирала, и нет сведений о каких-либо его просьбах, адресованных королю, ни до, ни после 1508 г. Но через десять лет, в1518 г., он обратился к Мануэлу, судя по дворцовым архивам, с письмом, которое показало, что адмирал был готов порвать с королевским двором, если не получит желанного титула.

О содержании письма известно по ответу Мануэла. Король писал, что узнал из послания Васко да Гамы о его намерении покинуть Португалию, где он не получил графский титул. Мануэл утверждал, что адмирал всегда пользовался расположением двора, что как король он не станет препятствовать его отъезду, но если адмирал откажется от своего намерения, то он очень скоро убедится в неизменно добром к нему отношении.

Слова Мануэла о скором изъявлении монаршей милости были, конечно, обещанием пойти навстречу Васко да Гаме. Обещание свидетельствовало о признании, во-первых, претензий мореплавателя и, во-вторых, — его права расторгнуть отношения, связывающие вассала с сюзереном. Феодальная Европа рассматривала эти отношения как договорные, основанные на взаимных обязательствах, которые при определенных обстоятельствах могли быть взяты назад.

В то же время отъезд вассала повсюду в Европе был свидетельством разлада в верхних слоях общества, свидетельством неумелой внутренней политики, обвинением в несправедливости, корыстолюбии, нежелании вознаградить подданных по заслугам. Король должен был проявить государственную мудрость, тем более что на его глазах Португалия теряла способных людей, о чем ей приходилось жалеть. В годы юности Мануэла X. Колумб, предлагавший свои услуги Лиссабону, перебрался в Испанию. В 1517 г. туда же отправился Ф. Магеллан— опытный кормчий, который плавал в Индийский океан, бывал в Малакке.

На этот раз, чтобы произвести Васко да Гаму в графы, Мануэл договорился о передаче ему двух владений герцога Ж. де Браганца, своего влиятельного родственника. Герцог, по-видимому, сочувствовал Васко да Гаме, чья судьба была схожа с его собственной.

Мореплаватель был в свое время, как незаконнорожденный, лишен будущего, а герцог в молодости утратил свои владения, отправился в изгнание из-за тиранства Жуана II, погубившего его отца. Глава ордена Сантъягу, Ж. де Ланкастер, отказавшийся передать Синиш Васко да Гаме, был любимцем Жуана, ненавистника рода Браганца. Теперь, показывая, что Ланкастер ему не пример, герцог отказывался за плату, которую вносил Васко да Гама, от поселений Видигейра и Вилла де Фрадеш в Алентежу. Плата была существенной, но не слишком обременительной для человека с такими средствами, как у Васко да Гамы: 4 тыс. крузадо единовременно и передача герцогу одной из адмиральских пенсий, дававшей 1000 крузадо ежегодно. В декабре 1519 г. король одобрил эту сделку и одновременно предоставил Васко да Гаме титул графа Видигейры {30}.

Историки отметили, что в годы правления Мануэла выросла роль Лиссабона, где португальская знать стала селиться чаще, чем ранее.

Эта тенденция не коснулась Васко да Гамы, чья карьера складывалась по образцу былых времен. Как вассал он в молодости служил сюзерену при его дворе, отдал много сил борьбе с ненавистными арабами, а затем удалился на отдых в свои владения. Его связь с морскими и колониальными предприятиями Португалии ограничивалась тем, что он получал доходы от торговли с Индией и дважды участвовал в организации очередных экспедиций (П.А. Кабрала и Ф. де Алмейды).

Синиш и Эвора сохранили память о Васко да Гаме. В Синише стоит основанная им церковь, в Эворе— его дом, украшенный орнаментом и скульптурами в индийском духе. В этом доме, просторном и светлом(разумеется, реставрированном), ничем не напоминающем укрепленные жилища средних веков, выросли дети адмирала. Все сыновья, кроме старшего, Франсишку, наследника титула и имений, служили в колониях. Эштеван стал губернатором Индии, но, когда король велел ему свататься к нелюбимой женщине, он предпочел изгнание и умер в Венеции. В разные годы Педру и Алвару были капитанами (наместниками) Малакки. В морском бою у Малакки погиб Паулу, а в Эфиопии сложил голову Криштован.

Помимо сыновей, в колониях служили другие родственники Васко да Гамы: дядя по матери, племянники. В Эворе и Видигейре он жил с многочисленными слугами и домочадцами. Как всякий крупный землевладелец он должен был иметь окружение из верных челядинов, людей, сидевших на его земле, работников, которым давали приют и вознаграждение по милости главы семейства. Знатный человек, тем более титулованная особа, был центром притяжения целого клана. Ему было свойственно хлебосольство, он постоянно принимал многочисленных гостей разного ранга. На людях он появлялся со свитой, готовой при случае оградить его от врагов, тех, кто сводил с ним и его близкими счеты в имущественных спорах, в любовных и иных интригах.

Богатства Васко да Гамы шли прежде всего из Индии. Там находился его торговый представитель, и адмирал был осведомлен о делах колоний. Они становились обширны, доходы росли, а вместе с ними— роль колониальных вооруженных сил и бюрократии. При завоевании колоний и на ранних этапах их освоения открытый грабеж и обстановка вседозволенности разлагающе влияли на администрацию, вели к тому, что губернаторы и их подчиненные чувствовали себя полунезависимыми владыками, ускользали из-под контроля центральной власти, а заодно злоумышляли друг против друга. Колониальная законность лишь начинала складываться в виде соглашений с местными правителями о протекторате, распоряжений о статусе португальских переселенцев, о смешанных браках и т.д.

Нуждаясь в надежных администраторах, знающих колонии, королевский двор не упускал из вида Васко да Гаму. В1524 г. адмирал, находившийся20 лет не у дел, был назначен вице-королем Индии.

После второго путешествия Васко да Гамы португальской Индией руководили один за другим два вице-короля— Ф. де Алмейда и А. де Албукерки, заметно расширившие колониальные владения.

Непосредственным предшественником Васко да Гамы был Д. де Менезиш, известный не столько завоеваниями, сколько стяжательством. Впрочем, в этом отношении он не отличался от большинства своих преемников— людей временных, сменявших друг друга через каждые три года, считавших, что надо использовать отведенный им срок с наибольшей выгодой.

В конце февраля 1524 г. Васко да Гама возглавил эскадру в полтора десятка кораблей, почти готовых к отплытию. Взяв с собой 3 тыс. человек, среди которых было много дворян, он должен был покинуть Лиссабон 9 апреля. Годы давали о себе знать, и, судя по всему, адмирал не принял назначение вице-королем с легким сердцем, как четверть века назад. Только что королевским решением его сыну Франсишку было разрешено в будущем, сразу после смерти отца, вступить во владение наследством и принять графский титул.

Накануне отплытия Васко да Гама позаботился о собственной могиле. Одна из его королевских пенсий была отказана кармелитскому монастырю в Видигеире за право иметь семейный склеп в местной церкви. Среди бумаг, переданных на флагман перед отъездом, было запечатанное письмо, которое надлежало вскрыть опять же в случае смерти адмирала. Там был определен порядок замещения вакантного поста вице-короля {31}.

Эскадра благополучно прошла ту часть пути, которая считалась особенно трудной— Южную Атлантику и район мыса Доброй Надежды. На флагмане жизнь текла, как в Португалии. Адмирал собирал за общим столом видных дворян, угощал их из дорогой посуды, которую разносили слуги в ливреях. В середине августа 1524 г. на недолгой стоянке в Мозамбике выяснилось, что не все распоряжения Васко да Гамы выполнены. В Лиссабоне перед отплытием он велел развесить на мачтах объявления, запрещавшие идти в плавание женщинам и грозившие нарушительницам бичеванием. В Мозамбике изловили трех португалок (по другим сведениям, более десятка), пренебрегших адмиральскими угрозами. Им предстоял суд по прибытии в Гоа, административный центр португальских владений.

Переход через Индийский океан, занявший около месяца, оказался тяжел. Эскадра попала в полосу бурь, что привело к гибели трех кораблей. На одном из кораблей, сообщал Корреа, капитан "вел себя нехорошо по отношению к команде". Матросы подняли бунт и расправились с капитаном. Покинув эскадру, они ушли пиратствовать к Баб-эль-Мандебскому проливу. Через год их корабль окружила другая португальская эскадра. Поскольку пираты сдались, половина из них осталась жива, а остальных повесили.

В Гоа приезд адмирала (сентябрь 1524 г.) пугал прежде всего чиновников-мздоимцев. Было очевидно, что, опираясь на Васко да Гаму, лиссабонский двор вводил более жесткий контроль над колониями, а ждать поблажек от адмирала, человека богатого и независимого, не приходилось. Правда, с его приездом связывали надежды на перемены к лучшему другие колонисты— солдаты, коммерсанты, монахи. Они осуждали порядки, установленные здесь предшественником Васко да Гамы, губернатором Менезишем, и капитаном (главой администрации) Гоа Ф. Перейрой. Палата португальских жителей Гоа— консультативный орган— в связи с приездом адмирала направила королю петицию, где говорилось, что Перейра рассматривал малоимущих соотечественников как зависимое население. Он мог кого угодно заковать в кандалы, бросить в тюрьму, изгнать из дома, "лишить жен и детей".

Васко да Гама не стал ждать Менезиша, которого не было на месте: он руководил очередной экспедицией на севере, в Аравийском море. Перейра, к радости колонистов, был смещен, и ему было предложено немедля раплатиться со всеми, у кого он что-либо брал в долг. Популярность адмирала выросла еще больше, когда он распределил среди колонистов добычу, захваченную у берегов Индии его эскадрой. Это были товары, драгоценности и рабы с арабского корабля, который, на свое несчастье, оказался на пути эскадры.

Колонисты рассматривались как служащие королевской администрации и резервисты флота, а потому им давали долю военной добычи и время от времени— жалование.

Дальнейшие распоряжения адмирала как высшей судебной власти показали, что он будет следовать законности только так, как сам ее понимает. Были отвергнуты многочисленные просьбы дворян и монахов быть милостивее к женщинам, задержанным в Мозамбике; каждая из них получила по 300 плетей на улицах Гоа. В то же время были амнистированы лица, которые ожидали суда по делам, возбужденным в Гоа. Адмиралу стало известно, что из крепости пропали различные принадлежности артиллерийских орудий (их перетащили на свои корабли купцы для самозащиты). Было объявлено, что государственное добро надлежит вернуть, а нарушителям этого распоряжения следовало помнить, что им грозит смертная казнь с конфискацией имущества. Впредь, заявил адмирал, спуску не будет никому. Тот, кто заслуживает снисхождения, обретет его в лучшем мире, а не на грешной земле. Преступников ждут жестокие кары, а мелких правонарушителей пошлют на карабельные насосы качать воду. В госпиталях будут лечиться те, кто ранен в боях с врагами Португалии. Прочих оттуда выставят, так как все они получили раны в драках из-за женщин {32}.

Ряд актов, принятых Васко да Гамой, ставил целью покончить со злоупотреблениями в администрации и торговле. Эти акты были эффективными лишь при строгом контроле со стороны адмирала и его ближайших помощников. Но контроль, требуя создания новых проверяющих органов, вел к росту той же бюрократии, с которой боролся адмирал. Положение в администрации вряд ли улучшили решения об ограничении сроков государственной службы, о прекращении выплаты постоянного жалования чиновникам, которым предстояло жить на некие чрезвычайные вознаграждения, распределявшиеся с учетом компетентности и служебного рвения.

Более целесообразны были решения, запретившие совместительство государственных должностей, установившие тщательный надзор за качеством вывозимых товаров. Купцы и капитаны кораблей, подготовлявшие к отправке в Португалию заплесневелые пряности вперемешку с песком и камешками, рисковали навлечь на себя суровые административные и судебные наказания.

Из Гоа Васко да Гама перебрался в Кочин, где, помимо прочего, предстояло пресечь нелегальную (т.е. без португальских лицензий) торговлю, положить конец кровавым распрям среди португальских дворян. Адмирал был неутомим. В этом, по-видимому, был во многом секрет его успехов в прошлом, когда он со своими моряками проходил гигантские расстояния в открытом море, терпя всевозможные лишения. Теперь, на шестом десятке лет, адмирал болел, ему не помогали ни микстуры, ни пластыри. Но с утра до вечера он был в порту, инспектируя склады, следя за разгрузкой и погрузкой кораблей. Васко да Гама нашел корабела-генуэзца, который за три недели построил ему для таможенного надзора пару быстроходных и маневренных бригантин, намного превосходивших местные суда. Помимо парусов бригантины имели весла. Гребцам раздали оружие и пообещали в награду все, что они найдут на палубах кораблей, которые попытаются уйти от досмотра.

Раздоры между самими португальцами, по мнению адмирала, были особенно опасны, когда вокруг богатых дворян собирались бедные колонисты, более всего из числа солдат. Образовывались враждующие кланы, начиналось сведение счетов с оружием в руках.

Когда адмирал запретил дворянам подкармливать свое окружение, кланы на какое-то время распались. Что касается солдат-бедняков, то многие, не надеясь на государственное жалование, поступавшее с вечными задержками, уходили из португальских владений, превращались в "ренегатов" — наемников в войсках независимой арабской и индийской знати.

В ноябре 1524 г., когда в Кочин прибыл корабль с бывшим губернатором Менезишем, Васко да Гама был тяжело болен. Его представитель, отправившись к Менезишу, заявил, что тому запрещено сходить на берег, что адмирал велит бывшему губернатору рассматривать себя как подследственного и требует перейти на другой корабль, готовый отплыть в Португалию. Менезиш отправил приветствия адмиралу, но не стал торопиться с отъездом. Он знал, что дни адмирала сочтены, и надеялся, что после его смерти обстановка изменится. Возможно, он подумывал и о том, что адмирал, несмотря на свою строгость, перед смертью станет отходчивее. Ведь в дополнениях к завещанию он велел обеспечить приданым женщин, которых, по его распоряжению, бичевали в Гоа. Но, оказалось, адмирал не был намерен щадить Менезиша. К кораблю, на котором тот находился, подошли два других, верные адмиралу. Менезиш смирился, когда узнал, что отдан приказ открыть огонь, если он немедленно не подчинится.

В декабре Васко да Гама не вставал с постели, мучаясь нарывами на шее, не дававшими повернуть голову. Он умер в ночь с 24 на 25 декабря 1524 г. Останки мореплавателя вначале покоились в Кочине, затем— в Траванкоре, а с 1539 г. — в Португалии, в старой церкви Видигейры. В конце XVI в. прах был перезахоронен в новой церкви Видигейры, где его не трогали до XIX в. В 1834 г. к власти в Португалии пришли либералы, отказавшиеся давать деньги на охрану церквей. В первую же ночь, как только сняли сторожей в церкви Видигейры, могила адмирала была ограблена, его кости — разбросаны. Власти отнеслись к этому с равнодушием, и только через десять лет могилу опечатали. В1880 г. предполагаемые останки

Васко да Гамы отправили в Лиссабон, но вскоре выяснили, что его могилу перепутали с другой. В1898 г. по случаю 400-летия открытия морского пути в Индию могилу снова вскрыли, и кости из нее отправили в лиссабонскую церковь Св. Марии Вифлеемской {33}. В1966 г., когда был создан лиссабонский пантеон, туда перенесли прах Васко да Гамы. Он покоится рядом с останками великих соотечественников, в том числе Л. ди Камоэнса, который воспел его в своих стихах как национального героя Португалии.

Для португальцевXVI в., современников Камоэнса, Васко да Гама действительно был героем, обеспечившим их многочисленные богатства за счет торговли и эксплуатации заморских территорий. Но возвышение Португалии не было долговечным. Небольшая страна, получив многие выгоды от путешествий Васко да Гамы, не могла долго удерживать прочные позиции в разных частях света, не подкрепленные экономическим и политическим могуществом в Европе. В конечном счете от открытий Васко да Гамы должны были выиграть, помимо Португалии, все европейские государства, особенно наиболее развитые в торговом отношении Англия и Нидерланды. Португалия довольствовалась, и то до поры до времени, выгодной ролью посредника в международной торговле, ролью ведущей державы в бассейне Индийского океана.

Путешествия Васко да Гамы, как и Колумба, были знамением Нового времени, Возрождения, имевшего глобальные последствия для человечества. Подчас трудно разграничить результаты путешествий Колумба и Васко да Гамы, совпавшие по времени и во многом— по результатам. Оба мореплавателя расширили представления о земле и ее ресурсах, их открытия дали реальные сведения об океанских просторах. Появились новые стимулы для развития торговли, мореходства, судостроения, а вместе с тем— для развития Науки и техники.

В результате географических открытий XV—XVI вв. обозначился перелом в хозяйственных, политических и культурных связях Старого и Нового Света. Для отсталых обществ, включенных в европейские империи, колонизация означала переустройство в европейском духе, далеко не везде радикальное, подчас лишь намечавшееся.

Переустройство осуществлялось насильственным путем вообще, а в переселенческих колониях, в частности, — путем физического уничтожения местных народов. В странах Азии и Африки, куда проложили путь Васко да Гама и другие португальские путешественники, колонизация имела свои особенности. Отсталые Ангола и Мозамбик долгое время были лишь совокупностью военно-морских стоянок для кораблей, связывавших метрополию с бассейном Индийского океана. Позднее они стали постоянными поставщиками рабов в Новый Свет. Вместе с соседями по Тропической Африке они потеряли, по оценке афроа-мериканского историка В. Дюбуа, 10 млн людей, вывезенных в Америку, не считая погибших в невольничьих караванах, на кораблях при транспортировке за океан {34}.

Намного более развитые индийские владения Португалии сохранились до серединыXX в. как торговые анклавы, как производители некоторых видов сырья. Наконец, Бразилия, открытие которой было подготовлено первым путешествием Васко да Гамы, стала переселенческой колонией, крупнейшей страной португалоязычного населения.

В 1960 г. в Лиссабоне был воздвигнут монумент в честь мореплавателей былых времен. На фоне каравеллы шла череда моряков, ученых, миссионеров. Впереди группы возвышался принц Генрих Мореплаватель, подготовивший заморские экспедиции в начале и середине XV в. Васко да Гаме досталось здесь несколько более скромное место одного из последователей воинственного принца. По сути дела расположение скульптур воспроизвело иерархию, которую ценил сам Васко да Гама, потративший два десятка лет, чтобы стать графом Видигейра. В истории он остался просто Васко да Гамой, знаменитым первопроходцем. Чтобы открыть морской путь на Восток, ему понадобились талант руководителя, энергия и смелость, которые были способны затушевать в глазах многих черты жестокого завоевателя.

Примечания

1. Barros J.de. Decadas da India. Decada I. Lisboa, 1945. P. 130.

2. Correa G. Lendas da India. Lisboa, 1858. T. I. Parte I—II. P. 17.

3 Геродот. 4, 42—43.

4. [Azurara G.E.de] Zurara. Cronica de Guina. — Documentos sore a expans'ao portuguesa. Lisboa, 1945. Vol. I. P. 117—121.

5. Da Costa G. Descobrimentos e conquistas. Lisboa, 1927. T. I. P. 138—143; pacheco DP. Esmeraldo de situ orbi. London, 1937. P. 153—154.

6. Avezac M.P.de. Recueil de voyages et de memoires. — Societe de geographie de Paris. 1839. Vol. 4. P. 547-564.

7. Correa G. Op. cit. P. 10.

8. Castanheda F.L.de. Historia do Descobrimento e Conquista da India pelos Portugueses. Livros I—II. Coimbra, 1924. P. 9.

9. Barros J.de. Op. cit. P. 135—136.

10. Gois D.de. Cronica do felicissimo rei D. Manuel. Coimbra, 1949. Parte I. P. 73.

11. Velho A. Roteiro da primeira viagem de Vasco de Gama (1497—1499). Lisboa, 1960. P. 10—12.

12. Correa G. Op. cit. P. 17, 23—28, 140—141; Osorio J. Da vida e feitos de el-rei D. Manuel. Porto, 1944. [Vol.] I. P. 44.

13. Junod H.A. The Life of a South African Tribe. 2nd ed. London, 1927. [Vol.] I. P. 26—27.

14. Третья книга царств. 9. 26—28; 10. 11—12, 22.

15. Velho A. Op. cit. P. 23.

16. Ibid. P. 22.

17. Stuhlmann F. Beitrage zur Kulturgeschichte von Ostafrika. Berlin, 1909. S. 854—861.

18. Ferrand. G. Le pilote arabe de Vasco da Gama et les instructions nautiques arabes au XVe siecle. — Annales de geographie. Paris, 1922. № 172. P. 289—307; Ибн Маджид А. Книга польз. Об основах и правилах морской науки. М., 1985. [Т] I. С. 144 и ел.; Tibbetts G.R. Arab Navigation in the Indian Ocean before the Coming of the Portuguese. London, 1971. P. 9—11.

19. [Никитин А] Хожение за три моря Афанасия Никитина. — Книга хоже-ний. М., 1984. С. 188.

20. Sreedhara Menon A. Social and Cultural History of Kerala. New Delhi a.o., 1979. P. 128—130, 276; [Abd-er-Razzak] Narrative of the Voyage of Abd-er-Razzak. — India in the Fifteenth Century. Hakluyt Society. N 22. London, 1857. P. 14.

21. Castanheda F.L.de. Op. cit. P. 44—45.

22. Velho A. Op. cit. P. 49—68.

23. Ibid. P. 59—68.

24. Ibid. P. 70—77; Castanheda F.L.de. Op. cit. P. 67—68.

25. Correa G. Op. cit. P. 142.

26. Harrisse H. Document in6dit concernant Vasco da Gama. Paris, 1889. P. 26; Diffle B.W., Winlus G.D. Foundations of the Portuguese Empire, 1415—1580. Minneapolis. 1977. P. 189.

27. Gois D.de. Op. cit. P. 163—164;Cordeiro L. Descobertas e descobridores. De como e quando foi feito Conde Vasco da Gama. Lisboa, 1892, Documento №2.

28. Ramusio G.B. II viaggio di Giovan Leone e le navigazioni de Alvise da Ca Mosto, di Pietro de cintra, diannone, di un piloto portughese e di Vasco da Gama (1497—1499). Venezia, 1837. P. 243—245; Barros J.de. Op. cit. P. 237—238; \Calcoen]. Le second voyage de Vasco da Gama a Calicut. Paris, 1881. P. 57.

29. [Calcoen]. Op. cit. P. 71; Gois D.de. Op. cit. P. 169.

30. Cordeiro L. Op. cit. Documento N 7.

31. Ibid. Documento N 10; Aragdo A.C. Teixeira de. Vasco da Gama e a Vidigueira. Estudo historico. Lisboa, 1898. Documento №9.

32. Hiimmerich F. Vasco da Gama und die Entdeckung des Seewegs nach Ost-indien. Miinchen, 1898. S. 94 etc.; Friederici G. Der Charakter der Entdeckung and Eroberung Amerikas durch die Europaer. Bd. 2. Stuttgart, 1936. S. 85.

33. Харт Г. Морской путь в Индию. М., 1959. С. 291—294.

34. Du Bois W.E. The Negro. N.Y., 1915. P. 155—156.

[Saygo 582]

В Библиотеке пополнение о Васко да Гаме - Генри Харт. Морской путь в Индию