Saygo

Война за испанское наследство (1701-1714)

5 сообщений в этой теме

Война за наследство в Испании

До утверждения на испанском престоле династии Бурбонов Пиренейский полуостров пережил тяжелое время ожесточенной борьбы, расчленения страны на противоположные политические лагеря и подвластные им территории. Хотя испанское наследство являлось главным поводом для развязывания в Европе длительной войны (1701 - 1714 гг.), территория Испании была лишь одним из театров военных действий. События на Пиренейском полуострове развивались во время войны за испанское наследство стремительно и достаточно непредсказуемо.

Тем не менее, пиренейский фронт в работах по войне за испанское наследство нередко отходит на задний план. Преимущественное внимание уделяется нидерландскому, германскому и итальянскому театрам военных действий и сражениям под командованием герцога Мальборо и Евгения Савойского1. Основная причина такого подхода заключается в том, что Испания рассматривается в большинстве трудов в качестве жертвенного ягненка, брошенного в огонь войны, а ее трон - игрушкой в руках европейских политиков. Между тем, не стоит забывать, что в рамках Европы Испания была и остается одним из пограничных регионов, где устоявшиеся традиции, политическое мышление и менталитет в особо важные периоды истории имели решающее значение2. Одним из таких периодов стало первое десятилетие века Просвещения.

С чего же все начиналось? С 80-х гг. XVII в. Европа вновь оказалась в состоянии лихорадочного поиска стабильности: на континенте наметилась существенная перегруппировка сил, смена центров политического, экономического и идеологического влияния. Американский историк П. Кеннеди справедливо назвал самой отличительной чертой международных отношений полутора столетий после Вестфальского мира 1648 г. созревание мультиполярной системы европейских государств3. К концу XVII - началу XVIII в. такая система еще не сформировалась. Полстолетия гегемонию в Европе осуществляли две державы - Франция и Швеция. Обеспечить более эффективную работу парадигмы равновесия сил предстояло либо дипломатически, либо в назревавших войнах - за испанское наследство и Северной войне.

Завещание испанского короля Филиппа IV Габсбурга (1605 - 1665 гг.) имело далеко идущие последствия, как затем и завещание его сына. От двух

браков Филипп оставил две дочери и сына. Трон наследовал 4-летний Карл, до совершеннолетия которого страной должна была управлять вдова Филиппа и дочь императора Священной Римской империи Фердинанда III (1608- 1657 гг.) Марианна. Старшая дочь Мария-Терезия, жена Людовика XIV, в завещании не упоминалась, но по Пиренейскому миру между Францией и Испанией 1659 г. она сохраняла претензии на наследство. Вторая дочь, жена императора Леопольда I (1657 - 1711 гг.) Маргарита-Терезия, со своими будущими детьми имела второе право после Карла на наследование престола. Третьими в этой очереди были дети сестры Филиппа IV и вдовы императора Фердинанда Марии, то есть Леопольд и испанская королева Марианна. В последнюю очередь наследство могло перейти к инфанте Катарине, дочери Филиппа II Испанского (1528 - 1598 гг.) и жене герцога Савойи Карла Эммануила I4. Казалось, испанское наследство прочно закреплено за габсбургской династией. В 1667 г. родился сын Леопольда I и Маргариты-Терезии Фердинанд Венцель. Эйфория при венском дворе длилась недолго - через 3 месяца младенец умер. Шансы Бурбонов и Габсбургов занять испанский трон уравновесились, что и привело в январе 1668 г. к тайным переговорам между Францией и Империей о разделе испанского наследства в случае преждевременного ухода из жизни или отсутствия детей у короля Карла II.

К тому времени испанская эра уже миновала. После разгрома испанской армии у Рокруа в 1643 г. и поражения от Португалии в 1665 г. исполин еще стоял во весь рост, опираясь ногами на оба мира. Но уже никого не пугал. Филипп IV был последним монархом Испании, послы которого при европейских дворах пользовались привилегией на первоочередное представление. Теперь этой привилегией обладали послы Людовика XIV. Переговоры о разделе испанского наследства стимулировала и личность последнего испанского Габсбурга, носившего на себе печать вырождения. На портрете кисти Клаудио Коэльо "у него длинная шея, вытянутое лицо, острый и как бы загнутый кверху подбородок, австрийская (габсбургская. - Л. И.) нижняя губа, непропорционально крупная голова, бирюзовые глаза и нежный румянец на лице. Вид меланхоличный и немного недоуменный..." "Натуру эту не могли улучшить ни премьер-министры, ни институты. Когда у корабля отсутствует руль, остается только дождаться, когда он опрокинется", - такой приговор Карлу II и Испании вынес в июле 1685 г. герцог Монтальто5.

user posted image

Карл II

Долгое время Леопольд I был относительно спокоен - после Карла его дети от Маргариты-Терезии оставались первыми в очереди на испанское наследство. Ситуация усложнилась в связи со смертью его жены в 1673 году. От этого брака в живых осталась лишь одна дочь Мария-Антония. Только в третьем браке с Элеонорой Пфальц-Нейбургской (1676 г.) у Леопольда родились два сына - эрцгерцоги Иосиф и Карл6. В то же самое время у французского короля имелись потомки мужского пола от испанской супруги, которые были уже в состоянии оставить мужское потомство. Уже в 1661 г. появился на свет "Великий дофин Людовик", а в 1683 г. - его сын Филипп. Поэтому у императора возникла идея брака 6-летней Марии-Антонии и 14-летнего Карла Испанского. Их очень близкое родство его не пугало - главное обеспечить наследство, опередить Людовика! Идею эту осуществить не удалось, а заключенный в Нимвегене в сентябре 1678 г. мир между Францией и Испанией был скреплен браком между Карлом II и дочерью герцога Орлеанского Марией Луизой. После смерти последней в 1689 г. испанский король вторично женился на Марии Анне Пфальц-Нейбургской7. Оба брака вследствие неполноценности Карла оказались бездетными.

Раздел испанских владений, осуществленный Англией, Голландией и Францией 11 октября 1698 г., прошел почти безболезненно. Европейские правители, только что пережив войну Аугсбургской лиги (1688 - 1697 гг.), не желали вступать в новые конфликты. Фердинанд-Иосиф, сын баварского курфюрста Макса Эммануэля и дочери Леопольда Марии Антонии, получал испанский трон, Людовик XIV - Неаполь, Сицилию, Президи (испанские крепости на побережье Тосканы) и Гипускоа (баскскую провинцию с центром в Сен-Себастьяне). Эрцгерцогу Карлу переходило Миланское герцогство. Когда новости о разделе достигли ушей императора, тому ничего не оставалось, как сказать: "Ладно, прежде всего, он мой внук"8. Но в феврале 1699 г. юный Фердинанд-Иосиф внезапно скончался от приступа аппендицита. "Смерть человека так может изменить ситуацию, что трудно вообразить все препятствия, которые она создала нам", - отреагировал на это английский король Вильгельм III в письме к Пенсионарию Голландии Хейнсиусу9. Ситуация в Европе изменилась в тот момент, когда вопрос казался уже решенным.

Не готовые к войне, Лондон, Гаага и Версаль настойчиво продолжали дипломатию, направленную на раздел империи "живого монарха" так, чтобы баланс сил между Леопольдом I и Людовиком XIV был сохранен. Новый раздел испанских владений 1700 г. был удивительно благоприятен для Габсбургов, если учесть, что его текст составлен в Версале. Эрцгерцог Карл получал корону Испании и ее колонии, дофин Франции - Неаполь, Сицилию, порты Тосканы, маркизат Финале, Гипускоа и Лотарингию. Милан в качестве компенсации передавался герцогу Лотарингскому, а если тот не примет это наследство, то его получат либо Макс Эммануэль, либо Виктор Амедей Савойский. Людовик XIV даже отказывался от поддержки якобитов в Англии. Но самое главное - корона Испании никогда не должна быть объединена с австрийскими владениями либо Священной Римской империей10.

В сентябре 1700 г. испанский монарх уже большую часть суток находился в беспамятстве, а его постель стала центром драматической борьбы за его волю. 29 сентября королева и имперский посол Алоиз Гаррах уговорили его передать все наследство эрцгерцогу Карлу. Первый министр кардинал Портокарреро, узнав об этом, фактически "заставил" находившегося в полубессознательном состоянии короля 2 октября подписать новое завещание, согласно которому он оставлял трон и владения Филиппу Анжуйскому, внуку Людовика XIV11.

user posted image

Филипп Анжуйский

"Какая радость! Пиренеев больше нет" - эту фразу часто вкладывают в уста французского монарха, хотя, скорее всего, ее произнес испанский посол в Париже дос Риос. 11 ноября король Людовик принял завещание Карла II, а 16 ноября представил Филиппа своему двору в новом качестве. Смущенный Филипп не мог ничего ответить на длинный комплимент дос Риоса. Тогда король Франции заметил: "Он еще не говорит по-испански - за него отвечу я". Речь Людовика перед придворными была краткой: "Господа, вот король Испании; его происхождение призывает его к этой короне; испанцы пожелали его иметь своим королем и попросили об этом меня. Я с удовольствием исполнил их просьбу - такова была воля Всевышнего". Затем он обратился к Филиппу: "Будьте хорошим испанцем, теперь это Ваш первый долг; но помните, что Вы родились французом, чтобы поддерживать единение между нашими королевствами; это лучший способ сделать их счастливыми и сохранить мир в Европе"12. Заметим, в речи было сказано "единение", предполагавшее союз, а не "единство", предполагавшее слияние двух корон.

24 ноября Филипп Анжуйский был официально провозглашен королем Испании под именем Филиппа V. Глава французского Департамента иностранных дел маркиз де Торси, забыв про сон, старался успокоить заграницу. Тем не менее, в сентябре 1701 г. в Гааге был подписан Великий союз между Англией, Голландией и Империей. В его статьях говорилось, что испанский трон по праву принадлежит дому Габсбургов, и что герцог Анжуйский незаконно оккупировал испанские владения в Нидерландах и в Милане, вооружил флот в Кадисе и послал войска в колонии. Империя потеряла исконные наследственные права, а англичане и голландцы теперь не могут свободно плавать по морям и вести торговлю в Индиях и Средиземноморье. Поэтому необходимо предпринять срочные меры для исправления ситуации: Испанскую Италию передать Габсбургам, в Испанских Нидерландах восстановить голландские крепости, а Англии и Голландии возвратить их привилегии в Испанских Индиях. Примечательно, что в тексте документа не было прямого упоминания о лишении Филиппа V испанской короны13.

Как многие в Европе и опасались, испанское наследство спровоцировало-таки европейскую войну, сконцентрировавшуюся вокруг династических амбиций Габсбургов и Бурбонов. В любом случае, независимо от непосредственного виновника, эта война стала системным конфликтом между европейскими государствами нового времени, который наметился уже за десятилетия до развязки, хотели того дворы и кабинеты, или нет.

Какой мог увидеть Испанию юный Филипп Анжуйский в 1700 году? И насколько реально он мог оценить свое положение и теперь уже его королевство? К концу XVII в. в стране насчитывалось чуть менее 6 млн. жителей, рассеянных по всему полуострову. 300 опустевших селений в обеих Кастилиях, 200 - вокруг Толедо, 1000 - в Кордове. Не зря пословица гласила: "Жаворонок может пролететь над Кастилией, не запасшись своим зерном"14. Угрюмая и пышная леность сопровождала это бесплодие - испанцы отказывались от работы, в которой видели знак рабства, их идеалом была праздная жизнь сеньора и священника. Производство презиралось, торговлей занимались обращенные евреи и иностранцы; земледелие было почти уничтожено зависимостью от духовенства и грандов. Бедные с гордостью просили милостыню, а крестьяне тяжелой работе с сохой предпочитали пастушескую праздность. Страшная бедность пожирала Испанию до самых костей.

"Хотя это великая монархия, - рапортовал правительству в 1691 г. английский посланник Александр Стэнхоуп, - в ней сейчас столь много аристократии, что каждый гранд воображает себя чуть ли не государем"15. Почти полный развал центрального управления при последнем испанском Габсбурге привел к тому, что власть короны, по сути, распространялась только на Кастилию. Впрочем, там проживало 73% населения Испании. Кастильцы доминировали в испанских владениях, ее нобили контролировали Южные Нидерланды и итальянские территории, в Севилье только кастильцы официально принимали участие в американской торговле и занимали в колониях административные посты. Это обстоятельство скажется на всем протяжении войны за наследство в Испании, когда ряд других областей будет поддерживать эрцгерцога Карла и союзников, надеясь получить привилегии.

17-летний Филипп V увидел иные зарисовки и был полон радужных надежд. Их внушили ему бурные чувства жителей Мадрида, радовавшихся, что их королем становится внук найхристианнейшего, то есть французского, монарха. 18 февраля 1701 г. юный король в сопровождении герцога де Бовилье и маршала де Ноая достиг испанской столицы. По его прибытии собралась такая толпа народа, что 60 человек оказались затоптанными насмерть. Многие очевидцы считали, что бурное изъявление чувств и согласие народа - хороший знак, определявший будущее в пользу Бурбонов. Вместе с тем, нехорошим знамением была гибель более полусотни испанцев, предрекавшая стране лавину опасностей.

У Филиппа было все, чтобы понравиться подданным - молодость и здоровье, чувство чести и мужество, и даже присущая испанцам некоторая склонность к лени. Испанские газеты так описывали нового короля за две недели до его приезда в Мадрид: "...король очень галантен и выглядит исключительно испанцем. Он истинный аристократ - стройный, с огромными глазами, открытым лицом и добрым взглядом... Он настолько хорош, что если бы он не был избран королем по рождению, он и так был бы достоин столь высокой чести. ...Его Величество очень набожен, изучал латынь и философию, умеет рисовать и музицировать..."16.

Молодой король с ленцой относился к занятиям испанским языком и долгое время не мог на нем свободно изъясняться. Но за его спиной стоял могущественный дед, и решить свои проблемы он надеялся с его помощью. В марте 1701 г. Людовик XIV инструктировал посла в Мадриде д'Аркура: "Мы имеем все причины думать, что испанцы желают видеть на своем троне именно моего внука. Посетите кардинала Портокарреро и скажите, что союз

испанской и французской корон принесет Испании одни выгоды. Ведь не секрет, что ряд держав Европы не одобряют ее выбор и уже вооружаются, готовясь изменить его"17. Европе было очевидно, что в Западном Средиземноморье формировалось единое стратегическое пространство.

Новые хозяева быстро и эффективно принялись за устройство своего наследства. В Испанских Нидерландах, например, власть была передана администраторам, перевернувшим всю структуру управления, армии и налоговой системы. А в самой Испании начались фундаментальные изменения при дворе, в администрации и армии: многие гранды были смещены со значительных постов в правительстве. Высокодоходная работорговля с Америкой по решению суда была передана французской Гвинейской компании. Как и можно было предполагать, ни одна из перемен не была встречена с восторгом теми, кто раньше контролировал государственную машину. От Кастилии до Неаполя начались интриги и заговоры, сопровождаемые арестами и заключением под стражу18. Недовольство это, однако, не носило массового характера, но за пределами Пиренейского полуострова рождало иллюзию будущей легкой победы.

Филиппу V не сиделось в Мадриде - необходимо было действовать, да и чувствовал он себя поначалу неловко в окружении мрачных грандов и седовласого кардинала Портокарреро. 5 сентября 1701 г. король покинул столицу и выехал в Барселону, где женился на 12-летней Марии-Луизе-Габриэле Савойской. В Версале надеялись, что этот брак укрепит союз Испании и Савойи, что впоследствии не оправдалось.

Путешествуя по своему королевству, Филипп заметил, что в Каталонии его встречали без присущего подобному случаю энтузиазма. Поэтому он был настроен предупредительно по отношению к каталонцам: в 1701 - 1702 гг. он созвал не собиравшиеся со времен Филиппа IV каталонские кортесы, подтвердил фуэрос (местные незыблемые обычаи), и даже предоставил Барселоне права порто-франко и торговли с Америкой. Признавшие нового монарха кортесы вотировали сбор налогов. Тем не менее, каталонцы не доверяли новой династии - ведь централизация государства и монополизация власти в Испании по французскому образцу с восшествием на трон Бурбона становились очевидными. Это неизбежно усиливало местный сепаратизм, порождало враждебное отношение к администрации Филиппа V и обуславливало поддержку другого кандидата на престол, что обостряло ход войны за наследство в Испании. "Франция подобна раку, который, расползаясь, сеет ужас и смерть; она ведет войну, не жалея ни католиков, ни протестантов, ни светских... Испания лишь игрушка в руках Франции...", - говорилось в памфлете "Взгляд на Европу", изданном в Барселоне в 1700 году19.

Война за наследство в Испании фактически началась в 1702 году. Фактически, поскольку чаще всего в литературе указывается, что Испания стала театром военных действий только в 1703 году. Однако это утверждение касается только Пиренейского полуострова. Союзники только ожидали благоприятного момента. Как новый монарх, Филипп V намеревался посетить свои владения в Италии с целью укрепить там испанское господство в условиях выдвинутых австрийскими Габсбургами претензий наряд владений, что он и осуществил в начале года. Ведь ряд итальянских территорий имел неопределенный статус: в государственном отношении (то есть подданства) они относились к испанской короне, но их государи держали лены именно от Габсбургов. Смена династии на испанском троне привела, в первую очередь, к юридической неразберихе. Соотнести все с новыми реалиями было сложно, и законность владений можно было доказывать с различных позиций. Филиппу многое придавало уверенности: во-первых, Людовик XIV сообщил ему в конце 1701 г., что послал войска в Италию, а во-вторых, как он сам признавался деду, "я ожидал неприятия моей особы министрами в Мадриде. Но таких оказалось немного. Я надеюсь на успехи Вашего оружия в Италии"20.

Реакцией Вены на неопределенные позиции итальянских князей, но, скорее, провокацией еще не начавшейся войны стала итальянская кампания

имперского главнокомандующего принца Евгения Савойского. За год до формального объявления Империей войны Франции и Испании, в феврале 1701 г., он двинулся с армией в Северную Италию. 9 июля имперский главнокомандующий нанес поражение французской армии под командованием маршала Катина при Карпи. 1 сентября в бою у Ольо близ Чиари он победил сменившего Катина маршала Вильруа21. Успехи принца Евгения произвели впечатление на итальянских князей. Генуя и Тоскана возобновили переговоры с Империей о получении инвеституры. Их примеру последовали и другие, ранее колебавшиеся, итальянские государи. Многих из них тяготило испанское правление, и, как это часто бывает, появилась надежда, что будет лучше, чем раньше. А в Неаполе в сентябре 1701 г. вспыхнуло вооруженное восстание в пользу эрцгерцога Карла с лозунгами "Да здравствует император!" Тем не менее, ожидание Веной немедленного успеха не оправдалось. Некомпетентность лидеров плюс скорый отход народа от восстания способствовали его полному фиаско22.

Вильруа не был соперником для Евгения, но сменивший его двоюродный племянник короля герцог Вандом (ветвь Вандомов по прямой линии происходила от деда Людовика Генриха IV Бурбона) обладал более высокими полководческими данными. Филипп V прибыл в его войска и участвовал в ряде баталий на севере Италии. 26 июля 1702 г. Вандом одержал победу над имперской армией при Санта-Витториа. 15 августа в присутствии юного испанского короля, рискующего жизнью на фронте, французский полководец, в соответствии с собственными донесениями в Версаль, нанес поражение Евгению Савойскому при Луццаре. К концу итальянской кампании 1702 г. французы с помощью превосходящих сил еще контролировали Мантую и территорию к югу от реки По.

Помимо участия в сражениях, испанский король успел посетить Турин и Милан. Его прибытие в Италию также способствовало успокоению Неаполя. В сражениях он проявил отвагу, за что получил прозвище Филипп Храбрый, которое он подтвердил во время долгой войны за собственное наследство. Тем не менее, посещение Филиппом своих владений на Апеннинах было ошибкой - именно во время его пребывания в Италии начались первые кампании армий Великого союза на Пиренейском полуострове.

Была ли готова Испания к войне? Советники Филиппа обнаружили, что для ведения войны страна ресурсами не располагала. В декрете об общем состоянии, выпущенном еще в июле 1791 г., она имела "неудовлетворительные корабли и солдат для защиты... в большинстве городов было сложно найти мушкет, аркебузу или пику". Такой важный пункт, как Сарагоса, вообще был лишен артиллерии. Один солдат, принимавший участие в войне за наследство, заметил: "от Росаса до Кадиса не было замка или форта, который бы имел хороший гарнизон. Особенно это был характерно для портов Бискайи и Галисии. В магазинах отсутствовала амуниция, арсеналы и корабли на рейде были пусты. Искусство строительства судов, кажется, давно было забыто"23. В 1702 г. ресурсы испанской короны были, прежде всего, ограничены на море, и это в то время, когда голландцы и англичане в этом отношении представляли величайшую угрозу. Флот насчитывал всего 28 галионов. Такая морская сила годилась разве что для защиты собственной торговли с американскими колониями. Пешие формирования также не радовали глаз. В начале войны они составляли 13 268 пехоты и 5097 конницы24. Военного производства в Испании практически не существовало. Это казалось удивительным для страны, находившейся последнее столетие в состоянии войны с Францией и другими державами.

Временным отсутствием в стране короля и недостаточностью его военных ресурсов воспользовались противники. В Кадисе 50 английских и голландских кораблей под командованием адмирала Джорджа Рука высадили 40 тыс. солдат во главе с герцогом Ормондом. Одновременно сторонниками эрцгерцога Карла, возглавляемыми вице-королем Каталонии Георгом Гессен-Дармштадским, были захвачены Пуэрто и Санта-Мария. В октябре 1702 г. англичане во главе с Руком захватили в бухте Виго испанский флот из 27 талионов с грузом серебра из Америки, находившихся под конвоем французских кораблей адмирала Шаторено. Это событие стало известно как "дело талионов Виго"25. Испания больше не участвовала в морской войне, предоставив защищать себя французскому флоту. На протяжении двух столетий правления Габсбургов Испания, по словам английского испаниста Г. Кеймена, "демонстрировала изумительную способность заставлять являться как по волшебству людей, снаряжение и корабли со всех частей мировой монархии"26. Теперь, в начале XVIII в., она оказалась отрезанной от доступа к ресурсам за пределами полуострова и скоро поняла, что ее собственных сил для борьбы недостает. Только 17 января 1703 г. Филипп V, вернувшись в Испанию, попросил Людовика XIV о военной помощи.

user posted image

Битва в бухте Виго

Прозревшему от эйфории теплого приема и своего королевского статуса, Филиппу V пришлось преодолевать большие трудности. Его казна ничтожна, его войска, как оказалось, не способны без помощи французов эффективно сражаться за сохранение итальянских владений и крепостей в Испанских Нидерландах. Прибывший с ним в Мадрид маркиз де Лувиль открыто презирал испанцев, и тем самым создавал немалые проблемы в общении с придворными и министрами. Он также систематически строчил в Версаль рапорты, нередко расходившиеся по содержанию с письмами Филиппа деду. В итоге Людовик отказал в просьбе внука послать Демаре в Испанию и заставил Филиппа ждать военного советника маркиза де Пюисегюра. "Ваше терпение будет вознаграждено", - ответил французский король, весьма озабоченный тогда кампаниями на Рейне и в Италии27. Вместо Никола Демаре в Мадрид был послан советником по финансам интендант Жан Орри. Изучив ситуацию, Орри нашел, что на войну можно потратить только 3,5 млн. эскудо в год, в то время как требовалось 12 млн.28.

Глава французского Департамента иностранных дел маркиз де Торси намеревался сам контролировать испанскую политику. Но борьба дворцовых и министерских клик при дворе Людовика не только не прекратилась с началом войны, но и, напротив, усилилась. В 1703 г. некоронованная королева Франции мадам де Ментенон, действуя через военного министра Шамийяра и посла в Испании д'Аркура, а еще более - через свою подругу, фрейлину королевы Испании честолюбивую принцессу Дезюрсен, урожденную Ла Тремуйль, - воспрепятствовала претензиям Торси на влияние в Мадриде. Как признавалась Ментенон, "Дезюрсен управляла королевой, а та управляла Испанией". Но тут же замечала, что стараниями Дезюрсен "престиж королевской четы рос с каждым днем", а Ментенон во Франции с каждым днем падал29. Влияние искушенной дамы, разбиравшейся в тонкостях придворных интриг, могло оказать положительный эффект в смысле организации управления двором в Мадриде, но также могло и усугубить испанские проблемы в сфере политики и войны. Во многом по этой причине молодой испанский король, несмотря на мужество и упорство, по мнению историков, проявит себя не очень способным правителем. Ему удастся стать "хорошим испанцем", но, находясь под огромным влиянием жены Марии-Луизы, на которую, в свою очередь, оказывала воздействие принцесса Дезюрсен, он нередко вовремя не мог принять четких и верных решений.

18 января 1703 г. престарелый кардинал Портокарреро, архиепископ Толедский, примас Испании и регент королевства во время отсутствия Филиппа V, информировал Торси о намерениях отойти от активной политической жизни. Портокарреро назвал две причины такого решения - перерождение дворянства и неспособная администрация. "Дворянство плохо образовано, не имеет опыта, зато обладает непомерными амбициями, ждет подарков и выгодных назначений. Процветает фаворитизм и личный интерес... Все это ведет к неизбежным ошибкам в администрировании. Наследованию должностей в правительстве и военном командовании..."30. Думается, однако, что кардинал не указал самую важную причину своего ухода - разочарование в собственной политике, в том, что посадил Филиппа Анжуйского на испанский трон, надеясь на предотвращение войны и усиление государства.

Положение Филиппа Бурбона в Испании стало еще более шатким из-за "отступничества" Педро II Португальского от союза с Францией. Согласно договору 27 декабря 1703 г., подписанного англичанином Джоном Мэтуэном в Лиссабоне, Португалия вступила в Великий союз и открыла свою и бразильскую территорию для британской торговли. Поведение Педро II легко объяснить. Во второй половине XVII в. Португалия состояла в союзе с Францией, охраняя вновь приобретенную независимость от Испании. Враждебность по отношению к Кастилии была традиционной для Лиссабона. Ныне же, в условиях тесного династического и политического союза Версаля и Мадрида, португальский король испугался распространения территориальных амбиций Бурбонов как на полуострове, так и в Америке. И, заметим, именно он первым обязал Великий союз признать эрцгерцога Карла испанским королем, отказываясь предоставить в союзную армию вооруженные силы, пока тот не будет переброшен в Испанию31. Через месяц имперский претендент на испанский трон нанес визит королеве Анне Стюарт в Виндзор в новой роли Карла III Испанского. Он настолько понравился королеве, что она все годы его пребывания на Пиренейском полуострове писала ему каждый месяц. Анна терпеливо читала его жалобы, сокрушалась по поводу поражений, поздравляла с победами и постоянно обещала денежную помощь. В посланиях в Вену королева замечала, что "король Испании" так пришелся ей по сердцу, что она употребит всю свою власть для того, чтобы ему сопутствовало счастье. Впрочем, эти обещания на деле имели мало результатов - львиная доля английских финансов уходила на военные действия на континенте32.

Признание Карла в Англии в качестве испанского короля позволило ему официально прибыть 24 февраля 1704 г. в Лиссабон на одном из кораблей флотилии Рука в составе 30 английских и 19 голландских кораблей. Союзные войска вместе с португальскими частями насчитывали 20 тыс. пеших и 700 конных солдат. Только после этой акции Филипп V официально объявил войну союзникам. В его Декларации говорилось: "Война - ультимативный призыв к суверенам мира... ее ведение приносит много крови и страданий, ложится тяжелым бременем на королевство... только важные причины могут оправдать ее. Мы справедливы, поскольку наше право на трон было законным и публично принятым во всем мире... (Далее перечислялись государства, признавшие Филиппа - Франция, Морские державы, наиболее влиятельные фамилии Италии и Германии, Северные страны, Португалия. - Л. И.). Только один император вел войну против нас в Италии и во Фландрии. Теперь его поддержали государства, изменившие своему слову... Мы не желаем войны, но вынуждены вести ее во имя справедливости..."33.

После высадки Карла в Лиссабоне Рук отплыл в Барселону, рассчитывая, что город сдастся при первом появлении флотов на ее рейде. Но губернатор Барселоны оказался верен законному монарху. Тогда Рук отплыл в Тулон, где на якоре стояла французская эскадра. По пути, однако, он увлекся погоней за другой эскадрой Людовика XIV, шедшей из Бреста на соединение с тулонской. Погоня эта закончилась неудачей - Рук рассчитывал на помощь другого английского адмирала сэра Клоудесли Шовела, посланного блокировать Брест. Шовел опоздал, и Рук, справедливо считая себя не в силах оказать сопротивление объединенной эскадре французов, отступил к Гибралтару. Тем временем, невзирая на неудачи Рука, в марте Карл III двинулся к Мадриду.

Это заставило Людовика обратить пристальное внимание не только на военные операции в Нидерландах и в Италии. В феврале того же года 12-тысячная армия герцога Бервика, племянника Мальборо (волею судеб он оказался в противоположном лагере - его мать Арабелла, сестра Джона Черчилля, была любовницей Якова II) в сопровождении маркиза Пюисегюра перешла испанскую границу. 16 февраля, после блестящего въезда в Мадрид, Бервик был назначен Филиппом капитан-генералом объединенной франко-испанской армии, которая насчитывала 18 тыс. пехоты и 8000 конницы. Возглавить армию Филипп решил лично. Его целью было взятие Лиссабона и изгнание "второго" испанского короля с полуострова. Ему это удалось. Продвижение Карла III по испанской территории превратилось в отступление. В мае на корабле Рука Карл покинул Лиссабон. Общее командование войсками Великого союза было передано Георгу Гессен-Дармштадскиму34.

Тем не менее, адмирал Рук, как и следовало предполагать, не сложил оружия. Сделав неудачную попытку овладеть Кадисом, он 1 августа бомбардировал и взял Гибралтар, что дало Англии ключ от Средиземного моря. 6 августа Гессен-Дармштадский вступил в город от имени короля Карла, хотя уже двумя днями ранее он был объявлен английским.

Филипп тотчас же предпринял попытку отбить этот важный стратегический пункт, обратившись за помощью к французскому флоту в Тулоне. Утром 24 августа 1704 г. состоялась битва флотов противников у Малаги. Сражение продолжалось 13 часов и сопровождалась значительными потерями: большая часть судов надолго выбыла из строя, много морских офицеров высшего ранга были убиты или ранены. При этом ни одна сторона не добилась желаемых результатов. На следующее утро флоты разошлись в разные стороны, но Рук и англичане, чего так хотели испанцы и французы, из Гибралтара выбиты не были.

Последующие попытки французского флота отбить Гибралтар оказались тщетными, закончившись потерей всех кораблей. По словам одного из французских морских офицеров, "с этим несчастьем... чудеса, совершенные им (флотом. - Л. И.), его огромные заслуги были забыты. В его значение уже не верили больше. Армия, находясь в более близком общении с народом, привлекла на свою сторону все его расположение и симпатии. Господствовавшее ошибочное утверждение, что величие или падение Франции зависело от ряда позиций на Рейне, могло только благоприятствовать этому нерасположению к флоту, которое создало силу Англии и нашу слабость"35.

В это же время на суше продолжалась португальская экспедиция союзников под командованием герцога Шомберга и двух португальских генералов - де лас Кальвеаса и дас Минаса. Поначалу эта кампания носила оборонительный характер против значительно превосходящих в коннице сил Бурбонов. Вскоре произошли перестановки в командовании обеими сторонами: Шомберг был отозван в Англию, а граф Галвей стал командовать союзной армией уже в августе; 10 ноября в Мадрид прибыл французский маршал Тессе, заменив герцога Бервика. Поначалу главной задачей нового командующего силами французов и испанцев было вернуть Гибралтар. В феврале 1705 г. он с армией и барон де Пуэнтис с 13 линейными кораблями прибыли под стены Гибралтара и начали его осаду. К маю все попытки взять крепость провалились. Тессе и де Пуэнтис сняли осаду и маршем двинулись на север36.

24 июля английский флот под командой адмиралов Шовела и Альмонда в составе 43 кораблей отплыл из Лиссабона с Карлом на борту. 4 августа 1705 г. флот появился близ Гибралтара, а шестью днями позднее бросил якорь в порту Альтеа в Валенсии. В провинции началась гражданская война. 9 октября Барселона капитулировала перед Карлом III. К концу года Каталония и Валенсия оказались в руках армий Великого союза и под властью второго испанского короля.

В конце декабря маршал Тессе покинул Эстремадуру и прибыл в Сарагосу с целью вернуть Филиппу Барселону. 6 апреля 1706 г. началась атака 40-тысячной французской армии на стены Барселоны. Пешим войскам французов и испанцев содействовали 30 кораблей графа Тулузского, прибывшие из Тулона. Подготовленному к осаде гарнизону Барселоны шла на помощь из Гибралтара эскадра из 50 кораблей (из них 14 голландских) адмирала Лейка. 7 мая Лейк прибыл в Барселону, где уже не застал ни одного французского судна: узнав о приближении флота союзников, граф Тулузский увел эскадру в Тулон. 11 мая Тессе, оставив свыше 100 орудий под стенами Барселоны, отошел в направлении Перпиньяна на север страны37.

Присутствие армий Великого союза в Арагоне заставило Филиппа возвращаться в Мадрид через Наварру, что было болезненным ударом по власти и самолюбию молодого короля. Фактически земли арагонской короны (Арагон, Каталония и Валенсия), нарушив верность признанному ими сюзерену, лишились правовых оснований сохранить традиционные привилегии, чем и воспользовалась впоследствии династия Бурбонов. Карла III восторженно приветствовали в Барселоне, Валенсии и Мурсии, почти так же, как и законного Филиппа V.

Для набожной Испании война за наследство во многом была войной религиозной. Конечно, эрцгерцог Карл тоже был правоверным католиком. Но разве в его войсках не объединились европейские протестанты всех мастей? Разве здесь не было немецких лютеран и голландских кальвинистов, англикан и шотландских пресвитериан? Уже в сентябре 1702 г. в Испании стали распространяться слухи, что "еретики... грабят церкви, превращая их в конюшни и топча ногами Святые Дары, разбивая статуи святых, надевая на них маски и таская их за веревки по улицам". Кстати, когда Людовик XIV указал на это в беседе с послом своего внука, тот ответил: "Тем лучше, Сир, тем лучше!" Многие политики понимали, что эти промахи армии эрцгерцога сослужат хорошую службу Филиппу Бурбону. Примечательно, что в конце 1703 г. в Италии была отчеканена медаль, имевшая огромный успех. На лицевой стороне ее было изображение герцога Анжуйского с надписью "Филипп V, божьей милостью католический король", а на обороте - портрет его конкурента, подписанный "Карл III, католический король по милости еретиков"38. Армия Филиппа V стала активно пополняться солдатами, ранее не совсем понимавшими, в чем же состоит их долг. Ныне они собирались "защищать религию и родину" до победного конца. К середине первого десятилетия XVIII в. большинство жителей Пиренейского полуострова были единодушны в том, что Филипп быстро приобщился к кастильскому духу, и именно он их истинный король.

Будущее Испании во многом предопределили еще и военные реформы, проводившиеся по французскому образцу. Из соседнего королевства поставлялось современное оружие, вводились полки, был осуществлен набор в армию: один человек из ста должен был пополнить войска Его Величества. С конца 1703 г., наряду с импортом из Франции, появились военные мануфактуры в Арагоне, Гранаде, Наварре, в Мадриде активизировалась деятельность французских банкиров. Война в Испании стимулировала и французское военное производство. Суммы военных расходов, переведенные в Париж из Мадрида в 1705 - 1707 гг., составили 7 970 537 реалов. А в 1708 г. Филиппом была ассигнована французам огромная по тем временам сумма - 15 млн. реалов39. Эти реформы сыграли важную роль в преобразовании испанских войск: прежде всего, была налажена координация действий на суше и на море; устаревшее вооружение (аркебузы, пики) было заменено французскими кремневыми ружьями со штыками; сухопутные войска разделены на полки; солдаты стали носить униформу.

Проходила в Мадриде и реформа администрации. В попытках обеспечить более тесное взаимопонимание между Францией и Испанией, Филипп V по совету Людовика ввел равенство дворянских рангов. Отказ испанских грандов стать равными даже французским пэрам вылился в оппозицию, возглавляемую герцогом Альба. В итоге гранды были исключены из правительства, а кортесы стали играть в жизни страны минимальную роль. Тем не менее, большинство грандов не примыкали в войне ни к Филиппу, ни к эрцгерцогу Карлу, предпочитая встать на сторону того, кто одержит победу. Тот же Альба в середине первого десятилетия XVIII в. благополучно оказался в Версале, при дворе Людовика XIV.

А испанский двор, тем временем, по уши погряз в интригах, разбавленных благодаря принцессе Дезюрсен и аббату д'Эстре "версальскими штучками". Несмотря на это, французский посол в Мадриде Амело умело исполнял функции первого и военного министра. В ноябре 1706 г. Тоби Боурк, оплачиваемый из Версаля ирландский полковник, писал Торси: "Амело работает день и ночь. Здесь все убеждены, что он сохраняет весь кредит и имеет всю власть, и что ничего существенного без него не делается". А принцесса Дезюрсен замечала мадам де Ментенон: "...Он выполняет работу министра лучше, чем посла"40.

Для более эффективных действий в Испании Людовик решил открыть второй фронт. В феврале 1706 г. он сделал герцога Бервика маршалом Франции и послал на Пиренеи воевать против Португалии, где умершего Педро II сменил Жоан V (1706 - 1750 гг.). Племяннику герцога Мальборо, однако, не удалось предотвратить захват союзниками Алькантары, откуда открывалась дорога на Мадрид. Солдаты Великого союза уже маршировали по дорогам Кастилии. 7 июня пала Саламанка. 20 июня двор Филиппа покинул столицу и переехал в Бургос на севере страны. Король отчаянно рвался в бой и настраивал Бервика дать решительное сражение, но вместо этого тот позволил лорду Галвею и дас Минасу 27 июня вступить в Мадрид. В этот же день эрцгерцог Карл официально был провозглашен королем Испании41. Но жители Мадрида и всей Кастилии отказались подчиняться иностранным войскам и признать нового короля. 29 июня союзникам подчинилась Сарагоса. Так четыре главных города Испании оказались в руках Карла III. Лондон тут же воспользовался этим: в ноябре его представители Питерсборо и Стэнхоуп были назначены провести с новым испанским королем переговоры о торговых привилегиях Великобритании в Испанской Америке. Эрцгерцог согласился на свободную и беспошлинную торговлю английских купцов в колониях, хотя и затягивал подписание договора до января 1708 года42.

Британский генерал лорд Галвей (кстати, бывший француз-гугенот по имени Анри маркиз де Рювиньи) и португальцы ожидали прибытия нового короля в Мадрид. А Людовик, тем временем, послал через Наварру новые подкрепления Бервику. 15 июля Карл III прибыл в Сарагосу, но только 6 августа достиг союзного лагеря в Гвадалахаре. Как будто само небо помогло Филиппу V в этом тяжелом году! Пиренеи подверглись нашествию невиданного циклона, пошли непрерывные дожди, дороги размыло, связи между союзной армией и Португалией были нарушены, что, наряду с сопротивлением "вояжу" эрцгерцога Карла в Мадрид, помешало ему достичь желанной цели.

4 октября 1706 г. в столицу возвратился Филипп V. А еще раньше, I октября, Карл III вступил в Валенсию, сделав его своей столицей на следующих пять месяцев. В ноябре Бервик взял Картахену, продолжив победы в Кастилии и Мурсии. В декабре маркизу де Баю удалось вернуть Алькантару, а затем французы и испанцы встали на зимние квартиры. Арагон все еще находился под контролем армии Великого союза.

Испанские неудачи союзников обуславливались еще тем, что Галвей и Карл III постоянно ссорились, разделив войска. В марте 1707 г. Карл покинул Валенсию, оставив ее на Галвея и дас Минаса, двинувшись на Барселону. В ответ на это Людовик выслал в Испанию очередное подкреплений под командованием племянника герцога Орлеанского, прибывшего с войсками в Мадрид 10 апреля. Но к событию, которое могло бы принести ему военную славу, герцог опоздал: Бервик ушел навстречу Галвею несколькими днями раньше.

Обе армии расположились близ города Альмансы (Юго-Восточная Испания). Франко-испанские войска насчитывали 25 тыс. солдат, английские и португальские - 15,5 тысяч. Битва началась после полудня 25 апреля 1707 г. и длилась два часа. Активно задействовалась и артиллерия, располагавшаяся на близлежащих холмах. Первыми начали обстрел французы. Когда конный авангард герцога Орлеанского был атакован сотней английских драгунов, а 11 португальских эскадронов по приказу Галвея стали перемещаться в центр сражения, Бервик бросил в контратаку конницу, поддерживая ее пушечным обстрелом противника. Галвей потерпел сокрушительное поражение, потеряв почти половину войск; потери Бервика - 5000 человек. Кстати, в пылу сражения последний с трудом поверил офицеру, сообщившему ему об отступлении союзников и победе французов. В послании университету Саламанки от имени Филиппа V по-прежнему делался упор на религиозной природе настоящей войны: "Бог и его Божественное Провидение подвигли нас на эту битву и эту победу..."43. Победа французов и испанцев у Альмансы имела далеко идущие последствия: инициатива в войне отныне принадлежала Испании.

8 мая 1707 г. была полностью занята Валенсия, 26 мая - Сарагоса. Так, после победы при Альмансе Филипп Бурбон вновь стал хозяином Валенсии и Арагона. Их привилегии сразу же были уничтожены. Арагонская корона была упразднена, а кортесы ее областей - Каталонии и Валенсии - распущены. Арагонский совет в Мадриде прекратил существование, а Валенсия даже потеряла гражданское право. Забегая вперед, скажем, что в дальнейшем испанский язык (имеется в виду кастильское наречие) здесь вытеснил каталанский. В 1709 г. были созваны первые общеиспанские кортесы с участием представителей Арагона и Валенсии. В кортесах 1712 г. уже участвовали депутаты покоренных районов Каталонии. А в 1717 г. Испания, намного опередив в этом отношении Францию, отменила внутренние таможни. Таможенную обособленность сохранили только Наварра и Страна Басков. Под влиянием Франции возникли министерства во главе с секретарями личной королевской канцелярии, в 1714 г. был создан Совет министров, заменивший бывший Государственный совет44.

В начале августа 1707 г. раздосадованный ходом военных действий в Испании герцог Мальборо сосредоточил англо-голландский флот сэра Клоудесли Шовела вместе с имперско-савойскими войсками под командованием принца Евгения и герцога Виктора Амедея под Тулоном. Атака города прошла для союзников неудачно, и 22 августа они были вынуждены снять осаду. Надежды императора и Морских держав на быстрый триумф в Испании и вторжение во французский Прованс провалились. Более того, возвращаясь на родину, английский флот понес тяжелую потерю: 4 линейных корабля, на одном из которых находился адмирал Шовел, разбились на Сицилийских рифах. Шовелу удалось спастись, но на берегу он был убит. 14 октября под ударами объединенной армии Бервика и герцога Орлеанского пала Лерида45.

Течение событий на Пиренейском полуострове стало для испанцев и французов своеобразной компенсацией за поражения за его пределами. 7 сентября 1706 г. объединенная армия принца Евгения и Амедея разбила численно превосходившую французскую армию под Турином. Эта победа укрепила позиции Великого союза, так как еще в мае того же года герцог Мальборо в битве при Рамийи нанес поражение армии Макса Эммануэля Баварского. В результате продвижение французов в восточном направлении было остановлено. Вскоре один за другим пали их опорные пункты в Италии: Мантуя, Модена, Казале... Милан сдался на милость победителя в конце октября, а в марте 1707 г., согласно Миланской конвенции, Франция признала отказ от Северной Италии46. Военные операции в Европе наметили будущие очертания испанских владений, но не определили судьбу Испании в целом.

Осенью 1707 г. в лагере эрцгерцога Карла воцарилось настоящее уныние. В Лондоне и Гааге полагали, что не только некомпетентность союзного военного руководства и соперничество генералов тому виной, но и недостаточная активность Вены в борьбе на Пиренейском полуострове. Действительно, до 1709 г. Империя уделяла меньший приоритет иберийским делам по сравнению с другими фронтами. Показательно, что на переговорах о создании Великого союза в 1701 г. император Леопольд даже не настаивал на признании англичанами и голландцами его династических претензий к Испании. Последняя была также последней в списке приоритетов его сына Иосифа I (1705 - 1711 гг.), в отличие от английского министерства, где она стояла первой. Как отмечал Иосиф в письме к королеве Анне, "Испания должна быть завоевана ценой самих испанцев". Или, как полагали его советники, она может быть завоевана во Франции дипломатическим давлением на ее короля Людовика47, что и предпринималось впоследствии на долгих и бесплодных переговорах о мире с Версалем в 1709 - 1710 годах. Главными причинами подобного невнимания Вены к испанскому направлению были ограниченность ресурсов и сложности переброски войск из Австрии.

Однако в конце 1707 г. англичане стали настойчиво просить Иосифа I переправить принца Евгения с армией в Испанию в ожидании, что его присутствие обяжет императора более активно бороться за дело брата. Иосиф думал несколько недель и даже назначил Евгения командующим кампанией 1708 г. в Испании. Но затем он передумал отправить своего лучшего командующего туда, откуда он не смог бы руководить военными действиями в случае внезапной атаки турок или шведов. Поэтому в Испанию был послан граф Гвидо Штаремберг. В окончательном варианте соглашения от апреля 1708 г., пункты которого были оговорены Евгением и Мальборо, Империя поставляет на Пиренейский полуостров 5000 солдат, а Морские державы оплачивают их рекрутирование в сумме 120 тыс. флоринов. В командовании союзной армией произошли перемены: Галвей был заменен на Стэнхоупа48.

В начале 1708 г., в связи с тяжелым положением на нидерландском и имперском фронтах, Бервик получил приказ из Версаля вернуться во Францию. В марте он спешно покинул Мадрид, даже не проинформировав об этом двор. Тем не менее, удача продолжала сопутствовать Бурбонам - 11 июня под ударами герцога Орлеанского пала Тортоза. К сожалению, герцог, не успев основательно развить военный успех в Валенсии, осенью, подобно Бервику, был также отозван во Францию. При дворе в Версале ходили слухи, будто бы он тайно вступил в сговор с англичанами, надеясь стать королем Испании.

Неудачи союзников на суше в 1708 г. компенсировались на море взятием в сентябре Минорки адмиралом Лейком. Еще со времен Оливера Кромвеля Англия имела виды на прекрасную гавань этого острова - Порт-Магон; наконец, этой мечте суждено было сбыться49. Захват Минорки имел огромное значение для завоевания господства Великобритании в Средиземном море. Имея уже в своем распоряжении Лиссабон и Гибралтар, Лондон получал достаточную возможность контроля портов Кадиса, Картахены, Барселоны, Тулона и Генуи. Великобритания владела Порт-Магоном в течение 50 лет и за это время основательно вооружила и расширила Гибралтар.

Зима 1708/1709 гг. была исключительно холодной (мороз доходил до -20 градусов) и трудной не только для Франции - в Испании было не лучше: массовые болезни и смерть имели место и там. Однако на Пиренейском полуострове страдали от холода и голода не только местные жители, но и армия Великого союза, что в определенной мере обусловило его потери и неудачи. 19 апреля 1709 г. капитулировал английский гарнизон в Аликанте, а 7 мая маркиз де Бай одержал важную победу у Ривер Кайо на португальской границе.

Затем, неожиданно для Филиппа V, Версаль решил вывести все французские войска из Испании: переговоры с представителями Великого союза вынуждали Короля-Солнце ради спасения собственного королевства поступиться интересами внука. Более того, их вела одна Франция, а Филипп, хотя и занимался посылкой агентов для переговоров, не имел официальных полномочных послов. "Наши дипломаты защитят Вас", - оправдывался Людовик в письме внуку от 29 апреля50. Но как защитят? Скоро стало известно, что на переговорах в Гааге и Гертруденберге в 1709 - 1710 гг. Филиппу в обмен на Испанию предлагали Неаполь и Сицилию, и что французская сторона шла на значительные уступки. А ведь Филипп уже выучил испанский язык!

Поведение Версаля вызвало бурю отрицательных эмоций при дворе в Мадриде и в испанских войсках. Антифранцузские чувства выливались даже в кровавые драки и дуэли. Людовик все же сохранил несколько батальонов и французских гарнизонов в ключевых фортах Памплоны и Бискайи. А Филипп V был намерен бороться за трон до конца. То, что этот конец будет победным, уже ставший испанцем король почти не сомневался. Обиженный на деда, он приказал сократить привилегии французским торговым компаниям - Китайской компании, Компании Южных морей, Вест-Индской компании. В Испании вводились пошлины на французские товары. Итог этой деятельности оказался плачевным - в последующие два года Испания ничего не получила от морской торговли, торговые корабли из Америки стали заходить во французские порты, минуя испанские. Положение усугублялось тем обстоятельством, что уже в январе 1709 г. английский адмирал Бинг собрал все необходимое для устройства крупного порта в Порт-Магоне. Была установлена блокада испанского и французского берегов. Кроме того, Бинг поддерживал связи между Испанией, Сардинией и Южной Италией51.

В 1710 г. военные действия продолжались в Арагоне. Не обошлось без последствий для Филиппа и лишение Арагона и Валенсии их привилегий. Монополизация власти по французскому образцу не пришлась по душе грандам, а тут еще в связи с военным положением усилился и налоговый гнет... В результате антиналоговые выступления крестьян и горожан Арагона и Валенсии слились с недовольством местных грандов. Командующим армией в восставшем Арагоне Филипп назначил маркиза Вилладариаса, а 3 мая сам выехал на место действия. В значительной степени его взбодрили апрельские письма Людовика, вновь вознамерившегося защищать интересы Испании. Однако сражение с войсками генерала Стэнхоупа близ Альменары 27 июля было неудачным, и испанцы отступили к Лериде. Спустя три дня Стэнхоуп с оптимизмом писал в Англию: "Надеюсь, что наши потери в Испании оправданы, и эта война закончится очень скоро"52. Внезапная депрессия Филиппа способствовала замене Вилладариаса на ранее успешного де Бая, но и это не помогло.

20 августа у Сарагосы Штаремберг с 23 тыс. солдатами одержал победу над 20-тысячным войском де Бая. 21 августа второй испанский король вступил в Сарагосу и пробыл там пять дней. Большая часть Арагона перешла под контроль армии союзников, которая, как и в 1706 г., двинулась на Мадрид. 9 сентября королевская семья покинула столицу и временно перебралась в Вальядолид. А 28 сентября 1710 г. Карл III торжественно въехал в Мадрид.

В том же году в Англии на выборах в парламент победили тори - сторонники мира. Но мир, предложенный Лондоном, уже казался Версалю неприемлемым, и насущной проблемой для Людовика стала ликвидация ранее допущенных испанских ошибок, а если быть точнее - преждевременного вывода французских войск с Пиренейского полуострова. Поэтому 28 августа герцоги Вандом и Ноай покинули Париж, чтобы возглавить войска в Испании. 17 сентября они уже были в Вальядолиде и, встретившись с Филиппом и его командующими, разработали план совместных военных действий. Было решено, что де Бай защищает Эстремадуру против португальцев, Вандом с самой большой армией из 25 тыс. солдат берет на себя центральную часть Испании, а Ноай будет атаковать каталонцев из Руссильона.

Позиции союзников резко слабели из-за возраставшей враждебности жителей Мадрида. 30 ноября Вандом написал маркизу де Суршу в Версаль: "Я надеюсь, что Вы отныне будете получать из Испании хорошие вести"53. Карл бежал в Барселону, куда прибыл 15 декабря. Еще ранее, в конце ноября, отступавшая союзная армия вновь разделилась. Ее арьергард под командованием Штаремберга начал движение к Арагону. 3 декабря Филипп V возвратился под громкие приветственные крики народа в Мадрид, но уже через три дня отправился в направлении Алькалы, чтобы соединиться с Вандомом. В течение трех суток в холодное время года он находился среди солдат, не раздеваясь и не разуваясь, столь сильно было его желание победить, доказать деду свою силу и самостоятельность, и, конечно же, властвовать в Испании.

6 декабря Стэнхоуп с войсками, полагая, что Вандом еще далеко, прибыл в Бриуэгу. Но вечером 8 декабря Вандом под покровом темноты внезапно окружил город и начал его осаду. 9 декабря французский маршал призвал горожан и Стэнхоупа сдаться, но получил отказ. После этого последовал штурм, закончившийся победой французов. Англичане потеряли 3000 убитыми, 300 было ранено и около 2000 взято в плен. Если бы Стэнхоуп продержался еще 12 часов, то ему, возможно, помог бы выйти из окружения Штаремберг, к тому времени повернувший назад, чтобы выручить англичан. Но австриец сориентировался слишком поздно.

user posted image

Луи Жозеф де Вандом

На следующий день, близ города Вильявисьосы, армия Штаремберга столкнулась с наступавшими войсками Вандома. К вечеру 10 декабря Штаремберг потерял три четверти 11,5-тысячной армии - на поле боя остались лежать убитыми 2800 солдат, 5600 было взято в плен. Вандому также достались 22 орудия, снаряжение и огромное количество знамен, штандартов и литавр. "Никогда не было для армий короля более удачного сражения, чем сражение при Вильявисьосе, которое принесло ему полную победу; эта огромная армия, которая дошла до Мадрида и создавала угрозу для оккупации всей Испании, теперь полностью разбита в двух боевых операциях", - писал в реляции в Версаль счастливый Вандом54. Сражения при Бриуэге и Вильявисьосе уничтожили последний шанс эрцгерцога Карла стать Карлом III Испанским. "Сражение при Вильявисьосе, - запишет в дневнике маркиз де Торси, - меняло полностью развитие событий в Испании и соответственно во всей Европе"55. 29 декабря 1710 г. Людовик заказал в честь этой победы торжественный молебен в Версале.

Под яростным нажимом Вандома Штаремберг быстро отступал через Арагон и 6 января 1711 г. достиг Барселоны. Тем временем Ноай готовил кампанию в Руссильоне. Несмотря на зимние условия, 15 декабря французские войска осадили крепость Жерона. Через 20 дней она пала. Союзники оказались окружены в районе Барселоны, но обе стороны временно прекратили военные действия. Военные акции в Испании теперь зависели от решений в дипломатических кругах, которые активизировали работу в связи со смертью в апреле 1711 г. императора Иосифа I.

В Европе вновь, как в XVI в., возник призрак универсальной мировой империи Карла V Габсбурга: ведь нарушение баланса сил на континенте в случае утверждения на престоле в Мадриде Карла III становилось очевидным. Английское правительство стало ориентироваться на восстановление европейского равновесия, оставив Испанию Бурбонам. 27 сентября новый император Священной Римской империи под именем Карла VI покинул Барселону на английском корабле. "Я принял все меры, чтобы мирная партия одержала верх в Англии, и теперь у нее добрые намерения относительно нас... Я сделал, как видите, очень много, чтобы сохранить для Вас трон", - заявлял в письме внуку, как будто обязывая его, Людовик XIV. Ведь в 1711 г. Филипп отказывался принять потерю Гибралтара и Менорки, с чем соглашалась дипломатия Версаля на сепаратных переговорах с Англией. Тогда Людовик прямо заявил ему, что "бывают случаи, когда необходимо умение проигрывать"56. Филипп, однако, не чувствовал себя побежденным.

В феврале 1712 г. в Утрехте открылся мирный конгресс между Морскими державами и Францией, а 10 июня того же года герцог Вандом умер в Валенсии от апоплексического удара. Смерть прославленного полководца и близкого родственника короля опечалила не столько Версаль, сколько облачившийся в траур Мадрид. Но наступивший через полгода мир усовершенствовал блестяще проведенную военную работу герцога Вандома в Испании.

Правда, ускорять заключение мирных договоров в Утрехте пришлось не только испанским дипломатам герцогу Осуне и маркизу Монтелеону, но и самому Филиппу V. Лондон дал недвусмысленно понять: пока Филипп официально не отречется от своего имени и имени своих наследников от прав на французский трон, мирное соглашение невозможно. Поэтому осенью 1712 г. в Мадриде была издана "Декларация" короля, в которой он заявлял, "...что поскольку мирные переговоры касаются нашей страны.., чтобы стабилизировать эти переговоры и обеспечить баланс сил в Европе, мы соглашаемся от

нашего имени и имени наших наследников отказаться от всех прав на французский престол... Но, чтобы баланс сил был сохранен, необходимо также предпринять все шаги, чтобы наше наследство не перешло австрийскому дому, поскольку этот дом даже без имперских ленов очень велик. Мы также согласовали с Ее Величеством королевой Англии и нашим дедом, королем Франции, что если наша линия прервется, наследником трона станет герцог Савойи и его сыновья, а если и его линия по каким-либо причинам оборвется, наследником будет принц Амадео ди Кариньяно и его сын..."57. 5 ноября 1712 г. в присутствии послов Англии и Голландии отказ Филиппа от французской короны был утвержден кортесами.

В Утрехте был подписан не один договор, а целый ряд отдельных соглашений, из которых англо-французский договор о мире был заключен вторым, 31 марта 1713 г., а англо-испанский - третьим, 13 июля 1713 года. Во время работы конгресса в Утрехте Вена еще находилась в состоянии войны с Версалем. Договор с Францией был заключен ею в Раштатте 6 марта 1714 г., а подписан только в Бадене 7 сентября. Всего же соглашений, венчавших войну за испанское наследство, было четырнадцать. Их содержание, касавшееся Испании, сводилось к следующему. Филипп V признавался королем Испании и властителем ее американских колоний. По требованию англичан его представители согласились на приобретение Каталонией тех же прав и привилегий, что и в Кастилии. Немалые земельные приобретения за счет Мадрида (Испанские Нидерланды и Милан, Тоскану, Сардинию и Неаполь в Италии) получили Габсбурги, отказавшись от испанской короны. Виктор Амедей Савойский расширил свои владения за счет Сицилии и повысил свой статус - стал сицилийским королем. Он также имел право на испанское наследство, если у Филиппа не будет детей мужского пола. Так Испания, лишившись всех итальянских владений, теряла контроль в западном Средиземноморье. Португалии были обеспечены ее права на Бразилию вместе с Амазонкой, на которую претендовали французы. Голландия получала коммерческие привилегии со стороны Франции и Испании и благоприятный тариф в Южных Нидерландах. К Англии отошли Гибралтар, Менорка, Новая Шотландия, территория Гудзонова залива, Сен-Кристофер. Разрушение Дюнкерка обеспечило ей господство в Ла-Манше. Лондон получал права рыбной ловли у Ньюфаунленда и асьенто в испанских колониях. Доходная торговля неграми, за счет которой будут накоплены основные капиталы для промышленного переворота, на 30 лет перешла в руки британских компаний58.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Утрехтская система, теоретически регулировавшая отношения между крупными державами Европы, была навязана Испании, и поэтому та впоследствии неоднократно предпринимала попытки опрокинуть ее. А Баденский трактат вообще не включал мира между Империей и Испанией, оставляя последнюю свободной предпринимать действия в Средиземноморье. Формально оставаясь в состоянии войны, еще полвека эти две державы продолжали биться за контроль над Италией.

user posted image

Еще год после заключения Испанией и Францией мира в Утрехте с Англией и Голландией бушевало пламя сопротивления Каталонии власти Филиппа V. Однако когда каталонцы узнали о том, что тот, кого они хотели видеть своим королем, стал управлять Священной Римской империей, оно существенно ослабло. В 1712 г. значительная часть населения Барселоны уже готова была признать династию Бурбонов и даже агитировала антибурбонскую партию, готовую сделать Каталонию леном Империи на условиях полной автономии, пойти на компромисс. Не исключено, что это помогло полномочному послу Франции и командующему армией двух Корон герцогу Бервику 12 сентября 1714 г. взять Барселону. Отныне высшим представителем короны здесь стал наделенный диктаторскими полномочиями капитан-генерал, совмещавший функции военного и гражданского губернатора59.

В войне за испанское наследство Испания сохранила все то, что можно было сохранить в новом формировавшемся соотношении сил на континенте. И немало получила - реформы, проведенные в Испании во время войны, способствовали ее достойному вступлению в век Просвещения. Были достигнуты большие успехи в деле централизации и монополизации государственной власти, радикально изменилась политическая география королевства. Из федерации двух монархий - Кастилии и Арагона - Испания превратилась в единое государство, хотя Наварра и Страна Басков в награду за их преданность Филиппу V в годы войны полностью сохранили автономию и традиции. Война за наследство заставила Испанию перестроиться - ее сила теперь заключалась не в обширной империи, а в собственных внутренних активах. В моральном и государственном отношении жители Пиренейского полуострова, защищая права Филиппа Бурбона, во многом выиграли.

Примечания

1. См., напр.: DUCHHARDT H. Krieg uns Frieden im Zeitalter Ludwigs XIV. Dusseldorf, 1987; BLACK J. Eighteenth Century Europe. 1700 - 1789. L., 1990; BELY L. Les relations internationales en Europe - XVIIe - XVIIIe siecles. Paris, 1992; MALETTKE K. Les relations entre la France et le Saint-Empire au XVII siecle. Paris, 2001; HOCHEDLINGER M. Austria's Wars of Emergence. War, State and Society in the Habsburg Monarchy 1683 - 1797. L.; N. Y., 2003.

2. Похожая точка зрения прослеживается в ряде работ испанских и французских историков, а также английского знатока испанской истории Г. Кеймена: KAMEN H. The War of Succession in Spain 1700 - 1715. L. 1969; Historia d'Espana. 10. Las Borbones en el siglo XVIII (1700 - 1808). Madrid. 1991; ALBAREDA I SALVADO J. Els Katalans i Felip V de la conspiracio a la revolta (1700 - 1705). Barcelona. 1993; BOTTINEAU I. Les Bourbons a'Espagne 1700 - 1808. Paris. 1993; КЕЙМЕН Г. Испания: дорога к Империи. М. 2007.

3. KENNEDY P. Rise and Fall of the Great Powers: Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. L.; Sydney; Wellington. 1998, p. 73 - 74.

4. SCHRYVER R. Max II Emanuel von Bayern. Mainz. 1996, s. 5; SPIELMAN J. P. Leopold I of Austria. New Brunswick (New Jersey). 1977, p. 52 - 54.

5. Цит. по: КАЛНЕЙН А. фон. Карл II (1665 - 1700). В кн.: Испанские короли. Ростов-на-Дону. 1998, с. 170 - 171.

6. SCHRYVER R. Op. cit., s. 6; ШИНДЛИНГ А., ЦИГЛЕР В. Кайзеры. Священная Римская империя, Австрия, Германия. Ростов-на-Дону. 1997, с. 218 - 219.

7. SCHRYVER R. Op. cit, s. 8 - 9.

8. SPIELMAN J. Op. cit., p. 174.

9. Archives ou correspondence inedite de la Maison d'Orange-Nassau. 1697 - 1700. Leyde. 1909, p. 133.

10. English Historical Documents. Vol. VIII. L. 1953, p. 869 - 873; MALETTKE K. Op. cit., p. 530 - 541; ARETIN K.O. Das Alte Reich. Bd. 2. Kaisertradition und bsterreichische GroBmachtpolitik 1684 - 1745. Stuttgart. 1997, s. 98 - 100.

11. MALETTKE K. Op. cit., p. 555.

12. Memoirs pour servir a l'histoire des negotiations depuis le traite de Riswick jusqu'a la paix d'Utrecht. La Haye, 1756. T. 1, p. 200 - 202.

13. English Historical Documents. Vol. VIII, p. 873 - 874; Spain under the Bourbons 1700 - 1833. A collection of documents. Macmillan. 1973, p. 17 - 18.

14. Historia d'Espana. 10, p. 466 - 470.

15. Цит. по: KAMEN H. Op. cit, p. 25.

16. Spain under the Bourbons, p. 8 - 9.

17. Oeuvres de Louis XIV. T. VI. Paris. 1806, p. 56.

18. КЕЙМЕН Г. Ук. соч., с. 605.

19. ALBAREDA I SALVADO J. Op. cit, p. 48.

20. Oeuvres de Louis XIV, p. 81, 89 - 90; BOTTINEAU I. Op. cit., p. 47, 52 - 53.

21. ИВОНИН Ю. Е. Евгений Савойский. - Вопросы истории. 2006, N 6, с. 50; HOCHEDLINGER M. Op. cit, p. 176; VOCELKA K. Osterreichische Geschichte 1699 - 1815. Glanz und Untergang der hofischen Welt. Representation, Reform und Reaktion im Habsburgischen Vielvolkerstaat. Wien. 2001, s.144 - 145.

22. WANDRUSZKA A. Osterreich und Italien im 18. Jahrhundert. Munchen. 1963, s. 18.

23. Цит. по: KAMEN H. Op. cit, p. 57. БЛЮШ Ф. Людовик XIV. M. 1998, с 621.

24. Цит. по: KAMEN H. Op. cit, p. 58 - 62.

25. МЭХЭН А. Т. Влияние морской силы на историю. М. СПб. 2002, с. 236; Historia d'Espana. 10, p. 476 - 477; Die Schlacht von Hochstadt The Battle of Blenheim. Ulm. 2004, s. 92.

26. КЕЙМЕН Г. Ук. соч., с. 608.

27. Oeuvres de Louis XIV. Т. VI, p. 79.

28. КЕЙМЕН Г. Ук. соч., с. 606.

29. ШАНДЕРНАГОР Ф. Королевская аллея. Воспоминания Франсуазы д'Обинье, маркизы де Ментенон, супруги короля Франции. М. 1999, с. 486; RULE J. C. King and minister: Louis XIV and Colbert de Torcy. - Louis XIV and Europe. L., N. Y. 1976, p. 222.

30. Цит. по: KAMEN H. Op. cit, p. 83 - 84.

31. BOTTINEAU I. Op. cit., p. 55 - 56.

32. INGRAO Ch. W. In Quest and Crisis: Emperor Joseph I and the Habsburg Monarchy. West Lafayette. 1979, p. 161; The letters and diplomatic instructions of Queen Anne. L. 1935, p. 135- 136, 142 - 143.

33. Historia d'Espana. 10, p. 477; Spain under the Bourbons, p. 19 - 21.

34. Historia d'Espana. 10, p. 477 - 478.

35. Eng. Hist. Doc. Vol. VIII, p. 839 - 840; МЭХЭН А. Т. Ук. соч., с. 241.

36. Historia d'Espana. 10, p. 478.

37. BOTTINEAU I. Op. cit, p. 58; ШТЕНЦЕЛЬ А. История войн на море. Т. 2. М. 2002, с. 253 - 254.

38. БЛЮШ Ф. Ук. соч., с. 619.

39. KAMEN H. Op. cit., p. 64 - 65.

40. Цит. по: Ibid., p. 86.

41. Historia d'Espana. 10, p. 479.

42. The letters and diplomatic instructions of Queen Anne, p. 204 - 206.

43. Eng. Hist. Doc. Vol. VIII, p. 821 - 823; Historia d'Espana. 10, p. 479 - 480; Spain under the Bourbons, p. 34 - 35.

44. Historia d'Espana. 10, p. 480; BOTTINEAU I. Op. cit., p. 51; История Европы. М. 1994, с. 153 - 155.

45. ШТЕНЦЕЛЬ А. Ук. соч., с. 258; Historia d'Espana. 10, p. 480.

46. BRAUBACH M. Prinz Eugen von Savoyen. Eine Biographie. Wien. 1963. Bd. II, s. 161 - 163; SCHILLING H. Hofe und Allianzen. Deutschland 1648 - 1763. Berlin. 1998, s. 263.

47. INGRAO Ch. W. Op. cit., p. 162 - 163.

48. Ibid., p. 164; The letters and diplomatic instructions of Queen Anne, p. 207.

49. ШТЕНЦЕЛЬ А. Ук. соч., с. 259; KAMEN H. Op. cit, p. 22.

50. Oeuvres de Louis XIV. T. VI, p. 200.

51. ШТЕНЦЕЛЬ А. Ук. соч., с. 261; KAMEN H. Op. cit, p. 162 - 163.

52. Eng. Hist. Doc. Vol. VIII, p. 826; Oeuvres de Louis XIV. T. VI, p. 207 - 211; Historia d'Espana. 10, p. 483.

53. KAMEN H. Op. cit, p. 24; Memoires secret et inedit de marquis du Sourches sur le regne de Louis XIV. P. 1836. T. 11, p. 97.

54. Memoires secret., p. 99; Historia d'Espana. 10, p. 484.

55. Journal inedit de Jean Baptist Colbert Marquis de Torcy. P. 1884 (2 ed. 1903), p. 77.

56. Oeuvres de Louis XIV. T. VI, p. 218 - 219.

57. Spain under the Bourbons, p. 45 - 48.

58. British Diplomatic Instructions 1689 - 1789. L. 1925. Vol. II, p. 25; The letters and diplomatic instructions of Queen Anne, p. 276, 364 - 365; Recuel des instructions donnees aux ambassadeurs et ministres de France depuis les traits de Westfalie jusqu'a la Revolution Franchise. Autriche. P. 1884, p. 152 - 153; BELY L. Metodes et perspectives dans l'etude des negotiations internationals a I'epoque moderne (Pexemple d'Utrecht). - Frankreich in europaischen Staatensystem der friiher Neuzeit Sigmaringen. 1995, s. 223.

59. Spain under the Bourbons, p. 52 - 53; ALBAREDA I SALVADO J. Op. cit, p. 329.

Ивонина Людмила Ивановна - доктор исторических наук, профессор Смоленского государственного педагогического университета.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Кстати сказать во время войны за Испанское наследство был изобретен парик с косицей - "рамильи". Согласно легенде произошло это 23 мая 1706 г. у местечка Рамильи во Фландрии, где союзные англо-австро-голландские войска под командованием Джона Черчилля (герцога Мальборо) разгромили франко-баварские армии. В разгар сражения герцогу Мальборо ужасно мешали кудри его огромного парика, которые были модны в то время. И он приказал адъютанту заплести кудри в косу. В результате получился стильный и более удобный парик, который тоже стал модным, и даже получил в честь этого сражения название "рамильи". Впоследствии, как известно, все парики стали заплетаться в косы.

user posted image

user posted image

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А.В. Беспалов. Сражение при Альмансе 25 апреля 1707 года. Бурбоны против Габсбургов

В статье детально воспроизводятся действия Франко-Испанской и Англо-Нидерландско-Португальской армий в сражении при Альмансе (25 апреля 1707 года), закрепившем испанский трон за династией Бурбонов и приведшем к коренному изменению ситуации на Пиренейском полуострове в ходе войны за испанское наследство (1701–1714).

Триста пять лет назад у небольшого городка Альманса в провинции Валенсия сошлись в генеральном сражении армии Великого Альянса и Франко-Испанская армия. Никто из современников не предполагал, что именно эта битва изменит ход войны на территории Пиренейского полуострова.

Война за испанское наследство (1701–1714) стала следствием угасания династии Габсбургов на испанском троне и борьбы за владения Испанской империи между претендентами на ее трон: принцем Филиппом Анжуйским из дома французских Бурбонов (его бабушка – королева Мария-Терезия – была старшей дочерью от первого брака короля Филиппа IV (1621–1665)) и австрийским эрцгерцогом Карлом Габсбургом, младшим сыном императора Священной Римской империи германской нации Леопольда I Габсбурга (1657–1705), чьё родство с испанской ветвью династии было несомненным.

Заочное деление испанских владений между заинтересованными сторонами продолжалось достаточно длительное время – почти тридцать лет, еще при жизни последнего больного и недееспособного испанского Габсбурга – Карла II (1665–1700). Однако история рассудила по-своему.

Умирающий испанский король завещал свой трон Филиппу Анжуйскому с двумя условиями: тот был обязан принять наследство целиком, никоим образом не делить его между другими претендентами и отказаться от прав на французский трон.

«Какая радость! Пиренеев больше нет» – эту фразу часто вкладывают в уста французского монарха, хотя, скорее всего, ее произнес испанский посол в Париже дос Риос. 11 ноября король Людовик принял завещание Карла II, а 16 ноября представил Филиппа своему двору в новом качестве. Смущённый Филипп не мог ничего ответить на длинный комплимент дос Риоса. Тогда король Франции заметил: «Он еще не говорит по-испански – за него отвечу я». Речь Людовика перед придворными была краткой: «Господа, вот король Испании; его происхождение призывает его к этой короне; испанцы пожелали его иметь своим королем и попросили об этом меня. Я с удовольствием исполнил их просьбу – такова была воля Всевышнего». Затем он обратился к Филиппу: «Будьте хорошим испанцем, теперь это Ваш первый долг; но помните, что Вы родились французом, чтобы поддерживать единение между нашими королевствами; это лучший способ сделать их счастливыми и сохранить мир в Европе» . Заметим, в речи было сказано «единение», предполагавшее союз, а не «единство», то есть слияние двух корон.

24 ноября Филипп Анжуйский был официально провозглашен королем Испании под именем Филиппа V. Глава французского Департамента иностранных дел маркиз де Торси, забыв про сон, старался успокоить заграницу. Тем не менее в сентябре 1701 года в Гааге был подписан Великий союз между Англией, Голландией и Империей. В его статьях говорилось, что испанский трон по праву принадлежит дому Габсбургов и что герцог Анжуйский незаконно оккупировал испанские владения в Нидерландах и в Милане, вооружил флот в Кадисе и послал войска в колонии. Империя потеряла исконные наследственные права, а англичане и голландцы теперь не могут свободно плавать по морям и вести торговлю в Индиях и Средиземноморье. Поэтому необходимо предпринять срочные меры для исправления ситуации: Испанскую Италию передать Габсбургам, в Испанских Нидерландах восстановить голландские крепости, а Англии и Голландии возвратить их привилегии в Испанских Индиях. Примечательно, что в тексте документа не было прямого упоминания о лишении Филиппа V испанской короны.

Как многие в Европе и опасались, испанское наследство спровоцировало-таки европейскую войну, сконцентрировавшуюся вокруг династических амбиций Габсбургов и Бурбонов. В любом случае, независимо от непосредственного виновника, эта война стала системным конфликтом между европейскими государствами Нового времени, который наметился уже за десятилетия до развязки, хотели того дворы и кабинеты или нет [1, с. 3–4] Филипп V (1700–1746) стал королем огромной державы, которая включала в себя Центральную и Южную Америку (кроме Бразилии), часть Северной Америки, большую часть островов Карибского бассейна, Филиппины, часть северной Африки, значительные территории в Италии и Фландрию (испанские Нидерланды) [7, p. 11].

Какой мог увидеть Испанию юный Филипп Анжуйский в 1700 году? И насколько реально он мог оценить свое положение и теперь уже его королевство? К концу XVII века в стране насчитывалось чуть менее 6 млн. жителей, рассеянных по всему полуострову. 300 опустевших селений в обеих Кастилиях, 200 – вокруг Толедо, 1000 – в Кордове. Не зря пословица гласила: «Жаворонок может пролететь над Кастилией, не запасшись своим зерном». Угрюмая и пышная леность сопровождала это бесплодие: испанцы отказывались от работы, в которой видели знак рабства, их идеалом была праздная жизнь сеньора и священника. Производство презиралось, торговлей занимались обращенные евреи и иностранцы; земледелие было почти уничтожено зависимостью от духовенства и грандов. Бедные с гордостью просили милостыню, а крестьяне тяжелой работе с сохой предпочитали пастушескую праздность. Страшная бедность пожирала Испанию до самых костей...

Была ли готова Испания к войне? Советники Филиппа обнаружили, что для ведения войны страна ресурсами не располагала. В декрете об общем состоянии, выпущенном еще в июле 1701 года, установлено, что она имела «неудовлетворительные корабли и солдат для защиты... в большинстве городов было сложно найти мушкет, аркебузу или пику». Такой важный пункт, как Сарагоса, вообще был лишен артиллерии. Один солдат, принимавший участие в войне за наследство, заметил: «От Росаса до Кадиса не было замка или форта, который бы имел хороший гарнизон. Особенно это было характерно для портов Бискайи и Галисии. В магазинах отсутствовала амуниция, арсеналы и корабли на рейде были пусты. Искусство строительства судов, кажется, давно было забыто». В 1702 году ресурсы испанской короны были, прежде всего, ограничены на море, и это в то время, когда голландцы и англичане в данном отношении представляли величайшую угрозу. Флот насчитывал всего 28 галеонов. Такая морская сила годилась разве что для защиты собственной торговли с американскими колониями. Пешие формирования также не радовали глаз. В начале войны они составляли 13 268 пехоты и 5097 конницы. Военного производства в Испании практически не существовало. Это казалось удивительным для страны, находившейся последнее столетие в состоянии войны с Францией и другими державами [2, с. 105–106, 109–110].

Действительно, Испания начала XVIII века фактически была государством с конфедеративным устройством. Каждая из значимых провинций: Кастилия, Наварра, Арагон, Каталония, Страна Басков – имела свои привилегии – «фуэрос», свои парламенты и крепко держалась за полученные веками «свободы». Управление государством было парализовано.

Министры и советники показали свою полную неспособность к проведению серьезных государственных реформ. Власть короля, по сути дела, распространялась только на Кастилию, а на местах была чрезвычайно слабой [7, p. 12–13].

Филиппу V пришлось прибегнуть к помощи Франции при проведении государственных реформ, коснувшихся всех сфер жизни государства. Однако он не успел довести их до конца, так как к 1703 году обстановка на Пиренейском полуострове резко обострилась. Великий альянс, так же, как и император Леопольд I, отец претендента на испанский трон, длительное время (1701–1703) не торопился посылать войска на полуостров. У императора банально не было денег и не хватало войск. Англия и Нидерланды считали главным театром военных действий Фландрию. Все члены альянса сходились во мнении, что эрцгерцог Карл сам должен завоевать трон Испании. Однако поиск союзников для борьбы с Бурбонами в Европе и на Пиренеях продолжался. В 1703 году под давлением Англии сторону претендента приняла Португалия – постоянный противник Испании.

Однако король Педру II (1683–1706) согласился начать военные действия только после признания Великими морскими державами эрцгерцога Карла Габсбурга королем Испании и его прибытия на полуостров.

Договор от 16 мая 1703 года предусматривал оказание военной помощи претенденту силами португальской армии в составе 23 000 пехотинцев и 5000 кавалеристов, из которых 11 000 пехоты и 2000 кавалерии содержались за счет английской казны [2, с. 114–115].

В августе 1703 года Империя, Англия и Нидерланды признали претендента из дома Габсбургов королем Испании Карлом III. 9 марта 1704 года Карл III прибыл в Лиссабон. Вместе с ним на берег высадились английские и голландские войска. Так началась сухопутная война непосредственно на территории Испании.

Борьба шла с переменным успехом. Союзники одержали несколько побед на море и взяли Гибралтар (1704) – ключ к Средиземному морю, но закрепиться на большей части Испании им не удавалось. Пик успехов Альянса на полуострове пришелся на 1706 год, когда его войска взяли Барселону, Сарагосу, Валенсию, Картахену и Мадрид. Власть Карла III признали Каталония, Арагон, Валенсия.

Однако Кастилия хранила верность своему законному монарху. На полуострове началась война по религиозному признаку. Простые испанцы видели, что в армии Габсбурга их злейшие враги – португальцы, английские, шотландские, французские и голландские протестанты. Народ искренне соглашался с мнением пропагандистов того времени, что Филипп V «Божьей милостью католический король», а Карл III – «Католический король по милости еретиков» [2, с. 120].

Погода в 1706 году на полуострове выдалась ужасной – ливни, внезапные холода, бури. Природа выступала на стороне законного короля. Войска Альянса были вынуждены отойти на зимние квартиры, чем и воспользовался Филипп V, получивший значительные подкрепления из Франции [11, p. 4].

Находясь в Валенсии, Карл III, отличавшийся, по мнению современников, непомерными амбициями и высокомерием, успел к марту 1707 года поссориться с лордом Голуэем, командующим армией Альянса [11, p. 13–14].

Так и не выработав общего плана действий, Карл Габсбург, взяв с собой часть войск (14 пехотных батальонов (6 каталанских (каталонских), 5 нидерландских, 3 английских), 12 драгунских (3 английских, 4 испанских, 5 имперских) и 20 кавалерийских (каталанских) эскадронов), двинулся к Барселоне, оставив армию Голуэйя защищать Валенсию [9, p. 2].

Весна в 1707 году была дождливой и пасмурной. Дороги были размыты, и движение по ним крайне затруднено. В первую очередь это касалось обозов и артиллерии. В лагере Альянса даже не думали о том, что франко-испанцы выступят в поход, но герцог Джеймс Фитцджеймс Бервик не считал грязь и дожди помехой. Узнав о разделении союзной армии, герцог выступил из Мадрида в направлении Валенсии, присоединяя по пути гарнизоны крепостей и собирая продовольствие. Для многих подобный марш ранней весной по раскисшим дорогам казался безумием, но только не для командующего армией Бурбонов.

James_FitzStuart%2C_Duke_of_Berwick.png
Джеймс Фитцджеймс, герцог Бервик

605px-Henri_de_Massue%2C_Marquis_de_Ruvi
Анри де Массо, маркиз де Рувиньи, виконт и граф Голуэй


Джеймс Фитцджеймс, герцог Бервик, был личностью выдающейся. Появившись на свет благодаря связи короля Англии Якова II с фрейлиной Арабеллой Черчилль, он воспитывался в католических колледжах в Жюли, Дю Плесси и Ла Флеш во Франции. В возрасте шестнадцати лет он поступил в армию Карла Лотарингского и участвовал в осаде Буды и битве при Мохаче. Тогда же, в 1687 году, получил от отца титулы герцога Бервика, графа Тинмаута и барона Босворта. В 1688 году король Яков II был низложен, и сыну с отцом пришлось бежать из страны.

Джеймс сопровождал отца в ходе Ирландской кампании, в 1689 году участвовал в осаде Лондондерри, а в 1690 году – в сражении на реке Бойн, где был тяжело ранен. Эмиграция семьи во Францию привела герцога под знамена Людовика XIV. Джеймс Фитцджеймс отличился во время войны за пфальцское наследство (1688–1697), получив звание генерал-лейтенанта. Он стал первым шефом ирландских полков на французской королевской службе.

Во время войны за испанское наследство (1701–1714) ему пришлось воевать с соратниками своего знаменитого дяди – герцога Мальборо. К 1707 году за его плечами была успешная кампания в Испании (1704), подавление восстания камизаров в Лангедоке (1705), блестящий поход на Ниццу (1706), принесший ему жезл маршала Франции. Импульсивный, высокоинтеллектуальный человек, Джеймс Фитцджеймс прекрасно понимал: предстоящая битва может решить многое.

Его армия двигалась вперед к цели очень медленно, но неотвратимо. Франко-испанским войскам удалось к 23 апреля 1707 года достигнуть Альмансы. Отсюда до Валенсии вела хорошая дорога. Герцог дал войскам отдохнуть, в то время как навстречу ему уже спешили полки армии Альянса во главе с графом Голуэем.

Анри де Массо, маркиз де Рувиньи, виконт и граф Голуэй (1648–1720), противник Бервика, по иронии судьбы являлся французом. В отличие от своего оппонента, маркиз, принадлежавший к древнему роду французских дворян-протестантов, был вынужден покинуть родину после отмены Нантского эдикта (1685). Встав под английские знамена, он храбро дрался при Бойне (1690) и Неервиндене (1693). Отважный и пылкий солдат, Голуэй никогда не был ни хорошим полководцем, ни дипломатом. В 1704 году его назначили командующим английским экспедиционным корпусом на Пиринеях. При осаде Бадахоса (1705) граф Голуэй потерял правую руку и был вынужден отступить. После выздоровления его снова отправили в Испанию, командовать англо-португальской армией. В кампании 1706 года он взял Алькантару и вошел в Мадрид, где и соединился с войсками противника Филиппа V – эрцгерцога Карла и лорда Петерборо, пришедшими из Каталонии. Голуэй, воодушевленный успехами, предложил развить кампанию против французов и испанцев, несмотря на протесты лорда Петерборо. Высокомерие Габсбурга и холодность со стороны Петерборо заставили Голуэя действовать самостоятельно [4, p. 223].

Получив достоверные сведения о местонахождении франко-испанской армии, лорд приказал своим частям двигаться к Альмансе. В его распоряжении было от 14 000 до 16 000 человек при 26 орудиях. Парадокс ситуации заключался в том, что в составе армии Альянса не было ни одного испанского подразделения. Четырьмя походными колоннами к Альмансе подходили португальский экспедиционный корпус генерал-лейтенанта маркиза Дас Минаса (19 пехотных батальонов, 39 эскадронов, 20 орудий) и англо-голландский экспедиционный корпус во главе с командующим (16 английских, 7 голландских пехотных батальонов, 10 английских, 6 голландских эскадронов при шести орудиях).

Медленно продвигаясь по грязи, они стали разворачиваться в боевой порядок на равнине Лагуна-дель-Саладар. Скажем откровенно, их пехотные батальоны, особенно португальские, были слабы. Изнурительная зима, скученность в районах расквартирования и недостаток продовольствия сделали свое черное дело. Армия Альянса за прошедшие четыре месяца поредела от дезертиров, умерших от болезней и просто отставших на марше. У португальцев в каждом из батальонов едва насчитывалось 200–250 человек, причем пятая часть из них была вооружена пиками, а кавалерийские эскадроны сократились в среднем до 80 человек [5, p. 37–38]. Несколько лучше обстояло дело у голландцев и англичан. Английская пехота и кавалерия оказались самыми многочисленными среди союзных войск.

В пехотных батальонах под знаменами стояло от 300 до 400 хорошо вымуштрованных солдат. Что касается кавалерии и драгун, то здесь царил сильный разброс. Стенфорд указывает, что кавалерийский полк Харви насчитывал 227 всадников, драгунские полки Киллигревса – 51, Перша – 273, Петерборо – 303, Гьюкарда – 228, а сводный Карпентера и Эссекса – 292 всадника [9, p. 71].

Нидерландская пехота, укомплектованная на 75% немцами и французскими эмигрантами-гугенотами, в среднем насчитывала 330–400 человек в каждом батальоне. Средняя численность нидерландских эскадронов составляла 110 всадников.

В целом союзная армия насчитывала порядка 11 000 пехоты и 4500 кавалерии. Граф Голуэй прекрасно понимал, что у него слишком мало кавалерии. Однако необходимость прикрыть коммуникационную линию Кадес – Екла – Монтеалегре – Петрола заставляла его перейти к активным действиям. Поэтому союзная армия и искала войска Бервика. Как только дозоры доложили о том, что франко-испанский лагерь расположился к северо-западу от Альмансы, в не разоренном фуражирами районе, а штаб франко-испанской армии находится в самом городе, Голуэй принял решение атаковать.

На правом фланге армии Альянса встали в две линии, в смешанном боевом порядке основные силы португальского экспедиционного корпуса генерал-лейтенанта Антонио Луиса де Соуза маркиза Дас Минаса (9 батальонов, 28 эскадронов) и одна артиллерийская батарея на 10 орудий. Центр боевого порядка из двух линий пехоты под командованием генерал-майора Эрла составили 10 португальских, 7 нидерландских, 8 английских батальонов и батарея на 6–8 орудий. Центр союзных войск был сформирован из наиболее стойких и боеспособных частей союзников. Левый фланг возгла-вил лично главнокомандующий. Под его началом в смешанном боевом по-рядке в две линии развернулись 8 английских батальонов и 27 кавалерийских эскадронов (6 нидерландских, 10 английских и 11 португальских) при 8–10 орудиях. Протяженность фронта развернутых союзных частей на равнине составляла 6,5 километров.

В отличие от войск Карла III, армия Бурбонов подошла к городу еще 23 апреля. У маршала Бервика было достаточно времени на проведение рекогносцировки местности. Фронт франко-испанской армии растянулся на 6 километров. Правый фланг генерал-лейтенанта испанской службы герцога де Пополи (37 испанских эскадронов), в том числе и Конная гвардия (Рота гвардейских мушкетеров (валлоны), испанская рота телохранителей, фламандская (валлонская) рота телохранителей, итальянская рота телохранителей) [4], построился в две линии на холме Сьерра Монтезон, прикрывая артиллерийскую батарею у Молино де лас Моньяс. У подножия холма мерно нес свои воды ручей Арройо.

Левый фланг полевого маршала французской службы маркиза де Аврей (29 франко-испанских эскадронов (16 испанских и 13 французских) развернулся в две линии у Молино Альто.

Правый фланг первой линии центра боевого порядка полевого маршала испанской службы Лобади составляли 14 испанских батальонов (включая 3 батальона испанской и 3 батальона валлонской гвардии). Левый фланг первой линии центра боевого порядка полевого маршала Вицентелло составляли 10 французских и 5 швейцарских батальонов на французской службе. Во второй линии пять пехотных бригад армии Филиппа V стояли в следующем порядке: французская бригада Понса (6 батальонов), испанская бригада Чавеса (4 батальона), французская бригада Дю Борделя (3 французских, савойский и валлонский батальоны на французской службе), испанская бригада Давила (4 батальона) и французская бригада Курвиля (три французских и один ирландский батальон на французской службе).

Таким образом, под командованием генерал-лейтенанта маркиза де Сен-Жилье в центре боевого порядка находилось 52 пехотных батальона (30 французских и 22 испанских). Сводная драгунская бригада бригадира Дозевилля: полки Кортебонне [3], Бовилля [3] (французские) и Махоуни [2] (ирландский на испанской службе) – встала в третью линию за пехотой центра. Артиллерия – 24 орудия из 40 – была развернута перед фронтом в пяти батареях. Армия Бурбонов (18 000 пехоты и 7000 кавалерии) были готовы к решительной схватке. Вторая линия франко-испанской армии стояла в 200 метрах от первой, практически упираясь правым флангом в окружавшие Альмансу сады.

Остановившись в полутора километрах от фронта сине-красно-серых франко-испанских батальонов и эскадронов, лорд Голуэй и маркиз Дас Минас с холма Дуос Коронас осмотрели боевой порядок противника. Даже с первого взгляда было ясно: у неприятеля явное численное преимущество.

Праздник Святой Пасхи, выпавший на 25 апреля, был дождливым и промозглым. Дул сильный ветер, заставляя дрожать в мокрых мундирах даже опытных ветеранов. Португальский генерал предлагал отступить, но Голуэй, опасаясь, что Бервик уклонится от сражения, отдал приказ о наступлении [10, p. 98–99].

Потом и современники, и последующие исследователи битвы будут укорять маркиза в преступной опрометчивости [3, p. 64]. Однако так ли неправ был Голуэй, принимая решение об атаке?

С нашей точки зрения, решение Голуэя действительно выглядит странным, но у него был один неоспоримый козырь – английская и нидерландская пехота, которая по своим качествам заведомо превосходила испанцев уровнем выучки. Испанские полки, составлявшие половину союзной пехоты Бурбонов, были укомплектованы по большей части новобранцами [3, p. 64], процент ветеранов в них был невелик. Реально противостоять англичанам могла только гвардейская бригада (Испанская и Валлонская гвардия).

Что касается превосходства противника в кавалерии, то Голуэй рассчитывал на ее нейтрализацию посредством тесного взаимодействия с пехотными батальонами во время наступления. Шансы армии Альянса победить противника были, таким образом, достаточно велики.

Однако английский командующий не учел, что испанцы имели явное моральное превосходство над его солдатами. Они дрались за своего короля, за свою Родину и, что было очень важно, за свою католическую веру. Для них армия Альянса, состоявшая наполовину из протестантов, была армией еретиков и посланцев дьявола [6, p. 310–312]. Религиозный фактор в войне именно на территории Испании играл огромную роль [6, p. 315].

Как бы там ни было, но в три часа дня артиллерия Альянса произвела первый залп по частям Бурбонов. Сражение началось. В наступление перешли центр и левый фланг армии Карла III. Английские и нидерландские драгуны переправились через ручей Моньяс и стали выстраиваться для атаки испанских батарей на холме Монтезон. Английская пехота в это время только подошла к ручью и приступила к переправе.

Мгновенно отреагировав на перемещения противника, Бервик бросил на левое крыло неприятеля кавалерийские эскадроны герцога де Пополи. Устремившись вниз по склону, эскадроны королевской гвардии и линейной кавалерии смяли английских и голландских драгун, заставив их отступить в интервалы между пехотными батальонами, свернувшимися в каре. Огонь английской пехоты был чрезвычайно эффективен. Атака испанцев захлебнулась, и они подались назад. Этим незамедлительно воспользовался генерал-майор португальской службы Конде де Алайда. Его эскадроны обрушились на ряды расстроенных огнем испанцев. Испанская кавалерия стала откатываться в беспорядке за ручей. Натиск англо-голландско-португальской кавалерии усиливался.

Видя всю опасность ситуации, маркиз Поцобланко ввел в бой бригаду Ронквилло (кавалерийские полки Карилло [3], Амезага [3] и Реал Астуриа (Королевский Астурийский) [4]). К 15.30 на правом фланге испанцев сложилась патовая ситуация. Имея больше кавалерии, они не могли развить успех без поддержки пехоты. В то же время и силы Альянса не смогли переломить ситуацию в свою пользу. Обстановка стабилизировалась около 16.00 с подходом французской пехотной бригады Курвиля (полки Мэн [2], Бервик [1(Ирландский)], Бресс [1]).

Тем временем фронт англо-нидерландских батальонов медленно накатывал на центр франко-испанцев. Португальские батальоны заметно отставали. Около получаса обе стороны осыпали друг друга градом пуль. Эффективность и точность стрельбы были явно на стороне англичан.

Маршал Бервик приказал пехоте атаковать в штыки. Франко-испанские батальоны двинулись вперед, не останавливаясь для выравнивания в линии. Таким образом, французская пехотная бригада бригадира Поластронса (полки Медок [1], Олерон [2], Короны [2]) вырвалась вперед, и ее фланги оказались открытыми. Блестящим шансом отличиться воспользовались английские солдаты полков Мордаунта, Маккартни, Горге и Пешей гвардии (сводный батальон из 1-го и 2-го полков). Они обрушили на французов град пуль, а подошедшая с правого фланга португальская кавалерия врезалась в расстроенные ряды французской пехоты. Бригада Паластронса потеряла в этой схватке до 40% личного состава. Центр первой линии пехоты Бурбонов дрогнул и стал подаваться назад, в то время как фланговые батальоны, особенно швейцарские, стойко удерживали неприятеля. В крайне тяжелое положение попала испанская пехотная бригада Шарни (полки Кастилия [1], Мурсия [1], Трухильо [1], Бадахос [1]). Теряя людей, она медленно отходила к Поццо Нуово. Часть солдат покинула поле битвы, устремившись в тыл. Только умелое маневрирование батальонами на поле боя позволило маршалу Бервику удержать ситуацию под контролем. Впрочем, она продолжала ухудшаться на глазах. В центре несколько англо-голландских батальонов настолько продвинулись вперед, что выстрелы раздавались у часовни Святого Бласа, непосредственно у стен Альмансы.

Не столь драматично, как в центре, но не менее отрицательно развивались события и на левом франко-испанском фланге. Португальцы, отбивая наскоки французских кавалеристов, медленно шли вперед. Маршал Бервик метался по полю во главе небольшого эскорта. Любая ошибка, допущенная в столь ответственный момент, могла дорого ему обойтись.

Примерно в 16.00 маршал принял крайне рискованное, но оправданное решение. Часть кавалерии второй линии правого фланга стала смещаться в центр, под прикрытием батальонов бригады Курвиля. Одновременно с этим батальоны второй линии центра начали заполнять интервалы во фронте первой линии, образуя латинскую цифру «V». Сводная драгунская бригада сместилась на правый фланг.

Атака испанской гвардейской кавалерии правого крыла, поддержанной кавалерийской бригадой Гутирьеса (полки Новых Орденов [3] и Старых Орденов [3]), на практически прорвавшие фронт англо-голландские батальоны закончилась почти полным истреблением полков Блада и Белькастелля.

К 16.15 в центре армии Альянса сложилась крайне опасная ситуация. Англо-голландско-португальские батальоны попали в огневой мешок.

Французская и испанская пехота вели по ним перекрестный огонь, нанося значительные потери. Генерал-майор Эрл, видя, что его линия практически попала в окружение и ловушка вот-вот захлопнется, приказал своему адъютанту капитану Хоули передать генералу графу фон Дона, чтобы тот отступал.

Приказ запоздал. Поддержанная пехотой Курвиля, испанская гвардейская кавалерия устремилась в новую атаку и, проскочив в интервалы между голландскими и английскими батальонами, стала заходить им в тыл. Кроме того, часть кавалерии левого фланга франко-испанцев, пройдя в интервалы между пехотными батальонами, яростно атаковала пехоту союзников.

Лорд Голуэй попытался исправить ситуацию, бросив в атаку кавалерийский полк Харви. Британцы смогли потеснить испанскую конную гвардию, но прорваться к своей пехоте им не удалось. Сам Голуэй в ходе этой атаки получил две сабельные раны и выбыл из строя.

К 16.30 ситуация в центре полностью стабилизировалась. Англо-голландско-португальские батальоны Эрла (13 батальонов) попали в окружение, в то время как части второй линии уходили с поля боя. Союзная кавалерия левого фланга, понеся крупные потери, также уходила с поля битвы, преследуемая частью испанских эскадронов.

Batalladealmansa.jpg

1920px-Ligli-Batalla_de_Almansa.jpg


Дас Минас, видя, насколько неудачно складывается ситуация в центре и на левом фланге, приказал своим батальонам отходить, прикрываясь кавалерийскими эскадронами. Однако организованное отступление португальского корпуса вскоре превратилось в кошмар.

Французские и ирландские эскадроны в центре и испанские – на левом фланге стали охватывать колонны португальцев кольцом, отбрасывая их слабые эскадроны. Не прошло и пятнадцати минут, как португальская пехота, бросив орудия и зарядные ящики, обратилась в бегство.

Спастись с поля боя удалось незначительному количеству португальской кавалерии правого фланга во главе с командующим, нескольким батальонам центра и остаткам кавалерии и пехоты левого крыла. Окруженные в центре союзные батальоны, расстреляв все патроны, сложили оружие к 17.00. Таким образом, сражение при Альмансе длилось всего два часа и закончилось решительной победой армии Филиппа V.

В ходе битвы франко-испанская армия потеряла от 2500 до 5000 человек убитыми и ранеными. Потери армии Альянса составили 10 000–
12 000 человек убитыми, ранеными и пленными, 120 знамен и 26 орудий [5, p. 65, 78, 96–98, 117].

До Валенсии добралось всего 1000 пехотинцев и около 3000 кавалеристов. Как правильно указывает в своем труде отечественный историк Л.И. Ивонина: «Галвей потерпел сокрушительное поражение, потеряв почти половину войск; потери Бервика – 5000 человек. Кстати, в пылу сражения последний с трудом поверил офицеру, сообщившему ему об отступлении союзников и победе французов. В послании университету Саламанки от имени Филиппа V по-прежнему делался упор на религиозной природе настоящей войны: “Бог и его Божественное Провидение подвигли нас на эту битву и эту победу...”. Победа французов и испанцев у Альмансы имела далеко идущие последствия: инициатива в войне отныне принадлежала Испании» [2, с. 124].

К вышеизложенному стоит добавить только одно: именно Альманса стала той победой, которая утвердила династию Бурбонов на троне Испании.

Боевой порядок армии Великого Альянса (короля Испании и Обеих Индий Карла III Габсбурга)

Командующий: генерал-капитан армии короля Испании и Обеих Индий Карла III Габсбурга, генерал-лейтенант королевской английской армии Генри де Массо, маркиз де Рувиньи, лорд Голуэй.
Всего: 42 пехотных батальона, 53 (55) кавалерийских эскадронов и 30 орудий (16 000 человек).

Правый фланг

Командующий: генерал-лейтенант португальской королевской службы маркиз Дас Минас.

1-я линия: генерал-майор граф Виллаверде: 5 батальонов и 16 эскадронов (все португальцы).

Кавалерия

Норонха бригада: гвардия Дас Минаса [1], генерала кавалерии [1], Наронья ор Норонха [2] и Кампо Майор [3] – 7 эскадронов, по 80 человек в каждом.

Пехота

Сильвейра бригада: Иберия [1], Де Мело [1], Васконзелос [1], Сен-Пайо [1] и Гальбо [1] – 5 батальонов (от 200 до 250 человек в каждом, порядка 20% пехоты – пикинеры).
Вельхо де Сетубал [1], Сан-Жуан де Бара [1], Ново де Сетубал [1], Миранда[1], Ново де Чавес [1].

Примечание: по португальским и английским источникам полки в боевом порядке указаны простым шрифтом, по испанским – курсивом.

Кавалерия

Амагаса бригада: Моура [3], Виллависьяоса [2], Альгарбо [1] и Альманца [3] – 9 эскадронов.

2-я линия: генерал-майор дон Жуан де Алайда: 4 батальона, 12 эс-кадронов (португальцы).

Кавалерия

Мело бригада: Оливенса [3], Де Бериа [6] и Лиссабон [3] – 12 эскадронов по 80 человек в каждом.
Оливенса [2], Де Бериа [6], Кастелло да Виде [2] и Лиссабон [2].

Пехота

Васконзелоса бригада: Карбалло [1], Азбедо [1], Тобар [1] и Лопез [1] – 4 батальона.
Вельхо де Алмейда [1], Вельхо де Пернамакор [1], Ново де Перменакор [1] и Ново де Браганца [1]

Центр

Командующий: генерал-майор английской службы Эрл.
Всего: 25 пехотных батальонов.

1-я линия: полковник английской службы Шимптон, 14 батальонов (6 португальских, 4 голландских, 4 английских).

Пехотная бригада (португальцы): Карнейра [1], Авейрас [1], Юча [1], Дельгадо [1], Кастро [1] и Замора [1] – 6 батальонов.
Ильха бригада: Серпа [1], Ново де Корте [1] и Моура [1].
Камараса бригада: Ново де Алмейда [1], Кастро [1] и Виана [1].
Дона бригада (голландцы): Кеппельфокс [1], Вискоз [1 – гугеноты], Белькастель [1 – гугеноты] и Торси [1] – 4 батальона по 300–400 человек.
По другим данным, в этой линии стояла бригада Л’Исль Марас – от 3 до 4 батальонов.
Маккартни бригада (англичане): Мордаунт [1], Маккартни [1], Горге [1] и Пешая гвардия (сводный батальон из 1-го и 2-го полков Пешей
гвардии[1]) – 4 батальона по 300–400 человек в каждом.

2-я линия: генерал-майор нидерландской службы Фризхельм, 11–12 батальонов (4 португальских, 4(3) голландских, 4 английских).
Генрикуша бригада (португальцы): Мачадо [1], Генрикуша [1], Альвареш Голле [1] и Перейра [1].
Вельхо де Чавес [1], Вельхо де Браганца [1], Ново де Миндо [1] и Вельхо де Миндо [1].
Л’Исль Мараса бригада (голландцы): Ван Вельдерена [1], Фризхельма [1], Кавалли [1 – гугеноты] (Фризхельма и Кавалли [1 – гугеноты]) и Л’Исль Мараса [1 – гугеноты] – 4 батальона по 300–400 человек.
По другим данным, в этой линии стояла бригада Дона.
Бретона бригада (англичане): Боула [1], Нассау [1 – немцы], Бретона [1] и Портморе [1] – 4 батальона по 300–400 человек.

Примечание: по испанским данным, обе голландские бригады стояли рядом в первой линии центра.

Левый фланг

Командующий: генерал-капитан армии короля Испании и Обеих Индий Карла III Габсбурга, генерал-лейтенант королевской английской армии Генри де Массо, маркиз де Рувиньи, лорд Голуэй.

1-я линия: генерал-майор английской службы Тюравли, 4 английских батальона и 16 эскадронов (6 голландских и 10 английских).

Кавалерия

Силютена бригада (голландцы): кавалерийский Дримборна [2], драгунский Шлиппенбаха [2] и драгунский Матта [2] – 6 эскадронов по 110
человек.
По другим данным, вместо полка Дримборна в линии стоял английский кавалерийский полк Харви [2].

Пехота

Вуда бригада (англичане): Монти [1], Блад [1], Вуд [1] и Соутвелл [1] – 4 батальона по 300–400 пехотинцев.

Кавалерия

Киллигревса бригада (англичане): драгунский Перша [2], драгунский Петерборо [2] и драгунский Киллигревса [1] – 5 эскадронов по 110
человек.
Карпентера бригада (англичане): драгунский Гьюкарда [1], драгунский Эссекса [1], драгунский Карпентера [1] и кавалерийский Харви [2] – 5
эскадронов (3 драгунских и 2 кавалерийских) по 110 человек.

2-я линия: генерал-майор португальской службы Конде де Алайда, 4 английских батальона и 11 португальских эскадронов.

Кавалерия

Кьерогаша бригада (португальцы): Тра Лос Монтес и Траз Лос Монтес [4], Сводный кавалерийский (1-й Минхо До Минхо [3] и 2-й Минхо
Доминхе [4]) – 11 кавалерийских эскадронов по 80 человек.

Пехота

Хилла бригада (англичане): Хилла [1], Керра [1], Альнутта [1] и Стюарта [1] – 4 батальона по 300–400 человек.

Артиллерия

20 португальских и 6 английских орудий.

Боевой порядок франко-испанской армии (короля Испании и Обеих Индий Филиппа V Бурбона)

Согласно испанским источникам, франко-испанская армия при Альмансе состояла из 52 пехотных батальонов (30 французских и 22 испанских) и 76 кавалерийских эскадронов (18 000 пехоты и 7000 кавалерии). Стенфорд уменьшает количество испанской пехоты на один батальон полка королевской гвардии.

По испанским данным, на поле боя присутствовало 76 кавалерийских эскадронов, но Стенфорд указывает, что их было от 74 до 81, показывая в некоторых полках не один, а два эскадрона. Кроме того, он включает в состав франко-испанских войск Гранадский кавалерийский полк (2 эскадрона), но к какой кавалерийской бригаде он относился, неизвестно.

Численность пехотного батальона союзной армии не превышала 350 человек, а кавалерийского эскадрона – 100 человек. При этом неизвестно соотношение пикинеров и мушкетеров в испанских батальонах.

Главнокомандующий: генерал-капитан армии короля Испании и Обеих Индий, маршал Франции Джеймс Фитцджеймс герцог Бервик.

Правый фланг

1-я линия
Командующий: генерал-лейтенант испанской службы герцог де Пополи.

Кавалерия (21 испанский эскадрон)
Силли бригада: конная гвардия (рота гвардейских мушкетеров (валлоны), испанская рота телохранителей, фламандская (валлонская) рота телохранителей, итальянская рота телохранителей) [4], Поцо Бланко [4] и Роселлон Нуэво [3].
Ронквилло бригада: Карилло [3], Амезага [3] и Реал Астуриа (Коро-левский Астурийский) [4] .

2-я линия (16 испанских эскадронов)
Командующий: генерал-лейтенант испанской службы Д’Асфельд.
Кроа бригада: Королевы [4], Армендариз драгунский [3] и Ла Рамбла ор Убеда [3].
Гутирьеса бригада: Новых Орденов [3] и Старых Орденов [3].

Центр

Командующий: генерал-лейтенант французской службы маркиз Сен-Жилье.

Левый фланг

1-я линия (14 испанских пехотных батальонов)
Командующий: полевой маршал испанской службы Лобади.
Валле Гвардейская бригада: Испанская гвардия [3] и Валлонская гвардия [3].
Шарни бригада: Кастилия [1], Мурсия [1], Трухильо [1], Бадахос [1].
Кастилло бригада: Севилья [1], Бургос [1], Осуна [1], Вальядолид [1].

Левый фланг

1-я линия (15 французских батальонов)
Командующий: полевой маршал французской службы Вицентелло.
Силлери бригада: Бигорре [1], Иль де Франс [1], Ла Сарра [1], Сил-лери [2].
Орлеан [2], Иль де Франс [1] и Силлери [2].

Примечание: по английским источникам полки в боевом порядке
указаны курсивом, по испанским – простым шрифтом.

Поластронса бригада: Медок [1], Олерон [2], Короны [2].
Бигорре [1], Oлерон [2], Короны [2].
Беавизи Швейцарская бригада на французской службе: Рединг [1], Блайсон [2], Майли [2].

Центр

2-я линия (15 французских и 8 испанских батальонов)
Командующий: генерал-лейтенант французской службы маркиз де Гесси.
Понса французская бригада: Шароле [2], Барруа [2], Орлеан [2].
Шароле [2], Барруа [2], Ла Сарр [1].
Чавеса испанская бригада: Гвадалахара [1], Паленция [1], Саламанка [1], Хаэн [1].
Дю Бурделя французская бригада: Лануа [2], Тессе [1 (Савойский)],
Лабур [1], Миромесниль [1 (Валлонский)].
Лануа [2], Тессе [1 (Савойский)], Медок [1] и Миромесниль [1 (Валлонский)].
Давила испанская бригада: Кордова [1], Байелес [1], Замора [1], де ла Армада [1].
Курвиля французская бригада: Мэн [2], Бервик [1(Ирландский)], Бресс [1].
Возможно, еще и Лабур [1].

Левый фланг

1-я линия (25 эскадронов (12 испанских и 13 французских))
Командующий: полевой маршал французской службы маркиз де Аврей.

Кавалерия

Кордовы испанская бригада: Росселон Виеро [3], Севилья [4], Бласко [3].
Сандрикурта французская бригада: Вигнау [2], Виллерс [2], Берри [3].
Дозевилля сводная драгунская бригада: Кортебонне [3], Бовилля [3] (французские) и Махоуни [2] (испано-ирландский).
2-я линия (12 эскадронов (6 испанских и 6 французских))

Кавалерия

Командующий: генерал-лейтенант французской службы Абре.
Русо ор Руффо испанская бригада: Милан [3] , Гренада Нуэро [3].
Пеллепорта французская бригада: Парабер [2], Пеллепорт [2] и Жерминон [2].

Артиллерия: 40 орудий, но только 24 из них в боевом порядке.

Примечание: где находились еще два эскадрона, неизвестно. Возможно, Гренадский полк был включен в бригаду Русо ор Руффо.

ЛИТЕРАТУРА

1. Ивонина Л.И. Война за наследство в Испании // Вопросы истории. 2009. № 1.
2. Ивонина Л.И. Война за испанское наследство. Смоленск: Изд-во СмолГУ, 2010.
3. Álava C. de. Las reformas militares de Felipe V. Cádiz, 1900.
4. Albareda Salvadó J. La Guerra de Sucesión de España (1700–1714). Editorial Critica, 2010.
5. Garcia Gonzalez F. (coord.): La Guerra de Sucesión en España y la batalla de Almansa. Europa en la encrucijada, Sílex, Madrid, 2009.
6. Gilard C. Héroes y guapos: la Guerra de Sucesión española en los pliegos de cordel. Revista de Literaturas Populares V–2, 2005.
7. Lynch J. Los Primeros Borbones. Madrid, 2007.
8. Losa P. y Lopez R.M. La Guerra de Sucesión española y la opinión pública inglesa. Madrid, 2009.
9. Stanford I. Marlborough Goes to War. Cambridg, 2007.
10. Storrs C. Inglaterra y la Guerra de Sucesión española. Madrid, 2009.
11. Torres Aldasoro J. de, Garcia Moran J.L. Almansa 1707. El primer triunfo de Felipe V. Malaga, 2007.

Известия СмолГУ, 2012, № 3 (19), С. 150-166.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Л. И. ИВОНИНА. БИТВА ПРИ МАЛЬПЛАКЕ 11 СЕНТЯБРЯ 1709 ГОДА

В европейских войнах начала века Просвещения войне за испанское наследство (1701 - 1714) и Северной войне (1700 - 1721), представлявших, по сути, единый общеевропейский конфликт, перелом пришелся на 1709 г. Он был во многом определен, прежде всего, сражением под Полтавой 27 июня, а затем и битвой при Мальплаке 11 сентября.

Прелюдия сражения при Мальплаке была такова. К концу 1708 г., когда противники в войне за испанское наследство - Великий союз (Англия, Голландия и Священная Римская империя), с одной стороны, и Франция, с другой, - собрали большие армии для новой кампании во Фландрии, взялись за работу и дипломаты. Уже с 1706 г., после поражений у Рамильи и Турина, французский король Людовик XIV хотел заключить приемлемый и почетный мир. После поражения его армии у Оденарде в 1708 г. переговоры о мире стали более интенсивными, но они проходили вяло, то и дело прерываясь военными операциями. Гаага твердо намеревалась отстаивать свой барьер из крепостей в Нидерландах, Вена жаждала получить Испанию для Габсбургской династии, а Лондон желал торговых привилегий, признания за Британией протестантского престолонаследия и изгнания Якова III Стюарта - претендента на английский трон - из Франции1. Никто не желал идти на уступки Версалю.

Claude_Louis_Hector_duc_de_Villars.jpg
Клод Луи Гектор Виллар

Bataille_Malplaquet.jpg

Battle_of_Malplaquet%2C_11_September_170

The_Battle_of_Malplaquet%2C_1709.png

Malplaquet1.jpg

1280px-Siege_of_Tournai_(Doornik)_in_170
Турнэ

BattleOfMalplaquet.jpg


Положение усугубила суровая зима 1708/1709 гг. Из-за нее были прерваны все военные действия в Европе вплоть до середины марта 1709 г. "Невозможно выразить, как я страдал от исключительно холодной погоды по пути из Брюсселя в Гаагу. Путь занял 5 дней, тогда как в другое время его можно было совершить за 2 дня", - жаловался английский полководец герцог Джон Мальборо своей супруге Саре в середине января 1709 г.2

Но самые сильные холода были во Франции. Мороз достигал 20 градусов. "Этот холод, - писала Лизелотта, герцогиня Орлеанская, своей тете Софии, курфюрстине Ганноверской, - столь ужасающ, что слова замерзают у меня на языке. Я сижу напротив яркого огня, моя шея закутана в меховую накидку, на моих ногах медвежья шкура, а я все равно трясусь от холода"3. Вино замерзало в бочках и превращалось в лед. Когда гвардейцы в Версале стали один за другим умирать от холода на посту, король приказал сократить их дежурство до 15 минут. Все парижские лавки закрылись через 5 дней после наступления такого мороза. Богатые мерзли, а бедные погибали. Жизнь столицы королевства временно приостановилась. Даже Парижский парламент, который собирался с завидной регулярностью, был вынужден уйти на каникулы. Новости из деревень почти не приходили; дороги находились в жалком состоянии. В Париже каждое утро убирали трупы замерзших людей.

Мирные переговоры в Гааге в мае-июне 1709 г., где Франции были представлены как ультиматум унизительные "Прелиминарии" (т.е. предварительные условия мира) Великого союза, ничем не закончились. После отклонения Францией "Прелиминарий" герцог Мальборо и имперский главнокомандующий принц Евгений Савойский пришли к мнению, что Людовик XIV не намеревался заключать мир любой ценой, а включать в договор требование о том, чтобы французский король начал военные действия против своего внука Филиппа V Бурбона, короля Испании, было ошибкой. Война была возобновлена. Тем не менее, Мальборо заметил Великому Пенсионарию Соединенных Провинций Антонию Ван Хейнсиусу: "Признаться, если бы я был на месте короля Франции, я скорее пожертвовал бы ресурсами своей страны, чтобы собрать войска, усилить их боевой дух и форсировать гарнизоны противника"4.

Принц Евгений, как видно из его писем, не сомневался, что продолжение войны может ухудшить положение Великого союза. Имперский полководец был более пессимистичен относительно будущего, даже если Версаль примет предложенные ему условия мира. Он полагал, что Франция "определенно может восстановиться в течение нескольких лет, и опять беспокоить своих соседей"5.

В начале лета 1709 г. в лагере под Турнэ во Фландрии герцог Мальборо начал собирать войска союзников. 12 июня 1709 г. он написал лорду-канцлеру Сиднею Годолфину: "Я вынужден затягивать войну и выполнять свои обязанности так же, как и раньше"6. В этот же день во Франции было прочитано знаменитое обращение монарха к народу: "Надежда на скорый мир была повсеместна в моем королевстве.., но чем больше я выказывал сговорчивости и желания рассеять подозрения у моих врагов... тем больше они предъявляли требований. <...> Хотя я разделяю все то горе, которое война принесла моим подданным, проявившим такую верность, и хотя я показал всей Европе, что я искренне желал бы дать мир моим подданным, я убежден, что они сами бы воспротивились получить мир на тех условиях, которые в равной мере противоречат справедливости и чести французской нации"7. Обращение Людовика XIV к народу было составлено в департаменте иностранных дел под руководством маркиза де Торси.

Франция мобилизовала свои силы и выставила еще более внушительную армию, чем в предыдущие годы. Ее генералы воспрянули духом. После критических для королевства кампаний 1706 и 1708 гг. неудачливых командующих Вильруа, Фейяда и Марсена заменили на более способных военачальников. Результаты не замедлили сказаться. Маркиз де Сюрвиль, находясь в осажденном превосходящими силами противника Турне с конца июня, удерживал эту крепость в течение 57 дней. 7 августа и 2 сентября герцог де Ноай одержал несколько побед в Каталонии. 26 августа графу дю Буржу улыбнулась военная удача при Румерштейне, в результате чего был спасен Верхний Эльзас. Через два дня генерал Дийон овладел Бриансоном8.

Военные победы Франции заставляли Мальборо плохо спать по ночам и рождали неуверенность в успехе кампании. Поведение некоторых союзников после потрясающей удачи Петра I под Полтавой тоже внушало ему беспокойство. "У меня, - писал он Годолфину, - есть все причины опасаться, что договор, заключенный недавно тремя королями (он имел в виду прусского короля Фридриха I, польского короля Августа II и русского царя. - Л. И.) в Берлине о совместных операциях против Швеции, будет иметь большие последствия. Мы можем лишиться войск из Пруссии, Брауншвейга и Гольштейна, а это 60000 солдат. Я уже не говорю, какие выгоды от этого получит Франция, но уверен, что надо сделать все, чтобы предотвратить потерю этих полков. Пенсионарий со мной согласен, и мы вместе обязываем этих правителей не отзывать своих солдат"9.

Беспокоило и то, что его главным противником будет герцог Клод Луи Гектор Виллар, которого он ценил больше всех французских военачальников. В начале кампании 1709 г. Виллар был назначен главнокомандующим Северной французской армией. Его девиз "Гибнут только в обороне" был известен всем в Европе. 4 октября 1702 г. Виллар перешел Рейн и разбил маркграфа Людвига Вильгельма Баденского при Фридлингене, а в следующем году вместе с курфюрстом Баварским Максом Эммануэлем снова нанес поражение тому же противнику при Хохштедте. Когда французы были побеждены при Рамильи и Турине, Виллар восстановил честь их оружия, оттеснив имперские войска за Рейн. А в 1707 г. с 4 тыс. солдат он внезапным ударом овладел Штольгофенскими укрепленными линиями, которые считались неприступными и защищались 30-тысячной армией Великого союза.

Как никто во французской армии, Виллар умел устанавливать личный контакт со своими войсками. Он часто ел и пил вместе с солдатами, а в опасных ситуациях личным примером укреплял их моральный дух. "Солдат, постоянно пребывая в жестоком мире, нуждается в добром слове, и от этого слова зависит его добрая воля", - утверждал в мемуарах французский полководец. Некоронованная королева Франции мадам де Ментенон говорила про него: "Наконец, у нас есть генерал, который верит в солдата, верит во Францию и в себя самого"10.

Английский и имперский полководцы хорошо подготовились к встрече с Вилларом. Герцогу Мальборо удалось собрать всех союзников. Согласно "Реляции о Таньерской кампании", изданной в Гааге в 1710 г., армии союзников на 23 июня 1709 г. имели 170 батальонов и 271 эскадрон (66 батальонов и 108 эскадронов у Евгения Савойского, 104 батальона и 163 эскадрона у Мальборо)11.

Когда в начале сентября войска герцога Мальборо двинулись к крепости Монс, Виллар поспешил атаковать их, поначалу решив, что Евгений Савойский не успеет прийти своему коллеге на помощь. Но затем он не стал рисковать большой армией своего короля, ибо в случае поражения на карту была бы поставлена судьба Франции. Он занял выгодную позицию у деревни Мальплаке севернее Монса на высотах между двумя лесами и стал спешно укреплять ее, пока союзники собирали войска для решительного сражения.

Правое крыло французской армии упиралось в Ланьерский лес, а левое примыкало к Теньерскому лесу. Между лесами лежало поле с пологим спуском к деревеньке Онуа, впереди которой французы устроили линию окопов, а поставленные там батареи могли обстреливать перекрестным огнем все находившееся впереди пространство. В тылу лежали опорные пункты - деревни Мальплаке и Тенье. Правым крылом французов командовал генерал д'Артаньян, занявший сильными отрядами Ланьерский лес и укрепившийся на равнине. Левое крыло генерала Лагеля стояло впереди Тенье. Центром командовал Виллар. Общий резерв составляла конница, часть которой находилась за левым флангом.

Войска союзников примыкали левым крылом к Ланьерскому лесу, а правым - к селу Сар. Конница располагалась за пехотой. Евгений Савойский командовал правым крылом, а герцог Мальборо - левым крылом и центром. Шефом одного из кавалерийских полков был наследный принц Фридрих Вильгельм Прусский, волонтер в армии английского полководца. План, разработанный Мальборо и Евгением, заключался в том, чтобы, угрожая правому крылу и центру французов, овладеть их левым флангом, который должен был атаковать принц Савойский12.

Силы герцога и принца Евгения значительно превосходили противника, что во многом предрешило исход битвы. Накануне решительного столкновения согласно наиболее достоверным источникам союзные войска состояли из 128 батальонов и 253 эскадронов (соответственно 49 и 108 из армии Евгения Савойского, 79 и 145 из армии Мальборо), а также имели более 100 орудий. Французская армия имела в своем составе 120 батальонов, 250 эскадронов и 80 орудий. Союзники располагали численным перевесом в 110 тыс. человек против 95 тыс. французских солдат по оценке г. Дельбрюка (по оценкам немецких историков - 90 тыс. против 81 тыс., у Ф. Блюша - 110 тыс. союзников против 70 тыс. французов)13.

Сражение, ставшее одним из самых кровопролитных в XVIII в., произошло 11 сентября 1709 г. Накануне, согласно воспоминаниям одного из его участников капитана Блекадера, "случилась исключительная вещь: наши и французские офицеры ходили между лагерями и общались, как друзья... Но вскоре это было нарушено генералами с обеих сторон"14. Вполне в духе "куртуазных" войн века Просвещения. Под Полтавой такой "куртуазности" не было.

В три часа утра, под прикрытием густого тумана, союзники заняли назначенные места. В половине восьмого утра туман рассеялся, и обе стороны начали палить из пушек. После этого союзная армия начала движение тремя колоннами: первая наступала на правое крыло противника, вторая - против центра, третья - к Сарскому лесу. При этом 15 батальонов пехоты следовали в резерве.

Евгений Савойский пытался охватить в это время левый фланг противника. Французы успешно отбили три атаки третьей колонны. В это время первая колонна начала атаку в центре. Несмотря на сильный огонь французских пушек, союзники овладели бруствером, но эта атака была отбита противником. Солдаты первой колонны вновь пошли на приступ, завладели валом и водрузили на нем имперский штандарт. Французы сильной контратакой отбросили нападавших, и только кавалерия помешала перейти им в общее наступление. Как видно, союзники предпринимали атаку за атакой, пускали в бой и пехоту и конницу, однако все эти усилия были отражены французскими солдатами, которые вели меткий ружейный огонь из своих окопов. В результате этих действий одна треть армии Великого союза была уничтожена. Принц Евгений был дважды ранен, но наотрез отказался покинуть поле боя.

Чтобы пехота могла продолжать обходить левое крыло противника, имперскому полководцу пришлось выдвинуть 40-орудийную батарею, прикрыв ее конницей. Французы начали отступать к внутренней опушке леса. Заметив это, Виллар направил в Теньерский лес резерв из 30 батальонов, которые смогли отогнать союзников. Однако в этот момент боя французского генерала подкосила пуля на передней линии: он был серьезно ранен в ногу, но продолжал руководить боем, пока его почти насильно не эвакуировали. Это отрицательно сказалось на настроении французских войск. Тем временем принц Савойский врезался в центр французов, который был ослаблен тем, что отсюда были взяты силы в резерв французской армии, и овладел опушкой Теньерского леса с тыла.

Пока происходил бой у Теньерского леса, Мальборо начал атаку правого крыла французов, двинув туда 15 батальонов и конницу из голландских, английских, прусских и имперских эскадронов. Они овладели укреплениями противника в центре, а выведенные вперед пушки заставили отступить французскую кавалерию.

Воины Виллара сражались отчаянно: в битву вовремя была брошена вся военная элита, старые полки, швейцарская гвардия... Французы вновь поднялись в атаку и восстановили оборонительную линию. Но через полчаса прозвучал сигнал трубача: "Общее отступление!" Несмотря на все усилия, создалась угроза коммуникациям армии Короля-Солнце со стороны союзников. Это вынудило французскую армию на исходе дня оставить позицию и отступить к Валансьенну. Маршал Буффлер, заменивший раненого Виллара, отвел полки с поля боя в полном порядке.

Боевой дух армии союзников был подорван: когда 12 сентября в четырех лье от Мальплаке армия французов снова приготовилась к сражению, Мальборо и Евгений не осмелились их атаковать15.

Сражение при Мальплаке было типичным для периода господства линейной тактики. Виллар основывался на удержании тактически выгодной для обороны позиции. В соответствии с принципами кордонной стратегии он оставил сильную позицию, как только возникла угроза сообщения с тылом. Особенностью этого сражения стало использование французами инженерных сооружений для прикрытия линейного порядка в бою и применение большого количества артиллерии с обеих сторон.

Мальборо и Евгений со своим численно превосходящим войском выиграли битву у солдат Виллара почти точно так же, как чуть больше столетия спустя Наполеон одержит победу над Кутузовым под Бородино. Французской армии пришлось отступить, что в октябре привело к падению Монса. Увидев на следующий день поле битвы, капитан Блекадер поразился: "за всю жизнь я не видел столько мертвых тел. Я не смог пройти сквозь них... и был удивлен, насколько сильно был укреплен лагерь французов. Это была дорогая победа..."16. Союзники ушли с поля боя после французов, но стали номинальными победителями.

Сразу после битвы Мальборо написал жене: "Я настолько устал, что у меня нет сил подробно рассказать тебе о сегодняшней кровавой баталии... Бог нам благоприятствовал. И сейчас в нашей власти сделать мир таким, каким мы хотим, и я почти уверен, что больше сражений не понадобится. Но ничего в этом мире не может сделать меня счастливым, кроме твоей любви"17. Тем не менее, победные реляции в Лондон, европейские дворы и газеты он написал в ночь после Мальплаке.

День спустя эйфория английского полководца немного поубавилась. Лорду Тауншенду он заметил: "Полагаю, обе стороны потеряли сейчас больше убитых, чем во всех сражениях этой войны". По итогам этой "пирровой" победы союзники потеряли 25 000, французы - 15 000. Согласно другим данным, французы лишились 12 тыс. человек, тогда как союзники не менее 30 тыс. человек убитыми и ранеными. Считается, что у Мальплаке пал каждый четвертый в армии союзников и каждый шестой во французской армии18.

"Если Господь нам окажет милость проиграть еще одну такую битву, Ваше Величество может считать, что враги Вашего Величества уничтожены", - сказал в Версале Виллар Людовику XIV. Француз был во многом справедлив. Своеобразным эхом его слов стало замечание Г. Сент-Джона, будущего виконта Болингброка: "Положение нашего государства немногим лучше, чем у противника. Мир в интересах всех". Мальборо, сам пораженный количеством жертв, которые он принес на алтарь войны, напротив, предпочел говорить о "решающем ударе", о том, что "Англия может иметь мир, какой пожелает", что "Мальплаке уничтожил французский дух, и теперь можно уничтожить саму Францию"19. Он уже явно видел последствия этой битвы и желал оправдаться.

Были ли союзники действительно победителями? Ф. Бродель в знаменитом труде "Что такое Франция?" отметил, что "битва при Мальплаке (11 сентября 1709), эта ужасная мясорубка, которая хоть и стала, очевидно, поражением для французов, но все же остановила неприятеля на северной границе, вдоль линии укреплений Вобана". А Ф. Блюш, отразивший мнение большинства французских биографов Короля-Солнце, считает, что битва при Мальплаке "ознаменовала собой (в какой-то степени) конец победоносной стратегии непобедимого до сих пор Мальборо"20.

С тактической точки зрения это сражение закончилось победой союзной армии, со стратегической же точки зрения победителями оказались французы. "Вы сохранили честь Франции", - так подвел итоги этого сражения Людовик XIV в письме Виллару от 20 сентября21. Король понимал, что он восстановил у Мальплаке и свою собственную честь. Виллару при дворе и во всей Франции были оказаны невиданные доселе почести, его ногу лечил сам хирург короля, а вот Мальборо - не как полководец, а как политик - был близок к падению.

Всю следующую неделю после сражения англичанин болел, тогда как принц Савойский, казалось, выглядел так, как обычно. Полководцы-победители не критиковали друг друга за Мальплаке, но их критиковали другие. Два английских офицера - капитан Паркер и бригадир Кейн - в мемуарах отметили: "Оба наших генерала виновны в гибели множества храбрых солдат, хотя этого можно было избежать... Лично же герцог Мальборо виноват в том, что поступил опрометчиво, находясь под давлением принца Евгения. Таково общее мнение...". Хотя англичан среди погибших солдат союзников было меньше, Мальплаке укрепил английских тори в стремлении заключить мир с Францией и породил резкую критику Мальборо как "мясника" и "второго Кромвеля". Принц Евгений, напротив, был награжден императором Иосифом I конфискованным поместьем в Венгрии стоимостью 300 тыс. гульденов, во владении которым, правда, он не был заинтересован и предпочел получить сумму наличными в течение года22.

А вот ставший в недалеком будущем прусским королем Фридрих Вильгельм (1713 - 1740) до самой своей смерти ничем не гордился так, как своим присутствием на поле битвы при Мальплаке. В европейских газетах писали, что прусский кронпринц "во время всего сражения находился рядом с принцем Евгением и герцогом Мальборо и разделил с ними все опасности, а также все почести". Мальборо сам подтвердил это, закончив реляцию о победе утверждением, что особая заслуга в ней принадлежит прусским частям, отважно атаковавшим правый фланг французов23.

Британские потери при Мальплаке были относительно небольшими по сравнению с потерями голландцев. Но тори опасались, что Генеральные Штаты уже больше не захотят проливать кровь на войне. Их лидер Р. Харли выдвинул ряд обвинений против герцога Мальборо: в его двойственном отношении к договору о барьере из крепостей с Соединенными Провинциями, в коррупции при назначении на офицерские посты в армии, подытожив их заявлением, что только Мальборо ответственен за провал переговоров в Гааге24.

Мальплаке заставил членов Великого союза призадуматься. Пенсионарий Хейнсиус заметил английскому полководцу, что энтузиазм военной партии в Голландии стал угасать, но то же самое видели и в Лондоне. Мальборо и посол в Гааге Ч. Тауншенд намекнули Генеральным Штатам, что Лондон в случае заключения Голландией сепаратного мира с Францией не гарантирует защиту голландского барьера и не предоставит ей коммерческие выгоды. В результате 29 октября Лондон и Гаага подписали "Договор Тауншенда", который нанес тяжелый удар по влиянию Габсбургов в Нижних Нидерландах. 13 бельгийских городов становились голландскими крепостями, имевшими полную автономию от Брюсселя - центра Фландрии. Более того, еще несколько крепостей могли быть отданы голландцам в случае военной угрозы с любого направления, а 7 городов во французской Фландрии передавались голландцам в полное владение. Почти вся Бельгия стала голландской крепостью.

В ответ на почти полную капитуляцию в вопросе о барьере, англичане получили для себя большие выгоды. Лондон стремился приобрести ключевые позиции на континенте, и Соединенные Провинции обязывались гарантировать демилитаризацию Дюнкерка и отдать Англии Остенде, получив взамен большой торговый город Дендермонде. Голландия должна была поддержать, если будет необходимо, оружием принцип протестантского престолонаследия в Англии и не изменять Великому союзу. Договор предусматривал также привилегии Англии и Голландии в Испанской Америке25.

Неоднозначным исходом сентябрьской кровавой битвы не замедлила воспользоваться дипломатия Версаля. С октября 1709 г. маркиз де Торси и Хейнсиус, в котором французский министр разгадал желание идти на компромисс, обсуждали в переписке будущие границы между Голландией и Францией. Переговоры о мире между Францией и ее противниками начались в 1710 г. в Гертруденберге, но очень скоро опять зашли в тупик. Неопределенная атмосфера на континенте разрядилась смертью 17 апреля 1711 г. от скоротечной оспы императора Священной Римской империи Иосифа I. С июля 1712 г. Англия уже не вступала в военные действия с Францией, а 8 октября подписала с ней сепаратный мир26.

Мальплаке восстановил уверенность Людовика XIV во французском оружии. Эта уверенность в значительной мере подогревалась и тем, что человек, действий которого он более всего опасался - герцог Мальборо, уже не имел былого влияния на Альбионе, подвергся политическим нападкам, а 1 января 1712 г. и вовсе лишен всех своих постов. Катализатором падения Мальборо стала именно битва при Мальплаке. Война за испанское наследство затянулась еще на четыре года, перейдя в стадию позиционной войны, когда, чаще всего, в духе стратегии измора производились осады небольших пограничных крепостей. 24 июля 1712 г. Виллар одержал громкую победу при Денене над Евгением Савойским, оставшимся без поддержки англичан и голландцев27.

Битва при Мальплаке обозначила перелом в военном конфликте на западе Европы. Она существенно повлияла на исход войны за испанское наследство, обеспечив более благоприятный для Франции мир в Утрехте в 1713 г. и сохранив ее влиятельное положение в системе европейских государств.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Reese W. Das Ringen um Frieden und Sicherheit in den Entscheidungsjahren des Spanischen Erbfolgekrieg 1708 bis 1709. Munchen, 1933, s. 3 - 8; Louis XIV and Europe. London-New York, 1976, p. 265 - 268; Barbiche B. Les institutions de la monarchie francaise a l'epoque Moderne XVI-XVIII siecle. Paris, 2001, p. 234 - 240.
2. The Murlborough-Godolphin Correspondence, v. III. Oxford, 1975, p. 111.
3. Lettres de Madame Duchesse d'Orleans nee Princesse Palatine. Paris, 1981, p. 282 - 284.
4. The Correspondence 1701 - 1711 of John Churchill 1st Duke of Marlborough and Anthonie Heinsius Grand Pensionary of Holland. The Hague, 1951, p. 445.
5. Militarische Korrespondenz des Prinzen Eugen von Savoyen, Bd. 2. Wien, 1848, p. 210 - 217.
6. Цит. по: Metzdorf J. Politik-Propaganda-Patronage. Francis Hare und die Englische Publizistik im Spanischen Erbfolgekrieg. Mainz, 2000, p. 142 - 144.
7. Klaits J. Printed propaganda under Louis XIV. Absolute Monarchy and Public Opinon. Princeton (N.J.), 1976, p. 209.
8. Braubach M. Prinz Eugen von Savoyen, Bd. 2. Wien, 1963, p. 306 - 309.
9. The Marlborough-Godolphin Correspondence, v. III, p. 119; Jones J.R. Marlborough. Cambridge, 1993, p. 105.
10. Villars C.L.H. Memoirs du marechal de Villars, v. 3. Paris, 1888, p. 38; Lynn J.A. Giant of the Grand Siecle. The French Army 1610 - 1715. Cambridge, 1997, p. 445; Егоршин В. А. Генералиссимусы. M., 1994, с 125.
11. Relation de la campagne de Tannieres, contenant un journal exact et fidel de ce qui s'est passe au siege de la ville et citadelle de Tournai, a la bataille de Blangis ou Malplaquet, et au siege de Mons, avec quelques autres particularites et les plans en l'an 1709. La Haye, 1710, p. 30.
12. English Historical Documents, v. VII. London, 1953, p. 822 - 825; McKay D. Prince Eugene of Savoy. London, 1977, p. 106 - 107.
13. Дельбрюк Г. История военного искусства. Смоленск, 2003, с. 526 - 529; Блюш Ф. Людовик XIV. М., 1998, с. 641; Braubach M. Prinz Eugen von Savoyen, bd. 2, p. 306 - 309.
14. English Historical Documents, v. VII, p. 832 - 833.
15. Sautai M. La bataille de Malplaquet. Paris, 1904, p. 55 - 61; McKay D. Op. cit, p. 126 - 127.
16. English Historical Documents, v. VII, p. 834.
17. Murray G. The Letters and Dispatches of J. Churchill, First Duke of Marlborough from 1702 to 1712, v. HI. London, 1845, p. 151.
18. Sautai M. Op. cit., p. 70; Metzdorf J. Op. cit., p. 142 - 144.
19. Блюш Ф. Указ. соч., с. 639.
20. Бродель Ф. Что такое Франция? т. 1. М., 1994, с. 313; Блюш Ф. Указ. соч., с. 644.
21. Ouvres de Louis XIV. Paris, 1806, p. 204 - 205.
22. Military Memoirs of Marlborough's Camaigns, 1702 - 1712, by Captain Robert Parker, royal Regiment of Foot of Ireland and the Comte de Merode-Westerloo, Field Marshal of the Holy Roman Empire. London, 1998, p. 89 - 90; McKay D. Op. cit., p. 126 - 127.
23. Фенор В. Фридрих Вильгельм I. М., 2004, с. 96.
24. English Historical Documents, v. VII, p. 826; Metzdorf J. Op. cit., p. 142 - 144.
25. Ingrao Ch.W. In Quest and Crisis: Emperor Joseph I and the Habsburg Monarchy. West Lafayette, 1979, p. 203 - 204.
26. British Diplomatic Instructions, 1689 - 1789. V. II. France, 1689 - 1721. London, 1922, p. 24; Ouvres de Louis XIV, p. 204 - 205.
27. Defense De S.A. Le Prince et Duc de Marlborough. Amsterdam, 1712, p. 3, 6 - 7, 21; Блюш Ф. Указ. соч., с. 665; Hatton R. Georg I. Ein deutscher Kurfbrst auf dem englischen Thron. Frankfurt a.M., 1982, p. 118 - 184.

Новая и новейшая история. 2010. № 1. С. 216-222.



Это сообщение было вынесено в статью

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас