Saygo

Эволюция армии Византии

56 сообщений в этой теме

Военные преобразования в Византийской империи во второй половине X – начале XI в.

В историографии период второй половины Х – первой четверти XI в. традиционно оценивают как время наивысшего расцвета Византии, которого она никогда уже не знала в своей дальнейшей истории. Это был период экономического роста, оживления ремесла и торговли, подъема городов, что благотворно сказалось на международном положении империи. Менее чем за сто лет ее территория увеличилась в два раза и достигла 1 млн квадратных километров, а население 20–24 млн человек. Были завоеваны и присоединены обширные области Малой Азии, Закавказья, Месопотамии и Северной Сирии. В 1018 г. после длительной и кровопролитной войны Византия установила свое господство в Болгарии, а славянские княжества на западе Балканского полуострова попали в зависимость от империи. К 1025 г. по своему экономическому и военному потенциалу Византия являлась самым могущественным государством Средиземноморья и Ближнего Востока.

Главная роль в усилении позиций Византии на международной арене принадлежала ее вооруженным силам, одержавшим над врагами страны ряд блестящих побед. Далее мы постараемся выяснить основные причины столь возросшей мощи византийской армии, тем более что всего за сто лет до описываемых событий она находилась в состоянии глубокого кризиса. Следовательно, в X столетии должны были произойти серьезные изменения, позволившие улучшить организационную структуру и повысить боеспособность византийских войск.

В исследовательской литературе, посвященной военной и административной истории Византии, VIII – первую половину X в. принято считать периодом фемного строя. В это время вооруженные силы империи состояли из двух основных частей – фемных ополчений и «столичного войска». Между ними существовали серьезные различия в организации и комплектовании. Поэтому, представляется возможным, рассмотреть каждую по отдельности.

Фемные контингенты

В VIII–IX вв. большая часть византийской армии состояла из иррегулярных ополчений провинций-фем. Обязанность военной службы была возложена на стратиотов – многочисленную группу свободного земледельческого населения. Из них формировались провинциальные военные отряды (фемы). Для того чтобы быть причисленным к сословию стратиотов, необходимо было владеть земельным участком или иным имуществом определенной стоимости. Стратиотские наделы, как и сами их владельцы, регистрировались специальными чиновниками и заносились в стратиотские каталоги, которые велись в каждой феме и государстве в целом.

Наделы стратиотов не были освобождены от обязательного налогообложения, как и прочие земельные владения в Византии. Однако по сравнению с другими категориями крестьянства стратиоты имели ряд льгот и привилегий. В мирное время стратиоты занимались ведением собственного хозяйства. Во время войны они обязаны были по приказу фемного стратига являться в указанное для сбора войск место. Все вооружение, амуницию, лошадей стратиоты приобретали за свой счет. По окончании военных действий фемные контингенты распускались и стратиоты возвращались к своему хозяйству [см. об этом: Каждан, 1954, 18–31; Kaegi, 1966, 48–70; Glykatzi-Ahrweiler, 1960, 5–24; Haldon, 1979, 41–81].

Фема, выступившая в поход, представляла собой тактическую единицу, способную самостоятельно вести боевые действия. Однако чаще всего несколько фем объединялись и составляли внушительную силу. Одна фема в VIII–IX вв. насчитывала до 4 тыс. воинов, а всего византийские провинции могли выставить войско в 120 тыс. человек [см.: Karayannopulos, 1959, 91–92].

Помимо воинской единицы, термином «фема» в VIII–IX вв. обозначался также военно-административный территориальный округ. Вся Византия была разделена на такие округа, во главе которых стояли стратиги. Следовательно, стратиг одновременно являлся командиром военного отряда и гражданским правителем фемы как административного округа. Он назначался непосредственно императором, подчинялся только ему или специально уполномоченному должностному лицу. Как глава гражданской администрации стратиг ведал судебными, финансовыми, налоговыми делами провинции, отвечал за порядок на вверенной ему территории [см., например: Успенский, 1900, 160–161; Bury, 1958, 43–47; Glykatzi-Ahrweiler, 1960, 35–38].

user posted image

Фемная система в Византийской империи

Фема делилась на более мелкие административные единицы – турмы. Их могло быть от двух до четырех в зависимости от величины провинции и численности ее населения. Как правило, одна из турм располагалась в административном центре фемы, а остальные – в наиболее крупных городах или крепостях. Турма, в свою очередь, делилась на банды – мелкие территориальные округа (до пяти в каждой турме). Турмой командовал турмарх, бандой – друнгарий. В случае получения приказа о сборе фемного ополчения друнгарий со стратиотами своей банды являлся к турмарху, который вел ополчение турмы в ставку стратига. Подобная система позволяла быстро мобилизовать военный потенциал фемы и сосредоточить его в одном месте.

Собравшись в единое целое, стратиотское ополчение фемы вновь разделялось, но уже не по территориальному принципу, а по родам войск. Отдельно формировались отряды кавалерии, тяжелой пехоты, пеших стрелков, обозная команда. Каждый такой отряд, составленный из одинаково вооруженных воинов, назывался мерой, командовал которой мерарх. Мера делилась на миры, а те на более мелкие подразделения – сотни, полусотни, десятки. Постоянных командиров, в обязанности которых входило бы руководство мерами или мирами, в феме не было. Поэтому на время похода командование мерами поручалось турмархам, а мирами – друнгариям (комиты, друнгарокомиты). Небольшие отряды, входившие в состав мир, возглавляли кентархи, декархи, пентархи [см.: Кулаковский, 1902, 21–23; Кучма, 1975, 79–81]. После окончания военных действий все командиры, за исключением стратига, лишались полномочий. Турмархи возвращались к исполнению своих обязанностей, а все остальные, как и рядовые стратиоты, к собственному хозяйству [см.: Кучма, 1975, 81; 1982, 104–105].

По данным источников IX–X вв. число командиров – архонтов – достигало в феме одной трети личного состава. Архонты делились на «высших» (стратиг, турмархи-мерархи), «средних» (друнгарий-комит, кентарх) и «низших» (декарх, пентарх). Большая часть командиров фемных ополчений занимала свои посты временно, лишь на период военных экспедиций. На постоянной основе служили лишь «высшие» архонты, стратиги и турмархи (офицерский состав фемных контингентов) [см. об этом: Haldon, 1990, 134–136].

Таким образом, в VIII – первой половине IX в. византийская фема представляла собой хорошо организованный военный отряд, укомплектованный значительным числом архонтов и рядовых стратиотов. Территориальная структура фемы позволяла в короткий срок мобилизовать ее военные ресурсы и приступить к выполнению боевой задачи. В данный период подобная военная и административная структура была распространена на всю территорию государства, в том числе и на регионы, в которых стратиоты служили не в сухопутной армии, а в военном флоте [см., например: Скабаланович, 1884, 182–187; Ahrweiler, 1966, 31 suiv.]. Исключение составляли пограничные провинции, где система военной организации была сложнее. Из-за постоянной угрозы вражеского нападения и необходимости наблюдать за противником в пограничных фемах формировались воинские формирования, несущие службу на постоянной основе. Эти подразделения комплектовались, как правило, из добровольцев, а их содержание лежало на государственной казне. Регулярные отряды концентрировались в стратегически важных крепостях, защищавших мосты, перекрестки дорог, горные перевалы (клисуры). Командовали ими клисурархи или дуки, которые принадлежали к группе «высших» фемных архонтов [см.: Ферлуга, 1953, 74–85; Glykatzi-Ahrweiler, 1960, 53–54, 81–82]. Они вместе со своими воинами находились в подчинении у стратига, но в поход вместе с контингентами фемы не выступали, продолжая оборонять вверенный им участок границы. Регулярные части были немногочисленны, заметной роли в фемном войске не играли и представляли собой лишь передовой пост, в задачу которого входила защита клисуры до подхода основных сил фемы.

Со второй половины IX в. стройная система организации фемных войск начинает постепенно приходить в упадок. Расслоение в стратиотской среде, обнищание части рядовых воинов, уклонение многих архонтов от воинской повинности приводят к снижению боеспособности фемных контингентов. В них начинают преобладать пехотные подразделения, так как у стратиотов не хватало средств на покупку боевого коня и вооружения кавалериста. В ответ государство предпринимает ряд мероприятий, которые несколько замедлили упадок провинциальных ополчений. Однако полностью остановить этот процесс административными мерами не удалось. Обнищание стратиотов не прекращалось, и уже к началу Х в. стратиотское сословие утратило однородность, разделившись на две численно неравные части – стратиотскую верхушку («средние» и «низшие» архонты) и разоряющуюся массу рядовых воинов [см.: Каждан, 1960, 154 сл.].

Расслоение стратиотского сословия было лишь одним из проявлений общего для Византии процесса расслоения свободной земледельческой общины и формирования слоя провинциальной знати, что уже неоднократно становились предметом исследования византинистов. Многие авторы обращали внимание на ведущую роль, которую сыграла в этом процессе верхушка фемных ополчений [см., например: Сюзюмов, 1963, 25–26; Ostrogorsky, 1971, 3–7]. По мнению В. В. Кучмы, архонты «...проявляют тенденцию монополизировать военную службу и с этой целью либо свести рядовую массу до положения исключительно вспомогательного, подсобного контингента, не имеющего никакого самостоятельного значения, либо вообще вытеснить ее за рамки стратиотского сословия, лишить ее функции «защитницы отечества», изъять у нее права и привилегии, сопряженные с этим званием, слить с массой трудящегося бесправного населения» [Кучма, 1971, 95]. Соглашаясь в целом с данной точкой зрения, нам хотелось бы обратить внимание на то, что и в самуй стратиотской верхушке происходит определенное расслоение. Из многочисленного слоя провинциальной знати постепенно выделяется несколько наиболее влиятельных семейств (Фоки, Дуки, Склиры, Куркуасы, Аргиры), которые монополизируют высшие военные должности не только в фемных контингентах, но и во всех вооруженных силах страны. С начала Х в., используя свое влияние в армии и провинциях, они начинают высказывать притязания на императорский престол.

«Столичное войско»

В Константинополе или в стационарных военных лагерях по обоим берегам Босфора размещались элитные подразделения византийских вооруженных сил. Они представляли собой совокупность различных воинских формирований, отличных друг от друга как по способам организации и комплектования, так и по поставленным перед ними задачам. Наиболее известными среди них считались «четыре царских отряда» – регулярные кавалерийские тагмы схол, эскувитов, арифмов и иканатов. Организационная структура этих соединений начала складываться уже в поздней античности, и первоначально они являлись не боевыми подразделениями, а парадным эскортом императора. Кроме участия в торжественных мероприятиях, на них была возложена также охрана самодержца, его семьи и дворца. В состав полевой армии они вошли только в VIII в. [см. об этом: Успенский, 1900, 101 сл.; Glykatzi-Ahrweiler, 1960, 25–31; Haldon, 1984, 119–128, 142–164].

Тагма схол Константинополя как боевое подразделение упоминается в источниках с 765 г. По времени создания она являлась самой ранней из константинопольских тагм, и все последующие были организованы по ее подобию.

Организационная структура тагмы схол была гораздо проще, чем структура фем. Она делилась на две равные части, одной из которых командовал топотирит схол, а другой – хартуларий схол. Топотирит являлся заместителем командира тагмы, доместика схол, и выполнял исключительно военные функции. Хартуларий, также постоянный командир, помимо руководства своей частью тагмы, отвечал за ее снабжение. Более мелкими подразделениями – бандами – командовали комиты схол. О младших офицерах тагмы схол, как и об офицерах штаба доместика, источники практически не упоминают. Общая численность солдат и офицеров тагмы в разные периоды колебалась от 4 тыс. до 1,5 тыс. человек [см.: Bury, 1958, 49–55; Kühn, 1991, 83–84, 86–87, 91–92].

Тагма эскувитов известна с 767 г. Многие исследователи считают, что она была создана по образцу корпуса экскувиторов императора Льва I (457–474) и некоторое время являлась подразделением, несшим охрану дворца. В конце VIII в. эскувиты были выведены из столицы и никогда больше в ней не размещались, располагаясь в Малой Азии. По своим боевым качествам тагма эскувитов превосходила все остальные регулярные формирования. Она состояла из 18 банд тяжелой кавалерии, которые были разделены на две равные части. Бандой командовал не комит, а протомандатор, но существенных различий в их функциях не наблюдается. Особенностью эскувитов было то, что в этом подразделении служили легатарии – младшие офицеры, которые вместе со своими подчиненными иногда передавались во временное распоряжение других военных соединений или гражданских ведомств. Командовал тагмой доместик эскувитов [Glykatzi-Ahrweiler, 1960, 29–30; Kühn, 1991, 93–95, 101].

Третья кавалерийская тагма Константинополя, арифмы, упоминается с 791 г., хотя термин «арифм» как обозначение конного воина встречается в источниках гораздо раньше. В военных походах арифмы участвовали крайне редко, а со второй половины IX в. вообще перестали быть боевым подразделением. В этот период тагма перешла под контроль гражданской администрации, ее главой становится друнгарий вила [см.: Oikonomidès, 1972, 331]. Арифмы следили за порядком в центральном районе Константинополя, во время торжеств на ипподроме, охраняли императорский трибунал в Манганах. Тагма была разделена на множество небольших отрядов, хотя ее формальное деление на две части (топотирита арифмов и хартулария арифмов) сохраняется. Помимо этих архонтов, известны офицеры более низкого ранга – комит, протомандатор, кентарх, курсор. По всей видимости, с Х в. в тагме арифмов могли служить и иностранцы, которыми командовал аколуф [см. об этом: Bury, 1958, 60–62; Oikonomidès, 1972, 331].

Тагма иканатов была создана императором Никифором I (802–811) как отряд охраны его сына Ставракия. Однако в 811 г. она была полностью уничтожена болгарами хана Крума [см.: Kühn, 1991, 116, 119]. Впоследствии отряд сформировали заново, но в источниках он упоминается редко. Иканаты размещались вне столицы, во Фракии, их организационная структура совпадает с тагмой схол. Командовал тагмой доместик иканатов [bury, 1958, 64].

В число «гвардейских императорских отрядов» входила также пехотная тагма нумера. Она являлась основной частью гарнизона византийской столицы и существовала уже в середине VIII в. В задачу нумера входила охрана городских ворот, башен и тюрем. Нумер никогда не покидал пределов столицы, даже если император лично возглавлял военную экспедицию. Тагмой командовал доместик нумера, но в мирное время часть своих солдат он передавал в распоряжение эпарха Константинополя. Из подчиненных доместику офицеров известен только комит стен [см.: Guilland, 1964, 17–25].

К числу наиболее боеспособных подразделений византийской армии относилась императорская этерия. Она была организована при Льве V (813–820) и состояла из нескольких отрядов, каждый из которых также назывался этерией. К середине Х в. существовало три таких отряда: великая этерия (из македонцев), средняя этерия (иностранные наемники) и малая этерия (тюрки и арабы-христиане). Главной задачей этерий была охрана дворца и императорской особы, хотя великая этерия иногда принимала участие в военных экспедициях [см., например: Glykatzi-Ahrweiler, 1960, 27; Oikonomidès, 1972, 327–328]. Во главе этого подразделения стоял великий этериарх, рядовой воин этерии назывался манглавитом [см.: Karlin-Hayter, 1974, 101 suiv.].

В состав «столичного войска» входили также элитные кавалерийские подразделения фем Оптиматов и Вукеллариев (известны с VI–VII вв.) [bury, 1958, 66–67; Byvar, 1972, 287–290] и тагма сатрапов (сформирована в VIII в.) [Кулаковский, 1903, 69; Oikonomidès, 1972, 333]. Эти соединения были регулярными, их организационная структура мало отличалась от тагмы схол. В походах они участвовали редко и только тогда, когда армию возглавлял император.

В Константинополе базировалась основная часть византийского военного флота, а по берегам Босфора и Мраморного моря находились главные базы снабжения, ремонта и строительства боевых кораблей. После исследований Е. Арвейлер и Е. Антониадис-Бибику, посвященных военно-морским силам Византии, нет необходимости специально останавливаться на их организационной структуре [см.: Ahrweiler, 1966; Antoniadis-Bibicou, 1966]. Упомянем лишь, что флот империи делился на столичный (императорский) и фемный. Столичной эскадрой командовал друнгарий флота, а фемными флотилиями – стратиги морских фем. В подчинении друнгария флота находились топотириты, хартуларий и несколько комитов, каждый из которых при необходимости мог возглавить группу кораблей, выполнявших отдельную боевую задачу. Одним кораблем командовал наварх, а размещенным на нем военным отрядом – кентарх. Императорская эскадра, в отличие от фемных, комплектовалась на регулярной основе.

Со второй половины IX в. в Византии начинают проявляться тенденции к милитаризации ряда гражданских ведомств. В подчинении у логофета стратиотиков, логофета стад, препозита вестиаритов появляются сначала временные, а позже постоянные вооруженные отряды [см.: Guilland, 1971, 25–26, 30–32, 71–75; Oikonomidès, 1972, 316, 340, n. 306]. Офицерский и рядовой состав для них заимствовался из столичных тагм или подразделений этерии. Эти отряды преимущественно занимались охраной или конвоированием, сохраняя при этом организационную структуру регулярных войск. Особое место среди гражданских ведомств, имевших вооруженные отряды, занимал секрет логофета дрома [см.: Bury, 1958, 90–93]. Он располагал более внушительной военной силой, представленной как регулярными подразделениями, так и стратиотами (экскуссаты дрома) [Каждан, 1960, 130–131; Glykatzi-Ahrweiler, 1960, 19]. Помимо ведомств, воинские формирования находились в персональном подчинении у некоторых чиновников столичной администрации: папия, комискорта [Oikonomidès, 1972, 306–307, 341, n.308].

Привлечение личного состава регулярных отрядов во временное или постоянное подчинение гражданской администрации распыляло силы «столичного войска» и снижало его боеспособность. К началу Х в. до половины офицерского состава константинопольских тагм подчинялась одновременно двум начальникам – военному и гражданскому. Поэтому говорить о них как о значительной силе не приходится. Дробление подразделений, отсутствие четкой системы подчинения и постоянное привлечение военных для решения несвойственных им задач привели к тому, что значительная часть «столичного войска» не могла принимать участия в боевых действиях.

Можно констатировать, что в конце IX – начале Х в. вооруженные силы Византии представляли собой разветвленную и громоздкую структуру, составленную из множества подразделений (рис. 1). Данная система создавалась более 200 лет и на первом этапе существования действовала достаточно эффективно. Ее появление было вызвано арабскими вторжениями в VII в., которые поставили под угрозу само существование Византии. Фемная система выполнила свою задачу: уже к середине VIII в. положение в Малой Азии стабилизировалось, и императорская армия перешла в наступление. Фемные контингенты, объединенные с отрядами «столичного войска», под личным императорским командованием составили мощную полевую армию. Арабское нашествие удалось остановить, а часть захваченных врагом византийских территорий была возвращена под контроль империи [см.: Ahrweiler, 1971, 3–32].

user posted image

Рис. 1. Вооруженные силы Византийской империи в первой половине X в.

В дальнейшем система стала обрастать новыми элементами, постоянно увеличиваясь в размерах. Однако, несмотря на явные достоинства, она имела и серьезные недостатки. Главным из них было то, что все военные командования, территориальные и столичные, замыкались на особе императора. По сути, организационная структура византийских вооруженных сил являлась одноступенчатой. Командиры всех крупных военных формирований назначались, подчинялись и могли действовать исключительно по императорскому приказу. Со временем, в связи с непомерным разрастанием военной структуры, осуществлять эффективное управление войсками становилось все труднее. С другой стороны, и сами императоры стали уклоняться от непосредственного командования армией. Василий I (867–886) еще руководил походами, но его преемники Лев VI (886–912) и Константин VII (913–959) личного участия в военных действиях не принимали.

Со второй половины IX в. в Византии широкое распространение получил институт военных заместителей самодержца (стратиг-автократор, моностратиг). Военачальники, назначенные на эти экстраординарные должности, получали на время кампании полномочия, сходные с император­скими, а по окончании похода их лишались. Каждая из экстраординарных долж­ностей имела свою специфику. Чаще всего царя замещал доместик схол, при этом самой тагме схол было совершенно не обязательно участвовать в походе. Доместик схол получал под командование определенное число фем (всегда разное) и подразделений «столичного войска», а после окончания войны возвращался к руководству своей тагмой. С 20–30-х гг. Х в. должность доместика схол в качестве командира большой армии из экстраординарной становится постоянной, а другие чрезвычайные временные командования в источниках почти не упоминаются. Выделение одного командования из числа прочих, ранее равных ему по рангу, не привело к кардинальному изменению организационной структуры вооруженных сил. По-прежнему только император мог отдать распоряжение о сборе войск и о том, какие подразделения должны войти в состав полевой армии. Доместик схол лишь командовал предоставленными ему силами [см. об этом: Guilland, 1950, 5–11; Oikonomidès, 1972, 329–330].

До настоящего времени мы специально не останавливались на том, какое влияние на эволюцию византийских вооруженных сил оказывал внешнеполитический фактор. Между тем он сыграл значительную роль в обновлении данной структуры. Несколько катастрофических поражений конца IX – начала X в. показали, что старая система не соответствует сложившимся вокруг империи внешнеполитическим реалиям. В условиях войны на три фронта (Малая Азия, Балканы, Южная Италия) она оказалась бессильной защитить территорию страны от внешних врагов [см.: История Византии, 1967, 188 сл.].

Со второй половины IX в. арабы – главный противник Византии на Востоке – коренным образом изменили тактику ведения военных действий. Этому объективно способствовал распад халифата и образование на византийских границах нескольких небольших мусульманских государств-эмиратов. В предыдущий период огромные арабские армии вторгались на земли империи с целью захватить Константинополь или какую-либо пограничную провинцию. Теперь на месте одного противника появилось сразу несколько. Отдельный эмират значительно уступал Византии в военном и хозяйственном отношении. Рассчитывать на победу в длительной войне такие государства не могли, но разгромить контингенты одной или нескольких пограничных фем войскам эмирата было по силам. Вторгаясь на византийскую территорию, противник наносил прежде всего экономический ущерб. Арабы грабили и сжигали города, разрушали укрепления, угоняли в плен мирное население. При встрече с императорскими войсками небольшие, но очень подвижные отряды мусульман отступали на свою территорию, уклоняясь от боя [см.: Canard, 1953].

Со временем Византия отреагировала на изменение стратегии и тактики противника. Между противоборствующими сторонами возникла своеобразная «нейтральная зона», расположенная восточнее рек Галис и Ламус. Формально она считалась византийской, но реально греки контролировали здесь лишь немногочисленные укрепленные пункты, размещая в них регулярные гарнизоны. Далее шел пояс пограничных фем с выдвинутыми вплотную к границе передовыми постами (клисуры), о структуре и задачах которых упоминалось выше. Подобная система оказалась эффективной при ведении оборонительных войн. Необходимо отметить, что и арабская пограничная область была организована аналогичным образом: у мусульман имелись передовые укрепления, а ополчения племен и гвардия эмира составляли войско [см., например: Тер‑Гевондян, 1961, 71–78; Kaegi, 1967, 39 sq.; Ahrweiler, 1974, 209–230].

Если оборонительная стратегия империи претерпела определенные изменения, то наступательные действия велись по-старому [см.: Кучма, 1973, 102–113]. Византийцы не отказались от практики крупных военных экспедиций и достаточно часто их предпринимали. Большие, но плохо организованные и управляемые армии, составленные из фемных контингентов и подразделений «столичного войска», медленно двигались к границе, предоставляя противнику возможность подготовиться к обороне. На кампанию тратились огромные средства, опустошавшие государственную казну, а результаты чаще всего были незначительны. Поход, как правило, завершался захватом нескольких арабских крепостей, пленных и добычи. После ухода императорской армии мусульмане зачастую возвращали утраченные населенные пункты и к тому же компенсировали экономический ущерб за счет набега на византийскую территорию.

Тенденция к реорганизации вооруженных сил Византии начинает проявляться уже в конце IX – начале Х в., когда старая военная система, основанная на принципах фемного строя, вступила в полосу кризиса. Византийская армия нуждалась в структурной перестройке, которая привела бы ее в соответствие с хозяйственными и социальными возможностями страны. Однако реальные перемены начались только с середины Х в.

В исследовательской литературе радикальные изменения, которые произошли в византийской армии, обычно связывают с именем императора Никифора II Фоки (963–969). Когда он пришел к власти, Византия находилась в тяжелой внешнеполитической ситуации. Временные достижения на Востоке чередовались с чувствительными поражениями, на Балканах и в Южной Италии византийцев также преследовали неудачи [см.: Каждан, 1960, 388–390; История Византии, 1967, 206–210]. Упадок стратиотских ополчений и дезорганизация «столичного войска» усиливались.

По мнению ряда исследователей, Никифор II, будучи «ставленником динатского сословия», отказался от бесплодных попыток реанимировать стратиотское землевладение и предпринял решительные шаги, позволившие повысить боеспособность фемных контингентов. Суть военных преобразований Фоки, как правило, исследователи сводят к тому, что он законодательно оформил факт расслоения в стратиотской среде. В одной из своих новелл император объявил об увеличении стоимости стратиотского участка с 4 до 12 литр [см.: Svoronos, 1994, 93–103]. Отныне «…стратиотами могли быть только мелкие вотчинники и, следовательно, стратиоты были резко отделены от крестьян­ской массы, к которой они принадлежали до сих пор» [Каждан, Литаврин, 1958, 86]. Никифор II «…легализовал уже фактически сложившийся на практике водораздел между военно-служилым сословием, которое отныне было представлено феодально-рыцарскими контингентами, и крестьянской массой, вытесненной за рамки стратиотского сословия, утратившей право и способность нести военную службу» [Кучма, 1971, 97].

В. В. Кучма считает, что после реформы Фоки в рядах стратиотского войска осталось не более трети его былого личного состава, что соответствует числу архонтов различных рангов в контингентах византийских фем [см.: Там же, 94–97]. Из архонтов формировались новые тактические единицы – подразделения тяжелой кавалерии катафрактов. Появление в составе византийской армии больших масс тяжелой кавалерии являлось, как полагают, вторым основным моментом военной реформы. Отряды катафрактов обладали высокой боеспособностью, и перевес в войнах с соседними народами стал склоняться на сторону Византии.

До недавнего времени данная точка зрения преобладала в исследователь­ской литературе. Именно в таком виде основные положения военной реформы Никифора II представлены и в обобщающих трудах по истории Византии [см., например: Ostrogorsky, 1963, 241; История Византии, 1967, 166–167; Курбатов, 1984, 120–121]. В этих работах указывается, что византийская армия второй половины X – XI в. относится к армиям так называемого «переходного типа». В ней наряду с новыми феодальными элементами продолжают сохраняться старые элементы времен фемного стоя. Однако окончательный переход к войску феодального типа произошел только в XII в., так как государство долгое время стремилось к сохранению провинциальных контингентов и всячески препятствовало росту могущества «фемных архонтов» [см.: История Византии, 1967, 167; Литаврин, 1977, 250–252]. В связи с этим возникает вопрос, чем же можно объяснить столь возросшую военную мощь Византии в конце X – начале XI в., если армия по своей сути продолжала оставаться иррегулярным ополчением провинций, пусть и составленным теперь из катафрактов. Следовательно, ей были присущи все недостатки этих войск, характерные для более раннего периода. Обычно победы византийцев объяснялись целым рядом факторов, например ослаблением соседних государств (сразу всех ?!), тактическим превосходством греков, деятельностью талантливых полководцев (Никифор Фока, Иоанн Цимисхий, Никифор Ксифий), удачным сочетанием военных и дипломатических усилий и, наконец, полной мобилизацией всех внутренних ресурсов государства [см. об этом: История Византии, 1967, 167; Obolensky, 1963, 45–47; Oikonomidès, 1974, 89–90]. При этом вопросы, связанные с организационной структурой вооруженных сил, чаще вообще не рассматриваются, хотя именно в этой сфере происходят наиболее радикальные изменения.

Фемным контингентам, фемной системе, стратиотскому землевладению в VIII–Х вв. посвящено большое число исследований, тогда как другая часть византийских вооруженных сил, регулярные тагмы мало привлекали внимание византинистов [см.: Скабаланович, 1884, 317–319, 322–329; Успенский, 1900, 168–185; Glykatzi-Ahrweiler, 1960, 6–7, 20–27]. Подразделения, укомплектованные на регулярной основе, стали предметом изучения только в послед­нее время, когда появилось сразу несколько работ, касающихся организации, принципов формирования и роли тагм в византийской армии X–XI вв. [см., например: Kaegi, 1967, 42–45; Lilie, 1984, 27–39; Wasilewski, 1980, 375–381]. Из этих исследований нам хотелось бы выделить монографии Х.-И. Кюна и Т. Г. Колиаса. Они посвящены военным преобразованиям второй половины Х в. и направлены на корректировку издавна устоявшейся точки зрения на организационную структуру византийской армии [см.: Kühn, 1991; Kolias, 1993].

Исследование Х.-И. Кюна специально посвящено развитию тагм и до настоящего времени является единственной работой, касающейся проблем эволюции регулярных формирований. Австрийский византинист полагает, что военная реформа второй половины Х в. являлась не единовременным актом, а серией мероприятий, направленных на улучшение организации византийской армии и фемной системы, упорядочение структуры военных командований, а Никифора II исследователь считает одним из инициаторов реформы, указывая при этом, что изменения начались до правления Фоки и продолжились после его гибели. Х.-И. Кюн датирует реформу периодом 944–975 гг. [см. об этом: Kühn, 1991, 123–135; см. также: Козлов, Мохов, 1993, 197–200].

Т. Г. Колиас склонен вообще отрицать заметную роль Никифора II в реорганизации византийских вооруженных сил. Фока представляется удачливым полководцем, прославленным своими победами, но никак не реформатором [см.: Kolias, 1993, 32–34]. Более того, греческий византинист поставил под сомнение принадлежность знаменитой новеллы о катафрактах Никифору II, доказывая, что она относится к более позднему времени [см.: Там же, 89–101; см. также: Kozlov, Mojov, 1996, 339–347]. По его утверждению, военные победы Фоки, Иона I Цимисхия (969–975) и Василия II (976–1025) стали следствием длительного реформационного процесса, шедшего не только в военной, но и в иных сферах жизни византийского общества.

Отметим, что оба исследователя, совершенно расходясь во взглядах на личность Никифора II, не противоречат друг другу в том, что военная реформа как длительный и многоплановый процесс все же имела место. Кюн и Колиас видят в ней не только «юридическое оформление процесса расслоения стратиотского сословия», но и ряд организационных нововведений, позволивших коренным образом изменить структуру вооруженных сил Византии. Реформа не ограничивалась увеличением стоимости стратиотского надела до 12 литр и созданием отрядов катафрактов. Она была более глобальна. Основным ее моментом оба византиниста считают выдвижение на передний план регулярных тагм, вокруг которых происходило создание мощной боеспособной армии, сделавшей Византию сильнейшим государством Средиземноморья.

В военной реформе второй половины Х в. можно выделить, по мнению Х.-И. Кюна, пять основных моментов: 1) создание в 962 г двух независимых постоянных командований Востока и Запада (командование ими было поручено доместикам схол Востока и Запада) [см. об этом: Cheynet, 1981, 198–202]; 2) переподчинение доместику схол Востока и доместику схол Запада всех вооруженных сил, размещенных в соответствующей части империи; 3) размещение подразделений регулярных столичных тагм в пограничных провинциях Византии на постоянной основе и численное их увеличение за счет наиболее боеспособных фемных контингентов; 4) создание новых военно-территориальных округов, дукатов и катепанатов, переподчинение дукам (катепанам) всех воинских формирований, размещенных на территории этих округов; 5) создание регулярных пехотных тагм – таксиархий [см.: Kühn, 1991, 123–124].

Как следствие, организационная структура византийской армии коренным образом изменилась (рис. 2). Главой вооруженных сил империи продолжал оставаться император. Однако его личное участие в походах становилось необя­зательным, как и назначение военачальников на экстраординарные команд­ные должности. Армия была выведена из подчинения самодержцу и отдана под командование доместика схол Востока, доместика схол Запада и друнгария флота. В личном распоряжении императора продолжали оставаться некоторые подразделения, укомплектованные в основном иностранцами (наемники или союзники), в задачу которых входила охрана царской особы и дворца. Кроме того, только ему подчинялся сформированный в 70–80‑х гг. Х в. варяго-русский союзный корпус, насчитывавший до 6 тыс. воинов. Подразделения корпуса иногда передавались в подчинение военачальников высшего ранга, но лишь на время проведения одной военной операции [см. об этом: Васильевский, 1908, 319 сл.; Miller, 1971, 62–65]. Главной ударной силой византийской армии со второй половины Х в. становятся регулярные армии Востока и Запада (полевые армии). Они формировались по двум основным направлениям: создание новых подразделений, по своей организационной структуре аналогичных тагме схол (тагмы стратилатов, атанатов, сатрапов) [см.: Oikonomidès, 1972, 332–333; Kühn, 1991, 243–249], и организация регулярных отрядов в большинстве внутренних провинций Византии. В провинциях тагмы создавались путем принудительного включения в их состав наиболее боеспособных подразделений фемных контингентов и за счет приема добровольцев [см., например: Ahrweiler, 1974, 210–211; Dйdйyan, 1975, 41–44]. К концу Х в. численность регулярных войск увеличилась в несколько раз, но в одном месте все тагмы Востока или Запада собирались крайне редко. Некоторая их часть располагалась в стационарных военных лагерях близ столицы, а другая была сосредоточена в пограничных провинциях, выполняя определенные боевые задачи.

user posted image

Рис. 2. Вооруженные силы Византийской империи к 1025 г.

Еще одним элементом новой военной структуры стали большие приграничные территориальные командования – дукаты (катепанаты). Они создавались только в тех районах, где существовала угроза частых нападений врага и военные действия велись непрерывно. Можно отметить, что каждый дукат создавался для противодействия строго определенному противнику (Италия против сицилийских и североафриканских арабов, Антиохия и Месопотамия против Хамданидов и Мирдасидов Халеба, Адрианополь против Болгарии и т. д.). Военные силы дуката состояли из регулярных тагм, сформированных на месте или передислоцированных из других регионов империи и стратиот­ских ополчений входивших в его состав фем [см.: Oikonomidès, 1974, 83–84].

В результате преобразований второй половины Х в. стратиги пограничных фем превратились в командиров небольших военных отрядов, количественно увеличивавших войска регулярных тагм и выполнявших вспомогательные задачи. В мирное время стратиг продолжал оставаться гражданским правителем небольшого административного округа, но подчинялся он теперь не императору, а дуке. В составе дуката могло быть несколько фем, причем, в случае необходимости, малая фема могла быть переведена в состав соседнего командования. В XI в. такие ситуации возникали постоянно. Стратиги внутренних фем также лишились большей части своих былых полномочий. Лучшие подразделения ранее подчиненных им фемных контингентов были переданы в состав регулярных тагм, а в сферу гражданских полномочий стратига активно вторгались фемные судьи и чиновники налогового ведомства. Показательно, что с конца Х в. правители внутренних фем все реже упоминаются в источниках, особенно в связи с участием в военных действиях. Можно предположить, что эти посты нередко оставались вакантными.

В отличие от стратигов, положение дук (катепанов) заметно упрочилось. До середины Х в. они командовали небольшими регулярными отрядами и занимали в фемных контингентах второстепенное положение. В результате военной реформы регулярные тагмы занимают ведущее место, возрастает также роль их командиров. Дуки (катепаны) становятся теперь главами больших территориальных командований и выполняют исключительно военные функции. Однако со времени правления Василия II они получают, кроме того, обширные полномочия в судебной, финансовой и налоговой сферах, превращаясь в военных и гражданских правителей больших по территории и численности населения военно-административных округов. По всей видимости, дуки получили право распоряжаться частью налогов, собранных на вверенной им территории. Из этих сумм они выплачивали жалованье солдатам и офицерам регулярных тагм, снабжали войска, оплачивали работы по ремонту или реконструкции оборонительных сооружений. Кроме того, дуки получили право вести переговоры с правителями соседних государств. Однако несмотря на все последующие изменения в статусе дук (катепанов) и увеличение объема их полномочий, они продолжали оставаться прежде всего офицерами высшего ранга [см.: Glykatzi‑Ahrweiler, 1960, 64–67; Cheynet, 1985, 181–182].

Помимо структурной реорганизации, одним из следствий этой военной реформы стало изменение стратегии и тактики византийских войск. Можно констатировать, что во второй половине Х в. в Византии была создана принципиально новая система обороны границ. В отличие от предыдущего периода, она была более гибкой и могла реагировать на вражеские вторжения немедленно, не дожидаясь приказа из Константинополя. Новая оборонительная система была трехступенчатой и состояла из следующих элементов: пояс небольших по территории и населению пограничных стратигий (малых фем), пограничные дукаты (катепанаты) и полевые армии Востока и Запада.

В случае нападения противника стратиг малой фемы с подчиненными ему контингентами должен был либо отразить врага, либо оборонять административный центр и другие укрепленные пункты фемы, если вражеские силы намного превосходили его собственные. Главная задача стратига в данном случае состояла в том, чтобы не допустить прорыва пограничной линии и дать дуке (катепану) возможность собрать все наличные силы и прибыть в район боевых действий. Далее дука должен был вынудить врага покинуть территорию империи. При этом его действия строго не регламентировались: он мог решить исход кампании в одном генеральном сражении, изматывать неприятеля внезапными нападениями или вторгнуться на территорию вражеского государства [см.: Kühn, 1991, 129–131].

Как правило, сил пограничного командования было достаточно для отражения агрессии. Поэтому в конце Х – первой половине XI в. полевые армии редко использовались для обороны византийской территории. Если же необходимость в присутствии полевой армии все же возникала, то ее подразделения быстро выдвигались к границе. Для перевозки войск постоянно использовался флот, доставлявший регулярные части в один из портов, максимально приближенных к району военного конфликта.

Во время наступательных операций система действовала аналогичным образом. Вести боевые действия на территории противника могли как стратиги малых фем, так и дуки пограничных провинций. Они не были ограничены приказом из Константинополя и чаще действовали по собственной инициативе, но в случае поражения несли личную ответственность перед императором. Целью подобных операций, как правило, был захват какого-либо города или стратегически важной крепости. При удачном исходе стратиг мог рассчитывать на продвижение по службе и прочие награды от самодержца.

Так как большинство вражеских нападений были в состоянии отразить силы пограничных дукатов, полевые армии Востока и Запада в конце Х – начале XI в. использовались прежде всего для ведения завоевательных войн. Полевая армия, совершая поход на неприятельскую территорию, численно увеличивалась за счет контингентов ближайшего дуката. Во все захваченные города и крепости вводились византийские гарнизоны, зачастую в них создавались малые фемы. После ухода полевой армии вновь подчиненные области передавались в управление правителю ближайшего дуката, в них устанавливалась византийская система военного и гражданского управления. Таким образом, территориальные военные структуры постоянно воссоздавались, но уже на новом месте. Отметим также, что новая стратегия и тактика ведения боевых действий нашла отражение в таких византийских военных трактатах второй половины X в., как «De Velitatione bellica», «De castrametatione», «Стратегика императора Никифора» и др.

Реорганизация вооруженных сил позволила Византии навязать своим противникам непрерывную войну, которую ни одно соседнее с империей государство не сумело выдержать. Отказавшись от практики больших военных экспедиций, византийцы медленно выдавливали врага из его пограничных областей. Основное внимание было перенесено теперь на захват стратегически важных крепостей, а не на победу в сражениях. При Никифоре II и Иоанне I императорская армия подчинила Киликию, Кипр, Северную Сирию с Антиохией, Северную Палестину, были захвачены также области в верховьях Евфрата и часть Закавказья. В войне с мусульманскими эмиратами наступил окончательный перелом. Поэтому с конца Х в. многие эмиры, как и правители христианских княжеств Закавказья и Месопотамии, предпочитали признать себя вассалами империи, чем подвергать свои страны опасности византийского вторжения [см.: Felix, 1981, 131–136; Юзбашян, 1988, 117–129].

На Западе военные достижения византийцев были менее значительны. Это объясняется тем, что реформы в этой части империи шли медленнее. Кроме того, Болгарское царство было в военном отношении гораздо сильнее, чем соседи Византии на Востоке. Только при Василии II в войне с Болгарией была одержана победа, но для этого империи пришлось мобилизовать весь свой военный потенциал. Против войск царя Самуила сражались не только западная, но и восточная полевые армии, стратиотские ополчения западных фем. В ходе военных действий император применил совершенно не типичный для своей эпохи прием. Сразу несколько византийских армий одновременно начали наступление на Болгарию с разных направлений. Перед каждой из них были поставлены определенные задачи, их действия координировал сам Василий II, покинувший Константинополь и годами не возвращавшийся в столицу. После разгрома болгар при Беласице в 1014 г., греки приступили к подчинению страны, которое завершилось в 1018 г. [см. об этом: Златарски, 1971, 633 сл.]

В связи с тяжелой и кровопролитной войной на Западе Византия на некоторое время ослабила военное давление на своих восточных соседей. Только в последние годы жизни Василий II предпринял несколько военных экспедиций на Восток, подчинив некоторые области Закавказья и Месопотамии. В то же время царь Васпуракана Сенекерим Арцруни, понимая, что оказывать длительное сопротивление натиску Византии не удастся, передал свою страну Василию II в обмен на земельные владения в Малой Азии [см.: Юзбашян, 1988, 150–156]. Император начал подготовку сирийского и сицилийского походов, которые, однако, не состоялись в связи со смертью Болгаробойцы в 1025 г.

Василий II завершил начатую его предшественниками военную реформу. В начале XI в. было сформировано несколько регулярных тагм во внутренних фемах Византии (Фракисий, Писидия-Ликаония, Армениак). В отличие от аналогичных подразделений, созданных в годы правления Никифора II и Иоанна I, они не вошли в состав полевых армий и продолжали оставаться в тех провинциях, где были сформированы. Кроме того, новые провинциальные тагмы были неоднородны по составу, в них были как кавалерийские, так и пехотные отряды. Их роль заключалась в том, что они выступали в качестве стратегического резерва и должны были принимать участие в подавлении мятежей, вспыхнувших на территории империи [см.: Kühn, 1991, 251–257].

В связи с тем, что при Василии II Византия вела непрерывные завоевательные войны, в которые была вовлечена большая часть регулярных войск, вновь возрастает значение стратиотских ополчений. Император предпринял очередную попытку остановить разорение рядовых стратиотов, надеясь использовать их для обороны границ. В своих указах он требовал немедленно и без какой-либо компенсации возвратить отнятые у стратиотов земельные участки, угрожая архонтам, присвоившим наделы, суровым наказанием [svoronos, 1994, 185 suiv.]. Однако эффективность этих мероприятий оказалась невелика.

Из организационных нововведений Василия II необходимо упомянуть то, что с конца Х в. он перестал назначать доместиков схол Востока и Запада. Это не означало отказа от некоторых положений военной реформы, так как император лично руководил полевыми армиями и фактически выполнял обязанности обоих доместиков. Кроме того, в начале правления Болгаробойце пришлось столкнуться с мятежами провинциальной военной знати, которые удалось подавить с невероятным трудом. Опасаясь новых восстаний, император не доверял более аристократам командование полевыми армиями.

Таким образом, Василий II произвел некоторую корректировку военной политики исходя из сложившейся внешнеполитической обстановки и обострения противоречий внутри государства. К 1025 г. структурная реорганизация византийских вооруженных сил была завершена и распространена на всю территорию империи. После преобразований византийская армия стала в основном регулярной, имела четкую организацию и централизованную многоступенчатую систему управления и снабжения. В ее составе продолжали оставаться некоторые элементы прежней фемной организации в виде стратиотских ополчений, но заметной роли они не играли. Каких-либо элементов, присущих армиям феодального (рыцарского) типа, в вооруженных силах Византии конца Х – начала XI в. нам обнаружить не удалось.

Подводя итоги, можно констатировать, что кардинальная реорганизация византийской армии, предпринятая во второй половине Х – начале ХI в., принесла ощутимые плоды. Она позволила создать новую, более надежную, систему обороны границ, а небольшая по численности, но хорошо укомплектованная, вооруженная и обученная полевая армия была способна вести длительные завоевательные войны. Военная реформа привела к профессионализации командного состава византийской армии. Большинство командных должностей становятся постоянными, а число временных и экстраординарных командований резко сократилось. По существу, в данное время происходит формирование многочисленного офицерского корпуса, ставшего на несколько десятилетий основой византийской военной системы [см.: Каждан, 1973, 47–60]. Конец Х – начало XI в. можно охарактеризовать как время подлинного триумфа византийского оружия и византийской военной организации, которая оказалась значительно более эффективной и жизнеспособной, чем аналогичные структуры соседних стран и народов.

Литература

Васильевский В. Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII вв. // Васильевский В. Г. Труды. Т. 1. СПб., 1908.

Златарски В. Н. История на Българската държава презъ средните векове. Т. 2. София, 1971.

История Византии. Т. 2. М., 1967.

Каждан А. П. Византийская армия в IX–X вв. // Учен. зап. Великолукского пед. ин-та. 1954. Вып. 1.

Каждан А. П. Деревня и город в Византии IX–X вв. М., 1960.

Каждан А. П. Характер, состав и эволюция господствующего класса в Византии XI–XII вв. Предварительные выводы // Byzantinische Zeitschrift. 1973. Bd. 66.

Каждан А. П., Литаврин Г. Г. Очерки по истории Византии и южных славян. М., 1958.

Козлов А. С., Мохов А. С. [Рецензия] // Византийский временник. 1993. Т . 54. Рец . на : Kühn H.-J. Die byzantinische Armee im 10. und 11. Jahrhundert: Studien zur Organisation der Tagmata. Wien, 1991.

Кулаковский Ю. А. Византийский лагерь конца Х в . // Византийский временник . 1903. Т. 10, вып. 1–2.

Кулаковский Ю. А. Друнг и друнгарий // Византийский временник. Т. 9. 1902.

Курбатов Г. Л. История Византии: От античности к феодализму. М., 1984.

Кучма В. В. Военно-экономические проблемы византийской истории на рубеже IX–X вв. по «Тактике Льва» // Античная древность и средние века. Вып. 9. Свердловск, 1973.

Кучма В. В. Из истории византийского военного искусства на рубеже IX–X вв. Структура и численность подразделений // Античная древность и средние века. Вып. 12. Свердловск, 1975.

Кучма В. В. Командный состав и рядовые стратиоты в фемном войске Византии в конце IX–X в. // Византийские очерки. М., 1971.

Кучма В. В. Теория и практика военного дела Византийской империи по данным трактатов Х в. // Византийские очерки. М., 1982.

Литаврин Г. Г. Византийское общество и государство в X–XI вв.: Проблемы истории одного столетия, 976–1081. М., 1977.

Скабаланович Н. Византийское государство и церковь в XI в., от смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина. СПб., 1884.

Сюзюмов М. Я. Деревня и город в Византии IX–X вв. // Actes du XII e Congrés international des Études byzantines. Vol. 1. Beograd, 1963.

Тер-Гевондян А. Н. Арабские эмираты в Армении при Багратидах // Краткие сообщения Института народов Азии АН Армянской ССР. 1961. Т. 47.

Успенский Ф. И. Военное устройство Византийской империи // Известия Русского Археологического института в Константинополе. 1900. Т. 6, вып. 1–3.

Ферлуга J. Ниже воjно-административне jединице тематског уређења // Зборник радова Византолошког института. 1953. Т. 2.

Юзбашян К. Н. Армянские государства эпохи Багратидов и Византия (IX–XI вв.). М ., 1988.

Ahrweiler H. Byzance et la mer. La marine de guerre, la politique et les institutions maritimes de Byzance aux VIIe–XVesiècles. P., 1966.

Ahrweiler H. L’Asie Mineure et les invasions arabes (VIIe–IXesiècles) // Ahrweiler H. Études sur les structures administratives et sociales de Byzance. L.: Variorum reprints, 1971. IX.

Ahrweiler H. La frontière et les frontières de Byzance en Orient // Actes du XIVeCongrés international des tudes byzantines. Vol. 1. Bucarest, 1974.

Antoniadis-Bibicou H. tudes d’histoire maritime de Byzance. A propos du «thи me de Caravisiens». P., 1966.

Bury J. The Imperial Administrative System in the Ninth Century, with a revised text of the Kletorologion of Philotheos. N. Y., 1958.

Byvar A. D. H. Cavalry Equipment and Tactics on the Euphrates Frontier // Dumbarton Oaks Papers. 1972. Vol. 26.

Canard M. Histoire de la Dynastie des H’amdanides de Jazira et de Sirie. P., 1953.

Cheynet J.-Cl. Du stratège de thème au duc: chronologie de l’évolution au cours du XIesiècle // Travaux et mй moires. 1985. Vol. 9.

Cheynet J.-Cl. Nouvelle hypothи se а propos du domestique d’Occident citй sur une croix du Musй e de Genи ve // Byzantinoslavica. 1981. Vol. 42.

Dédéyan G. L’immigration armй nienne en Cappadoce au XIesiècle // Byzantion. 1975. T. 45.

Felix W. Byzanz und die islamische Welt im fruheren 11. Jahrhundert. Geschichte der politischen Beziehungen von 1001 bis 1055. Wien, 1981.

Glykatzi-Ahrweiler H. Recherches sur l’administration de l’empire byzantin aux IX–XIesiècles // Bulletin de Correspondance Hellénique. 1960. T. 84.

Guilland R. Le comte des murs // Byzantion. 1964. T.34.

Guilland R. Le domestique des scholes // Revue des Études Byzantines. 1950. Vol. 8.

Guilland R. Les Logothи tes // Revue des Études Byzantines. 1971. Vol. 29.

Haldon J. F. Byzantine praetorians. An administrative, institutional and social survey of the Opsikion and tagmata ca. 580–900. Bonn, 1984.

Haldon J. F. Constantine Porphyrogenitus: Three Treatises on Imperial Military Expeditions. Wien, 1990.

Haldon J. F. Recruitment and Conscription in the Byzantine Army (550–950). A study on the origins of the Stratiotika Ktemata. Wien, 1979.

Kaegi W. E. Some Reconsiderations on the Themes (Seventh-Ninth Centuries) // Jahrbuch der Österreichischen Byzantinistik. 1967. Bd. 16.

Kaegi W. E. The Byzantine Armies and Iconoclasm // Byzantinoslavica. 1966. Vol. 27.

Karayannopulos J. Die Entstehung der byzantinischen Themenordnung. Mь nchen, 1959.

Karlin-Hayter P. L’hétériarque: l’évolution de son rôle du De Cerimoniis au Traité des Offices // Jahrbuch der Österreichischen Byzantinistik. 1974. Bd. 23.

Kolias T. G. Nikephoros II. Phokas (963–969). Der Feldherr und Kaiser und seine Reform­tätigkeit.Athens, 1993.

Kozlov A. S., Mojov A. S. Res.: Kolias T. G. Byzantinische Waffen. Ein Beitrag zur byzantinischen Waffenkunde von den Anfängen bis zur lateinischen Eroberung. Wien, 1988 // Erytheia. 1996. T. 17.

Kühn H.-J. Die byzantinische Armee im 10. und 11. Jahrhundert: Studien zur Organisation der Tagmata. Wien, 1991.

Lilie R.-J. Die zweihundertjährige Reform: zu den Anfängen der Themenorganisation im 7. und 8. Jahrhundert // Byzantinoslavica. 1984. Vol. 45.

Miller D. A. Byzantine Treaties and Treaty-Making: 500–1025 AD // Byzantinoslavica. 1971. Vol. 32.

Obolensky D. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy // Actes du XIIeCongré s international des Études byzantines. Vol. 1.Beograd, 1963.

Oikonomidès N. Les listes de préséance byzantines des IXeet XIesiècles. Introduction, texte, traduction et commentaire. P., 1972.

Oikonomidès N. L’organisation de la frontiи re orientale de Byzance aux X–XIesiècles et le Taktikon de l’Escorial // Actes du XIVeCongrй s international des Études byzantines. Vol. 1. Bucarest, 1974.

Ostrogorsky G. Geschichte des byzantinischen Staates. München, 1963.

Ostrogorsky G. Observations on the Aristocracy in Byzantium// Dumbarton Oaks Papers. 1971. Vol. 15.

Svoronos N.Les Novelles des empereurs macé doniens concernant la terre et les stratiotes. Athènes, 1994.

Wasilewski T. La disparition des tagmata imperiaux а Byzance dans la sи conde moitie du XIesiècle // Actes du XVeCongrés international des Études byzantines. Athens, 1980. Vol. 4.

© А. С. Мохов, 2004

Мохов А. С. Военные преобразования в Византийской империи во второй половине X – начале XI в. / А. С. Мохов // Известия Уральского государственного университета. – 2004. – № 31. – С. 14-34.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

ВОЕННАЯ ПОЛИТИКА КОНСТАНТИНА Х ДУКИ

Константин X Дука занимал императорский престол с 23 ноября 1059 по 23 мая 1067 г.[1] В источниках данный период отражен кратко, авторы исторических хроник ограничиваются лишь общей характеристикой правления этого императора[2]. Константин Дука происходил из малоазийской аристократической семьи, которой принадлежали значительные земельные владения в Пафлагонии и Фракисии. Сведения о древности его рода довольно противоречивы. Одни хронисты возводят генеалогию Дук к ранневизантийскому времени, другие, напротив, не считают их древней и знатной фамилией (Psellos, Сhron., 296.6.1-11; Вгуеn., 83.11-14; ср: Zon., 675.18-676.8)[3]. Будущий император родился около 1006 г. О его карьере до 1057 г. известно мало. Михаил Пселл пишет, что Константин длительное время проводил в родовом поместье, «вдали от городского шума и суеты» (Psellos, Сhron., 296.14-15). Первым браком он был женат на дочери Константина Далассина. В 1034/1035 г. по приказу Михаила IV Дука был арестован в числе других родственников Далассина и отправлен в ссылку на о. Плата. В столицу он вернулся только после воцарения Константина IX Мономаха[4]. С 1042 г. Константин жил в столице и входил в состав синклита. Вскоре после смерти первой жены он вступил в брак с Евдокией Макремволитиссой, племянницей патриарха Михаила Кирулария[5].

В 1057 г. Константин Дука и его младший брат Иоанн примкнули к мятежу малоазийской знати под руководством Исаака Комнина. К этому моменту Константин носил титул вестарха, но должности, которые он занимал в 40-50-е гг. XI в. неизвестны. Необходимо отметить, что среди всех византийских авторов об участии Дук в мятеже Комнина подробно пишет только Михаил Пселл, но свидетельства автора «Хронографии» крайне субъективны. Пселл был тесно связан с семейством Дук на протяжении многих лет, впоследствии именно он стал наставником старшего сына Константина Дуки, будущего императора Михаила VII[6].

При Исааке I Комнине Константин Дука входил в ближайшее окружение самодержца. В 1059 г., после отречения Исаака I, он был выдвинут влиятельной придворной группировкой во главе с Константином Лихудом и Михаилом Пселлом в качестве претендента на престол[7]. Большая часть византийской аристократии поддержала провозглашение Константина Х императором. Провинциальная военная знать рассчитывала, что новый василевс будет продолжать политику Комнина. Для этого были все основания - по происхождению как предки Константина, так и он сам принадлежали именно к этой группе византийской аристократии.

На Дуку возлагало надежды и столичное чиновничество. Придворная партия, которая привела его к императорской власти, выражала интересы значительной части гражданской бюрократии. Они надеялись на возвращение к ситуации, существовавшей до 1057 г., когда столичная знать безраздельно управляла государством. Как показали первые же мероприятия, предпринятые Константином Х, бюрократия не обманулась в своих ожиданиях. Личные и родственные связи с синклитом и чиновной верхушкой Константинополя оказались для него более важными, чем интересы провинциальной военной аристократии, к которой он формально принадлежал[8].

Придворная партия, добившаяся прихода Константина Х к власти, в дальнейшем определяла внутреннюю и внешнюю политику Византии. В ее состав входили младший брат императора кесарь Иоанн Дука[9], патриарх Константин III Лихуд (1059-1064)[10], номофилак Иоанн Ксифилин[11] и проедр, ипат философов Михаил Пселл. Необходимо отметить, что данная политическая группировка сформировалась еще в 50-е гг. XI в., имела четкую программу действий и теперь, когда на престоле оказался ее ставленник, начала претворять эту программу в жизнь. Император, находившийся под сильным влиянием своего окружения, являлся несамостоятельной политической фигурой.

Первые мероприятия Константина Х были направлены на отмену или исправление указов Исаака I. Лица, смещенные Комниным с высших придворных должностей, лишенные земельных владений и доходов, восстанавливались в прежнем положении. Пселл и Атталиат упоминают о множестве людей, «впавших в отчаянье из-за притеснений Комнина», но «возвращенных к жизни» благодаря милости и щедрости Дуки. Император возвратил им конфискованное имущество и присвоил более высокие титулы (Mich. Att., 71.1-8; Psellos, Chron., 306.16.1-6). Для того чтобы вернуть этих людей на прежние должности, требовалось избавиться от ставленников Исаака Комнина. В 1059/1060 г. сторонники отрекшегося от престола императора постепенно заменялись чиновниками, лояльными правящей придворной группировке[12].

Проводя в начале своего правления масштабную чистку государственного аппарата, Константин Х действовал в интересах столичного чиновничества, которое в короткий срок вернуло себе доминирующее положение в сфере гражданского управления. Дука и в дальнейшем проводил политику, направленную на защиту интересов высшей бюрократии. Одновременно, он стремился к увеличению своей популярности среди жителей Константинополя. Во время торжеств, посвященных провозглашению Константина X императором, синклитики и многие из «людей рынка» получили щедрые денежные подарки (Mich. Att., 71.12-13; Skyl.Cont., 111.15-16). По сообщению Пселла, император открыл для зажиточных горожан путь к чиновным должностям, ранее для них закрытый. Многие торговцы и даже ремесленники получили придворные титулы и это, по мнению автора «Хронографии», означало уничтожение стены, разделявшей «гражданское сословие» на синклит и горожан (Psellos, Chron., 306.15.4-9).

Объединение «гражданского сословия» было необходимо правящей группировке для успешного противостояния провинциальной знати. Император не мог открыто объявить себя противником военной верхушки, так как это неизбежно привело бы к вооруженному мятежу. Поэтому, правительство действовало постепенно, все более отстраняя противоборствующую партию от управления. Следует отметить, что среди самой провинциальной знати не было единства, подобного тому, которое наблюдалось в середине 50-х гг. XI в. Наиболее знатные и богатые семьи - Комнины, Далассины, Склиры, Докианы, Ааронии, Вотаниаты, Пигониты, Ватацы, Вурцы - сохраняли значительное влияние как в столице, так и в провинциях. Однако если в правление Комнина их деятельность была связана, в основном, с полевой армией и фемной администрацией, то при Константине X представители знатных фамилий устремляются в столицу, ко двору василевса. В Константинополе они имели большие возможности для продвижения по службе, но и правительству было легче контролировать их действия.

Таким образом, среди провинциальной знати происходит раскол. Некоторые представители этой социальной группы убедились, что защищать их интересы новый император не намерен. Недовольство в среде военных постепенно нарастало и, в итоге, вылилось 23 апреля 1060 г. (день св. Георгия) в попытку свержения Константина X с престола. Мятеж был подготовлен группой армейских офицеров и навархов флота, заговорщики рассчитывали, что их поддержат жители Константинополя. Однако реализовать свои планы им не удалось, и уже к концу дня большинство злоумышленников было либо убито, либо арестовано (Mich. Att., 71.19-74.22; Psellos, Сhron., 312.22.1-314.23.13; Skyl.Cont., 111.9-26).

Несмотря на то, что о событиях 23 апреля 1060 г. сообщает большинство источников, ни в одном из текстов не названы имена руководителей мятежа. Михаил Пселл указывает, что в заговоре участвовали как безродные и безвестные, так и знатные люди. Подробности автора «Хронографии» интересуют мало, он лишь восхищается милосердием императора, который сохранил схваченным мятежникам жизнь (Psellos, Сhron., 312.224-14). Михаил Атталиат считал, что мятеж возник из-за «пустых обещаний и неблаговидных поступков» императора Дуки (Mich. Att:., 72.8-10). Однако вряд ли эти причины могли подтолкнуть военных на вооруженное выступление. Возможно, прав был Н.А. Скабаланович, предполагавший, что заговорщики хотели свергнуть Константина Х и восстановить на престоле Исаака Комнина[13]. Заговор был организован не высшими военачальниками, а командирами среднего ранга, которые безуспешно попыталось вернуть военным ведущую роль в управлении государством.

Современники оценивали личность Константина Х неоднозначно. Михаил Пселл и Никифор Вриенний отмечали его благочестие, доброту и милосердие. По их мнению, Дука стремился к торжеству правосудия, всюду искоренял несправедливость и установил в стране господство закона (Psellos, Сhron., 306.15.1-4, 310.19.6-8, 312.22.12-15; Вгуеn., 83.11-13, 17-20). Михаил Атталиат и Продолжатель Скилицы, напротив, осуждают императора за его склонность к судебным тяжбам. Вместо того чтобы управлять государством, Константин занимался сутяжничеством и выдумыванием ненужных законов (Mich. Att., 76.1-3; Skyl.Cont., 112.8-16).

Атталиат особо упоминает о фискальной политике Константина X, который ввел новые, непомерные и непосильные, налоги и строго следил за их сбором (Mich.Att., 77.5-11)[14]. Повышение налогов стало причиной народных волнений, которые происходили во многих районах империи. Увеличение доходов казны стало настоящей страстью Дуки. Щедрость, которую он проявил в первые дни правления, сменилась крайней скупостью. Больше император никому не давал ни титулов[15], ни доходных должностей; денежные раздачи из казны также прекратились. Казенные средства тратились очень умеренно, убедить Дуку выделить деньги для оплаты государственных расходов, даже самых необходимых, было крайне сложно. Константин не желал ничего знать о государственных делах, посвящая свои дни лишь судебным заседаниям, фискальству и подсчетам доходов казны (Mich.Att., 76.9-10, 77.13-19; Psellos, Сhron., 308.17.1-4)[16].

Политика, которую Константин Х проводил по отношению к армии, большинством авторов расценивается как крайне неудачная и губительная для византийских вооруженных сил. Необходимо отметить, что главным виновником ослабления императорских войск современники считали самого Дуку. Даже в его ближайшем окружении высказывалось осуждение той военной политике, которую он проводил. Несмотря на то, что идеологом высшей столичной бюрократии следует считать Константина Лихуда, представления этой политической группировки о роли армии в государстве известны из сочинений Михаила Пселла. В «Хронографии» упоминается о том, что войско является неотъемлемой частью государства, без которой оно не может существовать. Главная задача армии - это борьба с внешними врагами, но вмешательство стратиотов - людей дерзких, необразованных и неразумных - во внутреннюю политику нежелательно. Военные должны стяжать себе славу на полях сражений, тогда как многотрудное дело управления государством предначертано людям опытным и образованным (Psellos, Сhron., 226.6.1-9; 308.18.1-14; ср.: Zon., 666.2-3).

Оценки Пселлом военной политики Константина X неоднозначны. С одной стороны, он утверждает, что заботами о воинском сословии этот император превзошел всех своих предшественников (Psellos, Сhron., 294.2.11-12). Однако позже он упрекает Дуку в пренебрежении интересами армии. Константин X, якобы, не понимал важности войска и не ведал, что с его ослаблением растет сила врагов. Император считал увеличение расходов на армию пустой тратой денег и предпочитал походным опасностям безмятежную жизнь во дворце (308.18.1-5). Заслуживает внимания также упоминание Пселла о том, что Константин X попал под влияние неких «дурных советников и придворных льстецов». Это может свидетельствовать о расколе в окружении императора и начале борьбы придворных партий за влияние на Дуку (Psellos, Сhron., 308.17.6-9; ср.: Mich.Att., 77.13-19).

Остальные авторы в своих оценках более категоричны: в короткий срок боеспособное и хорошо организованное войско превратилось в плохо вооруженную, неуправляемую и необученную толпу, которая не способна была противостоять внешней угрозе. Главной причиной упадка являлось то, что в 1059-1067 гг. войска получали минимальное денежное содержание (Mich.Att., 76.4-5; Skyl.Cont., 114.15-18). Солдаты и командиры регулярных тагм, которым и раньше денежное содержание выплачивалось нерегулярно, при Константине X совсем перестали получать опсоний (Mich.Att., 78.23-79.3). По этой причине началось массовое бегство солдат из подразделений регулярной армии, что привело к небывалому сокращению численности войск. Некоторые тагмы были из-за этого расформированы, а в сохранившихся оставалось так мало воинов, что сражаться они не могли, не имея возможности выстроиться в боевой порядок (Mich.Att., 103.2-8; Skyl.Cont., 125.8-12).

Младшие и средние командиры, которые со времен Василия II являлись основой византийской армии, также предпочитали покинуть военную службу. По сообщению Атталиата, они бросали свои отряды и стремились получить должность в гражданской администрации. Некоторым из них удавалось стать сборщиками податей или судьями. На новом месте службы они могли вновь рассчитывать на получение жалования, которое для многих было единственным источником существования. По всей видимости, данный процесс принял настолько массовый характер, что ряд подразделений совершенно лишился младших и средних командиров, хотя рядовые воины в них еще состояли (Mich.Att., 76.11-14; Skyl.Cont., 113.8-11).

От мероприятий Константина Х особенно сильно пострадали стратиотские ополчения малоазийских провинций и контингенты восточных пограничных фем. Стратиоты исключались из войсковых каталогов и переводились на положение обычных налогоплательщиков (Mich.Att., 104.15-18). Ликвидация стратиотских отрядов во многих внутренних провинциях Византии повлекла за собой окончательное уничтожение системы территориального военного командования. Показательно то, что стратиги внутренних («ромейских») фем с 60-х гг. XI в. в источниках почти не упоминаются. На этих территориях, по мнению императора, не существовало военной угрозы, и сохранение здесь постоянных военных структур приводило к неоправданным расходам казны. Ради экономии средств «ненужные» военные контингенты расформировывались. Только в крупных городах размещались небольшие гарнизоны под командованием кастрофилаксов[17].

Одновременно со снижением роли стратигов со второй половины XI в. усиливается значение преторов (фемных судей). Постепенно в руках этих должностных лиц были сосредоточены не только функции гражданского управления, но командование всеми вооруженными формированиями, размещенными на территории фемы (кроме отрядов иностранных наемников). Таким образом, полномочия претора «ро-мейской» фемы можно сравнить только с полномочиями дук (катепанов) пограничных провинций[18].

Пограничные контингенты также оказались в критическом положении. Они лишились постоянной помощи из Константинополя и должны были рассчитывать только на собственные силы. Ранее военное командование пограничных дукатов имело возможность увеличить численность войск за счет стратиотских отрядов подчиненных им малых фем или же временного найма местных жителей во вспомогательные отряды. Теперь, из-за введенных правительством финансовых ограничений, такая возможность исключалась. Михаил Атталиат пишет о том, что когда сельджуки напали на Антиохию, дука Никифор Вотаниат собрал войско, но его солдаты отказались идти в поход пока им не выплатят жалование. Средств для этого не нашлось, и опытные воины покинули своего командира. Тогда Вотаниат за небольшую плату нанял несколько сотен юношей, плохо вооруженных и неопытных в военном деле. Во время первой же стычки с противником они бежали с поля боя (Mich.Att:., 95.21-96.8).

Оборона всей линии восточной границы в подобных условиях была невозможна. Поэтому роль пограничных контингентов сводилась лишь к защите стратегически важных крепостей и крупных городов. Сельские районы оставались беззащитными, жившее там, преимущественно армянское и сирийское, население становилось легкой добычей сельджуков. Местные жители, убедившись в неспособности императорских войск противостоять нападениям тюрок, стали относиться к византийским военным крайне враждебно. В связи с этим, у командования пограничных фем появились проблемы со снабжением войск продовольствием и даже с беспрепятственным сообщением со столицей[19].

Сокращение численности войск привело к тому, что многие из бывших младших командиров и рядовых воинов регулярных тагм оказались на грани нищеты. Далеко не все покинувшие военную службу смогли найти себе применение в иных сферах деятельности, а некоторые не желали этого делать, связывая свою жизнь исключительно с военной службой. Отметим, что для наиболее опытных воинов существовала еще одна возможность решения материальных проблем - служба в частных вооруженных отрядах (этериях). Формально подобные формирования являлись незаконными. Однако в отдаленных провинциях, особенно в районах боевых действий, правительство не могло препятствовать формированию этерий.

С 6о-х гг. XI в. частные вооруженные отряды все чаще упоминаются в источниках. Как правило, они находились на содержании у военачальников, занимавших высокие должности в провинциальной администрации. В состав этерии входили родственники, земляки и наемные слуги аристократов. Плату за службу эти профессиональные воины получали незначительную, но находились на полном обеспечении у своего командира. В некоторых случаях частные отряды представляли серьезную военную силу, способную вести боевые действия в течение длительного времени[20]. Личные этерии были у Никифора Вотаниата, Романа Диогена, Михаила Маврики, Баграта Вихкатци и других военачальников[21]. Сами Дуки окружили себя «рабами», которые не только охраняли своих господ, но и занимали важные государственные должности[22].

Следует отметить, что на фоне значительного сокращения собственно византийских вооруженных формирований при Константине X возрастает численность наемных отрядов. После 1059 г. в составе византийских войск появилось множество «франков» (норманнов из Южной Италии), а с 1066 г. начался массовый приток в Константинополь англосаксов, вызванный покорением Англии Вильгельмом Завоевателем. Постепенно норманны и англосаксы - они были непримиримыми врагами - вытесняют из наемного корпуса варягов и русских[23].

Командиры наемных отрядов получали придворные титулы и занимали высокие командные должности в регулярной армии, чего ранее не наблюдалось. Византийские авторы с возмущением пишут о том, что Константин Дука открыл путь в синклит всем варварам, поступившим в византийское войско. По их мнению, император предпочитал иноземцев собственным военачальникам, хотя наемники были алчны, неблагодарны и часто бунтовали (Mich.Att., 87.18-22; Skyl.Cont., 116.7-10, 135.2-4). Военные качества иностранных контингентов также оставляли желать лучшего. Они не принесли Византии ни одной крупной военной победы, но к 1067 г. именно наемные отряды обеспечивали оборону важнейших участков восточной границы и последних опорных пунктов в Южной Италии[24].

Кадровая политика Константина X в полевой армии и провинциальной администрации уже неоднократно становилась предметом специального исследования[25]. В историографии сложилось мнение, что четкая политика в этом вопросе у правительства Дуки отсутствовала. Если чистка столичного бюрократического аппарата происходила достаточно быстро, то в фемах правящая политическая группировка вынуждена была действовать медленно и осторожно, опасаясь конфликта с могущественными кланами провинциальной военной знати. Например, не могло быть и речи о смещении с поста доместика схол Запада куропалата Иоанна Комнина, младшего брата Исаака I. Только после его добровольной отставки в 1060/1061 г. у Константина X появилась возможность произвести некоторые кадровые перестановки в западной армии и западных фемах[26]. Однако и в дальнейшем среди правителей западных фем преобладали представители провинциальной военной знати: проедр Никифор Вотаниат[27], вестарх Роман Диоген (Mich.Att., 97.14-16, 20-23), проедр Феодор Далассин[28], магистр Василий Апокап (Mich.Att., 83.11-12) и др. О правителях восточных фем в правление Константина X известно меньше. С начала правления Дуки по всей линии границы в Закавказье и Северной Сирии развернулись военные действия против тюрок-сельджуков и их арабских союзников. Уже к 1065 г. система обороны Византии на Востоке оказалась дезорганизована, сопротивление противнику оказывали лишь в некоторых районах (Антиохия, Эдесса, Иверия).

Данные источников свидетельствуют, что среди назначенных Константином X фемных правителей присутствуют не только представители провинциальной военной знати, но и выходцы из столичной чиновной среды[29]. Следует также отметить, что на высших должностях в фемах вновь появляются придворные евнухи. Например, в 1062/1063 г. дукой Антиохии являлся севастофор Никифорица (Mich.Att.,181.5-6; Skyl.Cont., 155.18-20). При Исааке I евнухи были полностью вытеснены с командных постов, но при Дуке у них вновь появилась возможность для продвижения по службе.

В 1059-1067 гг. среди правителей византийских фем значительно возрастает число военачальников армянского или армяно-ивирского происхождения. Большинство из них в предыдущее время в источниках не упоминается и, можно предположить, что столь высоких должностей они достигли впервые (Пехт, Даватин, Баграт Вихкатци, Григорий Пакуриан). Исключение составляет лишь магистр Василий Апокап[30]. Однако говорить о том, что Константин Х ориентировался на аристократию армянского происхождения, повсеместно возвышая ее представителей, вряд ли возможно. Большинство армянских военачальников командовали в фемах, где преобладало армянское население, а тесные связи с соплеменниками позволяли им более эффективно исполнять свои обязанности[31]. Для правительства подобные назначения также были выгодны, так как позволяли экономить значительные средства. Баграт Вихкатци, например, просил назначить его дукой в Ани без какой-либо оплаты за службу (Mich.Att., 80.12-15; Skyl.Cont., 113.13-15).

Высший командный состав полевой армии представлен в правление Константина Х исключительно выходцами из влиятельных семей провинциальной военной знати. Западными регулярными войсками командовали: куропалат и доместик схол Запада Иоанн Комнин, проедр и доместик схол Запада Роман Склир, вест и дука всего Запада Никифор Ватац, магистр и дука всего Запада Лев Перен[32]. Среди военачальников восточной полевой армии известны магистр и стратилат Востока Эрве Франгопол[33], а также проедр и дука Анатолика Роман Склир[34].

Выше уже упоминалось, что правительство Константина X стремилось избежать открытого конфликта с высшей аристократией. Действуя крайне осторожно, императору и его окружению, в конечном итоге, удалось взять под контроль регулярные войска. Однако для этого им пришлось отказаться от назначения доместиков схол Востока и Запада. Отныне для проведения военных операций формировались смешанные группировки сил, состоявшие из тагм и наемных отрядов. Руководили ими не доместики схол, а военачальники более низкого ранга (дуки или стратилаты). Такое командование, как правило, было экстраординарным и кратковременным, и после завершения похода военачальник лишался полномочий. Для правящей группировки это было особенно важно, так как не давало никому из политических оппонентов длительного контроля над большими воинскими контингентами.

В результате реорганизации системы военных командований изменилась вся организационная структура византийских вооруженных сил. Боеспособные регулярные формирования из провинций были перемещены к Константинополю, где отныне постоянно находилась крупная группировка войск. Часть этих сил могла быть направлена на Восток или на Запад, в зависимости от внешнеполитической ситуации. Однако контингенты пограничных провинций, которые и до этого испытывали значительные трудности, полностью лишились поддержки регулярных войск. Одними гарнизонами крепостей, этериями военачальников и немногочисленными отрядами наемников удержать протяженную линию византийской границы было невозможно.

Внешнеполитическое положение Византии в начале правления Константина Х было достаточно стабильным, но уже через несколько лет обстановка на границах стала угрожающей. С начала 60-х гг. империи пришлось вести непрерывную войну сразу на трех направлениях - на Востоке, на Балканах и в Южной Италии. Противники Византии не ограничивались грабительскими набегами на приграничные районы, они перешли к территориальным захватам. В Южной Италии норманны постепенно вытеснили византийские войска из Калабрии и Лукании. Под контролем императорских сил оставались лишь хорошо укрепленные приморские города на юго-востоке Апеннинского полуострова[35]. На Балканах с огромным трудом удалось отразить нападение узов (1064 г.), причем контингенты пограничных фем на Дунае понесли огромные потери. В связи с ослаблением византийских сил в данном регионе, жившие к северу от Дуная и в Добрудже печенеги начинают нападать на Македонию и другие западные фемы империи[36].

Однако наиболее сложная обстановка складывается на Востоке. Сельджуки нарушили ранее заключенное с Византией перемирие и перешли к активным военным действиям. К 1067 г. система обороны восточных границ империи рухнула окончательно. Были потеряны территории фем Васпуракан, Великая Армения, Тарон, большая часть Месопотамии. Летом 1067 г. сельджуки взяли Кесарию, разграбили окрестности Антиохии и едва не захватили ее. Византийские авторы приводят длинный список фем, опустошенных набегами кочевников: Иверия, Халдия, Мелитина, Армениак, Каппадокия, Фригия, Галатия, Онориада (Mich.Att., 78.9-22; Skyl.Cont., 112.21-113.6)[37].

Подводя итоги правления Константина Х, можно констатировать, что для византийских вооруженных сил оно было поистине катастрофическим. Император и гражданское правительство нанесли по ним удар более сокрушительный, чем все противники империи вместе взятые. Первоначально избранный курс, обусловленный стремлением бюрократии ослабить политические позиции провинциальной военной знати, предусматривал лишь смену ключевых фигур в военном руководстве Византии. Однако постепенно он трансформировался в тотальное сокращение финансирования армии и численности войск. Возможно, определенную роль в том, что первоначальная политическая линия не была выдержана, сыграла смерть патриарха Константина III Лихуда и раскол в ближайшем окружении императора. После 1064 г. все боеспособные регулярные формирования были отведены к Константинополю. Именно этим объясняется, что походы сменившего Константина X на императорском престоле Романа IV Диогена против сельджуков начинались в столичном регионе. Можно констатировать, что ликвидация системы территориальных военных командований (фем) на Востоке произошла не после битвы при Манцикерте (1071 г.), а к концу правления Константина X Дуки.

1. См.: Schreiner P. Die byzantinischen Kleinchroniken. 1. Teil. Wien, 1975. S. 50.1-2, 160.17, 167.18; 2. Teil. Wien, 1977. S. 151-152.

2. Основные источники о правлении Константина X: Psello Michele. Imperatori di Bisanzio (Cronografia) / Introd. di D. Del Corno, testo critico a cura di S. Impellizzeri, comm. di U. Criscuolo, trad. di S. Ronchey. Fondazione Lorenzo Valla, 1984. Vol. II. P. 292-318 (далее - Psellos, Chron.); Michaelis Attaliotae Historia / Rec. I. Bekker. Bonn, 1853. P. 70-92 (далее - Mich.Att.); ТаоХакп? E. H ouvexeia тг|д XpovoYpa^ia? той Iwavvou ЕкиХ1т£п. ©eaaaAoviKn, 1968. S. 111-118 (далее - Skyl.Cont.); Nicephore Bryennios. Histoire / Introd., texte, trad. et notes par P. Gautier. Bruxelles, 1975. P. 77-85 (далее - Bryen.); Ioannis Zonarae epitomae historiarum libri XVIII / Ed. Th. Buttner-Wobst. Bonn, 1897. T. III. P. 673-681 (далее - Zon.).

3. О происхождении Дук см.: Polemis D.I. The Doukai. A Contribution to Byzantine Prosopography. London, 1968. P. 3-8.

4. Ioannis Scylitzae Synopsis Historiarum / Rec. I. Thurn. Berlin, New York, 1973. P. 396.22-24. См. также: Cheynet J.-Cl., Vannier J.-F. Etudes prosopographiques. Paris, 1986. P. 81.

5. У Константина Дуки и Евдокии Макремволитиссы было четверо сыновей и три дочери. См.: Polemis D.I. The Doukai. P. 28-32.

6. О взаимоотношениях Михаила Пселла с семейством Дук см.: Любарский Я.Н. Михаил Пселл. Личность и творчество (К истории византийского предгуманизма). М., 1978. С. 111-112.

7. См.: Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI в., от смерти Василия II Бол-гаробойцы до воцарения Алексея I Комнина. СПб., 1884. С. 87-88.

8. См.: КрсмановиЬ Б. Успон воjног племства у Византщи XI века. Београд, 2001. С. 165-168.

9. См. о нем: Polemis D.I. The Doukai. P. 34-41.

10. В правление Константина Мономаха Константин Лихуд возглавлял гражданскую администрацию империи, занимая пост месазона. См. о нем: Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI в. С. 390-396.

11. Иоанн Ксифилин возглавлял императорскую юридическую школу в Манганах. После смерти Константина Лихуда он с 1064 по 1075 гг. занимал патриарший престол. См. о нем: Любарский Я.Н. Михаил Пселл. Личность и творчество. С. 49-55.

12. Например, на должность друнгария вила был назначен племянник номофилака Иоанна Кси-филина, которого также звали Иоанн. Кроме того, он получил титул магистра. См.: Guilland R. Recherches sur les institutions byzantines. Berlin, Amsterdam, 1967. T. I. P. 573.

13. См.: Скабаланович НА. Византийское государство и церковь в XI в. С. 94-95; Cheynet J.-Cl. Pouvoir et contestations а Byzance (963-l2l0). Paris, l990. P. 71.

14. Об одном из подобных выступлений, которое происходило в Фессалии, сообщает Кекавмен. См.: Советы и рассказы Кекавмена. Сочинение византийского полководца XI в. / Подг. текста, пер. и комм. Г.Г. Литаврина. М., 1972. С. 260.17 сл.

15. При Константине X на некоторое время была приостановлена начавшаяся еще в середине XI в. девальвация придворной титулатуры, прекратилась практика повышения в титулах сразу на несколько ступеней. См.: Cheynet J.-Cl. Devaluation des dignites et devaluation monetaire dans la seconde moitie du XIe siecle // Byzantion. 1983. T. 53. P. 455, 458.

16. О налоговой политике Константина X см.: Oikonomides N. Fiscalite et exemption fiscale a Byzance (IXe - XIe siecles). Athenes, 1996. P. 237-239.

17. См.: Oikonomides N. The Donation of Castles in the Last Quarter of the 11th Century / / Polychronion. Festschrift Franz Dolger / Ed. P. Wirth. Heidelberg, 1966. P. 413-417; Kuhn H.-J. Das byzantinische Heer im 10. und 11. Jahrhundert. Studien zur Organisation der Tagmata. Wien, 1991. S. 133-134.

18. См.: Glykatzi-Ahrweiler H. Recherches sur l’administration de l’empire byzantin aux IXe - XIe siecles / / Bulletin de Correspondance Hellenique. 1960. T. 84. P. 67-68; Литаврин Г.Г. Болгария и Византия в XI-XII вв. М., 1960. С. 303-307.

19. В источниках сообщается о небольших армянских отрядах, которые нападали и на тюрок и на солдат императорской армии. Например, в 1065 г. один из таких отрядов захватил Мелитину, при этом погиб правивший городом от имени Константина X армянский аристократ Кринит. См.: Chronique de Michel le Syrien, patriarche jacobite d’Antioche (1166-1199) / Ed. et trad. рar J.B. Chabot. Paris, 1905. T. 3. P. 164.

20. См.: Papoulia B. Blute und Untergang von Byzanz’ eine dialektische Beziehung // Revue des etudes sud-est europeennes. 1971. T. IX. S. 557-558; Литаврин Г.Г. Византийское общество и государство в X-XI вв. Проблемы истории одного столетия. 976-1081. М., 1977. C. 256-257. Ср.: Арутюнова В.А. К вопросу об «avQpwnoi» в «Типике» Григория Пакуриана / / Византийский временник. 1969. Т. 29. С. 63-76.

21. См. напр.: Mich.Att., 42.19-20, 96.8-14 («слуги и оруженосцы» Никифора Вотаниата); 97.7-16 («доверенные люди» Романа Диогена); Skyl.Cont., 113.15-17 (вооруженные слуги Баграта Вихкатци).

22. См.: Арутюнова-Фиданян В.А. К истории падения Ани (о личности «царского раба» в «Истории» Михаила Атталиата) / / Вестник общественных наук АН Армянской ССР. 1967. № 9. С. 97-103.

23. См.: Васильевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе / / Васильевский В.Г. Труды. Т. 1. СПб., 1908. С. 355 сл.; Бибиков М.В. Византийские источники по истории Руси, народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа (XII-XIII вв.) // Древнейшие государства на территории СССР. М., 1980. С. 87-91.

24. Подробнее см.: Janin R. Les francs au service des byzantins / / Echos d’Orient. 1930. T. XXIX. P. 64-65; Charanis P. Cultural Diversity and the Breakdown of Byzantine Power in Asia Minor / / Dumbarton Oaks Papers. 1975. Vol. 29. P. 17-18; Бибиков М.В. Byzantinorossica: Свод византийских свидетельств о Руси. М., 2004. Ч. 1. С. 93-97.

25. См.: Cheynet J.-Cl. La politique militaire byzantine de Basile II a Alexis Comnene / / Зборник Радова Византолошког института. Београд, 1991. Кн. XXIX-XXX. P. 69-72; Мохов А.С. Командный состав византийской армии в правление Константина X Дуки (1059-1067 гг.) / / Византийское государство в IV-XV вв. Центр и периферия. Тез. докл. XV Всерос. науч. сессии византинистов (Барнаул, 29 мая - 02 июня 1998 г.). Барнаул, 1998. С. 24-27; КрсмановиЬ Б. Успон воjног племства у Византщи XI века. Београд, 2001. С. 163-168, 183-186.

26. См.: Мохов А.С. Доместики схол Запада второй половины X - начала XII в. по данным сфрагистики / / Античная древность и средние века. Екатеринбург, 2008. Вып. 38. С. 172.

27. См.: Кир1ак15п? Е.П. BuZavTivat МеХётаь 0еаааХоу(кп?, 1934. T. II. Е. 315, 490.

28. Oikonomides N. A collection of dated Byzantine lead seals. Washington, D.C., 1986. P. 90-91, no. 92.

29. Например, Андроник Филокал, катепан Болгарии в 1066 г. См.: Советы и рассказы Кекавмена. С. 264.17.

30. См. о нем: Степаненко В.П., Мохов А.С. Балканский этап карьеры Васила, сына Апухапа / / Византийский временник. 2008. Т. 67(92). С. 63-75.

31. Армянские аристократы, как правило, за свой счет содержали этерии, сформированные из родственников и земляков. См.: Chronique de Matthieu d’Edesse (962-1136) avec la continuation de Gregoire le Pretre jusqu’en 1162 / Ed. E. Dulaurier. Paris, 1858. P. 132, 158.

32. См.: Мохов А.С. Доместики схол Запада второй половины X - начала XII в. по данным сфрагистики. С. 172-175.

33. Chronique de Matthieu d’Edesse. P. 115-120. Опубликована печать Эрве Франгопола, магистра, веста и стратилата Востока. См.: Schlumberger G. Sigillographie de l’Empire byzantin. Paris, 1884. P. 334.

34. См. о нем: Seibt W. Die Skleroi. Eine prosopographisch-sigillographische Studie. Wien, 1976. S. 76-85.

35. См.: Guillaume de Pouille. La Geste de Robert Guiscard / Ed., trad., comm. et introd. par M. Mathieu. Palerme, 1961. P. 157-163.

36. См.: Diaconu P. Les Petchenegues au Bas-Danube. Bucarest, 1970. P. 79-86; Степаненко В.П., Мо-хов А.С. Балканский этап карьеры Васила, сына Апухапа. С. 63-75.

37. Cahen Cl. La premiere penetration turque en Asie Mineure (second moitie du XIe siecle) // Byzantion. 1946-1948. T. XVIII. P. 5-67; Canard M. La campagne armenienne du sultan Saldjuqide Alp Arslan et la prise d’Ani en 1064 / / Revue des Etudes Armeniennes. 1965. T. 2. P. 238-259; Юзбашян К.Н. Армянские государства эпохи Багратидов и Византия. IX-XI вв. М., 1988. С. 228-235.

А.С. Мохов. Текст распознан Saygo по изданию "Серия История. Политология. Экономика. Информатика. 2011. № 1 (96). Выпуск 17"

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

ВИЗАНТИЙСКАЯ АРМИЯ В ПРАВЛЕНИЕ РОМАНА IV ДИОГЕНА (1068-1071 ГГ.)

В исследовательских работах по истории Византии правлению Романа IV Диогена традиционно уделяется большое внимание. Причина заключается в том, что именно на его царствование приходится одно из самых известных событий византийской истории - битва при Манцикерте (1071 г.).

Кроме того, в данный период резко обостряется борьба за власть между группировками господствующего класса империи - столичной чиновной аристократией и провинциальной военной знатью. Среди исследователей наблюдается редкое единодушие во взглядах на личность Романа Диогена и в оценках проводившейся им политики. Роман IV, выходец из провинциальной знати, расценивается как способный военачальник и государственный деятель, который предпринял попытку навести порядок в стране и армии, спасти Византию от внешнеполитического разгрома. Однако Диоген столкнулся с сопротивлением различных аристократических группировок, как гражданских, так и военных. В борьбе с ними император потерпел поражение и погиб. Очередная попытка провинциальной военной знати закрепиться на престоле закончилась неудачей[1].

С этой точкой зрения трудно не согласиться. Тем не менее, существует целый ряд вопросов и проблем, относящихся ко времени правления Романа IV, которые изучены недостаточно или не рассматривались исследователями вообще. На них нам хотелось бы остановиться подробнее, тем более, что все они так или иначе касаются византийских вооруженных сил.

Обстоятельства, которые привели Романа Диогена к императорской власти подробно освещены современными ему авторами[2]. Этот вопрос неоднократно рассматривался в научной литературе и нет необходимости останавливаться на нем еще раз[3]. Упомянем лишь, что после смерти Константина X власть перешла к императрице Евдокии Макремволитиссе и ее сыновьям Михаилу, Андронику и Константину. Евдокия должна была управлять до достижения Михаилом VII совершеннолетнего возраста, а помогать ей поручалось кесарю Иоанну Дуке и патриарху Иоанну Ксифилину. Группировка придворной знати, управлявшая империей до 1067 г., сохранила поначалу свое влияние и полномочия. Однако вскоре активизировались другие придворные партии. В целях ослабления позиций кесаря Иоанна, они перешли к резкой критике политики правительства и, особенно, в военной сфере. Внешнеполитическая обстановка способствовала этому - летом 1067 г. сельджуки проникли во внутренние области Малой Азии и подвергли их опустошению.

Противникам Иоанна Дуки удалось перетянуть на свою сторону патриарха и часть синклита. Императрице стали внушать мысль о том, что стране необходим «защитник» - полководец, который вернул бы армии былую мощь и положил конец нападениям варваров. Для того, чтобы придать деятельности «защитника Отечества» законную силу, Евдокия должна была выйти за него замуж. Осенью 1067 г. императрица поддалась на уговоры, оправдывая свое решение исключительно интересами государства. Начались поиски достойного претендента. В источниках упомянуты имена нескольких кандидатов, причем за каждым стояла придворная группировка, которая рассчитывала в случае воцарения их ставленника получить неограниченный доступ к казне и высшим государственным должностям[4]. Однако решающую роль сыграли личные симпатии Евдокии. Из всех претендентов она выбрала Романа, сына мятежника Константина Диогена, известного военачальника, который и сам в недавнем прошлом готовил заговор с целью захвата престола[5]. Диогена вызвали из ссылки в Константинополь, где 1 января 1068 г. состоялось его бракосочетание с Евдокией, после чего он был провозглашен императором (Att., 97-101; Skyl. Cont., 121-124; Psellos, 155-157, § VI-IX).

user posted image

Диптих, изображающий Христа, коронующего Романа и Евдокию

В исследовательской литературе нет единого мнения по вопросу о том, какой объем власти получил Роман IV. Судя по сообщениям современников, императрице удалось сохранить за своим старшим сыном Михаилом права на престол, а для младших сыновей - достоинство соправителей. Следовательно, Диоген был признан лишь одним из императоров, его преимущество перед малолетними детьми Константина X юридически закреплено не было. Властные полномочия были разделены: императрица с сыновьями сохраняла контроль над гражданской администрацией, тогда как Роману IV предоставили руководство вооруженными силами. Главная задача, которая ставилась перед ним, состояла в избавлении страны от варварских нашествий. Он стал главнокомандующим с неограниченными военными полномочиями, но к гражданским делам доступа не имел и единоличным самодержавным правителем никогда не был[6].

Провозглашение Диогена значительно ослабило положение Иоанна Дуки. Его сторонники были вскоре вытеснены из гражданской администрации, а в войске их позиции не были сильны и в предыдущее царствование. Сам кесарь, в конечном итоге, вынужден был покинуть столицу и уехать в одно из своих поместий. Гражданское управление возглавили родственники императрицы Константин и Никифор Кирулларии[7]. К Роману IV они были настроены благожелательно и вплоть до 1070 г. он не встречал противодействия со стороны высших гражданских властей. Прежде всего это касалось финансирования военных кампаний и выплаты жалования войскам.

Влияние сторонников Иоанна Дуки заметно снизилось, но не было подорвано окончательно[8]. При дворе у Романа IV были и другие недоброжелатели. Со временем они объединились с приближенными кесаря Иоанна и сформировали партию, поставившую перед собой цель лишить Диогена престола. Среди лиц, входивших в эту группировку, необходимо упомянуть Андроника и Константина Дук, сыновей кесаря Иоанна, а также Варду Ксифилина[9].

Пока в Константинополе шла борьба бюрократических группировок Роман IV вместе с армией находился на Востоке. Большую часть правления он провел в походах против сельджуков и в столице появлялся редко.

Главная задача, стоявшая перед ним, заключалась в реанимации вооруженных сил Византии. Для того, чтобы вернуть войскам боеспособность, он предпринял серию мероприятий, имевших ярко выраженный экстраординарный характер.

К 1068 г. Византия вела военные действия сразу на трех фронтах - в Южной Италии против норманнов[10], на Дунае против Венгрии" и в Малой Азии против сельджуков. Наибольшую опасность представляли сельджуки, которые с 60-х гг. XI в. перешли от грабительских набегов к захвату византийских пограничных областей. Война с ними велась на огромной территории (от Северной Сирии до Иверии), требовала привлечения больших сил и значительных финансовых затрат. В связи с этим, византийские контингенты в Италии и на Дунае не получали значительной помощи и защищались от нападений противников собственными силами. Ресурсов для эффективной борьбы сразу с тремя противниками у империи уже не хватало.

В хрониках Михаила Атталиата и Продолжателя Скилицы описаны военные мероприятия, осуществленные Романом IV в первые месяцы правления. Прежде всего, были пополнены регулярные тагмы восточной армии. Далее император отдал приказ собрать стратиотские ополчения малоазийских фем, дополнил стратиотские каталоги за счет принудительного включения в них новых стратиотов и «архонтов»[12]. Кроме того, на Восток были передислоцированы наиболее боеспособные западные тагмы (фракийские и македонские) и, по всей видимости, фемные контингенты Болгарии. Ранней весной 1068 г. войска собрались в Вифинии, где император сначала устроил им смотр, а потом в течение нескольких недель обучал и тренировал. К армии присоединились отряды наемников (франки, немцы)[13], союзников (узы, печенеги)[14] и подразделения варяго-русского корпуса[15]. Впоследствии, в состав войска влились также столичные тагмы схол, стратилатов и арифмов, которые уже долгие годы не участвовали в военных действиях[16]. Для того, чтобы повысить свою популярность, Диоген приказал выдать воинам жалование перед походом, а не после его завершения, как это было обычно принято. Военачальников император также щедро вознаградил (Att, 161-164; Skyl. Cont, 124-126).

Весной 1068 г. Диоген собрал в одном месте почти все наличные военные силы Византии. Численность армии была очень велика, но состояла она из подразделений, отличных друг от друга как по организации и способу комплектования, так и по степени подготовленности к ведению боевых действий. Наиболее боеспособными подразделениями были наемные отряды, варяго-русский корпус и тагмы малоазийских фем (особенно «тагма федератов» Писидии-Ликаонии)[17]. Однако длительный период вынужденного бездействия и пренебрежения со стороны властей сказался и на лучших частях. Михаил Атталиат отмечает, что когда Роман IV объезжал выстроенные для смотра тагмы, в боевых порядках «зияли дыры», а « ...в лохах было весьма мало воинов»[18]. Постепенно тагмы пополнили, но профессиональные качества новых солдат оставляли желать лучшего. Уже первые столкновения с сельджуками показали плохую подготовку войск, которые действовали несогласованно, нерешительно и боялись противника[1] .

Стратиотские ополчения играли в войске Диогена вспомогательную роль, хотя по численности превосходили все регулярные и наемные подразделения вместе взятые. Стратиоты были плохо вооружены, не имели боевого опыта и скорее мешали, чем помогали регулярным отрядам. В походе и в бою они держались группами, составленными из родственников и земляков (Skyl. Cont., 149.7-11). Между стратиотами из разных фем постоянно вспыхивали ссоры, переходившие иногда в вооруженные стычки. Дисциплина в войске была низкой и даже суровые меры по наведению порядка не улучшили положения[20].

Силы Романа Диогена мало походили на полевую армию предыдущих десятилетий. По составу и организации они напоминали войско, существовавшие до военных преобразований второй половины X в., а командование действовало по канонам военной науки времен «Тактики Льва». В источниках сохранилось немало свидетельств того, что в 1068-1071 гг. византийская армия вернулась к практике больших военных экспедиций IX - первой половины X в. Как и тогда, войска собирались крайне долго, медленно продвигались к границе, делая по пути остановки в «императорских поместьях-аплектах» (Att., 144.1-5).

При сближении с неприятелем византийцы строили лагерь и только имея в тылу надежные укрепления решались на сражение (Att., 113.1-2; 126.2-5). Перед большой армией постоянно стояла проблема нехватки продовольствия, а в 1068 г. в войске вспыхнула эпидемия, унесшая жизни многих солдат (Att., 117.21 - 118.16). Голодные и лишенные четкого руководства, воины грабили мирное население, чем еще больше настраивали его против византийских властей. Преобразования Романа IV коснулись также командного состава армии. Однако, прежде чем перейти к его подробному анализу, хотелось бы сделать некоторые замечания, касающиеся состояния источниковой базы данного периода. Как уже отмечалось, в правление Диогена Византия вела войну на три фронта, но подробно в исторических хрониках отражен лишь ход военных действий на Востоке против сельджуков. В византийских источниках борьба с норманнами и венграми оставлена почти без внимания[21]. Сообщения о происходивших в Южной Италии и на Дунае событиях имеют эпизодический характер, начисто лишены подробностей и отражают чаще не ход, а итоги военных действий. Поэтому, имена многих военачальников, особенно служивших в фемной администрации, остаются неизвестными. Южноитальянские и венгерские хроники также освещают события односторонне. В них упомянуты только главнокомандующие византийских войск, а основное внимание уделено действиям противников Византии[22]. Следовательно, полная картина войны на Западе в 1068-1071 гг. восстановлена быть не может.

Война с сельджуками описана в византийских источниках очень подробно. Михаил Атталиат, Никифор Вриенний, Продолжатель Скилицы, Иоанн Зонара называют множество имен, но зачастую расходятся между собой, перечисляя титулы и должности военачальников. Сразу оговорим, что в этом отношении мы придерживаемся сообщений непосредственного участника событий войскового судьи Михаила Атталиата. Армянские хроники повествуют о войне на Востоке менее подробно, но в этих сочинениях содержатся некоторые факты, оставшиеся неизвестными византийским авторам[23]. Необходимо также отметить, что армянские хронисты явно симпатизируют Роману Диогену и тон их высказываний о византийцах, ранее откровенно враждебный, заметно меняется. Возможно, это связано с доброжелательной позицией, которую Диоген занимал по отношению к армянской аристократии. Роман IV является основным объектом внимания со стороны авторов всех исторических сочинений, повествующих о событиях 1068-1071 гг. Сам факт присутствия императора в войске, достаточно редкий для XI в., вызывал интерес хронистов. Поэтому, в поле их зрения, прежде всего, попали военачальники, сопровождавшие Диогена в походах. Ниже приведены имена, титулы и должности византийских командиров, принимавших участие в борьбе с сельджуками в 1068-1071 гг.:

- 1068 г. - поход в Северную Сирию, захват крепости Иераполь; армией командовал Роман IV, среди византийских военачальников источники упоминают Андроника Дуку, проедра и архегета (Att., 106.1-2; Skyl. Cont., 127.6); Петра Либеллисия, магистра и дуку Антиохии (Att., 111.1-2; Skyl. Cont., 129.6-7); Фаресмана Апокапа, веста, коменданта (стратега?) Иераполя (Att., 116.10-11; Skyl. Cont., 131.15);

- 1069 г. - поход в Каппадокию и Месопотамию; войском вновь руководил император, помимо него византийские авторы называют полководцев Самуила Алусиана, вестарха, командира западных тагм (стратилата Запада?) (Att., 123.11; Skyl. Cont., 134.8-9); Никифора Антиоха, магистра и стратига (дуку?) Анатолика (SCHREINER P. Die byzantinischen Kleinchroniken. Т. 1. Chr. 4/3); Филарета Врахамия, магистра (Att., 132.10-16; Skyl. Cont., 136.17-18)[24];

- 1070 г. - поход в фемы Каппадокия и Армениак; в отсутствие Романа IV командовал Мануил Комнин, протопроедр и стратиг-автократор (Att., 138.21; Skyl. Cont., 139.8-9)[25]; его заместителями (ипостратигами) являлись Никифор Малеси и Михаил Таронит (Вриен., 22, 28-29);

- 1071 г. - поход в Закавказье, битва при Манцикерте; верховным главнокомандующим являлся Роман Диоген, а отдельными частями войска руководили Мануил Комнин, куропалат и стратеарх (Att., 147'.20-22); Андроник Дука, проедр, «командир союзных и стратиотских сил» (Att., 168.16; Вриен., 37); Никифор Вриенний, магистр и дука Запада (Att., 154.3-4; Вриен., 35); Никифор Василаки, магистр и катепан Феодосиополя (Att., 155.5-6; Матф. Эд., 169); Феодор Алиат, проедр и стратиг Каппадокии (Вриен., 37); Иосиф Тарханиот, магистр (Att., 158.15-17); Лев Диаватин, вестарх (Вриен., 38); Котерц Торник (Skyl. Cont., 147.2); Руссель де Байоль, командир отряда наемников-франков (Zon., 699); армянин Кадаб, ипостратиг Никифора Василаки (Матф. Эд., 169)[26].

Помимо военачальников, в походах Романа IV сопровождали чиновники гражданской администрации которые составляли его «походную канцелярию». Михаил Атталиат, сам входивший в их число, упоминает среди участников экспедиции в Закавказье (1071 г.) начальника секрета прошений Льва, протовестиария Василия Малеси и магистра протоасикрита Евстратия Хиросфакта (Att., 167.11-17)[27]. Во время кампании 1069 г. императора сопровождал проедр Михаил Пселл, но его функции и причины, по которым ипат философов оказался в войске неизвестны.

О военачальниках, воевавших на Востоке, но не входивших в состав полевой армии, известно гораздо меньше. Как правило, это правители пограничных фем. В источниках упоминаются дуки Антиохии ал-БХТ (Пехт, Эпихт?)[28] и Хачатур, правители Эдессы вестарх дука Василий Алусиан[29] и проедр катепан Павел. Из должностных лиц западных фем известны катепан Италии Авертутел[30], претор Бари Стефан Патеран[31] и дука Сирмия Никита (Никота) [32].

На основании приведенных данных можно констатировать, что в 1068-1071 гг. командный состав византийской армии и провинциальной администрации коренным образом изменился по сравнению с правлением Константина X[33]. Никто из военачальников, служивших при Диогене, в предыдущий период высоких командных постов не занимал.

По нашему мнению, можно говорить о полной смене высшего военного руководства. Подобной кардинальной перестановки в армейской верхушке не происходило давно.

Среди византийских военных, назначенных Романом IV на руководящие посты в армии и провинциальной администрации, можно выделить две большие группы. Первая из них состояла их полководцев армянского происхождения (Фаресман Апокап[34], Филарет Врахамий, Никифор Василаки, Лев Диаватин [35], Котерц Торник[36], Кадаб, Хачатур, ал-БХТ), а вторая - из представителей высшей византийской аристократии (Мануил Комнин, Андроник Дука, Никифор Вриенний, Никифор Мелисин[37], Михаил Таронит[38], Иосиф Тарханиот). В связи с этим, отметим основные направления кадровой политики Диогена.

В армии и восточных фемах Роман IV опирался, прежде всего, на военачальников-армян, которые обладали значительным влиянием среди своих соплеменников и были непосредственно заинтересованы в ликвидации сельджукской угрозы. Не вызывает сомнения, что служить в войсках они начали до 1068 г., но на высокие должности впервые были назначены Романом IV. При Константине X армянские офицеры имели мало шансов на продвижение по службе. Диоген предоставил им такую возможность, рассчитывая, в свою очередь, на полную поддержку и преданность. Помимо армян, в высшем командном составе были военачальники болгарского происхождения (братья Василий и Самуил Алусианы)[39] и франки (Роберт Криспин, Руссель де Байоль)[40]. Кроме того, в 1068-1071 гг. на руководящие посты выдвигаются представители некоторых провинциальных аристократических семейств, которые в предыдущий период были вытеснены из армейской верхушки выходцами из более знатных фамилий (Никифор Антиох[41], Федор Алиат, Петр Либелиссий[42]). Таким образом, попытка Романа IV опереться в армии на «новых людей» совершенно очевидна.

Присутствие большой группы военачальников, выходцев из среды высшей византийской аристократии, свидетельствует, на наш взгляд, о том, что Диоген искал себе опору в этой части господствующего класса.

Он назначил на командные должности представителей младшего поколения данных фамилий. Действительно, Мануил Комнин[43], Никифор Вриенний, Никифор Мелисин, Михаил Таронит были достаточно молоды и их продвижение по службе зависело от императора. Исключение в этой группе составляет Андроник Дука, старший сын кесаря Иоанна. По словам Атталиата, он находился при Диогене не только для того, чтобы занять место главнокомандующего, если император будет убит, но и как заложник, гарантирующий отсутствие «необдуманных действий» со стороны Дук (Att., 106.1-3). Таким образом, можно констатировать, что при Романе IV начинается карьера многих военачальников, сменивших на высших должностях полководцев времен Исаака I и Константина X.

Однако наиболее активно они действовали уже после 1071 г., играя значительную роль в военной и политической жизни Византии конца XI в.

Как показали дальнейшие события, ставка Диогена на «новых людей» во многом оправдалась, тогда как союз с высшей аристократией не состоялся. Среди византийских военных с начала правления Романа IV начала формироваться оппозиция. Первоначально в нее вошли смещенные с должностей ставленники Дук. В источниках сообщается, что император избавился от «ненадежных людей», отослав их из армии.

Помимо прочих, в числе попавших в опалу оказался один из самых опытных военачальников второй половины XI в. проедр Никифор Вотаниат. В 1067 г. он являлся одним из претендентов на руку императрицы Евдокии и Роман Диоген видел в нем возможную угрозу своему положению[44]. Из других офицеров, находившихся в оппозиции к императору, следует упомянуть Никифора Палеолога[45] и Варду Ксифилина.

В дальнейшем, число недовольных увеличилось. Некоторые военачальники были против стратегии, избранной императором в войне с сельджуками. Других Диоген восстановил против себя надменностью, кичливостью и нежеланием прислушиваться к советам (Psellos, 159, § XIV).

Наибольший протест вызвал подход императора к проблеме обороны страны от сельджукской угрозы. В 1068 г. перед Диогеном стоял выбор, который в силу сложившейся внешнеполитической обстановки, ему предстояло сделать немедленно. Он должен был решить, какой стратегии будут придерживаться византийские войска, наступательной или оборонительной. Многие советовали перейти к обороне, выжечь приграничные области, выселить из них жителей, лишив тем самым противника возможности пополнять запасы продовольствия, а самим занять крепости и оборонять их до последней возможности (Вриен., 31-32). Это была традиционная для византийцев практика, широко применявшаяся в войнах с арабами в IX - первой половине X в. Кроме того, именно так удалось остановить набеги печенегов на Македонию в середине XI в. Для войск подобные действия были привычны, тогда как наступательных операций императорская армия давно уже не вела. Однако Диоген сделал иной выбор.

Роман IV решил перенести военные действия на территорию противника. Вплоть до битвы при Манцикерте он планировал и осуществлял наступательные операции, но их эффективность была невелика.

Большая византийская армия не смогла очистить приграничные районы от сельджукских отрядов, которые заметно уступали ей в численности, но превосходили в маневренности. По выражению Михаила Пселла, император с войском «блуждал по Сирии и Персии», но никаких успехов не добился (Psellos, 159, § XIII). Действительно, эффективность первых двух походов Диогена оказалась поразительно низкой. В 1068 г. греки захватили Иераполь и разорили окрестности Халеба, но едва императорское войско вернулось на свою территорию, тюрки возобновили нападения[46]. Сельджуки вновь проникли во внутренние районы Малой Азии, захватили Аморий и опустошили Каппадокию (Att., 121.13 - 122.12; Skyl.Cont, 133.7-17).

Поход 1069 г. вообще оказался неудачным. Византийцам удалось разбить отряд сельджуков у Лариссы, но большего они добиться не сумели[47]. После отступления Диогена из Месопотамии, ситуация на границе опять обострилась. Тюрки разгромили стратига-автократора Филарета Врахамия (в Месопотамии) и дуки Антиохии Хачатура (в Киликии). Большой отряд сельджуков проник во внутренние районы Анатолика и захватил Иконий. Позже они взяли Хоны, истребили население и сожгли одну из самых почитаемых христианских святынь, храм архистратига Михаила (Att., 132.8 - 136.15; Skyl.Cont., 136.15-138.10).

В очередной раз фемные контингента оказались бессильны перед лицом сельджукской угрозы. В большинстве городов Малой Азии не было укреплений, а там, где они имелись, крепостные стены и башни требовали ремонта. Вражеские войска не появлялись в Анатолике, Пафлагонии, Галатии, Ликаонии с первой половины X в. и эти области не были подготовлены к обороне. После крушения византийской оборонительной линии на восточных границах уже некому было помешать набегам кочевников[48].

Зимой 1070/1071 г. единая система обороны восточных границ вообще перестала существовать. Сопротивление противнику еще оказывали в районах Феодосиополя, Трапезунта, Харсианона, Антиохии и Эдессы, но это были лишь локальные очаги сопротивления. Византийцы удержались в них, прежде всего, благодаря близости моря, на котором господствовал императорский военный флот. Другая причина заключалась в том, что каждый из вышеупомянутых городов был окружен множеством небольших крепостей, в которых находились византийские гарнизоны. Они отвлекали силы противника и для того, чтобы приступить к осаде крупного пограничного центра, необходимо было сначала овладеть этими укреплениями. Отметим также, что еще один подобный «укрепленный район» возник в верховьях Евфрата, в горной области Екелеац, куда отступил разбитый тюрками под Романополем зимой 1069/1070 г. Филарет Врахамий. Он занял выжидательную позицию и активно пополнял силы за счет добровольцев из местного населения и разрозненных отрядов византийской армии. Филарет больше не принимал участия в войне с сельджуками на стороне Романа Диогена. От участия в походе на Манцикерт он уклонился и к 1071/1072 г. превратился в независимого приграничного топарха (Att., 132.9- 133.12)[49].

В 1070 г. обстоятельства задержали Романа IV в Константинополе. Командование войсками он поручил протопроедру Мануилу Комнину, но тот был разгромлен тюрками в Армениаке и попал в плен (Att., 138.18 - 142.19; Skyl. Cont., 139.7 - 141.2; Вриен., 22, 28-29).

В это же время сельджуки перешли в решительное наступление. В Закавказье появилось большое войско во главе с Алп-Арсланом. Султан занял Манцикерт, Хлат и Арчэш и, уничтожая все на своем пути, двинулся к Эдессе. Пятидесятидневная осада города закончилась неудачно. Сельджуки потеряли под Эдессой треть своей армии, но сломить сопротивление гарнизона, которым командовал дука Василий Алусиан, не смогли."

Султан осадил Халеб, желая подчинить своей власти эмират Мирдасидов, но и здесь его ждала неудача. Поход Алп-Арслана в Северную Сирию завершился провалом (Матф. Эд., 163-166)[50].

В этой, казалось бы благоприятной обстановке, Роман IV ранней весной 1071 г. выступил из Константинополя в свой третий поход против сельджуков. Однако завершился он трагически. Такой исход кампании был во многом предопределен, так как во время ее подготовки и проведения Диоген допустил ряд серьезных ошибок. Главная из них состояла в том, что совершенно необоснованно была избрана цель похода. Византийцы собирались восстановить контроль над Закавказьем, а потом вторгнуться на территорию государства сельджуков. Причем речь шла не о кратковременной экспедиции в пограничные области вражеской страны, а об ее завоевании. Император обещал византийским аристократам земли в Персии, а Багдад намеревался оставить за собой (Вриен., 31)[51].

План Диогена вызвал одобрение среди знати и, особенно, у синклитиков. Однако их энтузиазм быстро исчез, когда войско оказалось в реальной военной обстановке[52].

Первые столкновения с противником показали, что армия не готова к выполнению столь грандиозных задач. Тем не менее, Роман IV продолжил поход. Он считал численное превосходство византийцев решающим фактором, способным принести победу. Иллюзия полного превосходства заставила царя совершить еще один промах - он разделил свои силы, отправив треть войска к крепости Хлат (Att., 149.15 - 151.7). Это были лучшие подразделения армии: отряды франков, легкая кавалерия узов и тагмы восточной армии. Себе император оставил менее боеспособную часть регулярных войск и фемные стратиотские ополчения[53]. С ними 26 августа 1071 г. Диоген решил вступить в бой с султаном Алп-Арсланом недалеко от Манцикерта.

В научной литературе нет единого мнения о значении битвы при Манцикерте в византийской истории. Этому событию даются диаметрально противоположные оценки. Одни исследователи считают, что поражение у Манцикерта стало для империи подлинной военной катастрофой. Сельджуки сокрушили византийскую армию и взяли в плен императора (событие в истории Византии небывалое). Впоследствии империя так и не оправилась от страшного разгрома, что дало тюркам возможность захватить большую часть ее восточных владений[54].

Другие византинисты, напротив, не придают этому событию особого значения и утверждают, что поражение византийцев отнюдь не бьшо катастрофой. Кл. Казн на материале арабских, а Ж.-Кл. Шене – византийских источников, показали, что Манцикерт не может считаться символом крушения византийского военного могущества. Более того, даже с военной точки зрения, в этом событии не было ничего выдающегося. Большая часть византийской армии самовольно вышла из боя, бросив императора, его окружение и охрану на поле сражения. Сельджуки, утомленные многочасовым боем, совершенно не ожидали такого поворота событий. Для преследования беспричинно бежавших византийских войск у них не было сил, но окружить и уничтожить центральную часть первой линии боевого порядка противника они сумели. Султан Алп-Арслан был настолько ошеломлен неожиданной победой, что месяц стоял под Манцикертом, не зная, какие действия ему предпринять[55].

user posted image

Султан Алп-Арслан попирает ногами плененного Романа Диогена

По нашему мнению, данная точка зрения является верной. Можно привести еще ряд аргументов в ее пользу. Ни один (!) из упоминаемых в источниках в связи с битвой византийских военачальников не погиб под Манцикертом, а в плен попал только Роман IV[56]. Остальные командиры, как и большая часть армии, спаслись, добравшись до ближайших византийских крепостей. Между тем, в бою погибли два гражданских чиновника из «полевой канцелярии» императора - начальник секрета прошений Лев и протоасикрит Евстратий Хиросфакт, а третий, Василий Малеси, попал в плен (Art., 167.11 ел.).

Манцикерт можно расценивать не как символ крушения византийской армии, а как яркий пример неразрешимых противоречий в среде византийской знати. Как уже указывалось, в командном составе армии с самого начала правления Романа IV существовала оппозиция.

К 1071 г. она объединилась с другой оппозиционной группировкой - кесаря Иоанна Дуки и вскоре перешла к активным действиям. В самый критический момент, во время боя под Манцикертом, Андроник Дука и Никифор Вриенний вывели свои отряды из сражения, что позволило сельджукам взять императора в плен. Не вызывает сомнения, что заговор между военачальниками возник заранее, так как еще до битвы они всячески скрывали от Диогена истинное положение дел, обманывали его, а Иосиф Тарханиот, отправленный к Хлату с лучшей частью армии, предал Романа IV и отступил к Мелитине[57].

Таким образом, Дуки сумели устранить неугодного императора, действуя не путем придворных интриг, а ценой предательства на поле боя. Они перетянули на свою сторону многих военачальников, как действующих, так и отправленных Диогеном в отставку. Провинциальная военная знать оказалась расколотой на две части. Наиболее знатные и влиятельные семейства, усмотрев в Романе IV угрозу своим интересам, пошли на союз с Дуками. Однако рассматривать императора лишь как жертву предательства нельзя, так как он своими действиями толкнул многих военных в ряды оппозиции.

Роман IV попал в плен к Алп-Арслану 26 августа 1071 г., но вскоре получил свободу. Султан подписал с ним мирный договор, согласно которому Византия должна была передать сельджукам Антиохию, Эдессу, Феодосиополь, Манцикерт, Иераполь и выплачивать дань.

Со своей стороны, Алп-Арслан гарантировал безопасность византийских границ и даже обязался оказать Диогену военную помощь[58] . Он пошел на подписание этого договора, так как в Южной Сирии активизировались Фатимиды, а в Средней Азии началось восстание[59].

К войне на три фронта сельджуки были не готовы и попытались обеспечить себе мир хотя бы с одним противником. Для Дук освобождение Романа IV оказалось совершенно неожиданным. За время, пока тот находился в плену, кесарь Иоанн отстранил от власти императрицу Евдокию, а Михаил VII был провозглашен единоличным правителем (Psellos, 164-166, § XXVII-XXIX)60. Узнав об освобождении Романа[60], Дуки объявили его низложенным. По всем провинциям были разосланы распоряжения не подчиняться Диогену и собирать против него войска (Att., 169-170)[61].

С сентября 1071 по июль 1072 г. в Византии шла ожесточенная борьба между сторонниками Романа Диогена и Дук. Данное событие нельзя однозначно оценивать как столкновение столичной знати и провинциальной аристократии, так как на стороне Михаила VII выступила часть провинциалов. Кроме того, на сторону Дук перешли некоторые бывшие сторонники Романа IV (катепан Эдессы Павел) (Att., 168.11-13). Романа IV поддержали армянские военачальники (Хачатур) и выходцы из малоазийских фем, (Феодор Алиат[62]). Войско Диогена состояло из части бежавшей из-под Манцикерта армии, задержавшейся в Феодосиополе, стратиотских ополчений Иверии, Каппадокии, Харсианона, киликийских отрядов Хачатура и незначительного числа наемников (Att., 168-170).

Силы Михаила VII также были, преимущественно, стратиотскими. Однако сторону молодого императора приняли две тысячи норманнских и варяжских наемников, которые стали ударной силой его армии (Вриен., 48). Командование войском было поручено протопроедру стратигу-автократору Константину Дуке, младшему сыну кесаря Иоанна (Att., 169.21-23). Наемниками командовал вызванный из ссылки Роберт Криспин. Войско Дук разгромило при Докее отряды Феодора Алиата, который попал в плен и был ослеплен[63].

Силы Дук были гораздо большими, но для достижения окончательной победы им потребовался еще один поход. Летом 1072 г. войско Михаила VII, увеличенное за счет западных тагм, нанесло Хачатуру поражение у Тарса и осадило крепость Адану, где укрылся Диоген. После долгой осады гарнизон сдался и Роман IV вновь оказался в плену, на этот раз у доместика схол Востока Андроника Дуки[64], главного виновника его манцикертского позора. Захваченного Романа повезли в Константинополь.

По пути был получен приказ ослепить бывшего императора, хотя ранее Андроник Дука в присутствии трех митрополитов гарантировал ему безопасность. Тем не менее, Диоген был ослеплен и через несколько дней умер (Att., 166-170; Skyl. Cont., 152-154; Матф. Эд., 170; Аристакэс, 132-133)[65].

Подводя итоги, необходимо отметить, что предпринятая Романом IV попытка реорганизовать византийскую армию и избавить страну от нападений сельджуков не увенчалась успехом. Его внешнюю политику можно однозначно оценить как крайне неудачную. К лету 1072 г. Византийские власти реально контролировали только прибрежные районы Малой Азии и Феодосиополь. Вся остальная территория, от оз. Ван до верховий р. Меандр и Никеи, оказалась беззащитной. В западной части империи положение также стало критическим. 15 апреля 1071 г. норманны Роберта Гюискара заняли Бари, последнюю византийскую крепость в Южной Италии. Итальянский дукат прекратил свое существование (Guillaume de Pouille. Geste, 156-162). На Дунае венгры захватили Сирмий, а печенеги, нарушив союзнические обязательства, часть фемы Паристрион[66]. Таким образом, в 1068-1072 гг. территория Византии значительно сократилась.

Поражение при Манцикерте и, особенно, борьба Диогена с Дуками в 1071-1072 гг. привели византийские вооруженные силы в состояние полной дезорганизации. Особенно пострадали контингенты восточных фем, фактически разгромленные в ходе этих событий. Можно констатировать, что к лету 1072 г. византийская армия перестала существовать как единая организованная сила и окончательный удар по ней нанесли внутренние конфликты, а не внешний враг.

Примечания

1. См. напр.: СКАБАЛАНОВИЧ Н. Византийское государство и церковь в XI в. СПб.,1884. С. 95-106; ОСТРОГОРСКИ Г. История на Византийската държава. София,1996. С. 445-447; История Византии. М, 1967. Т. 2. С. 283-287.

2. Основные источники: Michaelis Attaliotae Historia / Ed. I. BEKKER. Bonn, 1853 (далее - Att.); Michel Psellos. Chronogrophie ou histoire d'un siecle de Byzance (976-1077) / Ed. Ё. RENAULD. P., 1926-1928. T. 2 (далее - Psellos); /Ed. E. TSOLAKIS. Thessalonike, 1968 (далее - Skyl. Cont.); Ioannis Zonarae epitomae historiarum libri XVIII / Ed. TH. BUTTNER-WOBST. Bonn, 1897. Т. З (далее - Zon.); Никифор Вриенний. Исторические записки (976-1087) // Византийские историки, переведенные с греческого при С.-Петербургской Духовной семинарии. СПб., 1858 (далее - Вриен.).

3. См. напр.: СКАБАЛАНОВИЧ Н. Византийское государство... С. 96-100; MATHIEU М. Les faux Diogenes // Byz. 1952. Т. 22. P. 128-130; OIKONOMIDES N. Le serment de l'imperatrice Eudocie (1067). Un episode de l'histoire dynastique de Byzance // REB. 1963. Vol. 21. P. 101-128; библиографию см.: SCHREINER P. Die byzantini-schen Kleinchroniken. Wien, 1977. T. 2. S. 153.

4. В качестве претендентов называются военачальник Никифор Вотаниат и брат патриарха Иоанна Ксифилина Варда. См.: Att., 101.1-3; Skyl. Cont., 123.15-17.

5. В последние месяцы правления Константина X Роман Диоген занимал пост дуки Сердики. После смерти императора он замыслил заговор, но был выдан одним из своих подчиненных. Его арестовали и увезли в столицу. Там он предстал перед судом и был приговорен к смерти. Однако императрица Евдокия заменила смертную казнь на ссылку в родовое поместье Романа в феме Харсианон. См.: Att., 97.8 - 99.15; Skyl. Cont., 121.12 - 122.19. О карьере Диогена до 1068 г. см.: JORDANOV I. The Katepanate of Paradounavon according to the sphragistic data// SBS. 2003. Vol. 8. P. 65-66.

6. OIKONOMIDES N. Le serment... P. 118-120. Заслуживает внимания точка зрения Ж.-Кл. Шене, который усматривает в избрании Романа Диогена продолжение давней византийской традиции, когда для борьбы с внешними врагами в соправители малолетнему наследнику престола назначался опытный и влиятельный военачальник. Именно так пришли к власти Никифор II Фока (963-969) и Иоанн I Цимисхии (969-975). См.: CHEYNET J.-CL. Des traces de dictature a l'epoque meso-byzantin //Actes de la Table Roude reunie (Paris, 27-28 sept. 1984). P., 1988. P. 110.

7. См. о них: LAURENT V. Le corpus des sceaux de l'empire byzantin. P., 1981. Vol. 2: L'administration centrale. № 891; OIKONOMIDES N. Le serment de I'imp6ratrice Eudocie... P. 119, n. 69.

8. Сохранил свое прежнее положение Михаил Пселл - наставник несовершеннолетнего Михаила VII. Вокруг него и стали объединяться противники Романа IV. Отметим также, что в отличие от других хронистов, Пселл относится к Роману крайне негативно и дает ему на страницах «Хронографии» уничтожающую характеристику. См.: Psellos, 157-158, § X; 162-163, § XVIII. О причинах вражды Пселла и Диогена см.: ЛЮБАРСКИЙ Я.Н. Исторический герой в «Хронографии» Михаила Пселла//ВВ. 1972. Т. 33. С. 109-110.

9. См.: СКАБАЛАНОВИЧ Н. Византийское государство... С. 102. Варда Ксифилин - брат патриарха Иоанна Ксифилина. Единственный из представителей данной семьи, известный как военачальник. Изданы его печати: патрикий (LAURENT V. Les bulles metriques dans la Sigillographie byzantine. Athenes, 1932. P. 219. № 326); патрикий и стратиг Фессалоники (Фессалии?) (SCHLUMBERGER G. Sigillographie de l'empire byzantin. P., 1884. P. 167-168). См. о нем: GUILLAND R. Patrices de Theodora aux Comnenes // GUILLAND R. Titres et fonction de l'empire byzantin. L.: Variorum Reprints, 1976. XIV. P. 11-12.

10. О ситуации в Италии см.: Guillaume de Pouille. La Geste de Robert Guiscard / Ed., trad., comm. et introd. par M. MATHIEU. Palerme, 1961. P. 157-163; FALKENHAUSEN V. VON. Untersuchung iiber die byzantinische Herrschaft in Suditalien vom 9. bis ins 11. Jahrhundert. Wiesbaden, 1967. S. 94-95, 191.

11. Подробнее о византийско-венгерских отношениях в 1068-1071 гг. см.: ЗЛАТАРСКИ В. История на Българската държава презъ средните векове. София, 1971. Т. 2. С.138-139; MORAVCSIK G. Byzantium and the Magyars. Budapest, 1970. P. 59 sq.; MAKK F. Les relations hungaro-byzantines aux Xe-XIIe siecles //European Intellectual Trends (Ed. by F. GLATZ). Budapest, 1990. Vol. 4. P. 15-18; ДИМИТРОВ ХР. Българо-унгарски отношения през средновековието. София, 1998. С. 95-96.

12. При Романе Диогене подразделения, составленные из «архонтов» упоминаются впервые. По всей видимости, это были состоятельные стратиоты, сведенные в отдельные кавалерийские отряды. В дальнейшем подобные формирования в источниках не упоминаются. См.: СКАБАЛАНОВИЧ Н. Византийское государство... С. 326-327; WASILEWSKI Т. La disparition des tagmata imperiaux a Byzance dans la seconde moitie du XIе siecle // Actes du XVе Congres international d'Etudes byzantines. Athenes, 1980. Vol. IV. P. 380-381; ср.: КУЧМА В.В. К вопросу о сущности византийской военной организации в период Манцикерта // Actes du XVе Congres international d'Etudes byzantines. Athenes, 1976. Resumes des Communications.

13. О структуре и комплектовании наемных отрядов в 60-70-е гг. XI в. см.: CHEYNET J.-CL. Mantzikert: un desastre militaire? // Byz. 1980. T. 50. P. 421-423; GUILLAND R. Etudes sur l'histoire administrative de l'empire byzantin. Les commandants de la garde imperiale a l'empire byzantin // REB. 1960. Vol. 18. P. 81-83.

14. СКАБАЛАНОВИЧ Н. Византийское государство... С. 344-345; MORAVCSIK G. Byzantinoturcica. Berlin, 1958. T. 2. S. 90-92.

15. О русских отрядах в войске Диогена см.: SHEPARD J. Byzantinorussica // REB. 1975. Vol. 33. P. 219.

16. Skyl. Cont., 129.23-26, 135.18. Тагма арифмов, например, не принимала участия в военных действиях с конца IX в. См.: KUHN H.-J. Die byzantinische Armee im 10. und 11. Jahrhundert: Studien zur Organisation der Tagmata. Wien, 1991. S. 91-92, 106.

17. Skyl. Cont., 135.17-18; KUHN H.-J. Die byzantinische Armee... S. 254-255.

18. Михаил Атталиат и Продолжатель Скилицы специально акцентируют внимание на войсковом смотре перед походом 1068 г. В частности, Продолжатель Скилицы пошет, что «... странное зрелище представляли эти знаменитые ромейские воины, храбрость которых прежде подчинила Восток и Запад. Явилось малое число мужей, да и то одетых в рубища, удрученных бедностью, без оружия ... Конные - без коней и без положенных им боевых снарядов. Давно уже цари не выступали в поход, поэтому у военных людей отнято было денежное содержание и выдачи. Они имели робкий вид, не было у них мужества, а славные наши знамена потускнели и помрачнели, окруженные незначительным числом воинов, производивших тягостное впечатление» (Skyl. Cont., 125.9-18). Атталиат более краток, но суть его высказываний та же - старые и опытные воины не имели коней и снаряжения, а вновь набранная молодежь не имела военной практики и опыта (Att., 102.1-5). Позже оба хрониста перечисляют, какие меры предпринял Роман IV, чтобы повысить боеспособность армии. Судя по их сообщениям, ему удалось это сделать буквально за несколько дней.

19. Атгалиат пишет о том, что во время похода в Сирию греки проявили трусость. Когда турки громили, одну за другой, тагмы схол и стратилатов, никто не пришел на помощь - все спрятались за лагерными стенами. См.: Att., 113.4-7.

20. О попытках навести порядок сообщает Атталиат. Att., 139.7-9: Стратиг-автократор Мануил Комнин налагал на своих воинов, совершивших несправедливости, различные кары (1070 г.). Att., 152.23 - 153.12: Роман Диоген приговорил воина к урезанию носа за кражу осленка. См. также: СКАБАЛАНОВИЧ Н. Византийское государство... С. 313-314.

21. Война в Южной Италии (1064/1065-1071 гг.) - Skyl. Cont., 167.4 - 170.17; столкновения с венграми - Вриен., 94-95.

22. Guillaume de Pouille. La Geste de Robert Guiscard. P. 158-162, 291-292, 338-340; ДИМИТРОВ ХР. Българо-унгарски отношения... С. 95-96.

23. См.: Chronique de Matthieu d'Edesse (962-1136), continuee par Gregoire le Pretre jusq'en 1162 / Trad. E. DULAURIER. P., 1858. P. 160-172 (далее - Матф. Эд.); Повествование вардапета Аристакэса Ластивертци / Пер., вст. ст., комм, и прилож. К.Н. ЮЗБАШЯНА. М., 1968. С. 130-137. См. также: АРУТЮНОВА-ФИДАНЯН В.А. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.). Результаты взаимодействия культур. М., 1994. С. 124-125, 140-141.

24. После отступления основных византийских сил Филарет Врахамий был назначен командиром отрядов, оставшихся в Месопотамии для обороны пограничной области. По всей видимости, он получил полномочия стратига-автократора. См.: КАЖДАЯ А.П. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI-XII вв. Ереван, 1975. С. 26-27; CHEYNET J.-CL.,VANNIER J.-F. Etudes prosopographiques. P., 1986. P. 66-68.

25. Никифор Вриенний называет его доместиком схол Востока (Вриен., 33).

26. В связи с походом на Манцикерт можно говорить еще о двух военачальниках, но неясно, какими подразделениями они командовали. Это турецкий перебежчик Хризоскул (Вриен., 41) и некий Григорий, императорский протоспафарий и «архонт восточных фем» (надпись на надгробии, обнаруженном в Малой Азии французским путешественником середины XIX в. Шарлем Тексье; дата гибели военачальника, указанная на плите - 31 августа 10 индикта 6579 (1071 г.) - см.: LAURENT V. Deux nouveaux gouverneurs de la Bulgarie byzantine: Le proedre Nicephore Batatzes et le protoproedre Gregoire // RESEE. 1969 Vol. 7. P. 148-149.

27. О Василии Малеси см.: DUYE N. Un haut fonctionnaire byzantin du XIе siecle. Basile Maleses // REB. 1972. Vol. 30. P. 167-178. О Льве и Евстратии Хиросфакте в источниках в более ранний период не упоминается. Однако, известно несколько писем Михаила Пселла, адресованных этим лицам. См.: ЛЮБАРСКИЙ Я.Н. Михаил Пселл: личность и творчество // БЕЗОБРАЗОВ П.В., ЛЮБАРСКИЙ Я.Н. Две книги о Михаиле Пселле. СПб., 2001. 261-262, 265.

28. HONIGMANN E. Die Ostgrenze des byzantinischen Reiches von 363 bis 1071 nach griechischen, arabischen, syrischen und armenischen Quellen. Bruxelles, 1935. S. 121; LAURENT V. La chronologie des gouverneurs d'Antioche sous la seconde domination byzantine // Melanges de l'Universite Saint-Joseph. Beirut, 1962. T. 38. P. 247. Вопрос об его идентификации с армянином Пехтом, который был дукой Антиохии в 1065/1066 г., остается дискуссионным. См.: КАЖДАН А.П. Армяне... С. 124-126.

29. Матф. Эд., 163-164. См. о нем: АРУТЮНОВА-ФИДАНЯН В.А. Византийские правители Эдессы в XI в. // ВВ. 1973. Т. 35. С. 144.

30. Guillaume de Pouille. La Geste de Robert Guiscard. P. 291-292; FALKENHAUSEN V. VON. Suditalien... S. 95, 191.

31. Ibid. S. 95.

32. ВАСИЛЕВСКИ Т. Византийската тема Сирмиум - Сърбия през XI-XII в. //ВАСИЛЕВСКИ Т. България и Византия. IX-XV в. София, 1997. XI. С. 124-125.

33. О высшем военном руководстве Византии при Константине X см.: Мохов А.С. Командный состав византийской армии в правление Константина X Дуки (1059-1067) // Византийское государство в IV-XV вв. Центр и периферия. Тез. Докл. XV Всероссийской научной сессии византинистов (Барнаул, 29.05-02.06.1998 г.). Барнаул, 1998. С. 24-27.

34. Фаресман Апокап назван в хронике Атталиата армянином, а в сочинении Продолжателя Скилицы - ивиром (Att.,, 116.10-11; Skyl. Cont., 131.15). См. о нем: КАЖДАН А.П. Армяне... С. 69.

35. Лев Диаватин упоминается в связи с походом на Манцикерт и только в одном источнике (Вриен., 44). Однако, из повествования Вриенния должность, которую занимал Лев установлена быть не может, только титул - вестарх. После 1071 г. в источниках еще несколько раз упоминается Лев Диаватин: правитель Месемврии в 1080 г. - (Skyl. Cont., 185.21-23); протовестиарий в 1094 г. (GAUTIER P. Le synode des Blachernes (fin 1094). Etude prosopographique // REB. Vol.29. 1971. P. 245-246).

36. См. О нем: КАЖДАН А.П. Армяне... С. 111.

37. Никифор Мелисин являлся представителем аристократической фамилии, известной с конца X в. Он был женат на Евдокии, дочери Мануила Комнина и сестре будующего императора Алексея I. После 1071 г. он служил в фемной администрации в Болгарии и Анатолике, а в 1080 г. поднял мятеж против императора Никифора III Вотаниата (Вриен., 128, 190; Zon., 732). После воцарения Алексея I Комнина Никифор получил титул кесаря. Изданы его печати: магистр, вестарх и катепан; протопроедр и моностратиг Анатолика; кесарь; деспот (ZACOS G., VEGLERY A. Byzantine Lead Seals. Bazel, 1972. Vol. 1. Part. 3. P. 1481-1482. Ms 2697-2699); протопроедр и дука Триадицы (LAURENT V. Documents de sigillographie byzantine: La Collection С Orghidan P., 1952. № 196). См. О нем: ШАНДРОВСКАЯ B.C. Некоторые исторические деятели «Алексиады» и их печати // ПС. 1971. Вып. 23(86). С. 38-39.

38. Михаил Таронит был женат на Марии, сестре Мануила Комнина. С 1070 по 1081 г. он в источниках не упоминается. В правление Алексея I Михаил являлся протовестиарием и носил титул паниперсеваста. В 1094 г. он был отправлен в ссылку за участие в заговоре Никифора Диогена. См. о нем: ADONTZ N. Les Taronites a Byzance // Byz. 1936. Т. 11. P. 23-27.

39. Василий и Самуил Алусианы — внуки последнего болгарского царя Ивана-Владислава. Сестра Алусианов была первой женой Романа Диогена (Skyl. Cont, 134.8-9). О Василии известно только то, что он был правителем Эдессы (Матф. Эд., 164). О Самуиле Алусиане см.: ЗЛАТАРСКИ В. История на Българската държава... С. 128-129; KUHN H.-J. Die byzantinische Armee... S. 258. Изданы печати Самуила Алусиана (вестарха и катепан; проедр и дука - 70-е гг. XI в.). См.: STAVRAKOS С. Die byzantinischen Bleisiegel mit Familiennamen aus der Sammlung des Numismatischen Museums Athen. Wien, 1990. S. 40-41.

40. Роберт Криспин (Крепин) - норманн из Северной Франции, известный «искатель приключений». До 1068 г. он воевал с арабами в Испании и на Сицилии, с византийцами в Апулии. См. о нем: Guillaume de Pouille. La Geste de Robert Guiscard. P. 295, 327. Руссель (Урсель) де Байоль также был норманном, предводителем франко-варяжского наемного отряда. На византийскую службу он поступил при Романе Диогене. В 1073 г. поднял мятеж против Михаила VII Дуки, но был захвачен в плен Алексеем Комниным. См. о нем: SCHLUMBERGER G. Deux chefs normands des armees byzantines // RH. 1881. T. 16. P. 294-296; PОLEMIS D. The Revolt of Roussel and the Adventures of the Cesar // BZ. 1965.Bd. 58. P. 66-88

41. См. О нем: SCHREINER P. Die byzantinischen Kleinchroniken. T. 2. S. 153-154; LOUKAKI M. Contribution a l'etude de la famille Antiochos // REB. 1992. Vol. 50. P. 47-49. Печати Никифора Антиоха: магистр и вест (Sceaux byzantins de la collection de Henri Seyrig. Catalogue raisonne J.-CL. CHEYNET, С MORRISSON, W. SEIBT. P., 1991. P. 42 (после 1050 г); проедр (SEIBT W. Die byzantinischen Bleisiegel in Osterreich. Wien, 1978. 1. Teil: Kaiserhof. S. 233. A. 5).

42. Печать Петра Либеллисия, дуки Антиохии см.: STAVRAKOS С. Bleisiegel...S. 221-222. О нем см.: LAURENT V. La chronologie des gouverneurs d'Antioche... P. 246.

43. Мануил Комнин - старший сын Иоанна Комнина, племянник Исаака I. После вступления на престол Роман IV назначил его протостратором (Вриен., 32). См. о нем: STAVRAKOS С. Bleisiegel... S. 200-201. 44. СКАБАЛАНОВИЧ Н. Византийское государство... С. 102.

45. Никифор - первый из упоминаемых в источниках Палеологов. Его должность и титул при Романе IV не известны. Об его дальнейшей биографии см.: CHEYNET J.-CL., VANNIER J.-F. Etudes... P. 133-135 (в данной работе опубликована печать Никифора Палеолога, проедра и дуки, датируемая второй половиной XI в.).

46. О первом походе Диогена см.: Att., 102-120; Skyl. Cont, 124-132; Матф. Эд., 161-162; CAHEN CL. La premiere penetration turque en Asie Mineure (second moitie du XIе siecle) // Byz. 1946-1948. T. 18. P. 26-27.

47. См. О втором походе Романа IV: Att., 123-132; Skyl. Cont, 134-136; CAHEN CL. La premiere penetration... P. 27-28.

48. О состоянии оборонительных сооружений во «внутренних» фемах восточной части Византии см.: Foss С. Archaeology and the «Twenty Cities» of Byzantine Asia// AJA. 1977. T. 81. P. 476, 482-483; KLEINBAUER W.E. The origin and function of the Aisled Tetraconch Churches in Syria and northern Mesopotamia // DOP. 1973. Vol. 27. P. 89-114 (автор отмечает, что по всей Северной Сирии, Месопотамии и Малой Азии в 60-70-е гг. XI в. наблюдается укрепление городских цитаделей, тогда как внешние рубежи обороны не ремонтировались); РОТАСНЕ D. Le theme et la forteresse de Charsianon: recherches dans la region d'Akdagmadeni /Geographica Byzantina. P., 1981. P. 107-117 (прослежен постепенный упадок оборонительной системы вдоль дороги Анкира - Севастия). О мерах, предпринятых Романом IV для ремонта некоторых старых крепостей и строительства новых см.: AHRWEILER H. Les forteresses construites en Asie Mineure face a l'invasion seldjoucide // AHRWEILER H. Etudes sur les structures administratives et sociales de Byzance. L.: Variorum reprints, 1971. XVII. P. 182-183.

49. См.: CHEYNET J.-CL. Toparque et topoteretes a la fin du XIе siecle // REB. 1984. Vol. 42. P. 218-222.

50. HONIGMANN E. Die Ostgrenze... S. 121-122, 142. Ср.: АРУТЮНОВА-ФИДАНЯНВ.А. Византийские правители Эдессы... С. 144.

51. Свидетельства об этом сохранились и в арабских источниках. См.: РОЗЕН В.Р. Арабские сказания о поражении Романа Диогена Алп-Арсланом // Записки Восточного отделения Русского географического общества. 1886-1887. Т. 1. С. 249-252; CAHEN CL. La campagne de Mantzikert d'apres les sourses musulmanes // Byz. 1934. T. 9. P. 632, n. 2.

52. После прибытия армии в Закавказье синклитики остались в Трапезуйте, где ожидали исхода кампании. В случае победы императора они могли быстро присоединиться к войску и получить свою долю добычи, а если бы византийцев постигла неудача, то синклитики не подвергались опасности в этом относительно безопасном приморском городе. См.: Att., 167.8-10.

53. CHEYNET J.-CL. Mantzikert... P. 422-423.

54. См. напр.: ГУСЕЙНОВ Р.А. Из истории отношений Византии с сельджуками (по сирийским источникам) // ПС. 1971. Т. 23(86). С. 160-161; ЮЗБАШЯН К.Н. Армянские государства эпохи Багратидов и Византия (IX-XI вв.). М., 1988. С. 233-234.

55. CAHEN CL. La campagne de Mantzikert... P. 64-67; CHEYNET J.-CL. Mantzikert...P. 432-434.

56. За день до боя он попал в засаду и был захвачен тюрками Никифор Василаки, который командовал контингентами фемы Иверия. По сообщению Матфея Эдесского, Василаки и его подчиненный Кадаб погибли (Матф. Эд., 169), но это противоречит свидетельствам других авторов. После 1071 г. Никифор служил в фемной администрации. В 1077/1078 г. Михаил VII назначил его дукой Диррахия и поручил подавить мятеж Никифора Вриенния. Однако Василаки не выполнил приказ и присоединился к мятежникам. Восстание было, в итоге, подавлено Алексеем Комниным, но Василаки остался на императорской службе. В 1079 г. он вновь поднял мятеж и объявил себя императором. Алексей Комнин разгромил его войско, а сам армянский аристократ был ослеплен (Att., 297-300; Вриен., 114, 119, 161-166). См. о нем: КАЖДАН А.П. Армяне. .. С. 103; CHEYNET J.-CL. Mantzikert... P. 435, п. 130. Печати Никифора Василаки: магистр, вестарх и дука; протопроедр; протопроедр и дука Диррахия (ZACOSG., VEGLERYA. Byzantine Lead Seals. Bazel, 1972. Vol. 1. Part. 3. P. №№2691-2692); проедр и дука Пафлагонии (CHEYNET J.-CL. DU stratege de theme au due: chronologie de 1'evolution au cours du XIе siecle // TM. 1985. Vol. 9. P. 188, n. 50).

57. Att., 158, 15-16. Впоследствии Иосиф Тарханиот занимал пост дуки Антиохи (1072-1074 гг.). См. о нем: LEONTIADES I.G. Die Tarchaneiotai. Ein Beitrag zur byzantinischen Prosopographie. Wien, 1988. Печати Иосифа Тархантиота: магистр (Sceaux byzantins de la collection de Henri Seyrig. P. 43); проедр и дука Антиохии (LAURENT V. La chronologie des gouverneurs d'Antioche... P. 249).

58. DOLGER F. Regesten der Kaiserurkunden des Ostromischen Reiches. MOnchen, Berlin, 1925. T. 2. № 972; ср.: Psellos, 164, § XXVI. Подробнее см.: MATHIEU M. Une source negligee de la bataille de Mantzikert: les Gesta Wiscardi de Guillaume d'Apulie // Byz. 1950. T. 20. P 92-96.

59. Во время похода в Среднюю Азию Алп-Арслан погиб. См.: Матф. Эд., 170-171.

60. СКАБАЛАНОВИЧ Н. Византийское государство... С. 104-105.

61. DOLGER F. Regesten... № 983.

62. См. о нем: CHEYNET J.-CL. Mantzikert... P. 434.

63. Подробнее см.: GREGOIRE H. Notes de geographie byzantine. Les forteresses cappadociennes d'Antigu-Nigde et de Tyropoion-Trypia // Byz. 1935. T. 10. P. 245-246.

64. Подробнее об Андронике Дуке и его военной карьере см.: POLEMIS D.I. The Doukai. A Contribution, to Byzantine Prosopography. L., 1968. P. 58-59; KOHN H.-J. Die byzantinische Armee... S. 151-152, A. 71.

65. СКАБАЛАНОВИЧ Н. Византийское государство... С. 106-107; POLEMIS D.I. Notes on Eleventh Century Chronology (1059-1081) // BZ. 1965. Bd. 58. P. 74-76.

66. ТЪПКОВА-ЗАИМОВА В. ДОЛНИ Дунав - гранична зона на Византийския Запад. София, 1976. С. 71 ел.; Diaconu P. Les Petchenegues au Bas-Danube. Bukarest, 1970. P. 100-101.

А. С. Мохов. Текст распознан Saygo по изданию: Античная древность и средние века. 2003. Вып. 34

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

очень даже симпатичная статейка

ЗАЩИТНИКИ ЦАРСТВА ХРИСТОВА

Окончательное разделение Римской Империи на Восточную и Западную произошло в 395 году. С этого момента оба государства существовали параллельно. Восточная Римская империя получила свое название от древней Мегарской колонии - Византии, на месте которой был основан город Константинополь, ставший столицей государства. Триумф императора Константина Германские наемники на службе Рима. В ранний исторический период организация византийской армии не отличалась от организации и тактики Западной империи. Основу ее составляли наемники, в большинстве своем германского происхождения. Еще до раздела, после поражения войск обеих частей империи под Адрианополем (378 год), которое им нанесли вестготы, Феодосии (император Римской империи с 379 года) лишившийся двух третей своего войска, набранного из разных районов Византии, чтобы восполнить потерю и оградить империю от новых нападений, стал активно привлекать на военную службу готов. Битва под Адрианополем Этим он достиг осуществления сразу двух целей: во-первых, приобретал в союзники бывших врагов, а во-вторых, получал обученных воинов для армии. На набор и обучение новых солдат самой Византии потребовалось бы много времени и средств, а пока шло формирование войска, границы оставались бы незащищенными от новых набегов готов. После этого ловкого политического акта Феодосии получил прозвище "Друг Готов". Лишь император Лев 1 в 457 году создал собственно византийскую армию в противовес готам. Основой для ее формирования послужили племена исавров, живших в горных областях Малой Азии. Жители этих районов издавна славились своей воинственностью. Из исавров был набран корпус "экскуватов", но о его боевых достоинствах ничего не известно. Тактика сухопутной византийской армии на протяжении своего существования менялась очень незначительно. Колебалась численность того или иного рода войск, техническая оснащенность, национальный состав, но, как показывают сравнения описаний битв Прокопия Кесарийского (VI век) и Льва Дьякона (X век), византийцы за четыре столетия лишь стали больше внимания уделять коннице (очевидно, после войн с арабами), но из этого вовсе не следует, что пехота в Х веке пришла в упадок. Император Лев сообщает о делении византийской армии по следующим родам: "Пехота должна была строиться в 10 шеренг, причем первая линия, ввиду ее самостоятельности, делится на несколько частей, имеющих специальное боевое назначение. Так спекуляторы назначаются для разведок; впереди боевого порядка двигаются курсоры, которые завязывают бой и преследуют неприятеля; за ними следуют дефензоры, составляющие главную часть боевого порядка; далее охранители флангов; корноститы охватывают неприятельские фаланги; инсидиаторы вступают с неприятелем в перестрелку и находятся в готовности внезапно броситься на него; тергиститы следуют позади всех прочих войск боевого порядка. При расположении кавалерии в бою в три линии, первая делилась, как выше сказано; вторая, называвшаяся вспомогательной, дробилась на четыре мерии или дронгона, которые становились один от другого и от первой на расстоянии полета стрелы. Особые части должны охранять фланги этой линии. Значительные интервалы между дронгонами должны были служить для прохождения опрокинутых передовых частей". О построении третьей линии император не упоминает. Из описания трудно понять, какое вооружение имели перечисленные отряды. Но, зная тактику византийцев более поздних времен, можно предположительно судить об их назначении. Исходя из того, что пехота должна строиться в 10 шеренг, речь, бесспорно, идет о фаланге. Далее автор рассуждает о линиях, которые, однако, не стоит отождествлять с шеренгами. В данном случае линия - название отдельного тактического соединения; эти соединения следуют друг за другом эшелоном. Авангард состоит из: - легковооруженной разведки - спекуляторов; - курсоров - легкой пехоты, прикрывающей действия фаланги. Основная часть - это фаланга, первые шеренги которой составляют дефензоры. Для передвижения на местности она делилась на несколько отдельных частей, выстроенных в одну линию. Каждая из них могла, в случае необходимости, вести бой самостоятельно. Перед самым ударом отряды соединялись, а по желанию полководца отдельные составные фаланги могли образовывать клин, подобный тому, который применил Нарсес в битве с готами при Тагине (в 552 году). По описанию Прокопия Кесарийского: "Нарсес выдвинул вперед лишь крайний левый фланг своего расположения, построив его тупым углом и поместив там 1500 воинов. Из этих людей 500 человек получили приказ немедленно спешить к тому пункту, где римляне потерпят поражение, а остальные 1000 человек были предназначены для то го, чтобы обойти пехоту неприятеля, как только она вступит в бой, и напасть на нее одновременно с двух сторон". Фалангисты-дефензоры, в свою очередь, сами делились на щитоносцев, составляющих первую шеренгу и имевших на вооружении большие щиты (возможно, большой миндалевидный щит появился у византийцев в это время. Позже такая форма распространилась как в Европе, так и на Руси) и облаченных в чушейчатые или ламелярные доспехи, надетые поверх кольчуг, и два - пять рядов копьеносцев, вооруженных круглыми щитами и доспехами попроще. 1. Дезенфор. Ромейская (Византийская) империя. Начало 6 века. 2. Славянский воин. 6 век. Копейный удар византийской фаланги происходил по уже известному читателю образцу, в рукопашной участвовали три-шесть шеренг. Дефензоры были вооружены для ближнего боя длинными мечами, секирами, булавами, топорами. Плотность строя не позволяла воинам активно использовать мечи, если только не предположить, что византийская фаланга была менее плотной, чем греческая или римская. Это давало бы возможность разнообразить фехтовальные приемы, но увеличивало вероятность прорыва строя. Длина холодного оружия ближнего боя позволяла задействовать в рукопашной не одну, а сразу две первые шеренги, но в любом случае, в строю основным оружием являлось копье и до массового боя на мечах и топорах дело доходило редко. Прокопий описывает случай, когда 50 воинов, заняв узкое место и построившись фалангой, отбивали конные атаки готов: "Здесь и остановились эти 50 человек, тесно прижавшись друг к другу и построившись в фалангу, насколько это было возможно в таком узком месте. Лишь только на рассвете Тотила их заметил, как тотчас же принял решение прогнать их оттуда. Он тотчас же отправил эскадрон всадников, приказав им немедленно выбить противника. Всадники поскакали на них с большим шумом и криком, с целью опрокинуть их при первом же натиске. Но они, тесно сомкнув щиты, ожидали этого натиска, который готы пытались произвести в общей сутолоке, мешая сами себе и друг другу. Линия щитов и копий этих 50 воинов была так тесно сомкнута, что им удалось блестяще отбить атаку. При этом своими щитами они произвели такой сильный шум, что лошади испугались, а всадники должны были отступить перед остриями копий. Приведенные в бешенство грохотом щитов в этом узком месте и не имея возможности двинуться ни вперед, ни назад, лошади вставали на дыбы, а всадники не знали, что им нужно было делать с этой тесно сомкнувшейся группой людей, которые не колебались и не отступали, когда готы наступали на них, пришпоривая коней. Таким образом, первый натиск был отбит, и такой же неудачей окончилась вторая атака. После нескольких попыток всадники принуждены были отступить. Тогда Тотила послал с той же целью второй эскадрон. Когда и этот эскадрон был отражен также, как и первый, то на его место был отправлен третий. Таким образом, Тотила направил туда один за другим целый ряд эскадронов. Когда же всем им ничего не удалось достигнуть, то Тотила прекратил, наконец, свои попытки. 50 воинов за свою храбрость стяжали себе бессмертную славу; в особенности же в этом бою отличились двое мужей, Павел и Авзила, которые выскочили из фаланги и с самым наглядным образом проявили свою храбрость". Названные Львом плагиофаги, корноститы и инсидиаторы, видимо, являлись представителями легкой пехоты: акконтистами, пращниками и лучниками. Назначение такого рода войск, как тергиститы, можно сравнить с назначением греческих пельтастов, составляющих задние ряды фаланги. Но здесь вопрос остается открытым, ибо по сведениям Льва трудно судить однозначно о применении последних четырех типов пехоты. Возможно также, что плагиофаги - это специальные отряды копьеносцев, расположенные по флангам фаланги. Если задача корноститов сводится к охвату неприятельских флангов, то, бесспорно, они должны находиться вне общего строя фаланги и быть на ее флангах. Это были, очевидно, легковооруженные воины. Не исключено, что именно инсидиаторы являлись византийскими "пельтастами", а тергиститы составляли резерв всей фаланги. Были ли они разновидностью легкой пехоты или тяжеловооруженными - непонятно. Конница тоже делилась на легкую, составляющую первую линию наступающих войск и следующую за ней тяжелую, построенную отдельными колоннами по мериям или дронгонам. Каждый дронгон состоял из четырех шеренг. По описанию неизвестного автора "Стратегикона", византийцы не сочли нужным строить конницу в более глубокую колонну, поскольку лошадьми создавать давление на первые шеренги невозможно. Первую шеренгу и крайние ряды на флангах каждого дронгона составляли катафракты, облаченные в тяжелые доспехи. Защищены были и их лошади полным или нагрудным панцирем. В строю катафракты действовали копьем и длинным мечом. Имели ли они щиты - неизвестно, но, если они и были, то небольших размеров - для удобства. Лошади следующего за катафрактами ряда воинов не были покрыты доспехами, в этом не было необходимости. Сами же воины доспехи носили и вооружены были копьями - контосами. Ручное оружие было разнообразным. Принцип действия контоса был тот же, что и у персидской палты; всадник не рисковал потерять его в случае ближнего боя. Если врагу удавалось миновать первую шеренгу катафрактариев, византийский кавалерист просто бросал копье и выхватывал ручное оружие, а затем мог вновь воспользоваться контосом. Маловероятно, что такими копьями была вооружена первая шеренга из-за ограниченности угла поражения. Римская кавалерия середины 3 века. Кавалеристу, непосредственно сталкивающемуся с врагом, необходима свобода действий, возможность наносить удары копьем на любую сторону от головы коня, контосом же можно было колоть только вперед. Всадники второго ряда могли использовать это оружие более эффективно; его длина (4,5 - 5 метров) позволяла им вступить в рукопашную одновременно с первой шеренгой. Действовали они по принципу македонских конных сарисофоров, только манипуляция копьем была значительно облегчена. Третья и четвертая шеренги кавалеристов, снабженные доспехами, были вооружены и имели ту же тактику боя, что и македонские димахосы. Конные мерии могли строиться по-разному: колоннами в одну линию, в глубину, в шахматном порядке, в зависимости от местности или обстоятельств боя. Существует версия, что в период правления императора Юстиниана (527-565 гг.), после 550 года, вторгшиеся в Европу кочевники-авары принесли туда нововведение - стремена на седлах. Эта деталь, мгновенно перенятая всеми народами Европы, внесла существенные изменения в технику конного боя: изменилась конструкция седла и посадка всадника. Опираясь на стремена, воин мог свободней вести рукопашный бой и управлять конем. Пробивная сила удара копьем или мечом увеличивалась и в момент его нанесения всадник меньше рисковал свалиться с лошади. Сила византийской конницы была в ее универсальности. Она могла использоваться для таранного удара или врассыпную. Все кавалеристы (кроме "контосеров") владели луком и, в случае неудачной атаки, тяжелая конница, рассыпавшись, могла применить это оружие. Конники были также обучены вести пеший бой в строю. "Тогда, видя, что происходит, Соломон первый соскочил с коня, побудив других сделать то же самое. Когда они спешились, он приказал всем сохранять спокойствие, выставить перед собой щиты и оставаться в рядах, принимая посылаемые врагами стрелы и копья, сам же, отобрав не менее 500 воинов, стремительно обрушился на часть круга врагов. Он приказал солдатам обнажить мечи и избивать находившихся тут верблюдов. Тогда маврусии, занимавшие эту часть фронта, устремились в бегство. Те, кто был с Соломоном, убили около 200 верблюдов, и, как только эти верблюды пали, круг был римлянами прорван". При императоре Юстиниане, который вел много успешных войн, армия Византии делилась на следующие составные: 1. Одиннадцать схол дворцовой гвардии, набранной из отборных воинов разных народов; 2. Регулярные полки, сформированные из местных племен империи. В каждый из них входили все рода войск; 3. Федераты-варвары, поступившие на службу в римскую армию и обученные биться на византийский манер; 4. Союзные варварские отряды, нанявшиеся всем составом со своими командирами и использующие собственную манеру боя; 5. Ипасписты или букиларии - личная гвардия военачальников, набранная также из разных народов и включавшая в себя лучших воинов, находившихся непосредственно под командованием полководца. По некоторым данным, Велизарий имел такой корпус из 7000 человек. Не исключено, что в эти отряды тоже входили разные рода войск. В состав войск Византийской империи было включено множество народов, каждый из которых вносил что-то свое в общую военную систему: гунны, армяне, исавры, персы, герулы, лангобарды, гепиды, вандалы, славяне, арабы, мавры, массагеты... Часто наемникам приходилось воевать со своими соотечественниками. Манеру индивидуального рукопашного боя можно частично узнать из описаний Прокопия Кесарийского. Вот несколько примеров: "Тут один молодой перс, подъехав очень близко к римскому войску, обратился ко всем с вызовом, крича, не хочет ли кто вступить с ним в единоборство. Никто не отважился на такую опасность, кроме Андрея, одного из домашних Вузы: вовсе не воин и никогда не упражнявшийся в военном деле. Он был учителем гимнастики и стоял во главе одной палестры в Византии. Он и за войском последовал потому, что ухаживал за Бузой, когда тот мылся в бане, родом он был из Византии. Он один, причем без приказания Вузы или кого-либо другого, по собственному побуждению осмелился вступить в единоборство с этим человеком. Опередив варвара, еще раздумывавшего, как ему напасть на противника, Андрей поразил его копьем в правую сторону груди. Не выдержав удара этого исключительно сильного человека, перс свалился с коня на землю. И, когда он навзничь лежал на земле, Андрей коротким ножом заколол его, как жертвенное животное. Необыкновенный крик поднялся со стен города и из римского войска. Крайне огорченные случившимся, персы послали другого всадника на такой же бой; то был муж храбрый и отличавшийся крупным телосложением, уже не юноша, с сединой в волосах. Подъехав к неприятельскому войску и размахивая плетью, которой он обычно подгонял коня, он вызвал на бой любого из римлян. Так как никто против него не выступал, Андрей опять, никем не замеченный, вышел на середину, хотя Гермоген запретил ему это делать. Оба они, охваченные сильным воодушевлением, с копьями устремились друг на друга; копья их, ударившись о броню, отскочили назад, а кони, столкнувшись друг с другом головами, упали и сбросили с себя всадников. Оба эти человек, упав близко друг от друга, с большой поспешностью старались подняться, но персу помешала сама громада его тела, и он не мог легко это сделать; Андрей же, опередив его (занятия в палестре обеспечили ему такое преимущество) и толкнув коленом уже поднимающегося противника, вновь опрокинул его на землю и убил..." "Войско маврусиев охватила радость: они были преисполнены надежд, так как Алфия был худощав и невысок ростом, Иауда же отличался среди маврусиев исключительной красотой и опытностью в военном деле. Оба они были верхом. Первым метнул дротик Иауда, но Алфия, сверх ожидания, сумел схватить его правой рукой на лету, приведя в изумление Иауду и все неприятельское войско. Сам же он тотчас натянул лук левой рукой, так как он одинаково владел обеими руками и, поразил стрелой коня Иауды, убил его. Когда конь его пал, маврусии подвели своему вождю другого коня, вскочив на которого Иауда тотчас обратился в бегство...". Вообще, техника перехвата копья или дротика на лету была довольно широко распространена у древних народов. Этот прием использовали германцы, в описанном случае - византиец, мы увидим в дальнейшем, что подобное могли проделывать и викинги... Для Прокопия Кесарийского, который не был воином, такой "фокус" был в диковинку и он, пораженный сам, описал и удивление маврусиев, хотя сомнительно, что на самом деле этим трюком можно было бы удивить хорошо обученного воина. "После этого храбрый воин по имени Кокас, выехал галопом из готского войска, близко подъехал к римской боевой линии и крикнул, не хочет ли кто-нибудь выйти на единоборство с ним. Этот Кокас был одним из тех римских солдат, которые раньше не сбежали, на сторону готов. Тотчас же выступил против него один из форифоров Нарсеса, армянин по имени Анцала, также верхом на коне. Кокас первый ринулся на своего противника, держа свое копье наперевес и целясь им в живот, но Анцала быстро повернул своего коня, так чтобы избежать удара. Очутившись, таким образом, сбоку от своего противника, он вонзил ему копье в правый бок. Тогда тот упал с коня замертво на землю, что вызвало со стороны римлян громкий крик". Настоящий бой, как правило, не мог длиться слишком долго. Целью воина было убить врага и при этом потратить как можно меньше собственных сил. Уставший воин скорее мог совершить ошибку, а в бою достаточно было одного неверного движения или оплошности в защите, чтобы этим воспользовался противник. Начиная с VII века, в Византии возникает новая административная структура, имеющая военную основу. Создаются военные округа - "фемы", которые подчиняются стратегам. Военные отряды в подавляющем большинстве стали комплектоваться из жителей этих округов, образовавших особое военное сословие - стратиотов, но институт наемничества продолжал существовать, правда, в меньших масштабах, чем прежде. Боевая тактика не претерпела сколько-нибудь существенных изменений. В описаниях сражений между византийской армией под командованием императора Цимисхия и русичами под предводительством Святослава (971 год), которые оставил Лев Диакон, видна та же манера пехотной фаланги и конницы. Диакон описывает несколько поединков под стенами Доростола: "Тогда Анемас, один из телохранителей государя, сын предводителей критян, увидя храброго исполина Икмора, первого мужа и вождя скифского войска после Святослава, сяростию стремящегося с отрядом отборных работ-борцев и побывающего множество римлян, тогда, говорю, Анемас, воспаленный душевным мужеством, извлек меч, при бедре висевший, сделал несколько скачков на коне в разные стороны и, кольнув его, пустился на сего великана, настиг и поразил его в выю - и отрубленная вместе с правой рукою голова поверглась на землю... ...Анемас, отличившийся накануне убиением Икмора, у видев Святослава, с бешенством и яростью стремящегося на наших воинов и ободряющего полки свои, сделал несколько скачков на коне в разные стороны (делая таким образом, он обыкновенно побивал великое множество неприятеля) и потом, опустив повода, наскакал прямо на него, поразил его в самую ключевую кость и повергнул ниц на землю. Но не мог умертвить: кольчужная броня и щит, которыми он вооружился от римских мечей его защитила. Конь Анемаса частыми ударами копий сражен был на землю; тогда, окруженный фалангой скифов, он множество их перебил, защищаясь, но, наконец, изъявленный, упал сей муж". "Феодор Лалакон, муж неприступный и непобедимый храбростью и силой телесною, весьма много побил неприятелей железной своею булавой, которой он, по крепости руки своей, раздроблял и шлем и покрытую оным голову". В Х веке в Византийской империи вводится феодальный порядок набора в армию. Снова возрастает роль наемников: норманнов, русичей, армян, грузин, арабов... Такая структура просуществовала вплоть до падения Империи. Восстания, гражданские войны, нападения турок и других соседей постепенно свели былую мощь на нет. В 1204 году крестоносцы захватили Константинополь, образовав затем так называемую Латинскую империю.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Всем рекомендую работы покойного В. Кучмы по военному делу Византии - просто супер был специалист! Мир его праху!

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

когда лев диакон пишет о фаланге а это он делает постоянно как угадать где речь идет о пехоте а где о кавалерии или нужно ориентироваться по обстоятельствам . у меня возникла ощущение что он фалангу употребляет как обозначение просто тесного строя в том числе и кавалерии и не обязательно классической фаланги которая невольно всплывает в воображении

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

у меня возникла ощущение что он фалангу употребляет как обозначение просто тесного строя в том числе и кавалерии и не обязательно классической фаланги которая невольно всплывает в воображении

Да, к тому времени не сохранилось ни древней полисной милиции, сражавшейся классической фалангой, ни эллинистических армий, которые сражались в эллинистической, доведенной до совершенства, фаланге с многометровыми копьями-сариссами.

Тут очень важны переводы византийских трактатов, которые во многом сделал Кучма (есть еще переводы на русский Нефедкина, но Кучма - безусловный корифей).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Основания фемного устройства

При изложении военных событий второй половины VII в. в истории Византии все чаще и чаще входит в употребление термин фема, которым обозначается новое административное и военное устройство империи1. Т. к. фемное устройство составляет весьма оригинальную черту византинизма, которая не может быть объяснена ни заимствованием из греко-римской системы учреждений, ни из западноевропейского быта, то ясно, что эту особенность нельзя пропускать без внимания, а, напротив, необходимо рассмотреть ее по связи с другими переменами, постепенно происшедшими в империи. Фемное устройство, начавшееся быть применяемым на практике в VII в., делается господствующим при императорах иконоборцах и сопутствует империи как при полном развитии ее политического, духовного и материального могущества, так и при упадке ее.
Нет ничего удивительного, что давно уже и притом с разных сторон ученые пытаются выяснить особенности устройства фем и показать их важность в военной, административной и экономической истории2.

Усматривая в фемном устройстве один из существенных признаков совершившегося преобразования Восточноримской империи в Византийскую и считая фему подлинной чертой византинизма, мы находим уместным здесь, в конце первого подготовительного к собственной истории Византии тома, дать подлежащую оценку этому новому учреждению и попытаться выяснить обстоятельства его происхождения.

Ссылаясь на изложенное выше о происхождении фемного устройства, переходим к основаниям, на которых это устройство имело свою силу и жизненность.

Существенный признак фемного устройства заключается в том, что оно преследовало главнейше военные цели, вызвано исключительно военными потребностями и представляло для правительства наилучший способ использовать живые силы населения для государственных целей. Для единства и усиления власти в феме во главе ее стоял военный чин с званием стратига, которому подчинены были все учреждения и все классы населения фемы. Нет сомнения, что это устройство выросло постепенно, что нельзя указать творца этой системы, которой, однако, по суждению всех исследователей, суждено было спасти империю от неминуемой гибели и снабдить правительство средствами для борьбы с внешними врагами. В X в. император Константин Порфирородный3, собирая в государственном архиве материалы по занимающему нас вопросу, пришел к заключению, что начало системы устройства фем следует относить ко времени Ираклия, и что поводом к тому была настоятельная необходимость времени: «Ныне, когда Ромэйская империя утратила свои провинции на западе и востоке и урезана в своих частях со времени царя Ираклия, его преемники, находясь в затруднении по отношению к способам и средствам управления государством, раздробили его на небольшие части». Как мотивы, так и хронология в общем обозначены точно, новейшими исследованиями несколько подробней указан разве процесс реформы, который продолжается и при иконоборцах, и частью при македонской династии.

Если не говорить здесь об экзархатах равеннском и африканском, в устройстве которых находятся общие черты с фемной организацией, то в течение VII в. постепенно образовались фемы: Армениак, Анатолика, Опсикий, Кивиррэоты, Фракисийская, Фракия, Еллада, Сицилия. К крайнему сожалению, историк не может указать ни одного закона, ни одного акта, которым можно было бы выяснить цели любопытной и весьма важной реформы; напротив, все происходило, по-видимому, так естественно и спокойно, что введение в жизнь фемного устройства прошло совсем не отмеченным. Тем настоятельней потребность собрать хотя бы косвенные указания по занимающему нас вопросу.

Что касается собственно военного устройства фемы, то лучший и, можно сказать, единственный материал дает Константин Порфирородный, который, взяв за образец фемного устройства Анатолику, предоставляет по этому образцу судить о других. Вот в каком виде он представляет военно-административную организацию фемы. Во главе стоит стратиг Анатолика. За ним следуют чины, ему подчиненные: турмарх, мерарх, комит штаба (κόμης της κόρτης), хартуларий фемы, доместик фемы, друнгарий банд, комиты банд, кентарх спафариев, комит этерии, протоканкелларий, протомандатор. Всего 12 чинов вместе со стратигом. В последние годы привлечен был Гельцером новый материал к изучению фем, именно арабские известия географов Хордадбега и Кодамы, писавших в VIII в. о том же предмете. Сообщение их заключается в следующем: патрикий (т. е. стратиг) командует 10000 людей. Он имеет под начальством двух турмархов, у каждого из них под командой по 5000 человек. У турмарха находится в подчинении по 5 друнгариев, у каждого из коих в команде по 1000 человек. Каждый друнгарий имеет под своей командой по 5 комитов, имеющих под начальством по 200 человек. Каждый комит имеет в своей команде по 5 кентархов, из коих каждый начальствует отрядом в 40 человек. У каждого кентарха под командой четыре декарха, имеющие в начальстве по 10 человек4.

При первом же взгляде на эти два свидетельства можно заметить, что они не вполне совпадают между собою, не находясь, однако, в противоречии. У Константина находим перечень всех чинов, подведомственных стратигу. У арабского географа приведены лишь чины, имеющие под собой военную команду. Известие первого важно с точки зрения фемного управления вообще; свидетельство второго – с точки зрения состава отдельных частей фемы. В частности – и в этом самое существенное – Хордадбег дает сведения о взаимной соподчиненности разных чинов и о числе команды в заведовании каждого офицера. Таким образом, десятитысячный состав анатолийской фемы под главным командованием стратига представляется разделенным на следующие отдельные команды:

1) две турмы с двумя турмархами во главе по 5 тыс. в команде у каждого;

2) десять банд по пяти в каждой турме с таковым же числом друнгариев во главе, по 1 тыс. человек в команде у каждого;

3) пятьдесят дружин по пяти в каждой банде с комитами во главе, из коих у каждого по 200 человек команды;

4) двести пятьдесят кентархий по пяти в дружине с кентархами во главе, имеющими под командой по 40 человек;

5) наконец, тысяча декархий по четыре в каждой кентархий, с декархами или десятскими во главе, имеющими по 10 человек в команде.

Все это, конечно, в высшей степени интересные сведения, которыми раскрывается загадочный смысл термина фема и определяется в круглых цифрах состав византийского военного округа или дивизии. Из сопоставления известий Константина с данными Хордадбега ясно, однако, что последний не вводит в администрацию фемы некоторых чинов, которым первый дает далеко не второстепенные роли. Независимо от того, разность в перечнях у того и другого на шесть чинов, ибо у арабского географа пропущены мерарх, комит штаба, хартуларий, доместик, протоканкелларий и протомандатор.

Этот пропуск половины чинов в составе фемы заслуживает серьезного внимания с точки зрения доброкачественности сообщений арабского географа, т. к. едва ли можно объяснить подобный пропуск предположением, что он имел в виду только строевые чины фемы. В действительности, Хордадбег не упоминает офицеров, заведомо стоявших во главе военных частей и имевших команду; таковы мерарх и доместик. Если же это нельзя назвать иначе, как недостатком, то и вопрос об общей ценности вновь открытого источника значительно изменяется. Может быть, и его круглые цифры о числе команды в разных частях фемы также не заслуживают доверия. Переходим к рассмотрению чинов фемы.

Стратиг (Στρατηγός). Все стратиги фем по византийской табели о рангах причислялись к первому классу чинов и носили титул патрикия или анфипата патрикия – звания, соединенного с высшими привилегиями и с титулом превосходительства. Уже в силу занимаемой должности стратига той или другой фемы такой офицер, хотя бы лично не имевший чина патрикия, в торжественных придворных церемониях, на царских приемах, а равно за царским столом занимал место, выше всех патрикиев придворного и гражданского ведомства по рангу фемы, в которой он был стратигом. Но т. к. пожалование чином патрикия, а равно и назначение в стратиги зависело от личного усмотрения царя, то неоднократно бывали случаи, что в должности стратига стоял и протоспафарий и даже спафарий5. Что касается власти стратига в феме, то, по-видимому, ему принадлежало назначение всех подведомственных чинов, хотя, как увидим ниже, в феме были и такие чины, которые от него не зависели.

Турмарх, мерарх. Так назывались ближайшие за стратигом чины, начальники отдельных команд или турм, расположенных в определенной местности. Хотя до сих пор мы мало имеем географических названий для мест стоянки турм, но все же можно утверждать, что штаб турмы располагался в более населенных пунктах, часто в городах. Сколько было турм в каждой феме, это трудно сказать с уверенностью, но свидетельство арабского географа насчет числа двух турм едва ли можно принимать за достоверное. В феме Анатолика знаем турму из семи банд, имевшую расположение в τα Κόμματα6; в феме Фракисийской упоминается несколько турм, – во всяком случае, не менее трех7; в феме Армениак упоминаются два турмарха, следовательно, две турмы8; в феме Македонии знаем турму, расположенную в городе Визе9. Что касается мерарха, то прежде всего нужно думать, что мерархия организована была точно так же, как турма. По крайней мере, та и другая составлялись из определенного числа банд или друнгов10. Затем, по всей вероятности уже в X в., мерархия была термином устарелым, вытесненным термином турма11.

По отношению к вопросу о числе военных людей, находящихся в команде турмарха, известие арабского географа дает круглую и определенную цифру – 5000 человек. Признаемся, нам представляется это весьма сомнительным результатом кабинетных операций с цифрами. Приняв в каждой турме по 5 банд и находя, что командиры банд назывались друнгариями, арабский географ мог совершенно спокойно прийти к выводу о 1000 человек в банде и 5000 в турме. На самом же деле против этого могут быть серьезные возражения. Прежде всего Константин Порфирородный, ссылаясь притом на источник, определяет численный состав турмы только в 900 человек12.

Что касается банды как военной единицы, то показание Хордад-бега о численном ее составе в 1000 человек тоже не оправдывается византийскими известиями. Правда, банда есть подразделение турмы, но вывод арабского географа о составе банды зависит от двух посылок, которые подлежат сомнению: 1) он считает по две турмы на фему, хотя могло быть и три турмы в феме; 2) он считает по пяти банд в турме, и отсюда получается его круглая цифра 10000. Но неверность этого расчета сама собой бросается в глаза, если недостаточно обоснована первая посылка. На самом деле, едва ли не следует отказаться от точных числовых данных в приложении к фемам, тагмам и их подразделениям. Может быть, и существовала схема для численного состава каждой военной части, но на практике приходилось считаться с наличным составом команды, и таковая редко обозначается круглыми цифрами; напомним хотя бы контингенты, выставленные тагмами и фемами в критскую экспедицию13. Но всего решительнее положение дела рисуется следующим рассуждением в одном специальном военном сочинении: следует организовать полки соответственно с наличностью имеющейся команды14. Т. к. банда есть термин кавалерийский, то мы можем для освещения вопроса сослаться на одно место из другого военного сочинения, которым утверждается число тридцати банд в кавалерийской тагме15. Не говоря о том, что банд в феме должно быть больше десяти, самый состав банд определяется византийскими источниками совершенно иначе – в каждой банде 50 всадников16.

Комит штаба (Κόμης τήςκόρτης). По отношению к этому чину действительно мы не нашли ни одного места, которое указывало бы на подчинение ему команды военных людей. Напротив, все говорит, что главное назначение его было состоять при стратиге, исполняя в феме роль начальника штаба военного округа17. Во время военного похода на его обязанности лежит провиантская часть, наблюдение за исполнением сторожевой службы и дежурство при царской палатке18. На этой должности служащие могли выдвигаться очень скоро. Царь Михаил Аморейский начал свою карьеру в этом звании19. Но все же следует здесь заметить, что перевод термина κόμης словом «граф» далеко не соответствует существу дела. Только один комит – Опсикия, носивший чин патрикия, имел титул превосходительства и может претендовать на графский титул; все же другие κομήτες числились то в 3-м, то в 4-м классе и носили небольшие чины, поэтому византийский термин κόμης было бы лучше передавать словом «комит». В латинских актах comites также не смешиваются с графами, а обозначают отдельные звания20.

Хартуларий (Χαρτουλάριος του δέματος). Специальное назначение должности состояло в заведовании списками военных чинов в феме, так что хартулария можно бы отождествлять с начальником канцелярии фемы21). Но можно предполагать, что вместе с тем хартуларий фемы имел под собой и военную команду22.

Доместик фемы (Δομέστικος του δέματος). О значении должности можем судить на основании места в «Тактике» Льва Мудрого, где доместику фемы усвояется служба состоять при особе стратига23. По-видимому, это вполне соответствует нынешнему званию адъютанта.

Друнгарий банд, комиты (Δρουγγάριος των βάνδων, κομήτες). Эти два чина, подобно современным батальонным и ротным командирам, составляют воплощение строевой силы фемы. Тот и другой командовали отрядами военных людей и стояли в непосредственном подчинении к турмарху: друнгарий выше чином и командой, комит следовал за ним. У Константина иногда оба чина сливаются в одно звание друнгарокомиты24. Сколько было друнгов в каждой банде? По известию арабского географа, в каждой из 10 банд было по 5 друнг; следовательно, всего в каждой феме 50 комитов и 10 друнгариев; приведенное под чертой число 64 друнгарокомита, даваемое Константином Порфирородным, может служить подтверждением цифр Хордадбега. Каждая банда имела свое знамя с изображенным на нем числовым знаком25.

Кентарх (Κένταρχος). Этот офицерский чин имел в команде по расчету Хордадбега по 40 человек. Но т. к. его круглые цифры далеко выше действительности, то нужно думать, что и команда кентарха должна быть значительно сокращена. Есть даже некоторые основания предполагать, что декархия не обозначает самостоятельной команды, а только первого воина в шеренге26.

В самом конце лествицы чинов в феме стоят у Константина Порфирородного два чина, по всей вероятности, не принадлежащие к военному строю, это протоканкелларий и протомандатор. По поводу значения этих званий можно ограничиться несколькими замечаниями. Протоканкелларий есть фемный нотарий, на его обязанности лежала выдача и скрепа разных актов. По отношению к протомандатору лучшее место имеем в «Тактике» Льва Мудрого; это был курьер или рассыльный для передачи распоряжении стратига подчиненным ему чинам по феме27. Каждый турмарх обязан был иметь при стратиге своего курьера, который назывался мандатором, старший между ними или штабный носил имя протомандатора28. В общем перечне византийских чинов протоканкеллариям и протомандаторам отводится место в самом конце 6-го класса.

Рассмотрение подведомственных стратегу чинов приводит к заключению, что под фемой в военном отношении разумеется в тесном смысле кавалерийская часть, состоящая из определенного числа военных людей, разделенных на эскадроны и взводы, под командой стратига и подчиненных ему эскадронных и взводных командиров. При каждой феме есть штаб, канцелярия и чины для личных поручений главнокомандующего29.

Как можно видеть, у Константина Порфирородного, как и у арабских географов, дан лишь образец военной организации фемы или взаимной соподчиненности разных военных чинов в феме, как в самостоятельном учреждении. По этим сведениям мы можем иметь представление о феме, как военном термине – корпус, дивизия, – но совершенно лишены средств понять положение фемы – корпуса или дивизии – в той обстановке, в какой ей приходилось жить на предоставленной для ее расположения территории и среди населения городов и деревень, которое также входило в состав фемы, составляя неотъемлемую часть ее Дополним эти сведения некоторыми частными подробностями. Сравнивая между собою различные известия о распоряжениях Юстиниана в Армении, имевших целью реорганизацию военного управления в этой области30, мы находим, во-первых, что к отбыванию воинской повинности в этой области было привлечено местное население; во-вторых, что военная власть в области вручена одному лицу – стратилату, который заменил прежних дук и комитов; в-третьих, в военные списки, т. е. в военный состав администрации области, занесены гражданские чиновники; в-четвертых, состав военных частей области увеличен переселением в Армению четырех полков из Анатолики. В этих мероприятиях следует усматривать начало организации в фему провинции Армении.

Укажем еще одну маленькую подробность в мероприятиях Юстиниана по отношению к взятым им в плен болгарам: пленных болгар послал царь в Армению и Лазику, где они были зачислены в «нумерные полки». Об организации обширной фемы Анатолики в конце VII в. сохранились следующие сведения: «Восток разделен на фемы, когда Римская империя начала подвергаться нападениям и завоеваниям арабов и постепенно сокращаться. До Юстиниана и Маврикия Анатолия была под одной военной властью, как видно на примере Велизария, который был единовластным на востоке. Когда же агаряне начали делать походы против ромэев и опустошать селения и города, цари принуждены были раздроблять одну власть на малые начальства» 31.

Что касается значения фемы как административного округа с гражданским населением, живущим в городах и селениях, в этом отношении у писателей встречаем обильный материал, который считаем излишним здесь указывать. Гражданское управление фемы зависело не от стратига и не от подведомственных ему военных чинов. Во главе гражданского управления фемы, по-видимому, стоял протонотарий фемы. Он выступает на сцену тогда, когда фема-войско оказывается в соприкосновении с окружающей средой. На обязанности его лежала доставка продовольствия, поставка для войска почтовых и вьючных лошадей, вообще вся интендантская часть. Будучи таким важным и ответственным органом, протонотарий не подчинен, однако, ведомству стратига, а состоит в приказе хартулария сакеллы. Другие чины фемы – хартуларий, претор фемы или судья – ведали администрацией, судом и финансами32.

Чтобы видеть, как ясно различаются в феме военный и гражданский элементы, достаточно сослаться на следующие места Феофана33. Царь Никифор I (802–811), усмирив движение в анатолийской феме, провозгласившей царем патрикия и стратига фемы Вардана, всех фемных архонтов и ктиторов полонил, а всему войску отказал в выдаче жалованья34. Приведенное место чрезвычайно ясно различает два элемента в феме: с одной стороны, архонты и ктиторы – элемент, имеющий в своих руках влияние на земельное владение, с другой – войско, военные люди. В числе девяти казней времени Никифора о первой Феофан говорит в таких выражениях: «Никифор, желая вконец разорить войско, сделал распоряжение, чтобы христиане изо всех фем переселены были в славянские земли, и чтобы имущество их было продано. И было дело горшее неприятельского пленения: одни в отчаянии богохульствовали и призывали врагов, другие оплакивали родительские могилы и завидовали умершим. Ибо не в состоянии были свое недвижимое имущество унести с собой и жалели о погибели состояния, приобретенного трудами предков»35.

Следует припомнить при толковании приведенного места, что выше писатель рассказывал о сильном недовольстве Никифором среди войска, и что царь должен был употребить против военных людей энергичные меры. Теперь писатель излагает общую меру, направленную к тому, чтобы на будущее время искоренить среди фемного войска дух неповиновения с целью унизить или, еще лучше, разорить войско, ибо в дальнейшем особенно выставляется на вид потеря имущества. И что же? Эта радикальная мера заключается в том, что христианам из всех фем было приказано переселиться и распродать имущество. Едва ли здесь писатель имеет в виду исповедывающих христианскую веру в противоположность к нехристианам. Нужно думать, что «христиане» употреблено здесь в том же общем смысле, как у нас слово «крестьяне». Но тогда возникает вопрос: каким образом предпринятая против населения фем мера могла достигать той цели, ради которой объявлялись выселение и продажа имущества, словом, почему это могло унизить и разорить войско? Здесь мы находимся перед фактом тесной внутренней связи, скажем даже, зависимости фемы как военной организации от фемы – гражданского округа, дающего из себя контингент для образования военных частей. Разорением населения фем Никифор имел в виду достигнуть усмирения войска, набираемого среди этого населения36. Не может быть сомнения, что в словоупотреблении писателей никогда не забывалось, что фема обозначает собственно не военную организацию, не военный корпус, а гражданскую область, организованную таким образом, чтобы она могла нести военную службу со своего населения.

Из приведенных мест ясно, что фема, будучи военным округом с расположенным в нем корпусом военных людей, есть, вместе с тем, гражданская организация живущего на известной территории населения. Это последнее посредством системы земельного наделения постановлено было в такое положение, чтобы с наилучшим успехом быть в состоянии отбывать воинскую повинность. Нужно думать, что в этом и состояла заслуга византийского правительства, что оно поставило военную службу в зависимость от землевладения; равно как в этом же заключается причина устойчивости и живучести фемного устройства. Службой была обложена земля; обыватель служил в таком отделе войска, какому соответствовал находящийся в его владении земельный участок. Соответственно тому известная группа населения, подводимая под военно-податное состояние, наделяема была таким количеством земли, которое обеспечивало бы ее в ее необходимых потребностях и давало бы достаточный доход на содержание воина на действительной службе. В этом отношении фемное устройство сводится в своем происхождении к капитальному вопросу о формах землевладения в Византии.

Внешние обстоятельства, вызвавшие необходимость военных реформ и соединения гражданской и военной власти в одних руках, обозначены в сочинениях Константина Порфирородного. Он указывает, главным образом, на успехи арабского завоевания. Но пока на Востоке успехи арабов приобрели угрожающий характер, Запад в VI и VII вв. подвергался постоянной опасности от аварских и славянских набегов. Славяне потому в особенности обращали на себя внимание государственных деятелей Византии, что это был враг, настойчиво стремившийся заселять пограничные области империи, что в занятых областях он не оставался на долгое время, потому что новые волны народного движения увлекали его дальше, на новые места. В течение VI–VII вв. для империи предстоял к разрешению высокой государственной важности вопрос: как организовать громадное движение славян в пределы империи, как быть с теми славянами, которые по праву войны занимали целые области на Балканском полуострове, и с теми, которые поселялись на указанных им местах по взаимному соглашению и договору. Следует заметить, что в VII в. правительство, по-видимому, успешно разрешило вопрос о славянской иммиграции и притом в либеральном смысле. Так, сербам и хорватам предоставлены были для заселения Босния, Герцеговина, часть Далмации, Славония и Старая Сербия; так, со славянами Фракии и Македонии оказалось возможным вступить в некоторые соглашения и изменить состояние враждебности в состояние мирного сожительства. Нельзя сомневаться, что в течение VII в. Балканский полуостров был насыщен славянскими колонистами, которые привыкали к оседлости и мирным земледельческим занятиям бок о бок с прежними поселенцами: греками, албанцами, фракийцами, румынами и другими.

Выше мы с достаточной подробностью останавливались на славянском вопросе и видели, как славянские вожди задавались широкими и честолюбивыми притязаниями захватить Балканский полуостров, овладеть большими городами и добраться до Архипелага и Мраморного моря. Многократные осады Солуни, движение по морю на собственных судах и высадки на островах обнаружили в достаточной мере как военные и морские способности славян, так, в то же время, и сравнительную слабость их, в особенности их политическую неразвитость, вследствие которой им не суждено было соединить вообще довольно большие силы и организоваться под одной властью для нанесения Византии смертельного удара. Напротив, внешний блеск византийского образования, роскошь и богатства столицы, почести и отличия, какими император награждал наиболее видных и влиятельных из славянских князей, – все это пленяло ум лучших славянских деятелей VI–VII вв. и делало их послушными орудиями высшей политики Византийского государства.

Как можно догадываться на основании многочисленных указаний, империя в VI–VII вв. была слабо населена, в Азии и Европе лежало множество пустопорожних, незанятых мест, вследствие чего ослабела численность национального войска, и явилась потребность в наемных иноземных отрядах. Теперь выясняется, что правительство в обширных размерах организовало систему колонизации славянами свободных земель в Европе и в Азии, что для этого существовали особые приемы приглашения и записи охочих людей. Устроителями колоний выбирались известные между славянами родовые старшины или племенные князья, затронутые уже византийской культурой и образованием; правительство обыкновенно предоставляло устроителям колоний привилегию устраивать колонистов на отведенном месте и производить между ними суд и расправу по обычаям племени. Из жития св. Димитрия Солунского почерпаются точные сведения, что в Солуни существовала особая контора для записи охотников на переход в подданство империи, что по исполнении требуемых формальностей правительство присылало в Солунь морские суда для посадки и перевозки переселенцев в отведенные им для жительства места37.

Давно уже замечено, что в VIII и IX вв. империя характеризуется новыми бытовыми чертами, каких не заметно было раньше, и, между прочим, обращено внимание на то, что класс мелких землевладельцев получил сильное приращение, подобно тому, как это произошло на Западе после переселения народов. Не возвращаясь к бесспорному факту занятия славянами европейских областей империи, остановимся на известиях о трех больших поселениях славян в Малой Азии.

Система колонизации пустопорожних земель то своими же подданными, переводимыми казенным порядком с места на место, то инородцами, принимаемыми в подданство или вступавшими во временные обязательные отношения, практиковалась в империи с давних пор и притом в весьма широких размерах. По отношению к славянам известия о правительственных поселениях больших масс в Малую Азию в особенности привлекают к себе наше внимание по связи с устройством фем. У летописца Феофана под 664 г., следовательно, в царствование Константа, сообщается, что арабский вождь Абдеррахман вторгся в имперские области, перезимовал в них, опустошив страну на далекое пространство38. Славяне же, говорится далее, вошедши с ним в договор, в числе 5 тыс. ушли с ним в Сирию и были поселены в области Апамеи, в селении Скевоковоле39. Хотя мы лишены средств составить себе понятие о том, как оказалась в Малой Азии славянская колония, и в каком положении она была после своего перехода в Сирию, – словом, хотя никаких дальнейших известий о росте и судьбе этой колонии нет, но, конечно, она не могла погибнуть без следа, и ясно, что переход славян к арабам означает то, что условия, в какие она была поставлена в империи, не отвечали ни ее потребностям, ни желаниям.

Под 687 г. у того же писателя читается известие о другом большом поселении славян в Малой Азии40. Именно, говоря о походе Юстиниана II Ринотмита в Македонию против славян и болгар, летописец сообщает, что некоторых из них он победил и понудил насильственными мерами, а других по соглашению побудил переселиться в Малую Азию. Переправив их на ту сторону у Абидоса, император дал им для поселения область Опсикий. О судьбах этой колонии имеются и дальнейшие известия. Через четыре года, именно после срока, который мог рассматриваться как льготный, правительство потребовало от колонистов обязательной военной службы и притом таким образом, что из них набран был отряд в 30 тыс воинов, названный опричным ополчением (Λαός περιούσιος). Этот отряд был подчинен одному из старейшин славянских по имени Невул.

Как можно догадываться, данная славянам организация несколько напоминает военное положение и земельное устроение наших казаков. Обязательная поставка тридцатитысячного отряда была, очевидно, условием поселения славян на свободных землях. Предполагается, что в колонии было вдвое, если не втрое большее количество крестьянских дворов, и численный состав всей колонии должен был заключать в себе никак не менее 250 тыс. душ. Частные указания, какими летописец снабдил известие об этой колонии, могут быть здесь особенно отмечены: Юстиниан отобрал из переселенцев и перевел на военное положение 30 тыс., дал им вооружение и поставил их под власть их собственного старшины. Все эти черты характеризуют устройство, даваемое славянским колонистам, и не может быть сомнения, что подобным образом устроенная колония должна была иметь заметное влияние в судьбах провинции Опсикия. Проследить ее судьбы в подробностях мы не можем, но находим несколько определенных указаний и, кроме того, косвенные намеки. Оказывается, что предводитель славянского отряда изменил императору во время войны с арабами и с 20 тыс. своих людей предался на сторону врага, и что будто бы Юстиниан приказал перебить всех оставшихся на месте славян. Что касается первого, то арабы в своих походах на имперские области пользовались услугами славян и, весьма вероятно, переманивали их к себе на службу; что же касается поголовного избиения всех колонистов, то это не только не согласуется с политикой Юстиниана по отношению к славянам, но и противоречит дальнейшим известиям о славянском элементе в Опсикий. Известно, что в 710–711 гг. Юстиниан для своего утверждения на престоле находил опору в болгарском славянском элементе и в войске Опсикия.

Наконец, третье большое поселение славян в Малой Азии последовало в 754 г. в царствование Константина Копронима. По словам летописца Феофана, это было добровольное переселение, происшедшее вследствие смут на Балканском полуострове. Славяне в громадном количестве переходят в подданство Византии, число их определяется в 208 тыс, место поселения указывается р. Артана. Положение этой реки определяется на современных картах в Вифинии, она впадает в Черное море. Таким образом, новая славянская колония выведена также в области Опсикий, как и вторая, потому что византийская фема этого имени находилась в Вифинии. Предполагая, что и эта колония была организована по системе наделения землей с обязательством отбывания военной повинности, мы можем определять численный состав выставляемого ею отряда в 20 тыс. Если славянские колонисты не были предоставлены на жертву случайности, если с них мог набираться для военной службы такой большой контингент, как 30 или 20 тыс., то, конечно, славяне не могли не играть значительной роли как в войнах, веденных империей на Востоке, так и во внутренних переворотах, в военных движениях и смутах. О том, что обязательные отношения военно-податной службы лежали на славянах, поселенных в Опсикий, и в позднейшее время, прекрасное доказательство имеется в известии о критском походе в 949 г., в который славяне Опсикия выставили 250 мужей41.

Известия о трех больших колониях славян в Малой Азии, относящиеся к VII и VIII вв., дают нам возможность ознакомиться с основным условием устройства фем. Правда, в этих известиях недостает подробностей, поэтому нужно довольствоваться частью аналогиями, частью догадками. Аналогии дают те случаи, когда империя принимала к себе на службу военнопленных сарацин, поселяемых в фемы с условием принятия христианства. Таким поселенцам выдавалось денежное жалованье на обзаведение хозяйством и скотом для обработки участка земли, также определенное количество зерна на пропитание и на посев42; кроме того, новые поселенцы освобождались на три года от взноса податей. Точно так же аналогии представляют те условия, на каких поселены были при императоре Феофиле в начале IX в. персы в числе 14 тыс. Они удержали национальную организацию, получили право управляться собственным вождем, который принял христианскую веру, и, наконец, переведены в военно-податное состояние.

Наиболее существенным признаком нужно признать, конечно, тот, что колонисты записывались в военные списки и подводились под военно-податное состояние. Что касается прочих привилегий, как выдача денежных сумм на хозяйство и обзаведение инвентарем или выдача хлебных запасов на прокормление и посев, – это были весьма обыкновенные условия, не возбуждавшие трудностей при исполнении и не затрагивавшие политического положения колонии. По отношению к государственно-правовому состоянию славянских колонистов имеется в настоящее время совершенно новый и оригинальный памятник, бросающий новый свет на этот вопрос. В коллекциях Русского археологического института в Константинополе есть печать славянской военной колонии в Вифинии, относящаяся к VII в. Она дает на одной стороне изображение императора с обозначением индикта, а на другой – надпись на греческом языке, свидетельствующую, что это печать славян из Вифинии, выставивших военный отряд43. Нужно думать, что печать относится к 650 г. и представляет изображение императора Константа, ко времени которого, как мы видели выше, относится первое известие о славянах в Малой Азии. Этот единственный в своем роде памятник закрепляет как официальный акт все те данные, которые были указаны выше, о колонизации славянами Малой Азии. Но основное значение этого памятника заключается в том, что им подтверждается политическая организация славянских колоний. Они были организованы с целью отбывания военной службы, и их положение характеризуется именно военно-податным качеством их. Отличие славянской колонии состояло в том, что она не только участвовала в несении военной службы, но обязана была выставлять определенный контингент, определенное число военных людей на службу империи. Это число на печати не обозначено, но печать свидетельствует, что повинность исполнена, контингент поставлен. На обратной стороне печати читается титул старшины, стоявшего во главе колонии; он носил почетное служебное звание, каким награждались состоящие на службе империи лица IV класса (από υπάτων). Хотя можно пожалеть, что имя славянского старшины стерлось, но не в этом сущность вопроса. Ясно, что славянская колония была одарена некоторыми привилегиями, что она прежде всего управлялась своей властью, а не византийским чиновником, что в административном и судебном отношениях она зависела от договорного начала с византийским правительством и не становилась в бесконтрольное подчинение административному произволу местной византийской власти.

Переходим теперь к выяснению вопроса об организации славянских колоний, или, что то же, об организации фемы. Каким образом правительство обеспечивало себе исправное отбывание славянами военно-податной повинности? По отношению к организации военно-податных участков ограничимся пока общими указаниями. Организация военной службы44 на системе пожалования небольших земельных наделов или поместий не есть явление совершенно новое. Отвод казенных земель для добровольных и подневольных поселенцев, а также объявление военно-податными уже земель населенных – это была весьма обычная практика в Византии, применявшаяся одинаково в западных и восточных провинциях. В первом случае на заранее отведенные земли приглашались охотники или военнопленные, во втором – крестьянское население облагалось военной повинностью, натуральной и денежною. В том и другом случае обязанность военной службы переходила по наследству от отца к сыну, который поэтому становился и наследником военного участка.

Рассмотрим одно место [из] Константина Порфирородного, которое не только ставит в тесную связь такие на первый взгляд отдаленные учреждения, как военное устройство и землевладение, но и вводит в самую сущность подлежащего изучению вопроса. «Следует знать, что кавалерист нижнего чина должен иметь недвижимое имущество, т. е. земельный надел, в пять литр или, по крайней мере, в четыре литры, что царский матрос должен иметь недвижимое имущество, или земельный надел, в три литры. Должно знать, что существовало правило, по которому призывным ратникам в случае объявления набора не позволялось, если они зажиточны, давать складчиков, но чтобы они несли службу сами за себя; если же они небогаты, то им даются складчики, дабы при помощи их могли нести свою службу. Если же они вполне обеднели и даже при содействии складчиков не в состоянии отбывать военной службы, то лишаются военного звания. Земельные же участки таковых воинов неотчуждаемы и переходят в казенное ведомство на тот случай, что, если бы кто из лишенных военного состояния снова поправился, то мог бы получить свой участок и снова быть зачисленным в свой отряд»45.

Приведенное место прекрасно дополняется и иллюстрируется законодательными памятниками X в., касающимися организации военно-податной земли46. Военные участки, будучи организованы по аналогии с крестьянскими земельными наделами, имеют известное отношение к гражданским земледельческим и податным группам, иначе говоря, не порывают связи с организацией сельской общины. Это усматривается из целого ряда мер, которыми цари македонской династии старались предупредить поглощение военных участков системой крупного землевладения.

Новеллы, во-первых, обеспечивают условия перехода военных участков из рук в руки. Преимущественное право на владение военным участком в случае освобождения его обеспечивается за следующими группами: 1) за ближайшими родственниками бывшего владельца; 2) за родственниками в дальних степенях; 3) за теми из односельчан или соседей, которые подведены под один разряд по отбыванию воинской повинности, т. е. за складчиками и сокопейщиками; 4) за членами группы военно-податных, причисленных к одной податной общине; наконец, 5) если бы не оказалось в предыдущих группах желающего принять воинский участок, то право на него переходит на крестьянскую волость, иначе говоря, военная организация растворяется, в конце концов, в крестьянской.

Во-вторых, новеллами устанавливаются частные правила о военных участках, на основании которых можно составить некоторое понятие об организации их. И прежде всего весьма важны указания на экономическую квалификацию военных участков. Ценность участка, с которого идет военная служба на коне, определяется в 4 литры; для морской службы недвижимая собственность оценивается в 4 или в 2 литры по месту службы моряка. Определяя ценность золотой литры суммой от 300 до 400 руб., мы можем до некоторой степени подойти к решению вопроса о реальной величине земельного участка, оцениваемого в 1, 2 и т. д. литр47.

Литра золотая состояла из 72 номисм, или по обыкновенному в Византии словоупотреблению перперов; каждый перпер стоил от 4 до 5 руб. на наши деньги. Следовательно, конный участок в четыре литры представляет меновую ценность в 288 перперов, или от 1152 до 1440 руб. Далее, принимая в соображение некоторые указания на доходность земли при отдаче ее в аренду, можно заключать, что обыкновенный крестьянский участок в 60 модиев, т. е. около 15 десятин, давал аренды 5 перперов; цена же подобного участка в продаже определяется приблизительно 60 перперами (модий несколько меньше 1 перпера). Таким образом, реальная величина конного участка должна быть около 280 модиев, или приблизительно 70 десятин под культурой. Сумма дохода с подобного участка может быть рассчитана или по аналогии с обычной арендой (один перпер на 12 модиев или 3 десятины), или соответственно с обычной податью на пахотную землю, в том и другом случае доход с конного участка определяется в 24–25 перперов. Такова, по-видимому, средняя сумма, потребная на исполнение военной службы в кавалерии.
Частные постановления в новеллах по отношению к военным участкам заключаются в следующем:

1. Стратиотам воспрещается продавать имущество, с которого они несут военную службу. Военный участок обязательно переходит от отца к сыну с одинаковым обязательством военной службы. В случае дележа участка между несколькими сонаследниками они обязаны вскладчину нести с него службу.

2. Частная собственность стратиота, внесенная в военные писцовые книги, разделяет судьбу военно-податного надела, т. е. не подлежит отчуждению.

3. От покупки военных участков и права наследования в них устраняются знатные или чиновные лица, митрополит, епископ, монастырь, богоугодные учреждения и т. д.

4. Признается, однако, право сорокалетней давности. Военный участок теряет свой военно-податной характер, если кто докажет, что владел им 40 лет по частному праву. В таком виде организованы были военно-податные участки в фемах, и эта организация поддерживалась обычаем и законом до конца XI в. Для изучающего вопрос о военном устройстве в Византии особенное значение должно иметь то наблюдение, что правительство одинаковыми мерами защищает крестьянское и военное землевладение, в том и другом случае на страже целости и неотчуждаемости участков ставя само сельское население и его хозяйственные интересы. Не менее важным моментом оказывается и тот, что военное дело поставлено было в тесную зависимость от владения землей, и что средства к защите государства черпались из экономической организации крестьянского хозяйства. Путем продолжительных опытов и смены различных систем византийское правительство пришло к разрешению одного из капитальных вопросов государственной жизни. Что та система, которая нашла себе применение в фемном устройстве, была наилучшая для своего времени, это доказывается как живучестью ее, так и военным могуществом Византии и успехами в борьбе с арабами и болгарами в VII, VIII и IX вв.

Перейти от системы найма иностранных отрядов к национальному войску не удалось византийскому правительству ни в V, ни в VI в. господствующей в отмеченный период системой были федераты. Последний случай найма в военную службу большого чужеземного отряда относится к царствованию Тиверия II (578–582). Этот отряд в 15000 человек48 поставлен был под начальство Маврикия, комита федератов, впоследствии провозглашенного царем. Но уже к тому времени признаки новых взглядов обнаруживаются в единичных попытках реформировать военное дело у Юстиниана I. По крайней мере, к подобному заключению приводит рассмотрение мероприятий его по организации Армении, в которых есть два пункта, несомненно подготовлявшие фемную организацию: привлечение к военной службе туземцев и устранение существовавшего доселе строя49. Введение фемного устройства зависело от обстоятельств; как мы видели выше, для этого нужны были свободные. земли и рабочие руки. Земель несомненно было много, но население весьма редко. Система колонизации пустопорожних земель была, по-видимому, одним из главных ресурсов при проведении фемного устройства. Армяне и славяне значительно усилили население восточных провинций и способствовали утверждению новой организации военного дела.

Раскрыть историю фемного устройства в Византии – значит выяснить меры правительства по отношению к землевладению и к устройству крестьянского населения. И в дальнейших стадиях своего развития судьба этого устройства зависела от финансовых и экономических воззрений византийского правительства.

Первое официальное упоминание о фемах имеется от 687 г. в письме Юстиниана II к папе Иоанну50, причем как старшие по происхождению фемы названы: Опсикий, Анатолика, Фракисийская, Армениак (ранее 665 г.), Кивиррэот. С течением времени количество фем возрастает, причем старые фемы, в особенности Опсикий и Анатолика, раздробляются на меньшие подразделения и возникают новые. В пору полного развития фемного устройства в Азии было 14, в Европе – 12 фем. Чтобы выяснить первоначальный смысл фемы и мотивы происхождения фемного устройства, необходимо держаться тех известий, которые касаются первых фем и не относятся к фемам позднейшего образования при императорах-иконоборцах и далее. Замечено прежде всего исследователями, что первые фемы имеют не географические наименования, каковы фемы образования позднейших периодов; не говорится о феме Армения, Анатолия, Кивира и проч., но Армениак, Анатолика, Кивиррэот, Опсикий и проч., т. е. основной мотив названия не в географической номенклатуре, а в характере населения51. Точно так же на основании официальных актов конца VII в., именно подписей на актах шестого и пято-шестого собора, утверждается, что вначале фема была исключительно военной организацией, и что при первоначальном введении этой организации гражданское управление провинций оставалось неизменным, лишь со времени Льва Исавра происходит крутой поворот в сторону усиления власти стратига фемы на счет гражданской администрации провинций.

Различая в феме два элемента: военный, как место расположения дивизии или корпуса, и гражданский, как административный округ, в который входят жители городов и деревень, управляемые своими гражданскими чинами, мы не должны, однако, терять из виду, что оба эти элемента уже в VIII в. сливаются, т. е. что фема-гражданский округ поглощает фему-дивизию, что вторая растворяется в первой. Таким образом, если в период своего полного развития фемное устройство является характерным выражением административного, земельного и финансового устройства Византийского государства, то мы неизбежно возвратимся к нему еще не раз, в особенности когда будем говорить о внутреннем устройстве империи.

Приведенные выше факты и сделанные из них выводы позволяют приходить к заключению, что не усиление власти начальствующих военными отрядами в провинциях составляет цель и содержание фемного устройства. С одной стороны, система фем спасла империю от неминуемой гибели и дала ей возможность выдержать сильный натиск со стороны внешних врагов; с другой – в смысле эволюции военных учреждений она заменяет систему наемных отрядов и национализирует имперское войско.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Это довольно известный отрывок из знаменитого труда Разина по военной истории:

В начале X в. император [65] Лев VI отмечал, что невозможно найти людей, которые умели бы владеть луком. Он считал, что необходимо, чтобы одна треть, а то и половина пехоты состояла из стрелков, имеющих от 30 до 40 стрел. Но это было неосуществимым желанием.

Я намеренно не хочу комментировать, дабы не задать направление мышления, поэтому просто вопрос - какого Ваше мнение, корректное или нет это передача данных Льва VI из его Стратегикона.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

А просто заглянуть в "Тактику Льва" нельзя было?

1) о количестве пеших лучников, рекомендованных Львом VI Мудрым:

Цитата

68. В категорию псилов следует в первую очередь выделить тех, которые умеют стрелять из лука или способны этому научиться, имеют внушительный вид и молодой возраст и умеют быстро перемещаться, когда это потребуется. Они должны составлять половину каждой меры, если войско будет насчитывать более 24 тысяч человек; если же оно будет менее 24 тысяч, то одну треть в каждом арифме.

2) о сложностях с обучением стрельбе из лука:

Цитата

5. Всем ромеям-новобранцам до 40 лет, умеющим стрелять из лука так, как предписано3, или в  достаточной мере, следует принести с  собой полную токсофаретру4. Ибо повсеместное пренебрежение и  падение интереса к искусству стрельбы из лука, проявляющиеся у ромеев, приносит им сегодня много неудач.

В развитие мысли он советует архонтам войска:

Цитата

И особенно тебе следует позаботиться о владении стрельбой из лука, чтобы по возможности в такой стрельбе практиковались дома и те, кто не участвует в походе. Ведь пренебрежение этим навыком приносит всему ромейскому войску большой вред и ущерб, как мною об этом уже было сказано ранее. 

Далее 5 минут высочайшего теоретизирования о том, как нам обустроить Россию заставить всех научиться стрелять из лука:

Цитата

81. Лук является самым доступным оружием, и в условиях, где он может быть использован, он находит самое широкое применение. Поэтому повелеваем тебе приказать всем состоящим под твоим командованием и  в кастронах, и  в сельских регионах, и  в городах, где расквартированы войска, и вообще всем остальным, чтобы по возможности у каждого человека был собственный лук. Имея в каждом доме не менее одного лука и 40 стрел, следует упражняться в их использовании и на закрытой, и на открытой местности, и в клисурах, и в зарослях. Стратиоты будут использовать их на войне, а остальные — у себя на месте, если вдруг произойдет неожиданное нападение врагов на них. Эти люди, располагаясь за каменными укрытиями, в теснинах и в лесной чаще, причинят врагам большой вред, ведя по ним стрельбу из лука, и враги не сразу отважатся напасть на них без всякой опаски. Благодаря этому они сохранят эту землю неприступной и  невредимой, устрашив врагов поражающим действием метательных снарядов.

ИМХО, обсуждать корректность передачи сведений из "Тактики Льва" тут не имеет смысла.

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
9 часов назад, Lion сказал:

Я намеренно не хочу комментировать, дабы не задать направление мышления, поэтому просто вопрос - какого Ваше мнение, корректное или нет это передача данных Льва VI из его Стратегикона.

Стратегикон написал Маврикий, Лев написал "Тактикон".

Разин (Неклепаев) не мог руководствоваться переводом, который приведен выше, потому что это перевод В. В. Кучмы, сделанный в 2012 году. Вариантов текста тактики Льва как минимум два основных, не знаю, каким переводом какого варианта руководствовался Разин в 30-е годы прошлого века.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
2 часа назад, Saygo сказал:

Разин (Неклепаев) не мог руководствоваться переводом, который приведен выше, потому что это перевод В. В. Кучмы, сделанный в 2012 году.

Естественно. И, поэтому, скорее всего, использовал перевод, сделанный с какого-то латинского извода оригинального текста, да еще в плохом переводе (как у Цыбышева с "Стратегиконом"), да еще понятый в меру знакомства с темой.

Собственно, говорить о том, что Разин валиден в таких случая, вообще нельзя - его труд, по сути, является сборником иллюстраций для обучения курсантов военных училищ. И командиру РККА 1930-х годов, впервые узнавшему про Византию в военном училище, было, собственно, пофигу, как там в "Тактике Льва" говорится на самом деле.

2 часа назад, Saygo сказал:

Вариантов текста тактики Льва как минимум два основных, не знаю, каким переводом какого варианта руководствовался Разин в 30-е годы прошлого века.

Нужно брать то, что было на тот момент известно. Но надо учесть, с какого языка, кем и когда был сделан перевод.

Скажем, перевод с латинского извода, сделанный в XVIII в. - это одно. А в начале ХХ в. с того же латинского извода - другое.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Был, как минимум, известен перевод на итальянский от 1568 г., с которого могли наделать других переводов. В 1917 г. в Будапеште был издан текст на греческом + предисловие латинском (думаю, тут все плохо и Разин это не читал). А еще в 1863 г. был издан греческий текст трактата (думаю, и тут плохо - Разин вряд ли читал такие специфические тексты).

Что, по библиографии, использовал Разин по Византии из источников:

1) История Льва Диакона Калойского, СПб, 1820

2) Кедрин Георгий Деяния церковные и гражданские, М., 1794

3) Константин Багрянородный Об управлении государством, М-Л., 1934

4) Маврикий (Стратег) Известие о славянах VI-VII вв., М-Л., 1939

 5) Маврикий Стратегикон, 1941

6) Стратегика императора Никифора, 1908

7) Феофилакт Симокатт (sic!), 1941

Думаю, он что-то где-то прочел в комментариях/обзорах и дал как непреложную истину.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Понятно...

Дело как раз в том, что я изучал и изучаю Стратегикон ;) Тактику и как я не искал, не нашел то место, где в наиболее корректной форме Лев яокбы утверждал бы, что: "невозможно найти людей, которые умели бы владеть луком".Максимум есть сей отрывок: "Ибо повсеместное пренебрежение и падение интереса к искусству стрельбы из лука, проявляющиеся у ромеев, приносит им сегодня много неудач"  - это как-то натянуто похоже на то, что "невозможно найти людей, которые умели бы владеть луком", не думаете?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я думаю, Разину было абсолютно все равно - он писал не для того, чтобы изучать историю Византии. 

Надо было срочно дать офицерам какой-то общий культурный фон, показать, как развивалось военное дело. 

Для такой цели его работа - вполне пригодный труд.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Понятно, есть ли другие мнения?

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Я так понял, что нужно, чтобы обязательно прозвучало осуждающее мнение?

Я, например, не привязываюсь к Разину за очень схематичное и недостоверное в целом описание военной истории интересных мне стран - я считаю, что данный труд не направлен на узкие задачи, да к тому же является пионерным в своем роде.

С этой точки зрения Разин справился блестяще. Надеюсь, что он пробудил у многих интерес заниматься военной историей и дальше.

А осуждать его за то, что он не стал разбираться досконально в византийских делах, просто нельзя - у него были и другие темы, которые были даже более актуальны для обучения будущих командиров РККА. Скажем, темы XIX в., которые показаны относительно мало (АФАИК, в 5-томном издании там уже труды Свечина).

 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Нет, дело не в осуждении Разина, это в общем уже не интересно, просто хотел проверить свою догадку, что Разин в данном вопросе все же несколько перебрал. Кстати, я так понимаю, слабость в лучниках основной изьян имперской армии в IX-X веках...

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
1 час назад, Lion сказал:

Кстати, я так понимаю, слабость в лучниках основной изьян имперской армии в IX-X веках...

По сравнению с кем и чем? Особенно на фоне того, что правление Иоанна Цимисхия и Василия Болгаробойцы - пик военной мощи Византии со времен Юстиниана. Которого она более никогда не достигнет.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
1 час назад, Lion сказал:

просто хотел проверить свою догадку, что Разин в данном вопросе все же несколько перебрал.

Текст Кучмы в помощь.

1 час назад, Lion сказал:

Кстати, я так понимаю, слабость в лучниках основной изьян имперской армии в IX-X веках...

Жаловались все и всегда. Что "гранаты не той системы" (с), что лучников не хватает, что у поручика рыжие волосы и голубые глаза ...

Реальность надо смотреть. Описания боевой практики - только она является мерилом эффективности или отсутствия/избытка чего-либо.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
1 час назад, Lion сказал:

Кстати, я так понимаю, слабость в лучниках основной изьян имперской армии в IX-X веках...

как сказал товарищ гоплит смотря с кем сравнивать. привычным противникам они вряд ли уступали. по описанию матфеем эдесским первой встречи армян с турками, что армяне были в панике от тактики турок и не знали что делать т.к. никогда не сталкивались с таким массовым применением луков противником. видно что лук как оружие победы, в регионе возродили турки. а до того ставку делали на комбинацию копья и лука. 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
53 минуты назад, kusaloss сказал:

привычным противникам они вряд ли уступали.

Персам точно уступали, но превосходили в количестве катафрактов.

Арабам? Арабы не сильно хорошо известны как лучники.

А кто еще - "привычный противник"?

54 минуты назад, kusaloss сказал:

видно что лук как оружие победы, в регионе возродили турки. а до того ставку делали на комбинацию копья и лука. 

Тюркские племена также имели своих копейщиков. 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
1 минуту назад, Чжан Гэда сказал:

Персам точно уступали, но превосходили в количестве катафрактов.

Арабам? Арабы не сильно хорошо известны как лучники.

А кто еще - "привычный противник"?

в о времена персидских войн лук и был основным оружием. а первосходства как объясняет прокопий в количестве выстрелов но не в силе и точности. из привычных  болгары и  кавказцы всякие. скорее всего арабы и повлияли на вытеснение лука в византииской армии. 

6 минут назад, Чжан Гэда сказал:

Тюркские племена также имели своих копейщиков. 

это скорее для завершающего удара когда вражеские ряды расстроены. 

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Так никто нигде и никогда, кроме больных на голову европейских рыцарей (к тому же, просто не практиковавших стрельбу с коня в движении) не лез с пиками на плотный строй.

Английские пешие лучники поэтому и произвели фурор - вроде, и благородные рыцари на поле боя есть, а всю грязную работу сделали простые йомены.

А так - всегда стремились расстроить врага любым метательным оружием (потом - огнестрельным), которое было под рукой, а потом - атаковали, чтобы добить. Те же Карры - яркий пример.

1 пользователю понравилось это

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Знаменитый Дазимон-838 есть пример того, как тюрки с своими луками как минимум ошеломили имперцев и внесли серьезный вклад в победу, хотя вот терзают мнен сомнения, что фактор лука здесь все же переоценен.

По поводу якобы первой встречи армян и тюрок, это 1016 год, битва у Востана, в Васпуракане. Думается здесь тоже сыграл фактор "гранаты не той системы", дабы оправдать неудачу армян, ведь, как не крути, лук и особенно пешие лучники тогда существовали у армян в серьезном качественном и в количественном плане. Более того, уже тогда армяне, действуя в условиях численного перевеса подвижного противника, который делал упор на дальний бой, разработали некую свою "тактику Кресси", бой "от обороны". Примеры, Дохс-894, Цумб-998 и тд.

Ну никак не хочется свыкнутся с мыслю, что знаменитые победные армии Византии образца X века были так слабы в плане дальнего боя, видимо злую шутку сыграл общий кризис XI века, который самим пагубным образом отразилась на боеспособности армии.

С арабскими лучниками свои проблемы. Изначально лук не был их особым козырем, но с времен Аббасидов, когда персо-тюркский элемент стал привалировать, постепенно и лук, и дальний бой стали у них входить в моду, ну а с появлением сельджуков вообще, все пошло поехало.

В общем никак не могу окончательно определится с местом лука в военной системе империи IX-X веков.

Изменено пользователем Lion

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас