Saygo

Э. Бикерман. Государство Селевкидов

61 сообщение в этой теме

§ 5. Легенда

Легенда является тем признаком, который придает единство селевкидским монетам и гарантирует подлинность их происхождения. Легенда говорит, что монета принадлежит монарху — βασιλέως Σελεόκου. Прерогатива чеканить монету от своего имени принадлежит исключительно царю. Селевк, сын Антиоха I, приказал выпускать в Верхней Азии, где он правил в качестве наместника своего отца, серебряные монеты с изображением головы Зевса и своим именем{60}; но он претендовал на царскую власть и был казнен. Диодот, сатрап, а затем первый царь Бактрианы, вначале заменил обычное изображение на реверсе царских монет изображением своего бога — покровителя Зевса, поражающего молнией. Затем он стал чеканить монеты со своим собственным изображением, но все еще от имени Антиоха II. Завоевав корону, он выпустил монеты от своего собственного имени{61}. Таким образом, одним из знаков овладения царской властью был также выпуск монет, особенно золотых, с именем и изображением претендента. Достаточно вспомнить монеты Ахея{62}, Молона{63}, Тимарха{64}, Диодота{65}.

Только в двух случаях в легендах монет называются два царя-соправителя: Клеопатра и Антиох VIII, Антиох XII и его брат Филипп.

До Антиоха IV царь на монетах именовался только basileus. Начиная с первой войны с Египтом, в 169 г. до н. э., Эпифан расширил легенду своими почетными титулами, а затем этому примеру последовали его преемники. Следует, однако, отметить, что титулы иногда бывают разными на монетах из различных металлов. Например, на серебряных монетах Александр Забина всегда именуется «Царь Александр», но надпись на золотом статере гласит: «Царь Александр Теос, Эпифан, Никефор». Это же наблюдение относится к монетам разного веса. На серебряных монетах птолемеевского эталона ни один монарх (кроме Трифона){66} не обозначен почетными титулами. Но те же самые финикийские монетные дворы, когда выпускают монеты аттического веса, украшают легенду царскими почетными эпитетами, принятыми в мастерской Антиохии{67}.

Однако наиболее примечательным является варьирование царского эпитета на монетах даже одного и того же вида.

Так, например, Деметрию II на монетах дается пять различных эпитетов. Монеты птолемеевского веса имеют обычную легенду: Βασιλέως Δημητρίου{68}. Следуя самой античной традиции, мы называем этого царя Nikator{69}. Однако легенда βασιλέως Δημητρίου Νικάτορος появляется только на мелких разменных монетах{70}.

На серебряных монетах у Деметрия II более пышные титулы:

Α) Βασιλέως Δημητρίου Θεου Φιλαδέλψου Νικάτορος.

В) Βασιλέως Δημητρίου Φιλαδέλφου Νικάτορος.

C) Βασιλέως Δημητρίου θεου Νικάτορος.

Первая формула появляется только на монетах 167 и 168 гг. селевкидской эры. Они выпущены в мастерских Антиохии{71}, откуда Деметрий II был изгнан в 168 г. селевкидской эры (145/44 г. до н. э.), и Сидона{72}. После этого{73} в течение пяти лет употребляется формула В. Монеты с этим титулом выпускались в Малле{74}, Селевкии на Тигре{75} и других местах{76}. Попав в 139 г. до н. э. в плен к парфянам, Деметрий вернулся оттуда в 130 г. до н. э. Во время своего второго царствования он носил титул С. Легко понять, почему он сейчас опустил в легенде определение «Филадельф» («любящий брата»). Ведь они с братом Антиохом VII были соперниками. Монеты последней группы выпускались в Антиохии{77}, в Селевкии Пиерийской{78}, в Малле{79}, Тарсе{80}, Сидоне{81} и в Тире{82}.

Но легенда варьировалась не только в зависимости от обстоятельств времени, но и от места чеканки монет. Так, например, на серебряных монетах (аттического веса) Александра Балы царь именуется «Царь Александр Теопатор Эвергет» или просто «Царь Александр». В течение всего его царствования от 150 до 145 г. до н. э. антиохийский монетный двор, во всяком случае на тетрадрахмах{83}, именует его полным титулом{84}. Мастерские Тира и Сидона в монетах аттического веса следуют примеру столицы{85}. Однако на ряде тетрадрахм аттического эталона, выпущенных в Селевкии Пиерийской, по-видимому, в 166 г. селевкидской эры (147/46 г. до н. э.){86}, легенда ограничивается словами βασιλέως Αλεξάνδρου{87}.

Монеты Деметрия III дают другой пример синхронных вариантов легенды. Этот монарх царствовал с 217 по 225 г. селевкидской эры (96/95—88/87 гг. до н. э.). В течение всего этого времени на серебряных монетах, выпущенных в Дамаске, он именовался «Теос Филопатор Сотер»{88}. Но другая мастерская присвоила ему еще более пышный титул и на медных монетах именует его «Филометор Эвергет Каллиник»{89}. Наконец, другая серия, выпущенная, по-видимому, в начале его царствования в Антиохии, титулует его «Филометор Эвергет»{90}, что вскоре, впрочем, было заменено на антиохийских монетах легендой «Теос Филопатор Сотер»{91}.

Рассмотрим еще монеты Клеопатры Теи. Если не считать монет финикийского эталона, выпущенных в Сидоне{92} и других местах{93}, на монетах этой царицы читаются три легенды.

Сначала, в 126/25 г. до н. э., какая-то мастерская выпустила превосходные тетрадрахмы с изображением царицы и надписью «Царица Клеопатра Tea Еветерия»{94}. Затем она приобщила к правлению своего сына Антиоха VIII, и на монетах появились головы и имена обоих суверенов. Та же мастерская стала выпускать монеты с легендой «Царица Клеопатра Tea и царь Антиох»{95}. Эта формула появляется на монетах выпуска 189, 191{96} и 192{97} гг. селевкидской эры и на недатированных монетах{98}. Однако в это же время, в 190—191 гг. селевкидской эры, антиохийский монетный двор{99} и еще одна мастерская{100} не придают царице божественного титула и выпускают тетрадрахмы с легендой «Царица Клеопатра и царь Антиох».

Таким образом, перед нами факт очень большого значения. Легенда на царских монетах меняется не только с течением времени, но и в зависимости от мастерской, где они выпускались. Это заставляет поставить вопрос о селевкидских монетных дворах.

60. Эти монеты обычно приписывают Антиоху I (например, Bab., с. XL). Их подлинное происхождение определил Imhoof-Blumer. — «Nuraism. Zeitschr.», XLVI, 1913, c. 183. Легенды на них следующие: Βασιλέως Σελεύκου ’Αντιόχου (Bab., с. XL; В. V. Bead. — «Num. Chron.», 1906, с. 14; Naville, № 815 и сл.), или Βασιλέως Σελεύκου και Άντιόχου (Β. V. Head. — «Num. Chron.», 1906, с. 14; R. Jameson. — «Rev. Numism.», 1905, c. 2), или Βασιλέως Άντιόχου Σελεόκου (Bab., с. XL). Я не вижу никаких оснований к тому, чтобы приписать последние Антиоху I. По мнению Хеда («Num. Chron.», с. 14), эти монеты являются имитациями, сфабрикованными в Индии.

61. G. F. Hill. — «Num. Chron.», 1925, с. 20.

62. R. Jameson. — «Rev. Numism.», 1905, с. 2; Bab., с. LXXXVII.

63. Bab., с. LXXXVI. Из монет Молона сохранились только бронзовые.

64. В. V. Head. Historie numorum, 1911, с. 764; G. F. Hill. — «Num. Chron.», 1914, с. 108.

65. Ср. выше, примеч. 61. Монеты Андрагора, вероятно, выпущены были еще при диадохах (G. F. Hill. — ВМС, Persia, с. CLVII).

66. См., например, Bab., №1056; Imhoof-Blumer. Die Münzen im Haag, 1876, c. 81: Βασιλέως Τρυφωνος αυτοκράτορος.

67. Rogers, с. 31. В Тире эпитеты при именах царей на монетах появляются только с правления Антиоха V (Newell. Tyre, с. 31).

68. Rogers, № 131; ВМС, с. 77; Bab., № 1183-1193, 1203-1296.

69. Он назван «Деметрий Никатор» на цоколе статуи, воздвигнутой Антиохом I Коммагенским в Немруд-Даге (OGIS, 400 = L. Jаlabert, R. Μоuterde. Inscriptions de la Syrie, I, 26).

70. Bab., № 932 и сл., 939 и сл.

71. Newell, с. 57.

72. См., например, Naville, 1193.

73. Новая легенда появляется на медных монетах уже в 168 г. селевкидской эры. Ср. Bab., № 961; Hunter. Coll., с. 69 (а в Тире на серебряных монетах в 167 г. селевкидской эры: Newell, Tyre II, № 124b.).

74. Bab., с. CXXXII.

75. Newell. — «Numism. Chron.», 1924, с. 147. Эта атрибуция была блестяще подтверждена находкой медной монеты с такой же легендой, выпущенной в Селевкии на Тигре. Ср. McDowell. Coins from Seleucia, 1935, с. 26.

76. Bab., № 929-931; ВМС, № 23, 29-32; Hunter. Coll., с. 67. Ср. примеч. 73.

77. Newell, с. 82.

78. Macdonald. — ZfN, 1912, с. 97.

79. ВМС, табл. XXI, 5; Lederer. Berlin. Münzblätter, 1932, с. 5.

80. ВМС, табл. XXI, 6; ср. Bab., с. CLVI.

81. Rouvier, V, № 1265.

82. Rogers, Tyre, № 131.

83. Newell приписывает (№ 189 и сл.) антиохийской мастерской мелкие серебряные монеты с легендой «царь Александр».

84. Newell, № 135 и сл., 164 и сл.

85. Rouvier, V, 1233 (Сидон).

86. Bab., № 884 и сл.; ВМС, № 16; Naville, 1151.

87. О медных монетах Александра Балы ср. ниже, примеч. 112-114.

88. Ph. Lederer. Berlin. Münzblätter, 1932, с. 5. См., например, Bab., № 1567.

89. Bab., № 1571 и сл.

90. Newell, № 434.

91. Newell, № 435.

92. Bab., № 1352; Naville, 1384, 1385.

93. Об этой группе ср. Rogers. — «Num. Chron.», 1919, с. 20.

94. Bab., с. CLII.

95. Об этой мастерской ср. Rogers. — «Num. Chron.», 1919, с. 20. Группа монет, упомянутая в примеч. 93, равно как и тетрадрахма, упомянутая в примеч. 94, вышли из одной и той же мастерской. Ср. примеч. 96 и 98.

96. Из этой мастерской вышли следующие монеты: в 189 г. Naville, 1378, 1379; в 191 г. селевкидской эры: Bab., № 1351; наконец, недатированные монеты, упомянутые в № 1697.

97. Монеты, датируемые 192 г. селевкидской эры, принадлежат трем различным мастерским. Одна из них локализуется в Сидоне (ВМС, с. 86, № 2; Rouvier, V, № 1273). Две другие еще не идентифицированы. Из одной вышли следующие монеты: Bab., № 1359, 1360; ВМС, с. 86, № 3; Hunter. Coll., с. 47, № 2, Naville, 1380; Mionnet. Supplement VII, с. 63, № 324.

98. Naville, 1382; ВМС, № 86, 6; Mionnet. Suppl. VIII, с. 63, № 325, 326, 328.

99. Newell, с. 90; ср., например, Bab., 1361.

100. Naville, 1387 (на реверсе: алтарь Зевса Долихена).

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

§ 6. Монетные дворы

Ни надписи, ни литературные тексты не содержат никаких позитивных свидетельств о системе изготовления монет в государстве Селевкидов. Только изучение самих монет позволяет сделать некоторые наблюдения по этому поводу{101}. Первое, что привлекает внимание, — это различный характер золотых и серебряных монет, с одной стороны, и разменной монеты — с другой. Все монеты, носящие имя монарха, царские. Но серебро циркулирует на всем протяжении царства. Раскопки в Селевкии{102}, Сардах{103}, открытый в Вавилонии клад{104} не дали ни одного неизвестного ранее типа селевкидских монет.

Обращение меди было локальным. Примерно из 160 бронзовых селевкидских монет, найденных в Палестине, в Бетцуре, на 101 монете изображена анфас стоящая богиня в покрывале{105}. К этому же типу относится более трети монет, найденных в Самарии{106}, в то время как ни одной такой монеты не было обнаружено в Селевкии на Тигре. Другой пример: халк со спаренным изображением Деметрия I и Лаодики был до сих пор известен только в единственном экземпляре, привезенном Ваддингтоном предположительно из Сирии{107}. Теперь при раскопках в Селевкии на Тигре обнаружено уже 14 экземпляров такой монеты{108}.

Далее, в то время как монетные мастера для реверса серебряных монет располагают лишь несколькими избранными типами изображений, повторяющимися в течение нескольких поколений, бронзовые монеты дают поразительное разнообразие изображений, специфических для той или иной мастерской. Каждая кампания раскопок в Сузах, например, обнаруживает новые виды селевкидских бронзовых монет. На некоторых монетах Селевка I рога быка даются так, как будто они относятся к изображению царя. Но эта же эмблема появляется на единственном халке Антиоха I, найденном в Сузах{109}. Изображение Аполлона, сидящего на омфале, появляется на серебряных монетах только начиная с Антиоха I. Такой же реверс можно видеть уже при Селевке I на бронзовой монете, найденной в Сузах{110}. Мы констатировали выше, что портрет царицы не появляется на селевкидских серебряных монетах ранее Деметрия I. Но на бронзовой монете, из Суз, изображены рядом головы Селевка IV и Лаодики{111}.

Такие же своеобразные черты появляются и в легенде бронзовых монет. Так, например, Александр Бала на серебряных монетах именуется только «Теопатор Эвергет». На его бронзовых монетах читаются три формулы, не встречающиеся в других местах: «Никефор»{112}, «Эпифан Никефор»{113} и «Евпатор»{114}.

Типы изображений, принятые и той или иной мастерской, избраны не случайно. Они отражают культы города, в котором находилась мастерская.

На бронзовых селевкидских монетах, выпущенных в Селевкии на Тигре, изображалась Фортуна города; она остается излюбленным изображением монет города и в парфянскую эпоху{115}. На одной бронзовой монете Селевка II, найденной в Сузах, изображена Артемида в коротком хитоне, держащая в правой руке лук, с занесенной назад левой рукой, поднятой как бы для того, чтобы взять стрелу из колчана{116}. В селевкидской нумизматике это изображение больше не встречается, но оно появляется на монетах династов Элимаиды. Это богиня города Нанайя. На бронзовой монете Антиоха I, найденной в Сузах, обнаружена пентаграмма. Этот символ, который тщетно было бы искать в селевкидской нумизматике, свойствен эламитскому искусству{117}.

Заметим далее, что три четверти изображений на бронзовых монетах, выпущенных в Селевкии на Тигре, даются анфас{118}. В селевкидской нумизматике после Антиоха I{119} это исключение, но для парфянского искусства характерно. Отметим, наконец, что изображения богов и богинь на печатях, найденных в Уруке и Селевкии, напоминают соответствующие изображения на бронзовых монетах Селевкидов{120}.

Все эти наблюдения лучше всего, по-видимому, объясняются, если предположить, что произошло разделение в производстве селевкидских монет, основанное на различии металлов. Центральное правительство руководило чеканкой золотых и серебряных монет в нескольких избранных мастерских: в Антиохии, Тире, Сидоне и других городах.

Но правительство предоставляло местным откупщикам руководство и ответственность за выпуск мелкой разменной монеты которая имела лишь ограниченную сферу обращения{121}. Можно, полагать, что некоторые города брали на откуп право чеканить царскую бронзовую монету{122}. Судя по технике исполнения, весьма вероятно предположение, что в Тире серебряные и бронзовые монеты выпускались одними и теми же мастерскими. Однако, в то время как мастерские отвечали за каждую серебряную монету перед государством, последнее не осуществляло столь строгого контроля над бронзовыми деньгами, выпускавшимися от имени царя{123}.

Заметим, что эти концессии, данные локальным органам, создали барьер против чрезмерного распространения монет фиктивной ценности, как это случилось во II в. до н. э. в птолемеевском Египте. У Селевкидов бронзовые деньги всегда сохраняли значение только разменной монеты и не могли заменить серебро, как это случилось в царстве Лагидов.

Начиная с Антиоха IV некоторые города взяли, по-видимому, на откуп выпуск также и серебряных монет. Они осуществляли это от имени царя и помещали на монетах его изображение. Это утверждение основано на двух группах фактов. С одной стороны, начиная с Антиоха IV, как мы видели выше, на серебряных монетах, выпущенных разными мастерскими, царь носит разные титулы. Эти вариации были бы непонятны в случае, если бы все мастерские находились еще в ведении центрального правительства.

С другой стороны, в любое время могло случиться, что монетный мастер помещал на реверсе выпускаемой серии божество своего города: Афина Илионская{124}, Артемида Баргилийская{125}, Афина из Малла{126} появляются, таким образом, на редких монетах. Но когда мы видим, что изображение алтаря Зевса Долихена появляется в течение полустолетия на монетах шести царей, и знаем, что такое изображение украшало реверс автономных монет Тарса до III в. н. э.{127}, есть основания полагать, что эти серебряные монеты выпускались городом Тарсом от имени царей. Точно так же на всех монетах, выпущенных в Дамаске при Деметрии III, изображена Фортуна города{128}.

101. Нет никаких оснований полагать вслед за Ленорманом (F. Lenormant. La monnaie dans l'antiquite, III, 1879, с 247), что αργυροκοπεια Антиохии, упоминаемые Полибием (XXVI, 10, 3), были монетными дворами, а не просто ювелирными мастерскими. Ср. R. Münsterberg. — «Num. Zeitschrift», LVIII, 1925, с. 30; L. Rоbert. Villes d'Asie Mineure, c. 189, примеч. 1.

102. McDowell. Coins from Seleucia, 1935.

103. Η. I. Bell. Sardis, XI, 1, 1916.

104. К. Rеgling. — ZfN, 1928, с. 92.

105. Ο. Ε. Sellers. The Citadel of Beth-Zur, 1931, с. 88. Ср. L. Waterman. Excavations at Sepphoris, 1937, с 37, № 2. Этот тип помещен у Бабелона под № 572.

106. G. A. Reisner. Excavations at Samaria, I, 1924, с. 258. Из 113 селевкидских монет 39 типа Bab., № 572.

107. Bab., № 791.

108. McDowell. Coins from Seleucia, № 49.

109. Allote de la Fuуе. — «Memoires de la délég. en Perse», XXV, c. 3, № 2, с. 89, № 4.

110. Там же, XX, с. 22, № 1; ср. Bab., с. XXXV.

111. Allote de la Fuуе, XX, с. 21, № 9.

112. Bab., № 886. Ср. легенду βασιλέως Άλεξάνδρου в Сузах (Mém. Perse, XX, с. 26).

113. Bab., № 850.

114. ВМС, № 33; Hunter. Coll., с. 61, № 19.

115. McDowell. Coins from Seleucia, № 128.

116. Allote de la Fuye, XX, с. 24, № 12.

117. Там же, XXV, с. 3, № 3; ср. Newell, Tyre II, с. 3 — об одном типе изображений на бронзовых монетах Тира.

118. McDowell. Coins from Seleucia, с. 47.

119. Bab., с. LI.

120. Rostovzeff. — «Yale Classical Studies», III, с. 53, примеч.

121. Например, в Бетцуре нашли только один экземпляр бронзовой монеты типа Bab., № 548, между тем как в Селевкии на Тигре этот тип представлен 43 экземплярами.

122. Так можно будет объяснить изображение македонского щита на бронзовых монетах Антиоха I (Bab., № 167, 190. Ср. L. Robert. Antiquite classique, IV, с. 163).

123. Rogers, Tyre, с. 12, 31.

124. Η. V. Fritze. - W. Dörpfeld. Troia und Ilion, II, с. 478, примеч. 6.

125. Imhoof-Blumer. — «Nomisma», VIII, с. 6.

126. Bab., с. CXXXII.

127. Bab., с. CLVI.

128. Ср. выше, примеч. 88.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

§ 7. Монограммы и даты

Деньги чеканились в различных мастерских, иногда или по большей части сданных на откуп и рассеянных в провинциях. При этом в интересах верховного учета и контроля должны были существовать видимые знаки для различения монет, выпущенных разными мастерскими.

Однако до правления Александра Балы{129} на селевкидских монетах место эмиссии не указывалось, за исключением некоторых серий, выпущенных в Тире и Малой Азии{130}. Антиохийский монетный двор никогда не употреблял какого-либо знака города{131}. Поэтому представляются сомнительными попытки искать любой ценой название города в монограмме, помещенной на какой-либо селевкидской монете{132}. Даже группа букв, как, например, Asc, ни в коей мере не означает «город Аскалон»{133}.

Комбинации букв, символы, служившие отличительными знаками, обозначали скорее мастерские, а также лиц, ответственных за эмиссию{134}. В 145/44 г. до н. э. на тетрадрахмах Антиоха VI появилась пометка Try. В течение двух следующих лет ее сопровождал знак Sta, который отдельно ставился на драхмах{135}. Это, вероятно, начальные буквы имен руководителей монетного двора{136}.

Наблюдение над эмиссиями облегчалось с помощью нумерации. Цифры «41» и «46» на некоторых монетах Селевка II{137}, серия букв, обозначающих цифры, на монетах Филиппа I, где обнаруживаются «3», «4», «8», «12» и подряд от «19» до «27»{138}, не могут быть отнесены ни к неизвестным эрам, ни к годам правления. Это, очевидно, номера следующих друг за другом эмиссий.

Можно было также нумеровать серии годом эмиссии. Так, даты, выраженные в селевкидской эре, появляются начиная с 201/200 г. до н. э.{139}, вначале на бронзовых монетах, выпущенных в Финикии. Мастерские здесь просто продолжали местный обычай отмечать особым знаком эмиссию каждого года. Тетрадрахмы датированы только со 155/54 г. до. н. э., причем начало положила антиохийская мастерская. Но начиная с правления Трифона монетный двор столицы стал помещать ежегодную дату только на бронзовых монетах{140}.

Эти даты, естественно, имеют очень большое значение для исследования селевкидской хронологии. Однако, поскольку случалось, что монеты с изображением царя выпускались и после его смерти{141}, иногда медлили и с изменением легенды, которая уже не соответствовала реальной действительности. Например, в Париже продолжали выпускать монеты с именем и изображением Людовика XVI даже после 21 января 1793 г.{142} Поэтому если на бронзовой медали, выпущенной в 175/74 г. до н. э. в Тире, читается имя «царя Селевка», это отнюдь не обязывает нас продлить на год царствование Селевка IV{143}. Мы говорим о «тетрадрахмах» и «драхмах» Селевкидов, следуя обычаю древних{144}. Но если не считать одной золотой и нескольких бронзовых монет (выпущенных при Антиохе III и Антиохе IV{145}), ничто в легендах монет не говорило об их стоимости в обращении. Употреблявшаяся при расчетах звонкая монета не соответствовала принятому для денег весовому масштабу. Так, в вавилонских документах в большинстве случаев обусловлены платежи в полновесной монете: «1/3 мины чистого серебра» или даже «15 сиклей чистого серебра в полновесных статерах Антиоха»{146}.

129. Newell, с. 12.

130. Ср. Newell, Tyre, № 11, 21 — знаком на монетах является палица Геракла. Ср. ниже, примеч. 152.

131. Newell, с. 3.

132. Так, селевкидские монеты постоянно приписывают мастерской Кизика (например, Ern. Meyer. Grenzen der heilenist. Staaten, с. 124). Гипотеза не только не обоснована (ср. Н. Gaebler. — «Nomisma», XII,, с. 26), она просто невозможна: Кизик не принадлежал Селевкидам.

133. Newell. 12. См. ниже, примеч. 169.

134. Newell, с. 12; Rogers, с. 7.

135. К. Regling. — ZfN, 1904, с. 135; Newell, с. 69. Другие инициалы, обнаруженные на селевкидских монетах, собраны у R. Münsterberg. — «Numism. Zeitschr.», XLV, 1912, с. 110.

136. Знак Try расшифровывают как подпись Трифона, опекуна Антиоха VI (Bab., с. CXXXVII). Возможно, это просто начало имени главного откупщика. Ср. подпись Зоила на монетах Филиппа V и Персея (Mamroth. — ZfN, 1929, с. 4).

137. G. F. Hill. — «Num. Chron.», 1923, с. 235.

138. Rogers, - «Num. Chron.», 1919, с. 70; ср. Е. Bickermann. Chronologie, 1933, с. 34 (см. Э. Бикерман. Хронология древнего мира. М., 1975, с. 69).

139. Rouvier, VI, № 1825 (Тир). Ср. ВМС, Phoenicia, с. СХХ.

140. Newell, с. 81.

141. Bab., с. CLXII; Е. Pfuhl. — Jahrb. d. Deutsch. Archäol. Inst., 1930, с 25 (монеты Антиоха IV с изображением Селевка IV: ВМС, табл. XI, 1; JHS, 1928, табл. VIII, № 1).

142. А. Вlаnсhet, A. Dieudonné. Manuel de numismatique francaise, II, 1916, с. 49.

143. Newell, Tyre, № 27; Bab., с. XGI. На другой монете легенда «царь Антиох» была исправлена на «царь Селевк» (Lederer. — ZfN, 1925, с. 224). Е. Т. Newell (Pergamene Mintunder Philetaerus, 1936, с. 21) собрал монеты, выпущенные в Пергаме с именем Селевка I уже после его смерти.

144. Е. Babеlon. Tratte, I, с. 445.

145. Ср. выше, примеч. 44..

146. См., например, М. Rutten. Contrats, с. 149, 160. J. Коhler, А. Ungnad. Hundert ausgewählte Urkunden, № 92 (контракт 218/17 г. до н. э.): «статеры Антиоха по вавилонскому исчислению». Ср. О. Krückmann, с. 14 и 68.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

§ 8. Муниципальные эмиссии

Право чеканки монет было признаком суверенной власти и принадлежало царям. Но суверены в виде особой привилегии давали отдельным городам и династам право выпускать свою монету. Так, в 139 г. до н. э. Антиох VII писал первосвященнику Иерусалима Симону: «Я дозволяю тебе выпускать свою монету, которая будет обращаться в твоей стране»{147} Разрешение, как мы видим, касалось только монет местного обращения. И действительно, одна из статей соглашения, заключенного около 245 г. до н. э. между жителями Смирны и колонистами Магнесии на Сипиле, обусловливает, что последние «будут принимать в Магнесии монету, обращающуюся в городе (Смирне)»{148}. Таким образом, муниципальная монета обычно не была принята в обращение вне места своего происхождения. Это была лишь мелкая разменная монета.

Отсюда следует, что разрешение выпускать свою местную монету в принципе относилось только к меди (бронзе) и не включало права выпускать золотые или серебряные монеты, которые могли обращаться на всей территории царства. Филетер Пергамский был единственным, насколько мне известно, лицом, которое получило или присвоило себе разрешение выпускать тетрадрахмы от своего имени, но с изображением Селевка Никатора{149}.

При исследовании муниципальной чеканки при Селевкидах следует различать два района и две эпохи: выпуск монет некоторыми эллинскими городами Малой Азии между 281 и 190 гг. до н. э., с одной стороны, и чеканка городов Сирии и Финикии во II в. до н. э. — с другой. Изучение монет селевкидских городов Малой Азии затруднено из-за недостаточно точной хронологической их классификации. Так, например, серии монет, приписываемые периоду, следующему за концом правления Атталидов (в 133 г. до н. э.), в действительности принадлежат эпохе Антиоха I — около 270 г. до н. э.{150} Но все же некоторые наблюдения и при нынешнем состоянии нумизматики представляются оправданными.

Эллинские города Эгейского побережья начиная с персидской эпохи чеканили монету без ограничений. Александр унифицировал чеканку, предписав муниципальным мастерским эталон, надпись и изображение, идентичные его собственной монете{151}. Он сохранил за городами право выпускать по их усмотрению только разменную монету. Селевкиды, по-видимому, продолжали монетную политику Александра. Если муниципальные мастерские чеканили серебряные монеты, это были царские монеты. Кубок с одной ручкой из Кимы и другие символы на монетах позволяют, например, приписать некоторые эмиссии мастерским Кимы, Мирины и Фокеи{152}. Но это царские серебряные монеты, тетрадрахмы Антиоха II с изображением сидящего на скале Геракла. Монеты, выпущенные от имени народа какого-либо города в селевкидской Азии, например, с надписью Σμυρναίων, всегда были из бронзы или низкопробного серебра{153}.

Специальные исчерпывающие исследования монет, выпущенных в нескольких знаменитых городах, таких, как Лампсак{154}, Смирна{155}, Эфес{156}, Илион{157}, Александрия в Троаде{158}, показали, что в селевкидскую эпоху эти города чеканили только мелкую разменную монету, почти всегда медную{159}.

Три города Малой Азии — Кебрен в Троаде{160}, Траллы{161} и Алабанда{162} — носили при Селевкидах династические имена: Селевкия и Антиохия. Это позволяет датировать монеты, обозначенные этими новыми именами. Они бронзовые. Одна только Алабанда-Антиохия чеканит серебряные монеты. Но эти красивые тетрадрахмы были выпущены около конца III в. до н. э., когда город пользовался независимостью de facto{163}.

Если группа ионийских городов (Эфес, Магнесия, Милет, Приена и др.) выпускала в первой половине III в. до н. э. серебряную монету, то это были мелкие подразделения «персидского» эталона с весом драхмы примерно 5 г {164}. Данные особенности исключали обращение этих монет вне области их выпуска{165}.

С другой стороны, когда город Мараф в 200 г. до н. э. был подчинен Селевкидам, Антиох III сразу же приостановил выпуск серебряной монеты, дозволив чеканить только медную{166}. Таким образом, без грубых преувеличений можно сказать, что чеканку монет, которые могли обращаться на всей территории царства, селевкидское правительство оставляло за собой{167}.

147. I Macch., 15, 6. Эти монеты Симона пока еще не найдены. Попытка приписать этому первосвященнику серебряные сакля и полусикли с надписью (по-древнееврейски) «Иерусалим священный» (ср. Е. Sсhürer. Gesch. d. judischen Volkes, I, с. 762) совершенно ошибочна. Прежде всего невероятно, что Симон получил право выпускать серебряные монеты. Его преемники выпускали только бронзу. Затем монеты, о которых идет речь, не обнаруживаются в эллинистических слоях поселений, раскопанных в Палестине (G. F. Hill. — «Num. Chron.», 1922, с. 133; ср. Bickermann. Der Gott der Makkabäer, с 175, примеч. 7).

148. OGIS, 229, стк. 55: δεχέσθωσαν δε και εμ Μαγνησίαι το νόμιομα το της πολεως [ενν]ομον.

149. Ср. Newell, с. 23; ср. также серебряную монету с арамейской надписью, выпущенную династами в Персии: G. F. Hill. — ВМС, Persia, с. CLX.

150. L. Robert. — BCH, 1933, с. 467; «Rev. Numism.», 1936, с. 271.

151. Ср. REG, 1934, с. 349.

152. G. Macdonald. — JHS, 1907, с. 150. Мне непонятно, из чего он выводит, что между тремя названными городами существовала монетная конвенция. Какими, собственно, могли быть природа и цель такого союза?

153. Ср. В. V. Head. — ВМС. Ionia, с. XLVII; он же. Hist. immor., с. LXVI. Впрочем, общее мнение нумизматов таково, что в период македонского владычества подчиненные города Азии только в исключительных случаях выпускали серебряную монету (К. Regling. — «Wörterbuch der Münzkunde», 1930, с. 429). Тетрадрахмы этих городов относятся к периоду после победы Рима в 190 г. до н. э. Так, клады, зарытые в III в. до н. э., не содержали этих тетрадрахм (К. Regling. — ZfN, 1928, с. 101).

154. Η. Gaebler. — «Nomisma», XII, 1923, с. 24.

155. J. G. Μilne. — «Num. Chron.», 1923, с. 1; 1927, с. 3.

156. В. V. Head. — «Num. Chron.», 1880. Алабанда получила название Антиохии между 260—250 гг. до н. э. L. Robert. Etudes deliennes. — BCH, Suppl. I, 1970, с 460 (BE, 1974, 384).

157. Η. V. Fritze. - W. Dörpfeld. Troia und Ilion, II, с. 478.

158. Η. V. Fritze. — «Nomisma», VI, с. 27; ср. К. Rеgling. — ZfN, 1928, с. 117.

159. Тетрадрахмы Эфеса, Милета, Эритр и т. д., выпущенные па основе «финикийского» эталона, вероятно, относятся ко времени диадохов. В Эфесе выпуск этой серии монет прекратился еще до владычества Лисимаха (около 295 г. до н. э.). Ср. K. Regling. Die Münzen von Priene, 1927, с. 128, примеч. 258.

160. Imhoof-Blumer. Kleinas. Münzen, I, c. 43; K. Regling.— JIAN, VI, с. 174.

161. Imhoof-Blumer. Lydische Stadtmünzen. — «Revue Suisse de numismatique», 1897, с 169. Ср. L. Robert. — «Rev. de Phil.», 1934, с. 289.

162. Ε. Babelon. — «Rev. Numism.», 1890, с. 417.

163. Pol., XVI, 24, 6 и 8; Liv., XXXIII, 18, 7. Ср. ВМС, Caria, с. XXVII. О находках этих тетрадрахм см. Waddington. — «Melanges de numismatique», II, с. 6, и W. Kubitschek. — «Numism Zeitschr.», XLVI, с. 212.

164. J. G. Milne. — «Num. Chron.», 1924, с. 19; К. Regling. Die Münzen von Priene, 1927, с. 130, примеч. 264.

165. К. Rеgling, там же, с. 4 и 129.

166. Ср. G. F. Hill. — BMC, Phoenicia, c. XLII. При Селевкидах выпускалась серия монет с изображением Зевса и финикийской легендой. Она продолжалась и при Цезарях (там же, с. 125). В Марафе, естественно, следовали селевкидской эре. Ср. W. Ottо. Beiträge, с. 15.

167. Заметим, например, что в кладе, найденном в Ираке (Е. Т. Newell. — «Num. Chron.», 1924, с. 145), или среди найденных в Ниневии монет (Нill. — «Num. Chron.», 1931, с. 160) почти все селевкидские тетрадрахмы были производства антиохийской мастерской.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

§ 9. Чеканка монеты в городах Сирии

Греческие города Малой Азии чеканили разменную монету в силу древнего обычая. Антиох IV предоставил эту же привилегию некоторым городам Сирии и Финикии. Можно очень точно определить дату дарования этой привилегии. Неизданная бронзовая монета города Антиохии, хранящаяся в Берлинском кабинете, имеет дату «144» селевкидской эры, т. е. 169/68 г. до н. э. На лицевой стороне окруженная лучами голова Эпифана, на реверсе, справа, фигура полуобнаженного Зевса{168}.

Эти изображения явно связаны с изображениями на царских бронзовых монетах, выпущенных в Антиохии в 169 г. до н. э. или позднее. Таким образом, выпуск муниципальной монеты в Сирии начинается в 169/68 г. до н. э.{169}

Привилегированные города при Антиохе IV выпускали только бронзовую монету с изображением царя{170}. Это было признанием его верховного суверенитета. На реверсе своих монет города помещали какого-либо идола или символ. В легенде называется или одна только община, выпускающая монету, например Ίεροπολιτων, или на реверсе — совместно — город и царь, например: βασιλέως Άντιόχου, Τυριών,

К первой группе относятся города Сирии и Киликии: Эги, Антиохия, Антиохия на Саросе (Адана), Антиохия (Нисибис), Антиохия Мигдонии (Эдесса), Антиохия (Птолемаида), Александрия на Иссе, Апамея, Гиераполь (Бамбика), Гиерополь (Кастабала), Лаодикея Приморская, Селевкия Пиерийская, Селевкия на Пираме (Мопсуеста){171}, Триполис{172}.

Все эти эмиссии прекратились с кончиной Антиоха IV. Они дают нам возможность лучше оценить внутреннюю политику этого царя, о которой мы знаем лишь в связи с его действиями в отношении иерусалимских евреев. Рассматривая выпущенные при этом царе муниципальные бронзовые монеты, мы легко можем констатировать, что тенденция, приписываемая Эпифану современной наукой, по-видимому, не занимала его всерьез. Распространено сейчас мнение, что царь, преследовавший евреев, хотел унифицировать распространенные в его державе культы. Однако, судите сами: Антиох IV позволяет городам, которые с его разрешения выпускают монеты, воспроизводить на них изображения своих богов. Лишь три города избрали для реверса своих монет идол, изображавшийся на царской бронзе: стоящий обнаженный Зевс. Эти города: Антиохия, Антиохия Птолемаида и Эдесса. Другие города, например Селевкия Пиерийская, Александрия на Иссе{173} и Апамея, помещали это изображение только на мелких монетах, а на больших изображали различные символы: молнию — в Селевкии, Зевса Никефора — в Апамее{174}.

Прочие города пользовались каждый своими особыми изображениями: Зевс Никефор в Адане, этот же бог и Виктория в Нисибисе{175}, Посейдон и дельфины на монетах Лаодикеи Приморской{176}, орел в Кастабале{177}, Аполлон и Артемида в Мопсуесте{178}, конская голова в Эгах{179}, Диоскуры в Триполисе. Отсюда видно, что города на своих монетах прославляли особо близких им богов. Дети Латоны в Мопсуесте, Посейдон в Лаодикее Приморской являются богами — покровителями этих городов. Орел в Кастабале — птица бога Адада{180}. Наконец, на монетах, выпущенных в Гиераполе — Бамбике, изображен тот же Зевс, что на царской бронзе. Но здесь этот греческий бог дан в сопровождении льва, атрибута Атаргатис, верховной владычицы Гиераполя в Сирии, и поэтому эмблемы «священного» города{181}. Таким образом, и греческие города, и города полуварварские выставляли напоказ на своих монетах, право чеканки которых было дарованной Эпифаном привилегией, свое поклонение особо чтимым у них божествам, даже восточным{182}. Это наблюдение тем более показательно, если вспомнить, что лицевая сторона этих монет, сохраненная для символа государства, была везде одинаковой, установленной правительством. Это всегда один и тот же портрет Антиоха IV.

Другая группа муниципальных эмиссий при Антиохе IV включает монеты финикийских городов: Библа{183}, Сидона{184}, Тира{185}, Лаодикеи Ханаана (Берите?){186}, Триполиса{187}.

Здесь чеканка тоже началась в 169/68 г. до н. э. Легенда двойная: имя царя по-гречески, название города по-финикийски или по-финикийски и по-гречески. Например: βασιλέως Άντιόχου, Σιδωοίων — «из Сидона». На лицевой стороне голова царя в диадеме, окруженная лучами; на реверсе изображен символ города или идол. Так, на монетах Библа мы видим шестикрылого финикийского Кроноса, на монетах, выпущенных в Лаодикее, — Посейдона-Баала{188} и Астарту. Астарта, главная богиня Сидона, жрец которой носил титул «царь Сидона», на сидонских монетах появляется в виде Европы. И когда мы читаем финикийские легенды этих монет, например «Лаодикея, мать Ханаана» или «Сидон, отец Камбе (Карфагена), Гиппоны, Кития, Тира», то возникает сомнение в правильности теории, представляющей Эпифана ревностным апостолом эллинства.

Финикийские города продолжали эти эмиссии и после смерти Антиоха IV, меняя, естественно, легенду и изображение с каждым новым царствованием. Тир выпускал, таким образом, монеты до 126/25 г. до н. э.; в Библе на монетах представлены Антиох IV, Антиох V, Александр Бала и Деметрий II{189}; Сидон прекратил выпуск этой серии при Александре Бале; Лаодикея Финикийская выпускала эти монеты при Антиохе IV, Александре Бале, Деметрий II и Александре Забине{190}.

Право чеканить мелкую разменную монету приносило значительные доходы{191}. Несколько городов получили эту привилегию вновь на тех же условиях{191a}. Антиохия{192}, Апамея{193}, Киррус{194}, Лаодикея Приморская и Селевкия Пиерийская чеканили медную (бронзовую) монету с изображением Александра Балы. Привилегией чеканить монету пользовались Селевкия Пиерийская при Антиохе VII{195}, Лаодикея Приморская при Антиохе VIII{196}, Дамаск при Деметрии III и Антиохе XII{197}.

Но династические войны, которые начиная со 150 г. до н. э. следуют одна за другой, давали городам возможность урвать у центральной власти более широкие привилегии. Города становятся «неприкосновенными», получают иммунитет. Они начали чеканить монеты, на которых отсутствовали какие бы то ни было знаки суверенной власти Селевкидов. Уже в 151/50 г. до н. э. Селевкия Пиерийская поместила на лицевой стороне бронзовой монеты голову Зевса вместо царского изображения{198}. Те же самые города, заключившие союз с Антиохией и Лаодикеей, выпускают в 149/48 и 148/47 гг. до н. э. монеты с надписью αδελφοί δήμοι{199}.

Наконец, несколько городов присваивают себе ту же привилегию. Сюда относятся бронзовые монеты «демоса селевкийцев в Газе», выпускавшиеся в период между 148/47 и 113/12 гг. до н. э.{200}, медные монеты Селевкии Пиерийской (начиная со 147/46 г. до н. э.){201}, Александрии на Иссе{202}, Аскалона{203}, Антиохии-Тарса{204}, Аданы{205}, Мопсуесты{206}, Лаодикеи Финикийской{207}, Лаодикеи Приморской{208}, Сидона{209}. Особого внимания заслуживают обильные эмиссии «антиохийцев в Птолемаиде»{210}. На лицевой стороне всех этих монет изображено божество, чаще всего Фортуна города{211}.

Но цари по-прежнему оставляли за собой чеканку серебряной монеты. Города начинали выпускать тетрадрахмы только после обретения ими независимости. Последняя селевкидская монета, изготовленная в Тире{212}, и первая тирская тетрадрахма относятся к 126/25 г. до н. э., когда город объявил о своем суверенитете{213}. Монетный двор Сидона прекратил работу на Селевкидов в 112/11 г. до н. э.{214} Этот год был началом эры города и его первых тетрадрахм. Селевкия Пиерийская начинает исчисление своей эры со 109 г. до н. э. и с этого времени чеканит серебряную монету{215}, поскольку в 109 г. до н. э. царь провозглашает город «свободным навсегда» и признает его суверенитет, допустив, чтобы подпись Селевкии стояла под соглашением, заключенным между ним и Птолемеем IX{216}.

При крушении Селевкидской державы города один за другим сбрасывают с себя зависимость от династии и начинают чеканить серебряные монеты{217}. Только одна столица, по видимости, отказывается от этого права. Но это ложная скромность. Город предпочел выпускать для самого себя тетрадрахмы с изображениями селевкидского типа, хорошо известного на всех рынках тогдашнего мира{218}.

168. Ср. Bab., № 624: монеты той же серии, но без дат. Берлинский экземпляр происходит из коллекции Мореля (1908/5). Царская бронза: Newell, с. 24; Bab., № 559.

169. Даты «144» и «145» селевкидской эры встречаются также на загадочных бронзовых монетах Bab., № 652-653. На основании знака мастерской As эти монеты приписывают городу Аскалону. Но эти буквы ни в коей мере не указывают на наименование «Аскалон» (Imhoof-Blumer. — «Numism. Zeitschr.», 1913, с. 178).

170. В целом ср. Bab., с. CI; Head. Hist. mimor., с. 763.

171. Монета из Мопсугесты, ВМС, Lycaonia, с. 103, не имеет изображения Антиоха IV (Imhoof-Blumer. — Kleinas. Münzen, II, с. 473).

172. На лицевой стороне монет Триполи изображены рядом головы Антиоха IV и Лаодики (Hunter. Coll., с. 52, № 76,147 г. селевкидской эры). Rouvier, VI, с. 17, № 1628-1629.

173. Imhoof-Blumer. Kleinas. Münzen, II, с. 429, табл. XVI, 20.

174. Неизданная монета, хранится в Берлине.

175. ВМС, табл. XIII, 7.

176. Imhoof-Blumer. Monnaies grecques, 1883, с. 439.

177. Imhoof-Blumer. — ZfN, 1883, с. 267, табл. X, 1.

178. Imhoof-Blumer. Kleinas. Münzen, II, с. 486; Ε. Babelon. — «Rev. Numism.», 1920, с. 112.

179. Imhoof-Blumer. Kleinas. Münzen, II, с. 423, табл. XVI, 7.

180. Ср. P. C. V. Вaur. — The Excavations at Dura, III, с. 110. Орел — излюбленное изображение также на монетах города императорского периода.

181. Н. Seyrig. — «Syria», 1939, с. 299. Относительно символов Атаргатис (лев) и Адада (орел, бык) см. Н. Seyrig. — «Syria», 1939, с. 190; P. V. Вaur. Excavations at Dura-Europos, Preliminary Report, III, 1932, с. 100, 112; G. F. Hill. — Proceed. British Acad., 5 (1911—1912), с. 484; Н. Seyrig. — «Rev. Numism.», 1971, 13; Β. Hruda. — Ε. Εbeling. Real-Lex, der Assyriologie, III, с. 486, 493. Заметим, что лев не был атрибутом Геры. S. Εitrem. — RE, VIII, стб. 383.

182. С моей точкой зрения не согласились два больших ученых, почтившие меня своей дружбой: покойный Н. Seyrig («Syria», 1939, с. 299) и L. Robert. (A. Dupont-Sommer, L. Robert. La déesse de Hierapolis Castabala, 1964, с 99). Если на этот раз я не склоняюсь перед их авторитетами, это объясняется тем, что здесь, как мне кажется, все дело в недоразумении. Робер пишет: «Мне представляется обоснованным предположение, что орел на монетах Кастабалы свидетельствует, что Антиох IV ввел культ Зевса Олимпийского в святилище Перасии» (La deesse, с. 98). Меня эта гипотеза удивляет. Следует ли допустить, что туземная богиня внезапно получила в компаньоны Олимпийца? Что последнему в этом чужеземном святилище приносили жертвы согласно ритуалу храма в Олимпии (или Антиохии)? Что к этому чужеродному богу обращались с греческими молитвами и на греческом языке? Этому нельзя было бы найти параллелей. (О переносе культа ср. L. Robert. Hellenica, XIII, с. 24.) Заимствуем лучше у Л. Робера (с. 95) объяснение аналогичного случая. Перед нами монеты другого священного города (Гиераполь) с восточным святилищем большого значения. Богиня — владычица этого города называется на монетах Νικηφόρος θεά и изображена там с чертами Афины Никефорийской. Но она остается Ма, богиней Команы, культ которой, как мы знаем, сохраняет свой традиционный и негреческий характер. То, что проявляется в нем греческого, — это лишь оболочка греческого обычая. Точно так же богиню Кастабалы, одну из форм Кибелы, туземные почитатели всегда называют Kubaba, а на монетах она отождествляется с греческой богиней Полиадой (Robert. La deesse, с. 93). Допустим, что для администрации Антиоха IV и для греческих посетителей и т. д. орел обозначал Зевса. Но кем выступал этот «Зевс» для жрецов и почитателей богини? По всей вероятности, Ададом, атрибутом которого был орел. И действительно, клинописные документы свидетельствуют, что Кубаба пришла в Кастабалу в Киликии из Кархемиша, большой цитадели на среднем Евфрате в Северной Сирии (Dupont-Sommer, с. 8-9), где наряду с ней чтили великого бога грозы Адада. Ср. предыдущее примечание.

Точно так же (чтобы не привлекать другие авторитеты, кроме названных) боги, именуемые «Аресом» в греческих надписях Сирии, на юге и в центре Малой Азии, являются воинственными туземными богами (в Сирии, например, это боги арабских племен), номинально отождествленными с одним из олимпийских божеств (Н. Seyrig. — «Syria», 1970, с. 77-112; L. Robert, — «Hellenica», X, 1955, с. 77). Я не вижу, почему «Зевс» в Кастабале или Зевс в Иерусалиме должны быть исключением из этого общего правила. Прибавим, что даже в Селевкии Пиерийской, македонской колонии, «Зевс» был не чем иным, как туземным фетишем, изображавшимся в виде молнии (Н. Seyrig. — «Syria», 1939, с. 27).

183. J. Rouvier. — JIAN, IV, 1901, с. 42.

184. J. Rouvier. — JIAN, V, 1902, с 121. Но невероятно, чтобы монеты с финикийской легендой и изображением Тюхе (Rouvier, с. 121; ВМС, Phoenicia, № 87 и сл.) относились к царствованию Эпифана. Ср. U. Kahrstedt. Syrische Territorien, 1926, с. 81, примеч. 3.

185. Newell, Tyre, № 38 и сл.; он же, Tyre II, с. 14.

186. Rouvier. - ΠΑΝ, III, 1900, с. 266. Относительно отождествления этого города с Берите ср. Μ. Holleaux. — ВСН, 1933, с. 11, примеч. 5.

187. Легенда монеты выпуска 147 г. селевкидской эры из Триполи (ср. выше, примеч. 172) содержит одно только царское имя по-гречески (Bab., № 692).

188. G. F. Hill. — THS, 1911, с. 67.

189. Rouvier, V, 1901, с. 42.

190. Rouvier, III, 1900, с. 266.

191. Ср. в целом Bab., Index, названия городов.

191a. Ср. Н. v. Fritze. — «Nomisma», I, с. 4.

192. Ср. A. Dieudonne. — «Rev. Numism.», 1927, с. 13 (дата 163 г. селевкидской эры).

193. Датированные монеты (163 г. селевкидской эры = 150/49 г. до н. э.): Bab., № 918; U. Boissevain. Griech. Münzen d. Akademie zu Amsterdam, 1912, с. 167.

194. Bab., с. CXXV; Hunter. Coll., с. 66 (монеты, датированные 164 г. селевкидской эры).

195. G. Macdonald. — ZfN, 1912, с. 99, № 27.

196. В 184—186 гг. селевкидской эры Сидон выпустил также серию монет с изображением Деметрия I (Bab., № 1251).

197. Bab., № 1578; ВМС, Galatia, и т. д., табл. XXV, 11; Hunter. Coll., с. 112.

198. Newell по Welles, с. 292 (Селевкия). Относительно Апамеи см. Mionnet. Description, V, с. 219, где приводятся монеты, датированные 160 и 163 гг. селевкидской эры.

199. Dieudonne. — «Rev. Numism.», 1927, с. 8.

200. G. F. Hill.— BMC, Phoenicia, с. LXIX; ср. «Der Gott der Makkabäer», с. 62.

201. BMC, Galatia, с 270; Hunter. Coll., с. 212.

202. Imhoof-Blumer. Kleinas. Münzen, II, с. 429.

203. F. Hill. — BMC, Palestine, с. LIV. Надпись гласит: Άσκαλωνίτων δήνου (sic). Монеты выпущены до 112/11 г. до н. э., когда город получил титул «священный». Но дата ЕМ(p) = 168/67 г. до н. э. на монете, упомянутой у G. F. Hill, с. 205, № 7, остается невероятной.

204. G. F. Hill. — ВМС, Lycaonia, с. LXXXV и с. 177. Но монеты Эг (там же, с. 20), одна из которых (№ 14) датирована «160 годом», вероятно, относятся к императорскому периоду. Imhoof-Blumer. Kleinas. Münzen, II, с. 426. Во всяком случае, вопреки предположению Хилла (G. F. Hill. — «Num. Chron.», 1917, с. 18), на этой монете не изображен какой-то обожествленный Селевкид.

205. Imhoof-Blumer. Kleinas. Münzen, II, с. 422; W. Wroth. — «Num. Chron.», 1904, с. 305, № 27.

206. Сюда относятся редкие бронзовые монеты, соответствующие следующему описанию: увенчанная лавром голова Зевса; на реверсе: зажженный алтарь. Легенда: Σελευκέων των προς τωι Πυράμωι (Βab., c. CVI). Автономные монеты с надписью Μοψεάτων (G. F. Hill. — ВМС, Lycaonia, с. 103) скорее следует отнести к периоду независимости Киликии, около 100 г. до н. э.

207. G. F. Hill. — ВМС, Phoenicia, с. 51.

208. W. Wroth. — ВМС, Galatia, с. 247.

209. G. F. Hill. — ВМС, Phoenicia, с. 155.

210. G. F. Hill, там же, с. LXXIX. Монеты датированы от 127/26 до 111/10 г. до н. э. Но город на них именуется «священный и неприкосновенный» уже в 126/25 г. до н. э. Недатированные монеты без этого почетного титула, должно быть, более ранние. Их в большом количестве нашли в Самарии, разрушенной около 108 г. до н. э. (G. А. Reisner. — Harvard Excavations at Samaria, I, с 251). Ср. Ε. Bickermann. Der Gott der Makkabäer, с 62, примеч. 3.

211. Я не упоминаю автономные монеты, относимые к селевкидской эпохе на основании только стилистических признаков, например монеты Селевкии на Каликадне, Сол, Эпифании и др.

212. Bab., № 1211.

213. Hill. — ВМС, Phoenicia, с. 233.

214. Bab., № 1456; Rouvier, V, № 1281.

215. Hunter. Coll., с. 213.

216. Welles, 71.

217. Последняя известная в настоящее время царская монета Аскалона датируется 109/08 г. до н. э. (Hill. — ВМС, Palestine, с. XLVIII). Эра города начинается в 104 г. до н. э. Полновесная серебряная монета Аскалона встречается редко. Тетрадрахма финикийского веса «20»-го года (ZfN, 1912, с. 103, № 38) в действительности относится к 84 г. до н. э. Издатель приписывал ее времени Антиоха VIII, исходя из эры, которая является воображаемой. Сходная ошибка допущена и при описании тетрадрахмы Bab., № 1403; это монета с изображением Птолемея XV (G. F. Hill.— ВМС, Palestine, с. XLVIII, примеч. 3). Точно так же недопустимо приписывать монеты Антиоха X (JIAN, 1903, с. 19), даже Деметрия III (ZfN, 1912, с. 106, № 45) мастерской города Триполиса и т. д.

218. Newell. — Num. Chron., 1919, с. 62; G. F. Hill. — «Num. Chron.», 1927, с. 203; 1931, с. 160; A. Dieudonne. — «Rev. Numism.», 1927, с. 14.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Глава 7. Культ царей

§ 1. Титулы и эпитеты царей

Известно, что цари дома Селевкидов иногда удостаивались божественных почестей. Чтобы лучше понять этот культ, нужно выделить и классифицировать следы его, сохранившиеся в документах той эпохи. Первым свидетельством воздававшегося царю культа было его имя, вернее, божественные эпитеты, добавлявшиеся к нему. Антиоха IV называли «Эпифаном», Деметрия II «Сотером» и т. д. Эти официальные прозвища появляются на царских монетах, их употребляют античные историки. Каков их смысл и точное употребление? Древние авторы смешивают эти эпитеты с народными прозвищами; я не имею здесь виду метод использования вперемешку культовых эпитетов{1} и прозвищ{2}, чтобы различать омонимы. Это право историка. Беда заключается в том, что древние авторы абсолютно в одном плане пользуются прозвищами совершенно различного характера. Говорят, например, что Деметрий II получил наименование «Никатора» — это его официальный титул — по причине его победы над Антиохом VI и был прозван «Серипидом», т. е. кандалоносцем, потому, что попал в руки парфян{3}. Мы читаем, что Антиох III был прозван «Великим» в честь его подвигов{4}, а Антиох VIII получил прозвище «Грипа» (по-гречески «горбоносый») из-за его орлиного носа{5}. Полибий говорит: «Селевк Каллиник, прозванный также „Бородатым"»{6}; однако Καλλίνικος — это культовый эпитет, в то время как ΙΙώγων — лишь народное прозвище. Древние авторы единодушно приписывают прозвищу и культовому эпитету одно и то же происхождение, а именно vox populi («глас народа»){7}. Как раз это общее происхождение селевкидских прозвищ всех видов приводит к тому, что античные авторы более не отличают народного прозвища царя от его официального эпитета. И действительно, по Аппиану, официальные эпитеты Eupator, Nicator, Eusebes были присвоены царям Антиоху V, Деметрию II, Антиоху X «сирийцами»{8}. Либаний полагает известным, что все cognomina Селевкидов даны были им за их подвиги{9}. Лукиан рисует нам рождение царского прозвища: после победы над галатами войска Антиоха I поют «пэан» и провозглашают царя Καλλίνικος{10}.

Однако, насколько нам известно, Антиох I никогда не пользовался этим эпитетом. Как получалось, что прозвище, стихийно данное толпой, превращалось в официальный эпитет царя?

Древние авторы дают удовлетворительный ответ на этот вопрос. Они сообщают, например, что милетяне присвоили титул «Бога» Антиоху I за то, что он освободил их город от тирании Тимарха{11}, а Деметрий I был прозван «Спасителем» по инициативе вавилонян после его победы над другим Тимархом, который притеснял их{12}.

Остановимся здесь на минутку. Эпитет даруется городом или страной за чрезвычайные услуги, оказанные им царем. Отсюда следует, что новый титул вплоть до нового распоряжения действителен только для города, придумавшего его. Ни благодеяние, оказанное милетянам, ни их благодарность ни в какой мере не касаются вавилонян. Антиох II — «Теос», «Бог» в Милете. Но отсюда вовсе не следует, что он становится Богом также в Вавилоне или Антиохии{13}.

Таким образом, первая выдвигаемая нами для объяснения культовых прозвищ царей теза может быть сформулирована следующим образом: официальные эпитеты присваивались суверену городами его державы. Следовательно, он мог обладать в одно и то же время, но в разных городах разными титулами. Это, естественно, не исключает возможности того, что царь мог принять один и тот же титул в нескольких городах.

Исследование нумизматических данных позволяет уточнить эту тезу. В предшествующей главе мы показали, что царь мог одновременно именоваться разными титулами на монетах одинаковой стоимости, но выпущенных разными мастерскими. Эти варианты не вызваны ни предпочтением, которое оказала та или иная мастерская, ни размерами места, отведенного на монете для начертания легенды, ни другими случайными причинами. В то время как легенда тетрадрахм птолемеевского веса не присоединяет к царскому имени никакого эпитета, в легендах одновременно выпущенных теми же мастерскими монетных серий, но аттического эталона читается титул суверена, точно соответствующий (начиная с Антиоха V){14} легенде серебряных монет, выпускавшихся в Антиохии. Такие совпадения не могут быть случайными. И действительно, можно с уверенностью сказать, что любая мастерская помещала на выпускаемых ею одновременно монетах одного и того же вида одинаковый титул монарха. Каталоги монет, выпущенных в мастерских Антиохии, Тира, Сидона, отбор и классификация которых основаны на технических признаках, не дают ни одного исключения из этого правила. Мы достаточно хорошо знаем теперь медные монеты, выпущенные в Селевкии на Тигре{15}. На этих монетах титулы царей не содержат произвольных вариантов, вызванных фантазией монетных мастеров. Антиох IV, Деметрий{16}, Александр Бала называются здесь только царями. Деметрий II на монетах одной серии именуется «царь Деметрий», на другой, более поздней, — «царь Деметрий Филадельф Никатор». Обе формулы встречаются на монетах этого царя, выпущенных в других местах.

Но если вариации царского титула на монетах не случайны, каков был их смысл? Как было сказано выше, официальные эпитеты царя в разных городах не обязательно совпадали. Существует ли какая-либо связь между этими двумя отмеченными обстоятельствами? Для ответа на этот вопрос рассмотрим внимательно монеты Антиоха IV.

Эволюция легенды на серебряных монетах этого царя, выпущенных в Антиохии, очевидна{17}. До 169 г. до н. э. монетный двор столицы выпускал тетрадрахмы с традиционным изображением обнаженного Аполлона, сидящего на омфале, и с традиционной надписью Βασιλέως ’Αντιόχου. Но на монетах, выпущенных после победы над Птолемеем VI{18}, над головой царя, увенчанной диадемой, помещена звезда, а на реверсе тетрадрахмы изображен сидящий на троне Зевс Никейор. Легенда этой серии В гласит: βασιλέως ’Αντιόχου θβου’ Επιφανους. Наконец, после триумфальных празднеств в 166 г. до н. э. в Дафне{19} царя стали именовать βασιλεύς ’Αντιόχου θεος’ Επιφανης Νικήφορος{20}.

Заслуживают внимания также и бронзовые монеты, выпущенные в Антиохии при Антиохе IV. Легенда сперва гласит: «Царь Антиох», а затем: «Царь Антиох Теос Эпифан»{21}. Эта серия, таким образом, соответствует тетрадрахмам группы В. И действительно, изображения этой серии символизируют победу над Египтом. Мы видим там орла, фигуры Исиды, Зевса Аммона{22}.

На монетах антиохийского двора царю даются последовательно три различных титула: в 175 169 гг. он именуется «царь Антиох»; в 169—166 гг. до н. э. он уже «царь Антиох Теос Эпифан»; в 166—163 гг. до н. э. он называется «царь Антиох Теос Эпифан Никефор».

Эти формулы соответствуют официальной титулатуре. В прошении, адресованном царю в 167/66 г. до н. э., он именуется «царь Антиох Теос Эпифан»{23}. Именно эти эпитеты мы находим на серебряных и бронзовых монетах класса В, выпущенных в Антиохии между 169 и 166 гг. до н. э.

Казалось бы, следовало ожидать, что и мастерские других городов на монетах, выпускаемых после 169 г. до н. э., присвоят царю тот же титул. Однако некоторые из них не следуют в этом отношении примеру столицы. Так, Тир стоит абсолютно в стороне. Его мастерская пользуется всегда простой легендой «царь Антиох» даже на монетах аттического веса{24}. Другая мастерская заимствует у антиохийской серии В изображение Зевса Никефора для своих тетрадрахм{25} (на драхмах, как и прежде, изображается Аполлон){26}, но монарха упорно продолжают называть «царь Антиох Эпифан», не добавляя наименования «Теос», которое фигурирует на модели, выпущенной в Антиохии. Антиохийская серия В украшает изображение царя звездами. Одна из мастерских подражает этой детали, но в тетрадрахмах с этим символом по-прежнему сохраняется простая легенда «царь Антиох»{27}. Другие мастерские выпускали медную монету с изображением Исиды или головой Зевса Аммона. Следовательно, эти монеты выпущены после 169 г. до н. э. Однако, подражая бронзовым монетам Антиохии, легенду их не заимствовали. Монарх на этих монетах именуется «царь Антиох»{28}.

Соответствовали ли эти титулы, расходящиеся с официальной формулой двора, историческим реальностям, или они были изобретены монетными мастерами по их собственному усмотрению?

Имеются тетрадрахмы, которые в описании выглядят следующим образом{29}: на лицевой стороне, справа, голова Антиоха IV в диадеме; вокруг шерстяная полоска. На реверсе: Аполлон, сидящий на омфале. Легенда: βασιλέως ’Αντιόχου θεου. Знак (голова лошади с рогами) в поле монеты позволяет отнести ее к одной из вавилонских мастерских{30}. Почему здесь царь получает особый титул, который не встречается на его монетах в других местах? Ответ дает надпись вавилонского происхождения, датируемая периодом между осенью 167 г. и осенью 166 г. до н. э. Она составлена в правление «царя. Антиоха, бога» (βασιλεύοντος ’Αντιόχου θεου){31}.

Стела и монета полностью соответствуют друг другу. Отсюда вовсе не следует, что они происходят из одного и того же города. Царь мог носить одинаковый титул в разных городах. Но совпадение двух надписей позволяет утверждать, что легенды монет соответствовали реальным титулам царя.

Правда, этот вавилонский титул 167/66 г. не совпадает с титулом, который царь имел в том же году в Антиохии. Отсюда можно вывести два заключения: царь в различных городах мог иметь различные официальные прозвища. Вариации монетных легенд могли соответствовать этим различиям. Подчеркиваем, что мы говорим здесь только о возможностях. Было бы слишком рискованно утверждать, что царские эпитеты на монетах должны обязательно совпадать с титулом, которым именовали суверена в месте их выпуска. Поскольку локальные мастерские управлялись не самим городом, а правительством или подрядчиками, ясно, что монетный мастер мог совсем не считаться с прозвищами, присвоенными царю в городе, где выпускались монеты. На редакцию легенды могли влиять также и другие соображения. Приведем пример, хорошо показывающий сложность этой проблемы.

Антиоха VIII официально называли «Эпифан Филометор Каллиник». Так именуют царя город Лаодикея в Финикии, его придворные, даже он сам{32}. В то же время только на двух монетах — серебряной и бронзовой — неизвестного места выпуска царь именуется двумя из этих эпитетов: «Эпифан Филометор»{33}. Все остальные мастерские — в Антиохии{34}, Дамаске{35}, Птолемаиде{36}, Сидоне{37}, Тарсе{38} — называют его только «царь Антиох Эпифан».

Однако детальное рассмотрение этих нумизматических проблем увело бы нас слишком далеко. В нашу задачу сейчас входит лишь подчеркнуть, что монеты подтверждают высказанную выше тезу: прозвища одного и того же царя могли меняться от города к городу.

Еще одним доказательством является то, что на Западе ни в исторических трудах, ни в надписях, ни на монетах Антиох I никогда не называется Никатором. Между тем недавно найденная в Сузах бронзовая монета имеет легенду (β)ασι. ’Αντιόχ. Νικάτ. Мемориальные монеты царя Агафокла из Бактрианы с изображением головы Антиоха I и той же легендой ’Αντιόχου Νικάτορος подтверждают, что сын Селевка I в Верхней Азии — и только там — назывался, как и его отец{39}, Никатором.

1. Перечень этих cognomina можно найти в книге: Е. Breccia, Il diritto dinastico, 1902, c. 95.

2. См. Е. Breccia, там же, с. 127, где автор приводит список прозвищ, которые даны были в народе Селевкидам. К нему можно добавить Seripides для Деметрия II (см. ниже, примеч. 3). Птолемей из Мегалополя около 220 г. до н.э. говорит о царе Селевке II: Σελεύκου δε του νεωτέρου (161 fr. 4 Jac = Athen. 557f).

3. Porphyr., 260 fr. 32, с. 1217 Jac.

4. App. Syr., I. Антиох III, «вторгшись в Мидию и Парфию и в области других народов, отложившихся еще до него, и совершив много великих подвигов, получил за это прозвище Антиоха Великого». Plut. Flamin., 9. Относительно титула μέγα; ср. ВЕ, 1965, 436; 1971, 621. L. Robert. Nouvelles inscriptions de Sardes, 1964, с. 19; P. Herrmann. — «Anadolu», IX (1965), c. 199.

5. Iustin., XXXIX.1.9; Athen., 153b.

6. Pol., II.71: «Селевк, сын Селевка, прозванного Каллиником и Погоном». App. Syr., 66.

7. Для Селевка I ср. еще: App. Syr., 57; Amm. Marcell., XXIII.6.3; для Антиоха I: App. Syr., 65; для Антиоха IV: App. Syr., 45; для Антиоха Гиеракса: Iustin., XXVII.2.8; Ael., Hist. an., VII.45; для Антиоха VII: Jos. Antt., XIII.224; ср. также Jos. Antt., XIII.119; 271; Strabo, XVI.2.10, c. 752 и XVII.l.8, c. 794; XVII.l.11, c. 796; Diod., XXXIV.22.

8. App. Syr., 45, 67, 69.

9. Liban. Antioch., 126.

10. Lucian. Zeuxis, 11; cp. Porphyr., 260 fr. 32, с. 1216 Jас.: армия прозвала Селевка III Керавном.

11. App. Syr., 65: «Антиох был первым (Селевкидом)... который получил эпитет „Сотер" (Спаситель), так как изгнал... галатов; вторым был другой Антиох... ему жители Милета впервые дали имя Теос (Бог) за то, что он избавил их от тирана Тимарха».

12. App. Syr., 47: Деметрий I «убил восставшего против него Тимарха; так как тот вообще жестоко управлял Вавилоном, то Деметрия по почину вавилонян стали называть Сотером (Спасителем)».

13. Один из последних Селевкидов именуется «великим царем» и Эвергетом Каллиником в Акко-Птолемаиде, отец его — Σωτηρ Μέγιατος, мать — Θρεά Ευετηρία. См. ВЕ, 1963, 281; Th. Fischer. Untersuchungen zum Partherkrieg Antiochos VII. München, 1970, c. 102-119. Ср. ВЕ. 1971, c. 689.

14. Newell, Tyre, 31. Ho cp. Newell, Tyre II, № 124b.

15. R. H. McDowell. Coins from Seleucia, 1935, c. 47.

16. Бронзовая монета типа McDowell. Coins from Seleucia, с. 50 = Ва.., № 737, вряд ли выпущена мастерской Селевкии. При раскопках нашли всего три экземпляра.

17. Я воспроизвожу здесь результаты исследования Newell, с. 17.

18. См., например, Bab., № 533, табл. XII, 8. Титул «Теос Эпифан» встречается также па серебряных монетах с изображением Аполлона, место выпуска которых пока еще не удалось отождествить. Ср. Imhoof-Blumer.— «Rev. Suisse de Numism.», 1917, с. 52; Naville, 1038; Bab., № 528.

19. Niese. Geschichte, III, c. 215; cp. S. Kopeberg. Polybiiliber XXX. Amsterdam, 1919, c. 99; Newell (c. 30) ошибочно датирует праздник 167 г.

20. См., например, .ab., № 544, табл. XII, 11.

21. Newell, с. 25.

22. Ср., например, Bab., 580, табл. XIII, 14. Newell (с. 26) показывает, что эта группа монет была выпущена в Антиохии, а не в Египте, как обычно думали.

23. Jos. Antt., XII.257: «Царю Антиоху Теосу послание от сидонян из Сихема».

24. Newell, Tyre, № 25 и сл.

25. «Numism. Chron.», 1883, с. 97; JHS, 1928, табл. VIII.2.

26. Bab., № 527, табл. XII, 6; ВМС, pl. XI, 4; Hunter. Coll., pl. LXVI, 14; Naville, 1036-37.

27. Bab., № 523 и сл.

28. Bab., № 577, табл. XIII, 10; Mémoires de la Mission en Ferse, XX, c. 25, № 27, табл. 1, 12. Несколько экземпляров этой же серии в Берлинском Кабинете.

29. Bab., № 526, табл. XII, 5. Я видел еще один экземпляр в Берлинском Кабинете.

30. Ср. Imhoof-Blumer. — «Numism. Zeitschr.», 1913, с. 173; Lederer.— ZfN, 1925, с. 222.

31. OGIS, 253: Βασιλεύοντος ’Αντιόχου θ[εου], σωτηρος της ’Ασίας και κτίσ[του]της πολεως — «При царе Антиохе Теосе Спасителе Азии и основателе города». Восстановление бесспорное. Фотография камня (Sitz. Ber. Preuss. Akad., 1900, табл. VI) показывает, что для другого эпитета нет места. Но недопустимо восстановление в стк. 5: [’Αντιόχωι] θεωι επιφαν[ει]. Царь был еще жив, слово βασιλεύς не могло отсутствовать в титулатуре. Я полагаю, что следует дополнить имя какого-либо восточного божества, к которому греки охотно добавляли эпитет θεος επιφανής (F. Pfister. — RE, IV, Suppl., стб. 301). M. Zambelli. — «Riv. di fil.», 1960, c. 363-389 (BE, 1962, 321) — предлагает восстановление с более длинными строками. Но в этом случае Антиох βασιλεύς и Антиох θεός первой строки превращается в последней строке в Βασιλεύς ’Αντίοχος Επιφανής. Это представляется странным.

32. F. Durrbасh. Choix d'inscr. de Delos, 121, 122.

33. Bab., c. CLIV; «Rev. Numism.», 1924, c. 133 (192 г. селевкидской эры).

34. Newell, № 362 и сл., 387 и сл., 406 и сл.

35. Newell. — «Num. Chron.», 1924, с. 148.

36. Newell, там же.

37. Bab., № 1383.

38. Bab., № 1424.

39. Mémoires de la Mission en Ferse, XXV, c. 108, № 29; Bab., c. XLIL.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

§ 2. Городские культы

Среди прозвищ суверенов имеются такие эпитеты, как «Бог» или «Спаситель», которые, бесспорно, говорят, что эти цари являлись объектом культа. Обзор известных нам эпитетов царей в целом показывает, что культ царя, свидетельством которого они являются, в каждом отдельном случае был институтом только данного города.

Если милетяне принимали решение воздать сверхчеловеческие почести «Антиоху Теосу», они этим ни в коей мере не связывали вавилонян. Если вавилоняне обоготворили Деметрия как своего «Спасителя», можно было с уверенностью предположить, что и другие города последуют этому примеру. Но он останется для них лишь моделью, и никогда не станет обязательным для всех величать царя заступником.

Надписи, относящиеся к царскому культу, подтверждают эту тезу{40}. Селевк I был обожествлен в Селевкии Пиерийской как «Селевк Зевс Никатор», в Антиохии Персидской — как «Селевк Никатор», в Дура-Европосе — как «царь Селевк Никатор», в другом месте — как «Теос Селевк». Антиоха I почитали в Антиохии Персидской и Селевкии на Тигре под именем «Сотера», а в Селевкии Пиерийской его именовали «Аполлон Сотер». Селевка II в одном городе называли «Сотер», в другом — «Каллиник», в третьем — «Теос»{41}.

Таким образом, не существовало государственного культа, оформленного по официальной модели. По крайней мере это относится к городам и автономным народам. Каждый город сам определял, когда и в какой форме он будет обоготворять суверена. Так, жители Илиона приняли уже в 281 г. до н. э. решение воздвигнуть алтарь Селевку I. Эритрейцы вставили его имя в старинный гимн, посвященный Асклепию. Напротив, ионийская конфедерация выжидала конца царствования Антиоха I, чтобы присоединить его культ к культу Александра. Милетяне, по-видимому, никогда не усердствовали в обожествлении сирийских царей{42}. за исключением лишь Антиоха II.

Вполне естественно, что в нескольких городах существовали одинаковые формы культа. Так, в Селевкии на Тигре и Селевкии Пиерийской, в Скифополе и Самарии в Палестине царский культ обслуживался двумя жрецами: один ведал культом здравствующего монарха, другой — культом его предков. Это разделение обязанностей между двумя лицами достаточно естественно, чтобы не пытаться объяснить его регламентацией со стороны государства{43}. Действительно, в Дура-Европосе Селевк Никатор имел своего особого жреца, но в Антиохии Персидской был только один жрец обожествленных суверенов. Во всех названных городах жрецы царского культа удостаивались чести эпонимата.

В других городах, например Сузах или Лаодикее, жрецы царского культа не были эпонимами. В некоторых городах обожествленные цари рассматривались только как ипостаси олимпийских богов. Так, например, почести воздавали «Селевку Зевсу Никатору». В других местах, даже при апофеозе царей, им воздавали культ не только как богам, но и как людям. Жертвы приносились «царю Антиоху» или «Антиоху Теосу (Богу)». В Смирне, по-видимому, существовали рядом друг с другом культ «богини Стратоники» и святилище «Афродиты Стратоникиды»{44}.

Трудно сказать, были ли города, которые отказывали селевкидским царям в божественных почестях. В легендах бронзовых монет, выпущенных в Тире и Сидоне, к имени царя никогда не присоединяется никакого эпитета. Однако было бы преждевременным заключать отсюда, что в этих городах Селевкиды не удостаивались поклонения. Бесспорно только, что почести, воздававшиеся суверенам, не подчинялись руководящим указаниям и не были единообразными. Каждый город по своему усмотрению чтил царя и членов его семьи, здравствующих или покойных.

Приведем перечень мест, где обожествление Селевкидов прямо засвидетельствовано в наших источниках.

Антиохия Персидская: жрец «Селевка Никатора», и «Антиоха Сотера», и «Антиоха Теоса», и «Селевка Каллиника», и «царя Селевка» (III), и «царя Антиоха» (III), и его сына «царя Антиоха». Надпись на стеле была вырезана около 204 г. до н. э.{45}

Вавилон{46}: Антиох IV именуется «царь Антиох Теос» в 167/66 г. до н. э.

Баргилия в Кари{47}: в декрете, изданном в период царствования Антиоха I, он назван «царь Антиох Сотер».

Дура-Европос{48}: жрец «царя Селевка Никатора» и жрец «предков» — 180 г. до н. э.

Эритры{49}: Селевк I обожествлен в 281 г. до н. э. под именем «Селевк, сын Аполлона». Жертвоприношения ему и «царю Антиоху» засвидетельствованы еще во II в. до н. э.

Илион: Селевк I в 281 г. до н. э. получает божественные почести как «царь Селевк Никатор». Жрец «царя Антиоха (I)»{50}.

Иония (конфедерация двенадцати ионийских городов): «царь Антиох (I) и Антиох (II) и царица Стратоника» получают божеские почести еще в 266/261 г. до н. э.{51}

Эллинизированный Иерусалим: при Антиохе IV ежемесячный праздник в честь царя{52}.

Милет: Антиох II именуется «царь Антиох Теос»{53}.

Самария: жрец «предков» царя и царя Деметрия II{54}.

Скифополь: жрецы «предков» царя и Деметрия II{55}.

Селевкия на Тигре: жрецы царей, в числе которых «Антиох Сотер»{56} и здравствующий монарх.

Селевкия Пиерийская: жрец «Селевка Зевса Никатора», и «Антиоха Аполлона Сотера», и «Антиоха Теоса», и «Селевка Каллиника», и «Селевка Сотера», и «Антиоха» (сына Антиоха III), и «Антиоха Великого». Жрец «царя Селевка» между 187—176 гг. до н. э.{57}

Смирна: обожествленная Стратоника при Антиохе I{58}. В одном декрете Антиох назван «царь Антиох, Бог и Спаситель»{59}.

Теос{60}: культ (?) «царя Антиоха и царицы Стратоники, и Антиоха, царя и Спасителя».

Неизвестный город{61}: перечень богов: «Бог Селевк», и «Антиох Теос», и «Селевк Теос», и «Антиох Великий», и «Антиох Теос», и «Селевк Теос», и «Антиох Теос Эпифан», и «Деметрий Теос Сотер»{62}.

Города декретировали Селевкидам и другие почести, кроме тех, которые подходили только богам. Двусмысленность царского культа, которая позволяла обращать к богам молитвы о спасении обожествленного царя, делала возможным, например, такое: в храме Афины в Илионе была воздвигнута конная статуя Антиоха I в знак благодарности за почитание им святилища; в то же время у царя в этом городе был жрец его собственного культа{63}. Изображения, посвященные Селевкидам, насчитывались поэтому в огромном количестве{64}. Другой особой и более редкой почестью царям и царицам было присвоение их имен месяцам календаря{65}. Уже в 281 г. до н. э. один из месяцев в Илионе был назван Seleukeios{66}. В календаре Смирны{67} были месяцы антиохейон, лаодикейон и стратоникейон{68}. Один месяц календаря в Лаодикее на Лике также был посвящен Антиоху (Ι){69}.

Династические имена давали также филам и демам, например, в Колофоне{70}, Магнесии на Меандре{71}, в Нисе{72}. Само собой разумеется, что подразделения жителей в колониях, основанных Селевкидами, часто носили династические имена. Так было, например, в Антиохии на Меандре{73}, в Лаодикее на Лике{74}, в Селевкии Пиерийской{75}.

В честь царей городами учреждались празднества: в Баргилии{76}, Эритрах{77}, Илионе{78}, ионийской конфедерации{79}, в Лаодикее на Лике{80}, в Смирне{81}.

Наконец, отмечались дни рождения суверенов{82}.

40. См. ниже перечень культов селевкидских царей. Ср. для этого параграфа в целом: Chr. Habicht. Gottmenschtum und griechische Städte, 1970, c. 82-108; cp. B. Funсk. — Hellenische Poleis. Ed. E. Ch. Welskopf, III, 1973, c. 1290-1334.

41. Один из источников Иосифа Флавия называл Антиоха VII «Сотер» (Jos. Antt., XII.222, 271). Больше нигде этот царь так не именуется.

42. A. Rehm. — Milet, I, 9, с. 368, и Milet, I, 7, ad № 193.

43. Это гипотеза Ростовцева (M. Rostovzeff. — JHS, 1935, c. 61), который первым обратил внимание на эту форму царского культа в селевкидских городах. Ср., например, ВЕ, 1971, 621 (Ясос); 1969, 502 (Теос). Ср. ниже, примеч. 87.

44. OGIS, 228, стк. 13: το ιερον το τας ’Αφροδίτας τας Στρατσνικίδος. Ср. текст, приведенный выше, гл. V, примеч. 170. и OGIS, 229, стк.9: θεαν Στρατονίκην; стк. 13: το ιερον της Στρατονικίδος ’Αφροδίτης. Cp. Dittenberger, ad locum, примеч. 7, и Gebhardt. — RE, IV, стб. 325.

45. OGIS, 233. Надпись SEG, VI, 592, из Аполлонии в Писидии вряд ли относится к селевкидскому культу.

46. OGIS, 253; ср. выше, примеч. 29 и 31

47. Miсhel, 457, стк. 21; Syll 3, 426.

48. Р. Doura, 23 (ср. С. В. Welles — «Münchener Beiträge zur Papyrusforschung», XIX, 1934, с. 379): επι ιερέων Διος... ’Απόλλωνος δε... των δε προγονών... βασιλέως δε Σελεύχου Νικάτορος. — «При жрецах Зевса... Аполлона... предков... царя Селевка Никатора». Ср. найденный в Дура-Европосе барельеф 138 г. н. э. с изображением «Селевка Никатора» (M. Rostovzeff. — «Yale Classical Studies», V, c. 233). Cp. M..Rostovzeff. — JHS, 1935, c. 56.

49. U. v. Wilamowitz. Nordionische Steine, № 11. — Abbandl. Preuss. Akad. d. Wissensch., 1909. В дополнении к древнему гимну Асклепию прославляется Селевк Ι: υμνειτε επι απονδαις ’Απόλλωνος κυανοπλοχάμου παιδα Σέλευκον ον αυτος γείνατο χρυσολύρας — «Воспевайте во время возлияний Селевка, сына темноволосого Аполлона, которого породил сам играющий на золотой лире (бог)». Жертвоприношения: U. v. Wilamowitz, там же, № 42: ‘Ρώμη и (стк. 23) βασιλει ’Αντιóχωι.

50. OGIS, 212 (= L. Robert. Etudes anatoliennes, c. 172-181); 219, 46. Cp. W. Dörpfeld. Troia und Ilion, II, c. 447, № l и № 3: ομóσαι [δε τους ’Ιλιέας ’Αν]τίοχ[ο]ν τον β[ασιλέα] — «пусть илионцы поклянутся именем даря Антиоха».

51. OGIS, 222, стк. 31: [συ]ντελέσαι θυσίαν τοις θεοις πασι xai πάοαις και τοις βασιλευσι ’Αντιόχωι και ’Αντιóχωι και τηι βασιλίσσηι Στρατονίκηι — «совершить жертвоприношение всем богам и богиням и царям Антиоху и Антиоху и царице Стратонике».

52. II Macch., 6, 7: «с тягостным принуждением водили их (евреев) каждый месяц в день рождения царя на жертвоприношения, сопровождавшиеся поеданием внутренностей жертвенных животных».

53. App. Syr., 65 (приведено выше, примеч. 11). OGIS, 226. Ср. посвящение «Герою Антиоху»: Milet, I.9, с. 368

54. См. ниже, примеч. 55.

55. R. Mouterdе. — «Melanges de l'Universite S. Joseph», XVI, c. 180; Rostovzeff. — JHS, 1935, c. 60.

56. McDowell. Objects from Seleucia, c. 258; Rostovzeff. — JHS, c. 66; cp. R. Mouterde. — «Mél. Univ. Beyrouth», XIC, c. 120. Ср. ВЕ, 1963, c. 293.

57. OGIS, 245; cp. BCH, 1902, c. 188: νεωκόρος του Νικηφόρου Κεραυ[νίου].

58. Ср. выше, примеч. 44; cp. L. Robert. — BCH, 1930, c. 328, примеч. 4.

59. OGIS, 229, стк. 102: ο θεος και σωτηρ ’Αντίοχος.

60. CIG, 3075: [βασιλέως] ’Αντιόχου και βασιλίσσης Στρατονίκης... και ’Αντιόχου βασιλέως και Σωτήρος. Этот фрагмент приводится, только чтобы напомнить о нем.

61. OGIS, 246. Ср. Р. Herrmann. — «Anadolu», IX, 1965, с. 149.

62. Можно было бы добавить еще культ Селевка I и Антиоха I на Лемносе (ср. ниже, примеч. 148).

63. Все эти явные противоречия выступают в декрете Илиона, OGIS, 219.

64. Например, статуи Селевка I были воздвигнуты в Афинах (Paus., I.16.1), в Антиохии (Liban., I.301 R), в Милете (Milet, I, с. 383; III, с. 262), в Олимпии (Paus., VI.11.1), в Приене (Inschr. v. Priene, 18 = OGIS, 215). Ср. Stähelin. — RE, II А, стб. 1234. Статуи Антиоха III имелись на Делосе (F. Durrbасh. Choix d'inscr. de Délos, с. 76), в Пергаме (OGIS, 240), в храме Афины Итонии в Беотии (Liv., XXXVI.20.3), в Дельфах (OGIS, 234, стк. 35), в Афинах (OGIS, 248, стк. 55) и т. д. Царские изображения в Магнесии на Сипиле: OGIS, 229, стк. 86.

65. Ср. К. Sсоll. — «Yale Classical Studies», II, с. 302.

66. L. Robert. Etudes anatoliennes, c. 174; W. Dörpfeld. Troia und Ilion, II, 454, № 15.

67. L. Robert. — REA, 1936, c. 25.

68. О том, что в Финикии, вероятно, были месяцы Стратоникеон и Лаодикеон, ср. Clermont-Ganneau. Études d'arcaéologie Orientale, I, 1895, с. 43.

69. L. Robert. — «Rev. de Phil.», 1936, c. 126.

70. Σελευκ[ίς]: AJPh, 1935, c. 380, № 6.

71. Inschr. v. Magnesia, 5, стк. 4: Σελευκεις.

72. W. v. Diest. Nysa ad Maeandrum, 1913, c. 68 = BGH, 1883, c. 270: Σελευκίς и ’Αντιοχίς.

73. Steph. Byz. s. v. ’Αντιόχεια : ’Αντιοχις.

74. W. M. Ramsay. Cities of Phrygia, I, 1893, c. 75, № 9: Λαοδικίς.

75. M. Holleaux. — BGH, 1933, c. 61.

76. Miсhel, 457; Syll3, 426.

77. Michel, 502; 506 (Syll3, 412); 507 (Syll 3, 413): εν τοις Διονυσίοις και τοις Σελευκείοις, cp. F. Pfister. — RE, III А, стб. 1148.

78. OGIS, 213, стк. 11.

79. OGIS, 222, стк. 29.

80. L. Robert. — «Rev. de Phil.», 1936, c. 126.

81. L. Robert. — REA, 1936, c. 28. О состязаниях, устраивавшихся в честь Селевкидов, ср. Nос.. — JHS, 1928, с. 42, примеч. 114. Гимнасий в Ясосе носил название Antiocheion .L. Robert. Etudes anatoliennes, с. 452).

82. OGIS, 222, стк. 2; OGIS, 213, стк. 10; II Macch., 6.7.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

§ 3. Династический культ

Наряду с этими муниципальными культами, каждый из которых был связан с религией соответствующего города, отличался своими обрядами и находился в ведении самих городов, существовала религия династическая, введенная царями, жрецы которой получали полномочия от суверена{83}. Об этом свидетельствует ордонанс Антиоха III от 193 г. до н. э. Чтобы вознаградить преданность своей супруги и возвеличить оказываемые ей почести, царь учреждает верховных жриц царицы «подобно тому, как назначаются во всем царстве наши верховные жрецы, и в тех же местах, где они». Эти верховные жрицы «будут носить золотые венки, украшенные ее (т. е. царицы) портретом, и (имена их) будут вписываться в контракты после (имен) верховных жрецов (культа) наших предков и нашего»{84}.

Для правильной интерпретации этого документа следует сперва избежать возможного и уже несколько раз допущенного недоразумения{85}. Организация, описанная в эдикте Антиоха III, ничего общего не имеет с муниципальными институтами царского культа.

В самом деле, своеобразие эдикта Антиоха III заключается в учреждении культа Лаодики и в датировке документов по понтификам династического культа. Однако ни в одном перечне царей, обожествленных городами, нет имени Лаодики. К тому же автономные города, которые большей частью сохраняли своих собственных эпонимов, не были принуждаемы упоминать жрецов царской религии в протоколах своих официальных актов. Даже в тех случаях, когда какой-либо город предоставлял право на эту почесть жрецам обожествленных царей, ее, как мы видели, получали лица, занимавшие годичные должности в муниципальном культе, а не постоянные верховные жрецы, назначенные царем в сатрапиях.

Письмо Антиоха III, таким образом, является источником сведений только о культе, введенном государством, культе, отличном от почестей, воздававшихся царям в городах.

Согласно эдикту Антиоха III организация этого официального культа была следующей. Царь назначал в каждой сатрапии верховных жрецов на неопределенное время{86}. Обязанности, вероятно, были разделены между понтификом покойных царей и понтификом здравствующего монарха{87}. Антиох III в 193 г. до н. э. добавил к ним еще верховных жриц своей супруги Лаодики. Эти жрецы были эпонимами в соответствующих своих провинциях. Титул archihiereus — «верховный жрец» указывает, что они пользовались некоторой властью в отношении простых жрецов монархической религии{88}.

Был ли этот институт нововведением Антиоха III? Долгое ли время он продолжал существовать? Нам об этом ничего не известно. Возможно, что этот институт был введен Антиохом III незадолго до 193 г. до н. э.{89} В период между 197 и 188 гг. до н. э. некий Птолемей был «стратегом и верховным жрецом Келесирии и Финикии»{90}. Кроме двух надписей периода царствования Антиоха III, мы не располагаем никакими другими свидетельствами о верховных жрецах царского культа.

Из этих текстов вытекает, что сфера полномочий верховного жреца совпадала с территорией сатрапии. Нет никаких доказательств и даже никакой вероятности, что эти верховные жрецы осуществляли некий контроль над муниципальными жрецами царского культа. Но каковы были их права в области прямого им подчинения? Письмо Антиоха III как будто свидетельствует, что контракты должны были датироваться именами верховных жрецов. Между тем в клинописных документах селевкидской эпохи имя царского жреца никогда не встречается. Следует ли отсюда, что ордонанс Антиоха III относился только к документам, написанным по-гречески, которые пока еще не дошли до нас? Демотические акты в Египте в этом отношении соответствовали греческим текстам.

Единственным бесспорно установленным фактом является то, что в правление Антиоха III в провинциях Селевкидской державы существовал культ монарха, отличный от муниципального и непосредственно подчиненный суверену. Чтобы определить характер культа и роль его верховных жрецов, надо, очевидно, понять его связь с царской властью. Каким образом и по какой причине царь устанавливал свой собственный культ или культ своих предков? Иначе говоря, как и в каком смысле царь становился богом для самого себя?

Для исследования этого вопроса обратимся еще раз к царской титулатуре. Выше уже было выяснено, что прозвища, часто перегружавшие ее, иногда были просто местными выдумками. На Делосе обнаружены три посвящения в честь Гелиодора, представителя Селевка IV; в одном из них, воздвигнутом торговцами города Лаодикеи Финикийской, суверену присваивается эпитет «Филопатор»; в двух других надписях, авторами которых выступают сам царь и один из его придворных, вообще нет эпитета{91}. Тем не менее напрашивается предположение, что цари иногда принимали в качестве официального титула лестные эпитеты, предлагаемые им городами. Как можно проверить это? Мы видели выше, что легенды на монетах связаны с муниципальными титулами. A priori ничто не доказывает, что монетный двор даже в Антиохии воспроизводил какие-либо титулы, кроме тех, которые были присвоены суверену жителями этого города. Не помогут ответить на этот вопрос и письма Селевкидов. В своей корреспонденции эллинистические цари никогда не прибавляли никакого эпитета к своему царскому имени. Это распространяется и на адресованные им письма. Таков закон греческого эпистолярного стиля.

Все же имеются другие данные относительно официальной титула-туры царей. Во-первых, трудно представить себе, чтобы придворные, а тем более чужеземцы в своих посвятительных надписях в честь монарха присваивали ему эпитет, которым он сам не украшал своего имени{92}. Если афиняне называют Антиоха IV «Эпифаном» и этот же эпитет появляется в посвятительной надписи на булевтерии в Милете, построенном царским придворным{93}, если собственные придворные Антиоха III именуют его «Великим», сыном «Селевка Каллиника»{94}, а Антиоха VIII — «Эпифаном Филометором Каллиником»{95}, можно заключить, что называемые таким образом цари фактически приняли эти титулы. И действительно, Антиох III{96}, Деметрий I{97} и Антиох VIII{98} в вырезанных по их приказу посвятительных надписях называют себя соответственно «Великий», «Бог Никефор» и «Эпифан Филометор Каллиник».

Таким образом, следует различать, с одной стороны, «муниципальные» титулы, присваиваемые суверену городами и народами, и официальную титулатуру — с другой. Как мы видели, самаритяне в своем прошении от 167/66 г. до н. э. называют Антиоха IV «царь Антиох Теос Эпифан», а в Вавилоне в это же время царя называли «царь Антиох Теос»{99}.

Какой же была сфера распространения официальной титулатуры? Очевидно, она была принята при дворе, в армии, у всех лиц, непосредственно подчиненных царю, т. е. за пределами автономных городов. Если исходить из этого положения, проблему царского культа следует поставить вновь, притом в ином свете.

Начиная с Антиоха IV официальная титулатура большинства царей содержит культовые имена. Деметрий II в упоминавшемся выше посвящении называет себя Theos, т. е. «Бог». Богом какой общины верующих он был?

83. Насколько мне известно, один только Буше-Леклерк (А. Воuсhé-Leclercq, с. 470) уловил это различие между муниципальными культами и «государственной религией» в царстве Селевкидов.

84. Wеllеs, 36, ОТК. 10: [χρ]ίνομεν δε καθάπερ [ημ]ων [απο]δείκ[ν]υν[ται κ]ατα την βασιλεί[αν α]ρ[χ]ιερεις, και ταύτης καθίστασθαι [εν] τοις αυτοις τόποις αρχιερείας, α φο[ρή]σουσιν στεφάνους χρυσους εχοντας [εικόνας αυ]της, επιγραφήσονται δε και εν [τοις] συναλλάγμασι μετα τους των [τρογόν]ων και ημων αρχιερεις — «Мы постановляем, чтобы, подобно тем верховным жрецам, которые у нас имеются в царстве, и у нее были в тех же местах верховные жрицы, которые будут носить золотые венки с ее изображением, и (их) имена будут записываться в контрактах после (имен) верховных жрецов (культа) наших предков и нашего». О дате этого эдикта и его публикации см. L. Robert. — «Hellenica», VII, 1949, с. 15, и CR Acad. Inscr., 1967, с. 281.

85. См., например, Welles, 36, коммент. к стк. 1, 11.

86. Welles, 37: [περ]ι του αποδεδειχθαι της βασιλίσσης [α]ρχιέρειαν των εν τηι σατραπείαι Βερενίκην — «относительно назначения Береники верховной жрицей царицы в этой сатрапии».

87. L. Robert. — «Hellenica», VII, 1949, с. 12; С. В. Welles. The Parchments and Papyri, 1959, c. 131.

88. Bouché-Leclercq, c. 472. Cp. A. Wilhelm. Griechische Koenigsbriefe. — «Klio», Beiheft 48, 1943, c. 32: верховный жрец получает право распоряжаться всеми священными участками в Дафне.

89. Ср. Welles, 36, коммент. к стк. 17.

90. См. выше, гл. V, примеч. 520.

91. OGIS, 247 = F. Durrbach. Ghnix d'inscr. de Delos, 72: ’Ηλιόδωρον... τον σύντροφον του βασιλέως Σ[ελεύκου1 Φιλοπάτορος — «Гелиодора... однокашника царя С[елевка] Филопатора». F. Durrbach, там же, 71, I и II: ‘Ηλιόδωρον... τον σ[ύντροφον βα]σιλέως Σελεύκου... Αρτεμίδωρος и Βασιλεύς Σέλευκ[ος] ‘Ηλιόδωρον — «Гелиодора... однокашника царя Селевка... Артемидор и царь Селевк Гелиодора...»

92. В надписях на погребальном монументе Антиоха I из Коммагены Антиох I именуется «Сотер», Деметрий I — «Сотер», Деметрий II — «Никатор», Антиох VIII — «Эпифан Филометор Каллиник» (OGIS, 399; 400; 401 = L. Jаlаbert, R. Mouterde. Inscr. de la Syrie, I, c. 25-27).

93. OGIS, 249 и 250 = Inscr. Délos, 1540-1541; Milet, I, 2, 100.

94. OGIS, 239: Βασιλέα [μέγαν] ’Αντίοχον... [Μ]ακεδόνα. Ср. Μ. Holleaux. — BGH, 1908, c. 266.

95. OGIS, 259: [Βασι]λέα [’Αν]τίοχον Επιφανη [Φι]λομήτο[ρα Κα]λλίνικον. Эта же титулатура — в посвятительной надписи города Лаодикеи Финикийской: Durrbach. Choix d'inscr. de Délos, 122.

96. OGIS, 746: Βασιλευς μέγας ’Αντίοχος αφιέρωσεν την πóλιν τηι Λητωι... — «Великий царь Антиох посвятил этот город Латоне...»

97. SEG, VI, 809: [Βασιλέα Πτ]ολεμαιον θεο[ν Φιλομήτορα βασιλευς Δ[ημήτριος θεός [Νικάτωρ?]

98. ВСН, 1910, с. 395 = Inscr. Délos, 1550: Βασιλεύ[ς ’Αντίοχος ’Επιφανής] Φιλομήτωρ [Καλλίνικος].

99. См. выше, примеч. 23.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

§ 4. Божества династии

Чтобы ответить на вопрос о божествах, надо напомнить, каково было отношение Селевкидов к религии. Будучи, как все их современники, религиозными людьми, Селевкиды охотно поклонялись бессмертным богам. Само собой разумеется, что династия македонского происхождения особенно чтила олимпийских богов. Она осыпала дарами{100} Аполлона Милетского, который доказал свой пророческий дар, предсказав Селевку, тогда еще простому командиру, его царское будущее{101}. Александр Бала предпочел выяснить будущее, ставя вопросы Аполлону Сарпедону в Киликии, но полученный им ответ остался непонятным{102}. Селевк I подарил святилищу Лаодикеи Сирийской чудодейственное изображение Артемиды Бравронии, увезенное некогда персами из Афин{103}. Накануне своей роковой экспедиции в Грецию Антиох III принес жертвы Афине Илионской{104}. В 191 г. до н. э. он принес жертвы Аполлону Дельфийскому{105}. Однако почитание олимпийских божеств не было препятствием к возданию почестей и другим богам. Антиох IV приказал соорудить на г. Сильсиоп храм Юпитеру Капитолийскому{106}; династия не проявила пренебрежения даже к восточным богам. На горе Сильсион, близ Антиохии{107}, зороастрийский храм соседствовал со святилищем Зевса Боттея из Пеллы, находившимся под особым покровительством династии{108}. Весьма примечательно, что Антиох I приказал однажды своей армии, стоявшей перед Дамаском, и населению города отпраздновать «персидский» праздник{109}. Селевкиды жертвовали деньги греческим храмам, но они отстроили также халдейские храмы в Вавилоне{110} и Уруке{111}. Впрочем, как и все их современники, они верили в совершенство вавилонских гаданий. Селевк I, когда хотел узнать будущее, обратился к халдеям и у них спросил относительно благоприятного момента для основания Селевкии на Тигре{112}. Халдейская астрология при Селевкидах процветала{113}. При македонском владычестве боги и обряды вавилонян остались незыблемыми и ничто здесь не изменилось{114}.

Надо ли говорить, что Селевкиды никогда не запрещали, не преследовали и не придирались ни к какому культу? Антиох I терпимо отнесся к буддийской пропаганде{115}, египетские боги без всяких трудностей проникли в царство Селевкидов{116}. По приказу Селевка II был построен храм Исиды в Антиохии{117}, Селевк посвятил чашу в честь Осириса в Милете{118}. Преследования в Иерусалиме были делом самой еврейской жреческой аристократии.

Однако все эти боги — и Аполлон Милетский, и Артемида из Лаодикеи, и Ану из Урука — оставались для Селевкидов чужеземными божествами. Ведь Селевкиды не были ни милетянами, ни гражданами Лаодикеи, ни халдеями. В четвертом поколении после Селевка Никатора Антиох III остается «македонянином»{119}. Между тем древние религии были, по существу, этническими и территориальными. Повсюду поклонялись «богам предков» и сверх того богам места своего жительства. Разумеется, Селевкид мог делать приношения богам Вавилона или Антиохии, посылать подарки Аполлону Делосскому и вопрошать оракул Аполлона в Милете. Но эти Аполлоны всегда оставались богами других людей. Города сами облекали полномочиями жрецов своих богов, и если Афина Илионская оказывает помощь Антиоху I, то лишь угождая настойчивым просьбам граждан Илиона{120}. Поклонялись ли Селевкиды идолам, оставленным предками на их родине, ставшей Македонией Антигонидов?

Подобно всем эмигрантам, например чужеземным торговцам на Делосе, царь создавал на новых землях новые святилища, боги которых должны были стать его богами. Это ни в коей мере не должно удивлять. Все читали о том, как афинский изгнанник Ксенофонт, разлученный с богами своего отечества, чужак в храмах страны изгнания, посвятил небольшой храм на территории своего небольшого лакедемонского домена своей богине-покровительнице Артемиде Эфесской.

На принадлежавшей ему земле Селевк I основал роскошные святилища в Дафне, близ Антиохии. Мы читаем: «Селевк I посвятил Аполлону территорию, соседнюю с Антиохией»{121}. Заметим, что празднества в Дафне организует царь{122}, а вовсе не город Антиохия{123}. Это он устанавливает и меняет здесь идолов{124}. Из письма Антиоха III мы узнаем, что верховного жреца Аполлона и Артемиды Дайттайских и других святилищ, расположенных в Дафне, назначал царь{125}.

Цари почитали этих богов Дафны. Аполлон считался божественным отцом основателя династии{126}. Когда Селевк I приносил клятву, он призывал не божеств Антиохии или Македонии, а всех «царских богов»{127}.

Существование этих «царских богов» позволяет объяснить две истории, сохранившиеся у Афинея, которые вне этого остаются непонятными. Афиней сообщает, что философ-эпикуреец Диоген, бывший в милости у Александра Балы, обратился к царю с просьбой разрешить ему носить пурпурную тунику и золотой венок с изображением в центре бюста Арете, жрецом которой он хотел быть назначенным»{128}. Царь согласился на его просьбу и даже подарил ему такой венок. В восточных культах жрец носил венок, украшенный изображением божества, служителем которого он был. Селевкиды восприняли этот обычай{129}. Такого рода венок был знаком отличия верховных жриц Лаодики. Понятно теперь, что Диоген мог испросить для себя право носить такое украшение и что его инвеститура не была номинальной. Но о какой Арете идет здесь речь? Диоген был уроженцем вавилонской Селевкии{130}. Александр Бала не мог назначить его жрецом в этом городе; я не думаю, чтобы эллинистический царь вообще мог назначать жрецов муниципального культа{131}. Впрочем, как показывает продолжение истории, философ остался при дворе и царь попросил его явиться туда в жреческом одеянии. Так Диоген стал жрецом Арете царского пантеона.

При языческой религии каждый мог создавать пантеон по своему усмотрению. Одна ассоциация в Афинах воздавала сверхчеловеческие почести Софоклу. Гарпал соорудил в Афинах храм Афродиты Пифионики для своей возлюбленной Пифионики. Некий Артемидор из Перге построил на о-ве Фера около 250 г. до н. э. частное святилище, заполненное алтарями различных богов, которых владелец особо почитал{132}. Поэтому нет ничего удивительного, что Александр Бала назначает жреца Арете. Не вызывает изумления и другая история, которую Афиней заимствовал у Пиферма из Эфеса, современника первых Селевкидов.

Фемисон, известный любимец Антиоха II, «был во время празднеств провозглашен Фемисоном, македонянином, Гераклом царя Антиоха». Все местные жители приносили ему жертвы, произнося при этом «Гераклу Фемисону»{133}. Если допустить, что царь имел своих собственных богов, то в анекдоте этом нет ничего странного. Фемисон был Гераклом Антиоха II, подобно тому как Стратоника была ипостасью Афродиты для жителей Смирны. Это была эпифания — явление людям божества в оболочке смертного.

Естественно, что предки занимают должное место в царском пантеоне. Нет надобности специально подчеркивать значение заупокойного культа в эллинской религии.

Аппиан сообщает, что тело Селевка I было погребено в Селевкии на Оронте. Антиох I поставил на могиле храм и придал ему священный участок, получивший название «Никаторион»{134}. Царь в данном случае поступил так же, как многие частные лица в эллинистическую эпоху. Эпиктета с о-ва Фера распорядилась о сооружении посмертного святилища своему мужу, сыновьям и самой себе, и ее семья ежегодно приносила жертвы покойным, возведенным в ранг «героев». В эту царскую религию Антиох III ввел божество царствующего и здравствующего монарха, который стал, таким образом, верховным жрецом своего собственного культа. Ситуация представляется парадоксальной только на первый взгляд. Царский культ полон подобных противоречий. Выше уже приводился один пример. Впрочем, ничто в греческих обычаях не препятствовало какому-либо лицу провозгласить себя богом. Трудность была лишь в том, чтобы найти верующих. Последних было вполне достаточно для царского пантеона. Царь, как мы видели выше, оставался вне политических общин. Утратив фактически свою первоначальную этническую принадлежность, не приобретя взамен никакой другой, царь не мог считать своими богами богов городов и народов. И большая часть его «друзей», его армии была точно в таком же положении. Будь то Фемисон, любимец Антиоха II, или стратег Антиоха III Зевксид, оба «македоняне», или другие «друзья» царя разного происхождения — они не слишком часто принадлежали к местным жителям или гражданам македонских колоний, а связи со страной предков были потеряны. Но они рождались, жили и умирали как подданные Селевкидов. Их жизнь протекала на земле, принадлежавшей Селевкидам, они находились на службе царей этой династии и поклонялись царским богам, которые заменяли им пантеон утраченной родины{135}. Так, Птолемей, правитель Келесирии и Финикии, делает посвящение «Гермесу, Гераклу и великому царю Антиоху»{136}. Надо ли говорить, что все стремились при этом продемонстрировать свое рвение актами благочестия и щедрости. Стратоника упрекала своих льстецов за то, что они изображали ее «в виде Геры и Афродиты»{137}. Следует, однако, иметь в виду, что эта царская религия не была обязательна для людей, не связанных непосредственно с царским домом. Так, например, в Магнесии на Сипиле наряду с алтарем Диониса упоминаются только царские изображения{138}. Присяга воинов и других жителей Магнесии приносится от имени богов, а не царя. После слов «всеми богами и богинями» добавляли только «Тюхе царя Селевка»{139}. Но нам известно, что в ту эпоху часто клялись гением человека, от которого зависели{140}.

Точно так же и халдейский пантеон в Уруке остался недоступным царским богам или обожествленным Селевкидам{141} Хотя и делали «приношения мясом перед статуей царя в установленные дни жертвоприношений»{142}, все равно только такие божества, как Напсуккал и Амасагсильсиропр, почитаются в Уруке, имеют служителей и призываются в соответствии с обрядами тысячелетней давности.

Вернемся сейчас к организации селевкидского жречества при Антиохе III. С давних пор существовала должность верховного жреца святилищ в Дафне. Ее носитель контролировал жрецов этого центра селевкидской религии. Но культы царских богов часто переносились и в другие места. Так, Аполлон и Артемида Даиттаиские{143} из Дафны почитались также в Сузах{144} и в Дура-Европосе{145}. Антиох III поставил святилища и храмы царских богов, расположенные вне автономных городов, под контроль «верховных жрецов», назначенных в каждую сатрапию. Выдвинутая гипотеза, кажется, удовлетворительно объясняет это решение царя.

Впрочем, следует сказать, что факты, на которые было обращено внимание в данной главе, остаются бесспорными независимо от суждения о предложенной нами гипотезе. Суммируя рассмотренный материал, можно выделить пять таких фактов.

I. При Селевкидах не было никакой государственной религии.

II. Каждый автономный город давал свои прозвища царю и воздавал ему почести — человеческие или божественные — по своему усмотрению.

III. Царь, со своей стороны, имел официальную титулатуру.

IV. Царь имел своих собственных богов, например в Дафне.

V. При Антиохе III, в 193 г. до н. э., появляется организация династического культа, возглавляемая самим царем и не имевшая прямых связей с институтами муниципальной религии.

100. Ср. В. Haussoullier. Etudes, 1902, с. 220.

101. Diod., XIX.90.4. Cp. Welles, ad. 22, стк. 4, и Stähelin. — RE, IV А, стб. 1212.

102. Diod., XXXII.10. Ср. также App. Syr., 56 и 63.

103. Paus., III.16.8. Cp. Gell., VII.17.2. Селевк I приказал привезти в Экбатаны бронзовый идол Аполлона, увезенный Ксерксом из святилища в Дидимах.

104. Liv., XXXV.43.3.

105. Liv., XXXVI.11.6.

106. Liv., XLI.20.

107. Malalas, c. 38.

108. Liban., I.297; Malalas, c. 200. Cp. Iustin., XXIV.2.

109. Polyaen, IV.15 (цит. выше, гл. III, примеч. 341).

110. F.H. Weissbach. Keilinschriften der Achämeniden, 1911, c. 133.

111. Святилища Урука были в запустении со времени Дария I. В 244/43 г. до н.э. Ану-Убаллит, «второе должностное лицо Урука», начал реконструкцию храма Ану-Антум (А. Т. Сlау. — «Miscellaneous Inscriptions», 1915, № 52) во спасение «царей Антиоха и Селевка»; ср. M. Kutten, с. 70, и Le Ve Rapport de fouilles á Uruk. — Abhandl. Preuss. Akad 1934, c. 25. Еще один храм в Уруке построил в 102/01 г. до н. э. другой Анубаллит (.rückmann. VII. Uruk-Bericht. — Abhandl. Preuss. Akad., 1935, с. 36). Ср. G. Gооsens. — Bull. Acad. Belge, 5-eme serie, 27, 1941, c. 222; A. Grауson. Assyrian and Babilonian Chronicles, 1975, c. 278. О клинописных текстах данных в греческой транслитерации, см. J. Оеlsner. - «Mitteil, des Instituts für Orientsforschung», 17 (1972), с. 356.

112. Diod., II.31.2.; App. Syr., 58. Cp. Polyaen, IV.20.

113. Ср. J. Bidez. — Mélanges Capart, 1935, c. 72.

114. Ср. G. Furlani. — «Studi di storia relig.», 1930, c. 177.

115. S. Levi. — REG, 1891, c. 28.

116. Ассоциация анубиастов в Смирне делает приношение своему богу в честь Стратоники (Michel, 1223). В Сирийской Селевкии находилось известное святилище Сараписа: Тас. Hist., V.84.О культе Сараписа на севере Ирана см. L. Robert. «Hellenica», XI-XII, 1960, с. 85 — посвящение Сарапису за «благополучие царя».

117. Liban., I.473. Ср. Stauffenberg. Die Kaisergeschichte bei Malalas, 1931, c. 467.

118. Welles, 5, стк. 24.

119. См. выше, гл. I, примеч. 24.

120. OGIS, 219, стк. 18, 20, 26. Ср. Plin., N. H., VI.16.49.

121. По словам Юстина, Селевк полагал, что происходит от смертного отца и Аполлона (Iustin., XV.4.8: пат et urbem ex Antiochi patris nomine Antio-chiam vocavit et campos vicinos urbi Apollini dicavit — «ведь он и город назвал Антиохией по имени отца своего Антиоха, и соседние с городом поля посвятил Аполлону»). Liban. Antioch. (XI.94), с. 302 R: (Селевк) Δάφνην εις ιερου μοιραν κατέστησεν ανεις τω ζεω την χωραν — «Селевк Дафну сделал священной, посвятив ее территорию богу». Ср. также Arrian., 156 fr. 87 Jac

122. OGIS, 248, стк. 31: εν τοις αγωσιν... οις ο βασιλεύς ‘Αντίοχος επί Δάφνει θήσει χαθάπε[ρ]... εθος ην — «во время состязаний... которые Антиох будет проводить в Дафне, как... принято было по обычаю». Ср. Pol., XXXI.3; Poseid., 87 fr. 21 Jac. = Athen. 540a; Strabo, XVI.2.6, c. 750; Liv., XXXIII.49.6.

123. В императорский период празднествами ведал уже сам город Антиохия: Iulian Misopog., 361d.

124. Iustin., XXXIX.2.5; Amm. Marc., XXII.131; Malalas, с. 234 и 307 (Bonn); Liban. Monod., с. 335.

125. Welles, 44, стк. 21: της αρχιερωσύνης του ‘Απόλλωνος και της Αρτέμιδος των Δαιττών καί των αλλων ιερών ων τα τεμένη εστιν επι της Δάφνης.

126. См. тексты, собранные у Stähelin. — RE, II A, 1232. Наиболее древним документом этой официальной религии является декрет Илиона 281 г. до н.э. (OGIS, 212, стк. 14; L. Robert. Études anatoliennes, c. 172-182). Пятно в форме якоря было признаком божественного происхождения членов династии (Арр. Syr., 56; Iustin., XV.4.2; Сlem. Аlex. Paedag., III.11, 59, с. 270-St.). Относительно символа в виде бычьих рогов, украшающих на некоторых медалях голову Селевка, ср. App. Syr., 57, и Stähelin. — RE, IV А, стб. 1209.

127. App. Syr., 60: πάντας ωμνυ τους βασιλείους θεους ο Ζέλευκος.

128. Athen. 211b.

129. L. Robert. — BGH, 1930, с. 262.

130. Ср. Strabо, XVI.1.18, с. 744.

131. Ни культ Дионисия Категемона в Пергаме (Welles, 65-67), ни династические культы в Александрии и Птолемаиде не были муниципальными.

132. Hiller v. Gaertringen. Thera, III, c. 89; U. v. Wilamowitz. Der Glaube der Hellenen, 1932, c. 387.

133. Pуthermos, 80 fr. 1 Jac. = Athen. 289 f: «Фемисон, уроженец Кипра... не только провозглашался на праздниках Фемисоном, македонянином, Гераклом царя Антиоха, но многие местные жители приносили ему жертвы со словами: Гераклу Фемисону, а если жертву приносило какое-нибудь влиятельное лицо, он и сам присутствовал, возлегая на ложе, облаченный в львиную шкуру».

134. App. Syr., 63.

135. Заметим, что посвящение OGIS, 251, ничего общего не имеет ни с царским культом, ни вообще с Селевкидами. См. Р. Roussel. Cultes égyptiens à Délos, 1915, с. 142.

136. OGIS, 230, приводится выше, гл. V, примеч. 520. Ζευς Σελευκίος, почитавшийся наряду с нимфами, катеками Нисиры в Лидии, был, вероятно, Зевсом — охранителем сирийской династии (J. Keil, A. v. Premerstein. — Denkschrift, Wiener Akad., LIV, 2, № 200; cp. .осk. — JHS, 1928, c. 41).

137. Lucian., pro imagin., 7: Стратоника не одобрила написанное в ее честь произведение. «Она не считала приемлемым для себя, что ты сравнил ее с Герой и Афродитой. Это превышает, сказала она, мою или, лучше сказать, вообще человеческую природу».

138. OGIS, 229, стк. 84: παρα τον βωμον Διονύσου και τας των βασιλέων εικόνας.

139. OGIS 229 стк. 61: ομνύω Δία... καί τούς αλλους θεους πάντας και πάσας και την του βασιλέως Σελεύκου τύχην.

140. W. L. Westermann, E. S. Hasenoehrl. Zenon Papyri, I, № 18.

141. Cp. M. Rutten, c. 36.

142. M. Rutten c. 52. Заметим, что жертвоприношения за царя субсидировались царской казной. A. Grayson. Assyrian and Babylonian Chronicles, 1975, с. 278, 283; J. Oelsner. — ZA, 61 (1971), c. 283. Об иерусалимском храме см. выше, гл. IV, примеч. 188. Таковой была практика уже Ахеменидов. См., например, Esdras, VI.10.

143. Об этом загадочном эпитете ср. .umоnt. — CR Ас. Inscr., 1931, с. 281. Место Δαίτις, возле Эфеса, и его боги (J. Keil. — Jahresh. d. Österr, Inst., XVII, 1414, с. 146) по-видимому, не связаны с богами Селевкидов.

144. Сumоnt. — CR Ас. Inscr., 1931, с. 279 (SEG, VII, 17).

145. The Excavations at Dura-Europos, III, с. 63. Посвящение Аполлону и Артемиде, сделанное во 2 г. н. э.: Αρτέμιδι και ‘Απόλλωνι αρχηγοιος. Ср. там же, VI, с. 407 и сл.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

§ 5. Значение культа царей

Согласно мнению, разделяемому почти всеми современными исследователями, культ монарха был введен Александром и его преемниками для укрепления их могущества: они властвовали над различными народами, в особенности над эллинскими республиками, в своем качестве богов{146}. Если применить эту идею к селевкидским институтам, есть ли необходимость в ее опровержении? Судите сами. Монетный двор города Малла называет Деметрия II во время его первого царствования просто «Филадельф Никатор», а во время второго — «Бог», «Теос Никатор»{147}. Следует ли отсюда, что царская власть для этого города или даже для работников монетных дворов представлялась различной в зависимости от того, воздавались ли божеские почести суверену или нет?

Приведем еще один факт, который нельзя понять, пытаясь объяснить его с помощью ложной общепринятой теории. Селевк I в 281 г. до н. э. вернул афинянам Лемнос. В знак благодарности афинские колонисты на Лемносе соорудили храмы Селевку I и Антиоху I и, совершая возлияния, призывали вместо Зевса «Селевка Сотера»{148}. Филарх, сообщающий эту историю, не думает, однако, что лемнияне, воздавая божеские почести Селевку I, засвидетельствовали этим свое желание вновь стать подданными сирийских царей.

В самом деле, монарх царствовал, как мы видели, не в качестве бога, а в силу военной победы и наследственного права. Его обожествление было, по единодушному мнению античных авторов, которые, вероятно, были осведомлены не хуже современных историков, почестью (τιμή){149}, воздаваемой в награду за его благодеяния и подвиги. Можно удивляться такому отношению к божественным эпитетам, но не нужно толковать превратно то, что было в своей основе лишь следствием царского могущества.

Культ царей всегда представлялся древним авторам результатом (плачевным или достойным похвалы) сверхчеловеческого положения, которое монарх занимает среди людей. Ибо заблуждение язычников заключалось, по словам св. Иеронима, в том, что всякого человека, возвышавшегося над ними, они считали богом{150}.

146. Ср., например, W. S. Ferguson. — САН, VII, с. 15; M. Rostovzeff. — САН, VII, с. 162; U. v. Wilamowitz. Der Glaube der Hellenen, II, 1932, c. 264. Против этого мнения: A. Heuss. Stadt und Herrscher des Hellenismus, 1937, c. 188.

147. G. Mасdonald. — ZfN, 1912, c. 34; Bab., № 1424 и сл.; ср. также выше, гл. VI, примеч. 73.

148. Phуlarch., 81 fr. 29 Jac. = Athen. 254 f: «Афиняне с Лемноса воздвигли храмы не только Селевка, но и сына его Антиоха». Ср. IG, II 2, 1, 672.

149. Nock. — «Harvard Classical Studies», XLI, 1930, с. 51; ср. M. P. Сharlesworth. — «Harvard Theol. Rev.», 1935, c. 8.

150. Hieron., P. L., XXV, 504: Error gentilium qui omne quid super se est deos putant — «заблуждение язычников, которые считают богами все, что выше их». Жертвоприношения, предложенные группой крестьян Малой Азии в честь крупного землевладельца и двух его агентов в 267 г. до н. э. за то, что они выкупили пленных у кельтов, а также смехотворная сцена в одной из комедий Демофила (Flaut. Asin. 715 и сл. Ср. Т. N. L. Webster. Studies in the later Greek comedy, 2-eme ed. 1970, c. 253-257), где молодой повеса воздвигает алтари двум своим рабам, которые добились для него желанной куртизанки, хорошо иллюстрируют максиму Иеронима, но также и классификацию Аристотеля (Rhet., l, 5, 1361а), помещающего жертвоприношения и даже храмы «благодетелям» в разряд «почестей» (τιμαί). Ср. A. D. Nосk. Essays on Religion and the Ancient World, 1972, c. 241.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

И.С.Свенцицкая. Послесловие

Когда эта книга готовилась к печати, пришло известие о внезапной кончине ее автора. Более полувека отдал Э. Бикерман изучению истории древнего мира, сотрудничал с историками разных стран, в течение последних десятилетий был профессором Колумбийского университета. Диапазон его научных интересов был весьма широк: его перу принадлежат многочисленные труды, посвященные различным аспектам социально-политической и культурной истории древней Греции, Иудеи, эллинистических государств. «Хронология древнего мира» Э. Бикермана была переведена на русский язык и издана в 1976 г.

Особое место среди научного наследия Э. Бикермана занимает его фундаментальное исследование «Государство Селевкидов» («Institutions des Seleucides»), опубликованное в 1938 г. на французском языке. В этой книге впервые был обобщен весь известный к тому времени материал по социально-политической истории державы Селевкидов, дана цельная картина различных институтов, характеризующих специфику этого огромного эллинистического государства. Труд Э. Бикермана давно стал классическим, его выводы и по сей день не потеряли своего значения. Трудно найти работу, касающуюся истории Западной Азии III—I вв. до н. э., где отсутствовали бы ссылки на эту книгу. Автор и после выхода в свет «Государства Селевкидов» не прекращал исследований, посвященных истории этой державы. Одна из последних работ, связанная с политическими институтами Селевкидов, была опубликована в 1973 г.{1}

Готовя «Государство Селевкидов» к изданию на русском языке, Э. Бикерман внес дополнения и уточнения (главным образом в обширные примечания), ввел данные новых надписей и научных исследований. К сожалению, ему не пришлось довести эту работу до конца и авторизировать русский перевод.

Характерно, что при доработке книги Э. Бикерман основные свои выводы оставил неизменными: новые источники не опровергли их, напротив, ряд положений, высказанных Бикерманом, оказались подкрепленными, а некоторые его идеи, впервые высказанные там, получили в дальнейшем признание и распространение в научной литературе.

Правда, не все исследования последних лет (прежде всего это относится к работам советских историков) оказались учтенными автором при подготовке русского издания. Я постараюсь показать ниже в связи с характеристикой основных проблем книги, в чем конкретно эти исследования расширяют сведения о державе Селевкидов, содержащиеся в книге Бикермана.

«Государство Селевкидов» интересно и современно не только фактическим материалом, но и подходом к этому материалу. Книга Э. Бикермана представляет собой анализ внутренней структуры державы на разных уровнях — от экономической и правовой ее базы до идеологического оформления, причем автор показывает взаимосвязь всех этих уровней.

Одна из важных проблем, с рассмотрения которой начинается книга, — это проблема эллинистической государственности. Э. Бикерман на основе исследования лексики и фразеологии надписей приходит к выводу, что монархия Селевкидов не воспринималась (греками, во всяком случае) как территориальное государство в современном смысле. Селевкидское государство было, в представлении подданных, властью данного конкретного правителя. Жители страны, подчинявшиеся царскому управлению, считались подданными Селевка, Антиоха и т. п. Совокупность отношений правительства и подданных определялась словом «дела» — τα πράγματα. Автор, таким образом, приходит к существенному выводу, что царская власть Селевкидов носила личный характер; официальным наименованием державы было выражение «такой-то царь и его подданные». Эту особенность державы Селевкидов Э. Бикерман сумел проследить в разных проявлениях политической жизни и политической организации. Так, с нею связана, по его мнению, неопределенность границ царства: автор указывает, что территорией государства Селевкидов можно считать территорию, в пределах которой царь издавал указы и не заключал двусторонних соглашений. Персональный характер власти проявлялся и в институте «друзей царя». Э. Бикерман не считает их обычными чиновниками; он сопоставляет их с приближенными тиранов. «Друзья» не только извлекали определенные выгоды из своего положения, но и помогали царю в непредвиденных расходах. Личный характер связи между царем и его приближенными прослеживается автором в системе подарков (а не регулярного вознаграждения), многочисленные примеры которых приведены в книге.

Э. Бикерман показывает двойственность правовой основы власти эллинистических монархов (следует согласиться с ним, что армия не играла официально признанной роли в провозглашении царя). Первоначально такой основой явилось право завоевания, «право копья». Но затем Селевкиды всеми средствами старались подчеркнуть легитимность своей власти, наследственные права династии (с этим связано, в частности, и установление династических культов царей и цариц, и возведение происхождения Селевкидов к божественным предкам).

Вопрос о правовой и исторической основе эллинистических монархий и восприятии этих монархий их населением (для автора книги речь идет прежде всего о грекоязычном населении, поскольку он использует греческие источники) входит в одну из наиболее обсуждаемых в современной историографии античности проблем — проблему государственности и политической идеологии{2}.

Нечеткость правовой структуры державы Селевкидов, отсутствие термина, которым применительно к этой державе обозначалось бы понятие государства, связаны с тем, что для грека и в эллинистический период основной формой политической организации продолжала оставаться гражданская община, полис. И здесь мы подходим к другой важнейшей проблеме, рассмотренной в книге Э. Бикермана, — проблеме взаимоотношений полиса и монархии, положения полисов в политической системе, созданной Селевкидами. Эта проблема продолжает оставаться актуальной для всех современных исследователей; полис, по выражению одного советского историка, «стал в XX веке для науки об античности едва ли не центральной темой»{3}.

В своем рассмотрении этой проблемы Э. Бикерман исходит из общего положения о том, что стабильной ячейкой античной (может быть, точнее было бы сказать — древней) политической жизни всегда была некая организационная общность — город, народ, племя. Тем самым Э. Бикерман (и это сближает его точку зрения с позициями многих советских историков, востоко- и антиковедов) воспринимает общину, гражданскую и племенную, как основной структурообразующий элемент древних обществ. Бикерман подчеркивает, что города, основанные Селевкидами, были полисами; симмахии (т. е. города, связанные с царем союзными отношениями) вклинивались в царские земли. Полисы внутри царства Селевкидов Э. Бикерман считает возможным называть государствами: «Непосредственно подчиненные Селевкидам города выступают как государства и воспринимаются как таковые». Отождествление эллинистического полиса с государством в прямом смысле слова представляется мне спорным, но я полагаю, что Э. Бикерман прав относительно восприятия греками полисов как государств, даже если полисы входили в состав крупных держав. Такое восприятие объясняет в известной степени и отношение греков к власти эллинистических монархов как к персональной гегемонии.

О положении полисов в системе монархий III—I вв. до н. э. написано очень много{4}. Сложность этого положения заключалась в том, что, по выражению Бикермана, города пользовались свободой, но свобода эта основывалась на милости властителя. Из надписей не всегда можно определить степень зависимости города, так как приказы царя выражались, как правило, в косвенной форме. Бикерман считает это «корректностью царской администрации», но, с моей точки зрения, здесь проявлялись нормы полисного мышления, которые были свойственны не только гражданам города, но воздействовали и на царских чиновников, зачастую выходцев из тех же полисов.

Сложность и нечеткость отношений царя и полиса рождала в свое время целый ряд правовых и политических проблем, а в настоящее время служит основанием для многих научных дискуссий. Один из таких вопросов касается отношений собственности на городских и царских землях. Следует отметить, что взгляд Бикермана, который полагал, что вне полисных территорий не существовало права частной собственности на землю и что именно этим объясняется разрешение царя на приписку к городу земель, переданных (или проданных) им частным лицам, до сих пор разделяется большинством ученых{5}.

Дискуссионным продолжает оставаться вопрос о различиях в положении так называемых старых полисов, вошедших в состав государства Селевкидов, и вновь основанных. Э. Бикерман как будто признает некоторую специфику в положении последних; во всяком случае, он называет закон о наследовании из Дура-Европоса, по которому выморочный клер переходил царю, «одним из самых значительных отклонений от полисного права». Однако в примечании, сделанном для русского издания (примеч. 105 к гл. IV), Э. Бикерман определенно высказывается против точки зрения о наличии разницы между статусом новых и старых городов: он основывается на надписях (опубликованных уже после выхода в свет французского издания его книги), где речь идет о вмешательстве центрального правительства в отношения между полисом и храмом как в Аполлонии на Салбаке, так и в «старом» полисе Миласе. Между тем в советской литературе была высказана точка зрения о принципиальном различии в отношении царской власти к новым и старым полисам: Г. А. Кошеленко в специальной монографии «Греческий полис на эллинистическом Востоке» доказывает, что Селевкиды сохранили право верховной собственности на земли основанных ими городов: город выступал как своего рода коллективный клерух. В связи с этим возникает еще один вопрос, по которому ведется полемика: служили ли в царской армии граждане полисов? Бикерман ясно выступает против предположения о военной обязанности граждан в отношении царя. Г. А. Кошеленко, наоборот, на основании анализа значительного количества источников приходит к выводу, что граждане основанных Селевкидами городов обязаны были служить в царской армии, поскольку они получали клеры на городской земле, за которые гражданский коллектив был обязан воинской повинностью{6}. Я не считаю возможным подробно рассматривать здесь аргументацию Г. А. Кошеленко{7}, но хочу отметить, что значение книги Бикермана для историографии эллинизма таково, что полемизирующий с ним автор не просто отмечает свое несогласие с ним, но подробно, пункт за пунктом разбирает все соображения Бикермана.

Проблема «полис и монархия» тесно переплетается с общей проблемой существования внутри державы Селевкидов самоуправляющихся гражданских общин, не только греческих, но и созданных различными восточными народностями. Данных источников о негреческих самоуправляющихся коллективах ко времени французского издания книги «Государство Селевкидов» было очень немного. Но автор не прошел мимо этих скудных данных; благодаря своей прекрасной исторической интуиции он понял роль таких коллективов в государственной системе Селевкидов. Он отметил существование автономии не только греческих полисов, но также святилищ и «народов». На Востоке, по словам Бикермана, сохранились традиционные формы жизни; в качестве примера традиционно самоуправляющегося народа он приводит иудеев под властью селевкидских царей и разбирает свидетельства об автономии иерусалимской общины.

Со времени выхода в свет книги Бикермана появились многочисленные исследования (среди них весьма велик удельный вес работ советских историков), в которых подробно рассматриваются внутренняя структура и отношения с центральной властью местных самоуправляющихся общин. Советские ученые показали, что одной из форм местного самоуправления были гражданско-храмовые общины; такими общинами являлись объединения вокруг святилищ в Малой Азии, возникшие задолго до периода эллинизма и продолжавшие развиваться в системе эллинистических государств{8}. В эллинистический период большинство таких объединений представляло собой группу общин с единым полномочным гражданским коллективом и с сохраняющейся известной их автономностью (в карийских объединениях первичные общины назывались сингениями). Отличительной особенностью храмовых объединений было совпадение общественной и священной земли: последняя находилась в распоряжении всех граждан объединения, а храмовые должностные лица были одновременно должностными лицами гражданского коллектива. Малоазийские храмовые объединения под влиянием соседних греческих полисов принимали внешние полисные формы, расширяя свою территорию и свой коллектив за счет включения соседних более мелких объединений вокруг местных святилищ. В державе Селевкидов цари поддерживали стремление таких полисов включить в свой состав автономные святилища. Характерным примером может служить карийская Миласа — полис, выросший на основе объединения храмовых общин (ее внутренняя структура подробно охарактеризована в исследовании А. Г. Периханян). В научной литературе вопрос об отношении царей к местным храмам широко дискутировался{9}, новый свет на эту проблему проливают надписи, опубликованные в конце 60-х годов{10} (Э. Бикерман упоминает их в новых примечаниях, однако не разбирает подробно). Надписи представляют собой серию писем по поводу спора между жрецом святилища в Лабраунде (он был также главой сингении, носящей его имя), с одной стороны, и городом Миласой — с другой. Письма посланы от имени Селевка II, Филиппа V и Олимпиха — стратега Селевка, затем полузависимого династа. В письме Селевка излагается жалоба жреца Коррида царю на то, что миласцы претендуют на священную землю Лабраунды, не приносят жертв в храм. Селевк первоначально поддержал жреца. После разъяснений Миласы последовало письмо Олимпиха (тогда селевкидского стратега), в котором ой подтверждал права города на святилище. За Миласой признавалось владение землей и «всем остальным». Жителей святилища Миласа считала своими гражданами; они были распределены но филам. Таким образом, в этом районе цари и их уполномоченные способствовали включению самоуправляющейся храмовой территории в полис. Но политика Селевкидов, как это неоднократно отмечает Бикерман, не была единообразной. В других областях, где не было сильной греческой традиции, цари признавали привилегии местных самоуправляющихся общин. И. Д. Амусин назвал объединение вокруг иерусалимского храма гражданско-храмовой общиной{11}. Гражданско-храмовые общины существовали и в селевкидской Вавилонии. Наиболее подробно они исследованы в трудах Г. X. Саркисяна (библиографию см. в примеч. 301 к гл. V). К эллинистическому периоду в вавилонских городах произошло слияние персонала храма с зажиточными слоями населения города («город людей храма»). Гражданско-храмовые общины Вавилонии владели землей; к ним, как к греческим полисам, можно было приписать пожалованную царем землю; они пользовались самоуправлением и, по мнению Г. X. Саркисяна, играли в системе монархии Селевкидов ту же конструктивную роль, что и греческие полисы. Последняя точка зрения не является общепринятой, хотя ее разделяют многие советские историки эллинизма. Г. А. Кошеленко, наоборот, подчеркивает различие в положении греческого города и вавилонской гражданско-храмовой общины: эта последняя имела привилегии в отношении частной собственности (большие, чем вновь основанные полисы), но граждане ее не были включены в политическую структуру государства завоевателей. Среди вавилонян не было функционеров государственного аппарата, вавилоняне не представлены в царской армии — главной опоре государства{12}. Таким образом, вопрос о типологическом соответствии гражданско-храмовых общин полисам, по-видимому, еще нуждается в дальнейшем исследовании на материале всех негреческих самоуправляющихся коллективов. Ясно, однако, одно: такие общины играли существенную роль в общественной системе державы Селевкидов, они были основной формой организации свободного населения в самых различных областях этой державы, и без изучения их наше представление об институтах Селевкидов будет неполным. Поэтому читатели тех глав и параграфов книги Э. Бикермана, в которых речь идет об автономии «народов», должны иметь в виду важные дополнения, внесенные исследованиями советских историков. Но при этом следует заметить, что эти исследования не опровергли, а, скорее, подтвердили тезис автора об автономности «народов» и племен (т. е. местных самоуправляющихся коллективов), которые были одной из «стабильных политических ячеек» древних обществ.

Важнейшей составной частью державы Селевкидов были собственно царские земли, т. е. земли, находившиеся под контролем царской администрации. Естественно, что Бикерман много внимания уделяет организации царских владений и способам их эксплуатации. Автор приходит к выводу о том, что собственность царя на землю могла осуществляться самыми различными способами, так же как и источники доходов и средства их получения варьировались от области к области. Этот вывод отражает динамику исторического развития, нечеткость правовых отношений, столь свойственные периоду эллинизма с его переплетением восточных и греческих традиций, осложненным к тому же произволом правителей, которые могли принимать решения, исходя не из установившихся норм, а из сиюминутной необходимости (таким, вероятно, и было решение Антиоха II продать землю Лаодике в качестве своего рода компенсации за развод). Переписка Антиоха III с сирийским стратегом Птолемеем (Э. Бикерман упоминает ее в новых примечаниях, дополнительно введенных в русское издание), опубликованная в 1966 г.{13}, показывает, что компетенция царской администрации в отношении земель, переданных царем крупному вельможе, нуждалась в специальном определении для данного конкретного случая (в переписке указывается, например, что торговля между жителями деревень внутри владений Птолемея находится в ведении его агентов, а торговля этих жителей вне пределов его земель — в ведении царской администрации).

Э. Бикерман рассматривает вопрос о положении земледельцев, обрабатывавших царские земли. Этот вопрос продолжает оставаться одним из самых обсуждаемых в работах по экономической истории эллинизма{14}. Анализ источников, проделанный Бикерманом, и их интерпретация не устарели до сих пор; многие исследователи продолжают разделять его точку зрения.

Правда, следует отметить, что конкретный анализ источников, приводимый Бикерманом, не всегда соответствует его терминологии, в которой он следует распространенным во время создания его книги взглядам западных историков. В частности, восточное общество он называет феодальным; он пишет: «В Верхней Азии Селевкиды не изменили сколько-нибудь существенно феодальную структуру иранского общества». Как показали советские исследования, иранское общество эпохи Ахеменидов не было феодальным, оно типологически примыкало к другим древним обществам Западной и Средней Азии{15}. Сам Бикерман сознает условность термина «крепостные», который широко применялся зарубежными историками эллинизма по отношению к земледельцам, работавшим на царской земле. Он считает возможным употреблять этот термин только с оговоркой о его конкретном смысле в данную эпоху. С точки зрения Бикермана, царские крестьяне (лаой) были прикреплены не к земле, а только к месту их происхождения: перемена местожительства не разрывала их связи с местом происхождения. Эту точку зрения разделяют не все современные историки: некоторые признают личную зависимость лаой (Е. С. Голубцова{16}), другие считают, что среди лаой были свободные и рабы (Шифман И. Ш.{17}), существует точка зрения, что лаой были прикреплены к земле, а не к общине (Kreissig){18}. Однако многие историки, в том числе и автор этих строк, полагают, что лаой были прежде всего связаны с общиной как с местом своего происхождения, — и в этом отношении их позиция близка позиции Э. Бикермана.

Ссылаясь на более поздний материал Сирии и Месопотамии, Э. Бикерман предполагает, что «уже под властью Селевкидов крестьяне составляли общности οι απο της χώμης (т. е. принадлежащие к деревне)». (Добавим, что широкое распространение общин доказано по материалам римского времени и для Малой Азии{19}).

Э. Бикерман, таким образом, считает, что царские крестьяне были организованы в «общности» — селения; уступка селения частному лицу не означала возникновения личной зависимости крестьян: царь уступал селение так же как дарил город (т. е. передавал право пользоваться доходами с него). Существование общины как формы организации сельского населения в царстве Селевкидов подтверждено надписью, опубликованной в 1975 г.{20}, которая представляет собой постановление двух деревень — Неонтейхос и Киддиокоме. Эти деревни находились на земле крупного селевкидского чиновника Ахея. Его агенты, эконом и эклогист, выкупили жителей деревень, попавших в плен во время войны с галетами. Народное собрание деревень постановляет оказать ряд почестей эконому и эклогисту и их потомкам (принесение им жертв, предоставление почетных мест во время общедеревенских празднеств), а также «господину топа» Ахею. Хотя само постановление носит явные черты подражания полисным декретам (дарование права проэдрии эконому и эклогисту), но наличие действенной общинной организации, которая гарантирует регулярное оказание почестей не только самим благодетелям, но и их потомкам, которая ощущает ответственность за каждого своего члена, выступает в этой надписи достаточно определенно.

Положение земледельцев на землях, переданных царем городам и военным колонистам, по мнению Бикермана, вероятно, было неодинаково в различных областях. Я полагаю, что с этим можно согласиться{21}. Существующие немногочисленные данные о деревнях на городских территориях в эллинистический период позволяют говорить о том, что деревни, зависимые от города, сохраняли свою общинную организацию, их зависимость носила коллективный характер и они не были интегрированы в полисную территорию{22}.

Наряду с социальной и политической структурой державы Селевкидов Э. Бикерман рассматривает и некоторые идеологические аспекты их власти, в частности проблему царского культа. Позиция Бикермана в этом вопросе примечательна: он выступил против распространенной в 20—30-х годах точки зрения, согласно которой царские культы периода эллинизма вводились в политических целях для укрепления могущества правителей. Бикерман прямо называет эту точку зрения «господствующей ложной теорией». Проанализировав обширный нумизматический и эпиграфический материал, Бикерман показал, что существовали местные, полисные культы царей, которые не носили общегосударственного характера. Селевкидские цари почитались как боги только в том городе, где они получили соответствующий эпитет (в разных городах они могли иметь разные эпитеты). Обожествление в городах проводилось, по мнению Бикермана, в награду за благодеяния и военные подвиги. «Двусмысленность» такого культа заключалась в том, что можно было обращаться с мольбою к настоящим богам за «обожествленного царя»...

Кроме городских культов царей Бикерман выделяет общегосударственный династический культ, выражавшийся в образовании святилищ, посвященных царям и царицам, в установлении особых жреческих должностей. Подобный культ играл не только политическую роль, утверждая легитимность династии, очень важным представляется замечание Бикермана о том, что этот культ создавал своего рода объединение людей из македонского окружения царя, людей, которые потеряли связь со своими «отеческими богами». Древние религии, по словам Бикермана, были этническими и территориальными. Династические боги создавали для царя и его «друзей» ту общность, которая в полисах и общинах олицетворялась местным пантеоном. Такой подход к царскому культу, учитывающий социально-психологические особенности древних верований, в настоящее время все более распространяется в научной литературе и вытесняет некогда господствовавшую «ложную теорию»{23}. Все больше историков говорят о роли веры в «благодать» (харисму), в особую силу, которая якобы присуща царям-победителям{24}. Хр. Хабихт, специально исследовавший эллинистические царские культы, подробно характеризует существование двух видов этих культов (которые как раз и выделяет Бикерман) — общегосударственного династического культа и культов внутриполисных, устанавливаемых за отдельные благодеяния городу. Хабихт замечает, что греческая гражданская община классического периода ощущала свое единство, которое было воплощено в богах — покровителях полиса. В условиях эллинистических государств культ правителя как бы замещает культ богов-покровителей, которые уже не «выполняли» своих функций по охране гражданского коллектива{25}.

Таким образом, точка зрения Бикермана о сущности культа царей, высказанная им еще в конце 30-х годов, получила в современной исторической литературе подтверждение и развитие.

Столь же интересным и обоснованным представляется мне подход Бикермана к проблеме религиозного синкретизма в эллинистический период. Я хочу обратить внимание читателей на примечание 182 к гл. VI, внесенное автором в настоящее издание. На примере интерпретации культа Зевса в Кастабале и культа Афины в Гиерополе автор показывает, что божества, носящие греческие имена, сохраняли свой восточный характер: «То, что в нем появляется греческого, это только оболочка греческого обычая». Бикерман отмечает, что для царской администрации и для греков орел на монетах Кастабалы связывался с Зевсом, но для местных жителей он оставался символом Адада. Другими словами, позиция Бикермана в отношении эллинистических культов заключается в том, что не происходило ни действительной эллинизации, ни полного слияния образов божеств: каждый почитатель наделял эти божества привычными чертами. Замечу, что такое понимание специфики религиозных верований эпохи эллинизма помогает объяснить, почему в дальнейшем в условиях упадка греческих полисных культов в восточных провинциях Римской империи происходит возрождение древних общинных культов.

Мы видели только некоторые, наиболее важные проблемы, которые делают книгу Э. Бикермана актуальной и интересной для читателя 80-х годов. Кроме анализа этих проблем в книге много ценных наблюдений и выводов по более частным вопросам; так, хочется отметить прекрасный анализ понятия «священный», которое применялось по отношению к некоторым городам (выявляя самые разнообразные аспекты этого понятия, Э. Бикерман замечает, что самое главное заключалось в том, что эту привилегию нельзя было отнять); определение разницы между словами κάτοικοι и κατοιχουντες («живущие»), которую не ощущали многие историки 30-х годов, но которая подтверждена всем последующим эпиграфическим материалом, и многое, многое другое, что, без сомнения, отметил внимательный читатель.

В заключение хочется сказать, что русский перевод «Государства Селевкидов», несомненно, будет весьма полезен всем интересующимся историей древнего мира.

1. E. Bickerman. Der Seleukidische Freibrief für Jerusalem. — «Zur Josephus Forschung». Darmstadt, 1973.

2. См. V. Eherenberg. Der Staat der Griechen. Bd 2. Lpz.. 1953; F. Gschnitzer. Gemeinde und Herrschaft. Graz, 1960; K.-W. Welwei. Könige und Königtum im Urteil des Polybios. Köln, 1963; Ideologie und Herrschaft in der Antike, herausgeg. H. Kloft. Darmstadt, 1979; Г. С. Самохина. Развитие представления о χώρα δορίκτητος в эллинистическую эпоху. — Античный полис. Л., 1978, с. 92-100.

3. Э. Д. Фролов. Тема полиса в новейшей историографии античности. — Античный полис, с. 5.

4. Литература, касающаяся эллинистического полиса, подробно разобрана в монографии: Г. А. Кошеленко. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М., 1979, с. 23 и сл. См. также: О. М. Зельдина. Города в царстве Селевкидов в свете новой теосской надписи. — ВДИ. 1978, № 2.

5. Правда, существуют точки зрения о наличии в пределах царских земель особой категории — собственности частных лиц, не связанной условиями службы, — см.: И. Ш. Шифман. Сирийское общество эпохи принципата. М., 1977, с. 37, — а также независимой частной собственности — H. Kreissig. Wirtschaft und Geselschaft im Seleukindenreich. B., 1978, c. 69-70.

6. Г. A. Кошеленко. Греческий полис, с. 232.

7. В литературе была высказана точка зрения (которая мне лично кажется наиболее приемлемой), что статус клеров на городской земле зависел от характера основания города; государство сохраняло своего рода верховную собственность, если города возникали на пустом месте (ex nihilo). — Р. Briant. Colonisation hellénistique et population indigènes. La phase d'installation. — «Klio». 60. H. l, 1978, c. 66.

8. Эти объединения исследованы в книге: А. Г. Периханян. Храмовые объединения Малой Азии и Армении. М., 1959.

9. Т. В. S. Broughton. New Evidence on Temple Estates in Asia Minor. — Studies in Boman Economic and Social History. Princeton, 1957; T. Zawadski. Quelques remarques sur l'étendue et l'accroissement des domaines des grandes temples en Asie Mineure. — «Eos». 46, 1954; И. С. Свенцицкая. Храм и полис в эллинистической Малой Азии. — «Klio». 60. Н. 1, 1978.

10. J. Crampa. Labraunda. Swedish Excavations and Researches III, 1: The Greek Inscriptions. Lund, 1969. Об этих надписях см.: О. М. Зельдина. Новые надписи из Карии. — ВДИ. 1973, № 3.

11. И. Д. Амусин. Народ «земли». — «Вестник древней истории». 1955, № 2.

12. Г. А. Кошеленко. Греческий полис, с. 247. О селевкидской Вавилонии см. также: G. J. P. McEwan. Priest and Temple in Hellenistic Babilonia. Wiesbaden, 1981; B. Funсk. Uruk zur Seleukidenzeit. B., 1984.

13. J. H. Landau. A Greek Inscription found near Hefzbah. — «Israel Exploration Journal», 1966, 1.

14. За последние десять лет эта проблема рассматривалась в работах советских историков: Е. С. Голубцова. Сельская община Малой Азии. М., 1972, с. 46-54; И. Ш. Шифман. Сирийское общество, с. 38-42; I. S. Svеncickaja. Zu den Agrarverhältnissen und zum Status der Ackerbauern im Seleukidenreich und in Pergamon. — Jahrbuch für Wirtschaftsgeschichte, 1979, 1; а также в ряде работ зарубежных историков: К. M. T. Atkinson. A Hellinistic Land Conveyance. The Estate of Mnesimachos in the Plain of Sardes. — «Historia», 1972, Bd 21; P. Briant. Remarques sur les λαοί et esclaves ruraux en Asie Mineure. — Actes du colloque 1971 sur esclavage. Besancon, 1972; H. Kreissig. Wirtschaft und Gesellschaft, c. 89-104.

15. В книге M. А. Дандамаева и В. Г. Луконина «Культура и экономика древнего Ирана» (М., 1980, с. 162) структура общества определена следующим образом: «На древнем Ближнем Востоке общество состояло из трех больших социальных групп: полноправных граждан городов, свободных, лишенных гражданских прав, и различных групп полусвободного населения и, наконец, рабов». Как мы видим, такая социальная структура не может быть названа феодальной.

16. Е. С. Голубцова. Сельская община в Малой Азии, с. 53.

17. И. Ш. Шифман. Сирийское общество, с. 40.

18. H. Kreissig. Wirtschaft und Geselschaft, с. 96.

19. См., в частности, работы Е. С. Голубцовой «Очерки социально-политической истории Малой Азии в I—III вв. (независимая сельская община)» (М., 1962) и «Сельская община в Малой Азии» (М., 1972). Правда, сама исследовательница не считает лаой общинниками.

20. M. Wöerlle. Antiochos I, Achaios der Altere und die Galater. Eine neue Inschrift in Denzili. — «Chiron». V, 1975, c. 59-88.

21. В частности, отсутствие единого статуса у населения разных областей царства Селевкидов подтверждается надписью с острова Faylakah, где говорится о святилище Зевса Сотера, расположенном на царской земле. Люди, работавшие на земле около святилища, названы неопределенным словом anthropoi (об этой надписи см.: H. Kreissig. Wirtschaft und Gesellschaft, с. 52; сама надпись была опубликована в «Klio», 46, 1965, с. 21-29).

22. Такова, в частности, точка зрения П. Бриана (см. «Colonisation hellenistique et population indigenes», c. 67). К самоуправляющимся деревням на территории города можно отнести деревню евксинеев из окрестностей Кавна (SEG, XIV, 656), деревню фракиокометов из окрестностей Кизика (JHS, 1904, XXIV, с. 21-24).

23. Работы, знаменующие изменения в подходе исследователей к сущности царского культа, подобраны в сборнике «Römische Kaiserkult». Darmstadt, 1978. В этом сборнике представлены не только исследования по культу императоров, но и статьи, отражающие основные точки зрения на установление культа Александра и эллинистических правителей. Во введении, написанном А. Влозок, прослеживается эволюция взглядов историков по этому вопросу.

24. Двухтомное исследование Ф. Тегера так и названо — «Харисма» (F. Taeger. Charisma. Studien zur Geschichte des antiken Herrscherkultes. Stutgart, 1958).

25. Chr. Habicht. Die Bedeutung des städtischen Kulten. — Römische Kaiserkult. Darmstadt, 1978, c. 301-302; он же. Gottmenschtum und griechische Städte. B., 1970.

Поделиться сообщением


Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах
Гость
Эта тема закрыта для публикации сообщений.