Грюнвальдская битва

[Saygo 582]

В 1189—1190 гг. во время третьего крестового похода был основан Тевтонский орден, одна из организаций рыцарей, которые должны были защищать владения крестоносцев в Палестине. Его название свидетельствует о том, что он был создан из рыцарей немецкого происхождения. Не получая притока новых сил из Европы, Орден в конце XII — начале XIII в. влачил жалкое существование. В 20-е годы XIII в. польские князья пригласили для защиты своих владений от набегов язычников-пруссов рыцарей этого Ордена. Так было положено начало созданию в Европе новой военной державы — Орденского государства в Пруссии. Оно «прославилось» особо жестокой, организованной «по-военному» эксплуатацией закрепощенного населения, а его существование зиждилось на политике постоянной агрессии по отношению к соседним странам и народам. Людские ресурсы для пополнения администрации и армии давали Орденскому государству обедневшие слои немецкого рыцарства, искавшие в его рядах возможности для возвышения и обогащения. Орден как защитник веры и борец с язычниками опирался на поддержку всей католической Европы, начиная с ее высших институтов — Священной Римской империи германской нации и папства, санкционировавших захваты крестоносцев, и кончая рыцарством почти всех европейских стран.

При поддержке этих сил Орден, завершивший в 80-е годы XIII в. покорение пруссов и превратившийся в сильную военную державу, стал все чаще обращать острие своей экспансии против соседних стран и народов. Хронист Ордена Петр Дюсбург записал под 1283 г.: «Закончилась война с пруссами. Началась война с литовцами».1) Плацдармом для агрессии стали замки, поставленные крестоносцами в устье Немана и в заливе, куда эта река впадала. Поначалу речь шла об ослаблении Литвы непрерывными опустошительными походами (ставшими со времени покорения пруссов главным методом внешней политики Ордена). Однако планы Ордена распространялись не только на земли «язычников» — литовцев, но и на земли «схизматиков» (православных) — белорусские и украинские, оказавшиеся с конца XIII — начала XIV в. под властью великих князей литовских. Жалованной грамотой, выданной Ордену в декабре 1337 г., император Людовик Баварский отдавал тевтонским рыцарям не только «Литву», но и «Русь».2) Еще прежде, чем эти планы стали претворяться в жизнь, крестоносцы напали на католическую Польшу. Захватив Гданьское Поморье, они отрезали Польское государство от Балтики, и на западе их владения сомкнулись с Бранденбургом, через земли которого к ним приходили все новые отряды немецкого рыцарства.

Агрессия тевтонских рыцарей с характерной для нее войной на уничтожение встречалa закономерный, все нарастающий отпор соседних народов. 40 лет сопротивлялись натиску Ордена пруссы. Ожесточенный отпор литовцев и белорусов встретили попытки тевтонских рыцарей укрепиться в нижнем течении Немана.3) Взялись за оружие поляки, которые в битве под Пловцами (1331 г.) нанесли серьезный удар войску крестоносцев. Но силы противников Ордена были разобщены. Польское рыцарство не желало тогда иметь ничего общего с литовцами-язычниками. Литовское боярство оспаривало у польских феодалов подчиненные ими земли Галицкой Руси и стремилось распространить свое влияние на Северо-Восточную Русь, что вело к конфликтам между [106] Великим княжеством Литовским и русскими княжествами, прежде всего Московским. В этих условиях Орден продолжал укреплять свои позиции. По миру, заключенному в 1343 г. в Калише, Польша оказалась вынужденной признать захват Поморья крестоносцами. Резко усилился их натиск на Великое княжество Литовское. Во второй половине XIV в. объектом больших походов Тевтонского ордена неоднократно становились уже не только пограничные литовские и белорусские области, но и главные центры Литовского государства — Вильнюс и Троки.4) Основные усилия крестоносцы направляли тогда на подчинение Жемайтии. Захват этой литовской земли позволил бы им не только полностью отрезать Литву от моря, но и сомкнуть в единое целое владения Тевтонского ордена с владениями другого, признававшего верховную власть великого магистра, однако сохранявшего определенную автономию государства крестоносцев в Прибалтике, — Ливонского ордена, который, покорив латышей и эстов, угрожал Литве и землям Северо-Западной Руси. Используя внутренние конфликты в Великом княжестве Литовском, которые властями Ордена всячески разжигались, в начале 80-х годов XIV в. Орден сделал серьезные шаги, чтобы укрепиться в Жемайтии. Опасность для исторических судеб поляков, литовцев, восточнославянских народов резко возросла.

В этом драматическом положении был сделан первый важный шаг к объединению сил противников Ордена. В 1385 г. польским королем был избран литовский великий князь Ягайло, принявший христианство вместе со своими литовским подданными.5) Несомненно, предпринимая такую акцию, польские политики думали о совместном выступлении Польши и Великого княжества Литовского против Ордена. Ягайло (в крещении Владислав), вступая на польский трон, принял на себя обязательство вернуть Польскому королевству земли, захваченные крестоносцами.6) Однако до совместного выступления обоих государств против Ордена прошло еще почти четверть века. Одной из причин несогласованности действий были столкновения между польскими и литовскими феодалами по вопросу о формах будущего объединения. Обострению этих столкновений всячески способствовал Орден. Лишь к середине 90-х годов XIV в., когда фактическим правителем Великого княжества Литовского под верховной властью Ягайло стал его двоюродный брат Витовт, спор был улажен.

Существовали и иные причины задержки. В правящих кругах Польши и Великого княжества Литовского сталкивались разные внешнеполитические концепции. Польских феодалов и литовское боярство манили планы расширения своих границ на Востоке за счет русских земель. Отсюда — дилемма, характерная для предгрюнвальдской политики обоих государств: либо политика экспансии на Востоке, что предполагало соглашение с Орденом и уступку его требованиям; либо решительная борьба с Орденом, что означало мир и политическое сближение с русскими княжествами. Колебаниями воспользовался Орден, и на первых порах не без успеха. Одной из вех на этом пути стал польский договор с Орденом, подписанный в мае 1404 г. в Рацёнже. Ордену отдавалась Жемайтия, признавалось «право» ливонских рыцарей на Псков, взамен же Орден охотно обещал свою поддержку Ягайле и Витовту в завоевании русских земель7) и такую помощь действительно послал. Каковы же были результаты соглашений? На Востоке, столкнувшись с объединенными силам русских княжеств, в войне, продолжавшейся более трех лет, Витовт и Ягайло не добились существенных успехов. Подобная политика вызвала лишь политический кризис в их собственных владениях: в 1408 г. отъехал в Москву родной брат Ягайлы Свидригайло вместе с рядом русских князей, а с ним «бояре черниговъскые и дебрянские, и любутьскые, и рославские».8) А тем временем Орден укреплял позиции в Жемайтии, устанавливая там свою администрацию и закладывая новые замки. [107]

В этих условиях борьба взглядов в польско-литовских правящих кругах привела к победе политического реализма. С русскими был заключен мир, а весной 1409 г. началось восстание в Жемайтии при прямой поддержке из Вильнюса. В начавшейся войне Польша и Литва совместно двинули свои войска против Ордена. Жемайтию Орден, захваченный врасплох, удержать не смог. Но и союзники еще не были готовы к большой войне. Осенью военные действия были прерваны перемирием, срок которого истекал в июне 1410 года. За это время стороны должны были подготовиться к решающему столкновению. С поражением союзников Орден связывал далеко идущие цели; так, в договоре о союзе с венгерским королем Сигизмундом Люксембургским он специально оговаривал свое право на захват Литвы, Жемайтии, части польских земель.9) Однако в Мариенбурге (Мальборк), Данциге (Гданьск) и Кенигсберге (ныне Калининград) понимали, что добиться этой цели будет нелегко: Ордену впервые открыто противостояли объединенные силы его противников.

Крестоносцы рассчитывали на содействие Сигизмунда Люксембургского. Но, занятый борьбой с османами и Венецией, тот не мог немедленно начать военные действия. Поэтому гораздо больше они надеялись на помощь ливонских рыцарей. Великий магистр потребовал от ландмейстера Ливонского ордена, чтобы тот по окончании перемирия объявил Витовту войну и нападением на Литву отвлек на себя литовские силы. Ответ же оказался неожиданным. Ландмейстер в мае извещал, что готов объявить войну, но согласно ранним соглашениям может начать военные действия лишь через три месяца после разрыва отношений. Так как срок перемирия между Тевтонским орденом и его противниками истекал в июне, такой ответ фактически означал отказ. Великий магистр, получивший ответ за девять дней до начала войны, пришел в ярость и потребовал от Ливонского ордена вернуть данные ему взаймы деньги и пушки.10) Современный польский исследователь С. М. Кучиньский11) считает, что главная причина создавшейся ситуации заключалась в том, что после мира 1408 г. началось сближение Польши и Великого княжества Литовского с русскими землями — Великим княжеством Московским, Новгородом и Псковом. В грядущей войне эти земли по существу приняли сторону, враждебную Тевтонскому ордену, и ливонские рыцари в этих условиях решили не вмешиваться в события.

Теперь Ордену оставалось рассчитывать лишь на искусство своих военачальников. Но в начале военной кампании оно оказалось явно не на высоте. В возобновившихся летом 1410 г. военных действиях инициатива с самого начала принадлежала польско-литовской стороне. Несмотря на усилия орденских властей, им не удалось проникнуть в военные планы противника. Предпринятые в июне с разных направлений нападения войск, как Польского королевства, так и Великого княжества Литовского дезориентировали военное командование Ордена, вынужденного воздерживаться от активных действий. В этих условиях Витовту и Ягайле удалось успешно достичь той цели, которую они ставили перед собой на первом этапе кампании: 2 июля на Висле, севернее Варшавы, в районе Червиньска беспрепятственно соединились армии обоих государств. 6 июля они перешли прусскую границу, и война развернулась на землях Ордена.

Ян Матейко. «Грюнвальдская битва», 1878

Польско-литовское войско двинулось в глубь вражеской территории, в сторону Мальборка, столицы Ордена.12) Войска союзников «все шли плохими лесными дорогами [108] и не могли найти ровного и широкого поля, где бы можно было остановиться и дать бой, и были большие и ровные поля около немецкого города Дубровна».13) Именно на север от этого города, взятого союзниками на пути к Мальборку, войску великого магистра Ордена Ульриха фон Юнгингена преградило путь польско-литовским силам. По крайней мере на день раньше армия крестоносцев стала на поле, к которому продвигались отряды его противника.

Какими же силами располагали перед решающей битвой обе армии? Точными данными для ответа на этот вопрос мы не располагаем.14) Одно не подлежит сомнению: Орден собрал все свои силы и широко раскрыл казну для вербовки наемников. Лишь в одной из счетных книг Ордена записаны выплаты жалованья для 5750 человек, нанятых на орденскую службу перед битвой при Грюнвальде.15) Но, кроме наемников, благодаря призывам Ордена в Пруссию прибыли большие отряды «гостей» — рыцарей, снарядившихся за свой счет, явившихся сюда в поисках добычи и рыцарских лавров, завоеванных в борьбе с язычниками. В составе армии крестоносцев были отряды рыцарей не только из Мейссена, Вестфалии и рейнских земель, но даже из Швейцарии, «пришедшие на помощь магистру прусскому и Ордену собственным иждивением».16) Составитель Хроники Быховца был не так далек от истины, написав, что магистр выступил на войну «со всей Германской империей».17) Но главное, Орден постарался выжать максимум сил из собственных подданных: там, где сохранились данные, видно, что отдельные прусские города выставили контингенты по размеру в несколько раз большие, чем во время других военных кампаний.18) Для решающей битвы, писал современник, великий магистр собрал все силы, «оставив всю землю и все зáмки» без военачальников и гарнизонов.19)

Точный в подсчетах французский хронист Жильбер де Ланнуа отметил, что уже после Грюнвальда ослабленный Орден выставил в 1413 г. для войны с поляками и литовцами 21 тыс. всадников и множество пехоты. В 1410 г. армия Ордена должна была значительно превышать эти цифры. Учитывая сказанное, с доверием можно отнестись к сведениям документов, которые рассказывали о заупокойных службах по убитым со стороны Ордена: в них упоминалась цифра 18 тысяч.20) [109]

Польша и Великое княжество Литовское также собрали к месту битвы свои основные силы. Из перечня отрядов (хоругвей) в составе войска союзников видно, что и Ягайло и Витовт привели с собой войска не только с расположенных сравнительно близко от Ордена польских, белорусских и литовских, а также русских (Смоленщина) территорий, но и с украинских земель: в польском войске были хоругви Галицкой земли, Холмщины, Подолии, в литовском — Киевская, Кременецкая, Стародубская.21) Поскольку по размерам территории и числу жителей Польское королевство и Великое княжество Литовское значительно превосходили Орден, из этого иногда делался вывод о большом численном превосходстве войск союзников. Ряд обстоятельств говорит, однако, против этого предположения. Во-первых, союзники не располагали той огромной внешней поддержкой, которой пользовался Орден. В составе польского войска были, правда, наемные отряды и добровольцы, но все они (и добровольцы и наемники) пришли из Силезии, польской земли, входившей в то время в состав Чешского королевства, а также из самой Чехии, которая была, таким образом, единственной страной католической Европы, оказавшей помощь противникам Ордена.22) Вступая в ряды польского войска, чехи и силезцы действовали вопреки желанию чешского короля Вацлава IV, который, стремясь сохранить за собой трон Священной Римской империи, в начавшейся войне явно поддерживал крестоносцев.

Хронисты Ордена и находившиеся под их влиянием хронисты западноевропейских стран писали об огромном войске татар, участвовавших в войне на польско-литовской стороне во главе с самим «татарским императором».23) В действительности речь могла идти лишь о небольшом отряде Джелал ад-Дина, сына Тохтамыша, который нашел в то время приют у Витовта, потерпев поражение в борьбе с Едигеем.24) Союзники получили также помощь от молдавского господаря, но это был небольшой отряд, насчитывавший 800 человек.25) Существенно и другое: если Орден смог собрать все свои силы под Грюнвальдом, не опасаясь нападения с другой стороны, то союзники не могли себе этого позволить. Длугош прямо свидетельствует о том, что часть польских войск осталась на южной границе для защиты от нападения союзника крестоносцев Сигизмунда Люксембургского.26) Немалая часть войск Великого княжества Литовского продолжала охранять границы с Ливонским орденом и Золотой Ордой.

Таким образом, хотя союзники и располагали, судя по всему, численным перевесом,27) он не мог быть подавляющим и в битве на открытом поле компенсировался преимуществами тяжеловооруженной рыцарской конницы, тогда как войска из украинских земель Польши и Великого княжества Литовского располагали более легким вооружением. Несомненно одно: в сражении с обеих сторон участвовали десятки тысяч человек. Следовательно, битва при Грюнвальде была одним из крупнейших сражений эпохи средневековья.

Разным был и моральный дух сторон. Прибывшие с войском Ордена наемники и «гости» стремились к захвату добычи, а прусские города и рыцари тяготились деспотической властью Ордена и не испытывали горячего желания сражаться за его интересы. В другом же лагере — поляков, литовцев, белорусов, украинцев и воинов русской Смоленщины объединяло желание дать отпор агрессору, давно и жестоко разорявшему их земли, не скрывавшему планов расчленения и порабощения соседних государств и народов. И это не могло не повлиять на исход развернувшейся битвы. [110]

Утром 15 июля войска крестоносцев, выстроившись в боевой порядок, стали на поле между поселениями Танненберг и Грюнвальд. Между тем войска союзников (на правом крыле стояло войско Польского королевства, на левом — Великого княжества Литовского) не торопились начинать битву, не выдвигаясь пока вперед из окружавших долину лесов. В этот момент к Ягайле и Витовту явились герольды от великого магистра с необычным заявлением, которое именно поэтому отмечено во всех главных источниках о битве.28) «Светлейший король! Великий магистр Пруссии Ульрих шлет тебе и твоему брату два меча, как поощрение к предстоящей битве, чтобы ты с ними и со своим войском незамедлительно и с большей отвагой, чем ты выказываешь, вступил в бой и не таился дольше, затягивая сражение и отсиживаясь среди лесов и рощ. Если же ты считаешь поле тесным и узким для развертывания твоего строя, то магистр Пруссии Ульрих... готов отступить сколько ты хочешь от ровного поля, занятого его войском».29) И вслед за появлением герольдов войска крестоносцев действительно отошли назад. По правилам войны, принятым в то время, это был вызов, граничащий с оскорблением, за которым должно было по логике событий последовать немедленное выступление союзных войск против армии крестоносцев.

Так и произошло. По согласному свидетельству источников,30) первыми начали сражение войска Великого княжества Литовского. Им и пришлось узнать, что скрывалось за «рыцарским» вызовом магистра. Еще в XVI в. составителю Хроники Быховца рассказали, что на будущем поле битвы крестоносцы «накопали ям и прикрыли их землею, чтобы в них падали люди и кони». В эти ямы и попала двинувшаяся в атаку литовская конница. Здесь погиб один из военачальников, имевший земли в Подолии, князь Иван Жедевид, «и еще многим людям от тех ям большой вред был».31) Таким образом, уже в первой фазе битвы крестоносцы с помощью вероломства нанесли существенный вред левому крылу союзников. Это сказалось на дальнейшем ходе сражения. Против литовского войска устремились отряды «гостей», желавших встретиться с «язычниками»,32) а войска, собранные в Пруссии, начали бой с хоругвями польского войска, ударив на них, по сообщению Длугоша, «с более высокого места». «Когда же ряды сошлись, то поднялся такой шум и грохот от ломающихся копий и ударов о доспехи, как будто рушилось какое-то огромное строение... Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи и острия копий направлялись в лица врагов... Наконец, когда копья были переломаны, ряды той и другой стороны и доспехи с доспехами настолько сомкнулись, что издавали под ударами мечей и секир, насаженных на древки, страшный грохот, какой производят молоты о наковальни, и люди бились, давимые конями».33)

В течение часа ни одна из сторон не могла добиться успеха. Затем под натиском крестоносцев, к которым подошли свежие силы, левое крыло союзников стало «отступать и наконец обратилось в бегство... Враги рубили и забирали в плен бегущих, преследуя их на расстоянии многих миль... Бегущих же охватил такой страх, что большинство их прекратило бегство, только достигнув Литвы».34) Несмотря на определенность и категоричность суждений Длугоша, эта часть его рассказа давно вызывала сомнение, т. к. находилась в противоречии с данными других источников. Отсюда — длительный спор о характере действий левого крыла армии союзников в Грюнвальдской битве.35) Лишь сравнительно недавно был обнаружен важный источник, окончательно подтвердивший правоту критиков Длугоша. Уже после Грюнвальда один из начальников Ордена предупреждал магистра, что в новом сражении [111] противники могут умышленно вызвать бегство нескольких отрядов, чтобы привести к разрыву боевых порядков тяжелой конницы так же, как это произошло в «великой битве».36) Значение этого свидетельства состоит прежде всего в том, что оно подтверждает «с противной стороны» то описание действий литовцев, которое дал неизвестный поляк, автор «Cronica conflictus». Ведь он пишет, что, когда литовцы стали отступать, отряды крестоносцев, «полагая, что они уже одержали победу, рассеялись [удалившись] от своих знамен, нарушив порядок своих отрядов».

Нарушив боевой строй, дававший ей силу удара, тяжелая рыцарская конница сошла с поля в болотисто-пересеченную местность, где все преимущества были на стороне привыкших действовать в таких условиях литовцев и белорусов. «Затем, — продолжает «Cronica conflictus», — когда они захотели вернуться к своим людям и знаменам, окруженные людьми короля (так хронист называет все войска, подчиненные верховной власти Ягайло. — Б. Ф.), они были взяты в плен или погибли, сраженные мечом».37) Лишь некоторым из этих отрядов удалось вернуться назад. Искусный маневр был вынужденным и, конечно, рискованным, а предпринят он был уже после того, как, по выражению «Cronica conflictus», были «убиты многие и с той и с другой стороны» и какая-то часть литовского войска могла действительно обратиться в бегство. Но главные силы левого крыла остались на поле битвы и сумели нанести ощутимый урон крестоносцам.

В своем рассказе Длугош противопоставил поведение литовского войска действиям трех смоленских полков, которые в отличие от других отрядов не отступили, продолжая сражение с крестоносцами. «Хотя под одним знаменем они были жестоко изрублены и знамя их втоптано в землю, однако в двух остальных отрядах они вышли победителями, сражаясь с величайшей храбростью, как подобало мужам и рыцарям, и, наконец, соединились с польскими войсками».38) Почему они не отошли вместе со всем войском Великого князя Литовского? Прямых сведений нет, ответ же подсказывается общим пополнением на поле битвы: отход литовских войск, хотя и приносивший определенные выгоды, вместе с тем был чреват серьезной опасностью. Преследуя отступавших, конница крестоносцев могла зайти в тыл войскам правого крыла. Именно эту опасность предотвратили, «соединившись с польским войском», смоленские полки. В тяжелый для армии союзников момент «примыкавшие к польскому войску справа смоленские полки прочно занимали отведенное им место и, несмотря на тяжелые потери, обеспечили защиту польских полков от флангового удара рыцарей».39) Это имело большое значение для общего исхода сражения.

Тем временем бой на правом крыле разгорался со все большей силой. Здесь с крестоносцами сражались войска Польского королевства. Главным объектом атаки крестоносцев стала большая хоругвь Краковской земли, над которой поднималось знамя с главной эмблемой государства — белым орлом. Крестоносцы, по-видимому, считали, что под этим знаменем сражается сам польский король, и его захват решит исход сражения.40) Наступил момент, когда под вражеским натиском знамя упало на землю. У знамени завязалась отчаянная схватка: «Отборный отряд храбрейших рыцарей встал около него грудью, защищая его своими телами и оружием», и враг был отброшен.41) По-видимому, положение восстановила часть брошенных в бой резервов, под натиском которых войска Ордена начали медленно отходить.42)

Это не осталось незамеченным в лагере крестоносцев, и великий магистр, придя к заключению, что уже все силы союзников вступили в бой, решил нанести решающий удар. В его распоряжении был еще значительный резерв (16 хоругвей, почти треть армии крестоносцев), который массированной атакой должен был решить исход битвы. Убежденный, что силы противника исчерпаны, магистр с главными сановниками Ордена встал во главе идущих в бой рыцарей. Бой продолжался [112] уже шесть часов, наступал переломный момент сражения. Атака крестоносцев была снова направлена на то место, где, по мнению крестоносцев, находился король. Но в этот самый момент Ягайло и Витовт ввели в бой свои резервы: поляки с одной стороны и литовцы — с другой ударили на войско магистра. Столкнулись мчащиеся навстречу друг другу потоки конницы. И в этой решающей схватке отборные силы Ордена, «окруженные отовсюду, были повержены и раздавлены, почти все воины, сражавшиеся под шестнадцатью знаменами, были перебиты или взяты в плен». Погибли магистр и ряд других сановников Ордена. Войска крестоносцев стали отходить с поля битвы. Увидев перемену военного счастья, начали складывать оружие отряды «гостей». Перешла целиком на польскую сторону во главе со своим хорунжим хоругвь захваченной крестоносцами польской Хелминской земли. Часть Орденского войска обратилась в паническое бегство.43)

В дальнейшем ходе битвы рыцарская конница уже не участвовала. Однако из рассказа Длугоша можно заключить, что само сражение на этом не закончилось. Большая часть воинов Ордена, бежавших с поля боя, «искала защиты в прусском обозе при стане». Там была предпринята серьезная попытка организовать сопротивление, что следует из слов хрониста «они были перебиты» (т. е. встретили врага с оружием в руках).44) Скупость сведений хронистов об эпилоге битвы удачно объяснил польский историк С. Инглот.45) На штурм лагеря двинулась пехота, состоявшая из людей «подлого звания»,46) не знавших рыцарских правил и стремившихся лишь к одному — уничтожить врага. Если рыцари, преследовавшие вражеских рыцарей, по приказу Ягайлы «избегали резни» и, не пуская в ход оружие, привели пленных «невредимыми, без насилья и увечья»,47) то в лагере картина была иная. «Все находившиеся в нем погибли от меча». «На этом месте, — указывается в источнике, — было видно больше трупов, чем [убитых] во всей битве».48) Так сломленное в конной битве войско Ордена было уничтожено вооруженными польскими, литовскими, белорусскими, украинскими и русскими крестьянами. В лагере победители обнаружили возы с цепями, которыми крестоносцы рассчитывали заковать пленных.49)

Армия Ордена практически перестала существовать: большая ее часть была уничтожена, значительное число воинов попало в плен. Победителям достались обоз, артиллерия, боевые знамена крестоносцев (51 захваченное знамя было доставлено в Краков, остальные отправлены в Вильнюс).50) В битве погибли или попали в плен не только почти все главные чины Ордена, но и наместники округов — комтуры (кроме одного, не участвовавшего в битве). Поражение было сокрушительным. От нанесенного удара Орден так и не смог оправиться, несмотря на то, что политики Польши и Великого княжества Литовского не сумели в полной мере воспользоваться плодами победы. В последующих столкновениях с соседями вплоть до 1525 г., года ликвидации Ордена, он боролся лишь за сохранение своих позиций. Угроза агрессии со стороны немецких феодалов по отношению к полякам, литовцам, восточным славянам была надолго устранена.

В историческую традицию этих народов битва под Грюнвальдом, происходившая 575 лет тому назад, вошла не только как символ мужества и героизма в борьбе за родную землю против иноземных захватчиков, но и как свидетельство того, что, когда народы объединяются, чтобы общими силами дать отпор агрессору, отстоять свою свободу и независимость, они добиваются победы.

Примечания

1) Chronicon terrae Prussiae von Peter von Dilsburg. In: Scriptores rerum Prussicanum (SRP). T. I. Leipzig. 1861, S. 146.

2) Preussisches Urkundenbuch. Bd. III, Tl. 1. Königsberg. 1944. S. 101.

3) Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М. 1959, с. 416 сл.

4) Łowmiański Н. Agresja Zakonu krzyżackiego па Litwę w wiekach XII-XV. — Przegląd historyczny, 1954, № 2-3, s. 357 n.

5) Данный шаг не повлиял на политику Ордена, продолжавшего перед лицом всей Европы именовать литовцев «язычниками» и устраивать на Литву новые крестовые походы, к участию в которых широко призывалось рыцарство католической Европы.

6) Akta unii Polski z Litwą. Kraków. 1932. № I, s. 2.

7) Коlankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. I. Warszawa. 1930, s. 83.

8) ПСРЛ. T. 25. М.-Л. 1949, c. 237.

9) Nowak Z. Polityka północna Zygmunta Luksemburskiego do roku 1411. Toruń. 1964. s. 98-100.

10) Prochaska A. Dzieje Witolda wielkiego księcia Litwy. Wilno. 1914, s. 124-125.

11) Kuczyński S. M. Wielka wojna z Zakonem Krzyżackim w latach 1409—1411. Warszawa. 1980. s. 331-332.

12) О первой фазе войны подробнее см.: Kuczyński S. М. Ор. cit., s. 334-368. В архиве Ордена сохранилось много документов о войне 1409—1411 годов. Большая часть из них опубликована в издании: Codex epistolaris Vitoldi. Cracoviae. 1882. Обзор и частичная публикация не вошедших в это издание материалов см.: Biskup М. Z badań nad «Wielka wojną» z Zakonem Krzyżckim. — Kwartalnik historyczny, 1959, № 3. О самой битве эти документы сведений не содержат. Ее описания сохранились лишь в хрониках. Из источников, отражающих точку зрения Ордена, следует отметить составленное неизвестным лицом продолжение «Хроники» Иоанна Посильге, официала помезанского епископа. Записи здесь близки по времени событиям, которые поданы с точки зрения стороны, враждебной польско-литовской: войска Великого княжества Литовского для него — войска язычников. У других хронистов, писавших на территории Пруссии, сохранились краткие записи о войне и битве (все соответствующие тексты собраны в издании: SRP. Т. III. Leipzig. 1866). С польско-литовской стороны наиболее ранним и достоверным источником является т. н. Cronica conflictus Wladislai regis Poloniae cum crueiferis. Anno Christi, 1410. Poznań. 1911 (издание с факсимильным воспроизведением оригинала). К сожалению, это описание войны, составленное по следам событий в канцелярии короля, дошло до нас в сильном сокращении, сделанном неизвестным клириком, использовавшим его как материал для проповеди в годовщину победы при Грюнвальде. Полным текстом «Cronica conflictus» располагал и широко использовал его в своей «Хронике» работавший во второй половине XV в. Ян Длугош. Однако текст этого источника он использовал не механически, а перерабатывал под влиянием сообщений своего покровителя, краковского епископа Збнгнева Олесницкого, относившегося с большой неприязнью к литовцам и православным. Отсюда — выступающая в его повествовании тенденция приписать основную заслугу в победе под Грюнвальдом польскому войску (описание войны и битвы помещено в начале книги XII «Хроники»: Joannis Dlugossii seu Longini canonici Cracoviensi opera omnia. T. XIII. Cracoviae. 1877). Современный русский перевод: Длугош Я. Грюнвальдская битва. М.-Л. 1962 {см. здесь}. Противоположная тенденция может быть отмечена в рассказе «Хроники Быховца», где отразились предания о битве, бытовавшие в среде аристократии Великого княжества Литовского в XVI веке. Наряду с недостоверными этот рассказ содержит ряд важных и точных сведений, отсутствующих в других источниках (см. Kuczyński, S. М. Inormacje tzw. latopisu Byshowca o «Wielkiej wojnie» lat 1409—1411. In: Studia z dziejór Europy Wschodniej X—XVII w. Warszawa. 1965). Ср. также: ПСРЛ. Т. 32. М. 1975; русск. пер.: Хроника Быховца. М. 1966 {см. здесь}.

13) Хроника Быховца, с. 78.

14) Kuczyński S. М. Spór о Grünwald. Warszawa. 1968, s. 86.

15) Екdahl S. Kilka uwag o księdze żołdu Zakonu krzyżackiego z okresu „Welikiej wojny” 1410—1411. —Zapiski histeryczne, 1968, № 3.

16) Длугош Я., ук. соч., с. 93-95.

17) Kuczyński S. М. Spór о Grünwald. Warszawa. 1968, s. 86.

18) Kuczyński S. М. Spór о Grünwald, s. 86.

19) SRP. Т. III, S. 314-315.

20) Jahrbücher Johannes Lindenblatts oder Chronik Johannes von der Posilie, Officials zu Riesenburg. Königsberg. 1823, S. 257-258.

21) Длугош Я. Ук. соч., с. 89. Cronica conflictus также упоминает при описании боя «хоругвь Галицкой земли» (s. 27).

22) Длугош Я. Ук. соч., с. 88-90. В составе одного из таких отрядов гетмана Яна Сокола принял участие в Грюнвальдской битве Ян Жижка (там же, с. 134).

23) SRP. Т. III, S. 7, 314-315, 405-407, 413, 453-455.

24) Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Золотая орда и ее падение. М.-Л. 1950, С. 398-400.

25) Codex epistolaris Vitoldi, App. XXXVII, р. 1064.

26) Длугош Я. Ук. соч., с. 63.

27) «Прусское войско как рыцарской силой, так и числом знамен уступало польскому (там же, с. 90).

28) SRP. Т. III, S. 310; Cronica conflictus, s. 22.

29) Длугош Я. ук. соч., С. 98-99.

30) Там же, с. 101.

31) Хроника Быховца, с. 79; из сообщений Длугоша можно заключить, что в такие ямы крестоносцы ставили колья и покрывали их соломой (Dlugоssii J. Opera omnia. T. XIII, s. 295, 304).

32) Cronica conflictus, s. 25.

33) Длугош Я. Ук. соч., с. 101.

34) Там же, с. 102.

35) Обзор дискуссии: Kuczyński S. М. Taktyka walki skrzydła litewsko-ruskiego w bitwie pod Grünwaldem. In: Studia i materiały do historii wojskowości. Т. X, cz. II. Warszawa. 1964.

36) Еkdahl S. Die Flucht der Litauer in der Schlacht bei Tannenberg. — Zeitschrift für Ostforschung, 1963. Hf. 1, S. 16-17.

37) Cronica conflictus, s. 26.

38) Длугош Я. Ук. соч., с. 102.

39) Караев Г. Н., Королюк В. Д. К 550-летию Грюнвальдской битвы. — Вопросы истории, 1960, № 7, с. 98.

40) Длугош Я. Ук. соч., с. 88: Kuczyński S. М. Wielka wojna, s. 401.

41) SRP. Т. III. S. 316: Длугош Я. Ук. соч., с. 104.

42) Kuczyński S. М. Wielka wojna. s. 402-403.

43) Об этом решающем моменте сражения см.: Длугош Я. Ук. соч., с 104-107; Cronica conflictus. s. 27-28. Об участии литовцев в атаке на войско магистра говорят продолжатель хроники Посильге (SRP. Т. III, S. 316).

44) Длугош Я. Ук. соч., с. 108. В Cronica conflictus (s. 28) еще более определенно указано, что укрывшиеся в лагере пробовали создать вокруг себя защиту из возов.

45) Inglot S. Udział chłopów w obronie Polski. Łódż. 1946, s. 21.

46) О людях «неблагородного звания», или просто крестьянах, в составе польского войска имеются прямые свидетельства документов из архива Ордена (Biskup М. Ор. cit., s. 686, 699, 703-704, 709).

47) Длугош Я. Ук. соч., с. 109.

48) Cronica conflictus. s. 28.

49) Длугош Я. Ук. соч., с. 108.

50) Там же, с. 157; Długosz J. Banderia Prutenorum. Warszawa. 1958; Хроника Быховца, с. 80.

Флоря Б.Н., доктор исторических наук, член-корреспондент РАН, зав. отделом истории средних веков.

[Saygo 582]

Бискуп М. Великая война Польши и Литвы с Тевтонским орденом (1409—1411 гг.) в свете новейших исследований

В польской историографии значительное место занимает проблема вооруженной борьбы Польши и Литвы с Тевтонским орденом в Пруссии, поддерживаемым ливонской ветвью этой рыцарской духовной корпорации. Повышенный интерес к данным событиям можно объяснить тремя факторами: во-первых, серьезной ролью, которую вооруженная борьба сыграла в первой и особенно в начале второй половины XV в., обусловив сначала приостановление агрессии Тевтонского ордена против Литвы и северных земель Польского королевства (1409—1435 гг.), а затем и разгром орденского государства в Пруссии с помощью прусских сословий и подчинение остатков его территории Польше (1454—1466 гг.); последний этап борьбы — так называемая прусская война 1519—1521 гг., которая повлияла на процессы, направленные на секуляризацию подвластной ордену Пруссии в 1525 г.; во-вторых, формированием после 1945 г. коллективов, особенно в торуньском и лодзинском центрах, которые смогли предпринять более полные исследования широко понимаемых вопросов вооруженной борьбы Польши и Литвы с Орденом с использованием новейших методов, в том числе в области истории вооружения и археологии; в-третьих, получением более широкого доступа к архиву Немецкого ордена сначала в г. Гёттинген (ФРГ), в настоящее время — в Берлине (бывший Государственный архив в Кёнигсберге), а также к собраниям Центрального архива Немецкого ордена в Вене. Кроме того, исследователи использовали материалы польских архивов, особенно в Гданьске и Торуни, где хранятся основные источники по истории войн Польши и прусских сословий с Тевтонским орденом.

Все эти факторы в совокупности способствовали появлению ряда современных, выполненных польскими историками, в основном уже опубликованных исследований, которые позволяют сегодня шире и глубже осветить вооруженную борьбу Польши и Литвы с Тевтонским орденом в XV — начале XVI века.

Польская историография изучала сначала общие черты и условия функционирования и создания государства Тевтонского ордена в Пруссии. Полученные результаты нашли отражение в работах К. Гурского{1}, Г. Лабуды и др.{2}. В них представлен общий фон экспансии Немецкого ордена сначала на Гданьское Поморье (аннексия его в 1308—1309 гг.) и неудачи политической и вооруженной борьбы возрожденного Польского королевства, лишь периодически поддерживаемого Литвой времен Гедимина, необходимость временного отказа от Гданьского Поморья в пользу Ордена в 1343 году. Однако в сознании польского общества и в политической идеологии времен последних Пястов и первых Ягеллонов проблема Гданьского Поморья осталась постоянным элементом программы возврата утраченных территорий хотя бы в более отдаленном будущем. Во второй половице XIV в. первое место в польской политике занимала проблема унии с Литвой (с 1386 г.), ее христианизации, совместной борьбы с нарастающей агрессией усиливающего свою мощь Тевтонского ордена.

Польские исследования указывают на серьезную угрозу, которую представляла собой так называемая вооруженная миссия Ордена по отношению к литовским землям, осуществляемая якобы в интересах всего западного христианства с помощью западного рыцарства, участвующего в походах против прибалтийских “сарацинов”. Их поддерживали и австрийские Габсбурги — враги Польши, а также Люксембурги Чехии и Венгрии. Орден узурпировал исключительное право на осуществление христианской миссии на Балтике, отвергая польскую деятельность как мнимую и спасая таким образом основы своего существования в данном регионе.

Используя стремления князя Витовта к сохранению независимости Литвы от Польши, Орден сумел в 1398 г. завладеть Жемайтией, добиваясь временного объединения прусской и ливонской ветвей вдоль побережья Балтики. В том же году Орден покорил шведский остров Готланд. В 1402 г. орденские власти выкупили у Сигизмунда Люксембургского так называемую Новую Марку, охватывая Польшу с северо-запада, вступили также во владение, в результате залогов, некоторыми северными землями Польского королевства (Добжинская земля). Одновременно Орден укреплял свои позиции в раздробленной территориально Ливонии, намереваясь начать экспансию на Новгород Великий.

Эти действия таили в себе большую опасность как для Литвы, охватываемой, как обручем, с северо-востока и запада, так и для Польши. В Восточной Европе встала, таким образом, дилемма “кто — кого”, и в складывавшейся политической обстановке было важно, какие позиции займет польско-литовская монархия.

Когда попытки мирных переговоров оказались безуспешными, а власть в Ордене с 1407 г. перешли к энергичному и экспансивному великому магистру Ульриху фон Юнгингену, стало неизбежным вооруженное столкновение Ордена с Польшей и Литвой, которые олицетворяли собой новые политические и социальные факторы и идеологические воззрения, получившие выражение в доктрине обращения язычников в христианство без применения насилия, с признанием их права на мирное существование. Орден же представлял устаревшую средневековую доктрину принудительного обращения в католицизм, не только обосновывающую “создание условий” для миссии, но и позволяющую захватывать языческие территории и порабощать их жителей.

Причиной начала так называемой Великой войны — первого крупного вооруженного столкновения Польши и Литвы с Тевтонским орденом — единодушно считается покорение и угнетение орденскими властями к 1409 г. Жемайтии, что привело к началу восстания, которое политически поддержали польский король Ягелло и великий князь литовский Витовт.

Великий магистр Тевтонского ордена Ульрих фон Юнгинген, предвосхищая возможность военной поддержки Литвы со стороны Польши, решил напасть на Ягелло. Тевтонский орден развязал вооруженную агрессию против совершенно не подготовленной к войне Польши в августе 1409 года. Поэтому первый этап Великой войны проходил под знаком превосходства тевтонских сил, которые временно заняли некоторые польские земли (Добжинская земля, северная Куявия).

Ягелло не оказал достойного сопротивления, к тому же войска Витовта могли прибыть в район боевых действий лишь на следующий год. Собранные наспех силы польского ополчения осенью 1409 г. смогли лишь частично вернуть утраченные территории в Куявии, поэтому король охотно согласился на девятимесячное перемирие (до 24 июня 1410 г.), которому способствовало посредничество чешского короля Вацлава Люксембургского. Не осуществив полную концентрацию польских и литовских сил, поздней осенью нельзя было продолжать кампанию в Пруссии, тем более что Тевтонский орден рассчитывал привлечь на свою сторону Витовта и изолировать Польшу. Однако эти расчеты оказались неверными, равно как и безуспешная попытка чешского посредничества. Вацлав Люксембургский в дальнейшем встал на позицию признаний права Ордена на всю Литву и запрещения Польше оказывать помощь “неверным” в Литве.

Польша и Литва зимой и весной 1410 г. начали широко задуманную подготовку к совместной кампании против Ордена после 24 июня, — кампании, которая должна была привести объединенные армии на поля Грюнвальда. Военная кампания 1410 г. и Грюнвальдская битва уже многие годы являются предметом интенсивных и углубленных исследований польских историков. Продолжительное время господствовали взгляды С. Кучинского, автора обширной монографии{3}. Эта работа вызвала оживленную полемику, в которую включился и ее автор. Слабость его выводов заключалась в отсутствии полного анализа источников — основных летописных свидетельств (прежде всего так называемой Cronica conflictus и “Annales” Я. Длугоша), а также в недостаточном использовании материалов раскопок на поле боя под Грюнвальдом.

Невыясненными оставались вопросы о количестве войск и вооружения обеих воюющих сторон. Эти проблемы в последние годы освещены в работах лодзинских археологов и специалистов по оружию, работающих под руководством проф. А. Надольского{4}. Он организовал коллектив, который с 1979 г. ведет раскопки на месте Грюнвальдской битвы. Работы шведского исследователя С. Экдаля о тевтонских отрядах и об источниках, касающихся Грюнвальда, также внесли много нового в исследование темы{5}, которая, однако, не раскрыта полностью. Соответствующие исследования в Польше продолжаются, создано даже новое периодическое издание “Studia grunwaldzkie” (“Грюнвальдские исследования”).

В уже проведенных исследованиях была сделана попытка выяснить экономический и военный потенциал воюющих сторон весной 1410 года. По размерам территории Польское королевство (240 тыс. кв. км) и Великое княжество Литовское (1100 тыс. кв. км) значительно превосходили земли прусского Ордена (58 тыс. кв. км). По числу населения польско-литовская сторона (около 1800 тыс. человек в Польше, около 300 тыс. — в этнографической Литве, для входивших в ее состав русских земель нет данных) также имела превосходство над тевтонцами (около 500 тыс. человек). Но это подавляющее территориально-демографическое превосходство уравновешивалось более четкой организацией и более высоким уровнем урбанизированности Пруссии и ее богатыми финансовыми ресурсами. Тевтонский орден мог также рассчитывать на помощь ливонской и немецкой ветвей, а также Люксембургов Чехии и Венгрии, мог провести набор наемников за деньги. Польша и Литва такими возможностями не обладали. Ядром польских и литовских сил являлось конное ополчение шляхты или литовско-русских бояр, горожане и крестьяне (в рыцарских отрядах и немногочисленной пехоте).

Определение численного состава вооруженных сил Польши и Литвы, готовых к летнему походу 1410 г., весьма условно и указывает лишь на имевшиеся возможности: Польша — около 18 тыс. конницы, главным образом шляхетской, небольшое число наемников и около 12 тыс. обозных, мастеровых и представителей других вспомогательных служб — всего около 30 тыс. человек, вставших под родовые и земские хоругви не менее 50. Великое княжество Литовское — приблизительные оценочные данные, в частности 3. Сперальского{6}. предполагают возможность набора около 11 тыс. конников в 40 хоругвях, состоящих из литовских, жемайтских и русских бояр с определенным количеством крестьянского элемента в роли боярской службы или в немногочисленных пеших отрядах. Следовательно, на долю Польши приходилось 2/3, а на долю Великого княжества около 1/3 конницы. Таким образом, вся польско-литовская армия могла насчитывать около 41 тыс. конников и некоторое количество пехоты, численность которой неизвестна. Эта армия была не только самой крупной за всю историю средневековой Польши и Литвы, но и Европы того времени.

В польской армии преобладал католический славянский элемент, прежде всего польский, было немного русских, еще меньше чехов и немцев (среди рыцарства или пеших горожан). Армия Великого княжества Литовского в этническом отношении была более сложной. Некоторые исследователи считают, что около 1/3 ее составляли балтийские литовцы и жмудины, а около 2/3 — русины, около 1 тыс. татар Джалалэддина. Часть воинов этой армия исповедовала католицизм, часть — православие, а остальные — татары, часть жмудинов и литовцев — были язычниками, что облегчало тевтонцам антиягеллонскую пропаганду.

Вооружение польской армии отвечало западноевропейским нормам (доспехи, холодное оружие — копья и мечи, арбалеты). Литовско-русские отряды имели более легкое оружие, в частности легкие пики и луки вместо копий и арбалетов, а также более легких коней, что обеспечивало конным отрядам большую маневренность. Весьма важным фактором была убежденность в необходимости решительного сражения со столь опасным врагом, угрожающим существованию государственной независимости (Литва), безопасности и политической роли “малой родины”, в частности северных земель Польши. Поэтому все исследователи говорят о высоком боевом духе польско-литовской армии, что оказало значительное влияние на ход многочасового сражения.

Враг — войска Ордена — располагал мощными вооруженными силами. По оценкам исследователей, сделанным в последнее время, у него насчитывалось около 16 тыс. конницы и около 5 тыс, пехоты, а если добавить несколько тысяч обозной челяди, то общее число достигало около 25 тыс. человек. Одних только тевтонских братьев насчитывалось около 500, но именно они были на командных постах, возглавляли “знамена”, отряды, состоящие из служебного рыцарства (светского), сельских старост (солтысов) и крестьян, а также ратников из больших городов, рыцарей из Западной Европы и около 3700 наемников из Силезии и Чехии.

Этнический состав этой армии был, однако, весьма сложным. Немецкий элемент, разумеется, преобладал в Ордене, а также среди определенной части рыцарей и наемников, горожан и крестьян. Но значительна была и роль славянского — поляков и кашубов, — а также балтийского элемента — пруссов из восточных районов Пруссии. Пропорции этих трех этнических групп — немецкой, славянской и балтийской — нельзя установить (возможно, по 1/3 каждая), но общий тон этой армии задавал немецкий элемент благодари командной роли, языку команд и песнопений на поле боя.

В вопрос о вооружении армии Ордена польские исследования внесли ряд уточнений: оно было похоже на польские или западноевропейские стандарты с некоторыми особенностями, заимствованными у пруссов (шлемы, щиты) и литовцев (пики). Тевтонская армия располагала большим числом арбалетов, а также артиллерией, которую намеревалась использовать в начале сражения. Крестоносцы обладали также значительным боевым опытом, полученным в сражениях с Литвой и на Балтике.

Моральный дух этой армии тоже был достаточно высок: идеология государства, осуществляющего миссию, была еще достаточно сильна в Пруссии и склоняла к лояльности большинство подданных Ордена. Поэтому противник польско-литовской стороны, несмотря на то, что он уступал ей почти на треть по численности, был достаточно грозным, располагая лучшим боевым оснащением по сравнению с легковооруженными литовско-русскими силами, а также имея большой боевой опыт, подкрепляемый хорошей организованностью и дисциплиной.

Важен вопрос, кто были главные военачальники воюющих сторон. Если войсками тевтонской стороны командовал великий магистр Ульрих фон Юнгинген, запальчивый воин, но хороший тактик, вопрос, кто был главным военачальником польско-литовской стороны, остается предметом многолетней дискуссии. Одни считают, что это был Ягелло, другие — Витовт, а может быть, даже и краковский мечник Зындрам из Машковиц. Можно сказать, что большинство исследователей с Кубинским во главе{7}, используя источники, полностью исключает Зындрама из Машковиц, а главнокомандующим обеими армиями считает Ягелло — воина, опытного в сражениях с Орденом, Москвой и татарами, знакомого с военной тактикой как восточной, так и тевтонской. Конечно, Ягелло, командовавший армией Польского королевства, считался с мнениями командиров во главе с Витовтом, командовавшим литовско-русской армией. Но главное руководство обеими армиями было в руках опытного и талантливого вождя — Ягелло, поддерживаемого им же подобранными командирами и соратниками. Это не могло не повлиять на концепцию всей кампании, генерального сражения и его хода, в котором с блеском проявился настоящий полководческий гений короля.

Сегодня хорошо известно, что концепция летней кампании 1410 г. была заранее тщательно продумана Ягелло и другими командирами во главе с Витовтом. Она заключалась в новаторской идее сконцентрировать большинство вооруженных сил в одном пункте, чтобы оттуда после 24 июня нанести сокрушительный удар в сердце тевтонского государства — его столицу Мальборк. Одновременно планировалось создать видимость атаки рассеянными силами с нескольких сторон на Пруссию. Поэтому великий магистр счел необходимым рассредоточить собственные вооруженные силы почти на всем польско-литовском пограничье, а особенно в южной зоне Гданьского Поморья вдоль Вислы, и именно туда во второй половине июня стянул значительные силы (район Свеце).

В то же самое время до 30 июня 1410 г. была осуществлена концентрация польской и литовской армий на правом берегу Вислы, в Мазовии около Червиньска, что позволило им совершить марш на север в направлении Пруссии. Попытки ведения переговоров, предпринятые по инициативе послов венгерского короля Сигизмунда Люксембургского, не принесли результатов, поскольку Ягелло потребовал от Ордена отказаться от своих притязаний на Жемайтию и возвратить польскую Добжинскую землю. Таким образом, главной политической целью вооруженной кампании Польши и Литвы было приостановление экспансии крестоносцев в отношении Жемайтии (и вообще Литвы), а также против северных польских земель, причем без попытки ликвидировать существование Тевтонского ордена в Пруссии.

Эти переговоры ненадолго прервали поход великой армии, которая вступила в границы Пруссии, устремляясь к бродам на реке Дрвенца около замка в Кужентнике. Здесь выяснилось, что великий магистр сумел все же перебросить значительные силы с левого берега Вислы и неожиданно для наступавших перекрыл дорогу. Поэтому Ягелло принял решение немедленно отступить из-под Кужентника и направить всю армию на восток, чтобы обойти Дрвенцу и ее истоки в районе Оструды. Этот план был осуществлен. 13 июля польская и литовская армии заняли по пути городок и замок Домбрувно, беженцы из которого известили великого магистра о направлении марша войск Ягелло. В ночь на 15 июля они двинулись дальше в северо-восточном направлении и остановились поблизости озера Лубень, намереваясь после утреннего отдыха на его берегу следовать через село Стембарк (Танненберг) на Ольштынек — Оструду к истокам Дрвенцы.

Однако армия Ордена, которая пришла сюда, по всей вероятности, ранним утром 15 июля, хотя без некоторых своих отрядов (в частности, без опаздывающих наемников и группы войск с Гданьского Поморья), расположилась лагерем, вероятнее всего, между селами Стембарк и Грюнефельде, названным потом Грюнвальдом. В последнее время некоторые ученые (С. Экдаль) считают, что армия Ордена была размещена вдоль дороги Грюнвальд — Лодвигово, фронтом на восток, но до сих пор нет доказательств этого.

Скорее всего, войска Ордена были размещены между селами Стембарк и Лодвигово вместе с пушками и пехотой, поскольку великий магистр намеревался заставить войска Ягелло принять оборонительно-наступательную битву на склоне в долину, что было выгодно для армии Ордена. Следовательно, сначала он был намерен использовать артиллерию и пехоту с легкой конницей, за которой стояла тяжелая конница, выделив около 16 отрядов в качестве резерва для следующей фазы сражения. Это свидетельствовало о продуманном стратегическом замысле великого магистра. Отряды Ордена стояли под не менее чем 51 “знаменем” во главе с флюгером (гонфаноном) великого магистра с крестом Ордена.

Ягелло быстро разобрался в невыгодной для него обстановке на поле будущей битвы, поэтому несколько часов задерживал выступление в поход войск из лесов у озера Лубень. Лишь после концентрации всех сил и обследования местности он приказал развертывать боевые порядки шириной в 2,5 км между селами Лодвигово и Стембарк ближе к лесу. Польскими отрядами на левом фланге командовал Зындрам из Машковиц, литовско-русскими на правом фланге — Витовт. Часть конных отрядов была, однако, оставлена в тылу у озера Лубень в резерве. Пехота и артиллерия не учитывались Ягелло в плане сражения, которое рассматривалось как типичный средневековый бой конницы с конницей.

Польские отряды (всего около 30 тыс. человек) в так называемом колонном строю вступили в бой под родовыми или прежде всего земскими хоругвями, которых насчитывалось около 50. Литовско-русские отряды (приблизительно 11 тыс. конников) тоже выступили в колонном строю под 40 хоругвями. Достоверно установлено, что командиром хоругви Виленской земли был воевода Петр Гаштолт. Командование над тремя смоленскими отрядами принял князь Семен Лингвен, брат Ягелло. Татарские отряды были расставлены на правом фланге в качестве форпоста вместе с легковооруженными литовско-русскими отрядами.

Сам Ягелло как главнокомандующий всей армии Польши и Литвы предусмотрительно не намеревался включаться в вооруженную борьбу, со стороны наблюдая за ее ходом. Он намеренно, тактически оправданно медлил и не подавал сигнал к бою. Тогда великий магистр прислал к нему своих людей с двумя мечами для Ягелло и Витовта, вызвал их на бой (эти мечи до середины XIX в. находились в собраниях Чарторыских в Пулавах, потом были конфискованы царскими властями и пропали). Ягелло и Витовт спокойно восприняли этот оскорбительный вызов, который потом столетиями воспринимался поляками как символ тевтонского высокомерия и наглости. Великий магистр одновременно приказал отвести свои войска в долину Великого Потока, что дало больше места атакующим.

И вот тогда, около полудня, началось сражение с тевтонцами объединенных армий Польши и Литвы, продолжавшееся 6-7 часов. О его ходе имеются общие, неполные летописные данные, многие вопросы остаются еще не выясненными и дискуссионными. Битву начали легковооруженные литовские воины, находившиеся на правом фланге, поддерживаемые польскими наемными силами и форпостами с левого фланга. Эта атака смела тевтонскую артиллерию (бомбарды) и стрелков, замысел великого магистра использовать поначалу огнестрельное оружие и пехоту потерпел крах. В результате этого битва вскоре превратилась в столкновение конницы с конницей, согласно концепции Ягелло, причем в рукопашный бой включилась конница с обоих флангов.

Известно, что через некоторое время тевтонские войска стали теснить правофланговую литовскую группировку, которая начала отступать и частично покидать поле боя. До сих пор неясно, было ли бегство литовско-русских войск полностью или частично мнимым, по татарскому образцу (как предполагает С. Экдаль){8}. Во всяком случае, часть из них (смоленские отряды) пробилась к левому польскому флангу или же укрылась среди резервных отрядов в лесу, часть бросилась врассыпную, увлекла за собой крупные силы тевтонцев с левого фланга, которые непредусмотрительно пустились в погоню в северо-восточном направлении, нанося большие потери преследуемым войскам. Это, впрочем, отвлекло силы крестоносцев от польского левого фланга, которому в дальнейшем пришлось вынести главную тяжесть сражения.

Несмотря на то, что Ягелло укрепил его резервными отрядами, польские силы оказались в критическом положении, особенно когда упало большое знамя с Белым орлом. Однако кризис был преодолен, и возвращающаяся из погони за литовско-русскими отрядами тевтонская тяжелая конница нашла положение совсем критическим для правого фланга Ордена, силы которого отступали под натиском Ягелло в западном направлении, а частично оказались окруженными. Великий магистр тогда принял неожиданное решение. Он стремительно отвел в тыл 16 отрядов, чтобы с фланга атаковать побеждающую уже польскую армию. Но этот маневр был вовремя распознан Ягелло и другими польскими командирами, выставившими усиленные заслоны против этой группировки противника.

К вечеру наступила предпоследняя кровавая фаза битвы, когда польские войска, по всей вероятности поддержанные также литовско-русскими отрядами, разгромили вспомогательные отряды Ордена, великий магистр Ульрих фон Юнгинген и главные сановники Ордена погибли. В этой фазе битвы капитулировали “знамена” Хелминской земли, позже тевтонские власти сочли это изменой своих подданных. Результат сражения был предрешен, но часть тевтонских конников вырвалась из окружения и укрылась в обозе между Стембарком и Грюнвальдом, намереваясь там под защитой конных повозок организовать оборону с использованием артиллерии и пехоты. Часть этих обращенных в бегство конников преследовала легкая татарская и литовско-русская конница. Попытка обороны тевтонского лагеря оказалась неудачной, пехотные отряды из армии Ягелло, то есть вооруженные крестьяне, пошли на штурм, завершившийся сокрушительным поражением тевтонских сил.

Битва закончилась вечером полным триумфом польской и литовской армий. В ней погибло 203 орденских брата вместе с командным составом и несколько тысяч воинов из тевтонских войск, более десяти тысяч было пленено, но большинство, прежде всего прусское рыцарство и горожан, Ягелло отпустил домой. В армии короля самые значительные потери понесли литовско-русские отряды, особенно в первой фазе сражения.

Причины этой необыкновенной победы Польши и Литвы сложны. Сегодня мы ищем их прежде всего в ошибках командования Ордена и командирских качествах Ягелло. Великий магистр был поставлен в тупик слишком быстрой концентрацией вооруженных сил противника. Кроме того, ему не хватило терпения дождаться, когда подоспеют подкрепления с Гданьского Поморья, что существенно ослабило боевую мощь войск Ордена.

На польско-Литовской стороне был не только численный перевес и превосходство боевого духа войск, но и настойчивая последовательность в выполнении боевых задач, направленных на окружение и уничтожение врага. Автором концепции сражения был Ягелло при непосредственном участии Витовта и польских командиров, причем их замысел предполагал ведение боя по средневековому образцу: борьбу польской и литовско-русской конницы с тевтонской с задачей оттеснить последнюю на запад и окружить, а затем истребить либо взять в плен. Особого внимания заслуживает применение тактики видимого отступления, дававшей возможность обеспечить необходимую передышку как для польских воинов, так и для их боевых коней. Тактическая мобильность позволяла в нужный момент перегруппировать войска, численно укрепить отряды на опасных участках.

Применение в первой фазе битвы легковооруженной литовско-татарской конницы и пресечение попытки врага применить артиллерию и пехотных стрелкой свидетельствуют о полководческом таланте главнокомандующего. Он не растерялся и не пал духом, когда началось беспорядочное отступление литовско-русского фланга, не отказался от осуществления поставленной задачи, потому что имел в своем распоряжении достаточные резервы как польских, так и литовско-русских конников. Это позволило устоять в наиболее критические моменты битвы, когда упало знамя с Белым орлом или когда пришлось отражать фланговую атаку 16 отрядов великого магистра. Концепция окружения значительной части неприятельской армия, а затем штурма орденского лагеря была осуществлена.

Без Ягелло не было бы такого Грюнвальда — так предполагают некоторые исследователи (с Кучинским во главе). Но ни в коей степени не отказывая польскому королю в его роли вождя, надо сказать, что осуществление его военного замысла было возможно только благодаря железной воле всей армии, как литовско-русской, так и польской, лишь в небольшой степени поддерживаемой наемными силезско-чешскими отрядами. Боевой вклад сначала литовско-русских бояр, а затем рыцарей из Малой Польши, Великой Польши и Червонной Руси, а в последней фазе битвы пеших воинов этих земель был необходимой гарантией конечной победы. Их мужество и стойкость в многочасовом сражении, то, что они не поддались настроениям отчаяния или паники в самой критической, послеполуденной фазе сражения, стали необходимым условием успеха их вождя, крупнейшего и беспримерного военного успеха Польского королевства и Литвы — победы над Тевтонским орденом.

Остается выяснить весьма существенный вопрос: каковы были последствия великой победы над Орденом для Польши и Литвы. Масштабы этой победы были неожиданными для самого польско-литовского командования — Ягелло и Витовта, а также их приближенных. Стало ясно, что реально осуществимы не только первоначальные цели борьбы (отпор экспансии Ордена против ягеллонской монархии, сохранение Литвой Жемайтии), но и вообще ликвидация самого тевтонского государства в Пруссии при условии получения поддержки и признания со стороны его подданных — прусских сословий. Другим последствием победы стало начало дипломатической и пропагандистской акции в Западной Европе, направленной против обвинения Польши тевтонскими властями в том, что она ведет вооруженную борьбу с духовной корпорацией, осуществляющей высокую миссию на благо христианства, что в этой борьбе она прибегает к помощи “язычников” во главе с “сарацинами”, то есть татарами или схизматическими противниками католической веры.

Обе эти цели с 16 июля начали реализовываться, причем главным стал вопрос овладения всем тевтонским государством, взятие его столицы Мальборка и привлечение на сторону Польши и Литвы прусских сословий. Осуществлению этой последней затеи (за исключением Восточной Пруссии с Кёнигсбергом) способствовали “послегрюнвальдский шок” и надежды сословий на хозяйственные и государственно-правовые уступки со стороны Ягелло. Более сложным оказалось взятке замка в Мальборке. Ягелло, в течение трех дней находившийся на поле боя или где-то поблизости, без промедления направил легковооруженные отряды, в том числе татар, к Мальборку, к которому они подошли самое позднее 22 июля. Но ворота замка были крепко заперты, светский командор Генрих фон Плауэн успел уже с 18 июля{9} подготовиться к обороне.

25 июля подоспели главные силы армии Польши и Литвы с Ягелло и Витовтом, началась 7-недельная осада замка, которая, однако, оказалась безуспешной из-за отсутствия достаточного количества артиллерии и осадных машин. Плауэн, избранный великим магистром, не намеревался принимать новые требования Польши и Литвы: уступить не только Жемайтию и Добжинскую землю, но и Гданьское Поморье, Хелминскую землю и Повислье с Мальборком. Литва рассчитывала получить северо-восточные территории Пруссии (очевидно, на правом берегу Преголы с устьем Немана и Клайпедой), а Мазовия — ее южные районы, то есть Мазуры. Следовательно, Ордену оставалась лишь часть центральной Пруссии с Кёнигсбергом.

Плауэн ждал ответа на его призывы о вооруженной помощи, направляемые после 22 июля к Германской империи, а также Сигизмунду и Вацлаву Люксембургским. Он заявлял, что Ягелло с Витовтом заняли и разоряют Пруссию с помощью “сарацинов”, для которых хотят покорить прусское государство. Но реальную помощь Ордену оказала сначала тевтонская Ливония, которая в сентябре, угрожая польским и литовским селам в Пруссии, вынудила к отступлению войска Витовта и Ягелло из-под стен Мальборка. Позже Ягелло стал концентрировать свои силы на территории Куявии.

В октябре на Гданьское Поморье подошли вспомогательные отряды Ордена из Германии. Их удалось разбить в битве под Короновом (10 октября), которая, как и другие успехи местного значения, не смогла предотвратить возвращения Плауэном большинства прусских городов и земель. Кроме того, на территорию южной Польши в середине октября совершили из Словакии вооруженную диверсию войска Сигизмунда Люксембургского, что создало для Ягелло угрозу войны на два фронта. Поэтому в январе 1411 г. начались мирные переговоры с Плауэном. Они привели к заключению 1 февраля 1411 г. мирного договора в Торуни.

В договоре речь шла не о ликвидации господства Ордена или подчинении большинства поморско-прусских земель Польше и Литве, а о Жемайтии — основной цели польско-литовской борьбы до 15 июля 1410 года. Четвертый пункт договора констатировал, что как Ягелло, так и Витовт вправе пожизненно обладать Жемайтией, которая после их смерти должна беспрепятственно вернуться под власть Ордена. Остальные же замки, города и земли, взятые обеими сторонами, должны быть немедленно возвращены их прежним владельцам. Несмотря на компромиссный характер пункта, касающегося Жемайтии, все же она оставалась под властью Литвы, которая добровольно не согласилась бы отдать ее тевтонским властям.{10} Поэтому можно сказать, что положения Торуньского договора 1411 г. в значительной степени реализовали первоначальные цели вооруженной польско-литовской кампании.

Можно ли считать, что договор 1411 г. был действительно “невыигранным миром” для Польши и Литвы, как утверждает большинство исследователей? Разумеется, нельзя, поскольку он давал, в конце концов, в значительной степени то, за что Польша и Литва боролись с осени 1409 г., то есть за освобождение Жемайтии и Добжинской земли, а также за предотвращение угрозы для Куявии и северной Мазовии. Осуществление этих целей было возможно только благодаря последствиям Грюнвальдской победы, которые явно повлияли на готовность Плауэна заключить соглашение с Польшей и Литвой.

Следовательно, договор 1411 г. документально закреплял факт отступления Ордена с его до сих пор нерушимой позиции на Балтийском море и приостановление его экспансии по отношению к землям Литвы и Польского королевства. Он открыл этап дальнейшей вооруженной борьбы Польши и Литвы с Орденом, продолжавшейся с 1414 до 1422 г., когда Литва окончательно добилась отказа Ордена от притязаний на Жемайтию и территории на Немане.

В середине XV в. Польша снискала себе нового союзника в прусских сословиях, которые в 1454 г. сдались Польше. В результате в Торуньском договоре 1466 г. была закреплена польская власть на нижней Висле (так называемая Королевская Пруссия), а остальные земли орденский Пруссии с Кенигсбергом перешли под косвенную, ленную власть Польши.

В этих полувековых переменах и противостояниях значительную роль играли результаты Великой войны и Грюнвальда, приведшие к экономическому и финансовому ослаблению Пруссии, вступившей в полосу внутреннего кризиса. Их итогом стало ослабление политической и военной мощи прусской ветви Ордена, обреченной с этих пор на помощь прусских сословий, что в свою очередь открыло путь к политической эмансипации и подорвало автократическую власть Ордена в результате основания в 1440 г. конфедерации прусских земель и городов (Прусского Союза). Это привело к подчинению прусских сословий Польше и ликвидации самостоятельности ордена в 1466 году.

В заключение добавим, что исследования Великой войны и венчающей ее Грюнвальдской битвы довольно живо ведутся в польской историографии, в Германии и других странах. Следует ожидать пересмотра ряда положений, касающихся как общих вопросов этой войны, так и хода самой битвы. Более того, расширяется изучение традиций Грюнвальда в историографии и историческом сознании Польши периода позднего средневековья, а также в старопольский период (XVI—XVII вв.). Эти исследования касаются также обновления традиций Грюнвальда как источника надежды и веры в условиях непрекращающегося влияния идеологии прусского государства Гогенцоллернов в XIX в;, идентифицирующегося с прошлым Ордена в Пруссии как экспансивного предшественника с антипольским лицом.

Определенную роль сыграли при этом польские произведения живописи (“Битва под Грюнвальдом” Я. Матейко) и художественной литературы (“Крестоносцы” Г. Сенкевича), которые приблизили к массам образ Грюнвальда, а с 1943 г. грюнвальдские традиции приобрели также международный характер (совместные действия славянского мира против гитлеровской Германии, причем взятие Берлина в 1945 г. отождествлялось с победой в 1410 г.), стали событием европейского масштаба, сыгравшим значительную роль и истории народов, живущих на Висле, Немане, Вилии, Двине и Днепре, и оказавшим существенное влияние на дальнейшее формирование их судеб.

Примечания

1. GÓRSKI K. Państwo krzyżacki w Prusaeh. Gdańsk – Bydgoszez 1946; ejsud. Lakon Krzyżacki a powstanie państwa pruskiego. Wroctaw – Warzawa – Kraków – Gdańsk. 1977.

2. BISKUP M., LABUDA G. Dzieje Zakonu Krzyżackiego w Prusah. Gdańsk. 1986.

3. KUCZYŃSKI S.M. Wielka Wojna z Zakonem Krzyżackim w latach 1409-1411. Wyd.1. Warzawa.1955; wyd.5, Warzawa, 1987.

4. NOWAKOWSKI A. Uzbrojenie wojsk krzyżackih w Prusach w XIV w. i na poczatku XV w. Lódź. 1980.

5. EKDAHL S. Die “Banderia Prutenorum” des Jan Dlugosz. In: Eine Quelle zur Schlacht bei Tannenberg 1410. Göttingen. 1976; ejsud. Die Schlacht bei Tannenberg 1410. T.1. Brl. 1982.

6. SPIERALSKI Z. Czy koniec sporów o Grunwald? — Zapiski Historyczne, t.39, z.2, 1971, s.91 i n.

7. KUCZYŃSKI S.M. Op. cit. Warzawa. 1960, s.160 in.

8. EKDAHL S. Die Flucht der Litauer in der Schlacht bei Tannenberg. — Zeitschrift für Ostforschung, t.12, 1963, S. 11 in.

9. BISKUP M. Echa bitwy grunwaldzkiej i obleżęnia Malborka w niemeckiej galezi Zakonu Krzyżackiego w lecie 1410 roku — Kommunikaty Mazursko-Warmińskie, 1984, nr. 1, s. 455-460.

10. KUCZYŃSKI S.M. Op.cit., s. 479 in.

Бискуп Мариан — профессор истории университета в Торуни (Польша), автор “Истории Ордена крестоносцев в Пруссии” и других книг.

Вопросы истории, № 12, 1991 г.

[Snow 60]

С. Экдаль

НАБОР НАЕМНИКОВ ПЕРЕД ГРЮНВАЛЬДСКОЙ БИТВОЙ 1410 г. В КОНТЕКСТЕ ПОЛИТИКИ И ДИПЛОМАТИИ ЭПОХИ

В 2010 г. юбилей переломной битвы под Грюнвальдом отмечался во многих странах — в Польше как «сражения при Грюнвальде», в Литве — как битвы при Жальгирисе. Немецкое наименование сражения — Танненберг. Но в битве участвовали на стороне победителей и воины другой этнической принадлежности, внесшие свой вклад в разгром Тевтонского ордена, который доминировал на востоке Центральной Европы в это время¹. В настоящей статье анализируются политические процессы в месяцы, предшествующие роковым событиям, последствия набора наемников и его влияния на исход конфликта. Несмотря на огромное количество публикаций о знаменитом сражении, увидевших свет более чем за последние 150 лет, по-прежнему имеет смысл анализ и пересмотр некоторых старых стереотипных тезисов. Ошибочность некоторых из них уже доказана², и новый взгляд нам может дать обращение к малоисследованным источникам, особенно из архива Тевтонского ордена в Geheimes Staatsarchiv в Берлине³.

Накануне сражения политическая и дипломатическая активность, открытая и происходившая за кулисами, была весьма интенсивной. Главными персонажами драмы были Ульрих фон Юнгинген, великий магистр Тевтонского ордена, Владислав II (Ягелло, по-литовски: Ягайло), король Польши, Витовт (в польском варианте: Витольд), великий князь литовский, Вацлав IV, король Чехии, и Сигизмунд (Зигмунд) Люксембургский, король Венгрии и vicarius generalis Священной Римской империи. Мы также должны иметь в виду магистра Ливонской ветви Тевтонского ордена, трех герцогов Померании, нескольких герцогов Силезии и других частей империи, правителей остальных соседних стран и прелатов католической церкви.

Обе главных враждующих стороны — и Пруссия, и Польша с Литвой — в значительной мере зависели от усиления своих собственных вооруженных сил за счет наемников. Их вербовали на широко известных «наемничьих рынках», в особенности в Силезии, Моравии, Лужице, Саксонии и Тюрингии, а также в других германских землях и вообще везде, где можно было выгодно «купить шпагу». В первой половине «Великой войны» 1409–1411 гг., то есть в 1409 г., великий магистр Ульрих фон Юнгинген привлек около 2500 наемников, которые сражались в полевых армиях и использовались в гарнизонах как собственно тевтонских, так и покоренных вражеских замков⁴. Согласно Книге Казначея (Treasurer’s book), оплата их ратного труда составила 46 000 марок, существенную сумму, которая, однако, оказалась всего одной пятой от всех денег, выплаченных наемникам в последующие годы, когда власть ордена в Пруссии пошатнулась после поражения под Грюнвальдом⁵.

После успешной кампании, проведенной рыцарями в конце лета — осенью 1409 г. 8 октября было заключено перемирие между Пруссией и Королевством Польским. Война приостановилась до 24 июня 1410 г. (день Св. Иоанна Крестителя). Но прекращение боевых действий не распространялось на Великое княжество Литовское. Чешский король Вацлав IV предложил посредничество в международном арбитраже между Литвой и орденом, которые должны были состоятся до 9 февраля 1410 г. Чтобы его решение было благоприятным для тевтонцев, великий магистр обещал ему 60 000 флоринов (гульденов)⁶. Это — безусловное свидетельство взяточничества международного суда⁷.

В начале 1410 г. политическая ситуация для Польши казалась весьма трудной, в то время как для Пруссии казалась очень благоприятной. Орден мог нападать на Литву, не опасаясь вторжения Польши. Кроме того, 20 декабря 1409 г. Ульрих фон Юнгинген заключил договор с королем Венгрии Сигизмундом, направленный против Польши, в котором говорилось о стремлении к поражению и полному уничтожению врага⁸. Брат Сигизмунда, чешский король Вацлав IV также поддерживал орден. Оба короля страстно желали получить от рыцарских богатств свою часть денег.

Несмотря на эту неблагоприятную ситуацию, Ягайло и его советники из польской знати и высшего духовенства пытались сформировать коалицию, которая была бы готова противостоять могущественным соседям. Уже в начале декабря 1409 г. Ягайло и его вице-канцлер Николас Траба встречались с великим князем литовским Витовтом в Бресте, с целью обсудить политическую ситуацию и подготовится к кампании против Пруссии после окончания перемирия. Витовта сопровождал Джелаль-ад-Дин, который позже будет командовать татарскими войсками при Грюнвальде⁹. К этому времени не только прусская, но также и польская пропаганда достигла Западной Европы, даже Франции и Англии. Она велась с намерением лишить противника поддержки, в том числе — получения военного снаряжения или наемников из западноевропейского региона.

Согласно прусскому хронисту, автору «Annalista Thorunensis», международный арбитраж с участием Вацлава IV был объявлен в Праге 8 февраля 1410 г.¹⁰ Как и следовало ожидать, решение было принято в пользу великого магистра. Польские делегаты не признали этого вердикта и в гневе покинули чешскую столицу.

Очевидно, что Вацлав не мог долгое время играть роль посредника. Решение суда, что новая встреча сторон должна состояться 11 мая в Бреслау (польский Вроцлав), выглядело неперспективным, учитывая изменение отношения поляков к чешскому королю. Это открывало новые возможности перед Сигизмундом заместить своего брата как посредника, повлиять на исход конфликта и таким образом предотвратить войну, в которую он мог бы быть втянут согласно договору с Тевтонским орденом. Война бы уменьшила его возможности решать другие важные проблемы, среди которых был религиозный раскол и политическая ситуация на Балканах. По этой причине он организовал встречу с Витовтом в венгерском городе Кесмарке (Käsmark, по-венгерски Késmárk, по-польски Kieżmark, сегодня Kežmarok в Словакии) в середине апреля¹¹. Сигизмунд был готов предложить великому князю литовскому королевскую корону и тем самым расторгнуть польско-литовскую унию (в чем он не преуспел)¹². Сигизмунд также активизировал контакты с Ягайло, который пребывал в городе Новый Соньч (Nowy Sącz) с польской стороны границы.

Наиболее важным результатом переговоров в Кесмарке стало решение встретиться снова в Торуни (немецком Торне, Thorn) в июне 1410 г., накануне окончания перемирия между Пруссией и Польшей¹³. Предполагалось, что это будет встреча на высшем уровне — великого магистра, великого князя литовского, королей Польши и Венгрии¹⁴. Конечно, это в первую очередь было решение Сигизмунда, но не Тевтонского ордена, который, однако, не стал возражать могущественному союзнику. Нам это известно, поскольку Ульрих фон Юнгинген планировал войну с Польшей уже 1 июня¹⁵. Он считал внезапное нападение вполне легитимным, поскольку поляки отвергли арбитраж короля Вацлава IV от 8 февраля и не изменили своей позиции 11 мая в Бреслау. Около 1800 наемников (600 Spiesse, «копий», латин.: lanceae) были тайно наняты орденом и переведены в Пруссию¹⁶. Герцоги Задней и Передней Померании также направили объединенные войска на соединение с армией рыцарей. Великий магистр ожидал только послания, что поляки отвергли арбитраж Вацлава в ходе повторной встречи в Бреслау. Казалось, его планы безупречны. Он планировал напасть на Польшу с севера, а его союзник Сигизмунд, связанный договором, вторгся бы в нее с юга. Он наконец-то получил давно ожидаемые им известия, что польская делегация попросту не явилась в Бреслау.

Сигизмунд знал об этих планах, но они не согласовывались с его собственными интересами. И вместо них, как уже говорилось, он рассчитывал на другую важную встречу монархов в Торуни в июне. Ульрих фон Юнгинген получил сообщение из Кесмарка от королевского эмиссара 11 мая и незамедлительно остановил все приготовления к внезапному нападению на Польшу 1 июня¹⁷. Тевтонская военная машина была приостановлена его могучим союзником.

Для Ягайло и Витовта решения, принятые в Кесмарке, были наиболее благоприятными. Теперь Тевтонский орден был вынужден соблюдать свои обязательства в отношении перемирия. А они могли продолжать свои приготовления к наступлению на Пруссию без опасения ее нападения. Возможно, будет правильным говорить, что корни поражения ордена под Грюнвальдом вырастают из решений, принятых в Кесмарке.

Для польского короля и великого князя литовского было очень важно, что они договорились о встрече и были готовы прибыть в Торунь. В связи с ней 27 апреля Ягайло выслал охранную грамоту для венгерского короля Сигизмунда, чтобы он благополучно проследовал в Торунь через польские земли во главе эскорта из 1500 всадников¹⁸. Великий князь литовский Витовт присоединился к этому приглашению. В Пруссии к происходящим событиям отнеслись очень серьезно. Было необходимо сделать большие приготовления для приема столь высокопоставленных гостей и их многочисленных сопровождающих. Помимо всего прочего, в преддверии встречи 17 июня в Торунь были завезены крупные запасы продовольствия и фуража¹⁹. Ульрих фон Юнгинген прибыл туда в положенный срок вместе с представителями высшей орденской аристократии и несколькими важными гостями из-за границы (среди них — герольды маркграфа Мейсена, ландграф Тюрингии и герцог Брауншвейгский)²⁰. Его такхе сопровождала часть орденской армии и 1800 наемников, из числа тех, кто был тайно нанят для нападения на Польшу, запланированного на 1 июня.

Но ситуация развивалась для Тевтонского ордена неблагоприятно. Ни венгерский, ни польский короли, ни великий князь литовский в Торунь не прибыли. Сигизмунд всего лишь прислал делегацию под руководством магнатов Николаса из Гары и Стибора из Стибориц с 200 всадниками²¹. Это было оскорбительным для ордена и великого магистра и тревожным сигналом о неблагополучной для Пруссии общей ситуации накануне битвы при Грюнвальде 15 июля 1410 г. Польская и литовская дипломатия была готова к противостоянию с рыцарями, но при этом могла только благодарить за вмешательство на ее стороне венгерского короля Сигизмунда. Буквально за несколько недель общая политическая ситуация в регионе и роли различных участников на политической, дипломатической, военной сцене радикально поменялись: орден больше не был лидером, наоборот, оказался на дне и приближался к пагубному концу.

Самым роковым последствием решений, принятых в Кесмарке, разбившим все приготовления к внезапному нападению на Польшу 1 июня 1410 г., было влияние совещания в Кесмарке на процесс сбора наемников для ордена. Ульрих фон Юнгинген начал кампанию по найму «продавцов шпаги», но в ожидании намеченной встречи в Торуни приостановил ее сразу после получения письма от Сигизмунда из Кесмарка от 11 мая 1410 г.²². Ему казалось, что расходы на найм новых солдат сверх уже имеющихся 1800 наемников в данной ситуации будут чрезмерными. Однако спустя две недели он приказал комтуру Торуни, пребывавшему в это время в Праге, нанять 900 воинов (300 копий), которые должны прибыть в Пруссию до 24 июня 1410 г.²³

Тем временем великий магистр осознал критичность развития ситуации для Пруссии, и необходимость подготовки к войне, независимо от исхода запланированной встречи в Торуни 17 июня. Но вплоть до июня он так и не предпринял необходимых мер для предупреждения опасности, не начал масштабной кампании по сбору наемников.

Две недели в мае, наполненные противоречивыми приказами и распоряжениями, и подготовили будущую катастрофу ордена. Многие наемники, изначально намеревавшиеся записаться в тевтонскую армию и прибыть в Пруссию, были разочарованы и разозлены внезапным отказом, и решили предложить свои услуги королю Польши²⁴. Он привлек их обещаниями грандиозных выплат, обещав компенсации даже расходов на пути из германских земель в Польшу (us unde in czu cziehen)²⁵.

Общее количество таких солдат, сменивших нанимателя, неизвестно, но в одном из писем к великому магистру говорится по крайней мере о двух больших отрядах (Haufen) чешских наемников²⁶. Возможно, их было больше²⁷. Этот необычный случай оставил много следов в современных ему источниках и в поздних нарративных памятниках, частично легендарного характера. Поскольку реальные обстоятельства, повлиявшие на решение воинов, были скоро забыты, авторы хроник стали выдумывать собственные объяснения. Одна такая история, рассказанная Симоном Грюнау (Simon Grunau) о чешском рыцаре Медудисе фон Трауттенаве (Medudius von Trauttenaw), повествует, как этот рыцарь был изгнан великим магистром как «изменник», и затем перешел на сторону польского короля с 800 конными воинами²⁸.

Другое последствие провала кампании по вербовке наемников, возобновившееся частично с 24 мая и полностью в начале июня, может быть показано на материалах Книги выплат (Soldbuch) Тевтонского ордена²⁹. Этот важный источник содержит сведения о примерно 2000 наемниках, которые прибыли к главным силам слишком поздно, когда они выступили из Торуни в начале июля с приказом остановить будущее вторжение. Только 3700 наемников, упоминаемых в Книге выплат, участвовали в Грюнвальдском сражении³⁰. А общее количество наемников, служивших в это время Тевтонскому ордену, составляет 6400 (исключая небольшие контингенты, присланные герцогами Померании), потому что мы должны добавить 1800 человек (600 копий), которые были тайно наняты орденом ранее, для внезапного нападения на Польшу 1 июня 1410 г., а также 900 человек (300 копий), завербованных комтуром Торуни³¹. Связанные с ними денежные расчеты не зафиксированы в Книге выплат и считаются утраченными.

Учитывая, что наемники набирались в своих родных странах, и дорога в Пруссию отнимала немало времени, очевидно, что Ульрих фон Юнгинген возобновил вербовочную кампанию слишком поздно. Даже Генрих Страший (Heinrich der Ältere), хорошо известный родственник будущего великого магистра Генриха фон Плауена явился со своими наемными войсками слишком поздно, «…ибо такова была воля Бога» (wend her czu spete quam, als das got habin wolde)³². Он и его люди смогли только помочь оборонять главный орденский замок Мариенбург (польск. Мальборк) уже после Грюнвальдского сражения. Ульрих фон Юнгинген в своем великом самомнении слишком понадеялся на обещания венгерского короля Сигизмунда и затем столкнулся с фатальными последствиями подобной недальновидной политики.

Политические и дипломатические просчеты Тевтонского ордена дали огромное преимущество Ягайло и Витовту, которые оказались куда более успешными в вербовке наемников³³. Великий князь литовский послал 20 000 коп (то есть 1 200 000 чешских грошей королю за эту поддержку³⁴. Это была изрядная сумма, на которую можно было нанять на два месяца 4000 наемников.

Тевтонский орден в Пруссии был сброшен с вершин могущества в течение нескольких недель, поскольку его военное планирование, приготовления и возможности были подорваны в ходе политчиеской борьбы за власть. Несколько тысяч наемников опоздали к началу сражения, или, более того, перешли на службу польскому королю вместо великого магистра Тевтонского ордена. Это — одна из главных причин военной катастрофы 15 июля 1410 г., даже с учетом остальных факторов, таких как невыгодное расположение поля битвы, солнца, светившего в лицо и слепящего войска ордена³⁵, или притворное отступление части литовской армии³⁶. Неудивительно, что орден позже горько сожалел о роли, которую сыграл Сигизмунд в месяцы, предшествовавшие сражению³⁷.

Существует слух, что венгерский отряд в составе рыцарской армии спасся бегством с поля боя. Хроника бургундского дворянина Энгуеранна де Монстрелета (Enguerran de Monstrelet) сообщает: «Et, comme il fut commune renommée, la bataille fut perdu par la coulpe du grant connestable de Hongrye, lequel estoit en la seconde bataille des chrestiens et se parti, lui et ses Hongrois, sans cop férir»³⁸. Grant connestable означает магната Николаса из Гары, командира венгерского отряда, который бесславно покинул поле боя без участия в сражении. Только немецкий рыцарь, Кристофор фон Герсдорф (Christopher von Gersdorff), советник и эмиссар короля Сигизмунда, отказался отступать («qui turpe putavit ex prelio fugere») и был пленен вместе со своими людьми³⁹. Факт бегства остальных объясняет, почему ни магнаты, Николас из Гары и Стибор из Стибориц, ни флаг Священной Римской империи (Königsfahne), золотое полотнище с черным орлом, не были захвачены в Грюнвальдской битве⁴⁰.

Превращение объединенного Королевства польского и Великого княжества Литовского в наиболее могущественное государство Центральной Европы после 1410 г. стало также возможным благодаря Венгрии — бывшей союзницей Пруссии. Иной раз история идет весьма замысловатыми путями.

1. Ekdahl S. 1) Tannenberg Battle of (1410) // The Crusades. An Encyclopedia / Ed. by A. Murray. Santa Barbara; Denver; Oxford, 2006. Vol. IV. P. 1145–1146; 2) Tannenberg / Grunwald — ein politisches Symbol in Deutschland und Polen // Journal of Baltic Studies. 1991. Vol. 22. S. 271–324; 3) The Battle of Tannenberg-Grunwald-Žalgiris (1410) as Reflected in Twentieth-Century Monuments. The Military Orders. Aldershot, 2008. Vol. 3: History and
Heritage / Ed. by V. Mallia-Milanes. P. 175–194; 4) Die Schlacht bei Tannenberg 1410. Quellenkritische Untersuchungen, I: Einführung und Quellenlage. Berlin, 1982 (Berliner Historische Studien. Bd. 8). См. Библиографию автора на сайте: www.ekdahl.de
2. См., например: Ekdahl S.Aufmarsch und Aufstellung der Heere bei Tannenberg/Grunwald (1410). Eine kritische Analyse // Krajobraz grunwaldzki w dziejach polsko-krzyżackich i polsko-niemieckich na przestrzeni wieków. Wokół mitów i rzeczywistości / Ed. by J. Gancewski. Olsztyn, 2009. P. 31–103 (и три карты в конце книги).
3. Geheimes Staatsarchiv Preussischer Kulturbesitz Berlin, XX. Hauptabteilung Historisches Staatsarchiv Königsberg (GStA PK, XX. HA StA Kbg.): Ordensbriefarchiv (OBA), Pergamenturkunden (Perg.-Urk.), Ordensfolianten (OF). Документы OBA описаны: Regesta Historico-Diplomatica Ordinis S. Mariae Theutonicorum 1198–1525 / Ed. E. Joachim and W. Hubatsch. Göttingen, 1948, 1950, 1973. Pars I, 1–3. Пергаменты описаны во второй части
(Göttingen, 1948). Издание включает указатель.
4. Ekdahl S. The Teutonic Order’s Mercenaries during the «Great War» with Poland-Lithuania (1409–11) // Mercenaries and Paid Men. The Mercenary Identity in the Middle Ages / Ed. J. France. Leiden; Boston, 2008 (History of Warfare. Vol. 47). P. 345–361.
5. Ibid. P. 353–354.
6. OBA. Nos 1629 and 1630.
7. Neitmann K. Die Staatsverträge des Deutschen Ordens in Preußen 1230–1449. Studien zur Diplomatie eines spätmittelalterlichen deutschen Territorialstaates. Cologne; Vienna, 1986. P. 606 (Neue Forschungen zur Brandenburg-Preußischen Geschichte. Bd. 6).

8. Lites ac res gestae inter Polonos ordinemque Cruciferorum. 2-nd ed. Posnaniae, 1892. T. II / Ed. Z. Celichowski. Additamentum. P. 443–444. No. 53 (Latin); Die Staatsverträge des Deutschen Ordens in Preußen im 15. Jahrhundert, т. I (1398–1437). 2-nd revised ed. / Ed. E. Weise. Marburg, 1970. No. 77. P. 78–79.
9. Dlugossii Joannis. Annales seu Cronicae incliti Regni Poloniae, Liber decimus et Liber undecimus / Ed. M. Plezia et al. Varsaviae, 1997. P. 43–44.
10. Franciscani Thorunensis Annales Prussici (941–1410) / Ed. E. Strehlke. Leipzig, 1866 (Scriptores rerum Prussicarum. Bd. 3). P. 312.
11. Dlugossii Joannis. Annales. Liber XI. P. 53–56.
12. Mickūnaitė G. Making a Great Ruler: Grand Duke Vytautas of Lithuania. Budapest; New York, 2006. P. 66–69.
13. Другие детали о встрече см.: Ekdahl S. Diplomatie und Söldnerwerbung vor der Schlacht bei Žalgiris // Lietuvos istorijos studijos. 2010. Vol. 25. S. 48–61, особенно 51–53.

14. OBA. No. 1276.
15. Ekdahl S. 1) Die Söldnerwerbungen des Deutschen Ordens für einen Angriff auf Polen am 1. Juni 1410. Ein Beitrag zur Vorgeschichte der Schlacht bei Tannenberg // Militärgeschichte des Preußenlandes / Ed. B. Jähnig. Marburg, 2010. P. 89–102; 2) Werbowanie żołnierzy zaciężnych // Rocznik Olsztyński / Ed. J. Cygański. Olsztyn, 2010. In print.
16. OBA. No. 1248; Ekdahl S.Die Söldnerwerbungen… S. 97–101.
17. OBA. No. 1276. См. Также сноску 14.
18. Codex diplomaticus Regni Poloniae et Magni Ducatus Litvaniae / Ed. M. Dogiel. Vilnae, 1758. T. I. P. 41–42. No. VI; Lites ac res gestae. II. Additamentum. P. 446–447. No. 56.
19. См. письмо советников Торуни к великому магистру от 18 мая 1410 г. (OBA. No. 1280).

20. Ekdahl S. Die Schlacht… S. 277.
21. Dlugossii Joannis. Annales. Liber XI. P. 59.
22. OBA. No. 1276.
23. Его приказ от 24 мая упонимается в ответе, который он дал в Праге 4 июня 1410 г. (OBA. No. 1294). Ответ опубликован: Jahrbücher Johannes Lindenblatts oder Chronik Johannes von der Pusilie, Officials zu Riesenburg / Hrsg. J. Voigt und F. Schubert. Königsberg, 1823. P. 209. Footnote 3.
24. OBA. No. 1248 (упоминается в сноске 16).
25. О контактах великого магистра с наемниками см.: Ekdahl S. Verträge des Deutschen Ordens mit Söldnerführern aus den ersten Jahrzehnten nach Grunwald // Questiones Medii Aevi Novae. Warsaw, 2006. Vol. 11. S. 51–95.

26. OBA. No. 1248.
27. Две декларации о войне, датированные 3 и 4 июля 1410 г., опубликованы в: Codex epistolaris Vitoldi, magni ducis Lithuaniae, 1376–1430 / Ed. A. Prochaska. Cracoviae, 1882 (reprint: New York, 1965). Nos 350, 351. P. 211–212. Также см. недатированную декларацию моравских наемников, вассалов епископа Оломунца (OBA. No. 1471e). Cf.: Ekdahl S. «In crastino, die sancti Procopii». Überlegungen zu einer falsch interpretierten Datumsangabe in der Cronica conflictus // Tempore pacis et belli. People — Places — Things (Book in honour of J. Szymczak) / Ed. T. Grabarczyk. In print.
28. Simon Grunau’s Preussische Chronik, Leipzig, 1876. Vol. I / Ed. M. Perlbach (Die Preußischen Geschichtschreiber des XVI. und XVII. Jahrhunderts. T. I). P. 734–735.
29. Das Soldbuch des Deutschen Ordens 1410/11. Die Abrechnungen für die Soldtruppen. Mit ergänzenden Quellen, I: Text mit Anhang und Erläuterungen / Ed. S. Ekdahl. Cologne; Vienna, 1988 (Veröffentlichungen aus den Archiven Preußischer Kulturbesitz. T. 23/I); Indices mit personengeschichtlichen Kommentaren / Bearbeitet von S. Ekdahl. Cologne; Weimar; Vienna, 2010 (Veröffentlichungen aus den Archiven Preußischer Kulturbesitz. T. 23/II). Большую информацию об этом источнике см.: Ekdahl S.The Teutonic Order’s Mercenaries… P. 348–349.
30. См. анализ Книги выплат: Ekdahl S.Kilka uwag o księdze żołdu Zakonu Krzyżackiego z okresu «Wielkiej wojny» 1410–1411 // Zapiski Historyczne. 1968. T. 33. S. 111–130.
31. Наемники, завербованные комтуром Торуни, упоминаются в письме комтура Шлохау от 25 июня 1410 г. (OBA. No. 1316).
32. Scriptores rerum Prussicarum. T. 3. P. 318–319. Cf.: Das Soldbuch… S. 14.

33. Ekdahl S. Polnische Söldnerwerbungen vor der Schlacht bei Tannenberg (Grunwald) // Non sensitis gladios! (book in honour of M. Głosek) / Eds. O. Ławrynowicz, P. A. Nowakowski. Łódź, 2011. In print.
34. OBA. No. 1288.
35. Ekdahl S. Aufmarsch und Aufstellung… S. 43–44, 68–70.
36. Ekdahl S. 1) Die Flucht der Litauer in der Schlacht bei Tannenberg // Zeitschrift für Ostforschung. 1963. Vol. 12. S. 11–19; 2) The Turning-point in the Battle of Tannenberg (Grunwald/Žalgiris) in 1410 // Lituanus. 2010. Summer. Vol. 56. Nr. 2. P. 53–72.
37. Codex epistolaris Vitoldi. No. 498. P. 236–237. — Also see: OBA. Nos 2962 and 2970. Cf.: Ekdahl S. Diplomatie und Söldnerwerbung… S. 58–59.
38. Scriptores rerum Prussicarum. T. 3. P. 455. Cf.: Ekdahl S. Die Schlacht… P. 186–187.
39. Quotation from Jan Długosz’s Banderia Prutenorum. See: Ekdahl S. Die «Banderia Prutenorum» des Jan Długosz — eine Quelle zur Schlacht bei Tannenberg 1410 (Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Philologisch-Historische Klasse. Göttingen, 1976. Dritte Folge. Nr. 104). S. 176–177. — См. также: Das Soldbuch… Vol. II. No. 143.
40. По Яну Длугошу (Ekdahl S.Die «Banderia Prutenorum»… S. 89–94). Знамя, которым командовал Кристофор фон Герсдорф (красное с белым крестом) было знаменем Св. Георга. Возможно, оно связано с имперским знаменем (красным с серебряным крестом), которое этому отряду вручил венгерский король Сигизмунд.

Перевод А. И. Филюшкина.

Studia Slavica et Balcanica Petropolitana, 2010. № 2 (8).