Утром 6 апреля президент Руанды Жювеналь Хабьяримана отправился в Дар-эс-Салам на встречу глав африканских государств по поводу ситуации в Бурунди и Руанде. Правительственная делегация состояла из обычного набора лиц, сопровождавших президента в поездках такого рода. Единственным исключением оказался начальник Главного штаба армии Деогратьяс Нсабимана, для которого участие в делегации оказалось полной неожиданностью. Утром 5 апреля он прилетел в Рухенгери к своей матери, а затем собирался проинспектировать армейские части в оперативном секторе Бьюмба, однако около 16-00 ему позвонил начальник кабинета министра обороны полковник Теонест Багосора, один из лидеров экстремистской группировки в руководстве Вооруженных сил Руанды (ВСР), и вызвал его в столицу страны Кигали; по прибытии в столицу начальник Главного штаба армии узнал, что он включен в состав правительственной делегации1. «Мой муж, — вспоминала жена Нсабиманы в конце июня 1994 г., — не знал причины этой командировки. Это был первый случай, когда ему поручили отправиться в подобную поездку»2. Решение о включении Нсабиманы, по-видимому, было принято в самый последний момент, поскольку его не было в числе тех официальных лиц, которым 5 апреля были выданы выездные документы. Участие начальника Главного штаба армии или жандармерии в подобной поездке - уникальный случай для эпохи правления Хабьяриманы. Это вызвало удивление у всех членов делегации и даже для охраны: Франсуа Камана из президентской гвардии даже предположил, что президент готовит какую-то важную военную операцию, и ему необходимо обсудить ее с начальником Главного штаба армии3. Первоначально в списке членов делегации фигурировало имя министра обороны, однако он не поехал в Дар-эс-Салам; таким образом, очевидно, что Нзабиманой в последние часы перед отлетом заменили министра. Инициатором такой замены был Багосора, который, по утверждению Жан-Мари Мвулирвенанде, советника президента по информации, «был истинным руководителем Министерства обороны»4.
Капрал Тарсис Нсеньюмва, бывший шофер Багосоры в его бытность начальником лагеря парашютистов Каномбе, рассказал о своем разговоре с майором Казенга, офицером медицинской службы лагеря, 8 апреля 1994 г., об обстоятельствах гибели президента: «Майор Казенга добавил, что Багосора как директор кабинета министра обороны решил послать Нсабиману, потому что тот, так же как президент Хабьяримана, но в еще большей степени, выступал против идеи всеобщего геноцида, тогда как Багосора был сторонником “окончательного решения”. Чтобы его осуществить, Багосора и офицеры-экстремисты устроили так, чтобы Нсабимана сопровождал Хабьяриману с целью ликвидировать обоих и воспользоваться вакуумом, вызванным их гибелью, для реализации плана геноцида»5. Если верно свидетельство Жана Бирары, управляющего Национальным банком Руанды, о том, что именно Нсабимана не позволил экстремистам начать резню тутси и оппозиционеров хуту рано утром 24 марта 1994 г., то тогда раздражение офицеров-экстремистов против начальника Главного штаба могло быть особенно сильным.
Однако самое интересное в этой замене министра обороны начальником Главного штаба армии — то, что она не была согласована с самим президентом, который был весьма удивлен, увидев Нсабиману утром 6 апреля в аэропорту Кигали. Один из членов президентской гвардии вспоминал: «Мы сопровождали президента ранним утром, в аэропорте стоял еще туман. Я хорошо помню, так как я находился рядом с ними, что когда президент оказался перед Кастаром6 и тот салютовал ему по-военному, президент на него внимательно посмотрел и прямо спросил его, летит ли он тоже; и начальник Главного штаба ему ответил, что он получил приказ отправиться на саммит. Показалось, что президент немного заколебался, но затем оба поднялись в самолет»7.
Точно также в самые последние часы было принято решение о включении в состав делегации Эли Сагатвы, шурина и личного секретаря президента, который должен был 6 апреля лететь в США и которого не было в списке сопровождающих лиц в списке, завизированном 5 апреля. Сагатва прежде, как и Нсабимана, никогда не участвовал в краткосрочных (однодневных) поездках президента.
Существуют данные о том, что за несколько дней до трагедии президент Заира маршал Жозеф-Дезире Мобуту попытался предупредить Хабьяриману о готовившемся на него покушении. «В конце марта (30 или 31), — свидетельствует Жан Бирара, — президент Мобуту позвонил по телефону в резиденцию Хабьяриманы, которого там не было; он говорил с <его женой> Агатой Хабьяриманой и сообщил ей, что разработан план нападения <на президента> и что его собираются осуществить по возвращении президента Хабьяриманы из Дар-эс-Салама. Подобным же образом служба военной разведки Бурунди просила президента Бурунди быть осторожным и не совершать поездок вместе с Хабьяриманой, потому что в начале апреля на него должно быть совершено покушение. Конечно, жена Хабьяриманы сказала Эли Сагатве, полковнику, ответственному за безопасность президента и кузену Агаты Хабьяриманы, что она хочет, чтобы Хабьяриману кто-нибудь заменил. Считается, что Сагатва, когда она его попросила, отказался <сделать это>, но он также ничего не сообщил своему начальнику (президенту). Все это Агата Хабьяримана рассказала <французскому президенту Франсуа> Миттерану, когда тот позвонил ей около 21-30 6 апреля, чтобы выразить свои соболезнования»8.
Президентский самолет «Фалькон-50», подарок Миттерана, должен был вылететь из Кигали рано утром 6 апреля; команда состояла из французских летчиков Жаки Эро (командир), Жан-Пьера Минабери (второй пилот) и Жана-Мишеля Перрина (бортмеханик). Вылет был, однако, на некоторое время задержан, и это вызвало беспокойство у французского экипажа. В этой ситуации раздраженный Эро произнес в разговоре с диспетчером аэропорта загадочную фразу: «Мне кажется, что эти люди больше не хотят своего лидера». В 6:07 «Фалькон-50» наконец стартовал и вскоре благополучно приземлился в столице Танзании. На его борту находилось одиннадцать пассажиров.
Саммит региональных лидеров в Дар-эс-Саламе оказался весьма представительным. На нем присутствовали президенты Уганды, Танзании, Руанды и Бурунди и вице-президент Кении; отказался участвовать лишь Мобуту. Хотя на саммите планировалось обсудить политическую ситуацию в Руанде и Бурунди, однако фактически рассматривался только бурундийский вопрос. Саммит открылся в 12-00 по местному времени, и Хабьяримана сразу же заявил, что все препятствия для реализации заключенных в августе 1993 г. Арушских соглашений между руандийскими властями и Руандийским патриотическим фронтом (РПФ), военной организацией повстанцев-тутси, устранены. По словам члена делегации Бурунди Део Нгендахайо, главы разведывательной службы, «ситуация в Руанде была затронута только кратко, поскольку в самом начале руандийский президент объявил, что в том, что касается Руанды, создание <переходного> правительства произойдет тотчас после его возвращения, в рамках осуществления Арушских мирных соглашений. Саммит немедленно перешел к <обсуждению> ситуации с безопасностью в Бурунди, и бурундийский президент сообщил своим коллегам о том сопротивлении, с которым он сталкивается в своих попытках начать реформу бурундийской армии, без которой ситуация с безопасностью не может улучшиться»9.
Первоначально Хабьяримана собирался остаться в столице Танзании до 7 апреля, однако по каким-то причинам к концу встречи переменил свое намерение. Танзанийский президент Али Мвиньи предложил ему, учитывая позднее время, отложить отъезд на следующий день, но Хабьяримана выразил желание уехать в тот же вечер.
Президент Бурунди Сиприен Нтариамира также спешил вернуться на родину. «В конце заседания, — рассказывал его адъютант Теранс Сишахайо, — когда я собирался идти за чемоданчиком президента Нтариамиры, я услышал, как он спрашивал у президента Хабьяриманы, не может ли он взять его с собой, учитывая поздний час и плохое состояние его самолета». Нтариамира хотел, чтобы «Фалькон-50», сделав посадку в Кигали, затем отвез его в Бужумбуру. Хабьяримана согласился.
В это время французские пилоты, находившиеся в аэропорту, начали проявлять беспокойство из-за задержки рейса. Капрал Салатьель Сенкери, агент службы безопасности, дежуривший рядом с президентским самолетом, рассказывает:
«Я был с моим товарищем Нсабириндой и одним из членов экипажа в аэропорту Дар-эс-Салама, ожидая прибытия президента Хабьяриманы. Около 16:00 нам сообщили, что президент должен вот-вот приехать. Незадолго до его прибытия один из <французских> пилотов подошел к нам и попросил передать нашему президенту, что слишком опасно лететь в это время. Я спросил его, на чем основан этот риск, и он мне ответил, что располагает информацией о возможной атаке на самолет. Я сказал ему тогда, что я не имею никаких полномочий обращаться к президенту, и посоветовал ему обратиться к майору Магезе, шефу протокольной службы. Пилот вернулся к остальным членам экипажа и стал говорить с ними.
Тогда я решил сам передать информацию майору Магезе. Во время нашего разговора члены экипажа подошли к нам. Я отошел в сторону, чтобы уступить им место. Я не слышал, о чем они говорили, но понимал по жестикуляции Магезы, что возвращение в Руанду было неизбежным. Вскоре прибыл президент Хабьяримана, и обсуждение закончилось»10. По другим данным, пилоты обращались также к Сагатве, но с тем же успехом.
Когда Хабьяримана уже находился в салоне «Фалькона-50», произошел необычный инцидент. «Обычно, — свидетельствует Сенкери, — когда мы путешествовали с президентом, он входил в самолет последним; так произошло и тогда, когда мы были в Дар-эс-Саламе. Войдя в самолет, он не увидел там генерала Нсабиману и доктора Акингенейе, своего личного врача. Оба скрывались у одного из крыльев самолета. Президент Хабьяримана вышел из самолета, чего никогда не случалось, и громко сказал: “Где Акингенейе?” Тот вышел. “Где Нсабимана?” Тот тоже вышел. Тогда он спросил у них: “Почему вы не входите в самолет?” Оказывается, они думали, что из-за бурундийцев в нем не осталось свободных мест. Президент Хабьяримана сказал им: “Быстро садитесь и полетели”. Они вошли, и самолет поднялся в воздух»11. По свидетельству бельгийского подполковника Жака Бодуэна, находившегося тогда в Руанде: «Генерал Нсабимана был вынужден сопровождать своего президента, хотя для него предназначался второй самолет. Генерал Нсабимана якобы “дрожал”, когда поднимался на борт президентского самолета».
Помимо экипажа, двух президентов, Нсабиманы и Акингенейе, на борту находились Сагатва, адъютант Хабьяриманы Тадде Багарагаза, его политический советник Жювеналь Рензахо и два бурундийских министра. Остальные члены руандийской делегации покинули Дар-эс-Салам полчаса спустя после отлета «Фалькона-50» на «Бичкрафте», самолете президента Бурунди; вместо того чтобы лететь прямо в Бужумбуру, как планировалось ранее, «Бичкрафт» должен был теперь сделать сначала посадку в Кигали, чтобы доставить туда тех членов руандийской делегации, которые уступили свои места в «Фальконе- 50» высокопоставленным бурундийцам.
А в это время в Кигали происходили весьма необычные вещи. Еще 5 апреля командир парашютного батальона Алоис Нтабакузе перебросил часть своих парашютистов в лагерь президентской гвардии, заявив им, что РПФ готовит на него нападение. Аджюдан-шеф Элиас Ндурухуце вспоминает:
«4 апреля у нас было собрание с нашими командирами в батальоне парашютистов в Каномбе, которое проводил майор Нтабакузе. Нас проинформировали, что положение тяжелое, что РПФ готово напасть на лагерь президентской гвардии и что нужно идти к ней на помощь. Роту, в которой я находился, 5 апреля назначили на это дело, и я в этом участвовал. Прибыв в лагерь президентской гвардии, я понял, что лагерь почти пуст, там присутствовало не более 50 военных; всех остальных разослали по разным местам. Нас разместили вокруг лагеря, чтобы обеспечивать его защиту. Мы провели там целый день 6 апреля до вечера, и было видно, что что-то шло не так. В тот день мы были подняты по боевой тревоге под тем предлогом, что лагерь президентской гвардии будет атакован»12.
Вечером 5 апреля бельгийский ооновский патруль не был пропущен на территорию лагеря парашютистов Каномбе, куда он прибыл для обычной инспекции военных складов; приказ об этом отдал командующий оперативным сектором Кигали полковник Фелисьен Муберука. «5 апреля, — рассказывает сержант парашютного батальона Паскаль Нгирумпаце, — солдаты, обеспечивавшие охрану лагеря, получили приказ не допускать ооновцев в лагерь. Обычно наши командиры не формулировали свои указания так ясно, но в тот день они, когда отдавали приказ помешать ооновцам осуществить свою инспекцию и проверку, выражались очень определенно. Из лагеря вывозили оружие, которое распределялось среди <членов молодежной милиции правящей партии> интерахамве, находившихся за его пределами; это могло быть причиной данного запрета»13.
Утром 6 апреля военные внезапно переменили радиочастоты для своей внутренней связи и «централизовали» передачу всех сообщений. Гаэтан Кайитаре, бывший парашютист, служивший в медицинской роте Каномбе, вспоминает:
«Я помню, что 6 апреля утром... президент отправился в Дар-эс-Салам. Около 8:00 объявили тревогу и через несколько минут я увидел на плацу, который находился перед помещениями медицинской роты, множество военных в полной боевой готовности. Было необычно, что военные в таком большом числе собирались в части, предназначенной для больных и раненых на войне.
Из любопытства я пошел к радиотелеграфисту Клаве Камане, чтобы узнать, что происходит. Мы имели обыкновение обращаться к радистам, потому что обычно именно они получали информацию из Главного штаба и передавали ее различным военным лагерям или же подразделениям, которых она касалась. Радисты было очень осведомленными людьми, и передача информации в армии поручалась солдатам, пользовавшимся полным доверием Главного штаба. Радист Камана был моим другом.
Когда я спросил его, <что происходит>, он ответил мне, что дела приняли новый оборот, не объяснив, какой именно. Он привел мне свидетельство такого поворота, указав, что на уровне службы связи ВСР утром 6 апреля были изменены все частоты. Он объяснил мне, что обычно радисты различных подразделений ВСР могли связываться между собой и прямо передавать сообщения. 6 апреля Камана сказал мне, что радисты получили новый приказ и произошли изменения частот трансиверов, которыми они пользовались. Отныне радисты не могли прямо связываться между собой. Они должны были сначала обращаться в Главный штаб и передавать туда информацию, которой они располагали. А затем Главный штаб решал, кому нужно направить сообщение»14.
6 апреля были отменены запланированные учения парашютистов в долине Ньяндунгу под столицей, а их самих привели в состояние полной боевой готовности. «6 апреля утром, — сообщает старший сержант Эмманюэль Муньянеза, — мы должны были отправиться в долину Ньяндунгу, чтобы тренироваться там в прыжках с парашютом. Главный штаб вызвал майора Нтабакузе для срочного участия в каком-то собрании. Нтабакузе немедленно распорядился приостановить учения нашего батальона, планировавшиеся на 6 апреля, и уехал на то собрание, приказав нам оставаться в состоянии готовности. Когда майор Нтабакузе отдавал нам этот приказ, он выглядел очень озабоченным»15.
Тревога чувствовалась и в других военных частях в Кигали. «6 апреля днем, — свидетельствует старший прапорщик разведывательного батальона Дени Муньянеза, — я видел, что мои непосредственные начальники майор Нзувонемейе (командир батальона. — И. К.) и капитан Сагахуту вели себя необычно. Я видел, как оба они курсировали туда и обратно по лагерю в джипе, словно речь шла о подготовке к военной операции. Другие офицеры... вели себя так же. <...> Их действия показывали, что они были очень заняты подготовкой чего-то, но чего, я не могу сказать. Во всяком случае Сагахуту в тот день утратил свою обычную уравновешенность»16.
Беспокойство проявлялось даже на линии фронта, хотя никаких военных действий не было. «Я помню, — рассказывает лейтенант Салатьель Макуза, — что в течение 5 и 6 апреля 1994 г. некоторые офицеры были явно возбуждены. Мы догадывались, а некоторые из нас чувствовали, что в эти дни что-то должно произойти, не зная, что точно. Мы думали, что, возможно, Кигали будет взят приступом. Была объявлена тревога первой степени»17.
Около полудня 6 апреля неожиданно был закрыт «Большой рынок» близ Каномбе — традиционная ежемесячная ярмарка, которая обычно продолжалась до 18:00, а иногда и до 20:00. Эта акция была осуществлена не коммунальной полицией, а президентской гвардией и парашютистами, одетыми в гражданское платье. По некоторым данным, ее провели по указанию Багосоры. Кроме того, торговцам на окрестных улицах приказали закрыть лавки, а населению — не выходить из дому с наступлением темноты. Именно поэтому в момент крушения президентского самолета большинство жителей пригородов Масака, Каномбе и Русороро находилось в своих жилищах.
Примерно за час до предполагаемого возвращения президента гвардия блокировала район Кимихурура и установила блокпосты на дорогах, что крайне удивило жителей, в том числе Жана Бирару: «6 апреля 1994 г. в 19:00, т.е. еще до атаки на президентский самолет, президентская гвардия уже установила заставы. Такого никогда не было»18. Слова Бирары подтверждает Шарль Зиримвагабаго, бывший префект Гисеньи: «Я сам был свидетелем того, что 6 апреля в 20:00 президентская гвардия разделила квартал Кимихурура в Кигали на секторы. Это было необычно. Чувствовалось, что что-то готовится»19.
А в это время в аэропорту Каномбе ждали прибытия президентского лайнера. Французский судья Жан-Луи Брюгьер, основываясь на записях переговоров диспетчеров аэропорта Каномбе, реконструировал последовательность событий того дня:
«В 14:51 и в 16:02 были зарегистрированы два телефонных сообщения о прибытии президентского самолета в 17:00, за которыми последовали в 16:41 новые звонки от президентских гвардейцев, которые беспокоились по поводу времени посадки самолета; между 17:03 и 18:37 несколько человек звонили на КДП20, чтобы получить информацию о времени возвращения “Фалькона-50”, и каждому из них отвечали, что самолет еще не вылетел... план полета “Фалькона-50” был получен только где-то в 19:21. КДП подтвердил <директору кабинета президента> Эношу Рухигире, что президентский самолет сядет в 20:30, а в 20:08 экипаж “Фалькона-50” вызвал КДП Кигали, чтобы передать по радио план полета Кигали — Бужумбура с указанием вылета в 20:40 с VIP № 1 из Бурунди на борту. В 20:21 “Фалькон-50” сообщил о своем приближении, и КДП передал экипажу параметры посадки, а командир корабля уточнил, что он хочет сделать прямую посадку на 28-й полосе. ...в 20:25 прозвучал сигнал бедствия самолета»21.
Диспетчер Каномбе Патрис Муньянеза, работавший в тот вечер, рассказывает: «Мы [диспетчер и его помощник] готовились к посадке и уже видели самолет. Когда я собирался связаться с пилотом, чтобы дать ему разрешение на посадку, я услышал шум взрыва. Когда я посмотрел туда, откуда летел президентский самолет, то увидел огонь перед самолетом. Я сразу же вызвал пилота, но он не отвечал. Мой помощник сказал мне тогда, что он видел полет трех пылающих снарядов. Первый прошел под самолетом, второй — над ним, а третий попал в него. Моей первой реакцией тогда было позвонить пожарным и попросить их отправиться к краю полосы, чтобы посмотреть, что происходит. Они отправились туда, но не заметили ничего необычного. Они сделали из этого вывод, что катастрофа произошла за пределами аэродрома. Электричество было сразу же выключено по указанию служб безопасности.
Два военных из президентской гвардии, которые находились в башне КДП для наблюдения, запретили нам сажать какие-либо другие самолеты. Около полуночи генеральный директор авиации Стани Симбизи вместе с военным из президентской гвардии пришел выяснить у меня как у технического специалиста, как это все случилось. Я начал ему объяснять, но они прореагировали очень грубо. Они начали бить меня по разным местам и забрали все записи, стрипсы (карточки хода полета) и все, что имело отношение к этому полету, а также мое удостоверение личности. Позже я узнал, что они также забрали записи радиослужб: переговоры между диспетчерами и самолетом, а также телефонные сообщения КДП. Таким образом, я остался на КДП, никакие самолеты там не приземлялись, аэропорт был блокирован, а электричество отключено. Некоторое время спустя появился один бельгийский С-130, которому было нужно приземлиться, но его заставили изменить курс»22.
Один из членов президентской гвардии, находившийся в башне КДП, рассказывает: «Мы увидели, как он [“Фалькон-50”] приближался в небе над Масакой. Первый выстрел прошел под самолетом. Второй зацепил за его левое крыло, а третий попал в кабину пилотов. Эти три выстрела, выпущенные из одного места, были направлены прямо на самолет, который шел на посадку над Ньяндунгу, уже пролетев некоторое расстояние после Масаки. Снаряды поднимались прямо вертикально и делали поворот к самолету. Самолет разбился не сразу, при падении он сначала загорелся, а затем рухнул на кирпичную ограду <близлежащей резиденции президента> и на бугенвиллеи. Одно крыло упало за ограду и повалило дерево за бассейном»23. Другой гвардеец уточняет: «Второй выстрел задел крыло, а третий расколол самолет на две части, он загорелся и упал на резиденцию. Выстрелы производились с интервалом приблизительно в пять секунд»24.
Аэропорт совместно охраняли жандармы и бельгийские военные. Бельгийский капрал Матье Жерлаш, находившийся в верхнем помещении КДП, свидетельствует: «В тот момент, когда самолет приближался к аэропорту, мы не знали, что это за самолет. Тогда я заметил светящуюся точку, поднимающую с земли. Она шла из лагеря Каномбе. <...> Когда я заметил, что эта точка шла по направлению к самолету, я понял, что это, вероятно, выстрел ракеты. В этот момент огни самолета погасли, но самолет не взорвался после первого выстрела. Погасшие огни самолета больше не зажглись. Предположение, что это была ракета, еще более укрепилось, когда я заметил вторую светящуюся точку, такую же, как и первую, идущую из того же самого места в направлении самолета. И как раз в этот момент самолет взорвался и упал примерно в 500 метрах от резиденции президента»25.
«Когда увидели, как самолет начал заходить на посадку на полосу № 28, — вспоминает дежурный начальник аэропорта, — я вышел, чтобы проследить за его приземлением. Вдруг я увидел, как трассирующий снаряд поднялся и пересек траекторию самолета. Сразу же был выпущен второй, который попал в самолет на полном ходу. Самолет с шумом взорвался, его огни погасли, и началась беспорядочная стрельба во всех концах аэропорта.
Я сразу же запросил КДП о том, что произошло. Диспетчер сообщил мне, что они были на связи с пилотом и обменивались последними указаниями по поводу посадки, но связь неожиданно прервалась. Он сказал мне, что попросил пожарных сходить в конец полосы № 28 посмотреть, что произошло, и оказать помощь, если потребуется, но военные преградили им путь. Президентская гвардия отдала приказ выключить электричество, начиная с центральной электростанции. Наступила полная тьма, и все были блокированы там, где находились. Передвигались только военные. Наконец я позаимствовал у жандармов фонарь, чтобы отправиться на КДП.
Когда я туда пришел, то нашел там Симбизи и военного из президентской гвардии, который допрашивал диспетчера и грубо с ним обращался. Они даже забрали его удостоверение личности. Несколько минут спустя мы решили вместе обойти все блоки аэропорта. Военные из президентской гвардии грубо обращались с работниками аэропорта, которые дежурили в ту ночь, и конфисковывали все, что находили, даже деньги и паспорта».
Начальник пожарного расчета Наассон Сенгвегве свидетельствует: «Как только нас предупредили, мы отправились в конец полосы и констатировали, что катастрофа произошла за ее пределами. Когда мы хотели пройти через выход со стороны Магервы, жандармы, которые обеспечивали охрану аэропорта, преградили нам путь из-за перестрелки... В это время электричество и телефонная связь были отключены. Генеральный директор авиации в сопровождении президентских гвардейцев подошли к нам. Они начали грубо обращаться с нами и конфисковали наши паспорта. Затем они заперли нас в технический блок и приказали охранять нас одному жандарму. Нас продержали в аэропорту целый месяц»26.
«Мы видели, — вспоминает механик Кресан Дусабимана, — как приближается самолет с его огнями, а также огни на посадочной полосе. Вдруг взметнулась летящая звезда, которая описала кривую и угасла, не достигнув уровня самолета. Вторая его достигла и спустя три секунды посадочные огни погасли. <...> Было много военных из президентской гвардии, которые привели автобусы на полосу. Один из высокопоставленных, имени которого я не знаю, проехал в джипе, который несся со всей скоростью, и закричал: “Неужели сбит президентский самолет? Скоро начнется война!”»27
Со своей стороны, пресс-секретарь Миссии ООН в Руанде Венюст Ншимийимана свидетельствует: «когда президентский реактивный самолет появился в небе над Каномбе, сигнальные огни на взлетно-посадочной полосе внезапно погасли»28. Это подтверждает и бельгийский военный врач Пазуш Массимо, живший в 300 метрах от президентской резиденции: «.несколько старых моих друзей французов из Кигали говорят, что Брижитта Минабери, жена второго пилота президентского самолета, следила по личному радио за приближением самолета. Она якобы неоднократно слышала, как с КДП Кигали спрашивали, находится ли на борту президент Бурунди, а также будто бы слова Перрина, бортмеханика: “Смотрите-ка, они выключили огни <посадочной полосы>”».
Самолет разбился в садах президентской резиденции, расположенной в 500 м от лагеря Каномбе совсем рядом с аэропортом. Все пассажиры погибли. «Затем, — свидетельствует шофер Хабьяриманы Фостэн Рвамакуба, присутствовавший в аэропорту, — последовала стрельба военных, находившихся в резиденции президента. И сразу же был отдан приказ блокировать аэропорт со всем тем, что там было, и приготовиться к бою»29. «В тот момент, когда самолет взорвался, — говорит Жерлаш, — повсюду сразу началась стрельба. Я смог заметить с каждой стороны полосы и, вероятно, с обеих сторон резиденции президента многочисленные выстрелы из огнестрельного оружия и даже трассирующими пулями»30.
Большинство военных, находившихся в аэропорту в момент катастрофы, были солдатами президентской гвардии, ожидавшими возвращения президента. Блокирование аэропорта и взлетно-посадочной полосы было произведено по приказу их непосредственных начальников, чтобы помешать приземлению других самолетов; для блокирования полосы подогнали автобусы и грузовики.
Таким образом, президентский самолет был сбит и взорвался в воздухе, миновав район Масаки. В него было выпушено два или три снаряда, которые некоторые профессионалы идентифицировали как ракеты. Их выпустили из места, близкого к месту падения самолета. После покушения началась интенсивная стрельба, спровоцированная военными, охранявшими резиденцию Хабьяриманы; их примеру последовали военные, находившиеся в лагере Каномбе. Все стреляли в направлении Масаки. Перестрелку слышали люди, находившиеся в самых разных кварталах Кигали, даже далеких от Каномбе. И сразу же началась резня тутси и оппозиционеров хуту, живших вблизи резиденции и военного лагеря. На следующее утро улицы пригорода Каномбе уже покрывали десятки трупов.
Несколько минут спустя после гибели президента Нтабакузе послал на место падения роту для его охраны, а гвардейцы взяли под контроль оба главных входа в резиденцию президента. Туда приехал и сам Нтабакузе, а также трое французских военных. Они произвели осмотр места крушения и собрали разбросанные повсюду документы. В тот же вечер Ромео Даллэр, командующий силами ООН в Руанде, узнав о трагедии, поручил Люку Маршалу, командующему «голубыми касками» в Кигали, немедленно отправить солдат с приказом оцепить зону падения «Фалькона-50» для будущего международного расследования, но отряд президентской гвардии преградил им путь. Несмотря на то, что той же ночью командование ВСР согласилось с предложением Даллэра передать место крушения под охрану миротворцев, из-за сопротивления Багосоры это обещание так и не было выполнено. В последующие три месяца, пока столица оставалась под контролем ВСР, руандийские власти не делали попыток расследовать обстоятельства крушения президентского самолета, более того, не позволяли сделать это представителям ООН, хотя в апреле - мае СБ дважды включал соответствующее требование в свои резолюции.
8 апреля бурундийцы увезли на родину останки своих соотечественников. Тела руандийских руководителей были эвакуированы в Заир во время исхода хуту в июле 1994 г. Хабьяримана был похоронен в Гбадолите, остальные — в Гоме.
До сих пор остается тайной вопрос о виновниках покушения. В те дни сразу же возникли две основные версии, которые сохраняют свою популярность и поныне. Представители президентского лагеря уже вечером 6 апреля возложили ответственность за гибель Хабьяриманы на РПФ. В наиболее развернутом виде эта версия была изложена в политическом памфлете, опубликованном Багосорой в изгнании в 1995 г., в котором он заявил: «...нужно рассматривать теракт против президентов Руанды и Бурунди как последнюю провокацию, которая разоблачила всех тех, кого логика войны, продолжавшейся четыре года, привела в лагерь РПФ, т. е. тутси и их сообщников из числа хуту»31. Такой версии придерживался и определенный круг французских политиков. В меморандуме Миттерану 7 апреля 1994 г. его советник по африканским делам Брюно Деле сообщил, что «покушение приписывается Руандийскому патриотическому фронту»32. В тот же день генерал Кристиан Кено, начальник личного штаба президента, информировал своего шефа о «правдоподобной гипотезе покушения, <устроенного> РПФ»33. «Покушение, которое стоило жизни президенту Хабьяримане и которое является непосредственной причиной событий, которые сегодня переживает Руанда, — писал 25 апреля1994 г. посол Франции в Руанде Жан-Мишель Марло, — вероятно, дело рук РПФ»34.
Свою точку зрения он основывал на двух аргументах: 1) «растерянность руандийских властей на следующий день после покушения и их первые решения (назначение главы государства и временного правительства, призыв к диалогу с РПФ) никак не сочетается с идеей переворота, ими организованного»; 2) «ВСР не могла пожертвовать своими погибшими при покушении руководителями, потому что одновременная гибель президента республики, главы службы безопасности и начальника Главного штаба армии серьезно ослабила руандийскую армию, которая могла бы найти средства саботировать <невыгодные ей Арушские> соглашения меньшей для нее ценой»35.
Это мнение разделял ряд исследователей и журналистов, таких как Стефен Смит36, а также французский судья Жан-Луи Брюгьер, выдавший в 2006 г. ордер на арест военного руководителя РПФ Поля Кагаме, ставшего к ому времени президентом Руанды, которого он обвинил в организации убийства Хабьяриманы с целью спровоцировать геноцид тутси и получить тем самым предлог для захвата власти37.
По другой версии, виновником трагедии была экстремистская часть правящей верхушки, о чем неоднократно заявляли руководители РПФ. Так считали и многие бельгийцы, свидетели событий в Кигали в первые часы после падения самолета. Один из них, Кристиан Жозеф Дефрень, член бельгийской миссии по военно-техническому сотрудничеству, вспоминает: «Что меня поразило, так это стремительность действий ВСР. Не прошло и 20 минут после покушения, как весь город был разделен на участки блокпостами и блокирован. Мне показалось, что все эти военные были в курсе того, что произойдет и что должно произойти, еще до покушения»38 (курсив мой. — И. К.). Эту версию поддерживает большинство ученых и представителей прессы — Жан-Франсуа Дюпакье, Колетт Брекман, Жерар Прюнье, Жак Морель и многие другие39.
Однако кто прав в этой дискуссии, не столь важно. «Спор по поводу покушения, — справедливо замечает французский социолог Андре Гишауа, — вращается вокруг одной ложной посылки: знать, кто его совершил, — значит знать, кто несет ответственность за события, которые за ним последовали. <...> Но покушение как таковое не может рассматриваться как причина геноцида»40. Важно другое: кто бы ни стоял за убийством Хабьяриманы, оно было использовано экстремистскими группами руандийской элиты, чтобы укрепить свои политические позиции, физически уничтожив лидеров оппозиции хуту и проведя ограниченную этническую чистку тутси, прежде всего в столице. Тем самым, как казалось этим группам, они обеспечили бы политическое сплочение хуту перед лицом РПФ, лишив его возможности играть на разногласиях внутри «этнического большинства», и уменьшили бы число его реальных и потенциальных сторонников. Однако всего за несколько дней раскручивание спирали насилия привело к тому, что запланированный полицид неизбежно перерос в широкомасштабный геноцид.
Примечания
1. Так описывал события старший брат Нсабиманы подполковник в отставке Станислас Бангамвабо в разговоре с секретарем министра обороны капитаном Исидором Бванаквери.
2. Rapport d'enquete sur les causes, les circonstances et les responsabilites de l'attentat du 6 avril 1994 contre l'avion presidentiel rwandais Falcon 50 N° 9XR-NN. Kigali, 2009.P. 30. URL: cec.rwanda.free.fr/documents/doc/Rapport_Rwanda/Rapport-Mutsinzi.PDF
3. Ibid. P. 37.
4. Ibid. P. 36.
5. Ibid. P. 34.
6. Псевдоним Нсабиманы.
7. Ibid. P. 35.
8. Ibid. P. 26.
9. Ibid. P. 38.
10. Ibid. P. 39.
11. Ibid. P. 40.
12. Ibid. P. 123.
13. Ibid. P. 131.
14. Ibid. P. 125.
15. Ibid. P. 136.
16. Ibid. P. 137.
17. Ibid. P. 137.
18. Ibid. P. 130.
19. Ibid.
20. Командно-диспетчерский пункт.
21. Brugiere J.-L. Delivrance de mandats d'arret internationaux. 17 novembre 2009. P. 50-51. URL: olny.nl/RWANDA/Lu_Pour_Vous/Dossier_Special_Habyarimana/Rapport_Bruguiere.pdf
22. Rapport d'enquetesur les causes. P. 58.
23. Ibid. P. 61-62.
24. Ibid. P. 63.
25. Ibid. P. 65.
26. Ibid. P. 59.
27. Ibid. P. 60.
28. Nshimiyimana F. Prelude du genocide rwandais. Enquete sur les circonstances politiques et militaires du meurtre du president Habyarimana, Bruxelles, 1995. Р. 77.
29. Rapport d'enquetesur les causes. P. 62.
30. Ibid. P. 65.
31. Bagosora Th. L'assassinat du President Habyarimana, ou L'ultime operation du Tutsi pour sa reconquete du pouvoir par la force au Rwanda. Yaounde, 1995. P. 17-18.
32. Delaye B. Note a l’attention de Monsieur le President de la Republique. Paris, 7 avril 1994. URL:
francerwandagenocide.org/documents/Delaye7avril1994.pdf
33. Quesnot Ch. Note a l’attention de Monsieur le President de la Republique. Paris, 7 avril 1994.P. 1. URL: URL: francerwandagenocide.org/documents/Quesnot7avril1994.pdf
34. Marlaud J.-M. Note du ministere des Affaires etrangeres. Attentat du 6 avril 1994. 25 avril 1994. P. 1-3. URL: francerwandagenocide.org/documents/Marlaud25avril1994.pdf
35. Ibid. P. 1.
36. Smith S. Le recit de l’attentat du 6 avril 1994 par un ancien membre du «Network commando» // Le Monde. 10 mars 2004. P. 2-3; Idem. L'assassinat du president Habyarimana a été programme en 1993 // Le Monde. 7 mai 2004.
37. Brugiere J.-L. Op. cit.
38. Rapport d'enquetesur les causes. P. 126.
39. Braeckman C. L'avion rwandais abattu par deux Français? // Le Soir. 17 juin 1994; Dupaquier J.-F. Revelation sur un accident d’avion qui a coute la vie a un million de personnes // L'Evenement du Jeudi. 1-7 decembre 1994; Prunier G.The Rwanda Crisis: History of a Genocide. London, 1995.P. 213-228; Morel J. La France au coeur du genocide des Tutsi.Paris, 2010.P. 261-475.
40. Guichaoua A. Le Rwanda denonce la “manoeuvre” du juge Bruguiere, l’attentat ne peutetre considere comme la cause du genocide // Le Monde. 23 novembre 2006.