Парунин А. В. Походы Сибирских Шибанидов на Казань в конце XV в.

Парунин А. В. Походы Сибирских Шибанидов на Казань в конце XV в. // Вопросы истории и археологии средневековых кочевников и Золотой Орды: сборник научных статей, посвященных памяти В. П. Костюкова / Д. В. Марыксин, Д. В. Васильев [отв. ред. и сост.] – Астрахань: Астраханский государственный университет, Издательский дом «Астраханский университет», 2011. - C.102-109.

[102] Последними крупными внешнеполитическими мероприятиям Тюменского ханства в конце XV века явились военные походы на Казань с целью свержения ставленников Московского Великого княжества, а также упрочения своего влияния в поволжском регионе путем поддержки «восточной» партии и претензий на казанский престол. Походы хана Мамука и царевича Агалака представляли собой очередную попытку изменения расклада сил в системе международных отношений тюрко-татарских государств, однако, очевидный раскол в тюменско-ногайской коалиции, вызванный последующими неудачами Сибирских Шибанидов и очевидным нежеланием части элиты ногаев портить отношения с Москвой, привели к провалу задуманного. Ногайская Орда, постепенно укреплявшая свои позиции в регионе, начала склоняться к отказу от союза и номинального верховенства правящей элиты Тюменского ханства.

Прежде чем осветить подробности казанско-тюменских противоречий, вкратце упомянем о базе нарративных источников. Их сведения, позволяющие проследить международную политику Тюмени в рассматриваемый период, весьма немногочисленны. Первые совместные походы тюменско-ногайских войск в начале 90-х годов XV в. фрагментарно раскрываются в дипломатической переписке ханов Казани и Крыма с Иваном III; чуть более подробно рассматривается поход хана Мамука в грамотах ногайского мурзы Мусы в Москву.

Наиболее подробно этапы походов Шибанидов, а также последующего взятия Казани ногайско-тюменской коалицией отражены в Никоновской летописи. Отдельные факты, подтверждающие сведения вышеупомянутого источника, имеются в Вологодско-Пермской летописи, Разрядной книге, Летописце Федора Кирилловича Нормантского, Историческом и дипломатическом собрании дел между Москвой и Крымом. Важно отметить, что в вкупе с фрагментарностью, сведения источников достаточно противоречивы, что усложняет анализ хода внешнеполитической активности Тюменского ханства в вышеуказанный период.

Вместе с тем комплексный анализ известий русских источников и памятников дипломатической переписки позволяет наиболее тщательно проанализировать весь ход конфликтов представителей Сибирских Шибанидов с Казанским ханством, вследствие чего в данной статье использовано наибольшее количество письменных источников с привлечением косвенных данных. При написании статьи были использованы данные из двух публикаций Никоновской летописи, первая из которых была осуществлена в 1767-1792 гг., однако при последующем издании в составе ПСРЛ были привлечены новые списки летописного свода [7, c.7] Менее обширные, но важные данные содержит Вологодско-Пермское летописание, особенно т.н. «краткие летописцы», опубликованные Б. Н. Клоссом в его статье и датируемые им концом XV века [6, c.264-165]. Судя по характеру сведений кратких летописцев, они не были включены в основной Вологодско-Пермский летописный свод, датируемый приблизительно серединой XVI века [6, c.270). События, описываемые непосредственно в самой Вологодско-Пермской летописи до 1520 года, отражает список Оболенского, составленный, по мнению Б. М. Клосса, в 20-30-е гг. XVI в [7, c.17]. Однако проблемы источниковедения представляют собой отдельную тему исследования и не входят в задачи данной статьи. Большое количество используемых списков и относительная временная близость к рассматриваемым событиям позволяет использовать Никоновскую летопись в качестве основного источника рассматриваемых проблем.

Укрепив свои позиции в начале 1480-х гг., что прежде всего связано с разгромом Большой Орды, убийством хана Ахмада и установлением дипломатических отношений с Московским Великим княжеством, лидер Тюменского ханства Ибак сосредоточил в своих руках определенные политические механизмы, среди которых можно отметить номинальное господство над Ногайской Ордой (стоит подчеркнуть, что система взаимоотношений Ибака с ногаями, сложилась несколько раньше) и степень влияния на восточную партию Казанского ханства (в последующем это влияние будет определяющим). В военных операциях тюменский хан использовал войско Ногайской Орды. Свержение казанского хана Алегама Москвой в 1487 г. [103] [17, c.218-219; 9, c.163-164], которого поддерживали представители восточной партии Казани («Алказый, да Касым Сеит, да Бегиш, да Утеш») [14, c.84; 26, c.124], привели к бегству ряда противников нового хана Мухаммед-Амина в Тюмень и Ногайскую Орду.

Дополнительным источником информации может здесь выступать один из ранних кратких летописцев, получивших, как мы отмечали выше, распространение еще до составления Вологодско-Пермского летописного свода, и содержащий следующие данные: «В лето 6995. Посылал князь великии на Казань воевод своих, князя Данила Холмьского, рать конная и судовая. И одолеша Казань и царя поимали Алягама со царицею и с матерью и с двема князи Чеботаевыми детьми. И велел их князь великий побити на Кучков, а царя Алягама заточити на Вологду» [6, c.270]. По мнению Б. М. Клосса, данный краткий летописец был составлен в конце XV с некоторыми позднейшими приписками событий начала XVI вв [6, c.264-266]. Жестокая расправа с некоторыми сторонниками Алегама могла способствовать оттоку казанских татар к ногаям и в Тюменское ханство.

Вследствие этого события отношения Тюмени с Москвой стали напряженными, о чем свидетельствуют переговоры осени 1489 года, на которых Ибак хан через своего посла Чюмгура выдвинул требование отпустить хана Алегама [14, c.84-87]. В свою очередь, Москва потребовала выдать «Алегамовых людей». В конце концов обоюдные претензии улажены не были: в итоге в Тюменском ханстве (начиная с 1487 года) стала формироваться своего рода «казанская оппозиция», которая сыграла немаловажную роль в дальнейших взаимоотношениях Тюменского и Казанского ханств в последнее пятилетие XV века. На ногайско-московских переговорах в октябре 1490 года посол от ногайского мусы Ямгурчея констатировал: «Еще Алгазыя просишь: Алгазыя яз не видал, с Ибреимом с царем к Тюмени поехал; от тех мест у Ибреима царя в Тюмени живет» [14, c.94].

Выдвижение русского ставленника Мухаммед-Амина на казанский престол способствовало ухудшению отношений Казани, Тюмени и ногаев, о чем свидетельствуют источники: «…Ему (т.е. царю Менгли-Гирею - прим. авт) поручено было объявить о самовольном отступлении от Орды царевича Салтагана; извинить Казанского царя Магмед-Аминя, что он не мог послать людей своих против злобствующих на него царей, по причине приближения к землям его некоторых Ногайских мурз….» [2, c.206]. Можно констатировать факт, что конфронтация постепенно перетекает из политической в военную плоскость.

Отмечаются казанско-тюменско-ногайские противоречия и в дипломатической переписке. Посол великого князя Ивана III в грамоте к крымскому царю Менгли-Гирею констатировал следующее: «…ино сего лета (т.е. 1490 года) у Магмет-Аминя царя близко были его недрузи Нагая, ино за тем Магмед-Аминевы царевы люди под Ордою не были» [2, c.98]. Не менее интересно сообщение в грамоте Мухаммед-Амина Ивану III: «…Божиим изволением, на отца своего месте царем ся есми учинил: Ивак, да Мамук, да Муса, да Ямгурчей еже лет на меня войною приходят» [14, c.146].

Таким образом, дипломатические переговоры о выдаче бывшего казанского хана на рубеже 80-90-х гг. XV века перетекли в военные столкновения, одной из причин которых, по мнению Г. Л. Файзрахманова, была «угроза единству тюрко-татарского мира» [26, c.124]. Но нельзя исключать и чисто экономическую сторону набегов, возможно, имевших целью внутренне ослабить Казанское ханство, что, отчасти подтверждается последующими событиями 1496 года.

Последние дипломатические контакты Ибак-хана, по-видимому, относятся к лету 1494 года («Лета 7002, приехал к великому князю от царя Ивака от нагайского с грамотою человек его Чюмгур» [14, c.198]). Судя по всему, новый виток диалога был связан с очередной попыткой освободить Алегама: «Да еще Алягама царя как дашь нам, после того твоему недругу недруг стою и твоему друг другу стою» [14, c.199]. Можно предположить, что тактика набегов на пограничные земли Казанского ханства не увенчалась успехом; восточная партия и группы казанских татар, находящиеся на территории Тюмени оказывали давление на хана, и Ибак предпринял новый дипломатический зондаж, в очередной раз увенчавшийся ничем.

В русских летописях личность Ибака после переговоров 1494 года более не фигурирует, что дает нам основание полагать о его скорой смерти. Датировка смерти хана представляется весьма сложной, поскольку упоминание о его кончине отражается в «Сибирских летописях» без указания даты: «По летех же неколицех Адеров сын Моамет казанского царя Упака уби и град [104] Чингиден разруши, и постави себе град на реке Иртиши, и нароче Сибирь» [19, c.32]. Примечателен факт упоминания Г. Ф. Миллером нахождения в Тюмени во время убийства хана Ибака «многих казанских татар» [11, c.190]. Тем не менее, ограничимся констатацией смерти Ибак-хана, поскольку рассмотрение данной проблемы не входит в задачи нашей статьи.

Приблизительно в 1495 - начале 1496 гг. новым ханом Тюмени становится Мамук, называемый в летописях братом Ибака [18, c.290]. В. В.Трепавлов делает вывод, что Мамук сразу же после смерти своего брата был возведен на престол, причем ногаями [22, c.99; 23, c.137]. С мнением исследователя можно согласиться, поскольку некоторые источники именуют Мамука «нагайским царем» [20, c.50]. Однако в большинстве сообщение летописцев Мамук предстает «Шибанским царем» [14, c.236; 18, c.290; 8, c.9], что не меняет суть взаимоотношений Тюмени и Ногайской Орды, которые не претерпели значительных изменений (по крайней мере в самом начале правления Мамука).

Стоит отметить, что нам неизвестны все причины, которыми руководствовался Мамук в в военных операциях против Казанского ханства. Одна из них несомненна: попытка усилить пошатнувшееся положение восточной партии Казани, некоторые руководители которой находились в то время в Тюмени и могли лоббировать свои интересы. Кроме того, по мнению Г. Л. Файзрахманова, лидеры оппозиции выдвинули хана Мамука на казанский престол [24, c.138]. Схожего мнения придерживался и М. Г. Худяков, указывая, что оппозиционеры, будучи недовольны правлением Мухаммед-Амина, искали союзников среди восточных соседей [28, c.46]. Возможно, что Мамук также стремился к расширению территории Тюменского ханства за счет присоединения казанских земель: частично подтвердить данный факт может свидетельство ослабления Тюмени после убийства хана Ибака и укрепления местной княжеской династии Тайбугидов, основавших г. Искер [19, c.32, 47], и, по-видимому, захвативших часть земель ханства. Схожее мнение представлено и авторами «Истории Сибири» [3, c.364]. Д. Н. Маслюженко отметил, что поход на Казань «был следствием внутриногайских разногласий» [10, c.103], однако данный факт может служить следствием, а не причиной.

Запутанным представляется вопрос и о времени начала военной кампании: историографический обзор дает нам несколько дат: часть исследователей склоняется к 1495 году [28, c.46; 26, c.128; 25, c.138; 13, c.116], другая – к 1496-му [10, c.102; 4, c.59; 22, c.99; 27, c.16]. Н. М. Карамзин датировал поход 1497 годом [5, c.377-378].

Разброс дат присутствует и в нарративных источниках. Более поздняя редакция Никоновской летописи (1901 гг.) датирует походы Мамука маем 1496 – летом 1497 гг. [17, c.242-243]. «Русская летопись» 1790 года приводит даты: весна 1496 – весна 1497 гг [21, c.146-147]. С информацией Никоновской летописи солидаризуются сведения, содержащиеся в «Летописце Федора Кирилловича Нормантского, датировка в которой сводится к лету 1496 года [8, c.9]. Стоит отметить, что данные Никоновской летописи наиболее подробно освещают все этапы и перипетии кампании хана Мамука.

Вологодско-Пермская летопись освещает вопрос фрагментарно, при этом констатируя: «В лето 7004. Царь Мамук Иваков брат Тюменского, пришед с Нагаи. Взяша град Казань. Того же лета, майа, посла князь великий Иван Васильевич в Казань на царство царя Абдыл Летифа, меншого брата царя Казанского Махмед Аминева, а с ним послал воевод своих князя Семена Даниловича Хольмского да князя Федора Палетцкого со многими детми боярскими и веле его посадити в Казань на царство» [18, c..290]. Как видим, захват Мамуком Казани по версии данного источника оказался очень скоротечным.

Немногочисленны известия о походе и в Разрядной книге: «В лета 7005-го году сентебря в 10 день согнал с Козани Магмед-Аминя царя Мамук, царь нагайской, по слову с козанскими князьми с Коныметем да с Ыгишем, да с Адырем, да с Ураком». Предлагаемая дата – осень 1497 года – является наиболее поздней среди всего корпуса письменных источников [20, c.50]. Осенью 1497 года отмечается грамота Менгли-Гирея Московскому князю Ивану III, в которой упоминается о походе Мамука: «Который человек из Асторхани приехал, у того слышали есмя: шибанской Мамук пришод Казаньской город взял. И мы правды не ведаем: да Бой те вести изолгалися» [14, c.236]. Однако, датировку похода сложно соотнести со временем отправки грамоты, а информация, пришедшая в Крымское ханство относительно казанских событий, могла быть и запоздавшей.

[105] В целом, после рассмотрения данных из источников и историографического обзора, предлагается, на основании сообщений Никоновской летописи, выделить два похода Мамука на Казань, в связи с чем датировать начало первого похода весной 1496 года (в упомянутом источнике имеется четкое указание времени наступления: «тое же весны (1496 года – прим.авт), майя» [17, c.242]. Сведения о двух походах фиксируются и в посольских книгах: в грамоте от марта 1497 года Муса сообщает, что вернул назад войско, направлявшееся на Казань, но послал в новый поход сына своего с двухтысячным отрядом [15, c.49-50].

Таким образом, приблизительно в мае 1496 года Мамук «со многою силою» выступил к Казани. Обеспечила свою поддержку наступавшим и восточная партия: «а измену чинят Казанскии казаки Калимет, Урак, Садыр, Агиш» [17, c.242]. Политический вес и этническое происхождение «Казанских казаков» проанализировал Д.М.Исхаков, указав при этом, что двое из оппозиционных князей, Калимет и Урак, были мангытами [4, c.32, 33]. В.В.Вельяминов-Зернов предположил, что вышеперечисленные лидеры имели равные права и, вероятно, все четверо носили титул «князя Казанских князей» [1, c.426].

Тем не менее, на угрозу со стороны Тюменского ханства оперативно среагировало Московское Великое княжество: «И князь великий послал в Казань к царю Магамед-Аминю в помощь воеводу своего Семена Ивановича Ряполовского с силою, и иных многих детей боярских двора своего, и Понизовных городов детей боярских: Новогордци, Муромци, Костромичи и иных городов мнозия» [17, c.242; 18, c.290]. Оперативность в организации войска, широкий географических охват свидетельствовали о серьезности намерений Ивана III не допустить потери влияния в Казани. Однако до открытого вооруженного столкновения дело не дошло: «Князи же Казанскиа предреченныа слыщав воевод великого князя, что идут со многою силою, князь Семен Иванович Ряполовский, и выбегоша ис Казани к царю Мамуку; когда же Мамук слыша силу многу великого князя в Казани и возвратися во свояси» [17, c.242-243]. По всей видимости, внезапность выступления многочисленного войска явилась неожиданностью для Мамук-хана.

Не совсем ясен вопрос и об этническом составе и количестве военных сил во время первого похода весной-летом 1496 года. Никоновская летопись указывает, что хан пришел «со многою силою» [17, c.242]. Ту же фразу передает и «Летописец» [8, c.9]. Волгодско-Пермская же летопись обращает внимание, что, «В лето 7004. Царь Мамук Иваков брат Тюменского, пришед с Нагаи. Взяша град Казань» [18, c.290]. Вероятнее всего, в тексте летописи отразился второй поход Мамука, приведший к захвату ханства.

Дополнительные сведения о провале первого похода предоставляет грамота мурзы Мусы (именующегося «князем» в официальной титулатуре) великому князю Ивану III, датированная мартом 1497 года. В частности, сообщается: «На братью на свою погневавшися, в Туркмен ездил есмь, и здешние братья почали докучати да и привели. И яз, как к ним приехал, ино Ямгурчей царь на Казань пошли отступити. И яз Ивана князя для брата своего царю был челом да тогды рать воротил. И нынеча с казаньскими князи содиначившися, царя взявши, на Казань пошли отсупити» [15, c.50]. Раскол по казанскому вопросу среди ногайских лидеров, очевидно, был связан с нежеланием Мусы напрямую конфликтовать с Москвой, поскольку отношения с последней обострились бы после захвата Казани. Однако неизвестные обстоятельства повлияли на его решение участвовать в новом походе, о чем сообщает следующий факт: «И яз нынеча послал сына своего да с ним две тысячи человек да велел дом пограбити по твоему братству» [15, c.50].

Все вышесказанное приводит к мысли о том, поспешное отступление Мамука было, во-первых, связано с расколом среди элиты Ногайской Орды, а во-вторых, с недостаточной численностью войска, вызванной отступлением ногаев по приказу Мусы.

Последующие события, тем не менее, свидетельствовали о неразумности решения Мухаммед-Амина отослать русские войска, оставив ханство без должной военной поддержки. Ситуацию в Казани усугубил также и политический раскол, усилившийся во время наступления Мамука весной 1496 года, в результате которого часть мятежных князей присоединилась к Шибанидам, что в итоге привело к обострению противостояния двух партий.

Уход русских войск спровоцировали Тюмень и лидеров оппозиции в подготовке к новому походу, который был, судя по данным источников, осуществлен в предельно короткие сроки: «В лето 7005. Не по мнозе же времени сведав царь Мамук Шибанский, что воевода великого [106] князя пошел ис Казани со всей силою назад во свояси, по неже к Казани измена бысть над царем Магамед-Аминем и вести к Мамуку ис Казани присылаху: Мамук же царь вборзе прииде ратию под Казань со многою силою Нагайскою и со князи Казанскими. Царь же Магамед-Амин Казанский блюднен измены от своих князей, и выбежа и с Казани сам и со царицею и со останочными князи своими, и прииде к великому князю на Москву» [17, c.243]. Отметим, что на этот раз военная операция была осуществлена при поддержке обширного ногайского войска. Очевидно, раскол среди ногаев был преодолен.

Судя по всему, захват Казани произошел без сопротивления : «А Мамук царь приступи ко граду со многою силою и взя Казань, понеже не бысть ему сопротивника…» [17, c.243].

Правление хана Мамука Казанью оказалось недолгим, поскольку как верно отметил Д. Н. Маслюженко, «выбор претендента был весьма неудачен, царевич не справился с проблемами внутреннего управления в условиях, полностью отличных от специфики сибирских политических объединений» [10, c.102]. Г. Л. Файзрахманов склонен же считать, что новый правитель «не успел разобраться в многочисленных интригах казанских феодалов и торговцев» [26, c.129]. Но действия Мамука в Казанском ханстве не были связаны с определенной спецификой внутренней структуры ханства, имевшей отличия от Тюменского. Никоновская летопись четко фиксирует недальновидность и жестокость нового хана по отношению как к местным «торговым людям», так и к своим, уже бывшим, союзникам: «…и князей Казанских, кои изменяли государю своему, Калимети, Урака, Садыри и Агиша з братиею, изымал, а гостей и земских людей всех пограбил» [17, c.243]. К сожалению, скудость данных не дает возможность более четко проанализировать внутреннюю политику Мамука в Казани, однако есть все основания предполагать, что новый казанский хан не стремился освоить эффективное управление ханством, а решил действовать методом террора, чем настроил против себя большинство политических и экономических кругов города. По-видимому, Мамук имел задатки неплохого военачальника (по данным источников, он участвовал в разгроме хана Большой Орды Ахмата в 1481 году, и в походе на Астрахань в 1493-м), однако навыками администратора и управленца он наделен не был.

Поход на Арских князей в 1497-м году знаменовал собой новый политический просчет хана, несмотря на то, что им были помилованы лидеры бывшей оппозиции: «И не по мнозе времени царь Мамук князей Казанских пожаловал, выпустил, и прииде с ними ратию под Арский городок. Арския же князи града своего не здаша, но бишася с ними крепко» [17, c.243]. Г. Л. Файзрахманов выдвинул предположение, что причиной похода Мамука на Арских князей стало восстание последних [24, c.138-139], но имеющаяся в нашем распоряжении информация из источников не подтверждает, но и не опровергает данную гипотезу. Опираясь на результаты неудачного похода хана Мамука («Арские Князи затворились, и Казанские Князи ушли от него в Казань» [8, c.9], можно утверждать, что численность его ратей резко сократилась, вероятно вследствие ухода основных ногайских войск сразу же после взятия Казани, и части союзников непосредственно во время осады Арского городка.

Как отмечает Г. Л. Файзрахманов, ко времени организации похода на Арских князей, в Казани была сколочена сильная оппозиция новому хану во главе с лидером восточной партии Кель Ахмедом, которому «не понравились решительные меры Мамыка по укреплению порядков в Казани» [26, c.129]. Неудача под Арском укрепила оппозиционеров, часть из которых, видимо, ушла обратно в Казань прямо из войска Мамука. Можно согласиться с Г. Л. Файзрахмановым в том, что в это время в Казани происходит государственный переворот [26, c.129], и начинается активная подготовка к защите города: «и в то же время князи Казанские отъехаша от Мамука в Казань и град окрепиша и царя Мамука во град не пустиша; а измену на него возложиша, что их князей имал, а гостей и земских людей грабил» [17, c.243]. Как видим, хану Мамуку были предъявлены конкретные объявления в злоупотреблениях и тех жестких мерах, которые он вводил. Видимо в это же время Ивану III была отправлена челобитная, «штоб вины их отдал, и Царя бы им на Царство в Казань дал, а Махмет Аминя к ним не посылал» [8, c.9].

Ввиду малочисленности войска, Мамук некоторое время находился лагерем около Казани, вероятно считая мирным путем разрешить конфликт, однако последующие события свели на нет эту возможность: «И князь великий Иван Васильевич по их челобитью и всея земли нелюбя и вины князем казанским отъедал, а их пожаловал, Магамедъаминя царя к ним не отслал, [107] а нарек им на царство в Казань Абдыл-летифа царевича абреимова сына меншего брата Магамедаминя царя» [21, c.148]. Последующие же события относительно ухода Шибанида Мамука от Казани содержат противоречивый характер. Так, по версии М. Г. Худякова, «Мамуку не удалось вернуться на ханский престол, и он возвратился в Сибирь. Вместе с ним эмигрировала часть сторонников восточной партии, во главе с князем Ураком, казанское же войско вернулось в Казань» [28, c.48]. Очевидно, схожего мнения придерживается и А. Г. Нестеров, считающий, что после провала под Казань Мамук вернулся в Тюмень [12, c.15]. При этом исследователь в другом своем исследовании указывает на активное участие Мамука в подготовке и реализации нового похода на Казань в 1499 году, и только после этой даты хан «исчезает со страниц истории» [13, c.116]. Г. Л. Файзрахманов же пишет о «о не подтвержденных сведениях о его смерти по пути в Чимги Туру или в Чимги Туре» [26, c.129]. Остальные исследователи (Д. М. Исхаков, Д. Н. Маслюженко, К. Фукс, В. В. Трепавлов) определяют дату смерти Мамука в 1496 году.

Имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют четко и недвусмысленно датировать смерть Шибанида Мамука в 1497 году (ранее уже упоминалось, что второй поход на Казань Никоновская летопись датирует «летом 7005 года», т.е. 1497 годом): «Слышав же царь Мамук великого князя жалование к князем Казанским и вскоре поиде от Казани в свояси и по пути умре» [17, c.243; 21, c.148]. Те же сведения сообщает нам и Иоасафовская летопись: «хан Мамук вскоре поиде от Казани в свояси и на пути умре» [10, c.103].

Итоги «авантюристического» (по меткому определению В. В. Трепавлова) похода были плачевны. Провал похода, по мнению Д. Н. Маслюженко, «не только означал победу прорусской партии в Казани и Ногайской Орде, но и на некоторое время разрывал сложившуюся традицию ногайско-сибирских связей» [10, c.103]. Усиление прорусской партии в Казани происходило также и за счет раскола оппозиционной группировки. Есть все основания полагать, что часть восточной партии покинула Казань и отправилась с остатками войска в Тюмень. Данный факт констатируют и летописи, упоминая «князя Казанских князей» Урака, одного из лидеров оппозиционеров в свите брата хана Мамука царевича Агалака [17, c.250].

Укрепление прорусской партии, охлаждение в тюменско-ногайских отношениях не помешали к организации нового похода на Казань, датируемого в источниках по-разному: «Летописец Федора Кирилловича Нормантского» фиксирует поход 1499 годом; Никоновская же летопись – 1500-м.

Новый поход Сибирских Шибанидов крайне крайне слабо освещен в источниках. Сведения о численности войск, лидерах похода и их целях, а также этническом составе войск весьма противоречивы. В. В. Трепавлов указывает, что «на этот раз возглавлял поход сам Муса вместе с Ямгурчи, а претендентом на престол от них был очередной Сибирский Шибанид – Агалак б. Махмудек, младший брат Ибака и Мамука» [23, c.137]. Данное мнение поддержал и Д. Н. Маслюженко [10, c.111]. Тем не менее, анализ источников, не позволяет согласиться с данным утверждением.

Наиболее подробно поход царевича Агалака освещен в Никоновской летописи: «.Того же лета (1500-й год. – прим.авт) прииде весть к великому князю от Казанского царя Абдыл-Летифа, что на него идет Агалак царевич, Мамуков брат, да с ним Урак князь Казанских князей. Слышавше же то князь великий и послал к Казани в помощь воевод своих князя Федора Ивановича Белского да князя Семена Романовича да Юрья Захарьича, со многими людьми. Агалак же и Урак слышав, что идут ни них воеводы великого князя с силою, и побегоша во свояси, а воеводы великого князя возвратишася к Москве» [17, c..249-250]. Схожие данные имеются в Разрядной книге [20, c.53-54] и в «Летописце Федора Кирилловича Нормантского» [8, c.13]. Анализируя данные источников, можно сделать вывод о немногочисленности войска Агалака и его союзника Урака. Узнав о приближающемся русском войске они спешно покинули казанские земли [28, c.50]. По-видимому, данный поход представлял скорее набег, нежели ставил перед собой реальную задачу захватить Казань. «Продолжение Хронографа» отмечает, что инициатором похода явился Урак: «В лето 7008-го, марта, прииде весть к великому князю Ивану, что Урак привел на Казань Авалака царевича» [16, c.273], при этом более точно локализуя время прихода войск из Тюмени, видимо, ранней весной 1500 года.

Тот же источник отмечает 1501-м годом поход Ногайской Орды на Казань: «О нагаех. Того же лета приходиша Нагайскиа Татарове Муса-мурза да Ямгурчей-мурза со многими людми под [108] Казань-город на Казанского царя Абдыл-Летифа, Абреимова сына, и стояху под градом три недели, а князя великого воеводы тогда были в Казани у царя князь Михайло Курбьской да князь Петр Лобан Ряполовский с малыми людми. Царь же Казанский повелел около града нарядити острог, и по вся дни, выходя из града, с нагаи бои творяху, и Божиим наступлением Нагаи вси вскоре отъидоша во свояси» [17, c.253; 18, c.294]. Указание на «многих людей», проведении оборонительных мероприятий и трехнедельную осаду города указывает на серьезные намерения ногайцев относительно Казани. При этом источник не сообщает о присутствии Агалака и Урака в составе ногайского войска (можно выдвинуть предположение о том, что тюменский царевич мог прибыть в Казань в случае успешного окончания осады). Н. М. Карамзин, сообщая о набеге Агалака, констатирует, что часть русских войск осталась в Казани и вскоре участвовала в отражении агрессии Ногайской Орды: «которые чрез несколько месяцев отразили ногайских мурз Ямгурчея и Мусу, хотевших изгнать Абдыл-Летифа» [5, c.387]. Как можно судить, Н. М. Карамзин достаточно четко разделяет оба похода временным интервалом в «несколько месяцев».

Данное противоречие в источниках, думается, можно объяснить несколькими моментами: во-первых, поход ногайцев и Агалака следует рассматривать как две совершенно разные военные операции, на что указывает множество моментов (поспешность отхода Агалака и трехнедельный штурм Казани ногайцами; разница в численности войск и лидеров отрядов); во-вторых, теоретически можно допустить разновременность атак организационными неурядицами, но данный факт будет выглядеть по меньшей мере странным, поскольку в течение более 15 лет Ногайская Орда и Тюменское ханство успешно координировали действия своих военных сил.

Все же в данном случае имеет смысл говорить о двух совершенных разных походах, с чем согласуется и постепенный разлад в отношениях Ногайской Орды и Тюменского ханства, прежде всего вызванный противоречивым походом 1496 г., а также неудачными и близорукими действиями хана Мамука во время его правления в Казани в 1497 г. Данный вывод можно подтвердить высказыванием В. В. Трепавлова о том, что «Муса к тому времени уже склонился к идее об избавлении от фигуры вышестоящего государя в принципе» [23, c.119].

В заключение стоит отметить, что серия военных действий Тюмени против Казанского ханства в целом не привела к укреплению внешнеполитического могущества Шибанидов на данный период времени. Напротив, можно судить о постепенном и неумолимом ослаблении власти и влияния Тюменского ханства в поволжском регионе. Неудачный поход хана Мамука на Казань приводит к охлаждению отношений с Ногайской Ордой, что закрепляется и результатами похода 1500 года, когда царевич Агалак выступает в союзе с одним из представителей казанской оппозиции князем Ураком. При этом источники не фиксируют участие ногаев в этой авантюре: напротив, в летописях говорится о совершенно ином наступлении на Казань, скорее всего, уже без участия Шибандов (однако, как мы уже отметили ранее, Агалак вполне мог прибыть в Казань после удачного завершения осады). Вышеупомянутые факты свидетельствуют о внутреннем ослаблении Тюмени и неспособности в дальнейшем осуществлять важные и крупные внешнеполитические операции. В международных отношениях тюрко-татарских государств влияние Сибирских Шибанидов неуклонно ослабевает.

Список источников и литературы

1. Вельяминов-Зернов В. В. Исследование о касимовских царях и царевичах / В. В. Вельяминов-Зернов. – СПб., 1864. – Ч.2.

2. Историческое и дипломатическое собрание дел между Российскими великими князьями и бывшими в Крыме Татарскими царями, с. 1462 по 1533 гг. // Записки Одесского Общества Истории и Древностей – Одесса, 1863. – Т. 5.

3. История Сибири. – Л., 1968. – Т. 1.

4. Исхаков Д. М. Введение в историю Сибирского ханства / Д. М. Исхаков. – Казань, 2006.

5. Карамзин Н. М. История государства Российского: в 6-ти кн. / Н. М. Карамзин. – М., 1993. – Т. 5-6.

6. Клосс Б. М. Вологодско-Пермские летописцы XV в. / Б. М. Клосс // Летописи и хроники 1976. М. Н. Тихомиров и летописеведение. - М., 1976.

7. Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков / Б. М. Клосс. - М., 1980.

8. Книга, глаголемая Летописец Федора Кирилловича Нормантского // Временник Императорского Московского общества истории и древностей Российских. – М., 1850. – Кн. 5.

9. Летописец, содержащий в себе Российскую историю. - М., 1781.

10. Маслюженко Д. Н. Этнополитическая история лесостепного Притоболья в средние века / Д.Н. Маслюженко. – Курган, 2008.

11. Миллер Г. Ф. История Сибири. В 3-х тт. / Г. Ф. Миллер. – М., 2004. – Т. 1.

12. Нестеров А. Г. Государства Шейбанидов и Тайбугидов в Западной Сибири в XIV-XVII вв.: археология и история. АКД / А. Г. Нестеров. - М., 1988.

13. Нестеров А. Г. Формирование государственности у тюркских народов Урала и Западной Сибири в XIV-XVI вв. / А. Г. Нестеров // Дешт-и Кипчак и Золотая Орда в становлении культуры евразийских народов. - М., 2003.

14. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Том 1. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымской и Ногайской ордами и с Турцией с 1474 по 1505 год, эпоха свержения монгольского ига в России // Сборник Императорского Русского Исторического общества. – СПб., 1884. – Т. 41.

15. Посольская книга по связям России с Ногайской Ордой 1489-1508 гг. - М., 1984.

16. Продолжение хронографа редакции 1512 года // Исторический архив. – М.-Л., 1951. – Т. 7.

17. ПСРЛ. Летописный сборник, именуемый Патриаршей, или Никоновской летописью. - СПб., 1901. – Т. 12.

18. ПСРЛ. Вологодско-Пермская летопись. - М.-Л., 1959. – Т. 26.

19. ПСРЛ. Сибирские летописи. Группа Есиповской летописи. - М., 1987. – Ч. 1, т. 36.

20. Разрядная книга 1475-1605 гг. - М.: Наука. 1977. – Т. 1, ч. 1.

21. Русская летопись по Никонову списку. До конца 1534 года. - СПб., 1790. – Ч. 6.

22. Трепавлов В. В. Тайбуга. «На Мангытском юрте третий государь» / В. В. Трепавлов // Татаriса. – 1997-1998. - № 1.

23. Трепавлов В. В. История Ногайской Орды / В. В. Трепавлов. - М., 2002.

24. Файзрахманов Г. Л. Взаимоотношения Сибирского и Казанского ханств / Г. Л. Файзрахманов // Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. – Казань, 2002.

25. Файзрахманов. Г. Л. Тайбугины и Шибаниды в Западной Сибири. Из взаимоотношений Казанского, Тюменского ханств и Ногайской Орды в XV веке / Г. Л. Файзрахманов // Проблемы истории Казани: современный взгляд. – Казань, 2004.

26. Файзрахманов Г. Л. История татар Западной Сибири / Г. Л. Файзрахманов. - Казань, 2007.

27. Фукс К. В. Краткая история города Казани / К. В. Фукс. – Казань, 1817.

28. Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства / М. Г. Худяков. - Казань, 1923.